***
О том, где и как искать чародея и как до него добраться, спорили долго и безуспешно. Ничего подходящего придумать не удавалось. Неожиданно Громобой, всё это время помалкивавший, подал голос: – А чего его искать? Сам явится! Побратимы удивлённо воззрились на него, а он спокойно пояснил: – Ему такую маету у себя под боком оставлять не с руки – чай, не дурак, понимает, зачем мы пришли. – А ведь верно! – заметил Чистец. – Небось, потому и встречь нам вышел. – Да и души наши заполучить он едва ли откажется, – проронил Воеслав, – не зря же столько Ловцов нагнал! – По паре на брата, – хохотнул Прозор. – Видать, боялся, что по одному они с нами не сладят. Договорились, что останутся покуда здесь же, на полянке возле речки. Место открытое, незаметно не подойдёшь. Тем, кому предстояло нести стражу, всё едино – днём ли, ночью ли, следовало держать кинжалы под рукой и, едва камни засветятся, поднимать всех. И тогда уж, чтобы верняком не пропустить приближение врагов, использовать заговор для видения – это проще, чем высматривать их самим. Первый день прошёл спокойно, во второй почти до вечера всё тоже было тихо. Ни сам чародей, ни Ловцы никак не давали о себе знать. Пару раз камни на кинжалах начинали было светиться, но совсем слабенько, да и гасли почти сразу. Однако ближе к сумеркам на всех восьмерых вдруг навалилась какая-то непонятная усталость. Темнята, которому пришло время заступать на стражу, умываясь возле берега, ворчал: – Вроде выспался, а глаза закрываются… – А ты на кинжал глянь, – спокойно посоветовал Молнеслав. – Камни-то светятся. Не иначе, пришла пора встречать гостей… не званых, да жданых. Сам он как раз готовился передать стражу Темняте и, едва почуяв странную сонливость, бросил взгляд на кинжал. Вот разве что остальных поднять пока не успел. Впрочем, в том уже и не было особой надобности. Едва услышав про камни, все разом поняли, что это значит. Прозор нахмурился и произнёс знакомый заговор: – …стань незримое зримым, а тайное явным! И почти тут же Огнец негромко заметил: – Вон они! Среди сумеречных теней Ловцы и их хозяин были едва различимы, но всё же не сливались с ними. Самого чародея от Ловцов отличал разве что посох, на который он опирался. Поводя в воздухе свободной рукой, он что-то шептал. Не сговариваясь, побратимы выдернули из ножен мечи. Огнец и Твердята, как уже не раз бывало, засветили огоньки. К чародею, не давая ему произнести заговор до конца, устремились сполохи, подобные молниям. Он и в самом деле умолк, вскинул руку, рисуя в воздухе какой-то знак. Невидимый щит, возникший перед ним, уберёг от прямого попадания сполохов, но всё же чародея отбросило к камню, что был у него за спиной. Ловцов же, что стояли поблизости, вовсе разметало. Кажется, и число их поубавилось, но вот это трудно было сказать точно – в плотном сумраке не удавалось разобрать, сколько их там. Испытывать свою силу и удачу дальше чародей не захотел и снова, как и в прошлый раз, исчез. Вот только кое-кто из Ловцов последовать за ним не успел, и побратимы отправили в небытие ещё нескольких, прежде чем они успели растаять в сгущавшейся темноте. С их исчезновением угасли и навершия кинжалов. В этот вечер не ложились долго, вглядываясь в темноту, пару раз заново произносили заговор видения, когда сила его шла на убыль, но всё было тихо. Ловцы поблизости не появлялись. Молчали и камни-стражи, как в шутку прозвал их Твердята. Похоже, побратимов снова на время оставили в покое. Впрочем, их это не особо обрадовало. Чистец, покусывая губы, говорил: – Надо что-то делать. Не сидеть же нам тут невесть сколько! Его правоту понимали все. Ну в самом деле, сколько ещё они будут ждать появления чародея? Тем паче, и в следующий раз почти наверняка всё опять обернётся так же… Вот только придумать, что делать, с ходу не удавалось. Наконец Воеслав, не выдержав, решительно бросил: – Ну, вот что, давайте-ка спать! От того, что мы тут все вместе со сторожами сидим, толку немного. Утро вечера удалее, глядишь, на свежую голову и надумаем чего. Оставив сторожить Огнеца и Твердяту, черёд которых как раз настал, остальные стали укладываться, хотя уснуть сразу никто не надеялся. Едва ли в эту ночь стоило ждать нового нападения, но и то, которое было, основательно разогнало сон. Однако постепенно один за другим задрёмывали, хоть и вскидывались изредка, когда в полусне блазнилось – кто-то из темноты приближается, подкрадывается… Ночь вступила в свои права.***
