***
Купцом, что согласился доставить войнаричей в Велегостье, оказался давний знакомец – Ормульв Косой. На его кнёрре нашлось довольно места и для людей, и для коней. – Второй раз меня выручаешь, – заметил Воеслав, стоя рядом с ним у борта. Здесь не было надобности грести, вёсла на кнёрре использовались только при подходе к берегу. Впрочем, река и попутный ветер и без того несли его довольно быстро. Однако занять себя в дороге можно было только разговорами. Ормульв, давно уже торгующий в землях росавичей, их языком владел свободно, в этом Воеслав убедился ещё при первом знакомстве с ним. А наблюдательность и гибкий ум делали его поистине великолепным собеседником. Но сейчас князь всё равно предпочитал говорить на северном наречии. – С тобой, конунг, торговому человеку дружить хорошо, – улыбнулся в ответ купец. На самом деле в Велегостье он бывал весьма охотно. Особенно в последние годы, после того, как за принесённые вести о ведунах, укрывшихся тогда у твердичей, получил право пять лет торговать беспошлинно. К слову, от разговоров о плате за то, что доставит их в Велегостье, Ормульв отмахнулся, заявил, что для него честь помочь конунгу, но Воеслав знал, как по-иному отблагодарить его. Для купца ещё три года беспошлинной торговли в Велегостье лишними уж точно не будут. Покосившись на Ормульва, Воеслав усмехнулся: – Сдаётся мне, тебя даже не удивило, почему это князь – и вдруг без дружины. Купец пожал плечами: – Мне доводилось слышать о людях, судьбы которых боги берут в свои руки. И если ты, конунг, тоже из таких, а мне почему-то кажется, что так оно и есть, так у тебя свои пути, на которых дружина не сильно поможет. Огнец и Чистец, оба понимавшие северное наречие, выразительно переглянулись. Ничего не зная о Перуновом знаке, Ормульв всё же совершенно точно уловил, как обстоят дела. Как выяснилось позже, о происходившем ещё с прошлой осени в землях могутичей Ормульв почти ничего не знал. Сам он там бывал редко, а то, что рассказывали другие купцы, казалось очень уж противоречивым. Потому Ормульв решил пока просто повременить с поездкой к могутичам, о которой до того вообще-то подумывал. Когда купцу рассказали, что на самом деле происходило у могутичей, он в задумчивости покачал головой: – Получается, главная-то опасность не у могутичей, а у соседей их, по ту сторону Гренсе. – Теперь уж ни у кого, – откликнулся Чистец. – Чародея того нет больше, другой едва ли скоро появится. – Тоже верно. – На Гренсе другая опасность есть – наши соседи, потомки Скъялвира конунга, – нахмурился Воеслав. – Что там у них нынче, не слыхал? – Слыхал, – усмехнулся Ормульв. – Четыре года уже власть делят, да так, что и купцы туда ездить не отваживаются. Я и сам туда давненько не наведывался, и нынче вон, как в море выйду, на восход двинусь, от них подале. Так, беседуя обо всём понемногу, продолжали путь. И через несколько дней впереди показались стены и вежи Велегостья. Вглядевшись в корабли, стоявшие у вымола, Воеслав усмехнулся: – Никак гости у нас – Хальвор конунг. Вон его дреки. – Не случилось ли в их землях чего? – нахмурился Чистец. Всё же он беспокоился о крепостице, которую пришлось так надолго покинуть. Думал-то только на зиму уехать, после Перуновой горы сразу туда вернуться. Кто ж ведал, что вот так всё обернётся! А там места не самые простые, межа всё же, да с такими соседями беспокойными… Поди знай, чего за столько-то времени случиться успело! Однако Воеслав успокоил: – Коли бы серьёзное что, княгинюшка бы мне весточку послала, чтоб поспешал. Большего он не сказал, но Чистец хорошо помнил, как княгиня Потвора тогда, после Медвежьего велик-дня появилась в Светлояре. Так что о её способности точно узнать, где искать князя, догадаться было не так уж и трудно. Десятник городской стражи, вместе с мытником стоявший на вымоле, вгляделся в лица людей на подходившем к берегу кнёрре, ахнул и подозвал одного из своих парней: – Быстрец, давай лётом на княжий двор! Скажи – князь вернулся! Гридь понятливо кивнул, вскочил на коня и помчался по Большому взвозу в детинец. К тому моменту, когда Воеслав сошёл на берег, его уже ожидали на вымоле десятки Найдёна и Хаука. Найдён на его вопросительный взгляд рассмеялся: – Остальных Ратша