Дьявол, что внутри меня

Продолжение~ –Я знаю, дружок. –вдруг сердце порезало острое слово ДРУГ. Почему стало так обидно от этого слова? Я не мог влюбиться в Союза. Я вообще никогда не влюбляюсь. Да твою мать, я даже умру девственником! Теперь обидно… Чёрт. Мы только что стали с ним друзьями, я в ЭТО не могу поверить, а я уже влюбляюсь! Хорошо, признаю поражение, я влюбился… в СССР. Ох, если ему это сказать либо он застрелит меня, либо застрелится сам. Хотя не стоит беспокоится, может это однонедельная влюблённость. Я просто буду всё время его сторониться. Отлично! Проблема решена! После этих мыслей я решил отстраниться от Совета. –Ноги я себе перебинтую сам. –я взял в руки бинты и крем от ушибов, после быстро удалился в ванную. –Хорошо. –уже еле-еле послышалось из спальни. Я включил свет и вошёл в ванную. Это было довольно просторное помещение. Пол и стены были из плитки кораллого цвета. Ванная больших размеров стояла в углу, в противоположном стиральная машина. Раковина была рядом с машинкой и была тоже внушительных размеров. Я снял штаны, терпя мучения и посмотрел на свои ноги. Все в синяках, не больше. Штаны я положил на стиралку, а потом вспомнил про боль в бедре. Я посмотрел на него и заметил синяк больше чем все остальные. И всё? Ну и хорошо, сейчас намажу кремом и забинтую немного на всякий случай. Я начал проделывать эту операцию, но когда наклонялся, чтобы намазать лодыжку левой ноги, опять почувствовал режущую боль в бедре. Я не сдержался и издал предательский рык. –Аргх, твою мать. –я с трудом продолжал наклоняться. Ура, наконец-то достал! Я начал мазать лодыжку с тем-же трудом. –Рейх, у тебя там всё хорошо? –послышался голос Совета за дверью. –Да. Всё. хорошо. –смог из себя выдавить я. –Уверен? –он переспросил меня, наверное беспокоился. –Д-да. Всё gut! –я всё ещё старался говорить спокойным и равномерным голосом, но неудобное положение давало о себе знать. –Ну ладно. Я пошёл готовить. –далее послышались удаляющиеся шаги. –Стой! Подожди! Я сейчас домой пойду, на меня не готовь! –я крикнул ему эти слова. –Что?! Нетушки! Ты у меня в таком состоянии никуда не пойдёшь! Ты один там в своей квартире подохнешь нахрен! –Нет! Я пойду к себе! –похоже я зря начал этот спор. Как-то машинально я начал размахивать кулаками от ярости, как буд-то перед мной стоял СССР. В последствии я с громким звуком упал и долбанулся об раковину рукой. –Schlampe! Hölle! –и много других матов на немецком вырывалось изо рта. –Рейх! Что за хрень? Всё нормально?! Дверь открой! –Союз сразу всполошился после моего «полёта шмеля». –Всё хорошо, просто рукой ударился. Scheiße… –отговорка была не из лучших. Я сразу-же решил встать обратно на ноги. Сделав это, я начал надевать штаны. Уже плохо сдерживать слёзы от боли, но я немного подождал и она унялась. Всё это время Совок кричал через дверь, что когда я выйду он меня убьёт. Вот сделал-бы он это раньше и по настоящему, то радости моей краю-бы не было. Но я к сожалению жив, но дома под матрасом по прежнему лежит мой пистолет! Остаётся только выбраться из квартиры Совета и всё будет по моему незамысловатому плану. Вот штаны уже на мне. Я открыл дверь и я случайно врезался в Коммуниста, который видимо ждал меня. После этого я сразу отсаочил от него назад. –Ну и что это за цирк? –суровый взгляд Союза пронзал меня насквозь. –Я просто упал и немного ударился рукой. –прозвучало то-же оправдание, но в этот раз не сработало. От испуга я похолоднел ещё сильнее, чем было. –А звук был как буд-то ты там весь сломался. –Совет так-же смотрел на меня, а по моей коже пошли мурашки–Рейх, ты сейчас и так в плохом состоянии, и я беспокоюсь за тебя. –он беспокоится, но как за ДРУГА–вот, что меня беспокоило