И преступника словить, и роды принять, и любовь на свою пятую точку отыскать

Дурак. Бесконечный идиот, что всегда надеется на лучшее, а потом оказывается в дерьме. Рид проклинал себя, как только мог, ненавидя собственное безрассудство и внутреннюю омегу, что сейчас заставляла мучиться его от невыносимой боли. Гэвин извивался, как только мог, лишь бы избавиться от назойливого невыносимого чувства внизу живота, но всё было тщетно. Прошла целая ночь. Мучительная ночь, которую он смог с трудом пережить, с ужасом и ненавистью в сердце осознавая — таблетки ему не помогут. Ими он лишь сгубит себя, поэтому достойно терпел все те, казалось, бесконечные часы, где он безбожно пару раз падал с кровати, стискивая зубы, посылая Найнса. Но он был бесконечно благодарен кошке, что, несмотря на его адские приступы, бесстрашно подходила, ложась рядом, пытаясь словно успокоить корчившегося в агонии хозяина своим мурчаньем. И этого вполне было достаточно, дабы морально не подавлять себя ещё больше. Вот же верное животное, скорей собака в теле кота. И в конце концов, словно привыкнув к боли, тот не выдержал, просто-напросто заснув от бессилия почти под утро, когда первые лучи солнца ласково касались крыш небоскрёбов. Сказать честно, он уж никак не планировал провести свои выходные, согнувшись вот так вот в три погибели и шипя от боли. В его намерения входили элементарный поход в больницу к Фостер, правда вот только раскалывающаяся от жара голова говорила совсем об обратном. Тот даже не заметил, как уснул, находясь на той чёртовой грани между реальностью и сном, пребывая в дурмане и мучаясь от кошмаров. Температура, похоже, поднялась немыслимо высоко. Открыв глаза, через которые он мог видеть размазанную картинку мира, пребывая в холодном поту и чувствуя немыслимую слабость, Рид внезапно обнаружил, что вновь валялся на полу, в то время, как одеяло было совсем в другой стороне. В разуме вновь отозвались отголоски нездорового сна, в виде безжалостной головной боли, что ненавистно била со всей дури по вискам. Но, не смотря на всю отвратность своего состояния, тот смог чуть приподняться, издавая тяжелый стон, еле сумев отползти назад, с тяжестью в бездумном пустом взгляде опирая голову о стену. И как бы ни было трудно набраться решимости, он всё же, собрав волю в кулак, встал на ноги, от чего в глазах потемнело. Не сумев твёрдо устоять на своих двоих, Рид пошатнулся, вновь хватаясь за стену, чувствуя, как острое жжение поспешило отозваться в области матки. И всё же, ему было куда лучше, чем этой ночью. Наплевав на разгром в комнате, что сам мужчина сотворил, пребывая в отвратном состоянии бреда, тот тяжелыми медленными шагами направился в ванную. Как бы Рид не внимал небу, кажись, и оно повернулось к нему задом, так как Гэвин, снова не устояв на ватных ногах, обессилено рухнул на пол. Но сдаваться уж явно не его удел, поэтому кое-как ему всё же удалось добраться до злосчастного душа. Под струями прохладной воды обнаженная кожа поспешила отозваться прежним жаром, словно запомнив все те прикосновения чужих гадких рук, что словно посмели оставить на нём ожоги. И это выбивало из колеи, ведь стоило только прикрыть веки, как вместо привычного мрака он мог увидеть всё тот же хищный взгляд, налитый серебром, заставляющий сердцебиение так предательски участиться. Он ярко помнил, насколько же страстно и с жаждой вцепились в его губы и… Рид отрезвляюще хлопнул себя по щекам, чувствуя, как их спешит покрыть багровый оттенок. Нет. Он не должен на этом так зацикливаться, не должен в таком ключе вспоминать этого урода, который не умеет держать себя в руках и ничуть не умнее его. Но внутренняя сущность так и продолжала жалостливо повывать, моля, дабы эти руки вновь так же блуждали по телу, принося удовольствие. И это было невыносимо… Невыносимо переживать внутреннюю борьбу, что ни в каком из вариантов событий не закончится удачно и вылезет боком. Что ж, у него есть выбор лишь из предоставленных двух зол. Рид, в кое-то веки, осмелился поднять глаза и посмотреть на внешний мир через окно, где уже красочно разливался бархатный багровый закат, что обрамлял ярко сияющее осеннее солнце, которое несло за собой прохладу грядущего