крысиные норы

====== эта история о я сижу в уголке и скребу грифелем — он не размазывается ребром ладони — по линованной бумаге. буквы не вылезают за строчки — так правильно. так важно. так аккуратно. так нужно, чтобы это мог прочитать не только я. это история о эту историю не сделать интересной. никак, нет. на улице лают псы. двое — друг на друга. доён на меня не лает. и не смотрит. доён одна крыса, я — другая. еще две в моей голове. еще две — говорят, что всё не так. говорят не верить. чему? они шипят — не понимаю. доён спит на нижней кровати. я — ближе к потолку. на потолке пушистые облака из ваты — немного грязной, но нашлась только такая, — которые я трогаю кончиками пальцев, аккуратно, чтобы не отклеились. они мягкие. и пахнут спиртом. немного. как я люблю облака, боже. из занавешенного, зарешеченного окна их почти не видно. недолго. коротко. чаще вижу коридоры — тоже белые. ни разу не мягкие. тапки бесшумно ступают по полу, но у кого-то они скрипят — это новенькие. еще ничего не знают. мы тут такое не носим, ага. эти раздражающие звуки. — если ты не веришь в бога, то с кем говоришь? я шептал. боже. боже? — с собой. — считаешь себя богом? — усмехается. у него кривое лицо, но мне нравится. и чистые волосы — топорщатся в стороны иглами опасности. мнимой. доён не опасная крыса — всегда слушается белых и позволяет протолкнуть в свою глотку нужные вещи. у него тоже, должно быть, уже занемел кончик языка — прошел первый час свободного времени из трех. потом — обед. потом — капельница. от нее — сон. меня всё устраивает. его? он не говорит. люди здесь ранятся. падают на пол и остаются там — пока не помогут. а пол совсем не мягкий. но нам, вроде, нормально. ====== мой голос, когда я говорю не с собой, режет слух. крысы говорят, что не стоит это озвучивать, но я уже проговариваю слова: — я думаю о том, чтобы заколоть нас, до смерти, и выбросить тела куда-нибудь в мусорку. у меня в руках карандаш с затупившимся круглым кончиком — второй изгрызен (вместо ногтей). у него — нога за ногу и взгляд из-под густых бровей. у доёна они красивее — даже в этой норе. я говорю это вслух. говорю вслух? — ты нарываешься или шутишь? крысы странно поднимают носы к верху — смеются. — шучу. — не надо так шутить, тэён. я киваю. соглашаюсь. шутить я не умею. так и запишем. шутить я — иначе доена переселят в другую комнату, а мне он нравится. это же история о — когда ты последний раз выглядывал в окно? — сегодня в восемь тридцать четыре. — в палате есть часы? — примерно. — и что там было? — облака. небо. там всегда облака и небо. недолго. коротко. потому что я так хочу. ====== доён хочет увидеть море. я не умею рисовать, но по-крысиному краду голубой мелок из общей и рисую на мятой бумажке голубой квадрат. отдаю ему и предлагаю старую жвачку из-под кровати — запрятанную, — чтобы приклеить море (похожее на небо, но это секрет) на стену у подушки. — мерзость. крысы всегда такие. но он мельком смотрит на меня — я чувствую. лицо обдает языками пламени. или холода? больно, боже. — он тебя не спасет. доён рвет море и съедает, запихивая в глотку обрывки — она привыкшая к такому. я — тоже. тут все такие, но доён все равно особенный. он спит внизу и тоже иногда смотрит в окно — щурится и трет глаза. и расчесывает волосы пальцами — хочу потрогать и то, и другое. хотя не уверен, что мы тут — мы оба. может коридоров вовсе нет, а море — наоборот где-то рядом. шумит, выкатывает мусор на берег. и крысиные лапки мокнут и оставляют следы на песке во время обеда. в коридоре трещит звонок — наши лапки не мокнут. тапки бесшумно ступают по полу. у одного — скрипят. уже завтра не будут. или не будет его.