Сознание в осколках

      Когда Джокер увидел Оллфорда в следующий раз, он почувствовал лишь одно — желание убить этого человека. Острое, незамутнённое и неконтролируемое желание, которое загоралось в безумце лишь в периоды особого азарта, когда ничто не было способно остановить его.       И хотя у психа не имелось реальной возможности убить доктора сейчас — ощутив желание нести смерть, Джокер также снова ощутил в себе жизнь. В сознании словно что-то возродилось.       Это было важно. В этот момент безумец пообещал себе, что выберется отсюда, чего бы ему это ни стоило, после чего отомстит уроду за всё. И больше не позволит ему лезть в свою голову. Лезть в их с Бэтменом взаимоотношения. Лезть к Бэтмену. Даже в рамках видения или галлюцинаций. Он не должен никоим образом касаться Бэтмена.       Никто не должен касаться Бэтмена.              Оллфорд заглянул в камеру с сухим интересом проверить его состояние, и Джокер нашёл в себе силы угрожающе улыбнуться.       — Я убью тебя, — обессиленным, хриплым, но уверенным голосом произнёс он, сидя на полу в углу комнаты.       — Почему ты так в этом убеждён? — спросил доктор, в сомнении приподняв одну бровь.       Джокер слегка сощурился. Подобрать хотя бы немного убедительный ответ оказалось сложнее, чем это бывало раньше.       — Потому что я всегда побеждаю. Если только сам не хочу проиграть.       Раньше он ответил бы по-другому. Он сказал бы: «Потому что я Джокер». Или не стал бы отвечать вовсе, обернув разговор в очередную шутку.       Но теперь безумец и сам не верил в Джокера. Вновь и вновь прокручивая в голове слова профессора — непроизвольно, где-то на подсознании — он понимал, что это больше не работает. Всё, на чём строилось его существование, больше не работает.       Это убивало, сгрызало изнутри.       Нужно было держаться во что бы то ни стало.       — Не сомневайся, — продолжил псих, выдавив улыбку. — Я буду вытаскивать твои кишки медленно, вдумчиво. Так, чтобы мы оба хорошо запомнили этот замечательный момент.       — Да, обязательно, — кивнул доктор, больше не утрудив себя какими-либо опровержениями. — Что ж, ты снова в форме? Это очень хорошо.       Но Джокер не был в форме.       Вскоре его окутал тяжелый, болезненный сон. Вынужденный отруб, ожидаемый результат полного истощения организма.       Ему снилось, что Бэтмен смеётся. И это был совсем не тот смех, который Джокеру хотелось бы услышать. В нём было что-то скрежещущее и жестокое, что-то слишком похожее на него самого, на безумного клоуна — но ещё более жуткое. И, похоже, Бэтмен смеялся над ним. Над беспомощностью и ничтожностью своего некогда главного врага.       — Разве это весело, Бэтси? — с грустной полуулыбкой спросил клоун, протягивая к нему руку, словно пытаясь коснуться. — Почему ты не пришёл за мной?       — О, это весело, — губы героя тоже были растянуты в улыбке. — Ты смешной, Джокер. Разве не этого ты всегда хотел? Ты хотел быть смешным.       Безумец отвернулся, пытаясь не замечать этот чужеродный холод, застывший в голубых глазах.       — Я… хотел не этого, — он помотал головой. — Бэтс, почему ты не приходишь?       — Тогда чего же ты пытался добиться, когда желал, чтобы мир веселился? — не отступал Бэтмен-из-сна, словно не замечая этот тихий зов о помощи.       Такой Бэтмен был похож на профессора. Он тоже задавал вопросы, и что-то в грудной клетке Джокера сжалось от боли.       — Ты ненастоящий, — нахмурив брови, прошептал псих. — Настоящий Бэтс не стал бы смеяться. Он пришёл бы меня спасти, как делал это всегда. Предложил бы помочь.       — О, но ведь я — или он, можешь называть это как угодно — уже предлагал тебе помощь. А что сделал ты? Ты отказался. Упустил свой шанс. Теперь я вижу в тебе лишь больную, ничтожную жертву жестокости мира, которую уже не спасти.       Джокер попытался хохотнуть.       — Какой ты мрачный. Что, даже не дашь второго шанса? — он театрально смахнул воображаемую слезу, стараясь не замечать, как дрожат собственные руки.       — Ты прав. Никаких вторых шансов. Никаких уступок. Больше ничего.       Его нечитаемый взгляд пронзил Джокера холодом насквозь. И печальное осознание заставило клоуна вновь с грустью усмехнуться: он бы не использовал второй шанс, даже если изо всех сил наделялся на него.       Он понимал это. Бэтмен понимал это. И Оллфорд тоже понимал.       Джокер слишком боялся нарушить ход чёртовой игры.       Но всё же… Возможно, где-то в самой глубине души… Он всё же хотел бы, чтобы Бэтмен предложил ему помощь вновь.       — Ты нужен мне… — прошептал Джокер, прикрывая глаза.       