Песнь Льда и Огня

В вышине парил черный ворон. Над Божьим Оком висело золотое зимнее солнце. Кружил снег – яркий, больше похожий на частички света, и далекие башни Харренхолла сияли так, словно они были осыпаны алмазами. Небо глубокого голубого цвета над головой было чистым, без единого облака, и в нем сияли звезды. Они отражались в зеркальной глади озера, и рябь от весел лишь заставляла их сиять еще ярче, точно они были не только в небе, но и на дне. И среди этих звезд мелькали громадные крылатые тени с огненными сердцами, длинными шеями и хвостами. Стоило только поднять голову – и в небе их не было, лишь в отражении на воде. Рейгар никогда не видел живых драконов, но он видел их черепа в Тронном Зале, начиная от громадного Балериона, чьим всадником был Эйгон Завоеватель, заканчивая последним, хилым и чахлым, не больше кошки. Не узнать их он не мог. Лодка скользила по водной глади, и башни Харренхолла становились все выше и выше, стены древнего замка поднимались, точно утесы, а под ними, прямо на берегу, высилось громадное белое чардрево. Рейгар ни разу не бывал в разрушенном замке, но он рассматривал гравюры в книгах, видел план и был уверен, что богороща была не на берегу, а внутри замка, громадная, почти в двадцать акров, как говаривал когда-то мейстер Эстас, рассказывая историю Вестероса еще совсем юному принцу. Однако сейчас и здесь, чардрево росло на берегу – и казалось, что чем ближе лодка подходила к берегу, тем выше оно становилось, силясь закрыть собой башни. Нос лодки ударился о камни, и Рейгар сошел на землю, бросив весла. Лодка качнулась, словно кто-то незримый оттолкнул ее, и тут же стала удаляться, без всякого ветра или волн – гладь Божьего Ока была так же невозмутима. Снег все еще кружил, укрывая собой камни и корни чардрева, его красные листья и белые ветви, скрывая странный, словно бы смеющийся, почему-то одноглазый лик, становясь все крупнее и крупнее, пока не превратился в метель из света и льда, сияющую ярко и нестерпимо. Рейгар был вынужден прикрыть глаза ладонями, и сквозь пальцы он увидел деву, которая кружилась, смеясь, в каком-то древнем танце. Одета она была как воин, но ее темные распущенные волосы развевались в вихре снега, ветра и света, и ее смех словно бы эхом отражался окружными скалами. Она остановилась и посмотрела на него, но лица ее он так и не увидел: свет сиял за ее спиной, наделяя всю ее фигуру золотой каймой. На груди у нее, там, где рыцари носят гербы, цвела синяя зимняя роза. Она была живой и росла, казалось, из самого солнечного сплетения. Внезапно дева рассмеялась, хлопнула в ладоши и... исчезла. Улеглась и нестерпимо яркая метель – все кругом теперь сияло от свежевыпавшего снега. У корней чардрева сидел волк – громадный и белый, с ясными алыми глазами, а рядом с ним человек, высокий, в черных одеждах. Лица его не было видно, был слышен лишь голос - мужской и глубокий. Он гладил волка по голове и что-то говорил ему, словно бы даже не замечая Рейгара. Пытаясь расслышать слова, принц подошел ближе, но ни волк, ни человек не шевельнулись. – Дракон должен вернутся к истоку, – говорил мужчина волку. – К тому, откуда все началось. Путь этот он не должен проделать один – да и не сможет. Придет твоя сестра с севера, и она отправится вместе с Драконом к корням, и там они найдут то, что вернет Три головы и былое величие. Но только если они пойдут вместе. По отдельности их ждет гибель. Смерть притаилась кругом – Дракона можно убить молотом из рогов оленя, а твою сестру – шипами роз. Дракон может склониться перед безумной волей и улететь за солнцем, в надежде, что это будет правильно, но солнце убьет себя и его своим же копьем. Ни лев, ни морской конь, никто другой не заменит твою сестру – только с ней Дракон может попробовать пройти путь до конца, к истокам. У Дракона всегда было три головы. Будет и сейчас. Должно быть. Мужчина умолк, смотря на волка, словно