на данный момент больше всего. Грусть не покидала душу в которой и так творилась полная разруха. Ладно, возьми себя в руки, ты не должен об этом беспокоиться–Не пугай меня так больше, хорошо? –Да. –я опустил голову, как провинившийся щенок. –Вот и хорошо. А жить ты у меня дома будешь до того момента, как не поправишься, и это не обсуждается! –СССР поставил резкий ультиматум, но мы ещё посмотрим, буду-ли я вообще жить. –Ладно, хорошо, отлично. –я отрезал это и быстрее направился в спальню, чтобы одеть верхнюю одежду. –Удивительно! –Союз развёл руками и тихо сказал это, когда я уже уходил. Но я всегда держу уши востро, и поэтому услышал слова Совета. –Ты ещё удивишься, поверь… –прошептал я, когда застёгивал последнюю пуговицу на форме. Затем я надел свою заветную, драгоценную фуражку. Я сел на кровать и начал разглядывать спальню Коммуниста. Она была маленькой площади, но там умещался и его письменный стол. Он был сделан из тёмного дуба. Никакие узоры не украшали ни его ножки, ни его углы. Над столом висело три небольшие полки, но все они были забиты под завязку. Они содержали множество по всей видимости документов и книг. У одной из них было очень на мой взгляд интересуещее название: Война и мир. Я подошёл к столу и взял с полки эту книгу, чтобы взглянуть на неё. Она была синего цвета, по краям проходила золотая линия, которая смыкалась в прямоугольник. Большими буквами посередине было выведено «Лев Толстой», а снизу само название, но буквами поменьше. Так-же на корешке было написано большими, красивыми, золотыми буквами «Война и мир». Я открыл книгу и начал листать страницы, но сразу остановился на первой. Почему? — Там была бумага А4 сложенная в 4 раза. Меня этот объект очень заинтересовал. Я наверное минут пять думал посмотреть что там или нет. А вдруг Союз хранит там какое-нибудь секретное письмо от родных или ещё кого-то? А если это его личная записка? В конце концов я решил краем глаза посмотреть что там. Если там будет что-то написано, то я сразу закрою и положу обратно в книгу. Итак… открываю! Развернув листок я увидел свой зимний пейзаж, который я нарисовал, когда гулял в парке. И какого чёрта он здесь делает? Я даже не знал что мне делать: взять, или оставить как есть? Послышался скрип двери, ведущей в спальню в которой я сидел. Вот что обломало мои раздумия. В дверях показался Советы. В голове звучало: Что делать? Что делать? Что делать? и так ещё много раз, пока Союз не подошёл ко мне. Всё тело буд-то отрофировалось, и я не мог ничего сделать. Оставалось только смирно сидеть и смотреть в одну точку на столе–рисунок. Дыхание остановилось. Совок наклонился надо мной и сказал: –Ты чего замер? –это были неожиданные для меня слова. Я ожидал совсем другого. –Да так, книжка интересная. –ничего больше в голову не пришло, как сказать то, что сгенерировалось первым. –Книжка-то интересная, это я знаю. –Коммунист улыбнулся–А кое-кто тут чужие вещи без спроса смотрит. –он улыбнулся ещё шире–холодный пот полился со лба градом, а глаза уже не смотрели в одну точку, а бегали по всему, где могли. –Я. я могу всё объяснить! –а что я могу объяснить? А кто его знает? Скажу, что это мой рисунок, но он-же такой ужасный! Если сказать, что это моё, то Совок меня засмеёт, как тогда, в академии. А если не скажу то он всё равно подумает, то что я лезу в его личную жизнь. Аргх! Бесит! –Объясняй, объясняй. –ненавижу его, как прежде. Лоханусь дважды… –Это моё! –я вскочил, схватил рисунок и начал рвать его на мелкие кусочки, потом посмотрел на Союза. Глаза мои и душа моя наполнялись досадой, горечью, обидой и яростью. Мне казалось, что Совет уже не в этом мире Он с недопониманием смотрел на кусочки рисунка, котрые были разбросаны