Если бы Чон Чонгук мог

      Город демонов существенно отличается от Города ангелов, именно поэтому Чонгука всегда так сильно тянуло в ангельскую столицу: любопытство, разгоравшееся так же быстро, как огонь в руках высококвалифицированных демонов, было невозможно подавить ничем, кроме его удовлетворения. А так как Чонгук привык удовлетворять себя во всём, портал по прохождению в Небесный город открывался перед ним по щелчку пальцев.       В свою очередь, ангелы не чурались посещать Город демонов. Правда, обычно это происходило только потому, что им нужны были лекарственные растения, растущие лишь в Преисподней, но Чонгуку было откровенно плевать, по какой причине они здесь, а потому он каждый раз пытался заигрывать с зашуганными ангелочками, встреченными им на улицах, пропахших гарью.       Но помимо двух Царств и мира людей, находящегося между ними, существует ещё один, куда не может попасть посторонний. По крайней мере, живой.       — Новая система? — вскидывает бровь Югём.       Жнец, представившийся О Сехуном, кивает.       — Она пока ещё не утверждена, — говорит тот и всматривается в кубики льда, плавающие в янтарной жидкости в стакане, стоящем перед ним, — сейчас что-то вроде испытательного срока. Если всё пройдёт успешно, то этот проект утвердят.       Югём сбоку многозначительно мычит и подзывает бармена, прося подлить в его стакан ещё «чуть-чуть».       — Не могу понять: нахрена?       Сидящий по другую сторону от жнеца Чонгук фыркает.       — А тебе и не надо понимать, — он подпирает голову одной рукой и отрицательно машет свободной на вопрос демона-бармена, когда тот спрашивает, долить ли и ему. Гук слишком давно ходил по таким местам в компании, так что сегодня он побудет бодрячком, не опозорившись даже перед барменом. — Всё-таки это не твоя работа и не тебя заставляют что-то делать.       — И что, что не моя? — хмыкает Югём. Он быстро расправляется со своим коктейлем и, кинув красноречивый взгляд на коньяк в руках жнеца, так же быстро выносит вердикт чужому пойлу. — Я демон, мне положено совать нос не в свои дела.       — Заноза в заднице, вот ты кто.       — Ну, не без этого, конечно.       Закатив глаза на широкую улыбку друга, Чонгук тихо вздыхает. Не так он планировал провести свой вечер, совсем не так. Джихё, наверное, рвёт и мечет дома из-за того, что сегодня перед уходом на работу он запретил ей приводить Даниэля, потому что планировал пролежать в гостиной перед теликом весь вечер, а сам не вернулся. Впрочем, недооценивать сестру тоже не стоит: раз братец не явился, она наверняка уже вызвала своего парня и закрыла все замки, так что, похоже, ему придётся провести в этом баре не только вечер, но и ночь.       От невесёлых мыслей его отвлекает бесстрастный, чуть шепелявый голос над ухом.       — Это делается для того, чтобы мы, как и хранители, стали ближе к людям, — поясняет Сехун. Перед ним снова стоит стакан с каким-то коктейлем. Зачем он вообще их заказывает, если не пьёт?       — Ближе? Пффф, — Югём взрывается громким смехом, на который из-за шума музыки и голосов других демонов никто не обращает внимание. — А у вас, жнецов, оказывается, очень жестокое начальство. Хотят, чтобы вы стали ближе к подопечному, привыкли к нему, а потом, когда придёт его время, просто-напросто забрали его жизнь. Весёлая работёнка, ничего не скажешь.       — Мы не можем к ним привыкнуть, — просвещает Сехун и без лишних слов пододвигает свой напиток в сторону Югёма, — потому что мы не умеем чувствовать.       — Да я уже заметил, сидишь весь вечер с постной мордой и даже не пьёшь.       — Вы и люди чувствуете расслабление благодаря алкоголю, я же ничего не почувствую, так как это не в моей компетенции.       — Чува-а-а-к, — тянет Чонгук, решив, что погрустит из-за отсутствия ночлега чуть позже, — мне кажется, вас всех там жёстко наеб… обманули. Алкоголь действует в первую очередь не на чувства, а на организм.       Ни один мускул на лице Сехуна не дёргается.       — Правда?       Догадавшись, что это была вопросительная интонация удивлённого и на пятьдесят процентов поверившего человека (жнеца), демоны преисполняются желанием доказать свои слова.       Югём с заискивающей улыбочкой пододвигает коктейль обратно к Сехуну.       — Выпей и проверь.       Звучит, как вызов, и оказывается, что О Сехун легко их принимает.       Через полчаса Чонгук с силой отцепляет от себя все четыре конечности пьяного вдрызг Югёма, распевающего песенки из мира людей и ноющего, что какая-то там Бэлла должна была выбрать вместо загадочного Эдварда ещё более загадочного и неизвестного Джейкоба. Похоже, кому-то стоит меньше смотреть человеческое телевидение.       — Нормально? — Чонгук кладёт ладонь на плечо Сехуна, сидящего с идеально ровной спиной и всё тем же безразличием на бледном лице.       — Нормально, — хрипит тот в ответ и никак не реагирует на переключившегося на него Югёма, лезущего обниматься и тычущего свои рога ему в лицо. — Только язык немного заплетается.       — Это обычная реакция, — кивает демон. — И всё-таки поразительно, что вы, жнецы, совсем ничего не чувствуете.       — Так легче работать и существовать, — всё-таки оттолкнув от себя слюнявого Кима, отзывается Сехун. — Но ты звучишь так, будто завидуешь.       Чонгук горько хмыкает. Он суёт почерневшие руки в карманы брюк, смотрит в сторону и, ещё немного помолчав, говорит:       — Завидую.       Сехун смотрит на его лицо своими золотистыми глазами, но ещё долго ничего не говорит.       — Не знаю, но мне кажется, что я тебе тоже.       — Хочешь чувствовать?       — Не уверен, но...       — От чувств больше неприятностей, чем пользы, так что лучше продолжай забирать чужие жизни так же просто, как и сейчас, и ни о чём не жалей. А, ну и ещё, будь добр, подкинь этого алкоголика до его дома.       Как уже и было сказано, лицо Сехуна представляет собой кирпич, но даже по этому кирпичу идут трещины, когда ему предлагают оттащить невменяемого демона с сентиментальной натурой в его берлогу.       — А ты?       — У меня ещё есть одно дельце, — отвечает Чонгук, уже направившись к выходу.       «Прости, Сехун-а, но жизнь своего друга этим вечером я доверяю тебе».       И только потом он понимает, что доверять чью-то жизнь жнецам — идея сама по себе хреновая.

