***
Бэтмен. Бэтмен, Бэтмен, Бэтмен. Джокер не мог думать больше ни о чём другом. Кажется, его губы непроизвольно нашёптывали что-то, пока он сидел на полу, опустив подбородок на прижатые к груди колени и бесцельно уставившись в ненавистное изображение. Он не отдавал себе отчёт в том, что произносил, пока не прислушался к собственным словам. «Почему ты не пришёл меня проверить?» «Вытащи меня отсюда». «Я ведь всё ещё нужен тебе?» Джокер схватился за голову, крепко сжав волосы и веля лишним голосам заткнуться. С каких пор он стал таким зависимым от внешней силы? Почему сидит на месте и ждёт спасения, словно принцесса в башне? Наверное, ответом всему этому было гнетущее, удушающее чувство безысходности. Клоун посмотрел на свои ладони и нервно усмехнулся. Они тряслись. Даже после того, как Джокер с негромким рычанием сжал кулаки — ничего не изменилось. Его тело пробирала пускай и едва заметная, но неконтролируемая дрожь, и это казалось таким жалким. Словно он действительно сломался. Словно начинал по маленьким крупинкам терять самого себя, становясь кем-то другим. «Я тебе нужен. Я тебе нужен. Я знаю, ты придёшь за мной». Это было похоже на мантру. Даже не так. На молитву. Молитву, которую люди произносят в своих мыслях, когда теряют себя или когда знают, что других надежд нет. Нужно было делать хоть что-то, но безумец не знал, что именно. Всё было бы гораздо проще, будь он сейчас в Аркхэме. Лечебница хоть и не относилась к тем местам, которые можно хотя бы отдалённо называть приятными — но она была его домом. Своеобразным, но домом. Чем-то привычным и понятным. О, иногда Джокер даже скучал по этим бодрящим и до смешного бесполезным сеансам шоковой терапии. По глупым рожам психиатров, считающих, что они способны помочь несчастному сбившемуся с пути пациенту. По крикам других сумасшедших где-то за стенами. И самое главное — по этому неповторимому ощущению предвкушения встречи с Бэтменом. Ведь, в конечном счёте, всё это было только ради таких моментов. Ради игры. Схема была столь проста и столь чётко выработанна. Побег — яркое шоу — драка с Бэтменом — Аркхэм. И так снова и снова, раз за разом, и это никогда не надоедало, несмотря на цикличность. Но сейчас... Сейчас Джокер даже не знал, ждёт ли его тот, ради кого он когда-то давно завёл этот отлаженный механизм. Продолжается ли игра. Существует ли она вообще. Кажется, он уже вообще ничего не знал. Что-то хрупкое рассыпалось прямо у него в руках, но что именно, клоун понять не мог. Со стороны двери послышались голоса, и вскоре механизм издал привычный металлический звук, впуская в его комнату посетителей. Должно быть, безумец впал в состояние полудрёмы, поскольку теперь ему понадобилось с усилием проморгаться. Внезапно он замер и, чуть приоткрыв рот от удивления, уставился туда, где должны были появиться визитёры. В дверном проёме стоял размытый тёмный силуэт с заострёнными ушами и плащом за спиной. Джокер ещё несколько раз моргнул, чувствуя, как всё внутри начинает трепетать, как с бешеной скоростью возрастает пульс. Он пришёл? Он всё-таки пришёл! Безумец, забыв о своём состоянии, о слабости и боли, спешно подорвался с места, вскакивая на ноги. Головокружение мгновенно ударило по черепу, застилая всё перед глазами тёмной пеленой, и Джокер рухнул обратно на пол, хватаясь за виски и силясь то ли остановить эту боль, то ли перестать обращать на неё внимание в такой важный момент. Тело серьёзно подводило его. Раньше оно практически не реагировало на подобные мелочи, но сейчас Джокеру казалось, что он вот-вот отключится. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ничто не имело значения, ведь Бэтмен — его Бэтмен — наконец пришёл его проведать. Опираясь о стену обеими руками и затем слегка привалившись к ней боком, Джокер поднялся вновь, продолжая часто моргать. Моргать и моргать и моргать, пока пелена не начала постепенно рассеиваться. Клоун встряхнул головой, зажмурился, а затем вернул взгляд на героя. Но того уже не было. Вместо него в комнату зашли двое — профессор и ещё какой-то человек — в сопровождении неизменной троицы охранников; оба о чём-то негромко разговаривали между собой и с интересом смотрели на него. В этот момент Джокер ощутил, как ожившее буквально парой секунд ранее сердце вновь остановилось, словно птица, подстреленная в полёте — и упало камнем куда-то вниз. Он нервно усмехнулся, небрежно откинулся назад, упёрся спиной в стену и сполз по ней вниз, обхватывая колени руками и возвращаясь к прежней позе. Галлюцинации при отсутствии воздействия психотропных веществ — это плохо. Не то чтобы Джокер не сталкивался с подобным ранее, но появление их столь неожиданно явно не было хорошим признаком, а эта чёртова надежда, уже готовая затеплиться в его груди... он ненавидел её. Безумец не питал никакого желания общаться с Оллфордом сейчас, однако, всё же сосредоточил своё внимание на незваных гостях и устремил на этих двоих взгляд исподлобья — внимательный, выслеживающий. Изучающий. Второй посетитель, пришедший вместе с доктором, выглядел знакомым — кажется, это был один из помощников, обычно встречающий их в лаборатории во время сеансов. На самом деле, Джокеру было глубоко плевать на этого парня и на то, кого он из себя представляет — но привычку изучать людей, замечать все детали и особенности их поведения, живущую где-то на подсознании психа, было не выбить одними лишь психологическими пытками. Именно она помогала безумцу искусно манипулировать людьми, видеть их насквозь, играть их сознанием. Обычно. Обычно это бывало так, но здесь «обычное» не работало. Здесь всё было иначе. Эти люди были другими. Но даже сейчас, прекрасно понимая, что это не имеет смысла, Джокер продолжал неосознанно анализировать. На вид молодой человек казался не старше двадцати семи-тридцати лет. Слегка вьющиеся светло-русые волосы, очки, модный в здешних местах белый халат. Сдержанные и аккуратные движения, не демонстрирующие то же уверенное удовлетворение работой, которое было присуще Оллфорду, однако, спокойные и гармоничные. Он говорил с точно таким же неярко выраженным британским акцентом, как и доктор, из чего можно было предположить, что они перебрались в Штаты и начать работать здесь приблизительно в одно и то же время. Если Оллфорд преподавал в каком-нибудь престижном университете в Англии, то, вполне возможно, что парень был одним из его студентов и познакомился с ним там же. Что означает, что он не являлся простым наёмным работником, как, например, охрана — они с доктором уже знали друг друга до начала всего этого эксперимента, и довольно долго. Джокер понятия не имел, зачем ему эта информация, но не мог ничего с собой поделать. Этот мужчина явно не относился к разряду людей, желающих непременно показать свои амбиции или хотя бы испытывающих в этом потребность, нет. В то же время, он не походил и на тихого трудягу. Это была какая-то странная и определённо непростая комбинация, но одно было совершенно точно — этот человек не боялся его. Как и все в этом месте. Никто из них не воспринимал его как опасность. Никто. — Как настроение? — как ни в чём ни бывало поинтересовался Оллфорд, придвигая своему напарнику стул, на котором обычно сидел Джокер. — Познакомься, это Стив. Тот скованно кивнул психу и даже приветливо улыбнулся, прежде чем сесть. Джокер не ответил взаимным жестом, оставаясь на месте и лишь беззвучно хмыкнув. Ему не было интересно, что они придумали на этот раз. Ему не хотелось давать доктору абсолютно никакой реакции. Ничего. Оллфорд облокотился локтями о стол и принялся задумчиво потирать подбородок. — Н-да, — негромко заключил он, обращаясь, по-видимому, к напарнику. — Это определённо будет интересно и поможет ему встрепенуться. Хотя, в то же время, может и не вызвать никакой необычной реакции. Поэтому и следует проверить. — Я бы предпочёл понаблюдать за этим извне, — так же негромко ответил молодой человек. Профессор посмотрел на него с пониманием. — Я уважаю твою позицию относительно насилия. И не планирую делать это прямо здесь и сейчас. — Ох, нет никакой позиции, доктор, — Стив приподнял ладони и мягко рассмеялся. — Вы же знаете. Обычная неприязнь. — Что ж. А вот это уже было интересно. Джокер вновь поймал на себе взгляд своего пленителя. И нашёл силы подвестись, одарить его злобным оскалом и хлопнуть в ладоши. — Так-так, и что это у нас тут намечается, мальчики? О, только не говори, что планируешь попробовать электрошоковую терапию! Я буду сильно разочарован, — безумец театрально скривился, изображая грусть, а затем вновь растянул губы в широкой улыбке. — С другой стороны, я и правда был бы не прочь взбодриться! Что у тебя в арсенале? Попробуем максимальный разряд? Я скучал по моим аркхэмским сеансам массажа! Сделаешь мне приятно сам, или запряжешь своего мальца? Джокер кивнул в сторону Стива. — Могу и попробовать, — пожав плечами, ответил вдруг парень, и безумец был приятно удивлён уловить в его фразе неожиданные и едва заметные нотки жеманства. — Я смотрю, ты сегодня расположен к общению, Джокер, — с этим ненавистным Джокеру удовлетворением на лице заметил доктор. — Это хорошо. — Знаете, — продолжил пленник, словно бы не обращая внимания на комментарий, — я тут представил, что сделает Бэтси, когда обнаружит весь этот ваш милый балаган. Его способы сворачивать подобные конторы... бывают весьма специфичны. Вам они точно не понравятся, это я могу обещать. И когда он придёт... Джокер чуть наклонил голову вперёд, из-за чего его взгляд стал более угрожающим, а в изумрудных глазах мелькнула та искра, что едва было не начала угасать в здешних условиях. — ...