Перуновы воины

      Через несколько дней Чистец всё же засобирался домой. Воеслав, узнав об этом, только вздохнул:       – И рад бы тебя в Велегостье удержать, да ведь не останешься!       – Там я нужнее, – негромко откликнулся воевода.       – Знаю, друже, потому и не уговариваю. Да и самому мне надёжные люди на межах ой как нужны… Так хоть и мне спокойнее – места эти в надёжных руках. Ну, а ежели что – присылай «вестника».       – Сделаю, княже! – твёрдо пообещал Чистец.       Накануне его отъезда они почти полдня провели в Перуновом святилище. Им было о чём рассказать Буреяру и помимо похода. Хоть он и знал о смерти Дубреня, да ведь одно дело – увидеть в чаше, и совсем другое – услышать от тех, кто был при этом. А сверх того, было ещё и то святилище в могутических землях, которое Ведобор назвал Грозовой горкой. И оружие, накрепко сплетённое с чарами, – кинжалы двергов и стрелы, наконечники которых ковали их побратимы.       Рассказ о смерти Дубреня и тризне Буреяр выслушал спокойно. За полгода, прошедшие с той поры, уже и свыкся. Да и знал ведь, что Дубрень и впрямь глубокий старик, столько и не живут, сколько ему было…       Рассказ про Грозовую горку заставил нахмуриться. Особенно когда Воеслав заметил:       – Что-то больно часто святилища брошенными остаются…       – Твоя правда, княже, – откликнулся Буреяр. – А только тут и впрямь ничего не поделаешь. Святилище само по себе, без людей поблизости, редко кому нужно бывает. Разве только такое, как Перунова гора или вон Велесово урочище. Куда волхвы в обучение уходят. Кабы не это – давно бы уже и они опустели. А только… Вот чует моё сердце, придёт время – и туда снова люди вернутся.       – Хорошо бы, коли так, – кивнул Чистец. – Место там доброе, сильное.       – Значит, оживёт рано или поздно.       Потом заговорили про оружие. Кинжалы двергов Буреяр долго разглядывал, а после сказал примерно то же, что Громобой, Темнята и Твердята слышали от самих двергов:       – Сдаётся мне, в ваших руках они и здесь, в Яви силы не потеряют. А что здесь с чарами встретиться тоже можно, ты, княже, лучше меня знаешь.       – Твоя правда, волхве, – нахмурился Воеслав.       Воевода прищурился:       – Глядишь, и у меня на межах эта сила пригодится. Мало ли – придётся с чужой волшбой встретиться.       – А вот кстати! – словно только теперь об этом вспомнив, Воеслав взглянул на него. – Будешь дома – скажи воеводе Ратимиру, чтоб корабли из чужих земель вместе с мытником и гридями встречал кто-нибудь, кто видеть умеет. Пусть Огнезора попросит – наверняка у него такие найдутся.       – Добро.       Когда заговорили о стрелах, Буреяр неожиданно спросил:       – А ту стрелу, что там в ход пошла, не пробовали найти?       – Да там и искать-то нечего, – вздохнул Чистец. – Стрела-то силу шести клинков приняла. Полыхнуло же так, словно и впрямь молния в него ударила. Разве что наконечник остался, и тот небось оплавился…       – Да и времени на то у нас не было, – добавил Воеслав. – Мы ж, почитай, сразу после того назад в Явь и вернулись.       – А может, так оно и должно быть… – задумчиво проронил Буреяр. – А остальные стрелы берегите – кто его знает, с чем встретиться доведётся. Вот они-то уж точно и в Яви будут не слабее, чем в Нави. Даже и без силы ваших клинков.       Говорили они ещё долго.       А наутро пришла пора прощаться. Воеслав и Огнец проводили Чистеца до вымола. Отсюда ему предстояло переправиться на другой берег Росавы, а дальше – несколько дней пути до устья Межицы.       Пока Огнец бегал договариваться с перевозчиком, Чистец заметил:       – Мост бы здесь построить. Как вон в Светлояре.       – Да оно бы и неплохо, – откликнулся Воеслав. – Да нам-то это сделать потруднее. Припомни-ка высоту берега в Светлояре.       Воевода в задумчивости потёр щёку. В самом деле, в Светлояре река ещё в незапамятные времена рассекла холм, и высота берега там, где раденичи построили мост, была в две, как не три избы, от завалинки и до конька крыши, поставленные друг на друга. А Велегостье стояло на равнине, здешний прибрежный холм был куда ниже, а у воды и вовсе сходил на нет. Да и Росава возле Велегостья примерно вдвое шире, чем Заболонь возле стольного града раденической земли. Так что построить здесь мост будет, пожалуй, посложнее. Надо ведь, чтобы под ним могли пройти купеческие лодьи…       В берег чуть поодаль от них ткнулась большая плоскодонная лодка, которой правил крепкий ладный парень. Второй сидел на вёслах. Из лодки на берег выпрыгнул Огнец:       – Вот эти тебя, воеводо, и переправят. Им не впервой конных-то возить.       