Пламенный Тигр

      То как все закончилось, Аомине не могу даже и предполагать, но все завершилось лучше, чем можно было и нельзя представить. Аомине снова вернул себе расположение великого юдзе, и грудь почему-то сжимается, словно в тисках, но это какая-то не болезненная тяжесть, а та, которой хочется накрыться и укутаться как в простыню. Дайки было приятно до ломоты, но в то же время это пугало его до чертиков. Его чувства словно поделились надвое, и природу этих ощущений он не мог нащупать.       У ворот, на территории их додзе, его ждал Химуро, он видимо как знал, что Аомине придёт совсем скоро, он улыбался ему смиренной улыбкой, всем своим видом показывая, что он уже знает ответ, даже не задавая вопрос. – Я знаю, что ты знаешь, поэтому ни слова больше. Просто спасибо. – Если ты снизошёл до разговора со мной и даже внял моим словам, то для меня твоё спасибо словно дары небес, – до этой минуты облокотившийся на косяк и скрестив руки, Химуро оторвался от опоры и, нагло ухмыльнувшись, стал заходить внутрь. – Ты дерзкий прохвост, – Дайки хмыкает в ответ, кладёт руку ему на плече и, поравнявшись, тоже заходит внутрь.       Внутри додзе довольно шумно, на отведённой площадке самураи собираются для вечернего спарринга. Самым большим источником шума как всегда оказывается Хайзаки, который в красках увлечённо что-то рассказывал, не забывая при этом размахивать руками. Рядом с ним, в их неизменной компании, стоял Ханамия, Сакурай, который выглядел как трусливый подросток, но орудовал катаной не хуже прочих, и Хаяма Котаро, довольно энергичный и задорный парень, который был местным, и говорят, даже знаком через третье колено с господином Акаши. – Вы только посмотрите на него, неужто наша дикая пума наконец приручила своего тигрёнка? – Хайзаки молниеносно переключается со своего трепа на Аомине, ему только дай повод поязвить. – Ты слишком широко раскрываешь рот Хайзаки, вот бы ты ещё так умело орудовал катаной, как чешешь языком, – Дайки знает себе цену и на провокации Хайзаки не ведётся, все чего надо они добьются в бою, и он это знает. – Я задел вашу честь, гордый самурай? Не хотите ли решить этот вопрос в бою? Спарринг один на один пока боккен не коснётся земли? Что скажешь? – Шого самоуверенно напрашивается, впрочем, как и всегда. Для Аомине это сродни игре с уличным псом, которого почти приручили, но тот все ещё кусается по старой памяти. – Скажу, чтобы следующий уже занимал очередь, расправиться с тобой секундное дело, Хайзаки. – Самоуверен как всегда, Аомине, – Шого почти рычит его имя, – я заставлю тебя забрать свои слова назад. – И я тебе, безусловно, верю. Начинай.       Самураи играючи занимают свои позиции, чтобы наконец схлестнуть мечи, пока на их фоне тихо хихикают их соратники. – Это безопасно? Они не навредят друг другу? – подаёт голос обеспокоенный Сакурай. – Хайзаки будет даже полезно, – ехидно произносит Ханамия и уходит. – Ты к этому привыкнешь, Ре, – следом за Ханамией уходит и Тацуя, чтобы приступить к разминке перед боем.