Это определённо будет интересно и поможет вам встрепенуться. Завершив фразу хищной довольной ухмылкой, Джокер вновь отклонился назад. Сейчас он ощущал внутри себя какой-то призрачный подъём уверенности. Возможно, это была выжатая силой уверенность, навеянная отчаянием, но в данный момент безумцу искренне хотелось верить, что приход Бэтмена — лишь вопрос времени. Но Оллфорд не был бы собой, если бы не уцепился за это. — О, так ты правда всё ещё ждёшь, что Бэтмен заберёт тебя отсюда? — с нескрываемым снисхождением в голосе спросил он. — Знаешь, я должен высказать восхищение твоей преданностью. Она похожа... на религию, верно? Вера. Ты веришь в Бэтмена, веришь в его силу. Веришь в приход Спасителя. И это безусловная вера — ничем не подкреплённая и необъяснимая. Джокер не удержался от того, чтобы скривиться. Ему было противно от этого разговора. — Ты, как всегда, умудряешься всё извратить. А я всего лишь основываюсь на фактах. Профессор молча переглянулся с напарником и покачал головой. — Джокер, — последовал вздох, подобный тому, какой издают преподаватели при работе с очень проблемными учениками. — Он до сих пор не пришёл за тобой, разве ты не понимаешь? Подумай сам. Ты не нужен ему, иначе он уже давно был бы здесь. Ты тешишь себя такими наивными, практически детскими иллюзиями, — он развёл руки в стороны. — Можешь считать, что я снова просто пытаюсь пробраться тебе в душу, но я лишь озвучиваю то, что есть на самом деле. Где Бэтмен? Ты его видишь? Безумец в упор смотрел на профессора с плотно сжатой челюстью. Оллфорд прекрасно мог видеть, как задвигались жилки на горле Джокера. Клоун сердился. — Он ищет меня. Это не всегда даётся легко. Но он же у нас детектив. Доктор едва сдержал откровенный смешок. — Ищет? Ты серьезно думаешь, что лучшему в мире детективу потребовалось бы столько времени, чтобы отыскать лабораторию, которая находится практически на поверхности и работа которой официально разрешена полицией? Джокер растянулся в улыбке. — Значит, он ждёт подходящего момента. Бэтс прячется в тенях, пока не приходит время совершить прыжок, док. Он словно хищник в ночи — движется медленно, не спеша, выжидает нужное время, чтобы напасть. Он будет ждать столько, сколько потребуется. Но придёт. И ты на собственной шкуре почувствуешь его гипертрофированное чувство справедливости, когда он грянет на тебя с небес, как удар молнии. В прямом смысле, кстати. Оллфорд выглядел так, словно нисколько не впечатлён сказанным, открыто демонстрируя это. — Этого не произойдёт, — он поднялся со своего места, по привычке поправляя одежду; уголок его губ приподнялся в полуулыбке. — А даже если бы и произошло. Даже если бы Бэтмен пришёл — что бы он здесь обнаружил? Ты ведь всего лишь проходишь терапию. Тебя никто не бьёт и не подвергает пыткам. На твоём теле ни единого следа насилия. Только упорная психологическая работа и небольшая техническая помощь. Это даже похвально, и Тёмный Рыцарь оценил бы такой подход, не находишь? У безумца готова была отвалиться челюсть от возмущения и негодования. Это было такой наглой, такой низкой ложью, и, в то же время, Джокер не сомневался, что при необходимости Оллфорд сумеет обернуть происходящее здесь в красивую блестящую обёртку. У ублюдка было слишком много козырей на руках. Единственное, чем Джокер мог бы доказать факт своего бедственного и унизительного положения — это то, о чём Бэтмен никогда не должен узнать. А всё остальное... Джокер, впервые столкнувшийся с собственными страхами и признавший их наличие? Джокер, осознающий ничтожность устоев, на которых строится его жизнь? Джокер, страдающий от беспрерывной головной боли? Джокер, мир которого распадается на куски? Всё это звучало слишком абсурдно для того, чтобы хоть один человек в мире в это поверил. Даже Бэтмен. Клоун с силой сжал кулаки, почувствовав, как длинные ногти болезненно впились в кожу ладоней. — Заткнись, — выплюнул он. Скорее всего, это было признанием поражения в глазах пленителя, но сейчас безумца не интересовали подобные домыслы. Он действительно просто хотел, чтобы этот человек оставил его в покое. — Что ж, вижу, твоё настроение всё такое же переменчивое, как и обычно. Но я не обижаюсь. Знаешь, пожалуй, на сегодня я действительно закончу. Стив, — Оллфорд повернул голову к своему помощнику. — Джокер в твоём распоряжении. Молодой человек кивнул, после чего доктор быстро окинул помещение взглядом и вышел, закрыв за собой дверь. Стив пару секунд выглядел собирающимся с мыслями, слегка поглаживая подбородок, чем напомнил Джокеру доктора Оллфорда. Затем прочистил горло и посмотрел на охранников. — Могу я попросить оставить нас одних? Фрэд, очевидно, чувствовавший на себе ответственность за безопасность любого, кто оказывался с Джокером в одной комнате, с неуверенным видом приподнял бровь. — Вас одних? В смысле... тебя с ним? — Да, Фрэд, меня с нашим подопытным, — парень вновь терпеливо кивнул. Охранник выглядел до забавного неловко, пока в раздумьях чесал затылок. — Ты точно хочешь, чтобы... — Точно, — перебил его Стив, и безумец, наблюдая за этим диалогом, беззвучно усмехнулся. — Просто выйдите из комнаты и подождите снаружи. Ладно? Его голос звучал очень вежливо, но уверенно. Другой охранник, Билл, слегка смято напомнил Стиву о том, что Джокер уже убивал