по полу и по столу. –Ненавижу! Ненавижу всё на этом свете! –я крикнул прямо в лицо Союзу заглядывая ему в глаза приблизившись к нему придельно близко и скорее побежал к двери, а за мной через несколько секунд и Коммунист. –Стой! Ты всё не так понял! –но поздно кричать, Советы. Я уже бегу по лестничной площадке вниз. Плащ с сапогами я быстро достал из шкафа до того, как начал бежать, потому что просто напросто не успел-бы их одеть. Голые ноги соприкасались с холодной лестницей. За мной бежит Союз, как овчарка, которая догоняет приступника. Я умру с позором, но счастливо. Вот уже виднеется свет, который исходит от двери подъезда. Наконец-то я буду на улице и буду как птица в сободном полёте, может на улице даже СССР отстанет. Да! Осталось ещё последние три ступеньки, с которых я уже решил прыгнуть. Это было большой ошибкой, а точнее то, что я приземлился на ту ногу, где было больное бедро. –Аргх! Ш-ш-ш, м-м-м. –боль снова разнеслась по всему телу, далее падение на четвереньки. Я не выдержал и из глаз сразу потекли слёзы. Я ревел как ребёнок, стонал, но сразу встал и быстее выбежал из поъезда. Теперь уже ничто не помешает мне, кроме больной ноги и впринципе больного состояния, но я до сих пор слышал, как бежит Союз, а звук шагов всё приближался.Я начал бежать по направлению к своему дому. Голыми ногами по снегу, холодному снегу, который царапает до крови. Чтобы не издавать звуков я схватил свою руку зубами, что-бы использовать её как кляп. Клыки уже буквально прокусили форму и рубашку и перешли к руке, с которой уже начинала течь красная жидкость. Я слышал, как Совет кричит мне что-то сзади, но я не слышал, только бежал и бежал. Когда я понял, что всё равно спалюсь, то вызволил руку от клыков на бегу. Сапоги с плащём я решил выбросить на пол пути–всё равно одеть не успею. Ну что-ж, я почти прокусил руку,сам того не замечая, но сейчас это неважно. Видимо я слишком сконцентрирован на побеге. Вот родной, сейчас такой милый для меня дом был уже рядом. Я тайком достал здоровой рукой ключи из кармана и быстрее открыл подъезд. Я оглянулся и увидел силуэт, который с большим темпом двигался в эту сторону. Ах, чёрт, Союз, я тебя ненавижу! Ты так красноречиво говорил о том, что мы теперь снова друзья, но снова издеваешься надо мной! Я даже начал чувствовать к тебе что-то, но… Ты оборвал всё к чертям. –Hasse dich! (Ненавижу тебя!) –я прокричал это так громко, что эхо разнеслось по всей округе. Это был истерический в перемешку с яростным криком. Издать такой мог только я, ведь я тот, кто почти всегда неуровновешен. –Стой! –не надрывай голос, Союз, не надо, я уже закрыл дверь подъезда. Я скатился по железной дверь вниз, а потом и вовсе лёг на пол. Я так устал. Потом я услышал стук в дверь. –СССР, хватит… –дальше я закашлялся. –Открой! –я слышал приглушённые крики Совета. –Нет! –а затем по лестнице вверх, как угорелый, по этажам, настолько сильное было желание… умереть. А вот и моя квартира. Дверь я быстро открыл, ведь она была не заперта, забежал. Затем в спальню, запустив руку под матрас я нащупал пистолет и достал его. В этот момент я уже слышал как кто-то забегает в квартиру. Чёрт, СССР похоже кто-то открыл. Приставив пистолет к виску сознание прокрутило все воспоминания из жизни вплоть до этого момента. Детство, отрочество, избиение отцом, отъезд, расставание с Советом, встреча с ним обратно спустя долгие годы, война, проигрыш, издевательства, косые взгляды со стороны остальных, молчание, насмешки, избиение на улице, спасение, примирение с Советом, его издёвка, лечение, побег, и вот я тут, с пистолетом в руке. Я стоял со своей прямой осанкой смотря в никуда. В комнату забежал Союз с явно обеспокоенным видом. –Рейх, нет! –он