Ариран

      На улице холодно. Снег идёт вновь, он ложится и укутывает собой дом сладкой пеленой. На улицах бродит устрашающий полумрак. Пугает людей своим присутствием, гасит свет уличных фонарей. Идёт и распевает пугающую песнь. Размеренно шагает, заставляя людей убегать от него.       А Корея смотрит в окно, обдумывая смысл своих действий. На столе куча бумаг, кровать не заправлена. Иначе говоря — беспорядок. Лунный свет освещает комнату. В руках у КНДР карандаш и лист бумаги. Ах, когда-то она любила рисовать. Она писала великолепные картины, вешала в коридоре, даже несколько из них отдала Китаю. А потом поняла, что не дотягивает до должного уровня. И что бы она не делала, как бы много не рисовала, сколько бы лекций она не слушала, всё тщетно. Линии были только кривее, разум затуманивался, а наброски больше походили на детские рисунки. И она решила завязать с этим, спрятала все художественные пренадлежности в комод, коробки и запечатала на века. И в коробке, и в душе. Больше не вспоминала, пока в одну ночь, окутанную мраком, она не захотела понастальгировать по прошлому.       КНДР часто просыпалась ночью. Виной тому были частые кошмары и бессонница. Ни с первым, ни со вторым она ничего сделать не могла. Но смирилась. Она часто просыпалась посреди ночи, выпивала снотворное и сидела у стола, дожидаясь того, когда она наконец сможет нормально уснуть. Обычно на это требовалось минут пятнадцать, но иногда время могло растягиваться и до часа. К такому образу жизни было сложно привыкнуть. Первое время Корея была очень зла из-за недосыпа и частого стресса. Вымещала всю злость на окружающих. Потом привыкла, стала более спокойной. Даже молчаливой.       Она пыталась что-то набросать на листе бумаги. Портрет из головы. Линия карандаша медленно шла, заставляя Корею чуть прикрыть глаза от усталости. Резко экран её телефона включился, пришло смс. Сказать, что КНДР была обеспокоенной — ничего не сказать. Кому вздумало писать ей ночью? Сейчас же три ночи!       «Я знаю, что ты не спишь»       О, Китай! Как неожиданно! Ведь кроме неё Корее больше никто не пишет. Китай единственная, кто знала о кошмарах КНДР, поэтому последий месяц, начиная от Арирана, она часто писала ей. Ночью.       «Зачем пишешь?»       «Не могу уснуть»       Через пару минут:       «Хочешь прогуляться?»       «Сейчас ночь.»       Корея пренципиально поставила точку в конце предложения.       «Ты в центре. Я недалеко от него»       «Ясно»       «Так что?»       «Я не пойду с тобой»       «Скучно живёшь. До завтра, выспись»       Впрочем, до отеля Китая около километра, но Корея понимала, что благополучно она до него не дойдёт, учитывая как быстро действует снотворное. Сейчас неделя собраний. Одну неделю в месяце все страны приезжают куда-либо, живут в отелях (ну или в мотелях, на что деньги позволяют), а потом благополучно уезжают. Сейчас собрания проводятся в Норвегии, это объясняет почему снега так много. Неделя Кореи была…давно, сейчас она категорически против, чтобы кто-то врывался на её территорию. КНДР погрузилась в свои мысли, не заметив, что черкает на бумаге. А когда поняла, то громкогласно крикнула.       — Блядь! — скомкала лист бумаги и выкинула в мусорное ведро. — Я могу хоть секунду об этом не думать?       На листе было лицо азиатки со светлыми волосами и мимолётной улыбкой, нарисованное ровными линиями мягкого карандаша. Корея не знает сколько ещё она будет думать об этом. Рядом с Китаем всегда легко, непринуждённо. Она не задаёт лишних вопросов, она терпеливо слушает, а позже говорит что-то очень мудрое. У неё вкусная лапша и красивые губы. Она не нарушает тишину и не спрашивает, что случилось, когда ты просишь её о помощи. Она хитра и у неё великолепная харизма. Она разрешает себе плакать, если того просит ситуация. Она не сдерживает эмоции, поэтому Китай до жути искрянняя.       