людей в стенах этой камеры, в ответ на что молодой человек лишь повторил свою просьбу. В конце концов трое здоровяков, переглянувшись между собой, медленно удалились, и Стив с удовлетворением положил ногу на ногу, открывая записную книжку доктора Оллфорда, которую тот оставил ему. Некоторое время парень листал страницу за страницей, быстро пробегаясь глазами по написанному. Безумец ждал, что он как-либо прокомментирует записи, но молодой учёный молчал, лишь негромко хмыкая, по всей видимости, что-то для себя отмечая. Через пару минут он захлопнул книжку и вернул всё внимание Джокеру. — Ты такой худой, — заметил наконец Стив. — Они не кормят тебя, да? — Сказал мне тощий ботаник, — усмехнулся Джокер, чуть откидывая голову назад. Стив медленно окинул безумца взглядом, словно что-то вдумчиво анализируя. — А ты скорее предпочтёшь свести самого себя в могилу, чем поинтересоваться, не планирует ли кто-нибудь здесь принести тебе обед, — покачав головой, он даже негромко вздохнул. — И что же ты от меня ждёшь? Я сумасшедший. Я не поступаю так, как поступил бы любой другой на моём месте. — Звучит так, словно ты намеренно создаёшь себе это амплуа. — Скорее просто озвучиваю один из типичных стереотипов. — Но тебе нравится подхватывать, разве нет? — Стив сцепил пальцы в замок, аккуратно и в то же время как-то расслабленно укладывая руки на колени. — Давай обратно к теме. Тебе следовало бы принять хоть какую-то пищу. И я лишь хочу быть уверен, что ты действительно поешь, если я принесу тебе закуску, а не начнёшь какой-нибудь спектакль в знак протеста. — Это что, какой-то новый эксперимент? — фыркнул безумец. — Проверка реакции? Тест на сломленность? Я могу сэкономить тебе время: не прокатит. Все ваши попытки развести меня на нужную вам реакцию не прокатят. На секунду Стив даже чуть расширил глаза от удивления. — Я всего лишь предположил, что тебе может хотеться есть, учитывая, что за всё время пребывания здесь ты, насколько знаю, ни разу не принимал пищу по-нормальному. — А. Хех, — Джокер лениво откинул голову назад и издал понимающий смешок. — Кажется, я догадался, к чему ты клонишь. Хочешь выпустить пар по совету старины Фрэда. Док теперь будет приводить вас всех одного за другим? Хотя, по всей видимости, я должен сказать спасибо хотя бы за возможность выбора, пускай и предоставленную в форме шантажа. Ну или... заманчивого предложения? Как бы то ни было, я пас. Мне не нужна еда. Мне не нужно от вас от всех абсолютно ничего. Молодой человек выглядел сбитым с толку. Кажется, он не мог решить, что лучше сказать. — Я не понимаю, о чём ты, — покачал головой он. — О, да ладно, — клоун закатил глаза. — Перестань строить из себя настолько уж наивного ребёнка. Говори прямо, не бойся. Я же знаю, что ты пришёл удовлетворить некоторые физические потребности при помощи моего тела. Эта фраза была похожа на выстрел. Джокер мог видеть, как до Стива постепенно доходило; как из растерянного его выражение лица сделалось сначала удивлённым, потом наполнилось скептицизмом, а затем в светлых глазах мелькнуло что-то похожее на злость, прежде чем молодой человек вернул себе непроницаемое спокойствие. — Откуда у тебя подобные домыслы? Эй, слушай, — он приподнял ладони и подался чуть вперёд. — Я не собираюсь делать ничего плохого, честно. Его голос стал мягче. — Я понимаю, что ты уже давно не видишь в людях ничего человеческого, как и в себе самом. Но я правда просто хочу помочь. Это было довольно интересно. Джокер несколько секунд продолжал изучающе смотреть на него. Однако, то, что безумец уловил в чужом взгляде далее, заставило его в отвращении зажмуриться и разочарованно покачать головой. — О нет. Нет-нет-нет. Только не жалость. Ты жалеешь меня, я прав? — Жалость и сочувствие — это разные вещи. — Рождённые из одного источника, — Джокер устало потёр лоб, хихикнув. — Избавь меня от этого. Нет ничего хуже, чем когда люди делают для тебя что-то из жалости. Прибереги свои чувства для какого-нибудь другого случая, лады? Стив вздохнул. — Ладно. Я понял. Он поднялся с места, положил записную книжку в карман и молча направился к выходу из комнаты. Когда дверь за парнем закрылась, Джокер уже было приготовился к тому, что ближайшие пару дней его, как и обычно, никто не почтит визитом — но спустя буквально пару минут Стив вернулся, неся в руках небольшой поднос. — Давай так, — предложил он, поставив поднос на стол. — Я просто оставлю это здесь, а ты поешь тогда, когда сам посчитаешь нужным. Это ни к чему тебя не обязывает. Я уйду, и ты сможешь спокойно пообедать. Хорошо? Джокер хмыкнул. — Ты прямо-таки неугомонный. — А ты — очень сложный, — парень улыбнулся. — Удивляюсь, как при таком пренебрежительном отношении к себе ты вообще ещё жив. — Поэтому я и тот, кто я есть. Стив издал лёгкий и такой искренний смешок, что на мгновение Джокеру показалось, будто он здесь — вовсе не пленник, а кто-то наподобие... друга? Само определение казалось нелепостью, но, тем не