вечера. Гэвин так же обескуражено подошел к шухляди, не в силах терпеть возвратившуюся на прежнее место боль, от которой уже хотелось избавиться любым способом. И он не поленился открыть ещё одну банку подавителей, вновь со скривившейся физиономией принимая больше положенной дозы, не в силах дойти до куртки. Плевать. Сейчас он лишь желает избавиться от чёртовых мыслей и стереть мозолящий перед глазами чужой силуэт. Беспамятно поддаваясь неблагоразумному искушению, тот медленным шагом направился в сторону бара, идя по уже хорошо знакомой тропе. Он настолько погряз в раздумьях, больше не слыша откликов своего жалкого живущего внутри эго, что и не заметил, как оказался у неоновой таблички «Бар Филлипс». Без какого-либо беспокойства, живя лишь желанием отрешиться от этого мира, Рид с тяжестью открыл не поддающуюся дверь, мечтая, как в былые времена, напиться Балтикой Девяткой и пойти беззаботно шастать по заброшенным переулкам Детройта, сделав всё возможное, дабы больше никогда не встретить Найнса. Яркий запах табачного дыма, сквозь который можно было почувствовать аромат спиртного и услышать тихо играющий томный джаз, на пару с тусклым светом — вот всё то, что ему так необходимо. Поэтому, подойдя к барной стойке, тайком оглядывая занятые пьяными посетителями столики, Гэвин уселся на высокий стул, жестом давая знать Даниэлю, чтоб тот налил ему, как обычно. Гэвин поглощал в себя виски бездумно, напросто наслаждаясь пустотой в голове, продолжая и дальше убивать свою печень. Он безжалостно опрокинул в себя пару стаканов, опаляя жгучим спиртом горло, похоже, и вовсе позабыв, что при приёме таблеток ему совсем нельзя пить, поэтому его так легко разморило с полуоборота. Но Гэвину плевать, так как мозг уже был подвержен действию алкоголя, что вмиг заставил позабыть его о всех бедах. Даже блондин, понимая, что несчастный Гэвин себя так угробит, напросто не подал дополнительной порции, на что сам мужчина тяжело вздохнул, прислонив стакан к щеке. — Гэвин, думаю, с тебя хватит, — строго произнёс Даниэль, которому впервые удалась возможность видеть Рида в столь отборно-дерьмовом состоянии. Даже к гадалке не ходи — случилось нечто крайне херовое. Но спрашивать парень не стал, так как тот и на стуле еле сидел, что уж говорить про возможность контролировать свою речь. Ответом на столь строгий приказ от студента-бармена, которому правда было не в западло слушать каждый раз его гнусные истории из жизни, послужил недовольный пьяный возглас. Даже вот как-то удивительно, что этот крайне приличный парень работает в баре — ему бы психологом быть, не иначе, с такими-то железными нервами и искреннем талантом слушать, давая советы. Но желание сберечь труды покойного отца и сохранить семейный бизнес явно были сильнее любых предрассудков. А впрочем, не ему решать. — Да ну что ты… заладил… — Рид добил себя откровенно до того состояния, когда между словами прорезалась икота, которая внятно служила сигналом, что пора с этим всем заканчивать. И парень посмотрел на него, словно на ребёнка, который всё никак не может угомонить свой юношеский душевный пыл, продолжая быть упрямым всему миру на зло. — Тебя хоть есть кому забрать? — спросил Филлипс и без того понимая, что Риду никакая удача и никакие всевышние силы уж точно не помогут дойти до дома и, в лучшем случае, тот напросто решит покемарить посреди дороги. Хотя, Рида, кажись, и этот вариант абсолютно устраивал, ведь похмелье и беспамятство куда более легче пережить, чем чёртовы пытки его истинной природы организма. Омега тупо уставился на гладкую поверхность барной стойки, что отзеркаливала тусклый свет фиолетовых лучей этого заведения. После заторможенных раздумий, Гэвин всё же поспешил растянуто произнести ответ, с тяжелым вздохом. — Не знаю… — Даниэлю, что быстро принял заказ одного из клиентов, во время длительной загрузки ответа в мозгах пьяного мужчины, поспешил вернуться к Гэвину. Казалось, ещё немного, и тот лужицей растечётся по всей поверхности стойки, что делало представшую перед парнем картину ещё нелепей. — Это как? Так «да» или «нет»? — голубые глазёнки всё так же с непониманием зыркали на Рида, периодически переводя внимание за стоящий в углу