Наблюдая за Лешко, который сосредоточенно растирал в ступке какие-то травы, Векоша с удовлетворением подумал, что не зря предложил парню остаться в славиградском Велесовом святилище. Лешко принял это предложение без колебаний – понимал, что в большом святилище и научиться можно куда большему, чем там, откуда он сюда пришёл. О себе он говорил не слишком охотно, однако же ничего не скрывая. Дитя Купальских костров, на свет он появился как раз на Медвежий велик-день. Дед – отец его матери – почему-то упорно считал, что она понесла от лешака, хоть все сёстры прекрасно видели, с кем она тогда была, и в один голос уверяли, что никакой он не лешак. Парень как парень, собой хорош, одет справно… Ну, издалека, к родне в Островец приезжал, на обратном пути возле их веси оказался – не упускать же в Купальскую ночь возможность погулять! Когда пришло время нарекать мальцу имя, ни местная ведунья, ни волхв из островецкого святилища не углядели в нём никакой связи с этим родом – в нём явилась совсем новая душа, новый огонёк от Сварожьего огня. Мальчика нарекли Гостяем, однако всего-то через пять-шесть зим про это имя уже мало кто поминал. Куда крепче пристало к нему прозвище, данное дедом. А годов в семь тот волхв, что присутствовал на его имянаречении, предложил родичам отдать его в святилище, сказал, есть у малого к тому способности. Родичи посоветовались, поспорили малость – и отпустили Лешко с волхвом. Про учёбу в островецком святилище Лешко рассказывал немного, да в том и надобности не было – Векоша узнал об этом от того волхва, что приезжал тогда вместе с ним. Не для того, чтобы сопровождать парня, а чтобы самому спросить, что говорить людям, родичи которых вот так же побывали за Кромкой и вернулись. Потому как не все готовы были отправляться за ответами на свои вопросы в Славиград, и островецкий волхв был далеко не единственным, кто обратился за помощью и советом к собратьям из старшего святилища. Про Лешко прежний его наставник рассказал немало. По его словам, парень не просто сообразителен – у него явные способности видеть. И к тому же он умеет напрямую общаться с существами, не принадлежащими к людскому роду, – с лешими, водяными, домовыми… При этом и сам не может объяснить, как это у него получается. И то, что он решил остаться в Славиграде, его наставника не удивило, он и сам признался Векоше, что уже передал парню всё, что знал и умел сам. Всё, что говорили ему новые наставники, Лешко выполнял с явным удовольствием. А свободное время с разрешения Векоши охотно проводил над старыми книгами и свитками, которых в клетях святилища хватало. И волхв уже подумывал, что годков через несколько, пожалуй, надо будет отправить парня к Дарогосту – там его смогут научить и такому, чего в обычном, хоть и большом святилище он никогда не узнает. А в том, что Лешко и впрямь обладает даром видеть (не потому ли, кстати, и за Кромкой так много сумел запомнить и понять?), Векоша убедился, когда вместе с ним смотрел в чашу. Что ему удавалось углядеть больше, чем взрослым опытным волхвам – в том ничего удивительного не было. Как ни крути, глаза молодые острее, чем у старших. А вот то, что он обращал внимание на вещи в самом деле важные, заставляло задуматься. Как будто и не парнишка это, а кто-то куда более мудрый… От раздумий