***

      Аомине стал часто наведываться в публичный дом просто так. Он приходил и уходил когда хотел без особого стеснения, хотя о каком стеснении может идти речь, это же публичный дом. Куроко и Кагами начинали привыкать к тому, что статус этого заведения для Аомине – проходной двор. Это портило имидж, но что не сделаешь для постоянного клиента. Дайки приходил часто, но эти походы отличались от стандартов, установленных в квартале красных фонарей. Да, он все ещё приходил за телом Тайги, но все, что он делал с ним, было настолько смехотворно, что у Кагами начинали закрадываться вопросы. Они дрочили друг другу, Аомине периодически отсасывал ему, да так умело, что Кагами каждый раз возносился к звёздам, и, Ками-сама, Тайга готов поклясться, что ни один кагэма не обладает такими навыками.       И на этом было все.       Аомине уверял его, что был удовлетворён, но зная его аппетиты, с трудом верилось. Иногда он просто приходил поговорить, рассказывал о своём окружении, о семпаях и кохаях, о тактиках и стратегиях, в общем, все то, чем обычные приходящие делятся с куртизанками. Ни слова о прошлом, ни слова о будущем, только здесь и сейчас, он все ещё не переходил черту, и Кагами предпочитал этого не касаться. Иногда они пили чай, поддаваясь ностальгии. К удивлению Тайги, и большему удивлению Куроко, Аомине приходил и к Тецуе. Видимо он прикипел к нему, в то время как сам Куроко все ещё держался отстранённо. Они разговаривали и пили чай, словно между ними нет этой прорости в статусе. Однажды Дайки притащил, невесть откуда, доску для сеги и стал играть в них с Куроко. Партия за партией, они шли нос к носу, даже Тецуя успел втянуться, Аомине буквально заразил весь дом своим присутствием. Кагами иногда спускался чуть по лестнице, чтобы тайком наблюдать за развернувшимися баталиями, и все бы ничего, пока однажды Аомине не принёс сеги к нему в покои. Кагами тогда посмотрел на него так, мол ты уверен, но Дайки был настроен вполне решительно, сияя своей заразительной улыбкой. До первого проигрыша, а затем до второго и до третьего, тогда энтузиазм его поубавился. Тайгу это невероятно смешило, но ответил он тогда вполне серьёзно: «не стоит забывать мой статус Аомине, я видел чины и деньги, о которых ты бы только мечтал, коль недозволенно им тела моего вкусить, так пусть вкусят мой ум. И они вкушали, Аомине». На Аомине это произвело впечатление, хоть он даже и не раскусил нотки иронии, которые вложил Кагами в свои слова. Между тем, он иногда позволял ему выиграть, лишь для того, чтобы понаблюдать, как лицо Дайки озаряет детская радость, когда ещё можно лицезреть столько редкую картину.       Сегодня был тот день, когда Аомине хотелось ласки. Он по приятельски поздоровался с Куроко, никакого сеги. Дайки поднялся наверх, и Тайга встретил на пороге уверенного, пышущего мужеством Аомине. Он с порога вовлёк его в долгий и глубокий поцелуй, постепенно отводя от дверей. На полпути к футону, Аомине наконец оторвался, и держа в ладонях решительное лицо Кагами, заглянул ему прямо в глаза, отчего решительность замерла на секунду, а затем снова вовлёк его в глубокий поцелуй, доводя до футона. У самого его края Дайки развернул Кагами спиной к себе, накрывая, а точнее даже укрывая его собой, Тайге дважды повторять не надо. Он готов был уже опуститься, как вдруг над его ухом прозвучал ужасно долгий выдох, воздух от которого опалил правое ухо Кагами, казалось, что температура в комнате подскочила градусов на десять, или это не комната вовсе, а сам Кагами сейчас сгорит. – Я хочу, – тихий смешок, звучащий из уст самого дьявола вероятно, – чтобы ты растянул себя. Сам. Передо мной, – прозвучало ужасно томно и тягуче, кажется у Кагами по спине табун ходил, а заправляло всем ошалелое сердце, пока он осмыслял сказанное. Тяжесть со спины пропала, но легче от этого не стало. Тайга смотрит через плечо на то, как Аомине, спокойный словно Будда, садится у футона на колени, готовый внимать зрелищу. Кагами отворачивается обратно.       В этом не должно быть ничего сложного, он делал это тысячу раз, но не когда кто-то на это смотрел. Ками-сама, он же кагэма в конце концов, разве могли остаться вещи, которые стали бы его смущать. Где твоё достоинство Тайга?!       