столик. Даниэля несомненно напрягало чувствовать в их сторону явно заинтересованные взгляды стрёмной троицы, но зацикливаться на людях, что были пьяны чуть ли не в самые слюни, несомненно являлось неблагоразумной идеей. — Подожди… — мужчина всё же вновь решился собрать себя по частям и выпрямить спину, жестом указательного пальца заставляя собеседника подождать злосчастные несколько секунд, пока второй рукой Рид поспешил вытащить телефон. — Щас мы это и узнаем, — таким же пьяным голосом отчеканил тот, нажимая на список контактов. Уже не было той прежней дрожи в пальцах, поэтому Рид без проблем мог нажать на вызов. Сказать честно, ему стало в таком разморенном состоянии настолько фиолетово, что и вовсе забыл из-за чего оказался именно на этом месте. А точнее из-за кого… — Привет, лейтенант Ублюдок, — воскликнул Рид, как только поспешили прерваться назойливые ритмичные гудки и с той стороны послышался некий шум. Блондин замер, прекратив даже протирать стеклянный стакан, который тот несколько секунд назад поспешил взять в руки. Что ж, ему и вправду впервые в жизни удавалось слышать столь оригинальное приветствие. — Гэвин? — сказать честно, Найнс сперва не поверил, смотря на высветившееся имя контакта, но всё же решился поднять трубку, но вот его совсем не обнадёживал столь чуть радостный и тягучий голос его напарника, сквозь который в динамик мобильника пробивалась тихая музыка. Что ж, даже сомневаться не стоит — Гэвин додумался во время течки выпить. Да и, видать, знатно. — Нет, блядь, твоя совесть, — грубо отрезал тот, в пальцах медленно покручивая пустой стакан. Чёрт же его побрал так спокойно позвонить этой гниде, о ненависти к которой и вовсе позабыл. — Ты пьян, — и это звучало совсем, не как вопрос, пусть так и могло показаться. Ричард напросто сделал и так очевидное утверждение, поражаясь безрассудности детектива, который, по всей видимости, на ночь глядя, решил поискать на свой зад приключений. И сам альфа не мог сказать почему, но его это выбило из колеи спокойствия. — Где ты? — Найнс грубо задал вопрос, подрываясь на ноги и кое-как натягивая на себя тонкую кожаную куртку, что так же была прекрасного чёрного цвета. Сказать честно, хотелось наорать на Рида за такую безалаберность, так как ему было прекрасно известно от своего любимого брата, что подавители не дают эффекта при алкоголе, а делают всё только хуже — страшная картина, когда ты стоишь и наблюдаешь, как выпивший по глупости Коннор корячится от боли. Но, всё же, Найнс гордо взял себя в руки, прекрасно понимая, что если до трезвого Рида нельзя ни коем образом достучаться, то до пьяного в щепки — тем более. — В Баре Филлипс… — несвязно пробурчал тот, отчётливо улавливая звук закрывающийся двери, от чего на лице появилась глупая улыбка. — Быстро ты… — Прошу, постарайся не натворить глупостей, — взмолил то ли к Риду, то ли к небесам Найнс, зная, насколько же его драгоценный напарник любит встревать в неприятности. И даже сам не заметил, как оказался в машине. — Ничего не обещаю, — ядовито протянул тот, кладя поспешно трубку, тем самым избавляя себя от выслушивания ненужных грозных возмущений, которыми ему явно намеревались выебать мозг. Положив телефон на законное место и чуть откинувшись спиной назад, Гэвин мог столкнуться с вопросительным взглядом Даниэля, который, к слову, был так же одним из немногих, кто знал его истинную суть. Даже удивительно, что тот, так же будучи омегой, не боялся работать в заведении с толпами пьяных альф. — Я, конечно, знал, что у людей порой бывает своеобразная любовь, но такое вижу впервые, — заключил бармен, после чего Рид предпочёл выразить полное отвращение к данному заявлению всем своим видом. Найнс ему ровным счётом — никто, но… Ему некому больше обратиться за помощью. А жизнь и вправду жестока. — Он… мне никто! — кажись, Рида с каждой секундой накрывает всё больше, поэтому тот бездумно ударил кулаком по столу, от чего некая боль отдалась в и так ослабевшей руке. Он никогда не будет стремиться сложить семейную жизнь, так как она ему не к чему — и точка. — Ну, как знаешь, — на губах юноши отразилась лёгкая улыбка. Смотря на Рида, который, будучи в хлам, всё такой же упёртый — нельзя остаться