Векошу отвлёк один из помощников: – Там женщина пришла, с тобой, волхве, говорить хочет… – Ну так и веди её сюда, – откликнулся Векоша. Вошедшую в хоромину женщину он знал. Муж её, Вершина, был сотником княжьей дружины, жили они на посаде, но совсем рядом с детинцем. Поздоровавшись, женщина, не затягивая, заговорила о том, с чем пришла: – Помоги, волхве! На твою мудрость одна надёжа. Брат мой с побратимами в путь срядился, сказал – с пришлой нежитью ратиться. Да и то – Перуновы воины, кому ж, как не им… Да только ежели по весне я и сама его в чаше увидеть могла, то теперь уж давненько не выходит ничего. Не показывает их чаша – темноту одну… Чую, что жив, да не ведаю, где… Векоша взглянул на женщину с невольным интересом. Что у Вершинихи есть брат, он знал, но никак не предполагал, что это один из тех, о ком ему говорил Ведобор. Он немного помолчал, собираясь с мыслями. – Далеко нынче твой брат. За Кромку им с побратимами шагнуть пришлось, чтобы до ворога своего добраться. И покуда дело не исполнят, не вернутся… Лешко! – парень поднял голову. – Чашу принеси. Вскоре гадательная чаша с водой уже стояла на столе. Волхв приглашающе кивнул женщине, положил ладонь на плечо ученику: – Нелегко их увидеть, да попытаем всё же… у тебя хоть несколько волосков брата твоего есть? – Как не быть! – откликнулась она. В руках её оказалась льняная тряпица, в которую была заботливо завёрнута прядь волос. Векоша кивнул, взял волосок, кинул в воду и начал негромко произносить заговор. Все втроём склонились над чашей. Сперва не происходило ничего. Потом вода потемнела, подёрнулась дымкой. И, наконец, в чаше словно открылось оконце в те неведомые дали, где странствовали нынче брат Вершинихи и его побратимы.***
Побратимы собрались на берегу, чтобы посоветоваться, что делать дальше. Можно было, конечно, и дальше ждать, чародей рано или поздно снова попытается добраться до них. Да только это ожидание уж точно не прибавляло им сил. И без того задержались в Нави куда дольше, чем хотелось бы. Нужно было как-то уничтожить чародея, но как? Если он сумел защититься от силы Небесного огня, хотя наверняка после этого вынужден долго приходить в себя, что сделать, чтобы с ним покончить? – Клинок какой-нибудь нужен, чтобы чары его порушить, – предложил Прозор. – Клинок в чьей-то руке хорош, – не согласился Молнеслав, – а нам к нему близко не подойти, не сам – так Ловцы помешают. – А может, нож? Чтоб метнуть можно было. – Так далеко едва ли метнёшь, – усомнился Чистец. – Он же близко к нам не подходит. – Да и мы, чай, не дверги, – вздохнул Темнята. – Выковать-то нож или там ещё чего мы сможем, да только его ведь ещё как-то зачаровать надо. Покусывая губы, Твердята заметил: – Было дело, говорил Стогод про металл, что любую волшбу одолеть может. Да для него железа, угля да камней, что мы в плавку добавляем, мало. Тут жар-цвет нужен… – Да где ж его взять, – махнул рукой Темнята. – На земле его разве что в Купалу сыщешь, и то – коли очень повезёт. А тут, за Кромкой, и вовсе только в Ирии, да нам до него нынче далековато… После паузы Прозор предложил: – Может, всё же стрелу? Уж лук-то поди выгнуть сумеем! – Выгнуть-то сумеем, – вздохнул Твердята, – а вот выковать… У нас же ни горна, ни наковальни. Да и железо прежде выплавить надо. Прямо хоть к двергам возвращайся да о помощи проси! – Понадобится – так и вернёмся, – сумрачно проронил Воеслав. – Коли ничего иного не останется… Побратимы вновь задумались. Их размышления прервало хлопанье крыльев. На камень опустился ворон, которого они не видели с того дня, когда впервые встретились с чародеем. Темнята, рядом с которым он оказался, усмехнулся: – Вот он ты! А мы уж гадали – куда подевался? – Так ведь вам нынче прроводник уже не надобен, – ворон склонил голову набок, и побратимы готовы были поклясться, что он улыбается. – Ты нас не вести ли куда опять