Они обнялись на прощанье. Хлопнув Огнеца по плечу, воевода подмигнул:       – Ты князя-то побереги, сколь сможешь.       – Попробую, – засмеялся гридь. Он слышал это постоянно – от Ратши, Найдёна, воеводы Сувора… Хотя и сам привык уже приглядывать, чтобы, коли понадобится, успеть помочь Воеславу.       Обнимая Чистеца, Воеслав пообещал:       – По зиме в полюдье приеду – свидимся.       – Глядишь, до того времени ничего и не случится, – отозвался воевода.       Держа коня под уздцы, он осторожно перевёл его с берега в лодку. Кормщик, Огнец и Воеслав втроём столкнули её с отмели. Потом кормщик привычно запрыгнул внутрь и взялся за весло. Его товарищ в несколько взмахов вёсел отвёл лодку от берега. Оглянувшись, Чистец прощально махнул рукой.

***

      В Быстренце их появление поневоле наделало шуму. Да и то – хоть сюда и доходили слухи, что Молнеслав с побратимами в какой-то поход срядился, да о том, что дружину он с собой не взял, никто не рассказывал. Потому, когда он вдруг явился от твердичей в сопровождении всего-то двух гридей, воевода Торстейн только руками развёл. Однако удивление не помешало ему радоваться приезду княжича.       Ещё больше обрадовалась Молнеславу жена воеводы. Для неё каждый приезд брата был праздником. Потому, едва обнявшись с ним, Милозора захлопотала по хозяйству – приказала топить баню и готовить всё к пиру.       Молнеслав сразу предупредил, что задерживаться дольше, чем дня на два, не собирается. И то – побратимы-то все, небось, дома уже, вот разве что Чистецу от Велегостья сколько-то добираться к себе. А у них впереди ещё изрядный кусок пути.       Понятно, все разговоры отложили на следующий день.       С утра Молнеслав, Громобой и Твердята с удовольствием присоединились к гридям Торстейна, занятым обычными утренними упражнениями. В походе этому, конечно, тоже уделяли довольно внимания, однако хотелось уже сойтись меч-в-меч не только со своими побратимами. Потому как манеру боя друг друга и без того уже выучили назубок.       Потом Молнеслав отправился в гридницу. Торстейна это обрадовало – к нему на суд как раз явились пара старейшин ближних родов, которые повздорили из-за каких-то угодий. Разбирал их спор он сам, но присутствие княжича всё же немало помогало. При нём старейшины куда быстрее перешли от обвинений друг друга к самой сути спора. И разрешить его удалось быстро – ещё и потому, что Молнеслав пару раз задавал вопросы, которые не позволили им снова сбиться на недовольство друг другом.       Когда старейшины, удовлетворённые разрешением спора, удалились, Торстейн усмехнулся:       – И вот так каждый раз – не одни, так другие…       Молнеслав махнул рукой:       – Мне во всё полюдье такое выслушивать приходится. Привык уж…       Только после полудня им всё же удалось просто посидеть и поговорить. И вот тут уж воевода дал себе волю порасспросить княжича, что ж там такое случилось, что ему пришлось пуститься в путь без своей дружины. Позвав на подмогу Твердяту и Громобоя, Молнеслав повёл рассказ.       Не раз, слушая их, Милозора ахала и всплёскивала руками. Да и то – как не испугаться, когда собственному брату пришлось столкнуться с такой напастью?       Торстейн, выслушав рассказ княжича, хмыкнул:       – Не туда он Ловцов своих отправил, ой, не туда!       – А куда, по-твоему, надо было? – Молнеслав взглянул на него с интересом.       – А к тем, на кого войной собирались. Мог бы сразу – и своё воинство усилить, и чужое ослабить.       Молнеслав качнул головой: мысль была правильная. А уж как чародей заставил бы те пленённые души против своих же соотчичей биться – так на то и чары… Вот только они тогда о такой опасности не ведали бы ещё долго. А ведь поди знай, куда это воинство двоедушников двинулось бы после!..       