равнодушным. Гэвин ещё посидел какое-то время у стойки рядом с барменом, который начинал всё же беспокоится за состояние мужчины, что зажал голову меж рук. Рид сидел, тяжело дыша, полноценно отдаваясь сожалению, ведь состояние его было улучшено совсем ненадолго, так как в голове поспешила отозваться прежняя боль. Всё это… Оно давило на него, заставляя муторно воспринимать внешний мир, что предательски начинал плыть перед глазами. Гэвин не мог больше просто сидеть и чувствовать, как запах серого дыма ядовито оседает на языке, от чего собственно в слюне чувствовался горьковатый привкус. — Мне надо… на свежий воздух… — передав всю тяжесть своего состояния через голос, Гэвин безразлично кинул перед собой с пару десятков баксов, не требуя сдачи. Даниэлю оставалось лишь благодарно кивнуть и посмотреть на то, как детектив медленно встаёт со своего места, ладонью опираясь об барную стойку. — Будь осторожен, — кинул ему вслед блондин, провожая взглядом до того самого момента, пока за мужчиной не закрылась дверь. Филлипс поспешил запрятать чуть смятые купюры на одну из полок под барной стойкой, что была скрыта от чужих глаз. Стоило внутреннему беспокойству чуть поутихнуть, как та святая троица, что не сводила с них глаз, направилась так же в сторону выхода. Грубый по внешности мужлан, что шел последним, буквально кинул ему деньги, грубо отрезав прощание и последовал за остальными. Эти парни явно ему не нравились. Риду каждый шаг давался великой ценой, но вечерний воздух сумел всё окупить, от чего тот прикрыл глаза. На секунду, всего на маленький жалкий миг он мог позабыть о своём крайне херовом состоянии, обессилено оперевшись о бетонную стену. Ему лишь глупо оставалось ждать чужого приезда, с подозрением и безвыходностью надеясь на чужую помощь, так как сам он ощущал, как от него уже начинает слащаво нести чёртовой омегой. Стоило только расслабиться, как Гэвин вновь поддался прежнему дурману, ощущая насколько же сильно обострились все чувства. Словно позади него нет стены, что скрывала бы за собой разговоры хорошенько похмелившихся людей и их грубый возгласы; словно ощущал, насколько же сильно повысилась влага в воздухе, что непременно заставляло голову дурманно кружиться с большей силой, но всё это сбивало с толку, заставляя не заметить, как в стороне из двери вышла довольно скудная грубоватая компания мужланов, что направились в его сторону. Если бы не врезавшиеся резко в нос разнообразие запахов, что заставило Гэвина скривиться, то он и вовсе не поднял на них взгляд. Те заметно его окружили, наблюдая, как под воздействием их феромонов омегу напросто приковало к месту. Дело было несомненно дрянь, поэтому он лишь молил, чтобы грёбаный Найнс сильнее нажимал на педаль газа. — Молодой человек, может вам помочь? — ирония так и сквозила в грубом басистом голосе, в конце приукрашиваясь ядовитым смешком. Рид только на секунду кинул в сторону этого громилы, что был чуть ниже Ричарда, презрительный взгляд, после опуская голову, не смея дерзить, чувствуя неимоверное превосходство в силе каждого из них, в то время, как сам Гэвин еле держался на ногах. Этот мангуст в кожаной чёрной жилетке, что открывала вид на грубые руки, покрытые татуировками, и с обнажённой лысой башкой, уверенно начал подходить, устремив на него взгляд оценивающих пьяных глаз. Рид же мог слышать, как дружки этого недо шутника так и продолжают стоять на своих местах, наверняка с интересом наблюдая за происходящим. — Да что ты в самом деле, я же хочу, как лучше, — по правую сторону от Гэвина, на стену подле его головы, поспешила лечь чужая ладонь, что якобы должна была перекрыть и так несуществующие пути для побега. Рид всё так же не подавал виду, но внутри его уже начинало неистово тошнить от столь наигранной притворной нежности, за которой скрывалось совсем другое, а из-за прожигающего слизистую чужого едкого дыхания, что было неистово пропитано спиртом, невозможно было нормально дышать. И самое противное, если сейчас он посмеет что-либо сказать или сделать — ему конец и уже явно никто не сможет помочь. А ведь это единственный способ оттянуть время — стоять и ждать. — Не разговорчивый ты какой-то. Ну ничего, мы это быстро исправим. В