***

      Когда он заходит в маленькую спальню сквозь стену, Тэхён ещё не спит. Его сгорбившаяся над тетрадями фигура развеивает все тревоги, не перестававшие мучать Чонгука с момента встречи с жнецом. Кто же знал, что Департамент Смерти решится на нововведения и пошлёт своих работников к тем людям, чьи жизни они рано или поздно отнимут. Чонгук вот точно не знал, а потому без промедлений ринулся в бой, даже не собираясь слушать то, что хотел сказать ему жнец после того, как представился.       Он просто испугался. За Тэхёна, за то, что его снова не станет, за то, что тот не сможет стать счастливым.       На лицо наползает кривая ухмылка.       Счастливым?       А что значит счастье для большинства людей?       Любимый человек рядом, семья, беспроблемное настоящее и уверенность в будущем. Море положительных впечатлений, маленькие радости каждую неделю, любимая работа.       И что же из всего этого он может дать?       — Мне достаточно того, что ты меня любишь, — улыбнулся Тэхён когда-то давно и погладил склонившегося к нему демона между рогов — там, где находилась самая чувствительная точка. Его большая ладонь легла на широкую грудь, и улыбка на красивом лице стала шире, отражаясь в чёрных глазах. — Пока твоё сердце реагирует на меня так, мне больше ничего не нужно.       Чонгук смотрит на спину сгорбившегося парня, туда, где раньше были крылья, и думает, что этому Тэхёну вряд ли чего-то подобного достаточно. Он даже о его существовании-то не знает, не то, что о его учащённом сердцебиении каждый раз, когда Чонгук смотрит на него.       Свет ночника гаснет. Комната погружается в темноту. Ким валится на узкую постель и с тихим стоном залазит под пока ещё холодное одеяло. Он тут же закрывает глаза и затихает, моментально погружаясь в сон. Наверное, сильно устал.       Чонгук позволяет себе улыбнуться, когда присаживается на корточки напротив умиротворённого лица с чуть приоткрытыми пухлыми губами. Когда-то только он мог целовать эти губы, но, как бы он не отгонял от себя подобные мысли, придёт время, и Тэхён найдёт того, кого полюбит и с кем захочет провести свою жизнь. Он будет позволять делать с собой то, что позволял делать лишь Чонгуку, и сам будет дарить ту же ласку, которую прежде дарил одному лишь ему.       Руки сами по себе сжимаются в кулаки, начиная искриться.       В это же мгновение глаза Тэхёна резко распахиваются, глядя вперёд так, будто их хозяин что-то видит перед собой.       — Кто ты?