слушая безмолвную речь. Потом склонил голову и ответил – будто бы услышал, что спросила бессловесное животное. – Как знать. У твоей сестры одежды – как шелк тех лесов, где она родилась, как бархат тех прудов, где она пьет воду, воля у нее – как скалы, которые держат ее дом. Кровь у нее волчья – не дает покоя, гонит ее дух на четырех крепких лапах с севера на юг, с юга за море. Боги не вступают в игру – они лишь дают выбор, и монета упадет либо той, либо иной стороной. У Избранного нет лица, нет имени, нет голоса. Но он есть. И будет всегда, пока боги не забудут про эти земли, как однажды они забыли про Четырнадцать Огней. Дракону был указал путь, но лишь своей волей и старанием он обретет то, что ищет, и что искали до него те, что стали пеплом. Вскоре боги дадут ему монету, подбросят ее, и ему придется выбрать – король или голова. Последние слова словно бы растворились в тумане вместе с чардревом, волком и человеком, вместе с башнями Харренхолла, вместе с Божьим Оком и голубым небом, усыпанным звездами. Казалось, где-то на грани пробуждения были слышны хриплое карканье и рев парящего в небе могучего змея. Рейгар открыл глаза и некоторое время лежал без движения. Над его головой была ткань шатра, которая надувалась на ветру, точно парус. Он словно бы окаменел и лишь усилием воли смог пошевелить пальцами. Казалось, это движение вернуло жизнь в его тело, которое было холодным, будто умерло и вернулось к жизни. Но так оно и было – сон, что видел Рейгар, был зеленым. Такие сны являлись ему время от времени, еще с детства. Иногда они пугали, иногда бывали загадочным, как тот, что был этой ночью. Но еще будучи мальчиком он узнал, что они не были простыми, и в его роду уже бывали те, кто видел будущее через них. Об этих способностях знали немногие – лишь мейстер Эймон, с которым принц переписывался, доверяя ему часть своих мыслей и тайн, мать – королева Рейла, и сир Эртур Дэйн, его ближайший друг. Чаще всего зеленые сны приходили к нему, когда он ночевал под открытым небом в руинах Летнего Замка. В их поисках и ожидании принц часто уезжал туда один. Там, среди развалин, где когда-то сгорела большая часть его семьи – его прадед, его дед, сир Дункан, леди Дженни и многие другие – он находил странное умиротворение и покой. Может, поэтому зеленые сны и случались именно там? Может, поэтому все самые любимые песни и мелодии рождались именно там? Может, жертвы не были напрасными? Рейгар сел и некоторое время смотрел на полог шатра. Стояла тишина – лишь где-то в отдалении пофыркивали кони на коновязи, а королевские гвардейцы пели какую-то песню, чтобы скоротать ночь и не подпустить сон. Прислушавшись, принц невольно хмыкнул и улыбнулся, опустив голову к коленям: то была «Дженни из Старых Камней». Знали ли они, что автор и строк, и мелодии был здесь? Но да откуда – Рейгар исполнил ее лишь дважды на людях, и оба раза он был переодет в обычного менестреля, а его серебряные волосы и брови были выкрашены угольной краской в черный цвет. В первый раз он был в Блошином Конце, во второй – на одной из верхних площадей, и снова не был узнан. Тогда он даже подумать не мог, что «Дженни» станет настолько любимой многими песней, как и поющие ее не могли подумать, сколько в ней истины о самом принце.

«Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней. Призраки тех, кто ушел столь давно, Что имен их не вспомнить впотьмах. Среди старых камней в танце кружат её, Изгоняя печали и страх. И ей так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда. Так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда. Танцуют они день и ночь напролёт, И снег вместе с ними кружит. Закончилось лето, зима настаёт, И уж время стены крушит. А ей так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда. Так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда. Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней (*).»