последующие секунды, Рид мог почувствовать, как его грубо схватили за подбородок, от чего нечто внутри просто заставило его выдавить наружу хищный оскал. Это прикосновение несло за собой лишь грубость, из-за чего внутренний омега со слезами на глазах желал, чтобы на месте этих рук оказались другие, что несли бы за собой лишь нежность и удовольствие, а не чувство полного омерзения. И Рид, несомненно, приказал ей заткнуться. — О, так мы ещё и недотрога, — ноты изумления прорезали слух. Хотелось начать отбиваться, сделать всё, что угодно, лишь бы убрать эти омерзительные пальцы со своего лица. Но Гэвин осознавал, что сейчас тому плевать на чужие желания, замечая, как эта мразь лишь хищно, раздувая ноздри, вдыхает его запах, наверняка наслаждаясь беззащитностью омеги, что только подливала масла в огонь. — Неплохо… Дальше Рид мог только слышать неразборчивый бубнёж, так как разум затмила злость. Да чтоб его, детектива полиции, оценивали, как шлюху — ни за что в жизни. — Пошел на хер! — зло выпалил Рид, поднимая на ублюдка освирепевший взгляд, в котором при желании можно было даже разглядеть, как огненно запылали красным зрачки. Встречаясь с чужим непониманием в глазах, Гэвин, наплевав на боль во всём теле, наплевав на нетрезвую голову, собирая единственные оставшиеся силы в кулак, грубо отпихнул от себя эту годзиллу, так же обессилено сваливаясь на пол, при этом по-прежнему опираясь корпусом о холодную стену. Дружки, что безусловно готовы были торопиться уже доставать камеры и наслаждаться порнографическим шоу, быстро подскочили к своему пьяному «главарю», помогая тому подняться. И как только Гэвин осмелился посмотреть на уже вставшего мудака, то прежняя злость тут же утихла, уступая место страху. И сейчас он, кажись, понял, что ему и вправду конец. «Молодец, блядь, Рид!» — Ну всё, доигрался, сука, — Рид лишь слышал свой внутренний проклинающий его поступок голос, в то время, пока этот освирепевший мангуст явно намеревался танком подойти к нему и явно неистово избить, от накатившего на нетрезвый разум гнева. Гэвин напросто проклинал себя, с трудностью сумев поджать колени ближе к груди и прикрыть голову руками. Больше ему ничего не оставалось делать, как безбожно ожидать своей участи, ощущая, как земля уходит из-под ног. От большого волнения, он мог только слышать своё ускорившееся сердцебиение, сквозь которой он всё же мог уловить чей-то голос. Но плевать… Сейчас он не может ничего соображать, чувствуя прежнюю невыносимую тяжесть внизу живота. Он не мог знать, сколько времени так сидит, сжавшись в беспомощный жалкий комок, так как даже ничтожная секунда могла показаться целой вечностью. Неожиданно, на плече он мог почувствовать невесомое прикосновение, заставляющие его неистово вздрогнуть. — Гэвин? — стоило только услышать своё имя, слетевшее с чужих губ, как внутренняя сущность уже спешила плясать от радости. Как же он чертовски рад, что снова может ощущать столь аккуратное прикосновение чужой ладони, всё же расцепляя сжатые у головы руки, поднимая голову. Впервые он так был рад видеть этого ублюдка, но этого не показывал. — Как ты себя чувствуешь? — но Рид лишь вновь откидывается спиной на стену, устало глядя в эти заполненные искренним беспокойством глаза. — Больно… — увы, на большее у него не хватило сил, так как организм явно посчитал неудачной идеей смешивать лекарство с алкоголем. Ему только оставалось накрыть нестерпимо ноющий живот ладонью, что несомненно вновь не даст ему нормальной возможности спокойно уснуть. Что ж, давно за столько лет пора было к этому привыкнуть. Больше Ричард не осмелился что-либо спрашивать, улавливая пьяные ноты в голосе напарника. С тяжелым вздохом, тот молча взял невыносимо горячего от настигнувшей температуры Рида на руки, ощущая, как тот тут же прижался к нему, доверительно прикрывая глаза, шумно вдыхая полной грудью его запах, что заставило непременно самого альфу нервно глотнуть вязкую слюну. Сказать честно, сначала, по приезде к бару, он несомненно задумывал отчитать напарника за столь глупый поступок, что мог стоить ему жизни. Но смотря на то, насколько же тот беззащитно сжался от страха в клубок, ожидая худшего, совсем передумал, в данный