Я все испортила

Барный шум остался за закрытой дверью. Прохладный ночной воздух забирался под рубашку, отрезвляя. Поежившись, я юркнула под горячую руку любимого и прижалась замерзшим бочком. Подружка с парнем курили, немного покачиваясь, наблюдая, как ветер разгоняет дым. Лето уже было на самом исходе. Внезапно, она с шумом выдохнула и пропела: — В заросшем парке стоит старинный дом, Забиты окна и мрак царит извечно в нем… — Ну почти, — усмехнулась я.

***

Подобравшись к дому поближе аки суперагенты, мы заглянули в окошко. Бабушкины занавески скрывали часть пустой комнаты, но в целом — это была обычная столовая комната, она же гостиная, она же домашний кинотеатр, она же комната для сбора всех родственников за семейными посиделками: посреди нее стоял деревянный стол, на нем — скатерка с вазой, полной каких-то полудохлых цветочков. На стене с пожелтевшими от старости обоями висели такие же старые как и обои часы, громко отстукивая ход времени. У правой стенки стоял буфет со старательно пылящимся хрусталем, у левой — тумбочка с ажурной салфеткой, на которой расположился пузатый и рогатый телевизор. Напротив него находилась кресло-качалка. — Пусто, — подытожил Фили. — А ты прям Шерлок, — шепотом ответила я, садясь на корточки под окном. — Кто? — гном озадаченно глянул на меня, не понимая, надо ли обижаться на такое сравнение или нет. — Неважно. Надо другие окна осмотреть. Фили покачал головой: — Только время потеряем. Пойдем так, если что — я тебя прикрою. Уперевшись носом во входную дверь, я, наконец, возмутилась: — Что значит «прикрою»? А ну давай сам первый иди! — Не ори, — он подтолкнул меня вперед и, хотя я изо всех малых своих сил упиралась, но гном все же был сильнее. — Я сразу за тобой. Подозрительно незапертая дверь скрипела и, казалось, что еще немного, и она слетит с петель. В небольшой прихожей было сумрачно, только полоска света пробивалась из-под прикрытой двери в комнату. Я несмело шагнула внутрь и… дверь захлопнулась прямо за моей спиной. — Вот су… — я дернула дверь на себя, но та отчаянно отказывалась открываться. — Я обойду, попробую найти другой вход! — еле услышала я голос Фили. — Все, бросил, скотина. Если выживу — точно второй раз врежу, — пробормотала я, стараясь скорее подбодрить себя звуком своего голоса, чем действительно угрожая гному. Делать было нечего. Дверь, старую как сам дом, видимо захлопнул сквозняк и ее заклинило. Оставаться в темноте мне не особо хотелось, поэтому, посовещавшись с собой, я решила как минимум попробовать выйти на свет в ту пустую комнату, которую мы буквально пару минут назад видели с Фили. Она оказалась по правую руку. Впереди поднималась лестница на второй этаж, а слева находилась еще одна закрытая дверь. Все, кроме знакомой комнаты было погружено в полумрак и, судя по мурашкам, бегающим по моему затылку, идти в темноту у меня не было ни малейшего желания. В кресле-качалке кто-то сидел. — Ой. — Вот и все, что я смогла сообразить на первый момент. Кто-то повернулся ко мне и обнаружилось, что это была милого вида бабулька-одуванчик с круглым лицом, похожим на сморщенное яблочко. — Извините, я не хотела, точнее, мы тут свет увидели, то есть я не нарочно, откройте дверь, пожалуйста, я сразу же уйду, простите, извините… Бабушка, казалось, ничуть не удивилась непрошенным гостям. Наоборот, заулыбалась (обнаружилось, что у нее явно недостает зубов) и прошамкала: — Входи, деточка, входи, что же ты на пороге тут стоять будешь. Что-то мне подсказывало, что от этого приглашения лучше не отказываться, а потому подошла к ней и села на ближайший стул. Может то, что бабушку мы с Фили не увидели, а может и то, что мне показалось, как ее