приказал это мне как собаке, но в то-же время просил об этом... умолял. –Да…–я закрыл глаза, и одинокая слеза побежала по щеке. По такой холодной и худой, как сама моя сущность и сама моя жизнь. Руки задрожали, но палец на курок я всё-таки положить смог. Нажал на курок, выстрел… Пуля пролетела мимо в миллиметре от головы. Чёрт тебя побери, Совет! Я лежал на кровати, а на мне лежал СССР. За доли секунды до выстрела Союз смог столкнуть меня собой на кровать, тем самым сбив направление выстрела. –Ненавижу тебя! Даже умереть не даёшь! Сначала говоришь то, что мы теперь друзья, а потом берёшь и насмехаешься надо мной! –кричал, я кричал, вырывался, но тщетно. –Рейх, ты не так всё понял. Я-же специально тебя припугнул, я знал что это твой рисунок, потому что спрашивал всех в совете их-ли он, но все сказали, что нет. Просто хотел немного пошутить, но как знаешь, я всегда заигрываюсь и перебарщиваю. Рейх, прости! –я вспомнил, то что с чувством юмора у Союза и вправду не всё в порядке, и подумал какой я дурак–Я не знал, что ты стал таким ранимым… ты изменился… –Коммунист так-же лежал на мне, из-за этого боль в теле не прикращалась. –Прощаю. И я никакой не ранимый! И встань с меня! –я начал ёрзать по кровати. В ответ Союз лишь скатился и лёг рядом обняв руками и ногами. Потом он выхватил пистолет из моих рук и выбросил его в угол комнаты. –Вот ты и вернулся… прежний… –он прижался ко мне всем телом. –Апути! Ап-пути меня! –я опять начал смущаться, ничего не поделаешь. Рейх, ты влюбился, но это пройдёт, как болезнь–размышлял я сам с собой. –Не отпущу. –Совет лёг на бок и меня перевернул тоже, потом прижал меня спиной к себе. Голову он решил пристроить у меня на плече. Безсовестный… Я весь съёжился. –С-союз. –Советы начал мять меня руками как коты мнут лапками то, на чём они сидят или лежат. Хах, я не удивлюсь, если он ещё замурчит! –Мр-р-р-р. –ехать! Он реально начал мурчать. Ну ничего себе, блин. А ещё думал, что не удивлюсь… Потом он начал тереться об меня головой. –Совет?! –Союз прикусил мне шею, ну ахерительно! –Гладь меня, а то ещё кусь сделаю! –к счастью Коммунист не был обладателем клыков, но кусал он всё равно сильно. Да что там про силу укуса, я влюблён в него, а он такое вытворяет. Лучше его гладить по руке, чем терпеть эти смущающие укусы в шею. –А за ушком почесать? –я повернулся к нему лицом. О-о-оу, эти милые глазки, как у котеек! Я уже и сам не смог устоять и хотел начать чесать за его ушком, но вдуг Совет снимает ушанку, и я вижу белые, милые КОШАЧЬИ ушки. Вот такого я точно не ожидал… Ничего не оставалось как чесать его теперь за кошачьим ушком. –Мр-р-р-р… –он продолжал мурчать. Я сел на колени перед «кошаком» и начал гладить его по голове и немного по плечу. Вскоре Союз заснул, перекатившись ко мне на ноги. И что мне теперь делать? Не будить-же, что-бы просто встать. Я начал потихоньку передвигать его с коленей на кровать. Миссия выполнена, теперь я свободен. Я сел на угол кровати и задумался. Все мои эмоции будь то ярость, грусть или злость Совет перерабатывает в смущение, но в то-же время, как бальзам на душу и всё плохое исчезает на миг. Только так я могу объяснить все свои резкие переходы настроения. Только благодаря нему я не здох от холода и ран сегодня, когда меня избили. Только благодаря нему я сейчас не застрелился. Он правда мой ДРУГ. Я дорог ему, я не какой-то левый знакомый. Надо-бы помнить о его странностях и неумении шутить! Всё время он пытался мне сказать о том, что больше не злится, и то что все давно меня простили включая его. За это может я… влюбился в него? Чёрт! Это всё равно не на долго, я себя знаю! Никакие чувства у меня долго не длятся. Но… я никогда не любил. Даже грустно