Снежный буран

They keep creepin towards the door My stomach twists… (а)Griffinilla — creepin towards the door. ______________ 1996 год. Америка, штат Вирджиния.       — Объясни мне всё с самого начала, — Шмидт массажировал виски указательным пальцем. — Ты говоришь, что не являешься Ирэн Моргенштерн, что ты никогда не жила в Америке и не знаешь ни меня, ни собственного мужа. А ещё ты попала в аварию и, очнувшись, ты оказалась тут, так?       — Всё верно, — кивнула я, смотря на ошарашенного юношу. — И зовут меня Ирина, а не Ирэн. Хотя, это же католическая версия моего имени, — я зачесала прядь волос за ухо, отводя взгляд в окно, что открыли недавно для проветривания, — но не важно. Но, пожалуйста, поверь. Я говорю чистейшую правду. Меня тут вообще не должно было бы быть, я даже не представляю, как и выжила. Возможно, в своём мире я впала в кому и как-то попала сюда.       — М-да, звучит… достаточно странно и пугающе, — он тяжело вздохнул. — Мне сложно в это поверить, прости.       — Понимаю, — кивнув, я повернулась к нему. Шмидт прожигал очень внимательным и изучающим взглядом. Стало как-то не по себе… — Если бы мне такое сказали, то я бы тоже не поверила, но, — сложив руки в замочек и прикусив нижнюю губу, я взмолилась, смотря в его голубые глаза, — пожалуйста… я не сумасшедшая, в своём уме и памяти. Я действительно не знаю ничего о том, как здесь оказалась. Не знаю, кто была твоя подруга. Я не обманываю тебя, Майк Шмидт!       — Ну всё, тише-тише, — Шмидт кивнул, прикоснувшись рукой к моему плечу, но тут же убрал, отводя взгляд в сторону и пуская тяжёлый вздох. Его что-то тревожит? — Я расскажу тебе о ней.       — Буду очень признательна, — Майк вновь поднял на меня взгляд, кивнув. В глазах юноши продолжалось читаться недоумение и неуверенность. Это тревожило: если у меня не будет соратника, то как выживать? Скорее всего, у девушки были друзья или знакомые, а я о них совершенно ничего не знаю. И, если Шмидт не поверит, то пиши «пропало». — Расскажи мне о ней всё, что знаешь. Мне, как-никак, жить в её теле.       — Ирэн родилась в семье двух медиков, — отдалённо начал юноша. — Её отец и мать работали в этой поликлинике. Мисс Линколь родилась на Аляске, а Мистер Вудс — в Канаде. Они переехали сюда уже с маленькой Ирэн. Жили напротив нашего дома. Я знал Ирэн с мальчишества. Вместе играли, вместе ходили в школу. Я был старше её на три года. А, ты, наверное, не знаешь своего возраста… Ирэн было двадцать шесть лет. Весёлая, смешная. В школьном дворе была самой задиристой девочкой. Всегда в компании каких-то парней. Её можно было назвать оторвой, пока не познакомилась с Германом. Этот ученик по обмену превратил её в настоящую девочку, а не пацана из тёмного переулка. Несомненно, я был счастлив и рад смотреть на то, как моя лучшая подруга цветёт и пахнет рядом с этим нагловатым парнишкой. Ирэн очень хотела стать врачом, но из-за влияния Германа поступила на журналиста. Он был криминалистом. Потрясающая парочка, не так ли? — Шмидт на этом моменте прервался, словно хотел подобрать нужные слова. — Однажды она пришла ко мне… и сказала, что беременна. Но я не видел радости в её лице. На вопрос о том, Герман ли счастливый папаша, она промолчала. Но просила, чтобы я ничего не говорил ему. Когда они переехали, то я редко общался с ними. Потом узнаю, что Герман умер от сердечного приступа. В тридцать лет от сердечного приступа, представляешь?! Я до сих пор не верю, что он погиб именно так. Не складывается тут что-то… — голубоглазый мотнул головой, злобно сжимая кулаки. — Ирэн потом запила. Тяжело забухала. Сколько я не старался, вывести из запоя никак не получалось… А потом… после ссоры с Винсентом, — на этом моменте я хотела его прервать и спросить об этом Винсенте, но решила оставить этот вопрос на потом, — её нашли у неё дома в предсмертном состоянии. Ну и вот… она, то есть ты сейчас здесь.       — Кто такой Винсент? — Майк долго молчал, нервно почёсывая переносицу. Только сейчас я заметила на его руке обручальное кольцо. Не знаю, почему, но из головы вылетело всё, и я, заворожённая, смотрела за движениями руки. Затем, подняв взгляд в глаза Майка, получилось выпасть из транса. Почему-то меня передёрнуло. Внутри всё заколотилось. Стало страшно без причины. Что не так? Майк продолжал молчать, словно не хотел говорить об этом загадочном Винсенте совершенно никакой информации, но затем, кивнув, пролепетал:       — Давний друг Германа. Загадочный и мрачный тип. Лучше тебе с ним не связываться.       — Кем он являлся Ирэн? — не нравился мне этот тон. Если Винсент такой гнилой, да и Ирэн общалась с ним перед выкидышем, то нужно разобраться. Возможно, именно из-за него она и потеряла малыша.       — Другом, — нервозно отвечал Майк. — Первое время он даже ухаживал за ней, но… само собой потом как-то рассосалось, и Винсент не стал трогать Ирэн. Да и вообще между ними, в последнее время, были достаточно напряжённые отношения. Словно… она знала то, что не должна была знать. И, о чёрт, если бы я знал, что ей угрожает опасность… — юноша закрыл лицо руками, тяжело вздохнув.       — Думаешь, именно Винсент виноват в данном? — Шмидт медленно кивнул, сглатывая ком в горле. Я вновь посмотрела в окно. Если Винсент виноват, то нужно хотя бы доказать это. И, если принять во внимание слова Шмидта, то что могла узнать Ирэн о Винсенте? Самое первое на ум пришло — несчастный случай. Может, она видела что-то, а Винсент приказал молчать, шантажируя и угрожая? Или, отверженный, он решил отомстить за сломанную и невзаимную симпатию? — Может, мне поговорить с ним?       — Нет, — неожиданно громко крикнул Шмидт, заставляя вздрогнуть, но тут же осёкся. — Не нужно. Пока не нужно. Я хотела что-то сказать, но пришлось кивнуть. Очень уж бурная реакция была у юноши. Стало страшно и неприятно от крика. Не хотелось бы этого говорить, но не доверяю я Шмидту. Что-то и он скрывает. По-крайней мере, недоговаривает. Окей, думаю, пока я буду… доверять ему? Определённо. Моя небольшая жизнь научила сначала проверять, а потом доверять. Наверное… именно поэтому у меня очень мало друзей. Да и кто будет дружить с такой вспыльчивой особой? Что же… Мне как-то нужно попасть к Винсенту. Да и вообще побольше узнать об этом мире, да и о новой себе. Почему в другом мире? Шестое чувство. Оно меня ещё не подводило.       — Хорошо, тогда… расскажи о себе, — Майк немного непонимающе хлопнул глазами, тихо спросив: — О себе?       — Ну да, — юноша пожал плечами, стараясь вновь подобрать слова. Боится сказать что-то лишнее? — Я совсем ничего о тебе не знаю.       — Ну, что о себе сказать… родители живут в Лондоне, выучился я на программиста, живу один. Сейчас временно работаю охранником в местной пиццерии. Ну… мне двадцать девять лет, есть двоюродный брат. Он живёт в Техасе. Есть собака Булька породы доберман. А ещё кот Феликс. Ну и… всё. Прости, из меня плохой рассказчик.       — Негусто, — Шмидт неловко хмыкнул, кивая. Ну, буду довольствоваться той предоставленной информацией. Мне хотелось узнать и о Винсенте. Но, скорее всего, Шмидт не будет ничего говорить. Раз уж он так бурно отреагировал на мою инициативу. Думаю, пока обойдусь тем, что получше узнаю Ирэн и её мужа. — Ладно, Майк… мне утром сказали, что ближе к обеду выпишут, так как на удивление быстро восстановилась. Ты бы не мог отвести меня в дом Ирэн?       — Конечно-конечно, — закивал активно Шмидт, посмотрев на свои наручные часы. — Я тогда сбегаю до врача за твоими вещами, а потом мы… заедем в магазин, прикупим кое-что, — юноша поднялся со стула. А Майк высокий… Под два метра роста, наверное. Он хотел было уже уйти, но замер, повернувшись ко мне, — и да… я забыл сказать, что у Ирэн есть собака. Корги. Я пока забрал её к себе, неподалёку живу, — он хихикнул. — Надеюсь, у тебя нет аллергии на собачью шерсть?       — Нет, у меня аллергия только на никотин, хлорированную воду и цитрусы, — мысль о собачке меня немного обрадовала. Всегда хотела завести себе щенка, но родители запрещали. Однако у собака-то у меня есть, но она живёт у бабушки. Порода Акита-ину. Мама, когда бабушка дарила мне щенка на тринадцатилетние, смеялась, мол «сам Хатико из фильма теперь у нас жить будет». Я хотела назвать пса Хати, ибо это была девочка, но потом назвали Лавандой. Отец всё равно зовёт её Жучкой, так что не суть.       — Вот и отлично, — кивнул Шмидт и вышел из палаты. Тишина наступила в палате. Лишь отдалённые голоса в коридоре хоть как-то разукрашивали муть. Откинув край одеяла, опустила ноги на прохладный кафель. Я до сих пор ощущала жгучую боль в теле. Особенно болели бока и ноги. Как только прикасаюсь к этим участкам, — тело парализует, колет. Прикусив губу, я приподняла подол длинной рубахи. Что предстало моему взору заставило вздрогнуть — ноги сплошь в синяках и ссадинах, словно их избивали битой часами. Кровоподтёки настолько сильны, что местами кожа чёрная или тёмно-фиолетовая. Как и откуда, — мне подумать страшно. Ещё страшнее, — почему и за что. Боюсь представить, какой «сюрприз» меня ждёт на теле. Поправив рубаху, я встала с кушетки. Самые ужасные картины избиения рисовал разум. Может, спросить Шмидта? Стоит. Меня немного мутило, да и голова кружилась. Но терпеть можно. В палате я находилась одна, поэтому узреть сей грациозное падение никто не смог. Зашипев от боли в коленке, я медленно поднялась с пола. Ещё не хватало насадить пару новых синяков. Я была неестественно худа, кожа бледная. Радовало то, что мои родные русые кудри до пятой точки остались. Хм… Неужели Ирэн морила себя голодом? С горя… Этого мне уже никогда не узнать, увы. Подойдя к окну, я посмотрела вниз. От высоты, на которой находилась, я даже подавилась слюной. Этаж пятнадцатый, не меньше. Боюсь высоты с класса пятого, когда умудрилась навернуться со скачущей лошади. Потом попала в больницу с переломами и с того момента больше никогда не садилась в седло. Иронично, что именно после конной прогулки я вновь в больнице. Усмехнувшись собственному невезению, обернулась. Тишина. Белизна стен и минимализм. В наших бы русских больницах с тобой обязательно положили бы какую-нибудь ворчливую бабку, которая начнёт учить тебя жизни. Однако, тяжело втягивая воздух, понимаю, что именно наставления какой-нибудь бабушки мне сейчас и не хватает. Стоит ли мне идти к Винсенту? Ну не могу я вот так вот всё оставить. Не то, что мне жаль девушку, в теле которой я сейчас, а именно малыша, что так и не увидит свет и этот мир. Погладив совсем немного выпуклый животик, я тяжело выдохнула: — Вот не стало тебя, а ведь мог ты стать каким-нибудь великим человеком, приносить пользу, завести своих детишек… Глупая у тебя мамка.       — Да, она очнулась, — в палату начала открываться дверь, заставляя вздрогнуть. Вошли Шмидт и тот мужчина, которого я увидела, когда очнулась. Он представился Мистером Дженкинсом рано утром. Оказывается, я проспала целые сутки. Врач подумал, что пациентка впала в кому, но, когда рано утром медсестра пришла сменить капельницу, я очнулась. Оба мужчины уставились на меня. Хотелось провалиться под пол от таких внимательных взглядов. Врач медленно снял очки, бросив что-то типа «действительно очнулась».       — Доброе утро, Миссис Моргенштерн, — врач что-то вписал в планшетку. — Как Ваше самочувствие?       — Вполне… хорошо, — кивнула я, опустившись на кушетку. На самом деле, мне было отвратительно. Тошнить начало сильнее, а перед глазами лопались цветные круги. Врач сел напротив меня, а Майк так и продолжил стоять около двери, скрестив руки. — Меня выпишут сегодня?       — Сейчас сделаем кое-какие замеры, анализы и… — мужчина посмотрел на меня, надевая очки обратно, — отпустим под присмотром Мистера Шмидта обратно домой. Прошлая диагностика показала, что органы нормально функционируют. Правда, Вы потеряли много крови, поэтому первое время будет тошнить, головокружение. Купите в аптеке аскорбиновую кислоту и принимайте по три таблетки в день. А ещё пейте подсахаренную воду, кушайте вареную печень. Уровень железа в организме нужно поднимать, да-да… И вот ещё что… вы поберегите себя и не пейте. Вы ещё молодая и здоровая девушка.       — Я понимаю и обещаю, что не буду так больше делать.       — Вот и умничка, — Дженкинс поднялся со стула и вновь записал что-то, направляясь к двери. — Сейчас к Вам зайдёт медсестра, возьмёт кровь на анализы. Мистер Шмидт, посидите с пациенткой, пожалуйста, — и вышел. Прошло какое-то время, и памятник Шмидта самому себе двинулся.       — Вот, я взял твои вещи, кое-как выпросил. Ещё и из твоего дома что-то прихватил, — прощебетал юноша. Шмидт достал из-за пазухи увесистый полиэтиленовый пакет и протянул его мне. Там лежали чёрные штаны, чёрная армейская футболка, белый свитер и в отдельном пакете белые кроссовки. Также мобильник, кошелёк, документы и ключи от дома и машины. На карточке, что находилась во внешнем кармане бумажника, была изображена белокурая девушка. Неужели это я? Но почему…       — У меня есть машина? — Шмидт кивнул. — А я водить не умею. Только велосипед и мотоцикл.       — Я покажу тебе. Должна вспомнить, моторная память как-никак, — юноша развёл руками и сел на стул. — Кстати, ты не проголодалась? А то могли бы заехать в пиццерию. Босс всё равно просил заехать как-нибудь.       — Если честно, то я умираю с голоду, — в подтверждение моих слов живот громогласно заурчал. — Ой… И, ещё кое-что, — Шмидт кивнул, — Ирэн была блондинкой… А я шатенка. Ну, то есть это мои родные волосы на моём теле.       — Хорошо, — Шмидт рассмеялся, потерев под носом ребром указательного пальца. — Как разберёмся с делами тут, то сразу поедем в пиццерию. Накормлю, а что на счёт волос… Об этом ничего не могу сказать. Честно, то, когда увидел тебя, не узнал. Не может же человек за один день поменять причёску, но не бери это в свою голову, — он подмигнул, заставляя покраснеть от смущения. Я не слишком часто общаюсь с представителями мужского пола, поэтому «подмигивания» очень смущают. К тому же — Шмидт видел Ирэн перед происшествием. Нужно будет расспросить. — Ой, а кто это покраснел?       — Ничего я не краснела, — жар на лице стал только сильнее. Майк лишь шире улыбнулся, подперев голову руками. — Да не краснела я!       — Конечно-конечно, — слащаво протянул юноша, стреляя глазами. — Верю тебе на слово. Глупый Донжуан. *** Ближе к четырём вечера меня выпустили. Шмидт настолько галантно обращался со мной, что я почувствовала себя настоящей леди. Дверь откроет, руку подаст, говорит учтиво. С одной стороны, данное поведение льстило, но с другой… иногда его фразочки и касания показывали его невоспитанность? Думаю, имея мужа, любая верная жена не позволит, чтобы её близкий друг такое говорил. Ну, или мне так кажется. Может, у них реально вот такие вот отношения. Мы заехали в магазин, купили продуктов. Шмидт очень долго пытался впарить пакет с едой и какой-то свёрток. Продукты пришлось взять под предлогом того, что у меня в нынешнем доме хоть шаром покати в холодильнике, а свёрток — подарок, который он так и не отдал Ирэн. Но я-то видела, как он забегал в какой-то магазин. Удивительно, но здесь не май, а осень. Что заставило пустить нервный смешок: невозможно! Америка же не на другой планете, у них тоже должна быть весна. Начало закрадываться подозрение, что я вообще не в нашем мире! Но в каком же тогда? От неизвестности становилось страшно и склизко.       — Ты ещё голодна? — так как мы ехали на машине Майка, то извозчик он и, скорее всего, мы без моего «да» на вопрос поедем в пиццерию. Коротко кивнув, я сглотнула набежавшую слюну: кушать хотелось ужасно, и любая мысль о еде вызывала обильное слюноотделение. — Тогда заедем в пиццерию, перекусим, а после — к тебе, то есть. к Ирэн. Её дом достаточно далеко.       — Конечно, — прокручивая обручальное кольцо на пальце, я повернулась к окну. Чувство… нет, только не сейчас… — Майк, останови машину.       — Что случилось?       — Останови машину, — голос прозвучал неестественно высоко, визгливо. Противный страх ещё больше погребал своей яме. Мне казалось, что мы сейчас разобьёмся. И снова по моей вине погибнет человек. Сердце стучало медленно, но я ощущала биение всем телом. Казалось, грудная клетка сейчас лопнет от напора. В глазах стремительно темнело, а к горлу подступил тошнотворный ком, вызывая рвотные позывы. — Останови, пожалуйста!       — Ирин, успокойся, — он начал тормозить только тогда, когда я открыла дверь с того места, где сижу. — Совсем дура, что ли?! Машина остановилась у обочины. Меня очень сильно трясло в ознобе, в голове стоял шум и треск со скрежетом металла. Руки тряслись, а кости, казалось, горели изнутри, заставляя болезненно зашипеть. Шмидт смотрел изучающим и испуганным взглядом. Возможно, он подумал, что я сумасшедшая. Ну, я бы так и подумала, если бы везла «знакомого» человека, а у него вдруг такая реакция на вполне безобидную поездку. Но, спустя какое-то время, меня отпустило, паника отступила, и я смогла спокойно вздохнуть. К моему удивлению… Майк обнял меня, поглаживая по голове. Честно, ожидать такого никак не хотелось. Пусть я и люблю объятия, но… получать их от незнакомого человека — довольно странно.       — Испугалась? — в голосе чувствовалось, что он улыбался. — Хочешь, мы поедем медленнее? — мотнув головой, я подняла на юношу глаза, — Тогда пешком?       — Да… — тяжело вздохнув, Шмидт отпустил меня и взял ключи. На улице я почувствовала себя в безопасности. Господи, никогда не думала, что так буду бояться машин. В моей семье, особенно у старшего брата, всегда были машины. Поэтому с самого измальства меня учили или приучали к машине. Но, скорее всего, маленькая вовсе не хотела что-то учить, поэтому с удовольствием сидела на коленях брата, а он крутил баранку в это время. Когда в шесть лет у меня появился двухколёсный велосипед с двумя маленькими колёсиками на заднем колесе, отец сразу же распорядился снять маленькие колёсики и учить кататься так. И научилась. Только с велосипеда спрыгивала смешно: на ходу, как с лошади. Потом у меня появился велосипед побольше. Сейчас я не катаюсь на двух колёсах, к сожалению моему.       — Дождь будет, — Шмидт недовольно фыркнул, смотря в серое небо. Собственно, уже вечер. Небесную гладь заволокли непроглядные тучи. В воздухе стоял стойкий сырой запах и запах дыма от машин. — Слушай, тут до пиццерии недалеко. Давай ты сама дойдёшь? Мне штраф выпишут, если я припаркуюсь здесь.       — Ну, — а я смогу дойти? В двух соснах блужу, — хорошо…       — Отлично, — просиял Майк, — встретимся у входа. Пиццерию ты сразу заметишь. Вывеска яркая, нигде такой больше нет.       — Ага… — Шмидт прыгнул в пикап и уехал, оставив меня одну. Пусть всюду ходили люди, было как-то не по себе. Внутренний параноик бил в колокола, чтобы я быстрее уходила отсюда, иначе люди начнут косо посматривать. Всё же… где-то внутри мне казалось, что им плевать на меня. Ну, стою и стою. Но вот мозг говорил обратное: они будут косо смотреть на тебя, тыкать пальцем и смеяться. Из-за этого мнения мать водила к психиатру. Результаты оказались плачевными. На улице достаточно прохладно, но ощущать лёгкость намного лучше, чем быть запертой в движущейся машине. Людей становилось всё меньше. Или же так казалось. Однако, когда я поцеловалась со столбом, почти никого уже не было. Лишь люди, закрывающие свои магазинчики и лавочки, спешили домой. Горели фонари, проезжали редкие машины, обдавая порцией грязного воздуха. Тут в небе послышался первый раскат грома. А Шмидт-то оказался прав… Перебравшись на другую сторону дороги, я пыталась быстрее отыскать пиццерию. Но, чёрт возьми, я даже не знаю, как она выглядит! Ну, скорее всего, там должно быть написано «пиццерия». Хотя, кто знает этих пиндостанцев, может, какую-нибудь бурду придумали в название. Ищи-свищи потом.       — Простите, — да, пришлось спрашивать прохожих. Мне на глаза попался какой-то пенсионер. Думаю, он мне в помощи не откажет. Вы сейчас просто не представляете, как моё сердце стучит, а голос заикается, — Вы не могли бы подсказать, где здесь находится пиццерия? Я просто немного заблудилась.       — Вы о «Пиццерия Фредди Фазбера»? — неуверенно кивнув, дедушка продолжил. — Идёте сейчас до конца улицы, а потом заворачиваете направо. Идёте вновь до конца улицы, заворачиваете налево. Там и будет пиццерия. А позвольте поинтересоваться… — только я хотела отблагодарить мужчину, как он продолжил, — Вы же не на работу туда устраиваться идёте?       — А… — во-первых, меня немного смутило название. Фредди Фазбер… Прям как во Фнафе. А теперь ещё и этот вопрос, — не совсем.       — Не советую Вам, — зашептал дедушка. — У меня там внук работал. Еле выжил. Да-да, мисс, еле выжил! Поговаривают, что игрушки эти… они живые! — он говорил это с таким ужасом и убеждением, что даже самой не по себе стало. — Они убивают персонал, запихивая в костюм. А этот медведь… — тут он осёкся, опасливо осматриваясь. — Простите, мисс, но мне нужно бежать.       — Спасибо, мистер… — я не успела его поблагодарить от растерянности. Уже и след простыл. — Запихивают в костюмы, значит… Ну, здравствуй, фнаф, здравствуй… ***       — Ты чего так долго?! Я уже начал волноваться, — Шмидт действительно встретил меня у входа в заведение. По его нервным движениям можно было понять, что он, правда, волновался. А ещё куда-то спешил. — С тобой всё в порядке?       — Да, вполне, — в голове возник сразу этот тупой разговор из фильмов «С тобой всё окей? Да. Точно окей? Точно!». Надеюсь, Шмидт не будет вновь спрашивать и у нас не будет этого тупого разговора, из которого я накричу на него не за что. Обычно, когда люди раздражают меня своими допросами и расспросами, получают порцию крика. Я же говорила, что боюсь и ненавижу людей?       — Ну и хорошо, — улыбнулся Майк, активно потирая мои плечи. — Не замёрзла? Пошли скорее в здание. Взгляд привлекла вывеска. Огромная, яркая, анимированная. «Пиццерия Фредди Фазбера и его друзей». Криво улыбнувшись, я готова была кричать не то от счастья, не то от ужаса: на вывеске был Фредди, Бонни, Чика и Фокси. Такое вообще возможно? Неужели тот дедушка предупреждал меня… Господи, если я в игре, то, простите, где мне сойти? Остановите землю! — Тебе пиццу с грибами или обычную?       — Я сейчас всё съем, — Шмидт тихо рассмеялся, толкая дверь. — А ещё бы не отказалась от яблочного сока.       — Ты не люби-… ой, прости, я немного забылся. Ты же не Ирэн, — Майк тяжело вздохнул. — Ирэн ненавидела яблочный сок. Но, знаешь, я даже немного доволен. Яблочный сок мне тоже нравится.       — Серьёзно? — хихикнув, я и не заметила, как мы были уже в здании. Стало тепло, пахло выпечкой. Играла музыка, тонкие голоса активно подпевали немного грубым, мёртвым голосам. Пройдя небольшой коридорчик, завешанный мигающими гирляндами, мы оказались в главном зале. Детей и взрослых тьма-тьмущая. Всё так пёстро, ярко. Мимо нас пробежала стайка мальчиков в костюмах пиратов. Они что-то весело выкрикивали, размахивая игрушечными саблями. — Слушай, а кем ты тут работаешь?       — Ночным охранником, — мы сели за один из круглых столиков, предназначенный, скорее всего, для родителей. — Охраняю вот тех четырёх «зверушек», — Шмидт кивком указал на сцену. В животе похолодело: аниматроники были очень высокие, жуткие. Не хотела бы я встретиться с ними один на один. Раз Майк охранник, а игра у нас хоррор, то они нападают. Ну, или не нападают. Может, в игре просто вымысел. Но тот дедушка… Чёрт, мозги вскипают. — Страшные?       — Немного, — Шмидт улыбнулся, махнув какой-то девушке в форме официантки рукой. Девушка кивнула и неспешно направилась к нам.       — Это Лекси, подруга Ирэн, — Майк постучал пальцем по столу. — Может заболтать до смерти. Ирэн училась с ней в колледже, потом какое-то время работали в газете, но Лекси ушла из-за ссоры с начальником. Устроилась здесь. Есть муж, трое детей. Я была очень благодарна за такую справку. Теперь неловко не станет. Когда Лекси подошла к нам, учтиво улыбаясь, я заметила у неё округлый животик. Оу-у, у неё будет малыш. Почему Майк ничего не сказал об этом?       — Что будете заказывать? — держа в руках блокнотик, девушка посмотрела на меня и… — Ирэн? Ты что ли? Господи, Ирэн… — робко улыбнувшись Лекси, мы обнялись. Она тепло хихикала, рассматривая меня с ног до головы, — а исхудала-то как, ой-ой. Целый год не виделись! Ой, слушай, ты покрасилась? Тебе идёт, вай! А с Германом что? Так, ничего не говори, — она не давала возможности даже и слово сказать, поэтому я молча смотрела на неё, хлопая ресницами от беспомощности. — Сейчас я вам двойную порцию принесу, с колой. За счёт заведения. Мы скоро закрываемся, поэтому успеем поболтать. Так, я побежала, я быстро-о!       — А я говорил, — тихо рассмеялся Шмидт, когда Лекси пулей убежала от нас, — «до смерти». Думаю, от неё можно узнать всё. Девочки же делятся секретами, — подмигнув мне, Майк тяжело вздохнул. — Уже восемь вечера. Чёрт, так не хочется сидеть тут всю ночь. Тебя ещё нужно домой отвести…       — Думаю, мы бы с Лекси вполне добрались и одни, если ты так занят, — неловко. Свалилась человеку на голову, мешаю. А если он зол на то, что таскается со мной, объясняет что-то? Будет немного обидно узнать такое. Но он весь день улыбался мне… Ну, ложь всегда слаще правды. Может, Шмидт притворяется, чтобы не обидеть меня. Раз так, то у него очень хорошо получается играть «лёгкий бриз». — Не сочти меня эгоисткой, — почему я вновь мямлю? — но… я без тебя, как без рук. Ничего не знаю о себе, так скажем, — к глазам начали подступать слёзы, а глотку резко спёрло и стало тяжело говорить. Вот что я в себе ненавижу, — это внезапную плаксивость на пустом месте без причины.       — Ты чего-о, — Шмидт неловко улыбнулся, наклонив голову на бок. — Не плачь, рёва-корова. Я же обещал, что всё расскажу тебе об Ирэн? Обещал. А я никогда не нарушаю свои обещания, — юноша погладил меня по руке подушечками пальцев. — Можешь спрашивать всё. Не обещаю, что расскажу «всё-всё», но то, что помню, поведаю.       — Спасибо, — вытерев слёзы и шмыгая носом, я улыбнулась. — Знаешь, я начинаю немного завидовать Ирэн, что у неё есть такой понимающий друг.       — Разве у тебя нет друзей? — Майк продолжал поглаживать мою руку, наклонившись чуть вперёд. — У людей не может не быть друзей. Так не бывает…       — Нет, у меня есть друзья. Их немного, но я считаю их очень верными и лучшими. Они перевернули мою жизнь с ног на голову. Моя лучшая подруга из школы стала, можно сказать, сестрой. Из школы я дружила лишь с ней. У меня достаточно тяжёлый характер, я плакса и эгоистка. Иногда мне казалось, что дружат со мной ради выгоды. Домашку там списать или попросить чего. Но Вика… она никогда не просила у меня что-то. Нам просто хорошо вместе. Эдакие родственные души. Ещё один мой близкий друг, который защищает меня, словно старший брат, живёт по-соседству. Он старше меня, но… он понимает меня так, как никто другой. Он знает все мои привычки, что я люблю кушать, что люблю смотреть перед сном и какие песни предпочитаю! После смерти его старшего брата… Моего парня… Он оказался рядом и приютил под крылом, вытаскивая из депрессивного состояния. Мне тогда казалось, что жизнь рухнула. Что она больше не имеет смысла, — по щекам вновь потекли слёзы. — Но Герман показал путь выхода. За это я его и люблю… А когда умерла его близкая подруга, сбросившись с пятого этажа, я также поддерживала его, как и Гера когда-то меня. Разделила душевную боль. Знаешь, мои друзья… они настоящие. Да, у меня много знакомых в интернете, но это не то. Живое общение намного лучше! Наверное, я бы пропала без своих друзей…       — Знаешь, у меня тоже был друг. Настоящий, — видимо, своим рассказом я что-то задела в душе Шмидта. — Наставник, можно сказать. Я ведь без биологических родителей рос. В приёмной семье. И этим наставником был мой неродной дедушка. Я мог поделиться с ним всем. Начиная с секретов, заканчивая переписками с друзьями. И он никогда и никому ничего не рассказывал. Да, в Америке мы каждого считаем своим другом, но чтобы настоящих… У нас такого нет. Купим себе огромные дома, засядем и всё. А чтобы поговорить по душам… Когда дедушка умер от сердечного приступа, я встретил Ирэн. Все дразнили, что я с девчонкой дружу, но я всё равно каждый раз на перемене заглядывал в её класс и приносил шоколадку… — он грустно хмыкнул, рукавом худи вытирая набежавшую слезу. — Что-то я расчувствовался, ах-ха-ха… Ты прости меня. Своими проблемами нагружаю.       — Нет-нет, что ты! — мне стало даже как-то приятно, что Майк поделился своим сокровенным со мной. Ободряюще похлопав его по плечу, я улыбнулась. — Людей объединяет горе, совместно пережитые эмоции. Можешь считать, что у тебя на одного друга больше.       — Спасибо, — Шмидт улыбнулся, посмотрев мне в глаза. На мгновение мы оба застыли, даже не моргали. Голубые глаза смотрели прямо в душу, заставляя щёки постепенно заливаться краской. Почему мне вновь стало страшно? Неприятный холодок пробежал по спине. Краем глаза я заметила, как кто-то смотрит на нас. У противоположной стены, сложив руки за спину, стоял мужчина. Высокий, в средних годах. От его пронзительного взгляда стало не по себе. Почему он так смотрит? Или же мне кажется? Только я хотела вновь посмотреть на Шмидта, его рука провела у меня по щеке, поэтому, откинувшись назад и поморгав несколько раз, я тяжело вздохнула. Воу, парень, ты это чего задумал? — Эм… кхм. Что-то Лекси запаздывает.       — Да-а, — по голосу юноши можно было услышать явное разочарование. А вот того мужчины у стены не стало. Испарился? Или показалось? — А сколько уже времени? Майк посмотрел на наручные часы, пробормотав «без пятнадцати девять». Уже так поздно… Интересно, если бы пиццерия работала до полночи, то напали бы аниматроники на детей? Или же на персонал? А нападут ли аниматроники на меня, если мне семнадцать? Я же ещё подросток по их меркам… А вот тут уже интересно: тело двадцатишестилетней девушки и душа семнадцатилетнего подростка, что в большем весе? Если роботы видят лишь оболочку, то тело лидирует, как ни крути. Но в аниматрониках же души, они разве ничего не чувствуют? Пока я размышляла, к нам подбежала Лекси. Она вновь что-то прощебетала, ставя на стол ароматную и огромную пиццу с двумя стаканами колы. Боже, я сейчас подавлюсь слюной, какой запах! Поблагодарив девушку, мы начали трапезу. Больше двух кусков в меня не влезло: резко заполненный желудок, когда-то заполняемый только алкоголем, ничего не хотел принимать боле. Поэтому, довольно и сытно улыбаясь, я тихонько потягивала колу через трубочку. Шмидт же подмёл всё, поэтому сидел также довольным.       — Майк, правда, что у вас в пиццерии убили пятерых детей? — Шмидт даже вздрогнул от такого вопроса, медленно поворачивая голову в мою сторону. Он прищурился, прикусывая нижнюю губу.       — С-с-с, не знаю, откуда ты это узнала, — юноша был чем-то недоволен, — но, понимаешь… ты больно этой информацией не распространяйся. Это тайна нашей компании, поэтому лишнюю шумиху поднимать ни к чему. Пусть с того инцидента прошло время, люди продолжают шептаться. Слава у пиццерии и так не ахти, сама понимаешь, — шептал он, наклонившись вперёд. — И не советую говорить об этом с кем-то из работников пиццерии. Все тут дорожат рабочим местом, и никто не захочет просто так остаться без работы.       — Я лишь спросила, — нервно поставив стакан на стол и нахмурив брови, я лишь тихо фыркнула, — чего сразу так агриться.       — Меньше знаешь, — Шмидт тоже нахмурился, — крепче спишь, дорогая. Ни гугу, поняла меня?       — Да поняла я, — скрестив руки на груди и фыркнув, я отвернулась от юноши, прожигая в корпусе Чики дыру. — Раскомандовался он тут, пф.       — Не бурчи, бабка старая, — получив ответ «сам такой», Майк тыкнул меня в плечо. — Бабка старая и ворчливая.       — Да сам ты бабка, — задорно улыбнувшись, я стала откидывать руку Шмидта от себя, так и норовившую ущипнуть. — Майк, прекрати, люди смотрят же!       — Сам ты бабка, — передразнивал Шмидт, тихо хихикая. Наше «убери руку» переросло в бойню хомячков. — Мелкая сопля, вот ты кто!       — Я вижу, Вам очень весело, дорогие гости, — голос за спиной заставил подпрыгнуть, ударив при этом коленкой стол, отчего стакан с колой чуть не опрокинулся. — Оу, простите… — зашипев, я чудом словила стакан, обернувшись. На меня смотрел тот самый высокий мужчина в рубашке, штанах и кепке, на груди висел бейджик. Мгновение, мужчина поднимает взгляд на Шмидта, расплываясь в сдержанной улыбке. Майк заметно напрягся. — Добрый вечер, Майк. Как здоровье? Как сами?       — Твоими молитвами хорошо, — Майк натянуто улыбнулся. — А ты, Винсент, как живёшь, чей хер сосёшь.       — Ма-айк, — поморщился Винсент, — не при даме же, выбирай выражения. Думаю, мисс не слишком приятно выслушивать такие грубые ругательства.       — Винсент, что тебе надо? — Шмидт хрустнул костяшками, поднялся из-за стола, смотря на мужчину сверлящим взглядом. — Если хотел что-то спросить, то выкладывай. Ты же на дежурстве, как-никак.       — Какой же ты грубый, Майк Шмидт, — пусть Винсент и оставался хладнокровным, но стальные нотки в голосе начали проскальзывать. Напряжение нарастало. Многие из взрослых зашептались, посматривая в нашу сторону. Как бы не подрались… — Негоже так разговаривать с теми, кто старше.       — Иногда молодняк может оказаться сильнее и мудрее старших, не думаешь? — чего они не поделили, если вокруг них заискрился даже воздух? Находиться между двумя стенами было некомфортно, поэтому, втиснувшись и раздвигая их руками по обе стороны, я неловко улыбнулась.       — Давайте не будем разводить комедию на глазах людей. Это как-то некорректно показывать уровень своей работы. Да и моральных ценностей. Что подумают о вас люди? — мужчины смотрели на меня сверху вниз, внимательно слушая. Ощущая себя рядом с ними, двухметровыми дылдами, карликом, мой голос стал тонким, почти детским. Краснея от смущения и быстрого сердцебиения, я опустила руки, сложив их в замочек. Стыдно… Пытаюсь учить взрослых мужиков нормам морали. Какой стыд, Господи!       — Мисс права, мы не должны устраивать здесь цирк на всеобщее обозрение, — Винсент заметно расслабился, отступив назад. — Я лишь хотел отдать тебе ключи, Шмидт, — мужчина снял связку ключей с пояса и протянул их злющему Майку, но, как только юноша хотел их забрать, Винсент отдёрнул руку, дразня таким жестом. — Кладовку закроешь сам. Сегодня Фокси вновь заглючил, и из его бухты доносились звуки, поэтому его временно убрали. Хи-хи, бери энергию, Майк Шмидт, — последнее он прошептал так тихо, что я еле расслышала. Отдав ключи Майку, Винсент подмигнул мне и неспешно пошёл прочь, попутно здороваясь со знакомыми лицами за столиками.       — Мудак, — сплюнул в сторону юноша, падая на стул и зачёсывая чёрные волосы назад. — Если бы не люди, я бы ему врезал.       — А почему Вы так?.. — сев на своё место, я отпила немного колы, озадаченно смотря на Шмидта, который излучал напряжение каждой клеточкой тела. Он ответил невнятное «потому, что он мудак», заворачивая рукава худи. Его руки были перебинтованы, местами виднелась кровь. Свежая кровь. — Майк, у тебя кровь идёт…       — А? — Шмидт непонимающе посмотрел на меня, потом на руки. — Не обращай внимания. Просто небольшая царапина. Пустяки.       — Никакая это не царапина, у тебя кровь сильно идёт, — нахмурившись, я взяла его руку, рассматривая. Шмидт ничего не делал. — Тебе нужно сделать перевязку. Иначе пойдёт заражение. Бинт-то видно, что старый и грязный. Ты же не хочешь, чтобы у тебя пошла гангрена, и руку отрезали? Думаю, что не хочешь… До смены ещё есть время, поэтому… давай заедем ко мне домой и… я перевяжу тебя.       — Ну… не стоит так беспокоиться-       — Я настаиваю, — Шмидт улыбнулся, коротко кивая. — Не хочу, чтобы ты без руки остался. А ещё ведь может быть заражение крови. Давай, пошли, — вытянув его из-за стола, за руку, мы вышли из пиццерии. — Стой, ты же на машине… ай, ладно, я потерплю. А то ты со мной, черепахой, ничего не успеешь.       — Почему ты так волнуешься за меня? — в глазах юноши прыгали искорки, а с губ не слезала улыбка. — Ты меня знаешь буквально день, но… стараешься уже помочь.       — Знаешь, — отпустив его руку, я тяжело вздохнула, поднимая взгляд к небу. Звёзды блестели, махая нам своими лапками. На секунду я замолчала, подбирая слова, но говорить было всё равно тяжело. Что со мной не так? Почему я настолько доверяю ему? — люди всегда называли меня бесчувственной тварью, которая думает только о себе. Что вечно ною и жалуюсь на свою якобы тяжёлую жизнь, но в этой жизни ошибкой являюсь только я. Что я — кислотный человек, который портит всем жизнь своим присутствием. Все ждут от меня ругани, драк… — по щекам вновь хлынули слёзы, грудь сдавило, голос начал хрипнуть. — Ты не думай, я не жалуюсь. Просто… не могу понять, почему люди в своём глазу бревна не видят. Да, я сложный подросток, который требует к себе внимания, ибо родители никогда не давали мне его. Кажется, это называется «недолюбленный ребёнок», но не суть, — я повернулась к Шмидту, всхлипывая. — Я просто хочу понимания и поддержки. Когда меня избили в школе до полусмерти… мне пришлось молчать, чтобы меня вновь не назвали стукачкой. Майк, я просто хочу спокойно жить, не чувствовать каждый день на себе косые взгляды, слушать осуждающую речь… Иногда мне кажется, — из глотки вырвался нервный смешок, — что все хотят от меня избавиться. Я ведь мешаю на этом свете, понимаешь? Я же тва-арь, токсичная сука… Зачем таким людям жить на свете… — не сдерживая себя, зарыдала, обняв Майка. Шмидт тяжело вздохнул, поглаживая по голове. — Я стараюсь помогать людям, заслужить их доверие, но люди продолжают отвечать зубами на мои поступки. Они думают, что я подлизываюсь… Поэтому у меня нет друзей в школе, в классе одиночка. Понимаешь, одной быть легче. Никто и никогда не будет тебя задирать… Но легче же сдохнуть, правда? Я так думала, когда наглоталась таблеток, но… я вновь забыла о матери, которой и так тяжело меня воспитывать. Я долго извинялась перед ней, ползая на коленях. Я просто хотела внимания… неужели так много прошу…       — Ну всё, успокойся, — Шмидт вытер слёзы указательным пальцем. — Запомни: ты какая, какая ты есть. Каждый человек красив и интересен, а если им что-то не нравится, то это их проблемы. Будешь на каждого внимание обращать, то на себя времени не хватит. Поняла меня? А-ну, улыбнись, — выдавив из меня подобие улыбки, юноша потрепал по голове и толкнул к машине. — Во-от, молодец. Сейчас домой заедем, я тебе валерьянки накапаю. Я там ещё овсяного печенья купил. Ты же любишь овсяное печенье?       — Люблю, — шмыгая носом, я села на заднее сиденье. — Очень люблю, — нервный вздох. — С-спасибо тебе…       — Не за что, — Майк улыбнулся, заводя машину. — Всё, успокаивайся. *** Видимо, я заснула в дороге. Открыв глаза, почувствовала нечто тёплое и приятное на плечах. В комнате было темно. Виднелся лишь свет электронных часов на прикроватной тумбе. Рядом стояла небольшая лампа в белом абажуре. Дёрнув за верёвочку, комната озарилась янтарным светом. За окном ещё темно. Скорее всего, сейчас глубокая ночь. Где-то ухал филин, от чего становилось жутко, а сердце в груди сжималось в комочек. Приподнявшись, я огляделась. Обои в звёздочках, на потолке люстра из двух плафонов, шкаф-купе, зеркало в половину стены, белый туалет, полочки с книгами и компакт-дисками, а ещё орхидея в розовом горшочке. Отбросив плед в сторону, я встала с кровати. Осматриваясь, заметила над спинкой кровати фотографии в рамочках. На многих из них была Ирэн и какие-то люди. На одной фотографии, самой большой, стояла Ирэн в свадебном платье и высокий юноша в копной рыжих волос. Значит, это тот самый Герман, её муж… Аккуратно сняв рамку со стены, я пригляделась. Девушка совсем не была похожа на меня, маленького роста и худенькая. Белое каре из волос, счастливая улыбка.       — Интересно, как там мой Герман… — словно ответом на мои слова послышался грохот откуда-то снизу. Словно с кухни. Ибо гремели кастрюли. — Воры?.. В коридоре было темно, идти на ощупь как-то не хотелось. Но делать нечего. Благо, коридор был недлинный и заканчивался лестницей вниз. На первом этаже тоже темно. Свешиваясь с лестницы, я пыталась высмотреть хоть кусочек кухни, но, так как там было ничего не видно, пришлось спускаться. Заглянув в комнату, что была по правую руку, я обнаружила просторную студию с панорамными окнами. Прямо напротив находилась ванная и небольшая кладовка. В западном коридоре, скорее всего, находится кухня. Да и какой-то редкий и бледный свет пробивался на пол в самом конце коридора. Планировка какая-то неудобная. Комнаты находятся слишком далеко друг от друга. Всматриваясь в темноту коридора, я вновь услышала громыхающий звук. Сердце бешено застучало по рёбрам, а по спине пробежала испарина. Под рукой ничего не было, поэтому страшно становилось вдвойне. Опираясь на стенку, я медленно подбиралась к кухне. Послышалось странное пыхтение и чавканье.       — Была не была, — заглянув в помещение из-за угла, я заметила что-то небольшое, с ушами и небольшим хвостом. Это существо что-то жевало с пола или миски, при этом издавая звуки, похожие на чих. Ну и что мне делать? Бросить нечего. А если это чудо кусается? — Кыс-кыс, — ничего оригинальное не пришло. Однако существо прекратило жевать и посмотрело на меня. В темноте сверкнули два небольших глаза.       — Гав, — залаяло существо, — гав-гав, — пёс подошёл ко мне, виляя хвостом и высовывая язык. Пушистый корги смотрел на меня своими умными глазами, поднимая переднюю лапку. Я смогла спокойно выдохнуть, взяв пса на руки. Он оказался не таким уж и большим. Почти щенок. Пёсик облизнул мне щеку и заскулил, положив голову на плечо.       — Скучал по хозяйке, да? — погладив пёсика по спине, я поцеловала того в макушку. — Кушать захотел, бедненький. Меня до смерти напугал. Не делай так больше, — продолжая поглаживать щеночка, я прошла до студий, отыскала выключатель и включила свет. Комната была светлой и уютной. Широкий диван, кресла и камин. Стены обиты какими-то дощечками, много картин и цветов. — Только я из цветочного царства матери вырвалась, как вновь попала в него, — уняв дрожь в глазу, я опустилась на мягкий диван. — Ну… хотя бы их не так много, как у меня. А то бы я волком завыла, честное слово, — пёсик спрыгнул с рук и сел рядом, высунув язык. Подпрыгнув на диване, я зевнула. Часы на полочке показывали пять утра. Скоро начнёт светать. — Эх, друг, я так и не перевязала Шмидту руку. Да и он забил на это болт. Ох уж эти мужчины! — недовольно цокнув языком, я заметила небольшой журнальный столик впереди себя и ноутбук на нём. Недолго думая, взяла его и открыла крышку. Экран засветился заставкой с каким-то милым жирафом. Пароля не стояло, поэтому смогла спокойно войти на рабочий стол. Множество папок и каких-то приложений, но больше внимание приковал открытый вордовский документ с названием «работа». Взору предстала статья.       — Когда я прибыла на место убийства, то местный участковый показал мне четыре костюма, наполненные человеческими потрохами, — от прочитанного стало не по себе. Запись датировалась маем 1994 года… Неужели сейчас 1994? Я ещё даже не родилась! Видимо, эта статья должна была выйти в газете, но Ирэн не успела или не смогла опубликовать её, так как статья не дописана. — В костюмах местных любимцев детей (Фредди, Чики, Бонни, Фокси) находились трупы детей, пропавших две недели назад. Полиция установила личности двух погибших. Ими оказались шестилетний Вильям Родней и четырнадцатилетняя Джессика Салиман, находившиеся в день их убийства в пиццерии «Фредди Фазбера» на праздновании Дня Рождения мальчика, Джонни Афтона. Сам мальчик же серьёзно пострадал от лап одного из роботов и был направлен в больницу. Очевидцы утверждают, что мальчику откусили лобную долю мозга. Виной всему стал аниматроник Фредбер. Устанавливаются личности ещё двух погибших. Следствие предполагает, что это пропавшие Алекс Вудс и Мэри Корней. Также продолжаются поиски двенадцатилетней Аннабель Фазбер, дочери хозяина заведения. По словам очевидцев, данные смерти продолжаются уже чуть больше двадцати лет. Двадцать лет назад, во второй пиццерии компании произошло массовое убийство детей и работников пиццерии по вине неисправных аниматроников. Жертв насчитывалось около шестнадцати человек. Последние пятеро, убитые Вильям Афтоном в 1976, послужили окончательному закрытию пиццерии. Сам Вильям Афтон свою вину не признаёт. Сейчас Афтон досрочно освобождён из-под стражи до окончания следствия. Дальше были фотографии распотрошённых тел, на которых я не смогла смотреть, поэтому, подавляя рвотные позывы, захлопнула крышку ноутбука. Стало неприятно и холодно. Неужели виновных так и не обнаружили? И этот Вильям… где он сейчас? И почему же статья так и не вышла в свет? Что остановило Ирэн? Скорее всего, пиццерия подкупила прессу, чтобы она не раздувала шумиху.       — Как думаешь, нам стоит вернуться в пиццерию и разузнать всё? — я посмотрела на собаку. Пёс вопросительно смотрел куда-то в стену, высунув язык. Иногда он немного подскакивал, словно хотел погнаться за чем-то. Становилось жутко от мыслей, что он видит какую-нибудь потустороннюю хрень. Погладив корги по голове, я тяжело вздохнула: идти в пиццерию придётся всё равно, ибо нужно поговорить с Винсентом. — Всё же… мутно это всё. Ну не может. аргх! Почему я вообще в этом мире?! И где Герман… От моего вскрика пёс аж присел, прижимая уши к голове. Жалобно заскулив, корги спрыгнул с дивана и рысью побежал куда-то. Ну вот, единственного друга напугала. Даже совестно как-то… Но, не успела я позвать его, как пёсик прибежал обратно, держа в пасти что-то белое. Как только пёс взобрался обратно, в мои руки попала трубка телефона с панелью кнопок. Дисплей на нём мигал серым цветом. «Пропущенный вызов» гласила надпись на дисплее… Телефон зазвонил вновь, заставляя подпрыгнуть и выронить трубку. Это было неожиданно!       — Алло? — приняв вызов, я поднесла телефон к уху. Это оказалась Лекси, которая была чем-то очень сильно обеспокоена или взволнована, или же рада. Ибо по её «тртртр» ничего понятно не было. *** Из разговора с девушкой я поняла, что она и Ирэн были лучшими подружками, а ещё они в колледже сильно поругались из-за одного парня, ибо Лекси приревновала его. И что Ирэн уволили из газеты (я просто в шоке от того, что это случилось именно из-за продолжительных пьянок). Пёсика зовут Ваниль. Ирэн любит кантри и джаз, а ещё — строгие костюмы и гладиолусы. Парней в очках и фантастику. Милых и пушистых лисичек, принцессу Ариэль и аниматроника Бонни. Длинные и бесформенные свитеры с юбками и чулками. И много чего ещё. Нет, я не сказала, что я — это не Ирэн. Просто разговор заходил в любую сторону. Лекси оказалась потрясающим собеседником, с которым проговорила до семи утра. Мы бы и дальше говорили, но девушке нужно на работу. Договорившись встретиться в пиццерии, я устало поднялась с дивана. Ваниль спокойно дремал, дёргая иногда во сне лапкой. Кушать как-то не хотелось, поэтому, умывшись и переодевшись в свитер с чёрными джинсами, я вышла на улицу. Дождь лил столбом, серое и скучное небо иногда разрывалось от раскатов грома. В воздухе стоял запах пыли и сырости. Деревья дрожали от крупных капель, тихо постанывая от ветра. И как же теперь прикажете быть? Нарыв в кладовке зонтик и дождевик, а