глаза сверкнули зеленым. На колени тут же прыгнул черный пушистый кот и замурчал. Будь я в другом настроении, я бы тут же его затискала, но сейчас меня хватило лишь на автоматические почесывания за ухом. Что-то зудело под лопатками, словно вошь, присосавшаяся к коже. Что-то было не так, и все мое естество вопило об этом. Во рту как-то разом пересохло, и мне пришлось очень нервно сглотнуть. Настолько нервно, что слюна пошла не в то горло, и я в результате закашлялась. — Водички? — участливо спросила бабушка, доставая невесть откуда поднос с чаем, малиновым вареньем и пряниками. — Спасибо не надо, — прохрипела я. Ну ее, бабку эту подозрительную. Какая-то она слишком спокойная для той, к кому вломились в дом. Да еще и живет в такой глуши… К ней ни одной тропки не протоптано, значит, все сама тут справляется. Как-то очень уж это странно. Бабка, казалось, знала, какие мощные мыслительные процессы имеют место в моей голове сейчас и лишь участливо смотрела, по-старчески щуря глаза. Шло время, а я так ни до чего и не додумалась. Молчание становилось тягостным. Бабулька, кажется, начала терять терпение и интерес, а потому взяла в рот барбариску (которые незаметно для меня появились на подносе с чаем) и начала активно перекатывать ее во рту. Стук крепкой конфеты по редким старческим зубам давил на нервы, словно капли воды, стучащие по макушке. — Не буду вас отвлекать, пойду пожалуй, — очень вежливо попробовала смыться я и… не смогла встать. Словно на ногах сидел не кот, а тонны бетона, не давая сойти с места. Кот хитро глянул на меня зеленым глазом и перестал мурчать. — Ну иди, — ухмыльнулась бабка. — Фили! — заорала я, начиная немного паниковать. За другим окном послышалась какая-то возня, и, с грохотом разбив стекло, Фили влетел в комнату на какой-то ветке. Сильно врезавшись спиной в стенку, он сполз по ней вниз, но тут же вскочил на ноги. — Кустик недобитый! — воинственно завопил он, но тут же ветви скрутили его по рукам и ногам, а одна даже пролезла в рот, словно кляп. Гном вырывался и мычал, кажется, проклиная бабку и чертов клен, но ничего не мог сделать. — Забавно, — бабка посмотрела на меня с интересом. — Людишки ажно и сейчас страшатся старуху-то. Ах, дорогая, как раньше было весело, до всего этого уголовного кодекса и индустриализации, тьфу, черти бы ее взяли. А как меня все боялись… — она погрузилась в сладостные воспоминания, причмокивая барбариской. — Впрочем, сейчас это лишь память. — Она резво соскочила с кресла и подошла к столику, где на зеленой скатерти под старой лампой лежали игральные карты. — Ну-с, на что гадать будем? — спросила она, перемешивая колоду как заправский игрок в покер. — На то, что вы нас отпустите? — жалобно спросила я, сразу осознав, что это был неверный ответ. — Неверный ответ! — подтвердила мои опасения бабка, подбоченясь. — Надо мыслить глобально! Вот я в свое время поедала по полдеревни в месяц, такая уж была у меня цель. Да вот только разнесло потом, пришлось на время затаиться и худеть, да и тогда охота на меня пошла, как раз и побегать пришлось. “ — Ну все. Она не просто маньяк, она серийный убийца и каннибал в придачу. Вот повезло так повезло. Сразу все на свои места встает», — пролетели панические мысли в голове. Только потом я часто хихикала с того, что меня не удивило волшебное дерево, даже показалось менее опасным, чем все остальное, происходящее в тот момент. Я попробовала сдвинуть кота, но даже не успела к нему прикоснуться, как на руках расцвел красным кровавый порез. Кот предупредительно вздыбил шерсть и заворчал. — Ты моего кота не трожь. Он этого не любит, — участливо посоветовала бабка, начав раскладывать пасьянс. Фили тем