Он бы хотел услышать эти же слова в ответ. Но вместо них было лишь безразличное «Я знаю».       И всё это ощущалось не так, как бывало в видениях, вызываемых токсином страха. Вещество заставляло всё тело трястись, болезненно сжиматься, словно что-то выскребало саму душу прямо изнутри.       Во сне же Джокер ощущал лишь тягучую и безнадёжную печаль.              Именно во время этого сна Стив и застал пленника. Он медленно зашёл в помещение, оставив поднос с едой на столе, и осторожно направился ближе к лежащему на полу безумцу. Тот сжался, крепко вцепившись пальцами в ткань своей одежды; его брови были нахмурены, тело периодически вздрагивало. Губы нашёптывали одно-единственное слово.       «Нет».       Эта картина выглядела прискорбно, и Стив негромко хмыкнул, наблюдая её. Кто бы мог подумать, что это бесчеловечное существо окажется переполнено чем-то настолько эмоциональным, настолько по-человечески… слабым?       Впрочем, слабым ли? Стив не был уверен, что до конца разделяет мнение доктора Оллфорда в этом вопросе. Тот считал, что у Джокера нет никаких фундаментальных устоев, которые можно было бы назвать настоящими, реальными. И Стив согласился бы с этим. Но сейчас, глядя на беспокойно сжимающиеся пальцы, на сдвинутые брови, на эту непрочную, разбитую душу, он понимал, что видит в Джокере странную устойчивость — тот слишком упорно превозносил Бэтмена. Настолько, что не замечал масштаб своих проблем. Ведь даже сейчас с потрескавшихся губ периодически слетало имя героя, произнесённое словно мантра.       Молодой человек со вздохом покачал головой и, опустившись на корточки, несильно толкнул безумца в плечо.       — Эй. Пора пообедать.       Джокер, вздрогнув, быстро очнулся. Собрав силы, он приподнялся на локте, пытаясь прийти в себя и осознать реальность. Его растерянный взгляд метнулся по комнате, останавливаясь на Стиве.       — Это я, — негромко произнёс тот, — Всё в порядке.       Безумец несколько раз моргнул, прежде чем на его лице растянулась вымученная ухмылка.       — Ты только что выдал два взаимоисключающих высказывания, — хмыкнул он, пытаясь собрать ватное тело в кучу, чтобы встать на ноги.       Стив лишь слегка улыбнулся.       — Зачем ты пытаешься подколоть меня? Я думал, мы относимся друг к другу с уважением.       — Просто пытаюсь разрядить обстановку, — Джокер махнул рукой. — Расслабься и не бери в голову.       — Я не обижаюсь, — Стив лишь посмеялся в ответ. — Вот. Здесь суп, парочка тостов и сок.       Клоуну потребовалось некоторое время, чтобы наконец встать и подойти к столу. Его пошатывало, голова не переставала идти кругом от любого лишнего движения. Организм стремительно сдавал позиции, но еда действительно казалась спасением, пускай и временным.       — Признайся: ты подсыпаешь мне какой-нибудь яд замедленного действия, да? — усмехнулся он, опираясь подрагивающими руками о край стола, чтобы сесть. — Или, по крайней мере, успокоительное. В Аркхэме обожают такого рода пищевые добавки.       — Но мы же не в Аркхэме, — Стив пожал плечами, садясь напротив. — Да и зачем бы я стал это делать? В дополнительных транквилизаторах сейчас явно нет необходимости — ты не в том состоянии. Так что перестань уже меня подозревать.       Джокер лишь ещё раз хмыкнул и принялся за пищу. Приятное тепло вновь начало разливаться по желудку, и в этот момент казалось, будто всё не так уж и плохо. Будто он просто переживает худшие дни в лечебнице, а потом разработает план и сбежит, как делал это всегда. Даже такая мимолетная иллюзия немного помогала справиться с кишащим в голове потоком гнетущих мыслей.       Джокер старался есть медленно, размеренно. Стив молча наблюдал за ним всё это время.       Этот парень действительно выглядел так, словно всего лишь хотел помочь. Джокер никогда никому не доверял — но всё-таки достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы быть уверенным: Стив не опасен. Удивительно, но казалось, будто Стив разглядел в Джокере человека — но не уязвимого и слабого, каким его видел Оллфорд, а самого обычного. Простого живого человека, заслушивающего стандартную долю уважения. В любое другое время безумец не был бы доволен таким отношением — если бы вообще обратил внимание на чьё-либо отношение к себе. Однако, сейчас во всём этом даже было что-то приятное.       Не то чтобы клоуну нравилось ощущать себя нормальным, просто молодой учёный был первым человеком в этих стенах, кто не считал его ничтожеством.       