момент бережно кладя на заднее сидение машины. Эта поездка выдалась несомненно тяжелой, но Ричард уверенно себя сдерживал, чувствуя, как чужой запах с каждой секундой становится всё сильнее. Но Найнс не желал больше отталкивать, не желал пугать, поэтому, сдерживая внутреннего зверя и кое-как выпытав номер квартиры, еле сумев достать ключи из чужой куртки, как-то умудрился в данную секунду открыть дверь в дом. Но это явно не было сложно, учитывая то, с какой силой Гэвин вцепился в него. Стоило пересечь порог, как Ричард мог почувствовать всё тот же аромат, которым здесь всё было пропитано до мельчайшего миллиметра, из-за чего альфа инстинктивно вдохнул его полной грудью. Если бы сейчас Гэвин так сильно не прижимался к нему, то мог бы заметить, как сузились зрачки чужих глаз, холодный взгляд которых вновь окинул его. Найнсу лишь оставалось перебороть и продолжать сдерживать так и рвущиеся наружу животные инстинкты, что с каждой секундой становилось всё труднее держать в клетке. Но даже так Ричард сумел ощутить, как в атмосфере витало одиночество, что даже его сумело довести до мурашек, пробежавших холодом по спине. Губы того нервно сжались в тонкую линию, чувствуя, как заканчивается терпение, но былая пощёчина, что раз за разом возникала в памяти, заставила его мигом войти в комнату Рида, кладя того аккуратно на кровать и тут же помогая омеге снять куртку. За всем этим он только сейчас мог заметить творившейся в комнате хаос и лежавшею на прикроватной тумбе, по левую сторону от него, небольшую перевёрнутую коробочку с теми самими лекарствами, содержимое которой частично было небрежно высыпано на деревянную поверхность. Ему лишь осталась сделать предположение, что Гэвин сделал это всё в лихом бреду, ибо в здравом уме, даже при всём желании, такой беспорядок вряд ли можно сотворить. Найнс лишь замер, всё так же стоя возле Рида, который и вовсе не понимал, леденящий запах альфы или это побочный эффект от подавителей так затмевает его разум. Вот всё бы ничего, но вернувшееся на прежнее место чувство адского жжения, вновь заставляла его непонятно как ворочаться, окутывая в прежний дурман, а въедающийся в нос сильный запах бергамота, доводя до дрожи, заставлял скулить не своим голосом и вцепиться адской хваткой в несчастную простынь, что вот-вот грозила порваться. Но Найнс стоял… Стоял и смотрел, не решаясь сделать и малейшего движения, лишь чувствуя, как гон начинает давать о себе знать хищным желанием наброситься. Наилучшим вариантом несомненно казалось уйти, но смотря на то, как полюбившийся его сущности омега безбожно корчиться от животной боли, он не мог себе этого позволить сделать, ровно как и не мог ничем помочь. Сопротивляясь прописанной природой программе, мысль об уходе снова проскользнула в его голове, но стоило лишь собраться сделать шаг в сторону выхода, как его тут же схватила за запястье чужая ладонь, оттягивая на себя, заставляя чуть ли не упасть на Гэвина, пьяный взгляд которого пристально смотрел в его глаза. Плевать. Риду лишь осталось смириться той частью здравого рассудка, что врождённая часть его жаждет именно прикосновений этих рук и ласк этого человека. Что ж, пусть будет так, пусть эта тварь высвобождается наружу и радуется своей победе, пока утром не разочаруется, встретившись с прежним одиночеством, пусть страдает, каждый раз встречаясь с безразличным взглядом Найнса, который классически скажет, что это всего лишь была ошибка и инстинкты, так ей и надо. А он… Он просто пьян, просто у него течка и не более. Да и не плохой шанс задушить живущую в нём бездарную омегу грядущими страданиями, чтоб та затихла раз и навсегда, от своей безрассудности и животного желания попрыгать на чьём-то члене. И поэтому сейчас, больше не смея себя сдерживать, Ричард напросто впивается в чужие губы, жадно сплетая языки, перекидывая одну из ног так, дабы заключить Рида в ловушку, в которую он, на сей раз, попался по собственному желанию. И только одного сознания того, что то, чего он так желал, находиться в его руках, уже готово было свести с ума и заставить потерять столь тщательное самообладание, которого и след простыл. Найнс мог почувствовать горький привкус виски на чужом податливом