Вдох. Выдох. Кагами опускается на колени на футоне, а затем, по-кошачьи ползёт за маслом. Когда плошка с маслом оказывается в его руках, он отползает с ней обратно до середины футона, останавливается, кладёт плошку рядом, а затем начинает медленно развязывать пояс кимоно. Концы выскальзывают из рук Кагами, полы кимоно расходятся в разные стороны, Тайга смотрит на своё голое тело, на член, который, будем честны, сам собой стоит ещё после первого поцелуя, и уже упирается ему в живот, он прикрывается глаза, а затем опускает кимоно с плеч и убирает в сторону. Не слышно ни звука, будто сзади никого нет и он совсем один, но это обман, Кагами знает, он чувствует, что за ним наблюдают. Пытко, внимательно, ловя каждое движение, изучая тигра на его спине, который будто оживает, когда Тайга играет мышцами. От этого взгляда не скрыться, не спрятаться.       Кагами садится на колени, зачерпывает немного масла, растирает его на пальцах, согревая, а затем приподнимает заднюю часть туловища, чтобы облокотиться на один локоть. Кагами пытается принять максимально удобную позу для себя и для обзора Аомине. Если это должна была быть пытка – это будет пытка для них обоих. Тайга прикасается к себе у копчика, а затем ведёт средним пальцем по ложбинке вниз, пока не касается прохода. Он обводится сжатое колечко мышцы по кругу, дразня, как бы играя сам с собой. Один раз, второй, пока кожа не привыкает к прикосновениям и к маслу, которое успело согреться. Кагами отводит руку, чтобы зачерпнуть ещё немного масла, тем временем за его спиной гробовая тишина. Кагами снова приставляет пальцы к входу, а затем вводит одну фалангу на пробу, по спине пробегает стая мурашек. Тайга шипит. Ему показалось или Аомине шипит вместе с ним? Раздумывать как-то не хочется. Тайга вводит палец глубже, настолько, насколько позволяет его гибкость, неприятных ощущений почти нет, поэтому он продолжает вводить его туда и обратно. У Кагами начинают подрагивать колени, а из-за спины по-прежнему ничего не слышно. Когда одного пальца становится мало, Кагами добавляет безымянный. Стенки прохода расходятся шире, чувство заполненность становится больше. Тайга вводит их, периодически раздвигая, процесс начинает заводить не на шутку. Он вроде просто растянуть себя пытается, а не довести до пика. Мышцы на спине Кагами подрагивают от напряжения, вены на руках вздулись, он хочет коснуться себя, и даже расправляет для этого руку, но слышит за спиной твёрдое «нет» и послушно сжимает руку в кулак до побелевших костяшек. Член тем временем начинает истекать смазкой, а яйца звенеть.       Кагами продолжает растягивать себя, периодически шипя от накатывающего удовольствия, это все, что ему позволено в данный момент. Пальцы входят плавно, без какого либо препятствия, хлюпающие звуки из-за избытка масла звучат так пошло, что впору было и покраснеть со стыда, но Кагами стыдом обделён, да и не в том он положении. Места становится много, а Кагами становится мало, его так увлекает процесс, что он добавляет третий указательный палец. Тайга начинает млеть, голова начинает кружиться от удовольствия, заполняющего пространство, это конечно не член, но Тайга и так готов кончить. В таком положении трудновато, поэтому он только сейчас почти нащупывает простату, ещё чуть-чуть, и он кончит, но... – о, Тайга...       Кагами слышит своё имя, в первый раз произнесённое из уст этого человека, так нежно и страстно одновременно, его имя, которое никто почти не знал и до этого не произносил. Сердце стучит так громко, что впору оглохнуть, но Кагами и так ничего не слышит, только как бьется вместе с сердцем его имя в ушах. Все это происходит за долю секунду, и вместе с тем, как Аомине называет его имя, Тайга проезжается пальцами по простате. – Ааагххааахаа... – он стонет так громко и так отчаянно, как никогда не стонал прежде, ему кажется, что он сейчас кончит на месте, но прежде чем это случается, он чувствует, как его член у основания перехватывает большая смуглая ладонь, бесконечно шершавая и в ссадинах из-за многочасовых спаррингов. И каждый бугорок сейчас чувствуется особенно остро, и Кагами это совершенно не напрягает, сейчас это лишь заводит сильнее. Его спину снова накрывает приятная тяжесть, а у задницы чувствуется внушительная такая выпуклость. Кагами столько всего успевает подметить, пока Аомине снова овладевает его миром. – Спасибо. Мы сделаем это вместе, – шёпот над ухом, после такого Тайга согласен на что угодно.       Аомине накрывает своей шершавой ладонью руку Кагами, которая частично все ещё находится у него в заднице, а затем медленно отстраняет, пальцы выскальзывают, и в ночной тишине разносится хлюпающий звук, внутри Кагами становится так пусто. Он хочет продолжения, и на автомате начинает двигаться назад, всего пара сантиметров, и вот он снова прижимается к внушительному стояку, за спиной слышно довольный хмык. – Раз твои руки снова свободны, мог бы ты сделать мне одолжение... – Дайки не договаривает, и вместо этого вжимается сильнее и проезжается по его голой заднице верёвками и поясом штанов. Тайга сжимает губы сильнее, чтобы не выдать стона.       