не пустил – сказал, коли все разом сюда нагрянем, так и купцов перепугаем, и тебе на радостях невзначай рёбра помнём. Представив мрачное выражение, с каким Ратша наверняка это говорил, Воеслав тоже засмеялся. Хотя на самом-то деле прекрасно знал, каких усилий наверняка стоило порывистому и горячему Ратше отправить брата сюда, на вымол, а самому остаться в детинце. Разве только хотел сам малость успокоиться перед встречей с князем… Между тем и на княжьем дворе, и во всём детинце поднялась суета. Когда гридь из городской стражи примчался с вестью, что князь скоро будет в городе, едва ли не вся дружина порывалась кинуться встречать его. Однако Ратша неожиданно рявкнул: – А ну, осади!.. Хотите всех купцов распугать? А после ещё и князя сомнёте – такой-то толпой. Найдён, Хаук, вы из нас самые спокойные – езжайте. Остальные ждут здесь. Ему неожиданно подчинились все – не только ближняя дружина князя, с полюдья не находившая себе места, но и большая велегостьицкая дружина. Найдён и Хаук со своими десятками умчались к вымолу, а десятники и сотники принялись строить гридей на дворе. Потвора, выйдя на крыльцо, наблюдала за всем этим, изредка отдавая тиуну, ключнику и челяди какие-то распоряжения. По правде говоря, сейчас она немножко жалела, что не подобает княгине вести себя как простой девчонке-ведунье. Сейчас бы вскочить на коня, пусть даже и не осёдланного, – и туда, навстречу ему!.. А вместо этого приходилось ждать. Наконец за воротами послышался шум, приветственные крики, а следом на двор въехал Воеслав. От криков, которыми приветствовала его дружина, казалось, дрогнули стены терема, даже выученный боевой конь князя слегка попятился. Воеслав обвёл всю дружину смеющимся взглядом, махнул рукой. Потом спрыгнул с коня и легко взбежал по ступеням крыльца – навстречу Потворе, которая, как требовал обычай, ждала его с чашей мёда в руках. Испив, Воеслав обнял жену, шепнул: – Лада моя, берегинюшка… А позади княгини уже толпились и бояре, и гости-северяне. Впрочем, не все взгляды были радостными – многие всматривались в него с тревожной настороженностью. Воеслав, заметив это, усмехнулся: – Что, бояре, никак, гадаете, впрямь люди явились али нежить? Бояре в смущении запереглядывались. Никто не решился бы вслух спросить князя, а не нежить ли он, хотя подумывали об этом многие – всё же мало не полгода где-то по чужим землям странствовал, так поди знай, кто в Велегостье-то нынче явился… Однако Воеслав прекрасно понимал их сомнения. Окинув бояр спокойным взглядом, он проговорил: – А ведь нам-то проще, чем иному кому, доказать, что не нежить. Ещё в Славиграде Прозор подсказал им, как при случае может помочь знакомый заговор. А на кнёрре они с Чистецом и Огнецом решили, если понадобится, и впрямь открыться боярам. По се поры большинство про Перунов знак, что направляет судьбу князя, и слыхом не слыхивали. А коли разобраться, чего скрывать-то? Пусть уж лучше знают правду! Потому сейчас слова, что не раз в этом походе выручали побратимов, привычно слетели с губ, заставив всех, кто услышал, ахнуть. А потом бояре радостно загомонили. Теперь ни у кого не было сомнений, что и вправду князь, наконец, вернулся. Потому что нежить уж точно не может носить знаки Небесного Огня! Прежде чем уйти в терем, Воеслав нашёл взглядом воеводу Сувора, окликнул: – Сувор Добронежич, забирай-ка зятя да веди домой – небось, там его заждались! Воевода поклонился. Глаза его смеялись, хоть он и старался, по обыкновению, выглядеть суровым. Обняв Огнеца за плечи, он повёл его к своему двору, где суета сейчас была ничуть не меньшая. Само собой, по дороге не удержался от вопросов, Огнец прямо на ходу пытался отвечать, сам сбивался на расспросы, как тут да что… В конце концов решили, что обо всём поговорят уже дома, когда малость поуспокоятся. Первой, кто встретил их на дворе, была Миляна. Не утерпела всё же, на крыльцо выбежала. А когда увидела входящих на двор отца и мужа, бросилась навстречу, ног не чуя. Мать, вышедшая следом, недовольно поджала губы и покачала головой – не пристало воеводской дочери так-то… Однако Сувор, нарочно чуть приотставший от зятя, успокаивающе махнул рукой. Помнил ещё, как она сама когда-то вот так же летела ему навстречу, когда