языке, что заставило его невольно поморщиться, так как он совсем портил тот прошлый сладковатый вкус мягких, опухших от сладостных терзаний, губ. Ладонью проведя по мелкой колкой щетине, тот на секунду остановился, давая уже растаявшему под ним омеге сделать хоть малый глоток воздуха, дабы вновь начать ебать чужой рот, что по другому и не назовёшь. Риду лишь оставалось наслаждаться происходящим, ведь альфа делал это беспристрастно и с явным вкусом, выбивая из него глухие стоны, что только сильнее заставляли того желать дойти до самого сладкого. Но и этого Ричарду явно было мало, поэтому он жадно мокрой дорожкой обвёл скулу, спеша подвергнуть терзанию шею, на которой несомненно вскоре появятся багровые пятна. И уже от столь грубых ласк Рид безвозвратно пал в лёгкую эйфорию, кажись, начиная и вовсе себя не узнавать, ведь теперь он не мог взять прежний контроль над своим телом. И именно поэтому он снял себя ответственность с того, что его колено бесконтрольно приподнялось, специально проводя по видевшемуся через плотную ткань штанов стояку. — Чертовка… — хищно прошипел альфа, отрываясь от шеи, замечая на губах Гэвина лёгкую ухмылку, а после, как тот медленно провёл кончиком языка по верхней губе, гаденько поглядывая на светящиеся в полумраке чужие глаза. Нет, это не он, это всё чёртов внутренний омега. Да вот только сам Гэвин понимал, что его внутренняя сущность и есть он сам, но ни как не желал с этим мириться. Тот и моргнуть не успел, как с него тут же стянули грубо футболку, что с громким треском нитей была безжалостно отброшена куда-то в сторону. Найнс поспешил вжать Рида в кровать, прохладными кончиками пальцев проводя по низу живота, замечая, как сокращаются мышцы на столь прекрасном теле. И Ричард снова мгновенно приблизился к лицу омеги, начиная качественно вылизывать чужой рот, от чего комнату наполнили пошлые причмокивания их губ. Во время этого, дрожащими руками Гэвин сумел на ощупь в слепую подобраться к верху чужого строгого воротника, как можно быстрее, рывками, оттягивая вниз чёртову молнию, желая избавиться от ненужной одежды, в чём ему успешно помог Ричард, не отрываясь и через секунду посылая рубашку к футболке. Влажные поцелуи по телу Рида простирались от самых ключиц, затрагивая набухшие соски, до края джинсов, пряжка ремня которых поспешила зазвенеть. Невооруженным глазом было видно, как Рида нервно передёрнуло, и именно поэтому, сквозь пелену немыслимого желания качественно трахнуть скулящею от каждого прикосновения под ним омегу, Найнс взглянул на него. Грудная клетка нервно и рвано поднималась, а после опускалась вниз, от чего Ричард не удержался поцеловать вновь того в губы, лишний раз не упуская возможности взглядом зацепить видневшийся на носу шрам. — Я не сделаю больно, — Гэвин затуманено взглянул на того, на секунду ещё раз соприкасая губы, а после наблюдая, как бледные пальцы рук рывком стягивают с него штаны и нижнее бельё, что безусловно оказывается так же выброшенным. Стоило Риду вновь только расслабиться, как эти же самые руки, не церемонясь, ухватили его за талию, переворачивая на спину, выбивая из него вскрик. Больше Ричард не мог терпеть, ощущая, как собственное достоинство больно упирается в ширинку, при виде сочного зада, который тот не поскупился хорошенько шлёпнуть, и вовсе не замечая, как сильно окрасились в бордовый щёки омеги, что прикусил губу. Найнс подло как можно дольше наслаждался представшей перед ним картиной, наблюдая, как естественная смазка каплями стекает по бёдрам Рида, после оставляя мокрые пятна, в то время, как самого Рида уже начинало трясти от сильного возбуждения. Неприятное ощущение отозвалось внутри, стоило Ричарду вести в анус всего лишь две фаланги пальца, торсом прижимаясь к чужой спине, чувствуя, насколько же узко внутри. Он до последнего не мог поверить, но, похоже, Рид и вправду оказался девственником, что вполне объясняло то, что он так отчаянно пытается спрятать покрытое маской стыда лицо. Это смотрелось настолько предательски невинно, что Найнс несомненно уже готов был кончить, ведь такое миловидное личико он желал бы видеть всегда, больше не впуская в свою жизнь жалких омежек, что при любом удобном случае, как