***
Ярость и страх смешались в душе, и сам маг не взялся бы ответить, чего там больше. Всё ведь было просчитано до мелочей! Ловцы, незримыми на безопасном расстоянии следившие в последнее время за незваными гостями, сообщали, куда они направляются, и ему удалось рассчитать, где и когда ожидать их… И вот – неудача, да какая! Что же за сила хранит этих восьмерых, если сумела разрушить одно его заклятье и отбить второе, да так, что самому пришлось выставлять щит!.. Схватив со столика, стоявшего рядом, узорный кубок, он осушил его, но даже не почувствовал вкуса. Мысли по-прежнему крутились вокруг этих восьмерых. Придётся несколько дней повременить с ними, чтобы набраться сил. Заодно заняться всё же воинами, обещанными королю. Потому что этих восьмерых он ему всё равно не отдаст – они и ему самому пригодятся. Главное – заполучить их души, а уж подчинить себе и заставить служить он сумеет! Достаточно найти, где у каждого из них слабое место, и можно управлять ими как угодно. Первое время побудут его личной охраной в Незримом, а после, если хорошо себя покажут, можно будет подыскать им подходящие тела. И пусть король говорит что угодно! Вот, кстати, о короле… С ним тоже надо что-то делать. Не далее как вчера его величество изволил явиться в мастерскую и, будучи явно не в духе, интересовался, почему придворный маг тянет с тем, что было обещано. И не просто интересовался. Вальяжно развалившись в кресле, он проронил: – А может, мне стоит удовлетвориться теми воинами, которые уже готовы, а вас, милейший мэтр, отправить на костёр, как на том настаивают некоторые мои придворные? Давно хотел посмотреть, как горят чародеи… Магу, понятно, оставалось только стиснуть зубы и с поклоном ответить: – Если это развлечёт ваше величество, я в вашей власти. Но тогда ваши воины снова станут самыми обычными уязвимыми людьми. Потому что сейчас вторые души в их телах держит только моя магия, не будет её – они просто улетят. – И что, так оно всегда и будет? – недовольно нахмурился король. Ещё ниже склонив голову, маг смиренно отвечал: – Ваше величество, я как раз ищу заклятья, чтобы запереть эти подсадные души понадёжнее. А заодно – чтобы именно они при столкновении с врагами первыми приняли удар. – Вот как? – король смерил его холодным настороженным взглядом. – Это, конечно, меняет дело… Однако советую всё же поторопиться, войско мне нужно не позднее конца этого месяца! Поднявшись, он вышел из мастерской, оставив мага стоять со склонённой головой, и следом за ним потянулись те немногие придворные, кого он соизволил взять сюда с собой. На мага не оглянулся ни один. Вспомнив об этом, он закусил губу. Похоже, и в самом деле пришло время взять власть в свои руки – заняться, наконец, той подсадной душой, которая сделает короля его слугой… хотя даже сам он не будет знать об этом. Но прежде всё же придётся закончить дело с этими восьмерыми, иначе ему не будет покоя. Пока они поджидают его там, в Незримом, ему туда ходу нет. Ну, не то чтобы совсем нет, просто каждый раз ждать, что встретишь их… Что ж, через несколько дней он ещё раз попробует заполучить их души. А если не выйдет… Уничтожить их едва ли получится, но хотя бы что-то сделать, чтобы его оставили в покое… на некоторое время. Даже нескольких месяцев ему вполне хватит, чтобы добиться своего, подчинить короля и, возможно, найти новые действенные заклинания против этой силы, которая хранит восьмерых его врагов.***
День выдался жарким. Солнце припекало нещадно, хотя до полудня было ещё далеко. Разве что в лесной тени было чуть прохладнее, да зато и ни одного дуновения ветерка не долетало с луговины. Сбросив с плеч берестяной пестерь, с которым ходил за травами, Ведорад присел под деревом. С утра он успел набрать всего, чего хотел – в лесах и лугах вокруг погостья всяких трав хватало, а за те несколько лет, что он жил здесь, ведун успел хорошо изучить, где что стоит искать. Усмехнувшись в бороду, он подумал, что надо будет отправить Мирёну по грибы – в роще уже поднимались из травы бурые и рыжие шляпки. В эту сторону мало кто из слобожан забредал, все предпочитали ходить по грибы в прибрежный лес. Отчасти, пожалуй, потому, что не хотелось карабкаться по крутому склону к роще. Только Ведорад да его жена и наведывались сюда. Она и его-то навела на эти места – некоторые травы росли только здесь, и Мирёна, с детства неплохо в травах разбиравшаяся, охотно их собирала. Вообще-то этот холм был даже повыше, чем тот, на котором стояло княжеское погостье. Вот только для житья он, пожалуй, не слишком годился. И подниматься на него тяжело, и воды – один небольшой