менее, происходящее сейчас пока что было лучшим из всего, что безумцу доводилось тут испытывать. Стив поправил еду на подносе и собирался уйти. — Подожди, — Джокер окликнул парня, с трудом поднимаясь на ноги и направляясь к столу. — Хорошо, уговорил. Давай глянем, что ты мне притащил. Итак, что у нас тут? Он плюхнулся на ближайший стул, ощущая, как обволакивающая тело слабость усиливается с каждым лишним движением, и пододвинул поднос ближе к себе. На нём стояли стакан чая, небольшая плошка с какой-то кашей и блюдце с двумя ровными половинками зелёного яблока. Вся посуда была пластиковой; приборами парень предусмотрительно пренебрёг. Желудок в очередной раз скрутило, и, кажется, только сейчас клоун полностью осознал, насколько на самом деле был голоден. Он не хотел срываться при Стиве и набрасываться на еду, словно недокормленная псина; не хотел демонстрировать любое подобие слабости. Кроме того, есть нужно было очень аккуратно, чтобы успевшие отвыкнуть от пищи органы просто-напросто не вытолкнули всё обратно. Но стоило Джокеру сделать первый глоток чая, как он понял, что не сможет остановиться. Стараясь хоть как-то контролировать объёмы съедаемого, безумец дрожащими руками схватил плошку и поднёс к губам. Это было наслаждение. Истинное наслаждение. Голос Стива, объяснявшего что-то про маленькие порции, которые нужно будет увеличивать постепенно и про возможность рвоты, остался где-то далеко за пределами этого мира. Кажется, в этот момент не существовало ничего, кроме этих каши, чая и яблока, кроме потрясающей долгожданной теплоты в изнывающем желудке. Джокер не помнил, чтобы когда-либо ранее был настолько же рад обычной еде. Нет, безусловно, он умел ценить вкусные блюда и иногда — просто по желанию — устраивал себе гастрономические набеги на какой-нибудь богатый ресторан или заглядывал в гости к Оззи в Айсберг Лаунж. Без приглашения, разумеется. Но это никогда не являлось острой потребностью. Скорее он делал подобное, просто потому что это было весело. В иные же дни Джокер мог просто-напросто забывать о необходимости еды и не вспоминать о ней до тех пор, пока тело не начинало само давать сигналы. В Аркхэме периоды голодания могли затягиваться на неделю, а то и больше, в особенности если клоун сам отказывался от пищи — а такое тоже случалось. Порой сочетать еду и ту дрянь, которую пациентов заставляли принимать в таблетках, было физически невозможно, и тогда Джокер демонстративно отвергал любую попытку санитаров себя накормить. Но ещё никогда безумец не испытывал от еды такое невообразимое облегчение, как в данный момент. Это было... просто слишком хорошо. Уже по прошествии пары-тройки минут вся посуда была пустой. Конечно, порции были совсем маленькие, и справиться с ними было несложно, но всё же лишнее время Джокер не терял. Со временем организм стал подавать признаки борьбы с последствиями слишком длительного голодания — все внутренности словно завязались в крепкий узел, готовый вот-вот порваться. Но это казалось сущей ерундой по сравнению с удовольствием от тёплой еды. Безумец откинулся на спинку стула и принялся часто тяжело дышать, пытаясь справиться с приступом тошноты. — Твоей пищеварительной системе нужно время, чтобы запуститься, — прокомментировал Стив. — Я выбрал самые нейтральные продукты, чтобы избежать возможных неприятных последствий. Джокер махнул рукой. — Не парься. И не с таким справлялся, — он попытался засмеяться. — Разве док тебе не рассказывал об особенностях моего тела? — Об ускоренных метаболизме и регенерации и о повышенной стойкости к физическому воздействию? Клоун растянул губы в улыбке. — Молодец, хорошо выучил уроки. Давай поставлю пятёрку. Парень ничего не сказал в ответ. Джокер ещё раз отметил, что в Стиве не считывалось ни единого признака страха — он с полным спокойствием подошёл прямо к нему, аккуратно собирая посуду и убирая поднос со стола. Псих хмыкнул и облизнул губы. — Только не ври мне, что не ощущаешь сейчас то же самое, что ощущают люди, когда дают пару долларов мёрзнущей возле остановки старушке. Или когда покупают бездомному пакет дешёвых пончиков. Моральное удовлетворение, мысленная похвала. «Какой я молодец, сделал такое доброе дело». — Почему ты видишь во всём скрытые мотивы? — Потому что это то, как работает этот мир. Да и с чего бы кому-то просто так помогать такому ублюдку как я? — А почему нет? — молодой человек пожал плечами. — Мне кажется, ты слишком тщательно стараешься анализировать поступки других людей. Даже больше, чем они сами. Я, например, даже не задавался вопросами о том, почему делаю то, что делаю. — В этом мы с тобой похожи, — негромко заметил Джокер. — Что ж. Надеюсь, ты не ждёшь, что я скажу «спасибо». Клоун тихо фыркнул, и Стив добродушно улыбнулся в ответ. — Не жду. Я же понимаю, с кем имею дело. Безумец улыбнулся и в свою очередь пожал плечами. — Что, даже не попросишь взамен историю о моём детстве? — О, их я прочёл как минимум с десяток, пока изучал