временем устал трепыхаться и мирно повис на ветках, наблюдая за старухой. — Так… На будущее тебе погадаю. Будет интересное — отпущу, так и быть. Есть тебя мне никакого прока теперь, я вот на прошлой неделе мальчишку съела, так он мусором оказался, пришлось всю неделю бегать, так наседали на меня. Никто теперь нашу братию не боится, все маловерящие и маловерующие стали. — Ворчала она очень по-стариковски, почти что мирно. — Так, что тут у нас? — Она бормотала под нос, раскладывая карты. Я нервничала. В насколько далекое будущее она собирается смотреть? Если в ближайшее, то тут все очень интересно — пришельцы из другого мира, я какой-то ключ, им нужна какая-то дверь… Вот только после этого приключения, едва я открою им дверь, я скорее всего вернусь к обычной жизни. А со временем, когда память начнет выдрючиваться, когда я перестану ей доверять, в какой-то момент эти воспоминания покажутся всего лишь сном. Дурацким сном. — Не засыпай, — бабка ткнула в мой довольно острым костлявым пальцем. — Ты вот скажи, молодежь, ты скрепы свои помнишь? — она продолжала делать расклад и хотя казалось, что все ее внимание сосредоточено на нем, я почувствовала, что она меня очень внимательно слушает. — Какие скрепы? — пришлось уточнить мне, чувствуя себя максимально по-дурацки. — Ну вот… Ты сказки любишь? — она прищурила правый глаз. — Ну… Люблю, наверное, — в детстве я много читала и слушала аудиокниги на старых кассетах, которые то и дело зажевывал магнитофон, но это был стандартный набор из Пушкина и всяких народных вроде «Курочки-Рябы» и «Репки» с «Колобком», а потому ее вопрос привел меня в смятение. В славянском фольклоре я разбиралась, прямо скажем, маловато. — Наверное, — просмаковала она. — Скажи тогда, что думаешь о Бабе-яге? — Что? — от неожиданности я аж переспросила. — О Бабе-яге. — Баба-яга… Старуха с костяной ногой, — бабка кивнула, — живет в избушке на курьих ножках. Ест людей. — Я старательно рылась в памяти. — Помню, что она была как Харон. Ну, — я сделала непонятный жест руками, на что кот предупредительно заурчал, — проводила людей с этого мира в загробный. Поэтому и нога одна костяная. — Посмотрите на нее, — бабулька покачала головой, — все-то она знает. Все-то… да не все. — Она положила последнюю карту и замерла перед раскладом, видя в нем то, что не дано обычному человеческому глазу. Кот, до этого ленивый и сонный, навострил уши, внимательно следя за реакцией своей хозяйки. Наконец та повернулась ко мне. — Что ж, это забавно. Считай, что сегодня вам обоим повезло, обычно я просто так гостей не отпускаю, — она улыбнулась, но получился какой-то жутковатый оскал. — Уходите и забудьте дорогу сюда. В следующий раз я не буду такой доброй. Кот мягко спрыгнул с моих коленей, а Фили в следующий миг оказался на полу. Было видно, что его боевой дух помят ровно настолько же, насколько и он сам, а потому он только лишь чуть наподдал веткам, пока старуха не видела. Молча мы подошли к входной двери, сопровождаемые уже не такой милой бабушкой. И вот еще что, — она вдруг мертвой хваткой вцепилась мне в руку. Такой силищи даже у мужчины не всегда хватает. — Запомни мои слова: «Холодная кровь против горячей Это заказ души всепропащей, Если к концу будет мало надежд Нужна будет помощь последних неведж.» Дверь за нами захлопнулась. Мы кинулись под спасительную тень деревьев и только спустя минуту бега остановились отдышаться. Меня немного трясло, Фили был чертовски зол: — Вернемся обратно — никому ни слова, что нас какая-то старуха побила, ясно? — Что мы тогда им скажем? Мы же надолго пропали. — Скажем, что далековато отошли и чуть не заблудились. — Ну да, поверят они… — я скептически на него