Но несмотря на вполне умело сохраняемое Стивом общее выражение беспристрастия, его глаза всё-таки выдавали нечто похожее если не на жалость, то на сочувствие. Это был тот самый взгляд, который Джокер любил на себе меньше всего — сочувствующий. Ненужная эмоция, которая всегда так раздражала безумца в людях, особенно когда была направлена на него.       И всё же в этом парнишке что-то было. Что-то, что Джокер даже мог бы охарактеризовать как приятное, если бы обладал хотя бы небольшой склонностью к сентиментальности. Поэтому в ответ на этот взгляд мог лишь закатить глаза и в свою очередь демонстративно уставиться на собеседника.       Безумец даже поймал себя на размышлениях о том, почему в качестве сублимации Стив предпочёл посвятить себя возне в этих скучных выбеленных стенах вместо, например, работы в каком-нибудь интересном престижном университете.       — Ты утверждал, что Бэтмен не станет таким же, как ты. Но в твоём видении он превратился в монстра, — внезапная задумчивая фраза вырвала Джокера из размышлений.       Безумец приподнял одну бровь.       — Чего?       — Ну, выходит, ты опасаешься, что Бэтмен станет таким же, как ты. Хоть и делаешь вид, что, наоборот, мечтаешь о подобном раскладе. Ты осознаёшь, что Бэтмен уязвим и играешь с этим, но вовсе не хочешь этого по-настоящему.       Джокер тяжело выдохнул.       — Стив, дорогой, — терпеливо произнёс он. — Мы же друзья, да? Сделай мне одолжение: не поднимай эту тему.       Парень поспешно приподнял ладони в примирительном жесте.       — Извини. Не хотел давить. Больше не буду задавать вопросов.       Джокер внимательно посмотрел в глаза собеседника, чуть сощурившись. Обычно люди нервно сглатывали под этим взглядом на себе, но Стив, конечно, никак не поменялся. Несколько секунд висела тишина.       — А теперь скажи честно: ты дружелюбен со мной, потому что ждёшь, что я расскажу тебе что-то, чего не говорю доктору?       В ответ снова была тишина. Кажется, этот вопрос слегка ударил по Стиву, потому что выражение его лица почти сразу приобрело едва заметный хмурый оттенок. Ничего не говоря и сохраняя идеальную осанку, он неспешно поднялся со стула, взял поднос с пустой посудой и уверенно направился к выходу.       — Стой! Подожди, — Джокер поспешил остановить его, сам не зная, почему. — Стив.       Тот остановился, чуть помотав головой, после чего медленно обернулся.       — Почему ты настолько никому не доверяешь? Именно по этой причине у тебя не складывается ни с кем, включая Бэтмена, — в его ровном голосе улавливались нотки отчаяния. — Ты отталкиваешь любое хорошее, что только появляется рядом с тобой. Я не имею в виду конкретно себя и нынешнюю ситуацию, но…       — Стив, я не умею. Я не умею по-другому, — клоун прервал его, снова тяжело вздыхая. Он ощущал, как трясутся собственные руки, как давление бесконечных мыслей и головной боли стремительно усиливается. — Мне хреново, окей? Это правда. Я больше не знаю, кто я и зачем существую. Я… Чёрт…       Он опустил взгляд в стол, сжимая волосы пальцами и жмурясь. Было слишком тяжело признавать всё это вслух перед чужим человеком.       Джокер услышал, как поднос вновь соприкоснулся с поверхностью стола, а затем голос молодого человека прозвучал где-то совсем рядом.       — Всё хорошо. Ты Джокер, и этого достаточно.       Безумец затих и ощутил, как сердце пропустило резкий удар от этих слов. Как бы сильно он хотел услышать их от другого человека.       От того, чьей помощи он так отчаянно, почти слепо ждал всё это время. Кого безмолвно умолял прийти. Чей образ был единственной опорой в сумасшедшем рое видений и галлюцинаций, наполняющих голову безумца.       От осознания этой болезненной нужды становилось ещё более горько. Он чувствовал, как рассыпается, ломается. Прямо сейчас он медленно раскалывался на куски на глазах у какого-то парня.       Хах. Самое забавное, что он мог бы попросить у Стива помощи. Мог бы по крайней мере попытаться. Нет, не давить на жалость и не прибегать к примитивным манипуляциям — а просто по-человечески поговорить. Хотя бы проверить, чем это обернётся.       Но… что-то внутри останавливало безумца. Что-то, что делало его Джокером.       Только спустя некоторое время клоун осознал, что тихо и нервно смеётся. В происходящем не было совсем ничего смешного, и безумцу не было весело. Смех — последнее, что не позволяло сорваться.       — П-правда… это з-забавно? — голос дрожал от вырывающихся из груди смешков, но Джокер всё же взял себя в руки и поднял взгляд на Стива.       Тот выглядел совсем невесёлым.       — Я так не думаю, — честно ответил парень.       Безумец улыбнулся с долей горечи.       — Я тоже.       