отчёты из Аркхэма. — И как? Не впечатлило? Стив изобразил яркое театральное сомнение на лице и сделал характерный жест рукой — «так себе». Джокер рассмеялся. — Что ж, я возьму это на заметку. Нужно будет доработать свои сюжеты. Псих положил ногу на ногу, расслабляясь. — А как насчёт тебя? Поделишься чем-нибудь интересным? — Джокер приподнял одну бровь, выражая любопытство. — Например? — Скажем, сколько тебе было, когда они умерли? — Кто? — Твои родители, — встретившись с вопросительным взглядом, клоун закатил глаза. — Да ладно, перестань. Я ведь не полный тупица. Стив сложил руки на груди. — Интересно. И что же ещё ты обо мне знаешь? — Мне нравится твоя заинтересованность, — Джокер широко улыбнулся, облизнув губы. — Однако, мне всё кажется довольно очевидным и — не обижайся — примитивным. Милый окружённый заботой ребёнок из благополучной семьи проявляет особый интерес к науке. Родители решают помочь мальчику развивать его способности, отдают в хорошую школу, позже — в престижный университет, где тот встречает своего будущего наставника. Учёба, проекты, увлекательные дискуссии, эксперименты. Всё идёт как надо, пока не происходит что-то, что впоследствии заставит пацана окончательно и бесповоротно погрузиться в научные проекты, лишь бы убежать от реальности. Пока он не теряет что-то важное. Теперь ему больше нечего терять, и всё, что остаётся в его жизни — это наставник и эксперименты, над которыми тот работает. Малец бросает то, что давит на него печальными воспоминаниями, и покидает страну в надежде найти новые горизонты. На новом месте наставник предлагает ему новый интересный эксперимент, и ученик соглашается, хоть и испытывает некоторые сомнения. Ну, а дальше мы и так знаем. Я прав? Несколько мгновений юный учёный обрабатывал услышанное. — Впечатляет, — подытожил Стив, поправляя очки и задумчиво хмыкая. — Только почему сомнения? Если бы я сомневался, то не принял бы участие в подобном деле. — В разговоре с Оллфи ты упомянул, что не любишь насилие. А, значит, идёшь против собственных принципов, находясь здесь. — Вот как. Интересно. Что ж, возможно. Видишь ли, ты верно услышал — я не поддерживаю бессмысленное насилие. Но в некоторых случаях интерес и любопытство выходят на первое место. А ещё я считаю, что порой определённого рода давление может быть... полезным, знаешь? Я не из тех моралистов, кто выступает за принцип «нельзя искоренить насилие при помощи насилия». Я за эффективность. — Ох-хо, да ты не так прост, как кажешься, — Джокер хохотнул, раскачиваясь на стуле. — Возможно, — Стив вновь взял в руки поднос и собрался идти к выходу. Поняв, что диалог подходит к концу, безумец поспешил добавить. — Но всё же, ты помог мне. Молодой человек остановился возле двери, ловко щёлкая замками. — Ну. Я не сделал ничего особенного. — Однако, ты мог этого и не делать. С губ учёного слетел смешок. — Перестань, или я действительно пожалею о том, что принёс тебе этот несчастный поднос. Я серьёзно. Он открыл дверь, и псих закусил губу, на мгновение опустив взгляд в пол. — Ты хороший парень, — вздохнул Джокер. Стив повернулся и посмотрел на него. — Разве ты тот, кто способен судить о людях, хорошие ли они? Безумец откинул голову и рассмеялся. — Туше, Стив. Туше.***
Образы и ощущения были такими же чёткими, как и всегда. А понимание того, где заканчивается реальность и начинаются гнетущие, разрывающие душу видения — всё таким же размытым. Возможно, будь всё это обычным страшным сном, Джокер смог бы отличить его от яви. Но это был не сон. Это был очередной вырытый насильно страх, разбуженный в его сознании ещё более концентрированной дозой токсина. Всё внутри колотилось, билось в безмолвной истерике; клоун чувствовал жар, чувствовал, как истошно скачет в груди сердце. Все мысли были лишь об одном: «Только бы успеть!». Он бежал так быстро, как только мог. Джокер не знал, как и почему оказался здесь, но слишком хорошо знал, что это за место. И знал, что происходит. Большие металлические трубы с противным облупленным покрытием. Высокие своды. Широкие окна с мутными затемнёнными стёклами. Шаткие конструкции, служащие мостами. Котлы. Зелёные отблески вокруг. Ace Chemicals. Они снова находились в этих стенах — он и Бэтси, только на этот раз всё было немного иначе. Всё было... хуже. Гораздо хуже. «Чёрт, Бэтс. Только держись.» Он слышал, как героя кто-то схватил; слышал рычащие звуки сопротивления и раздающиеся эхом голоса над сводами. Какой-то человек угрожал Бэтмену, и более того — этот человек специально завёл их сюда, в это проклятое место, где когда-то давным-давно всё началось. Джокер догадывался, кто это был. И ожидания безумца подтвердились, когда он взобрался на очередной проходящий меж бурлящими котлами металлический мост. Это был Оллфорд. С умением доктора пробираться в его видения псих уже был знаком, но сейчас понимание происходящего было слишком искажено; у Джокера не было времени думать о том, замутнён ли его разум