ручеёк, на пару дворов, может, и хватило бы, но не больше. Потому для погостья прежние князья выбрали другой холм, хоть и пониже, да зато в излучине реки. Сейчас там и дороги, и пристань, хоть и небольшая, да не так уж много кораблей сюда доходит, хватает места и своим, и редким купеческим. А женился Ведорад в ту же осень, когда окончательно обосновался здесь, в слободе. Не зря Мирёна таскала ему то хлеб, то пироги… И, по правде сказать, ещё ни разу ему не приходилось жалеть, что связал с ней свою жизнь. Мирёна оказалась самой подходящей женой для ведуна – любознательна, но без пустого любопытства, не болтлива, а по части трав иной раз и сама могла что-то подсказать ему. Парни её не то чтобы обходили, да только и стоящей невестой не считали, приданого-то за ней было всего ничего. Много ли мать-вдова могла дочери дать! Да сын ещё подрастал – помощник, конечно, да пока он в возраст войдёт… Ведуна это не волновало. С его-то знаниями да с помощью Палучато и без приданого девку можно взять, найдётся на что жить!.. Вот теперь уже и детишек двое, и в доме достаток, и от соседей полное уважение… Случается, даже и к воеводе в детинец зовут, когда нужда бывает. Всё же жара его утомила. Надо бы вставать да идти домой, но шевелиться не хочется. Густой аромат нагретых солнцем трав обволакивает, вовсю звенят кузнечики, и под этот звон глаза будто сами закрываются… Резкая боль в руке заставила его вскинуться. След от ожога на запястье – знак договора с Палучато – горел огнём. Похоже, рядом была какая-то опасность. Он оглядел поляну. Нигде никого и ничего. Однако знакомый голос требовательно просвистел: – Хс-с-с… С-смотри! Сосредоточившись, он вновь обвёл взглядом поляну, деревья на краю над обрывом… И увидел тёмную тень. Очертаниями схожая с человеком, она таилась под нависшими ветвями, там, где гуще был сумрак и куда не достигали лучи солнца. Поднявшись на ноги и шагнув на свет, Ведорад напряжённо спросил: – Кто ты и из какого мира? – У меня нет имени, – то ли шёпот, то ли шелест зазвучал прямо в голове ведуна. – Таких, как я, зовут Ловцами душ… А иду я из мира, что лежит за Кромкой. – Зачем ты здесь? – Нас послали… собирать души живущих… Они нужны нашему хозяину… – А сюда как попал? – Купцы привезли, сами о том не зная… Ведорад лихорадочно соображал, что делать. За себя он не боялся. Раз уж Палучато его упредил, так, верно, в обиду не даст. Ему ж и самому не захочется снова терять связь с миром людей – уходить в небытие после того, как едва удержался от полного забвения и исчезновения! Но как оградить от этой напасти остальных?.. Палучато, похоже, услышал его мысли. Прямо посреди поляны, едва не касаясь свёрнутым в кольцо хвостом высоких трав, появился огненный змей. В тени одинокой берёзы, выросшей в стороне от прочих деревьев, он был особенно хорошо заметен. Сквозь него виднелись кусты и склонённые ветви деревьев, хотя сполохи, перебегавшие по чешуе, не давали толком разглядеть их. Получалось, что он повис как раз между Ведорадом и неведомой тварью, назвавшейся Ловцом душ. Свистящий шёпот отлично слышали оба: – Хс-с-с… С-с-смотри на меня… Ведорад, который не раз уже испытывал на себе его чары, когда Палучато приходило в голову немного поразвлечься, с усилием отвёл глаза. Оно конечно, сейчас змей спиной к нему, да только игра его длинного тела, переливы пламени на чешуе заворожить могут ничуть не хуже пристального немигающего взгляда. А чувствовать себя бревном с глазами, которое не может шевельнуться, всё же не хочется. Потому ведун вновь стал смотреть на незваного гостя. На него, похоже, чары Палучато действовали ничуть не хуже, чем на людей. Хоть и медленно, но Ловец приближался к краю тени. И едва пересёк черту, оказался под лучами солнца – враз исчез, будто растаял. Вместе с ним угас и Палучато, однако он-то никуда не делся. – Попалс-ся! – услышал Ведорад его удовлетворённый и чуть насмешливый голос. – Запоминай, ведун, может, ещё пригодится. Солнечный свет для любой нежити с-смерть… – Для тебя тоже? – невольно усмехнулся Ведорад. В ответ раздался короткий смешок: – Я хоть и нежить, да огненный всё же! Коли уж очень надо, могу ненадолго при солнце появляться… Ты лучше в погостье разузнай, не появился ли там ещё такой. – Придётся! – Ведорад нахмурился. – Вот только с ним, сдаётся мне, потруднее будет сладить. Этот, считай, сам подставился. – Ничего, с-сладим! Спускаясь по крутой тропе, Ведорад только головой качал. Это где ж такое видано, чтобы нежить людям супротив другой нежити помогала! Хотя тут, пожалуй, понять можно. Палучато, обосновавшись в здешних местах, допускать в свои