***

      Фрэд со скучающим видом расхаживал туда-сюда по кабинету доктора Оллфорда, пока тот, по своему обыкновению, изучал что-то за своим лабораторным столом.       — Господа, кто-то следит за безопасностью в камере? — не отрываясь от микроскопа, бросил он, по всей видимости, обращаясь к охране, хоть в настоящее время Фрэд и находился здесь один.       — Там сейчас Стив, он просит не мешать, — ответил мужчина.       Оллфорд на мгновение обернулся, непроизвольно ища взглядом остальных охранников, после чего молча вернулся к работе.       — Что ж, я этого не одобряю, но он знает, что делает.       Фрэд ничего не ответил, вместо этого подходя чуть ближе к месту хранения различного технического оснащения и не без интереса рассматривая то, что привлекло его внимание. В небольшой прозрачной коробочке лежало микроскопическое устройство, внешне немного напоминающее какого-нибудь жука.       — Этот чип, который Стив помог тебе разработать. Для чего он нужен?       — О, Стив не просто помог. Фактически, он самостоятельно изобрёл его и сделал основную часть работы, — в голосе доктора звучала неподдельная гордость. — Это устройство — настоящий прорыв в области влияния на нейронные связи мозга.       Оллфорд поднялся с места и подошёл к Фрэду, теперь тоже рассматривая чип.       — Если говорить простым языком, эта вещь вживляется под кожу в районе шеи, под мозжечком, и посылает прямые импульсы в головной мозг. Эти импульсы являются для мозга сигналом к действию, и сам человек не может их контролировать. С их помощью можно заставить подопытного делать, думать и ощущать не то, что он на самом деле хочет, а то, что запрограммируем мы. Смотрел «Людей Икс»? Когда-то я хотел сделать косплей на профессора Ксавье, но понял, что причёска мне дороже, — доктор издал смешок, переводя взгляд на охранника.       — Ты не шутишь? — Фрэд казался неподдельно удивлённым.       — Конечно нет. В юном возрасте я был увлечён поп-культурой и собирал комиксы.       Охранник фыркнул.       — Как я уже сказал, — продолжил доктор более серьёзно. — Всё это происходит при непосредственном влиянии на нейронные связи. Например, я хочу, чтобы подопытный, скажем, поднял руку. Задаю на станции управления соответствующую команду. Наш чип передаёт команду эфферентным нейронам, которые, в свою очередь, воспринимают её как раздражение и преобразуют в нервный импульс, передавая рабочему органу. Вуаля: человек поднимает руку раньше, чем успевает это осознать. То же самое не только с действиями, но и с ощущениями. Мыслями. Я могу запустить «импульс горячего раздражителя» — подопытному будет казаться, что он обжёгся. Могу отправить мозгу сигнал о нехватке кислорода — подопытный начнёт задыхаться. В теории с этим чипом даже можно вызвать у пациента галлюцинации. Правда, в нашем случае это излишняя функция, хотя поиграть с ней было бы интересно. Одним словом, это настоящий пульт управления чужим мозгом, и его разработал мой талантливый ученик.       Охранник в задумчивости почесал затылок, даже чуть приоткрыв рот. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы нарисовать в голове всю картину.       — Выходит, что… Что… Этот чип даёт управляющему полную безграничность власти.       Оллфорд вновь слегка улыбнулся.       — Безграничность? Фрэд. Мы живём в мире, где люди летают. Путешествуют между мирами и галактиками. Решают судьбу человечества, держа её в своих руках. Убивают тех, кого считают плохими, лишь взглянув на них лазерным лучом. И ты говоришь мне о безграничности власти? Нет, Фрэд. В нашем мире нет богов. Есть лишь сила. И наука. В моих руках — второе.       Он приобнял здоровяка за плечо, вынуждая того чуть пригнуться, и повёл в сторону двери. Охранник напоследок оглянулся ещё раз посмотреть на чип.       — Но ведь… — тон его голоса понизился, будто речь шла о чём-то секретном. — Ты думал о том, что может случиться, если эта технология попадёт в неправильные руки?       — Нет, Фрэд, уже продал её на подпольном китайском аукционе, — он по-доброму рассмеялся.       Мужчины подошли к выходу из кабинета.       — Впрочем, это изобретение действительно можно было бы продать за огромные деньги, — продолжил доктор. — Думаю, есть много структур, которые готовы были бы её приобрести. Вооружённые силы — в первую очередь. Федеральные службы, разведка. Но... мне это просто неинтересно. А я работаю лишь в интересных для себя областях. Так что пускай лучше Стив сохранит свой патент на эту штуку и в будущем распорядится им так, как посчитает нужным.       — Это верное решение, — согласился Фрэд.       Доктор напоследок добродушно хлопнул его по плечу и открыл дверь, призывая пойти заняться работой.       — О, и кстати. Продолжая тему безграничности власти. Этот чип, на самом деле, далеко не совершенен. Он имеет свойство медленно разрушать клетки мозга. Любому простому человеку это устройство пока что противопоказано к использованию — спустя пять-десять импульсов оно его просто убьёт. Но, как мы знаем, Джокер — это особый случай.       — Так что же конкретно вы хотите сделать? Если это не секрет.       — Как тебе уже известно, сейчас мы работаем над тем, чтобы заставить Джокера потерять контроль над собственными страхами. Над мыслями, над психикой. А при помощи нашего «жучка» я лишу его контроля над действиями. Я в буквальном смысле смогу управлять его телом. Но это ненадолго. Этому чипу отведена одна важная роль. Я немного поэкспериментирую с импульсами, чтобы проверить действие устройства — и чтобы всем нам не было здесь скучно — а затем осуществлю основную задумку. Потом чип можно будет извлечь. Мне не нужно, чтобы он оставался в голове нашего подопытного вечно. Хочу видеть его естественную реакцию. Да и смерть Джокера была бы весьма обидным исходом. Поэтому да. Никакого фанатизма.       Лицо Фрэда приобрело выражение тёмного предвкушения.       — Будет интересно за этим понаблюдать.       — Мне тоже. Что ж. А сейчас тебе стоит сходить проверить камеры безопасности.       — Разумеется, босс.       Выходя в коридор, охранник чуть не столкнулся в дверях со Стивом. Парень шагнул в помещение и захлопнул дверь. Оллфорд поздоровался. Пожалуй, впервые за всё время их совместной работы над Джокером лицо молодого учёного выдавало довольно яркое выражение сомнения.       Доктор приподнял очки и устало потёр глаза, возвращаясь в своё рабочее кресло.       — Только не говори, что ты снова носил ему еду.       Стив пожал плечами.       — Ему нужны хоть какие-то силы, чтобы выдавать нужный нам результат.       — Ох, Стив. Только не позволяй ему взять под контроль твоё сочувствие, хорошо? Я ведь столько раз говорил тебе. Он очень хороший манипулятор, со всем этим нужно быть предельно осторожным.       — Да ладно вам, профессор, — парень улыбнулся, теперь уже чуть более расслаблено, садясь в кресло напротив. — Это всего лишь обычная пища, а не акт величайшей добродетели. Нам всё ещё нужен Джокер, а не безвольный мешок костей.       — Ладно, — тот вздохнул. — По крайней мере, теперь он уже достаточно восстановился, чтобы наконец провести наш небольшой эксперимент с клаустрофобией. Есть ещё какие-нибудь новости?       Стив сложил руки на столе, прочищая горло.       — Что ж. Я хотел поговорить насчёт чипа. Вернее, насчёт его использования на Джокере. Я думаю, что пока не стоит этого делать.       — Отчего же? Необходима доработка?       Молодой человек слегка замялся в совершенно непривычной для себя манере, и доктор сразу догадался, к чему он клонит.       — Боже, Стив. Ты стал его жалеть, — констатировал Оллфорд тоном смирившегося с ситуацией человека. — Когда он успел так сильно повлиять на тебя?       Парень несколько секунд молча рассматривал стол перед собой.       — Не думаю, что это его влияние, — наконец ответил он серьёзным тоном. — Это мои собственные выводы, и не более того. Я лишь считаю, что эксперименты с чипом будут излишеством. Мы ведь можем обойтись без них?       Оллфорд молча смотрел в чужие глаза. Взгляд ученика был полон твёрдой уверенности.       — Подумай хорошо, Стив. Подумай ещё раз. У нас в руках такая потрясающая инновация. Я только что рассказывал Фрэду, сколько интересных перспектив она открывает. Джокер был бы идеальным кандидатом на первое тестирование. Ты уверен, что не хочешь использовать эту возможность?       Взгляд молодого человека метнулся в сторону стеллажа, где хранилось его изобретение. Он кивнул.       — Да. Абсолютно. Вы же доверяете моему мнению?       — Безусловно. Я уважаю любое твоё решение. Хоть внезапно повысившаяся концентрация твоей человечности и идёт вразрез с моими задумками, — он улыбнулся. — Хорошо, мы не будем использовать его. Но, Стив. Я прошу: не относись к Джокеру как к обычному человеку. Не забывай, что он — наш подопытный. Здесь нет места снисхождению.       — Я целиком и полностью на вашей стороне, док.       — Я знаю.       

***

      Последующие пару-тройку дней Джокер регулярно принимал пищу и не подвергался домогательствам со стороны охраны. Это даже наводило на заведомо наивную мысль о том, что худшие эксперименты над его психикой остались позади. Конечно, он не верил в это и понимал, что никто не оставит его в покое, пока он находится здесь, а ощущение общей подавленности духа не покидало его сознание. Но подобный период своеобразного отдыха был крайне приятен.       Безумец тешил себя сладостными картинами, которые воображение рисовало в его голове. Он видел огонь, ощущал тепло, исходящее от него; слышал звуки взрывов. Перед глазами проплывали жалкие обломки всего местного лабораторного оборудования, валяющиеся на выжженной земле рядом с остатками человеческих костей.       Пожалуй, до сегодняшнего момента клоуну ещё не приходилось подсчитывать количество способов, которыми в теории можно подорвать тот или иной комплекс зданий. От вышедшего из строя фейерверка до ракет с самонаведением, от простого огнемёта до орбитального бомбардировщика.       