Упоминание о подземных кузнецах заинтересовало Торстейна едва ли не больше остального. Слушая Твердяту (Молнеслав справедливо рассудил, что об этом лучше расскажет тот, кто там побывал), воевода даже чуть подался вперёд. Потом заметил:       – Повезло вам… С этим народом мало кто из людей-то встречался, они ж солнечного света не выносят, в камень обращаются. А в Свартальвхейм спускаться – это ещё выберешься ли после… Но мастера они редкостные. Это ведь их родичи изготовили для Тора молот-молнию Мйолльнир.       Побратимы переглянулись. Про двергов Воеслав ещё в путешествии рассказал, что сам помнил. Упоминался там и Мйолльнир, и иные дива работы подземных мастеров.       Вытянув из ножен на поясе кинжал, подаренный двергами, Молнеслав проронил:       – Это, конечно, не Мйолльнир, но помог нам немало…       Торстейн рассматривал клинок с искренним восхищением – он-то мог оценить доброе оружие. Однако взять его в руки так и не решился. Мало ли какие чары наложены на него двергами, может, в чужих руках он причинит неосторожному какой-нибудь вред!       По просьбе Молнеслава воевода отправил в Светлояр гонца, который повёз письмо для князя и вести, что уже скоро те, кого ждут с самой весны, вернутся. Провожая гонца, Молнеслав не удержался от усмешки:       – Это Воеслав, поди, в Велегостье явился, как снег на голову свалился.       – Ну так коли он на лодье с купцами добирался, так ему и весть-то послать было не с кем, да и неоткуда! – откликнулся Твердята. – Не сома же какого о том просить!       – Лучше щуку, – хмыкнул Громобой. – Она, чай, пошустрее будет.       Переглянувшись, побратимы рассмеялись и вернулись в терем. Отправляться в дальнейший путь собирались ещё через день. О том просила боярыня Милозора, которой хотелось, чтобы Молнеслав погостил у них подольше. Отказываться он не стал, понимая, что один день ничего особенно не изменит. Впрочем, надолго задерживать его сестра всё же не стала, понимая, что княжича очень ждут дома.

***

      До своей крепостицы воевода Чистец добрался уже под вечер. Солнце ещё не село, однако гриди уже готовились затворять ворота.       Жена воеводы, в последнее время частенько проводившая свободное от хлопот по дому время на забороле в ожидании возвращения мужа, узнала его издали и готова уже была бежать к воротам – ему навстречу. Даром что не молодушка уже! Однако сотник Творило, которого воевода оставил за старшего на время своего отсутствия, удержал её:       – Погоди, матушко! Ещё знать бы, человек ли явился али нежить его облик приняла… Огнезора вот разве что позвать…       Чистец, слышавший эти слова, невольно усмехнулся. За время обратного пути побратимам не приходилось подтверждать, что они люди, разве только в Славиграде – благодаря Вершинихе и Ведобору, да в Истоке, где их первым встретил Кремнеслав. А здесь его, похоже, ждало то же, что уже было в Велегостье. Да и не диво – с прошлой зимы ведь дома-то не был… Поди знай, кого всамделе принесло!       Не особенно громко, но так, что его хорошо слышали стоявшие на забороле, воевода произнёс ставший уже привычным заговор. Творило ахнул и, свесившись со стены, заорал на воротников:       – Шире отворяйте, лешачьи дети! Аль не видите – воевода вернулся!       И вслед за этим напутствием затопал, торопясь спуститься с заборола и встретить воеводу у ворот. Следом за ним поспешала и воеводша. А от дружинных домов уже сбегались гриди – трубный глас сотника, похоже, услышала вся крепостица. Так что, спешившись, Чистец сразу оказался в окружении множества обрадованных его возвращением людей.       Разговоров хватило на весь следующий день. К обитателям крепостицы присоединился и Огнезор, благо Перуново святилище было неподалёку, воевода успел с утра туда наведаться – принести жертвы, как подобает. А после явился воевода Ратимир, которого известили о возвращении его соседа и давнего друга, и всё пошло по второму кругу. Чистеца расспрашивали о его странствиях, сами торопились рассказать, что творилось у них здесь.       