ещё оставив псу корма, я преспокойно вышла из дома. Только возле пиццерии я поняла, что шла, не зная дороги. Или же знала? Возможно, где-то в подсознании остался проложенный маршрут… Может, ещё чего «вспомню»? Было бы полезно. А, кстати, ещё я узнала, что Лекси и Ирэн разговаривали за три дня до «моего возрождения». О смерти Германа подружка ничего не знала, поэтому ужасно расстроилась, когда всё узнала. В пиццерию пришла ближе к восьми. Внутри было так тихо, что даже испугалась: закрыто ещё? Но, услышав чей-то разговор, спокойно выдохнула и встряхнула зонт. Надеюсь, это будет Майк или хотя бы Винсент. Но, оказавшись в зале, увидела рыжую шевелюру и какого-то мужчину около аниматроников. Он копался в ноге Бонни, открыв при этом какую-то панельку. Лишь потом, приглядевшись, в мужчине я узнала Винсента. Но вот кто рыжий? <tad>— Я же тебе говорю: рыба с мою руку была, здоровенная, но, тварь такая, сорвалась, — эмоционально говорил рыжий мужчина, жестикулируя. Винсент на это лишь кивал и продолжал свою работу. Видимо, делал техосмотр или что-то подобное. — В субботу с Эдвардом хотели съездить вновь. Не хочешь с нами?       — Прости, у меня дела, никак не могу отложить, — улыбнулся мужчина, подняв на первого взгляд. Кажется, я попала в поле его зрения, ибо он улыбнулся. Рыжий это заметил и обернулся, вопросительно приподнимая очки на переносице. Боже, уносите меня, он так сексуально поднял очки…       — Мисс, пиццерия закрыта, — а его голос звучал приятно, завораживающе. Даже растерялась как-то. Единственное, что смогла выдавить из себя «простите, я просто договорилась с Лекси, вашей официанткой, о встрече. ну и. ну… мебе». — Лекси придёт в восемь тридцать. Но вам всё равно нельзя находиться в здании.       — Да погоди ты, — встрял мягко Винсент. — Ну не уходить же ей. Смотри какой дождь на улице. Может, она не только из-за Лекси пришла. Ты же вчера сюда с Майком приходила?       — Эм, да… он уже ушёл со смены, да? — голос мой продолжал дрожать, а из глотки иногда доносились ненужные «ме-бе». Даже коленки задрожали. — А ещё я хотела устроиться на смену дневного охранника… Господи, зачем я это ляпнула?!       — Ну, дневной охранник нам требуется, — кивнул рыжик. — Мы возьмём Вас, если предоставите документы. Как Вас зовут?       — Ирэн Моргенштерн, — я подошла ближе, улыбнувшись мужчинам. — У меня есть с собой паспорт, нужны ли ещё какие-нибудь документы?       — Нет, совсем нет, — мотнул головой рыжик, пожав мне руку. — Меня зовут Фриц Фиджеральд, но можете звать меня просто Фриц. А вот это наш механик и временный дневной охранник Винсент Бишоп.       — Приятно познакомиться, — Винсент поднялся с колен, вытирая руки тряпкой. — Надеюсь, мы с Вами сработаемся.       — Обязательно, — просиял Фриц. — Пройдёмте со мной, Мисс Моргенштерн. Заполним необходимые документы, и можете уже сегодня приступать к работе.       — Спасибо, — пройдя каким-то тёмными и длинными коридорами, мы оказались в небольшом кабинете. Чистый и опрятный вид не отталкивал. Витал запах кофе и сигарет, но из-за открытого окна такого яркого запаха не наблюдалось.       — Присаживайтесь, — Фриц сел напротив меня, достав из ящика стола какой-то документ с ручкой. — Распишитесь вот здесь и здесь. ***       — Так ты теперь здесь работаешь? Кру-уть, — на обеденном перерыве Лекси мы, стоя неподалёку пиратской бухты, попивали кофе из стаканчиков. Отсюда проглядывалась вся обеденная комната. — Можем теперь чаще видеться и болтать, когда выпадет минутка.       — Ага, — отпив кофе, я тяжело вздохнула, посматривая на детишек. Почему я чувствую такую тяжесть на душе, когда вижу их, слышу их смех? Неужели организм понимает, что он теперь «один»? Наверное, грустно испытывать смерть того, кто ещё не успел родиться…       — Кстати, давай сходим сегодня в кино? Там такой опупенный фильмец показывают, новинка, — Лекси смяла пустой стаканчик, повязав на себе фартук. — У меня два билета. Хотела с мужем сходить, а у него дела. Не пропадать же добру!       — Обязательно, — улыбнувшись друг другу, официантка поспешно попрощалась со мной и пошла работать, оставив меня одну. Вот и мой кофе уже кончился. Дневным охранником работать скучно, но, скорее всего, даже безопасней. Нужно дождаться Майка. Всё же… какое-то странное волнение гложило душу. А ещё то, что он, скорее всего, не перевязал руку! Ну, правда, не дело ходить даже с царапиной. Грязь попадёт и начнёт гнить!       — Как дела на первой смене? — за спиной, словно гриб после дождя, возник Винсент. От такой внезапности я вскрикнула, но мой рот тут же был зажат. — Тише, не кричи и не пугай посетителей.       — Хотите довести меня до инфаркта? — Винсент улыбнулся, заложив руки за спину. Сердце до сих пор бешено колотилось. — А мне кажется, что хотите.       — Ну… мне это ни к чему, — мужчина прищурился. — Думаю, Майк будет в бешенстве, если узнает, что его подружку убил сердечный приступ, словленный по моей вине.       — Допустим, — скрестив руки на груди и вопросительно подняв бровь, я смущённо кашлянула, — но я не его подружка. Ну, не в том смысле. Мы с ним просто друзья.       — Вот оно как… — Винс медленно закивал, потирая небольшую бородку. — Ну, хорошо. Друзья так друзья. Правда, ты изрядно покраснела. Кхм. Лицо загорело сильнее из-за замечания. Тяжело вздохнув, я отвернулась от ухмыляющегося Винсента. Он был прилично старше меня (46 лет). Блондинистые волосы, связанные в низкий, небольшой хвостик. Правильные черты лица и серые глаза. Немного вздёрнутый по-детски нос, небольшая бородка. Крепкого телосложения. И почему трое мужчин, которых я здесь видела, высокие, как небоскрёбы? Или это я слишком маленькая? Ну, при моих метр семьдесят… А, хотя, кто его знает. Винсент оказался приятным в общении. Говорил спокойно и размеренно. Богатая местами речь создавала образ образованного и воспитанного джентльмена.       — Винсент, можно спросить Вас?       — Спрашивай, не стесняйся. И давай перейдём на «ты», а то я себя совсем стариком ощущаю, — мужчина улыбнулся, закладывая руки за спину. Я не решалась его спрашивать. Но мне выпала такая потрясающая возможность спросить об Ирэн и их отношениях…       — Скажи, ты знаешь Ирэн Моргенштерн? Она работала журналисткой в вашем городе. У неё ещё муж был, Герман, — на мгновение мне показалось, что Винсент стал бледным, как и его волосы. В глазах, кроме пелены, не было что-то видно, но, тяжело выдохнув со свистом, он кивнул.       — Она умерла… год назад. Когда она переехала в другой город, то от неё ни слуху, ни духу не было. А потом я от Фрица узнал, что Ирэн сбила машина. И она скончалась в больнице, не приходя в сознание, — мужчина опустил взгляд в пол. Это настолько повергло меня в шок, что…       — Но я жива, Винсент, и стою перед тобой…