Уничтожить всё то, что Оллфорд считает частью своих исследований, казалось новым смыслом, ради которого он обязан выжить. Плевать на всё. На планы, на идеи, на шоу. Он просто сотрёт это место с лица земли.              Конечно, рано или поздно чёртов доктор должен был вновь появиться в стенах его комнаты, что и произошло на четвёртый день внезапных выходных.       — Ты всё ещё раздумываешь о том, чем займёшься, если выйдешь отсюда, — хмыкнул мужчина, будто прочитав его мысли. — Что ж, я подскажу. Ты покинешь Готэм. Навсегда. Больше не будет Джокера. Не будет ничего, что ты считал для себя важным. Даже если сейчас ты по какой-то причине до сих пор уверен в обратном.       Безумец прожёг его полным ненависти взглядом.       — Как бы то ни было, прежде я превращу это гнилое местечко в гору покрытых пеплом обломков, — низким, полурычащим тоном произнёс он.       — Мне нравится видеть твои эмоции, — с довольным видом заметил пленитель.       Джокер медленно убрал оскал.       Он не должен был поддаваться чувствам, пускай это и были ненависть с яростью и желанием отомстить. Нельзя было позволять Оллфорду наслаждаться этим.       Стиснув зубы, Джокер наблюдал исподлобья, как доктор взмахом руки отдал охранникам какую-то команду. Двое из них на несколько мгновений вышли, а затем вернулись с высоким деревянным ящиком, внешне похожим на гроб. Они положили его на пол и, с предвкушением посмотрев на Джокера, двинулись в его сторону. Клоун напрягся всем телом, беззвучно сглотнув. Он начинал понимать, к чему идёт дело, и от этого неприятного осознания по коже прошлась холодная волна мурашек.       — Что происходит? — коротко спросил он сквозь зубы, обратив взгляд на профессора.       — Ты же не думал, что на самом деле сможешь когда-либо выйти отсюда? — с нотками этого ненавистного Джокеру снисхождения ответил тот. — Весь мир забудет про тебя. Память о Принце Преступного Мира будет навечно погребена.       Джокер непроизвольно хихикнул, пробуя отползти чуть дальше, хоть это и не имело ровным счётом никакого смысла.       — Что ты собираешься сделать? — повторил он сквозь нервные смешки. — Ты всерьёз хочешь закопать меня живьём?       Он продолжал отползать, скалясь и не переставая издавать нервные хихиканья, пока не упёрся спиной в стену. Крупные мужчины окружили его, намекая на то, что попытки сопротивления будут подавлены.       Оллфорд молчал, с нечитаемым выражением лица наблюдая, как здоровяки схватили дёргающегося клоуна за конечности и потащили к ящику.       — Убери руки! — яростно рявкнул Джокер, умудрившись извернуться и с силой укусить чужое запястье, из-за чего мужчина коротко вскрикнул и на мгновение разжал хватку.       Принятая ранее пища придала лишь малую долю его былых сил, но её хватило, чтобы выпутаться из рук второго охранника и попытаться вновь отползти вглубь комнаты.       — Я не собираюсь больше участвовать в твоих грёбаных экспериментах, — выплюнул безумец, со злостью смотря доктору в глаза. — Не трогай меня!       Он уже чувствовал себя запыхавшимся; тяжёлое от волнения дыхание не думало успокаиваться.       — Не беспокойся так сильно, — наконец ответил профессор, складывая руки за спиной. — Ты нужен мне живым, так что рано или поздно я вытащу тебя. А пока расслабься.       Конечно, пленник не мог знать, что доктор не собирался держать его в этом ящике дольше пары часов. Но Оллфорд и не спешил об этом сообщать. Страх перед неизвестностью должен был оказать дополнительное давление на психику клоуна.       — Хэй, как насчёт просто обсудить твои проблемы, как мы делали это раньше? — язвительным тоном предложил Джокер, хотя голос уже заметно дрожал.       Он из последних сил пытался отступать. Убегать было некуда.       — Увы, не сегодня. Парни, действуйте же наконец.       Безумец закрыл глаза, не желая видеть лица ублюдков, что вновь схватили его. Он не желал осознавать происходящее, пытаясь абстрагироваться, как бывало до этого, но ощущение твёрдой поверхности под спиной быстро вернуло его в реальность. Он услышал хлопок деревянной крышки и щелчки замков, и лишь теперь открыл глаза.       И столкнулся с непроглядной тьмой. Совсем как в тот день, когда он только попал сюда.       Попробовав пошевелиться, Джокер понял, что зажат меж деревянных стен ящика. Он находился в гробу, и всё его тело сковало ощущение попадания в ловушку, из которой невозможно выбраться.       Здесь было слишком мало места.       Слишком мало места...       Слишком мало!       Джокер попытался судорожно втянуть воздух, которого резко перестало хватать; из груди вновь начали рваться неконтролируемые смешки. Он практически не мог двигаться: не мог вытянуть руки, согнуть ноги или повернуться набок — мог лишь лежать и вертеть головой, со всех сторон сталкиваясь взглядом с деревянными стенками. Дыхание предательски сбилось до совершенно ненормального. Из груди стали рваться рычащие звуки отчаяния, и в этом закрытом пространстве они казались чем-то чужим, будто сама темнота общалась с ним.       