он из походов возвращался… И всё же, когда воевода уже собрался вести зятя в терем, хозяйка нахмурилась: – Погоди, Добронежич! Пусть прежде волхвы подтвердят, что он не нежить! – Да ты что, мать, – вскинулся Сувор. Однако его остановил сам Огнец: – Погоди, воеводо. Она-то на княжьем дворе не была, не видала, что ты видал. Видно, пришла пора показать. Негромко, но твёрдо он произнёс знакомый заговор – так же, как совсем недавно сделал это Воеслав. Воеводша, которая как раз собиралась что-то сказать, так и застыла с раскрытым ртом, хватая воздух, словно вытащенная из воды рыба. Огнец, глядя на неё, всё так же негромко спросил: – Что скажешь, матушка, видала ты нежить со знаками Небесного Огня? – Она и без знаков не видала, – хмыкнул Сувор. – Ладно, мать, давай-ка лучше распорядись, чтоб на стол собирали. А то пир-то только вечером. Топить баню приказал челяди он сам – сразу, как услышал вестника, примчавшегося с вымола. Знал, что после долгой дороги это первейшее, что надо любому. В прежние-то времена (а в иных местах и по се поры) вернувшемуся издалека даже с женой обняться не позволили бы – прежде в баню, чтоб избавиться от всего, что в чужих краях прицепиться могло. Да в большом торговом городе этот обычай вспоминали уже нечасто. После бани Огнец чувствовал себя посвежевшим. Лишь теперь он мог, наконец, снять науз, что сплела для него Миляна и передала княгиня. Все эти долгие месяцы науз берёг его. Однако и его службе пришёл конец. Надевая чистую рубаху, заботливо вышитую руками Миляны, Огнец улыбнулся. Вот теперь он по-настоящему чувствовал, что вернулся, наконец, домой.***
С утра князь с боярами и воеводами отправился в святилище, чтобы, как подобает, принести положенные жертвы. И Доброгост, и волхвы в Славиграде и в Перуновом святилище близ Росянца говорили, что сам их поход – жертва богам, куда лучшая, чем все прочие. Однако сейчас требовалось не только отблагодарить богов за помощь в этом походе. Нужно было ещё и показать всем войнаричам – князь вернулся, все должные обряды выполняются как положено, а значит – всё хорошо. А жертвы нынче, вопреки обыкновению, приносились разом и богам Прави, и вечному их противнику – Велесу. Ну, а как иначе, если и его доля заслуги есть в том, что воинам всё удалось? Кабы не его волхвы, так, пожалуй, и по се поры искали бы и ворога своего, и путь к нему. Да ещё и вернуться ведь надо было. Вот и выходит, что он уж точно должен получить свою часть жертв. Семирад, с которым князь обо всём переговорил загодя, одобрил его решение. Бояре же, ежели и удивились малость, всё же ни словом, ни знаком не возразили. Князю и волхвам видней, как надо. После жертвоприношения все вместе, включая и волхвов, отправились на княжеский двор. Настало время для разговоров и обмена новостями. Вести, привезённые северянами, оказались весьма неожиданными. Сыновья Скъялвира конунга наконец разобрались с отцовским наследством, да так, что одному из них, Готторму ярлу, пришлось уходить в чужие края. Правда, повторять ошибку отца и пытаться мечом подчинить себе войнаричей он всё же не отважился. То ли понимал, что на это у него маловато сил, то ли не хотел вместо одного противника столкнуться сразу с двумя. Как бы там ни было, а отправился он к тем соседям, земли которых лежали выше по Межице. И, если верно то, что рассказывали торговавшие в тех краях купцы, поступил на службу к тамошнему конунгу. У которого, по слухам, две дочери и сын, но сын не то чтобы очень крепкий. А значит, Готторм, если сумеет понравиться конунгу, а пуще того одной из его дочерей (лучше бы, понятно, старшей), вполне может взять дочь конунга в жёны и со временем, возможно, стать властителем тех земель. О судьбе ещё двоих сыновей Скъялвира Хальвор конунг не знал. То ли они за время делёжки наследства погибли, то ли подчинились своему более удачливому брату – об этом никто не мог рассказать. – А братец его, Гудрёд конунг, что в отцовских владениях править остался, гляди, то ли к вам, то ли к нам полки двинет, – говорил Хальвор. Однако Воеслав откликнулся спокойно: – Едва ли в ближайшие год-два он в поход соберётся. Для этого войска надобны, а их-то у него после войны с братцем негусто. Да и закрепиться у власти тоже надо, не