Внезапно гвардейцы смокли – чей-то звучный голос приказал им замолчать. Через несколько мгновений полог шатра отдернулся, и в тусклом свете занимающегося утра показался сир Эртур Дэйн. – Вы не спите, ваше высочество? – тихо спросил он. – Нет, – коротко ответил Рейгар. – Надеюсь, вас не эти «певуны» разбудили? Сир Арлен приказал им замолчать, не дай Семеро король проснется, тогда им даже «Дженни» не поможет. Принц усмехнулся и опустил голову к коленям. Король Эйрис любил «Дженни из Старых Камней», хотя, узнай он, кто сложил ее, наверняка запретил бы по всем землям Семи Королевств. Отец не понимал тягу сына к музыке, считал это занятием для «девиц, нищих бардов и трусов», и с Драконьей арфой Рейгара его примирило лишь то, что сын и наследник внезапно стал интересоваться ратным делом и смог достичь больших успехов на этом поприще. Сейчас отец и сын общались мало, еще меньше, чем раньше. У Эйриса появился второй сын, Визерис, любимый им всем сердцем, а между ним и Рейгаром пролегли тени восстания Сумеречного Дола, столь густые, что даже примерное повиновение наследника не смогло их рассеять. Король больше не доверял старшему – иначе к чему бы он, не покидавший Красный Замок и Королевскую Гавань несколько лет, вдруг внезапно решил поехать на Харренхольский турнир? Рейгар догадывался, что отец подозревал его, всех благородных лордов и рыцарей в заговоре против своей персоны, как догадывался он и о том, что турнир этот на самом деле устраивался не для того, чтобы благородные сиры могли показать свою отвагу и воинское умение перед другими. Лорд Уэнт не славился богатством и деньгами, однако внезапно решил организовать турнир, призами своими и наградами затмевавший все другие, которые проводили в последние десять лет. Победителю доставалась не только слава и золото, но и отменный скакун, привезенный из-за Узкого Моря, из вольного города Волантиса, высокий и золотой, с бледными голубыми глазами. Всем было известно, что волантийцы ценят своих лошадей выше всего, и порой, чтобы купить такого коня, нужно было продать и замок, и земли вокруг него. Откуда бы у лорда Уэнта, который недавно пытался занять деньги в Железном Банке, вдруг нашлись средства на него? Да и другие призы, как их порой называли – «призы утешения», были не менее дорогими. Король Эйрис, наверняка предупрежденный своим мастером над шептунами – Варисом, не мог не заподозрить неладное. Рейгара на турнир пригласил сам лорд Уэнт, и принц стал догадываться, зачем: турнир мог быть лишь предлогом, чтобы собрать Совет, и найти путь законного смещения Эйриса. Конечно, его могли и отравить, и убить, или удушить – мало ли августейших особ находили внезапную погибель, казалось бы, в совершенно спокойное время? Но заговорщики – если они и правда существовали, и то не было лишь частью интриг Вариса, или кого-то еще, – знали очень хорошо: Рейгар никогда бы согласился на убийство отца, как бы равнодушно он к нему не относился. Сто раз будет проклят тот, кто прольет родную кровь. – Мой король-отец выпил достаточно вина за ужином, а ест он мало, как вы знаете, и этого хватит, чтобы спать крепко, – ответил Рейгар сиру Эртуру. – Не думаю, чтобы он проснулся. Пели они негромко и неплохо. – Ну, вам лучше судить, – с едва заметной улыбкой ответил ему тот. – Но вас же что-то разбудило? – и, помолчав, добавил: – Неужели снова сны, ваше высочество? Отвечать правду не хотелось – некоторые зеленые сны словно бы требовали того, чтобы их сохраняли в тайне. Тем более, этот был непонятен больше других. Слишком много всего было сказано. Обычно Рейгар спешил записать такие сны, пока слова или действия в них не изглаживались в памяти. Следовало было поступить так и сейчас. – Как знать, – неопределенно ответил он, поднимаясь с походной постели. – Но я думаю, сир Эртур, вы простите мне нежелание говорить о том, что я видел. Во всяком случае, пока. – Я могу вам чем-нибудь помочь? – Только если принесете мне чернила. Во время последней стоянки я умудрился потерять флакон своих. Сир Эртур не стал задавать лишних вопросов и тут же исчез за опущенным пологом. Именно эта его чуткость и понимание того, когда стоило говорить, а когда смолчать, когда привлекли юного Рейгара, и теперь он стал самым близким. Никто