Всесильный

Самаэль был прав, когда рассуждал о том, что ни один бессмертный не сможет зайти в его дом без приглашения. Он будто чувствовал, что Агата о его местоположении знает и обязательно придёт, на что и рассчитывал. Из-за этого он не спускал глаз с Марты и в любой миг готов был не только за себя постоять, но и за неё. Самаэлю странно было осознавать тот факт, что человек в нём пробудил тепло. Необычным было и то, что вампир прекрасно понимал, кто автор гадкой записки, едва не отправившей в могилу Марту и его самого. С этим человеком отношения Ваторе не заладились гораздо раньше, чем на пути могущественного вампира появилась та же Агата. Кристофер Прайс всю жизнь выдавал себя за обычного фермера, колдуя тем временем тихо в одном из углов своего небольшого дома. Стоит сказать, как для смертного сила его была мощна, что и привело к нему Самаэля. Вампир скорее из любопытства хотел познакомиться, чем как-то навредить, ведь считал, что в взаимовыгодных знакомствах нет ничего плохого. Мистер Прайс, увы, в вампирах не разбирался и весь их род не любил, отчего решил встретить Самаэля заточенным колом. Ваторе так просто прощать этого не хотел. Да, он оставил Прайса в живых, но вырезал всю его семью, да сделал это жестоко. Дочь Кристофера в ту злосчастную ночь была вампиром изнасилована и искусана. Он играл с ней, но только по своим правилам. Девушка была убита не только физически, но и морально. Матери за всем этим пришлось наблюдать, после чего довелось умереть и ей: Ваторе ломал ей кости, а когда та от боли теряла сознание, то находил способ привести бедолагу в себя, дабы продолжить свои пытки. В конечном итоге без единой капли сострадания он вырвал женщине сердце. Все вопли и крики слышал сам Кристофер Прайс, привязанный внизу к колонне. Самаэль в ту ночь бесследно исчез, ни о чём не сожалея. Кристофер сжёг дом и, зная о вампирских замашках на записки, написал одну из них. Да не простую, а зачарованную. И адресованную именно Ваторе. В идеале, она должна была вампира убить, но вышло как вышло — Самаэль лишь на некоторое время стал уязвим, и то, недостаточно для того, чтобы хотя бы попытаться его убить. Понятное дело, долго после этого мистер Прайс не прожил, покончив жизнь самоубийством, ибо знал, что если Ваторе найдёт его клочок бумаги раньше времени и, свершись чудо, выживет, то ему самому придётся в разы хуже, чем всей его почившей семье. Рассказывать эту историю кому-либо Самаэль не спешил. Среди тех, кому не суждено было об этом узнать, была и Марта, лежавшая на кровати перед вампиром в его же рубашке. Ваторе не шевелился, дабы не разбудить девушку. Он слушал, как стучит её сердце, при этом не забывая держать под наблюдением весь дом и то, что вокруг него. Тело девушки приятно его грело. Хотелось уснуть и самому, но вампир за весь свой срок существования успел забыть о том, что значит слово «сон». Самаэль не спал, и не спал он очень давно. Всё, что он мог — погрузиться в летаргию, дабы скоротать несколько столетий или восстановить свои силы без человеческой крови, но никогда этого не делал. Ваторе боялся либо проспать что-то значимое, либо не проснуться вовсе. Мир развивался быстро, особенно сейчас, и уснуть на век значило упустить сумасшедший прогресс. Несмотря на то, что некоторые части современности Самаэль не любил, в ногу со временем ему идти нравилось. Некогда фантастические смартфоны, компьютеры и интернет занимали привычное место в его жизни, что, если задуматься, восторгало. Иногда вампир размышлял о том, что время пролетело настолько быстро, что ещё вчера он ехал в колеснице и готов был заглянуть под юбку смущённой придворной, зачаровав её своими серыми глазами, а сегодня уже он за рулём мощного и дорогого автомобиля, в котором ему готова дать воспользоваться своим телом едва ли не каждая вторая