Сознание в осколках

      Гордон докурил сигарету и, затушив её, отбросил окурок куда-то на землю. Нехорошо, но иногда даже главному защитнику закона хотелось немного нарушить установленные правила. Немножечко схитрить. Да, это был такой маленький секрет комиссара; и хотя выброшенный в неположенное место окурок казался более чем пустяком по сравнению с происходящим в одном из самых криминальных городов страны, Джим всё равно знал, что так нельзя, и делал наоборот, каждый раз мысленно улыбаясь этой своей маленькой шалости.       Барбара отругала бы его за это, как и за саму очередную выкуренную сигарету.              Барбара... Его любимая дочь. Так несправедливо пострадавшая от рук безумного маньяка.       Каждый раз, когда Джеймс вспоминал её, виделся с ней, общался — каждый раз его сердце словно стрелой пронзала острая боль. Боль родительского страдания, боль обиды и ненависти к существу, сотворившему это с Барбарой. Джим знал, что не должен позволять себе эти чувства, тем более спустя годы. Что сама Барб не была бы довольна, узнав о его всё ещё не прошедших переживаниях. Но он не мог ничего сделать с этим. Его дочь была куда сильнее его самого, и Джим каждый день благодарил судьбу за это.              Напротив главного фасада здания полицейского департамента остановился достаточно заурядного вида автомобиль, из которого вышел невысокий человек и, завидев комиссара, направился в его сторону. Гордон постарался отогнать мрачные мысли и сосредоточиться на встрече.       — Это вы столь усердно настаивали на личной беседе, забросав нас всеми возможными видами писем? — вместо приветствия спросил Джим, встретив посетителя изучающим взглядом, и, поёжившись от порыва прохладного ветра, покрепче запахнул плащ.       — Всё верно, это был я, — ответили ему с дружелюбной улыбкой. — Полагаю, вы прочли эти письма?       — Мы ничего не оставляем без внимания, — сухо отозвался Гордон и повернулся к двери. — Давайте поднимемся в мой кабинет, если вы не против.       — Как вам будет удобнее.       Двое мужчин проследовали ко входу в здание, и, после проверки посетителя на наличие каких-либо опасных предметов, вошли в небольшую заваленную документами комнату. Джеймс указал на балкон, предлагая расположиться там.       — Не курите? — поинтересовался он, протягивая пачку сигарет, но в ответ получил вежливый отказ.       — Стараюсь придерживаться здорового образа жизни. Насколько это получается, конечно.       — Что ж, это похвально. Ну, а я закурю, с вашего позволения.       Джим взял из пачки две сигареты — одну спрятал за ухо, а вторую зажёг, затем сделал глубокий затяг и с выражением задумчивости на лице устремил взгляд куда-то вдаль.       — Я ознакомился с сутью вашего предложения. Вы вполне подробно изложили её в своих текстах, — продолжил он спустя пару секунд молчания. — И могу сказать, что всё это вызывает слишком много противоречий. Взять, например, хотя бы тот факт, что мы никоим образом не взаимодействуем с Аркхэмом и не несём ответственность за их пациентов.       — Но, тем не менее, вы согласились сейчас побеседовать со мной, — заметил мужчина. — Значит, шансы имеются.       — Поверьте, я не согласился бы, если речь шла о любом другом пациенте, — вздохнул Гордон. — Абсолютно любом. Будь то Памела Айсли, Нигма, Бейн или даже Убийца Крок. Все они не стоят риска. Но Джокер...       — Он очень особенный пациент. Я знаю, — кивнул собеседник.       — И вы хотите, чтобы вместо Аркхэма я отправил его к вам.       — Хммм... да, если говорить вкратце. Я хочу официального разрешения на это.       — Вы отлично знаете, что это не в моей компетенции, доктор...?       — Оллфорд. Доктор Кларенс Оллфорд, — он дружелюбно улыбнулся Гордону. — И это в вашей компетенции, комиссар.       Доктор в непосредственной позе с заложенными за спину руками подошёл к краю балкона, направляя вниз задумчивый взгляд; затем, немного помолчав, повернулся обратно к Джеймсу.       — Я понимаю, что полиция не связана с деятельностью лечебницы Аркхэм напрямую. Однако же вы стоите выше её руководства, и одно ваше слово может решить все разногласия с их врачами. Более того, я уверен, что этих разногласий и вовсе не возникнет, как только они узнают мои цели. Всё, что мне нужно от Аркхэма — направление на прохождение пациентом экспериментальной лечебной программы. Всё будет официально и по закону. Я уверяю вас, что никто не пожалеет о таком выборе.       — Если вы уверены в ваших задумках, почему не устроитесь временным лечащим врачом Джокера непосредственно в саму лечебницу? Это бы не потребовало стольких усилий, а условия остались бы теми же.       — Ммм... Не совсем, — Оллфорд покачал головой. — Видите ли, тамошние условия не подходят для моей программы. Для эффективного результата требуется не только полная изоляция Джокера от других пациентов, но и возможность постоянного наблюдения и неограниченного контакта с ним. В Аркхэме этого не будет.       Гордон с сомнением хмыкнул.       — Позвольте поинтересоваться... Вы говорили, что преподавали в Оксфорде?       — Да. Одиннадцать лет профессорской деятельности на факультете психиатрии, — он достал из портфеля целую стопку спрятанных в файлы бумаг, среди которых были различные документы, дипломы и удостоверения.       — Я вам верю, — деликатно отмахнулся Джеймс. — Мне лишь интересно, как вы пришли к разработке своей программы и почему решили опробовать её именно здесь, в Штатах?       — В Готэме, — уточнил профессор. — Мне был интересен именно ваш город, как место с парадоксально высокой концентрацией психически больных преступников. Только представьте, какое это раздолье для человека, посвятившего половину жизни исследованиям в области психиатрии. Как вы понимаете, Оксфордом мой опыт не ограничивается. У меня были экспериментальные лаборатории в Лондоне, затем в Нью-Йорке, где мы с моими учениками и коллегами занимались открытиями и экспериментами. Но ничего из этого, к сожалению, пока не было оценено мировым сообществом специалистов.       — То есть, ваш интерес в том, чтобы, излечив Джокера, получить себе широкую известность, — заключил комиссар.       — Да, вы всё правильно поняли. Хотя, я бы скорее назвал это не «излечить», а, говоря простыми словами, «сделать опасного пациента неопасным». Поскольку не могу быть уверен в том, что Джокер вообще подвержен лечению. Но его безумие можно взять под контроль, если найти правильный подход.       — До вас подобным пробовали заниматься уже десятки профессионалов, — сообщил Джим мало заинтересованным тоном. — Но дело не в этом. Я беспокоюсь из-за рисков, сопряжённых с подобными экспериментами. Джокер — одна из крупнейших опасностей города, и если в нём накопится злость, эта опасность вырастет втрое. Методы Аркхэма уже привычны ему и всем нам, но что-то принципиально новое может спровоцировать самые неожиданные всплески.       — Я понимаю ваше беспокойство. Но попробуйте взглянуть на это с другой стороны. Аркхэм за все эти годы не добился абсолютно никаких результатов. А сейчас есть шанс что-то изменить.       — И схлопотать проблем себе на голову. Которых у нас в департаменте и без того полно. Кстати, напомню, что помимо безопасности города я также несу ответственность и за его жителей. Даже таких, как Джокер. И не могу дать разрешение на потенциально опасные для его здоровья эксперименты.       Доктор подошёл чуть ближе.       — Вы преувеличиваете. Моя программа — всего лишь комплекс бесед психологического воздействия при определённых условиях, а не разработки Виктора Франкенштейна. Просто представьте перспективы этого проекта, комиссар. В худшем случае Джокер останется тем же, кто он есть. А в случае успеха... Готэму больше никогда не придётся столкнуться с безумным клоуном-убийцей. Я не требую спонсорства, не прошу никакой помощи, кроме одного: направьте пациента ко мне. Дальше я возьму всё в свои руки.       Оллфорд был на удивление спокойным. За его ненавязчивым тоном стояли стойкие убеждения и полная уверенность в деле, которые, как подметил для себя Джеймс, могли незаметно передаться и собеседнику в разговоре. Доктор явно не просто слушал все возражения и сомнения, но и действительно принимал их и был готов всё обьяснить, но при этом внутренне оставался совершенно неотступен, необъяснимым образом внушая подсознательное доверие.       — Говоря между нами, комиссар, — он наклонился совсем близко к уху Гордона в каком-то гипнотизирующем жесте, чуть сжав его плечо. Голос Оллфорда понизился до заговорщески-тихого, и едва уловимые нотки чего-то тёмного стали слышны в его разговоре. — Вы ведь хотели бы этого. Вы бы хотели мести.       Вторая рука профессора также легла на свободное плечо комиссара, и Джим каждый клеткой почувствовал, как этот человек словно пытается влезть ему под кожу, забраться в сознание. От этого захотелось дёрнуть плечами, вывернутся из этих притворно-понимающих полуобъятий. Однако он остался хладнокровен, стоя ровно и внимательно слушая шёпот возле своего уха.       — Джокер ведь не просто угроза города. И дело не только лишь в терроризировании Готэма на протяжении многих лет, сотнях госпитализированных полицейских, тысячах убитых граждан и миллионах сожженых нервных клеток. Есть кое-что большее, я ведь прав? Кое-что более личное. Не поддающееся описанию.       — И обсуждению, — Гордон хмуро прервал эту попытку, подавшись чуть вперёд, чтобы наконец восстановить некоторое расстояние между собой и доктором. — Независимо от моей личной заинтересованности, я действую так, как велит закон. В этом и есть основная идея честной борьбы с преступниками.       — Именно! — Оллфорд ничуть не смутился и, казалось, наоборот обрадовался, словно всё это время пытался донести комиссару именно эту мысль и тот наконец это понял. — Это и есть ваш шанс поступить по закону. Официально отдать психа в руки нового врача. И избавить себя от целого ряда лишних переживаний, начиная с того, что от меня, в отличие от безответственных санитаров Аркхэма, он не сбежит, и заканчивая перевоплощением безумного клоуна в спокойного и послушного человека.       — Что заставляет вас быть таким уверенным в успехе?       — О, я не говорю, что уверен, или что даю какие-либо стопроцентные гарантии, — профессор сложил руки за спиной, глядя на Гордона по-прежнему учтиво и с легкой спокойной улыбкой. — Я говорю о том, что, согласясь на мое предложение, вы ничего не потеряете. Подумайте сами. Если мой эксперимент не удастся и Джокер и вправду останется тем, кем был — я верну его обратно в Аркхэм под своим личным присмотром и более вас не побеспокою. Зато в случае удачного результата, что гораздо более вероятно по предварительным подсчётам — вы больше не вспомните об угрозе в его лице. И ваша месть свершится самым что ни на есть гуманным и законным способом.       Он закончил говорить и стал терпеливо, выжидающе смотреть на комиссара.       Тот мешкал.       — Вы неправы, думая, что мне действительно нужна эта месть. Однако исключительно в благих целях, возможно, стоит попробовать. В конечном счете, вы внушаете даже чуть больше доверия, чем эти сомнительные специалисты из Аркхэма.       Лицо доктора приняло выражение удовлетворения. Он расправил плечи и слегка кашлянул, будто подытоживая.       — Итак, мы договорились?       Гордон задумчиво смотрел на клубы дыма, развевающиеся над ночным городом, выписывающие в воздухе замысловатые фигуры и растворяющиеся в темноте. Он молчал.       — Я понимаю, — кивнул Оллфорд, высказывая ещё одно предположение, — вы считаете, что если что-то пойдёт не так, в этом будет доля вашей вины, но хочу заверить вас, что всё это — целиком и полностью моя ответственность. Не говоря уже о том, что моя программа и наша специально оборудованная лаборатория практически на сто процентов исключают возможность каких-либо экстренных ситуаций.       Джеймс хмыкнул, будто в недоверии, и сделал очередную затяжку. В конце концов, он примирительно вздохнул.       — У меня есть условие. Я хочу, чтобы о происходящем был осведомлён Бэтмен.       — Без проблем, — сразу же ответил доктор, вновь улыбнувшись. — Я планировал держать Бэтмена в курсе. Более того, его содействие будет необходимой частью моей программы.       Эта информация мгновенно заставила комиссара пересмотреть всю ситуацию практически на сто восемьдесят градусов. Он повернулся к собеседнику и с уже куда более уверенным видом кивнул.       — Если так — я даю согласие, — он протянул доктору руку. — Но имейте в виду: если Бэтмен обнаружит какие-то сомнительные вещи и посоветует закрыть программу...       — ...Я её закрою, — продолжил профессор. — Я знаю, вы доверяете его мнению и полагаетесь на него. И, поверьте, я полностью разделяю вашу позицию.       Они пожали руки.       Оллфорд вновь подошёл к краю балкона и облокотился локтями о перила, смотря на расстилающуюся перед ним панораму города. Джим последовал его примеру.       — Джокер ещё не объявлялся после своего недавнего побега, — вздохнул комиссар. — Я опасаюсь, что он задумал что-то серьёзное.       Джим заметил, что разговаривает с доктором так, как обычно говорил с Бэтменом. Должно быть, Оллфорда не слишком волновала безопасность города — впрочем, Гордону было всё равно, он скорее привычным образом высказывал мысли вслух, чем ожидал совета или каких-то ободряющих новостей.       — Я уверен, Бэтмен справится с ним, что бы он ни планировал, — ответил доктор. — Важно лишь предупредить его не отвозить Джокера обратно в Аркхэм.       — Я понял, — Джим затушил остаток сигареты и выбросил в стоящую рядом с выходом из балкона мусорку. — Что ж... Будем надеяться, всё пойдёт как надо.       — Безусловно, комиссар.       Пару минут стояло молчание.       — Проводить вас до низа?       Оллфорд улыбнулся.       — Буду признателен.