Именно это, вероятно, понравилось Корее в КНР. Ведь она сама постоянно подавляла эмоции при других людях, даже при самой себе. Но с Китаем она этого не делала. КНДР понимала, что вряд ли влюблена в Китай, скорее это симпатия к её личности. Ведь она действительно неописуема. Будь она писателем, то не смогла бы подобрать слова, чтобы описать Китай. Да, однозначно симпатия.       И Корея совсем не учитывает тот факт, что организм при виде КНР реагирует сумбурно, посылая в мозг сигналы с огромной предупреждающей надписью «Успокой своё сердце и позволь ему биться нормально».       Идя по квартире, размером с коробку, окутанную мраком, Корея не видела ничего. Пусто, как и в других снах. Но на этот раз никого не было. Дверь одной из комнат отворилась. Казалось, что ноги девушки сами поволокли её. В комнате лежит мёртвое тело, нельзя разобрать кто это. У неё мазолистые руки и острые скулы, что касаемо лица. На полу тонны жидкости. Предполагаемо, крови. Наконец Корея наступила на что-то. Острое. Она посмотрела на ногу. Ступня была проколота иглой медецинского шприца. Боль не чувствовалась, но данная картина заставляла поморщится. И может вызвать рвотный рефлекс.       КНДР потянулась к шприцу, стараясь как можно быстрее вытащить его. На уколе приклеена надпись: «Смерть». Она почувствовала головокружение и повалилась на пол, перед этим заметив чей-то силуэт. Это была девушка с прямыми волосами и повязкой.       Корея убьёт саму себя?..       Утро сегодня особенно красиво, вместе с великолепными пушистыми облаками и лучезарным солнцем. Но как бы оно не было прекрасно, на асфальте кучи снега, выпавшего ночью. Эти кучи КНДР по колено, из-за чего она передвигается медленно и осторожно. «И как тут живут люди?» — проносится у неё в голове.       У Кореи огромные мешки под глазами, казалось, в них можно было уместить три килограмма картофеля. На голове чёрная шапка, она одета в пальто. На это раз не перепутала одежду. Хотя после того похода в ресторан, она много чего путала. Например, недавно РК предлагал устроить встречу, дабы обсудить их отношения, возможно наладить торговлю, да помирится наконец. Так Корея и вовсе позабыла о встрече, а когда вспомнила, поняла, что опоздала на самолёт в Сеул. Встречу, кстати, переложили на следующий месяц, так как у Южной Кореи уже были планы на этот. Честно, налаживать с ним отношения КНДР не желала.       А вот и то огромное здание. Корея собралась с духом, так как понимала, что собрание почти началось, а ей сегодня нужно было выступать. Выступает она редко, поэтому обычно волнуется перед тем как выйти и рассказать. В последний раз это закончилось очередной дискуссией. На этот раз Корея знала, что её решение не одобрят многие, в частности США.       Но…если есть цель, то должны быть устранены все преграды, ведь так?

***

      — Корея! — послышался громкий крик. КНДР уже была готова выступать, как её резко перебили. Она ведь даже знала кому пренадлежал этот голос. КНР, что тебе нужно на этот раз? У неё было разгневанное лицо. Северная Корея видела китаянку и обиженной, и недопонемающей, и пугливой, но злой, пожалуй, впервые. — Почему ты…       — Потише, господа, — сказал Норвегия, пытаясь утихомирить Великобританию и Исландию. Вроде у них случился какой-то конфликт на почве моря…логичнее сказать, что не на почве, а на воде. Великобритания отвёл взгляд, а Исландия демонстративно скрестила руки на груди. К ней подошла Гренландия и попросила успокоиться, на что та фыркнула, но замолчала. Великобритания же глянул на часы и кашлянул, дабы все поняли, что собрание уже началось. Пока Корея рассматривала персонажей только что случившегося конфликта, Норвегия перевёл взгляд на народные республики, — и дамы.       Китай обижено посмотрела на КНДР и ушла к своему месту. С чего бы? Что она хотела сказать Корее? И почему она была так рассержена? Пока кореянка била саму себя вопросами, страны сели на свои кожаные кресла и уставились на Корею. Она поняла, что все ждут именно её.       