угодья чужаков не хочет… Добравшись до дома, он сказал Мирёне про грибы. Отпускать её одну не боялся, едва ли ещё один Ловец там же на горке объявится. Она, покормив детей и поставив томиться в летней печи под навесом горшки с кашей и похлёбкой, подхватила корзину и ушла. Пока ведун разбирал, раскладывал и развешивал травы, солнце начало клониться к закату. День прошёл незаметно. Стукнула калитка, и на двор вслед за возвратившейся с полной корзиной Мирёной шагнул воевода Пережога. – Здоров, ведун! – И тебе по здорову, воеводо, – откликнулся Ведорад. – С чем пожаловал? – Да вот совет твой надобен… Ты ведь, небось, в разных местах бывал, много чего нагляделся. А дело такое… Давеча вечером трое парней моих отпросились в ближнюю весь – родичи у них там. А наутро их гончары нашли, когда к Ржавому ручью за глиной ходили. Лежат у тропы мало не в воде и спят. Да так крепко – не добудишься. Ну, перенесли мы их в дружинный дом, сколь ни пытались будить – без толку. И не понять – в самом деле спят али без памяти. Волхва позвали – он только руками разводит, ничего ответить не может. А потом вдруг, ближе к полудню, все трое разом проснулись. Говорят, близ ручья в туман попали, а после на них такая усталость навалилась, что попадали кто где стоял да и заснули… Может, тебе в странствиях твоих что похожее встречалось? Ведорад покачал головой: – Нет, воеводо, не встречалось. А только… Не о таком ли гости торговые сказывали, что по весне из могутических земель ехали? Воевода нахмурился, припоминая. В самом деле, купцы, весной добравшиеся сюда из земель могутичей, рассказывали, что там по осени и зиме не раз пропадали люди. Кого после нашли – все не то спали, не то обеспамятели, кто и не спал, всё одно никого не признавал и вообще больше смахивал на купальскую куклу, только что с глазами… – Так это что ж, получается, и до нас напасть сия добралась? – Ну, коли парни твои проснулись, так, может, и не так всё плохо? Мало ли с чего они заснуть могли? Воевода шумно вздохнул: – И то правда. Хоть и похоже, да всё же не то… Те, про кого купцы говорили, седмицами, а то и месяцами опамятоваться не могли. Может, тут просто кто учился заговоры плести да, сам того не ведая, их и усыпил? – И такое возможно, – согласно кивнул Ведорад. Ему совсем не хотелось рассказывать воеводе о встрече на горке с неведомой нежитью, что назвалась Ловцом душ. Потому что тогда пришлось бы рассказывать и про то, как удалось от неё избавиться, а значит – неминуемо рассказать и про Палучато. А вот этого он уж точно не собирался делать! Сторонним людям о нём знать вовсе не след. Он и Мирёне-то рассказал только после того, как убедился, что она ничего никому не разболтает. И то – чтобы не спрашивала лишний раз, откуда на самом деле у них берётся жито и молоко… По счастью, воевода сам придумал объяснение произошедшему. А между тем этот непробудный сон троих ратных людей наверняка был делом рук того самого Ловца. Не зря же и проснулись они именно тогда, когда Палучато выманил его на солнечный свет! Поразмыслив, Ведорад предложил: – Вот что, воеводо… Может, и не моё это дело, а только поговорил бы ты с волхвами. Ежели среди них есть такие, кто нежить и иное незримое видеть умеет, так чтоб они рядом с твоими гридями были, ежели придётся кого из приезжих досматривать. Мало ли с кем и в каком обличье напасть из чужих земель явиться может! – Тоже верно, – откликнулся воевода. Сообразив, что, раз гриди проснулись, значит, напасть в этот раз миновала, он заметно повеселел. Поблагодарив ведуна за добрый совет, ушёл. А Ведорад, затворив за ним калитку, вернулся в дом. Вечером, когда Мирёна убрала со стола и принялась разбирать и чистить грибы, Ведорад достал пергамент, перо и чернила и принялся записывать всё, что сумел понять про Ловцов душ. Потом, если удастся узнать что-то ещё, эти записи всегда можно будет дополнить. Может, они никогда никому и не пригодятся, а может, и понадобятся, и даже помогут. Нет, не теперь, но когда-нибудь в будущем. Вести подобные записи он привык ещё со времён своего ученья. Сначала для памяти, а потом, уже обосновавшись здесь, решил собирать все знания, которые могли быть полезны. Те книги, которыми владел Велемысл, исчезли бесследно, но разве будут лишними для ведуна иные, которые он то ли составит сам, собирая по крупицам разные знания, то ли сможет найти где-то – в святилищах, в заброшенных селениях… да мало ли где ещё! А там, глядишь, появятся ученики, которым со временем можно будет передать эти знания. Что ни говори, а пергамент иной раз надёжнее, чем человеческая память. Во всяком случае, долговечнее.