Он снова заводит обе руки назад, они дрожат как от лихорадки, он кое как находит острые бока Аомине, руками шарится, пока не находит злосчастные веревки. Кагами кажется, что проходит вечность, но на самом деле он справляется быстро и заодно приспускает штаны на мускулистые ноги Аомине. Все это время его руки были заняты тем, чтобы держать член Тайги в тисках одной ладонью, а второй водить вдоль груди, периодически задевая соски. Как только штаны приспущены, рука с груди исчезает, сзади слышно шуршание, а затем в ложбинку между его ягодиц ложится обжигающе горячий член Дайки, Кагами вспоминает, что все ещё не может кончить. – Ты уже достаточно растянут, я в этом не сомневаюсь, мои руки занятые, поэтому мог бы ты снова сделать все сам. Без рук, – последняя фраза отпечатывается у Кагами на подкорке, он прокусывает губу и уже не понятно это все ещё тушь или уже кровь. У Тайги звенит в ушах.       Кагами приподнимается, а затем плотнее прижавшись к Аомине, начинает медленно опускаться, пока его отверстия не касается головка. Кагами глубоко вздыхает, начиная аккуратно насаживаться так, что входит только головка. Он не успевает выдохнуть, потому что Дайки засаживает ему с громким хлопком, выбивая весь воздух, толи крик толи стон застревает у Кагами в горле. – Спасибо, – это звучит так заботливо, Кагами начинает скулить сквозь зубы. Дайки проводит вдоль его члена вверх вниз, и Тайга несдержанно стонет. Опять. Аомине не даёт ему и шанса передохнуть. Он одним махом вынимает и снова засаживает своей член до основания, заполняя Кагами собой даже больше чем нужно. Он повторяет так ещё пару раз, просто выбивая из Тайги стоны толчками, а Кагами уже просто не в состоянии держать себя в руках. – Повернись ко мне, – это просьба или издевка, Кагами уже не может понять, но послушно поворачивается. Аомине просто вгрызается в его губы, слизывая и остатки туши и кровь. А вместе с тем он начинает нещадно вбиваться в него. Все шпильки давно выпали из волос Кагами, и его алые волосы разметались по спине, челка прилипает ко лбу, мешая смотреть, хотя зачем ему, он все равно уже перестал соображать. Когда Дайки, насытившись, отпускает истерзанные губы Кагами, тот теряет всякое равновесие и почти сваливается на футон, но Аомине перехватывает его поперек груди и живота обеими руками. – Ты большой молодец. Так раскрыт для меня. Ты чувствуешь это, Тайга? – до этого вбивавшийся в него Аомине, засадив особенно глубоко, останавливается, особенно придерживая его живот. Тайга пытается сосредоточиться, и все на что его хватает, это на мгновение сфокусироваться на животе, в том месте, где Аомине придерживает его. Он выпирает. Небольшой бугорок на животе. От осознания у Тайги расширяются глаза, он давится воздухом, а за спиной снова слышно этот дьявольский смешок. Кажется Кагами теряет часть сознания, потому что Дайки возобновляет толчки. А затем и всякую связь с миром, потому что его накрывает невиданный доселе оргазм, словно огромный горящий шар газа, именуемый звёздами, до этого зреющий, взрывается, и каждые частички звезды разлетаются по всему его тело, по венам, до кончиков пальцев. Он нещадно стонет, срывая голос. Кажется, вместе с тем он чувствует, как Аомине заполняет его собой до основания, его оргазм такой же сильный, и Кагами чувствует, как по бёдрам начинает течь сперма, а Дайки ещё даже не вышел из него. На какое-то мгновение мир для них исчезает, они сами становятся звёздами в ночи.       Этот раз отличался от всех прочих, потому как их тела целы, а не растерзаны в кровь, как это обычно бывает. Их тела целы, но Кагами чувствует, словно все внутри умерло и родилось что-то новое, доселе неизведанное, он не может понять что это, но в сердце закрадывается странное чувство тревоги. Он оставит его на потом, а сейчас он хочет насладиться послеоргазменной негой. Аомине аккуратно опускает его на живот на футон, и сам устраивается рядом. Они сидят молча, не чувствуя стеснения. А затем Тайга решается нарушить тишину. – Ещё хоть раз я позволю тебе вести... – он попытался вложить всю серьёзность, и немного несерьёзной злости, которую мог позволить себе в силу своей усталости. – Ловлю на слове, Тайга, – Аомине заливается искренним смехом, укладываясь рядом с ним.       Кагами слыша своё имя, отворачивается, пряча своё красное лицо от пристального взгляда синих глаз.