первозданные шлюхи, прыгают на первого встречного, в отличии от этого омеги, что всегда был горд и подкупал этим, не смея подпускать близко. И именно сквозь эти мысли, альфа начал собственно покрывать нежными поцелуями чужую спину, не смея пропустить впадины у лопаток, начиная немного двигать пальцем, с каждым разом всё больше растягивая внутренние стенки. Гэвин, уже наплевав на все нормы морали, чувствуя, как лёгкими разрядами по позвоночнику гуляет дрожь, спокойно насаживался на вставленные в него три пальца, которые Ричард больно не торопился заменять кое-чем другим, бесстыдно продолжая мучить его. Но это длилось не долго, так как голая головка уже была приставлена ко входу, а сам Рид лишь с уже более громким стоном выгнулся в спине, стоило только почувствовать всю длину. И вновь эти утешающие прикосновения губ… Комната… она была напросто безбожно окутана их феромонами, что невыносимо били по голове, затмевая здравый рассудок, заставляя Ричарда с каждой секундой наращивать темп, изредка подвергая укусам чужой чувствительный загривок, иногда прикасаясь горячим языком к мочке ушей, ловя простой кайф. Всё было невыносимо охуенно до темноты в глазах, из-за чего Рид отдавался целиком, больше не смея сдерживать громкие стоны. Все эти ощущения… Они смешивались в один, заставляя чувствовать неимоверный жар собственных тел, кожа которых соприкасалась друг с другом. Ричард чувствовал и был искренне удивлён столь откровенной отдаче, заставляя себя сильнее вбиваться в чужое податливое тело. Найнс не мог выдержать, поэтому, не церемонясь, повернул того к себе лицом, продолжая на этот раз ебать этого омегу, гордость которого длилась не долго, с животной силой, что не смела угасать при виде похоти в чужих глазах, которые туманно наблюдали за рельефными мышцами в движении. Только сейчас, кажется, он мог заметить пару шрамов на столь тошнотворно идеальном теле, что можно смело считать самым отменным шедевром. Громкие шлепки от соприкосновения тел и еле слышные стоны альфы звоном отбивались в ушах, в то время, как где-то там, на задворках сознания, Рид прекрасно понимал, что Ричард уж точно не думает останавливаться и это заставило его хоть каплю отрезветь на пару несчастных мгновений. — Ричард… Не надо… — сквозь бешеное громкое дыхание, хрипло проговорил тот, всё время обозначая каждую фразу стоном на конце. И всё же, ему чертовски охуенно, как бы он потом не пожалел, заплатив за столь великое удовольствие. Но, похоже, платить придётся по крупному. — Надо, — без доли совести в голосе проговорил Найнс, не прекращая толчки. Он слишком долго желал… Слишком долго мучился в догадках, и вот сейчас, когда он получил то, что так сильно жаждал, будет неимоверным глупцом, если потеряет, отпустив. Ни за что в жизни. Рид не мог сопротивляться, ничего не мог сделать, как, дрожа всем телом, кончить, ощущая настигнувший оргазм, что непременно бил по самим мозгам, доводя до сладостной истомы и слабости во всём теле. Он смотрел умоляюще в чужие глаза, но альфа беспощадно сделал клятые несколько толчков, связывая их узлом. Внутри Гэвина всё перевернулось, а в душе зародилось беспокойство и страх, когда тот намерено ещё продолжал держать в нём член, словно чтоб наверняка. Рид, всё ещё пребывая в минутном шоке, даже не заметил, как к его шее подло приблизились, словно выпав из этого мира, не будучи способным сделать что-либо. — Ты только мой, — и эта фраза вывела его из безымянного омута, но было уже предательски поздно, так как шею пронзила адская боль, заставившая его невольно заскулить, а если прислушаться, то явно можно было услышать, как чужие клыки пронзили столь чувствительную в данный момент кожу. Что ж, пусть так… Пускай внутренняя омега и дальше вопит от неописуемого счастья, до тех пор, пока всё так же не обнаружит подле себя на кровати пустоту. Рид был уверен, что вскоре лишь будет вспоминать, насколько же обманчива была их иллюзия грядущего счастья. Не верит он судьбе, так как эта сука всегда пророчила ему одни неудачи, каждый раз, при удобном случае, опуская лицом в грязь, и Гэвин сильно сомневался, что та изменит свою гадкую политику, вместо ожидаемого счастья, как всегда, подкинув кота в мешке.