то он в поход уйдёт, а тем временем кто иной себя конунгом объявит. – Да тот же братец, коли прознает, – усмехнулся боярин Радень. Все, кто был в гриднице, заговорили разом. А Воеслав переглянулся с Чистецом, который решил на пару дней задержаться в Велегостье – в том числе и ради вот этих новостей из полуночных краёв. Друг друга князь и воевода поняли даже без слов. В самом деле, то, о чём рассказал Хальвор конунг, хоть и не требовало спешно собирать полки на защиту своих земель, всё же означало, что спокойной жизни на этих межах, скорее всего, больше не будет. Новому конунгу, конечно, понадобится время, чтобы собрать силы, но лучше изготовиться к этому загодя. Между тем бояре от души наспорились о том, чего и когда можно ждать от Гудрёда конунга. Большинство считали, что пока для походов на соседей ему не хватит не только полков. Четыре года войны между братьями изрядно истощили и всю страну. Даже если конунг найдёт наёмников, готовых за серебро идти воевать с кем бы то ни было, – их ведь надо снарядить, да кормить, да им платить… А для этого, опять же, прежде свои владения поднять надо. Когда споры малость поутихли, неожиданно подал голос Семирад: – Ты бы, княже, про свой-то поход рассказал хоть сколько. Что там за нежить-то была? – А и верно, княже! – поддержали бояре. – Расскажи, а то купцов послушаешь – так вовсе оторопь берёт… – Думаете, с моего рассказа оторопь не возьмёт? – Воеслав обвёл гридницу насмешливым взглядом. – У тебя мы хоть знать будем, что всё взаправду, – заметил воевода Ядрей. – А купцы ж сами толком не знают, что да как, от других слышали, да половину не поняли, другую сами досочинили… – Взаправду… – Воеслав посерьёзнел. – Вот только правда эта кощуне впору… Ладно, расскажу, как сумею. Только рассказ-то долгий будет. Рассказ и впрямь вышел долгий. Воевода Чистец с Огнецом, как могли, помогали князю. Благо пересказывать историю своего похода им приходилось уже не в первый раз – сперва у могутичей, после у твердичей… Их слушали, затаив дыхание, разве что изредка то один, то другой охал от избытка чувств. Когда Воеслав умолк, в гриднице некоторое время стояла тишина. Бояре пытались уложить в головах, что вот такое дело, под стать подвигам витязей былых времён, совершил их князь. Ну, понятно, не один совершил, с побратимами, но всё же! Первым снова заговорил Семирад: – Коли дозволишь, княже, я рассказ твой позже запишу – потомкам в назидание. – Запиши, волхве, – откликнулся Воеслав. – А ежели что – спрашивай. Волхв кивнул. Наверняка потомки, читая этот рассказ, станут гадать, правда ли это. И всё же пусть знают. Хальвор конунг покачал головой: – О таких подвигах только саги слагать! На самом деле прихотливые строки этой новой саги уже начали складываться в его голове, но рассказывать об этом родичу он, понятно, не собирался. До тех пор, как сага будет сложена полностью. Дома Хальвор конунг славился не только как воин, но и как неплохой скальд. А раз так – кому же и воспеть этот поход? Скорее всего, до конца он доведёт эту сагу уже дома, так что Ульвар конунг не скоро её услышит, ну да не беда. Зато будет чем удивить родичей на йольских пирах! А сам Воеслав невольно посмеивался, представляя, какие разговоры уже скоро поползут по всему Велегостью. Потому как бояре неминуемо перескажут услышанное своим домашним, те примутся обсуждать всё с соседями, ближней и дальней роднёй; челядь, которая эти разговоры тоже услышит, наверняка понесёт всё ещё дальше… И обрастёт их поход такими подробностями, что и впрямь ни вздумать, ни взгадать. Разговор Воеслав и Хальвор продолжили вдвоём уже в горницах. Рассматривая кинжал работы двергов, Хальвор задумчиво говорил: – Выходит, ты и твои спутники и впрямь великие герои. Я не знаю никого, кому удалось бы попасть в Йотунхейм и выйти оттуда живыми. – Скорей уж Свартальвхейм, – откликнулся Воеслав. – До Йотунхейма мы всё-таки не добрались, незачем было. Да и с подземными мастерами мне самому повидаться не довелось. Хотя вот этот их дар не раз нас выручил… Вспомнив, как наливались тревожным светом камни в навершиях кинжалов, Воеслав подумал, что здесь, в Яви, ему не скоро доведётся снова увидеть это. Не так уж и много здесь чародеев. Да оно и к лучшему.