другой не знал его так, как Эртур Дэйн, прозванный Мечом Зари. Но даже его принц не пускал в свою душу до конца – многое оставалось тайной. Должно быть правы были те, кто говорил, что принца на самом деле не знал никто. Рейгар и правда был меланхоличен, любил уединение и книги, а по-настоящему счастливым он ощущал себя, лишь когда ночевал в одиночестве под открытым небом среди руин Летнего Замка. Там он родился среди пепла и дыма, там ушли из жизни многие из его семьи, собравшиеся, чтобы отпраздновать его же появление на свет. Теперь он мог лишь надеяться, что жертва не была напрасной, и боги, как говорил человек в ночном сне, уже давно подбросили монету, давая шанс выбрать – короля или голову. Когда сир Эртур вернулся с флаконом чернил, в шатре Рейгара уже горела лучина, а сам принц, закутавшись в плащ, сидел, скрестив ноги, на походной постели, листая небольшую книжку в кожаном переплете. В нее он записывал свои сны, свои мысли и многое другое, что могло относиться к событиям Летнего Замка, своему рождению и другим предсказаниям, которые, как казалось, напрямую указывали на него. Поблагодарив своего друга за чернила, Рейгар взялся за заранее заточенное перо и принялся быстро записывать то, что явилось в зеленом сне, попутно размышляя о том, что могли означать слова человека из видения. Божье Око и драконы в глади воды, но не в небе. Означало ли это прошлое? Небо давно не знало музыки огненных ящеров, но Божье Око помнило дыхание Мираксес, Вхагар и Балериона, что уничтожили замок; помнило Караксес, выползшего и умершего под стенами древнего замка... Могло ли оно означать прошлое? Чардрево могло обозначать Старых богов, древность. Но кем была та дева в доспехах? С розой, растущей из нее? Лица ее он не видел, но запомнил ее так хорошо, что, казалось, смог бы узнать по смеху. Но к чему она была? Что она означала? В зеленых снах ничто не бывало напрасно. Дракон. Это мог быть сам Рейгар – в народе, да и теперь в окружении, его часто звали Принцем-Драконом. Но к какому началу он должен был вернуться? А может, то был Эйгон, его прадед? Принц давно стал догадываться, что пожар при его рождении не был случайным, и что король со старшим сыном пытались совершить определенный ритуал, связанный и в тоже время совсем не связанный с самим Рейгаром. Но что-то пошло не так, как было задумано. Случайно или намеренно? Жертва самого Эйгона или заговор против него, заговор тех, кому не нужно было, чтобы Таргариены снова стали ... Но что за начало? Валирия? Означало ли это, что ему надо плыть в Дымное Море? Там ли то, что он ищет уже несколько лет? Три головы – намек на герб Таргариенов, былое величие, которого не достичь без волчицы? Избранный, который будет всегда – разве это не Пророчество Высокого Сердца? Задумавшись, Рейгар отложил перо, невольно провел пальцем по брови и запачкал лоб чернилами, слишком поздно заметив пятно на пальцах. Хмыкнув, он постучал по страницам своей книжки. Некоторые вещи совсем, казалось, не имели смысла. Молот из рогов оленя, шипы розы, что убивают, солнце с копьем, безумная воля, морские кони. Тем не менее, их он тоже записал. А вот Четырнадцать Огней, забытые богами, были понятны – Рок Валирии. Раз тогда боги забыли о ней, то что же это сейчас – указание, что Семь Королевств может постигнуть та же участь? Валирию пожрал огонь, а Вестеросу всегда грозила зима. Об этом вещал герб Старков, хранителей Винтерфелла. Зима близко, предрекали они. Стоит ли отправиться на Север? Казалось, все пророчества стекались в одно: Обещанный Принц, тот, кто спасет все человечество, сразится с Иными и победит, и тогда настанет Долгое Лето. И почему именно Харренхолл? Может, по приезду, стоит сходить к берегу Божьего Ока и посетить богорощу? И волчица с Севера. Она ли та дева с розой в сердце или не имеет к ней отношения? Кто мог быть сестрой лютоволка – а то, что то был именно лютоволк во сне, Рейгар даже не сомневался, обычный волк не мог быть таким громадным. Мысли снова невольно оборачивались к дому Старк, хозяевам Винтерфелла. У лорда Рикарда была дочь – Лианна, которую прозвали Волчицей Севера – не она ли то была? Означало ли Солнце с копьем Элию Мартелл, дочь принцессы Дорна, которую отец желал видеть невестой и женой своего