уставилась. Но его уже унесли другие мысли: — Интересно, что значил этот стишок… Как он там… Что-то про кровь… — Я… — я попыталась вернуться в памяти немного назад и вспомнить корявые пророческие строки. — Я не помню. — Что? — Фили схватился за голову. — Все это унижения ради, как оказалось, пророчества, которое ты забыла? — Что ты от меня хочешь?! — повысила я в ответ голос. — Я запаниковала, знаешь как она меня схватила крепко?! Вон, синяк аж остался, — и я сунула расцветающий на коже синяк в виде пятерни прямо гному под нос. — Тьфу, — сплюнул тот в сторону и пошел в сторону лагеря. Я припустила за ним. Что-то гномы у нас совсем обрусели в последнее время. Надо исправлять. В лагере царили тишина и покой. Вопреки моим опасениям, никто нас не бегал и не искал. Двалин, который, видимо, был сегодня в дозоре лишь буркнул: — Вы бы еще позже явились. Даже мои подружки, кажется, совсем вымотались из сил и уже тихо сопели в четыре дырки. Мне даже стало как-то немножко обидно — вот так пропадешь, а никто и не почешется даже. На меня, словно волшебный кот, навалилась сонливость. Заглянув к Дори за подорожником — гном увлекался травками и во время нашего путешествия погрузился в пополнение своей травяной коллекции. Присев у костра, единственного источника света, я приложила кашицу из подорожника к ране и растерла. Почему-то вспомнилось детство, мамины теплые руки, которые всегда магическим образом прогоняли любую боль, и ее тихий, успокаивающий голос, зачастую немного звенящий от сдерживаемого смеха. — Где вы были? — Торин подошел неожиданно, напугав до чертиков, так что я аж вздрогнула. — Нигде, — не очень уверенно ответила я, понимая, что прятать ранку уже бесполезно. — А царапина откуда? — от гнома ничего не утаишь. Он стоял немного за мной, склонившись, чтобы лучше видеть руку. От него пахло костром, мокрой корой и, немного, мускусом. Мои мысли поплыли не в ту сторону, и я мысленно дала себе оплеуху. С чего вдруг я решила, что втрескаться в любого из этих гномов — хорошая идея? Тем более в самого Короля под горой? Еще немного, и они отправятся в свой мир. И все. Это даже не отношения на расстоянии. Да и к тому же, сильно я сомневаюсь, что Торин хоть когда-нибудь увидит во мне объект каких-либо чувств. Разве что не самых положительных. Ему уготована другая судьба. Сердце что-то кольнуло… Ему уготована смерть, черт возьми. Не брак по любви, не брак по расчету, не долгая жизнь — смерть. Такая фатальная, необратимая концовка всего. Гном не стал ждать. Он взял мою руку и поднес ближе к глазам, чтобы оценить масштаб катастрофы. Дыхание перехватило, по спине снова пронеслись мурашки — на этот раз не от страха, а от тянущего в низу живота чувства. От тепла его большой ладони, от хватки его пальцев, от складки между бровями, выдающую его сосредоточенность. От близости, которой, оказывается, мне так не хватало. Торин отпустил мою руку осторожно, хотя по его лицу было видно, что он не впечатлен. Только тогда я поняла, что все это время я даже не дышала и теперь вздохнула резко, жадно, наполняя начавшие волноваться легкие кислородом. Торин ушел так же внезапно, как и появился, выйдя из яркого круга костра. Я осталась одна. Я смотрела в огонь. Языки пламени танцевали свой первобытный танец, иногда вспыхивая искрами. Их не тревожили чувства и заботы, их век был краток и скоротечен. Но пока они горели — они делились теплом со всеми, кто подходил достаточно близко, чтобы его принять. Наконец, я поднялась на ноги. Мне стало кое-что ясно. Когда гномы уйдут — я потеряю какую-то часть себя и буду потом очень сильно жалеть. В какой-то момент мне придется сделать серьезный выбор. Но пока — меня ждал сон.