токсином, или всё это — правда. О том, который сейчас день и сколько времени прошло с их с Бэтменом последней встречи. Это было неважно. Потому что взору клоуна предстала бросающая в дрожь картина. Бэтмен — его Бэтмен, его герой — был связан прочными верёвками, которые, крепясь к спине, удерживали его на вису. Прямо над одним из кипящих чанов. Каких-то пять-шесть метров отделяли пойманного и обездвиженного героя от пузырящейся ярко-зелёной жидкости, один только вид которой заставлял всё внутри Джокера переворачиваться от неприязни воспоминаний. Бэтмен в буквальном смысле находился на волоске от неизбежности. Ублюдок Оллфорд стоял на мосту, вальяжно опираясь на перила и держа одну руку на рычаге, который контролировал эту верёвочную конструкцию. Глаза Джокера округлились от ужаса; у него не было сил даже разозлиться или начать угрожать. Внимание безумца было направлено лишь на героя, который, стиснув зубы, пытался ослабить верёвки — но с любым новым движением лишь усугублял ситуацию. К удивлению Джокера, такой расклад совсем, совсем не казался смешным. — Что ты делаешь? — он обратился к своему пленителю и едва узнал собственный хриплый шёпот, прозвучавший столь испуганно и жалко. — А разве не видно? — Оллфорд посмотрел на него, отводя одну руку в сторону, будто бы готовясь к приветственным объятиям. — Ведь очевидно, что я собираюсь сделать. К чему лишние вопросы? Взгляд Джокера судорожно метался от Бэтмена к говорящему и обратно. Он потянулся чуть вперёд, будто бы этот жест мог как-то остановить профессора. Безумцу понадобилось собрать всю свою волю, чтобы хотя бы внешне сохранять спокойствие. — Не бросай его туда, — силы голоса едва хватало, чтобы слышать даже самого себя. — Что бы тебе ни было от меня нужно — не трогай Бэтмена. — О, — мужчина усмехнулся. — Мне от тебя ничего не нужно. Кроме твоей реакции. — Зачем тебе делать это с Бэтси? — Джокер попробовал сделать осторожный шаг вперёд, но Оллфорд, на мгновение нахмурившись, опасно сжал рычаг. — Не подходи. Ты всё равно не сможешь ничем ему помочь. Лучше скажи — разве тебе самому никогда не было интересно узнать, что произойдёт, если Бэтмена постигнет та же участь, что и тебя? — Нет, — с губ злодея сорвался шёпот. — Нет-нет-нет... Не надо. — Разве ты не задавался вопросом, как изменилась бы динамика ваших взаимоотношений, если бы Бэтмен стал подобен тебе? Джокер уверенно помотал головой. — Это не сделает его таким же, как я, — твёрдо произнёс он, стараясь скрыть панику в глазах. — Я стал тем, кто я есть, потому что... Потому что... Он вновь поднял взгляд на Оллфорда, который, словно оказывая последнее снисхождение, с предвкушением победы смотрел на него. — Почему же? — надавил он, улыбаясь. Джокер опустил голову, больше не в силах смотреть на происходящее. — Потому что я ублюдок. И всегда им был. С самого начала. Но Бэтси... Бэтмена это не сломает. — Совершенно верно, — кивнул Оллфорд столь удовлетворённо, что Джокер ощутил себя в очередной раз сбитым с толку. — Как приятно осознавать, что ты усвоил преподанные мной уроки. Помнишь, я говорил себе, что жизнь имеет власть лишь над слабыми? Что может подкосить лишь тех, кто неспособен направить собственную боль во благо себе, создать с её помощью что-то... ценное. Тех, для кого достаточно одного плохого дня, чтобы позволить себе разбиться. Тех, кто оборачивает свои обиды в нечто жалкое и уродливое. — Хах... — Джокер невесело усмехнулся и вновь покачал головой, на этот раз медленнее. — Этот урок мне преподал собственный провал ещё много лет назад. Когда я пытался доказать Бэтмену свою правоту и потерпел жестокое поражение. Так что не стоит обольщаться. — И тем не менее, лишь сейчас ты смог это понять и признать. Клоун обречённо опустил плечи, на несколько секунд задерживая взгляд на лице своего оппонента. Должно быть, это выглядело так, словно он почти сдаётся. Вся фигура Джокера выражала смирение. — Да. Теперь я это понимаю. Оллфорд издал довольное и задумчивое хмыкание. — Понимаешь, — повторил он утвердительно. — Ты признаёшь, что слаб. — Д-да... — Джокер слишком плохо контролировал свои эмоции сейчас. — Я не такой, как Бэтс. — Так почему же ты боишься, что он туда упадёт? — Потому что... я не хочу, чтобы он вообще как-либо менялся. Чтобы между мной и ним что-то менялось. Мы должны оставаться врагами — такими, какими были всегда. — О, ты даже здесь умудряешься лгать мне. Почему ты просто не скажешь, как есть? Тот факт, что ты бы не хотел всю жизнь быть от него столь далёк, слишком очевиден, чтобы его отрицать, а значит, причина в другом. Так скажи же, почему ты всё-таки боишься его падения в этот чан? Напряжённый взгляд безумца снова начал нервно метаться от Оллфорда к Бэтмену. — Хорошо, — дрожащим голосом ответил он, примирительно вытягивая руки вперёд. — Если я скажу — ты поставишь его на землю и дашь спокойно уйти. — Идёт, — улыбнулся доктор. Джокер закусил губу и вздохнул. — Я просто не хочу, чтобы он испытывал эту