Зал был просторный. Здесь высокие потолки, выше, наверное, были только в соборе Святого Петра в Ватикане. КНДР как-то была там во время недели собраний. Был длинный стеклянный стол и кожаные стулья. В каждой стране свой зал собраний. Но везде на стульях есть таблички с именем государства. В первых рядах обычно сидели США, Великобритания, РФ и другие страны, которые чаще всего влезают в дискуссии. Стул Кореи был где-то в середине. Дальше неё были Мадагаскар, Исландия и дальше по списку. То есть те, кто вообще почти никогда не спорил. Корея вновь мысленно отругала себя за неподобающий вид и начала свою речь.       — Я здесь на счёт ядерных испытаний, — произнесла она твёрдо. США прикусил губу и закатил глаза, переводя взгляд на Россию, который своим устрашающим лицом ясно давал понять, что на этот раз он не будет спонсировать КНДР. Дальше всё шло своим чередом. Корея тараторила и рассказывала о планах на этот раз. И всё было бы хорошо, не заметив она Китай, которая гневно смотрела на неё. Кореянка запнулась, но смогла договорить речь. Она гордо выпрямилась, садясь на своё место. Она была молчаливой и при других странах хотела сохранить свой скрытный образ. Разговаривала только, если просят.       Всё собрание КНДР чувствовала, как её спину прожигают взглядом. Не трудно догадаться кто. Она мимолётно слышала лишь речь Японии, которая говорила о новых технологиях. Вроде даже сам Норвегия выступал, но его выступление КНДР вообще не слушала. Ей было интересно от чего Китай так зла на неё. Может из-за того, что Корея вчера отказалась от прогулки с ней? Да это полный бред! Она нормально отреагировала… Или нет? Корею терзали сомнения, до тех пор пока собрание не закончилось и она не осталась одна в зале. Ну, точнее не одна. Спящий Греция, пару стран Африки… Ну и Китай, которая от злости уже успела помять край документа, держа его в руках.       — Нам нужно поговорить, срочно, — не успела КНДР ответить, как её схватили за край рубашки. Да, да, она не ходит только в военной форме. Сегодня, к примеру на ней была чёрная юбка-карандаш при помощи которой идти быстро не получалось и рубашка с застёгнутыми, вплоть до самого горла, пуговицами.       Страны бежали куда-то в коридор. КНДР пару раз падала из-за неудобности её чёрных туфель. Кореянка могла слышать дыхание КНР. Это сбивало её разум и сейчас ей было абсолютно всё равно куда ведёт её Китай. Лишь бы слышать её голос ещё раз.       Они остановились на втором этаже здания, там, где была запасная лестница. Тут было тусклое освещение и клочья пыли на полу. Видно, что здесь почти никто не ходит. Китай отошла на пару метров, заскулив, а позже наконец сказала:       — Зачем было портить нашу дружбу? — из-за спины КНДР послышался голос. Китай приближалась, покачиваясь из стороны в сторону. Девушка выглядела спокойной и умиротворённой. Тем не менее, Корея знала, что именно это не ведёт ни к чему хорошему.       — О чём ты? — промямлила Корея с дрожью в голосе. После чего та отвернулась, не желая встречаться взглядом с китаянкой.       — Не притворяйся, что не знаешь! — закричала Китай. Эхо раздавалось чуть ли не по всему зданию. Увидеть КНР в таком настроении можно было довольно редко. Китай ненадолго замолчала, опуская голову вниз. — Зачем же ты сделала это? Зачем твои люди захватили моё судно и потребовали девяносто семь тысяч юаней?!       — Я не понимаю… — кое-как, запинаясь, ответила Северная Корея, но её тотчас перебили, мгновенно прижав её к стене. Руки оказались позади шеи КНДР. Расстояние было на минимуме. И Корея покраснела, отводя взгляд, судорожно стараясь не дышать. Дыхание КНР было сбивчивым, и Корея вполне могла чувствовать его.       — Ты могла бы просто попросить меня о финансовой помощи! — с некой отстранённостью в голосе крикнула Китай, наклоняясь к Северной Корее ещё ближе. Китай не хотела отпускать КНДР, только не сейчас. Это было не в её прерогативе. Она всегда доводит дело до конца и сейчас узнает причину. — Или ты изначально использовала меня? — китаянку резко осенило. Это было первым, что пришло ей на ум. Та самая истина, которую Китай так искала. Правда, всплывшая наружу. Горькая и беспощадная истина, цель которой уничтожить всё, что ты любишь. Она так думала.       КНДР была в шоке. Это чувство… Нет, это не страх, сомнение или паника. Это нечто другое, будто все чувства и эмоции сейчас смешались в одну большую кучу. Кучу, наполненную радостными, счастливыми и одновременно грустными и траурными эмоциями. «Но я всё ещё хочу быть твоим другом! Мне не нужен никто, кроме тебя. Той единственной, кто не бросила бы меня ни в каком случае. Искренней и в какой-то мере доброй. Ты и нужна мне. И никто больше» — хотелось выкрикнуть эти мысли вслух, но горький ком в горле не давал этого сделать.       — Ты… — уже не крича, продолжала свой, как казалось, монолог Китай. Она дрожала. Не от холода или ледяного ветра, веявшего из окна. Эта дрожь в голосе и во всём теле была вовсе не от жуткого холода. Чувство предательства. Китай чувствовала себя обманутой. Это чувство сильно ранит сердце, от него хочется запереться в пустой бездушной комнате и лишь плакать. Плакать, горько и долго, издавая горькие стоны, пока слёзы не заглушат всю ту боль изнутри. — Ты предала меня.       Мёртвая тишина, казалось, окутала мраком всех присутствующих. Корея не отвечала, лишь молча смотрела под ноги, пытаясь придумать, что сказать.       — Мне нужно идти, — прошептала китаянка. Корея была уже не в силах, что-либо говорить. Необъятное одиночество — вот, что ожидает КНДР. Из-за напряжения, возникшего из этого разговора она потянулась обратно к Китаю, хотела что-то крикнуть, сказать, что это неправда, что она нуждается в Китае. Но она не могла. Ноги становились ватными. Кореянка просто не могла хотя бы извиниться. Она не умеет этого делать. Она не знает, что сказать.       — Ты ужасна, кореянка, — уже максимально отсранённо и далёко, произнесла Китай. Корея подняла взгляд на КНР. Точка невозврата. Что сейчас сделает Китай? Разобьёт в клочья остатки чувств, словно фарфор? А потом эти самые осколки души проткнут всё тело, особенно вцепляясь в сердце и заставляя плакать от ноющей боли? — 我愛你       «Воайни»? Да что это значит, говори на эсперанто, Китай! КНР развернулась и наконец ушла. Корея ещё никогда не чувствовала себя так паршиво. Даже в кошмарах. Кто мог захватить судно Китая и сказать, что во всём виновата она? Зачем было рушить то, что было у Кореи? Китай была её единственным другом, на кого она могла положиться, с кем было совершенно нормально поздним вечером сидеть в ресторане наблюдая за обычными людьми. С той, кто могла совершенно непринуждённо говорить, не боясь, что КНДР попросит её заткнуться. Она была единственной, кто видела настоящую Корею. Она была единственная…единственная, кого Северная Корея полюбила.       Да, ты убила саму себя, КНДР.

***

      Тело чувствовало облегчение, но сердце нет. Оно вопило от боли. В груди возникало неопределённая буря эмоций. Чувства, точнее чувство, заставляло участить сердцебиение. А позже оно разносилось по всему телу, убивая всю живность, радость, счастье и любовь на своём пути в конце которого осталась лишь неопределённость, незавершённость, пустота словно добивая остатки чувств, которые и так остались лежать на дне, не подавая признаков жизни. Убитые горем чувства, шипы которых пленят тело с каждым днём, заставляя добровольно умирать хриплую душу от боли и тяжести острых шрамов этих душераздирающих шипов. Оставив за собой мёртвую тушу, чьё сердце было проткнуто шипами, они уходят и ищут новую жертву. Тело Кореи проткнули сегодня.       Слёзы текли ручьём, не переставая. Корея уткнулась в подушку, стараясь сдержать эмоции. Но в этот раз не получалось. Не получалось сдерживать себя.       В ту ночь ей не снились кошмары.