Оказалось, что вести о делах могутичей сюда добрались по весне вместе с первыми спустившимися по Межице купцами. Узнав о неведомой напасти, волхв Огнезор сам, не дожидаясь ничьих советов или приказов, отправил во все святилища по Межице просьбу, чтобы все умеющие видеть, сколь возможно, помогали там, где пристают купеческие лодьи. Его поддержали все воеводы – столкнуться с тем, что явилось у могутичей, никому не хотелось. Вот только все были уверены, что напасть эта у могутичей и зародилась. Да купеческим-то кораблям какая разница, откуда напасть пошла, – подцепить неведомую нежить кто угодно мог!       Впрочем, за всё это время в войнарических землях нежить чужеземная (да хоть бы даже и могутическая – всё едино чужая, не войнарическая же!) не объявилась ни разу.       И всё же и Ратимиру, и волхвам воевода передал просьбу князя и дальше приглядывать, чтобы никто из купцов никакую лихую напасть вроде тех Ловцов к ним невзначай не привёз. И то – сами ведь могут о том не знать, какой подарочек с ними явился!       По правде говоря, Чистеца больше тревожило, как обстоят дела с соседями с того берега Межицы. Но здесь, как оказалось, всё было тихо и спокойно. Что бы ни происходило в их собственных владениях, к войнаричам никто из потомков Скъялвира конунга сунуться не пытался. Видать, понимали, что сил на это всё едино не хватит. Раз уж даже их отец, множество кораблей собрав, ничего сделать не сумел.       Зато купцов здесь нынешним летом хватало. Не то чтобы сильно больше, чем обычно, но всё ж таки немало. Так что воевода Ратимир уже поговаривал о том, что городок, где он посадником сидит, пора бы расширять. А то уже и торжище маловато, весь торговый люд не вмещает, иные вон прямо на вымоле торговать пристраиваются, и для кораблей места надо бы побольше, и амбары да корабельные сараи новые ставить требуется… Возле крепостицы Чистеца посад за лето тоже разросся – не меньше десятка новых изб воевода углядел, когда подъезжал. А значит, будет чем порадовать князя, когда по зиме с дружиной полюдья приедет.

***

      Едва узнав, с чем пожаловал быстренецкий гонец, его проводили к князю. Выслушав гридя и прочитав письмо сына, Ведислав повеселел. Наконец-то заканчивались тревоги, уже полгода не оставлявшие княжий двор.       По правде говоря, рассказ о том, что княжич с двумя спутниками объявился в Быстренце, вызвал некоторые недоумения. Бояре, собравшиеся в гриднице, переговаривались:       – А остальные-то где же? Они ж ввосьмером тогда поехали!       – Так остальные-то, поди, дома уже! Там же двое могутичей было да трое войнаричей – чего им попусту сюда ехать?       – И то верно!       Отпустив усталого гонца отдыхать, князь отдал несколько приказаний. Потом кивнул Преждану, который вместе с несколькими «соколами» тоже был здесь:       – Бери своих, езжайте навстречу.       Преждан, который как раз об этом и хотел просить, поклонился и торопливо вышел. Оно, конечно, спешить некуда, ещё несколько дней пройдёт, пока княжич со спутниками до Светлояра доберутся. Да и выезжать на ночь глядя тоже не дело. Однако собраться да приготовить всё, чтобы поутру, не мешкая, в путь отправиться, тоже ведь времени требует!       Княжич Радислав хотел было тоже ехать с ними, однако князь покачал головой:       – Тебе другое дело будет. Давай-ка со своими на лов – к пиру-то дичь надобна будет!       Хоть это и означало, что с братом Радислав увидится только уже здесь, в Светлояре, но так, пожалуй, было даже лучше. Пусть Молнеслав знает, что он уже не мальчишка, чтобы сломя голову мчаться ему навстречу, как когда-то!       А князь поднялся в горницы, где коротали время за беседой его жена и княжна Ярмила. Они слышали какой-то шум и суету внизу, но народу к князю во всякое время приходило и приезжало немало. Не спускаться же каждый раз в гридницу в надежде услышать что-нибудь о княжиче!       Когда князь переступил порог горницы, обе женщины обернулись к нему.       – Никак гонец приехал? – не удержалась от вопроса княгиня.       – Из Быстренца, – утвердительно кивнул князь.       – Из Быстренца? – охнула княгиня. – Не с Милозорушкой ли чего?       Князь укоризненно взглянул на жену:       – Да что ж ты, матушка, сразу о плохом-то? Всё с ней в порядке. Вы лучше странников наших встречать готовьтесь. Гонец их, понятно, опередил, да, сдаётся мне, денька на три-четыре, не больше.       