девушка. Проснувшись, Марта перевернулась ну другой бок, стараясь не скинуть при этом с себя руку Самаэля. Сквозь зашторенное окно не бил лунный свет, но глаза привыкли к темноте настолько, что лишь капли этого света девушке было достаточно, чтобы иметь возможность разглядеть лицо лежащего напротив неё вампира. Она улыбнулась Самаэлю, а тот улыбнулся в ответ. Забывалось всё нехорошее, что происходило. Марта понимала, что сейчас готова действительно на всё, лишь бы Ваторе был рядом с ней. Девушка подвинулась ближе к вампиру и поцеловала его в уголок губ. Самаэль мог лишь продлить этот поцелуй. Он не хотел действовать против воли своей ночной гостьи. Вампир готов был ответить на все её романтические и страстные замашки взаимностью, что и делал. Марте мало было этого поцелуя. Она заставила лечь мужчину на спину, после чего принялась стягивать с него майку. Впервые за долгое время она увидела Самаэля не в рубашке, и это даже заставило девушку улыбнуться. Чтобы помочь ей, вампир приподнялся, а как только часть его одежды оказалась на полу — вернулся к поцелую. Марта скинула с себя большую для неё рубашку сама. Обняв девушку, Ваторе провёл рукою по её спине, дотрагиваясь кончиками пальцев до шершавых шрамов. Своим дыханием Марта обжигала холодную вампирскую кожу, и ему это было приятно. Самаэлю нравилось, как тёплое тело девушки касается его, как вся она возбуждается от одного лишь момента. Контролировать свои силы вновь становилось сложно, но Ваторе справлялся. Навредить Марте — последнее, чего он хотел, особенно сейчас. Он начинал идти против себя, лишь бы той было хорошо. Вампир опустил руку в трусики девушки, отчего та вздрогнула. Он был действительно холодным, это разгоняло ещё больше. Самаэль чувствовал, что там мокро, ему это льстило. Он стянул нижнее бельё, после чего вовсе оставил Марту совершенно обнажённой. Вампир видел во тьме идеально, девушка казалась ему прекрасной. Он хотел бы растянуть этот момент, но понимал, что эта попытка созерцания может остаться непонятой. Самаэль разделся сам, лишь после чего продолжил ласкать девушку дальше. Он понимал, что перед ней становится сейчас беззащитным не физически, а духовно. Марта начинала тихо стонать, сердце её забилось чаще. Вампир убрал от неё влажную руку, уложил девушку на спину и позволил себе в неё войти так, чтобы приятно было им обоим. Ваторе никуда не спешил. Он двигался медленно и с определённым тактом. Марта дышала всё громче, периодически прерываясь на стон. Простыня под нею уже намокла. Было действительно приятно. Настолько, что в сторону отходила даже та ночь, в которую Самаэль позволил себе показать зубки. В этот раз он не спешил кусать девушку, не приходилось стараться сдерживаться. Самаэль был уверен, что укуси он бережно — Марта и слова не скажет. Но он не хотел причинять ей даже самую незначительную боль. Это чувство пробуждалось в вампире крайне редко, а ненавидел он его больше, чем временами собственную природу. Эта влюблённость к смертной не делала его уязвимым физически, но заставляла заботиться. Влюблённость заставляла Самаэля чувствовать за двоих и принимать ряд решений не так, как будет выгодно одному ему. Эта забота каждый раз сводила старого вампира с ума, ведь он боялся навредить человеку. В нём самом просыпался человек. Порою из-за этого он не хотел говорить то, что думает, и честно отвечать на вопросы, ибо понимал, что именно эти мелочи выдадут в нём монстра. Что было тоже немаловажно, подобная любовь не приводила ни к чему хорошему. Избранницы Самаэля либо погибали от рук других вампиров, либо уходили от старости, либо даже не знали о том, кого следует благодарить за счастливую, безопасную и долгую жизнь. Даже сейчас вампир понимал, что ему, скорее всего, довольно скоро придётся оставить Марту, ведь обращать никого более он не хотел.