стало. Я решил отвлечь себя и пойти на улицу, наплевав на все раны. Я оставил Союзу записку о том, что ухожу на поиски своих сапог с плащём. Потом я еле-еле натянул свои запасные сапоги. Но на улице слишком холодно, а тёплых вещей дома как не было так и не будет. У меня появилась гениальная идея. Я зашёл обратно в спальню, где мирно посапывал кото-Совет. –Бозе, милота. –я шёпотом сказал это и подошёл к Союзу, что-бы чуть-чуть почесать его за ушком. Потом я взял с кровати его ушанку и аккуратно снял с него шинель. Чудесно! Я на цыпочках ушёл обратно в коридор и решил примерить его вещи на себя. Ну, я думаю Комумнист не будет против. Ушанка была для меня большая и ещё чуть-чуть и упала-бы, но на улице мороз и ничего с этим не поделаешь. Потом я надел шинель. Она была слишком длинная. Рукава закрывали мне руки, так что можно было обойтись и без варежек, которых дома один фиг нету. Свою фуражку я оставил на тумбочке в прихожей. Я взял ключи из кармана формы и вышел из квартиры. Дверь я закрыл, психуя о том, что надо будет её чинить. Хех, теперь-то я точно буду жить. Ноги быстро понесли меня вниз. Потом я отворил дверь, а на улице была всё та-же непогода. Ну и ладно–я тепло одет в вещи Союза. Только поняв то, что на мне реально его вещи, я почувствовал как тепло не только физически, но и в душе. Меня так греет его присутствие, даже присутствие его вещей. Скорее-бы это прошло, ведь Совет мне просто друг, он просто дурачится по дружески. Я пошёл по улицам города по направлению к дому СССР. Пройдя пол пути я заметил, что-то чёрного цвета на снегу и сразу догодался, то что это плащ,а рядом сапоги. Я начал подбирать его и вот тогда прокушеная рука с злосчастным бедром дали о себе вспомнить. Всё это время и то и то, немного побаливало, но не больше. Я скорчился от боли, но продолжал нагинаться. Вдруг я почувствовал, как чья-то рука сжимает мою на больном месте, а затем быстро хватается за вторую и валит на землю. Я начал выть, а рука всё болела. –Эй, Совок! Что случилось?! –я посмотрел в сторону звука и увидел ЯИ. Взгляд у ней был явно обеспокоенный– Стоп? Хоз... Рейх?!– Она начала снимать с меня шинель Союза. Я неравномерно дышал, выл, мычал, издавал стоны, было настолько больно. Тогда я обратил на это внимание, а ни как тогда, когда бежал от Совета. –Сейчас, сейчас, потерпи, посмотрим, где у тебя эта болячка. –она уже начала снимать рукава. От холода стало ещё хуже и я начал дрожать. Из глаз катились слёзы, потом бежали по щекам, а затем по шее. Япония конечно-же не слепая и обратила внимание на окраваленную руку. –Ну ничего себе… –она никогда не видела моих ран, потому что я никогда не был перед её глазами ранен или уязвим, это происходило не в зоне её взора. POV Рейх End POV ЯИ Я шла по улице, просто гуляла. Мыслила о том, почему на собрании не было Рейха-куна. Лишь-бы с ним ничего не произошло, я так волнуюсь. Был-бы ты со мной, Рейхи, ты-бы никуда не пропал. Но похоже его сердце сейчас холодно ко всем в плане любви. Я и ФИ–его единственные друзья, и не больше того. Я никогда ни от кого не слышала, что Третий влюбился, или что ему хотя-бы кто-то нравится. Эх, он всегда поддерживает со всеми холодные отношенияи сердце его я растопить вряд-ли смогу. Мысли мои резко прекратились, когда я увидела человека в шинели, который наклонялся вниз, видимо хотел что-то достать с земли. О! Ушанка Союза! Значит это он, но ростом какой-то маленький. Ладно, наверное кажется из далека. Я решила устроить «сюрприз» Совету, напав на него сзади, со спины, повалив на землю. Не, ну, а что? Сейчас у всех друг с другом хорошие отношения, дружеские, поэтому я могу себе позволить такое развлечение. Я начала тихо, но быстро подбегать к Коммунисту.