Кто-то из охраны — должно быть, Фрэд — со всей силы стукнул по поверхности ящика с внешней стороны, из-за чего клоуна ощутимо тряхнуло.       — Заткнись и слушай сюда, — в его голосе отчётливо были слышны нотки злорадного удовлетворения, но, в то же время, мужчина звучал серьёзно. — Я сказал слушать.       Джокер не мог совладать с дыханием, перед его глазами расплывалась всепоглощающая темнота. Пытаясь взять себя в руки, он прислушался к говорящему.       — Чем тише ты будешь лежать — тем больше вероятность, что тебе позволят выйти. Не дёргайся и будь умницей. Понял?       Клоун плохо соображал, что от него хотят. Не потому что не слышал — а потому что его сознание начало проваливаться куда-то в бездну. Казалось, что все внешние звуки, кроме приглушённых голосов охранников, начисто заблокировались этой чернотой. Но, что хуже — она не давала голосам в голове Джокера выходить наружу, запирая его здесь вместе с ними, заставляя ужасающие крики концентрироваться в этом узком пространстве.       — Бэтс! — не задумываясь ни о чём, позвал безумец, пытаясь перекричать голоса.       Он стал отчаянно бить деревяшку кулаками обеих рук, насколько узкое пространство позволяло осуществить попытку замаха. Твёрдая поверхность не поддавалась разрушению, и тогда клоун начал яростно царапать её, не зная и не понимая, что он делает.       — Стив! Ты здесь? — ему казалось, что собственный голос теперь звучал отдалённо.       Он скрёбся, рычал, громко дышал, ломая ногти о дерево.       — Я хочу выйти! Хватит!       Вертя головой из стороны в сторону, Джокер в ужасе продолжал невнятно звать кого-то.       Оллфорд, наблюдающий эту картину снаружи, был удивлён столь яркой реакции. Казалось, будто в ящике заперто животное — дикое, загнанное, потерянное. Из последних сил старающееся пробить себе дорогу на свободу.       Фрэд, всё это время сидящий рядом с ящиком, ещё раз стукнул по нему. Действие пришлось повторить несколько раз, пока приглушённые крики и звуки неистово царапающих поверхность когтей не стали тише. Он наклонился к самой крышке, чтобы Джокер точно услышал его.       — Попроси вежливо, и я выпущу тебя, — медленно произнёс он.       В ответ последовал громкий удар и неразборчивый злостный крик.       Охранник покачал головой и поднял взгляд на Оллфорда.       — Он ещё не сломлен, Фрэд, — спокойно сказал тот. — Напуган, расшатан. Но не сломлен. И предпочтёт сдохнуть в этом ящике, чем умолять нас прекратить его страдания.       — Что же нужно сделать, чтобы наконец достать его? — хмыкнул мужчина.       — Всему своё время. Мы уже продвинулись очень и очень далеко.       Доктор сделал какие-то заметки в своей записной книжке, пока комнату наполняла смесь жалких скрежещущих звуков. Затем оправил края халата и, удовлетворенно кивнув, направился к выходу.       — Дождись, пока он стихнет, и выпусти его, — замок двери щелкнул, и доктор открыл её. — Впрочем. Вероятно, он не прекратит, пока не лишится самых последних физических сил. Так что развлеклись ещё несколько минут и заканчивай.       Фрэд кивнул.       

***

      Голова гудела; тело ломило; мысли путались. Джокер сидел у стены, притянув колени к себе и крепко обнимая их.       Он не знал, сколько пробыл в этом ящике — по ощущениям казалось, что не меньше нескольких часов. Хотя Стив, пришедший навестить его на следующее утро, утверждал, что Джокера держали в гробу всего десять минут.       Безумец не был уверен, что сейчас утро. Просто Стив принёс стакан апельсинового сока и тарелку каши, что больше напоминало завтрак, нежели ужин.       — Зачем ему всё это нужно? — хриплым голосом тихо спросил Джокер. — Зачем всё это, Стив?       Он поднял взгляд, чувствуя, как глаза всё ещё слегка болят от яркого света.       — Я не могу дать ответ на этот вопрос, — со вздохом ответил парень. — Но могу пообещать, что больше тебя там не запрут.       Джокер посмотрел на ожидающий его поднос с едой и медленно подошёл, пошатываясь, слегка дрожа и не имея ни малейшего аппетита. Он сел и упёрся локтями в стол, кладя голову на ладони, пытаясь собраться хоть с какими-то мыслями. Несколько минут они сидели в полном молчании. Безумец ощутил, как что-то жгучее сжимает его горло и подкатывает горячей влагой к глазам. Он стиснул зубы так сильно, как только мог. Почти до хруста.       Стив не увидит его слёз. Никто здесь их не увидит — никогда.       Справившись с приступом слабости, он наконец поднял взгляд и взял в руки пластиковую ложку, подготовленную для завтрака.       — Мне жаль, — тихо произнёс молодой учёный.       — Всё в порядке, — безумец выдавил лёгкую улыбку. — Если ты думаешь, что меня так легко сломить, то ты очень плохо меня знаешь.       Он подмигнул собеседнику, даже умудрившись добавить этому действию долю игривости.       Джокер убедил себя поесть, отметив, что каша действительно была весьма вкусной. Будто приготовленной только что специально для него. Закончив завтрак, он облизнулся и наконец посмотрел на Стива.       — Могу я побыть очень наглым и воспользоваться твоей бесконечной добротой? — это прозвучало настолько театрально, что парень фыркнул.       Вслед за ним засмеялся и клоун.       — Боюсь представить, что ты удумал.       — Вообще-то, я просто хотел попросить добавки, — Джокер на мгновение неловко опустил взгляд. — Если она у тебя осталась… Понимаю, что док не одобряет твоих попыток откормить эту тощую тушку, но я был бы тебе очень признателен.       — О, тебе понравилось?       — Хочешь, чтобы я официально это признал?       — Обойдусь.       Смеясь, Стив взял поднос и направился к двери, щёлкая системой замков.       — Тебе повезло, у меня осталась ещё порция. Это рядом, я вернусь буквально через минуту. Я же могу тебе доверять, м?       Джокер не сразу понял, что тот имеет в виду, пока Стив не вышел за дверь, не захлопывая её.       — Эти бесконечные замки такие долгие и громкие. Думаю, мы сможем разок обойтись без них? Сбежать ты уже безуспешно пробовал, так что не думаю, что в твоих интересах осуществлять новую попытку прямо сейчас, — его голос отдалялся, пока он шёл по коридору.       — Всё будет как надо, кэп, — крикнул ему Джокер вдогонку.       Шаги Стива раздавались снаружи ещё около минуты, пока не послышался слегка отдалённый хлопок двери.       Безумец сглотнул, пытаясь переварить тот факт, что дверь осталась открыта. В его сознании что-то зародилось. Он не стал ничего анализировать, продумывать, осознавать. Подняв взгляд на камеры видеонаблюдения, псих убедился, что они работают. Этого следовало ожидать. Но насколько далеко располагалось помещение, из которого через них наблюдали? И где комната охраны? Если Стив так быстро дошел до нужной ему двери, значит, это ближайшее отсюда помещение? Все эти вопросы пронеслись в голове мимолётной мыслью, но Джокер не стал заострять на них внимание. Ему просто нельзя резко двигаться, чтобы не сработала система безопасности.       Около минуты он сидел неподвижно, сосредоточенно вслушиваясь в тишину. Наконец по коридору пронёсся звук открывшейся поодаль двери; вновь послышались знакомые шаги. С замиранием сердца Джокер медленно встал из-за стола и аккуратно направился к выходу. Его движения были мягкие, даже слегка опасливые. Подойдя прямо к металлической двери своей камеры, он остановился, задержав дыхание. Шаги всё приближались.       Когда по полу уже скользнула тень подходящего человека, Джокер выскользнул в коридор.       — Эй, ну мы же договорились. Зачем ты вышел? — Стив выглядел слегка обескураженным.       Парень хотел было сказать что-то ещё, но Джокер молниеносно выхватил тарелку с кашей у него из рук, бросая прямо в лицо. Тот не успел ничего сообразить; в глаза попало большое количество горячей жидкости, и он вскрикнул.       Джокер ощущал прилив сил — пища делала своё дело — в то время как молодой учёный явно не обладал никакой физической подготовкой. Безумец крепко схватил его за волосы, резким движением подтаскивая к двери, и с силой ударил головой о металл.       — Что ты делаешь? Джокер! — Стив в отчаянии попытался оттолкнуть психа, но тот ударил его снова, а затем ещё раз, и ещё.       Движения были яростные, быстрые и отточенные. Брызги крови разлетелись вокруг, испачкав лицо безумца, поверхность двери и идеально белые стены коридора. Парень просил его остановиться, но он не собирался слушать.       — Я… дам тебе уйти… — хрипя и сплёвывая кровь, предложил Стив.       Однако, Джокеру было плевать. Он словно не контролировал собственные действия и мысли, голову наполняла лишь слепая ненависть. Не соображая, что делает, клоун зарычал и направил следующий удар чужой головы в сторону металлической ручки. Острый угол впился в глазницу, и по пространству разнёсся крик боли.       Он бил и бил — с животной яростью, наслаждаясь звуками тяжёлых ударов о металл, стараясь пробить висок — пока наконец не раздался хруст черепной кости.       Чужое лицо превратилось в ужасающее месиво из крови и осколков черепа. В последний раз приложив его о металл, Джокер позволил мёртвому телу упасть на пол. В коридоре уже визжала сирена; Джокер слышал тяжёлый топот ног и голоса охранников. Глубоко дыша, он широко улыбался, размазывая чужую кровь по своим губам и наблюдая, как всё шире растекается алая лужа по начинённому полу.       Он неконтролируемо захохотал. И продолжал смеяться, пока его скручивали, нанося жестокие удары по рёбрам и животу. Пока сковывали запястья наручниками, пока вкалывали транквилизатор; пока Оллфорд, прибежавший следом, в растерянности смотрел на то, что осталось от его напарника.       Джокер смеялся с хрипом, с отчаянием, с болью. И отчего-то, увидев опустошённо опустившегося на колени доктора, он не испытал ни малейшего удовлетворения. Не было никаких приятных чувств, которых он так ждал. Ни удовольствия, ни веселья, ни триумфа.       Последнее, что он видел перед отключкой — как доктор сжимает чужую безжизненную ладонь.