собираешься? – спросил Молнеслав. – Вести не прридётся, а вот подсказать кое-что могу. Вы супрротив чарродея орружие ковать думаете, веррно? – Верно-то верно, да ведь у нас и кузницы нет. Да и жар-цвет – где ж его тут сыщешь? – О кузнице покуда не трревожьтесь, понадобится – будет. А жарр-цвет… Самим вам нынче в Иррий не попасть, да и мне туда ходу нет. Но я знаю, кто туда прройдёт. Жёны ваши, коли ррешатся на кррыльях лебяжьих подняться. Чистец покачал головой: – Решиться-то решатся, да одной решимости маловато, пожалуй. Нашим это, сдаётся мне, не по годам уже. Тут кто помоложе надобен. Он вопросительно взглянул на Темняту и Прозора. Оба согласно кивнули, понимая: ни жёны Темняты и Чистеца, ни сестра Прозора лебёдушками обернуться, пожалуй, уже и впрямь не сумеют. Ворон подтвердил эти мысли: – Веррно говорришь. Их уже Макошь-матушка в небо не отпустит… Стало быть, на ваших вся надёжа, – он искоса взглянул на Воеслава, Молнеслава и Громобоя. – Как сами-то мыслите, ррешатся они? Они переглянулись, разом припомнив слова Зимодара: «С каждым из Перуновых воинов от века рядом дева-хранительница стоит. Вам дана сила, а им – мудрость». Воеслав чуть заметно улыбнулся, вспомнив последнюю встречу с Потворой, и твёрдо ответил: – Решатся. Молнеслав и Громобой лишь молча кивнули. Ворон удовлетворённо наклонил голову. – Ну, когда так – я им весточку отнесу да ррасскажу, что делать. А дальше уж всё в их рруках. А вам, выходит, тут дожидаться. Побратимы переглянулись. Им и в самом деле пока не оставалось ничего иного. Потому что сами они перебраться из Нави в Правь уж точно не могли. Хоть об этом их походе впору кощуны складывать, да всё же не дано им соколиных крыльев, что в несколько взмахов способны унести в даль неведомую. И Солнечный Хорт, готовый отвезти на край света, никого из них не поджидает. Ворон ещё раз оглядел побратимов, потом распахнул крылья и взлетел. Вскоре он уже затерялся среди скал и валунов.***
Понадобился целый кувшин крепкого, настоянного на травах вина, прежде чем маг сумел хоть немного успокоиться. То, что полгода назад лишило его Ловца и нескольких пойманных им душ, теперь обратилось на него самого. И в действительности это оказалось куда страшнее, чем виделось в чаше. Видеть, как с повёрнутых остриями к тебе клинков срываются молнии, само по себе жутко, а ведь нужно ещё успеть вспомнить и произнести слова, способные защитить… Он со стуком отставил кубок. Слишком много сил понадобилось, чтобы сберечь свою жизнь. И теперь ему придётся на время забыть о том, чтобы снова попытаться. Что ж, пока стоит заняться королевским войском. На самом деле он вовсе не собирался уж очень усердствовать, запирая пленённые души в телах воинов. Пока он жив, они и так никуда не денутся. А если вдруг королю придёт в голову всё же казнить его – что ж, тогда ему и вовсе будет без разницы, что там с ними станется дальше… Маг с трудом поднялся, покачнулся. Что бы там ни было, сейчас нужно отдохнуть… А уж потом… То ли из-за потери сил во время столкновения с этими восьмерыми, то ли из-за выпитого вина, но мысли путались, а тело никак не хотело подчиняться. Кое-как собравшись, он кликнул слугу и, опираясь на его плечо, добрался до спальни. Слуга, молчаливый и флегматичный, кажется, не удивился состоянию хозяина. Помог ему раздеться, заботливо укрыл одеялом, выслушал приказ не впускать никого, а если явятся от Его величества или даже он сам, говорить, что хозяин в подземной мастерской готовит эликсир, чтобы закрепить заклятье… Его величество знает, о чём речь. Слуга невозмутимо выслушал его путанные распоряжения. Это повторялось не впервые, он давным-давно знал, что в подобных случаях говорить, если не вовремя принесёт кого-то из придворных или, не дай боже, самого короля. Потому, убедившись, что хозяин договаривает свои указания уже сквозь сон, бесшумно вышел и плотно закрыл двери спальни.