боль. Я проходил через неё и... И не желаю Бэтмену проходить то же самое. Он этого не заслуживает. Улыбка профессора становилась всё шире с каждым словом. Здесь он не выглядел так же спокойно и умиротворённо, как в реальности. В этой иллюзии в лице доктора чётко прочитывалось зло. — И при этом ты сам раз за разом причиняешь ему боль и заставляешь пройти через множество утрат. В чём логика? Джокеру хотелось обхватить себя руками, спрятаться, как-то уйти от этого разговора. Потому что он сам не до конца знал ответ на этот вопрос. Он не знал, зачем делает Бэтмену больно. — То, что делаю я — это... это другая боль. Она закаляет его. Делает ещё более сильным, ещё более неуязвимым. Преодолевая её, он становится лучше. Доказывает себе и всему городу, что способен справиться с этим. Весь тот вред, который я ему причиняю... я делаю это только ради него. Но такая боль, как от этих химикатов — она лишь разрушает. — Твоё понятие о пользе душевной боли ещё более извращённое, чем можно себе представить. Но только вот как бы красиво ни звучали твои слова, на самом деле ты вовсе не так сильно заботишься о нём, как тебе бы этого хотелось. Ты убил его юного напарника не потому что хотел закалить его характер, или освободить его от ненужных семейных уз и подарить свободу от ответственности, или чем бы ты там ещё это ни оправдал. Вовсе нет. Ты сделал это, только потому что тот юнец мешал тебе и твоим с Бэтменом «отношениям». И ты избавился от него. А как насчёт дочери комиссара Гордона? Ты не думал ни о чём другом, кроме как о желании доказать Бэтмену, что стал тем чудовищем, которым являешься, лишь потому что был жертвой одного плохого дня, а не потому что ты ублюдок, неспособный сделать выбор в лучшую сторону. Вот и всё. Ты ничерта не заботишься ни о чьих интересах, кроме собственных, и смеешь надеяться, что однажды Бэтмен увидит в твоих действиях заботу? Джокер чувствовал, как с каждым чужим словом — и с каждой секундой собственного осознания — что-то в горле с болью сжималось. Всё сильнее и сильнее. Сжималось в тиски, перекрывая доступ кислороду и готовясь вот-вот вырвать из глотки отчаянные рыдания. Но безумец не мог этого допустить. Не тогда, когда ситуация всё ещё оставалась слишком опасной. — Ты обещал поставить его, — всё ещё не решаясь сдвинуться с места, прошептал клоун. — Только потому что ты сегодня был разговорчив. Оллфорд потянул за одну из верёвок и поднял Бэтмена вверх к мосту, словно пойманную на крючок рыбу. Почувствовав твёрдую поверхность под ногами, герой принялся с новой силой яростно дёргаться в своих оковах, и, заметив бегущего к нему Джокера, лишь отпрянул в сторону. — Бэтс, не шевелись! Пожалуйста! Ты не представляешь, как здесь скользко. Я сейчас помогу тебе. Но Тёмный Рыцарь не слушал. Не хотел слушать. Джокер не понимал, почему тот реагирует так, почему пытается отдёрнуться. — Весь этот цирк — твоих рук дело! Не подходи ко мне, — выплюнул герой. Поверхность моста действительно была слишком скользкой. Безумец знал это по собственному горькому опыту. Бэтмен сделал несколько шагов назад и, споткнувшись о какую-то металлическую конструкцию, потерял равновесие. Джокер не успел заметить, что именно произошло. Одна секунда. Одна чёртова секунда — и Бэтмен, пытаясь схватиться за что-то несуществующее в воздухе, падает навстречу бурлящей зелёной бездне. — НЕТ! — Джокер в ужасе бросился к котлу. — Нет! Бэтс! Раздался громкий всплеск, и ярко-зелёные брызги фейерверком разлетелись в стороны. Джокер не мог в это поверить. В голове не укладывался тот факт, что неизбежное всё же произошло. Не соображая, что делает, безумец взобрался на ограждение моста, круглыми глазами смотря вниз. — Эй, что ты собрался делать? — окликнул его Оллфорд, но безумцу больше не было дела до его присутствия. Клоун прыгнул в чан вслед за героем. Ему было уже нечего терять; он уже проходил через это однажды, а, значит, сможет пройти и сейчас. Главное — вытащить Бэтса. Джокер позволил жгучей жидкости обволочь себя и, несмотря на боль, нырнул глубже, пытаясь найти Бэтмена где-то среди этого безумия. Он открыл глаза, всматриваясь, игнорируя жжение и стараясь увидеть тёмный силуэт — но не мог. Всё кипело, бурлило, двигалось, будто бы жидкость жила своей собственной жизнью. В конце концов, у Джокера не осталось иного выбора, кроме как позволить ей поглотить себя. Он знал, что его выбросит вместе с ядовитыми отходами; вскоре так и произошло — безумец очнулся на улице, кашляя, пытаясь отдышаться. Внезапно он заметил шевеление сбоку от себя. Знакомая фигура в плаще, тоже тяжело дыша, медленно поднималась на ноги, позволяя остаткам химикатов скатываться на землю вязкими каплями. — Бэтс?... — клоун чуть растерянно позвал его. И когда герой повернулся, сердце Джокера замерло. На него смотрел монстр. Жуткий человекоподобный монстр с острыми, словно ножи, ушами, кровавой улыбкой и полным безумием во взгляде. — Знаешь, Джокер. Кажется, я наконец понял шутку.