Он пересказал женщинам то, что услышал от гонца, прочитал письмо Молнеслава. Теперь им оставалось подождать только несколько денёчков. А впрочем, эти дни, оставшиеся до встречи, могли показаться куда дольше всех прошедших месяцев…       Ждали возвращения путников и в Слободе, куда княжна отправила отрока – рассказать о полученных вестях, и в Кузнечном конце. Ивина как раз приходила навестить и дочь, и невестку, так что новости услышала вместе с ними. А уж соседям, сестрёнке Громобоя и её мужу, об этом чуть позже рассказала она сама. Однако, как ни велико было желание всех, чтобы время до встречи пробежало поскорее, оно, словно назло, тянулось вовсе уж нестерпимо.       Гораздо легче было «соколам». Едва Преждан сказал, что поутру они поедут навстречу княжичу, как все бросились чистить оружие, проверять конскую упряжь… И едва взошло солнце, ближняя дружина Молнеслава стройными рядами выехала из детинца, миновала посад и двинулась по дороге в сторону Быстренца, гадая, где приведётся встретить княжича.       Встреча произошла на второй день ближе к вечеру. Преждан с остальными десятниками как раз обсуждали, стоит ли поднажать, чтобы ночевать в погостье, или остановиться на берегу лесного озерца. И именно в это время из-за поворота дороги выехали трое.       Оказалось, что Молнеслав решил, как и по весне, продолжать путь, пока видно, куда ехать. Так можно было не слишком задерживаться. А заодно избежать надобности едва ли не каждый вечер пересказывать историю своего похода. Потому что в каждом погостье неминуемо примутся расспрашивать, что, да как, да почему княжич без своей дружины… А потом будут долго охать и ахать и смотреть на них так, словно они невесть какое диво дивное. Нет уж, лучше обойтись без этого!       Встреча получилась бурная. Княжича и его спутников окружили плотным кольцом все разом, стараясь если не обнять, так хоть коснуться, чтобы окончательно увериться, что это не морок, а настоящие живые люди. Про нежить никто и не думал – какая нежить станет таскать пояс в серебре или боевой меч?       – Так и знал, что не утерпите, навстречу поедете! – смеялся Молнеслав.       – Да сил уж не стало дожидаться! – нарочито оправдывался Преждан.       На ночлег устроились тут же, неподалёку, лишь чуть отъехав от дороги.       Усаживаясь у костра, Молнеслав предупредил:       – Про поход рассказывать не стану – у меня уж язык устал каждый раз-то…       – Да и ладно! – махнул рукой Преждан. – После в гриднице всё услышим, как князю-батюшке да боярам рассказывать станешь. Скажи только, с чародеем-то удалось сладить?       – А про чародея-то откуда знаете? – удивлённо взглянул на него Молнеслав.       – Да вестник к княжне приходил… Седмицы, кажись, за две до Перунова дня. Вроде ведун, да весь какой-то чёрный, на ворона смахивает. Он и рассказал, что-де вы с чародеем сцепились, от которого вся напасть эта пошла, да чтобы его одолеть, жар-цвет надобен… Ну, княжна разом в путь и срядилась… с твоей женой вместе, – он кивнул Громобою. – Да княгиня войнарическая после появилась. Я так мыслю, втроём они и… А уж там как-чего – это сами у них спрашивайте, я про то не ведаю.       – Так вот куда проводник наш тогда запропал! – протянул Твердята.       В самом деле, ворон тогда как улетел, так больше и не показывался. А после появился Семаргл, и стало вовсе не до того.       – Ну, обещал же, что весточку им отнесёт, – откликнулся Громобой.       Молнеслав улыбнулся:       – Ну, кабы не их помощь, может, и не управились бы. Тогда бы и нас тут не было – по се поры бы с ним ратились…       Потом он принялся расспрашивать гридей, что нового произошло за это время в Светлояре. Те принялись рассказывать, временами споря, а то и противореча друг другу, но после как-то приходя к согласию. И вдруг оказалось, что не так уж и мало случилось всякого за эти полгода. Конечно, всё это были события мелкие, важные по большей части только для тех, кто в них участвовал. Но даже и это живо интересовало троих, долгое время странствовавших в таких далях, куда в иное время даже им ни пешком не дойти, ни на коне не доскакать.       Говорили долго. А когда, наконец, улеглись, всю ночь то один, то другой вскидывались и отыскивали взглядом княжича, чтобы лишний раз убедиться: им не помстилось, он и правда вернулся.