наследника? Их – и мать, и дочь, и старшего сына, принца Оберина, Эйрис пригласил на турнир лично. Отец ненавидел дорнийцев, презирал правящую принцессу Дорна, и тем не менее едва ли не настаивал на том, чтобы старший сын женился. Настаивал, хотя мог и приказать. Однако, почему-то не делал этого. Искал втайне более выгодную партию для Рейгара, надеялся на рождение дочери? Отгородиться от слухов и сплетен не удавалось – даже в самых бедных кварталах Королевской Гавани, почти в каждой таверне говорили о том, что вскоре принц Рейгар возьмет в жены Элию Мартелл, и каждый жалел принца, ведь невеста была слаба здоровьем и могла и вовсе умереть в любой момент, хоть от родов, хоть от любой хвори, и не иначе, как желанием унизить и сделать своего старшего сына еще больше несчастным, простой люд это объяснить не мог - неприязнь короля к дорнийцам была известна не только в Красном Замке. Сам Рейгар не знал, что думать, и иногда ему казалось, что люди правы, и ничем, кроме желания унижения и несчастья своему первенцу и наследнику, поведение Эйриса он объяснить не мог. Но в тоже время, советники отца и приближенные самого принца шептались о скрытых заговорах лордов, начиная от Аррена, Старка, Баратеона, заканчивая некоторыми мейстерами и даже септонами. Обычно такие союзы скреплялись браками, и с недавних пор стали говорить, что новый молодой лорд Штормового Предела – Роберт Баратеон – должен был жениться на девице Старк. Тогда-то Рейгар и узнал, что ее звали Лианна, что красотой она не блистала, вела себя как мальчишка, не обладала манерами, была дика, и отец с трудом с ней справлялся. Говорили, что Тайвин Ланнистер тоже участвовал в предполагаемом заговоре (в одном или во всех сразу) против короля, что зря Эйрис отказался от брака Серсеи и своего наследника. Рейгар подозревал что сам лорд Кастерли Рока дал деньги лорду Уэнту на турнир – последний шанс решить все миром, избежав войны, устранить Безумного Короля и на его место посадить его сына. И если все это правда, то миг выбора, который должен был сделать Рейгар – Король или Голова – приближался. Отложив перо, Рейгар протянул руку к своему поясному кошелю и достал оттуда золотую монету. На ней с одной стороны был изображен мужчина в короне, а с другой – голова дракона, выдыхающая пламя. Конечно, все слова мужчины из зеленого сна можно было толковать двояко, но вот только принцу казалось, что ответ где-то на поверхности: он либо король, либо дракон. Может ли он быть и королем, и драконом, ведь они две стороны одной монеты? Что для него важнее – трон, или та самая цель, которую он преследовал уже много лет, ради которой, как он считал, был рожден? Возвращение величия династии Таргариенов могло случиться лишь в одном случае – и это же помогло бы Обещанному Принцу исполнить пророчество. Все было связано и переплетено. Рейгар еще раз пробежался глазами по написанному, а потом захлопнул книжку, перевязал ее и спрятал в седельную сумку. Едва рассветет, вся процессия во главе с королем и королевой, кронпринцем и другими блистательными рыцарями отправится в недолгий переход от лагеря до Харренхолла. Там, как было известно, их ожидало празднество в честь прибытия Эйриса. Теперь, почти неделю, ристалище будет сменяться пирами, а пиры – ристалищем, пока в последней схватке не определится победитель, который должен будет выбрать свою королеву любви и красоты, преподнеся ей венок из цветов и лент. По традиции, девушка или женщина, обретавшая этот титул, должна была протанцевать три танца с победителем и наградить его поцелуем, вполне целомудренным, лишь легко коснувшись губами лба. Раньше то был настоящий поцелуй, но теперь от многих старых традиций отказывались – они зависели от того, считал ли Верховный септон их благопристойными или нет. Впрочем, к изменению традиции поцелуя приложила руку Алисанна Добрая, глава веры в Семерых лишь поддержал ее. К победе на турнире в Харренхолле Рейгар не стремился. Его это мало интересовало, да и свои силы он оценивал здраво. Там, где были сир Барристан Селми, жаждавший победить ради Эшары Дэйн, которая прибыла на турнир вместе со своей принцессой Элией Мартелл, и сир Эртур Дэйн, шансов было мало. Никто не стал бы потакать победе кронпринца: это оскорбило бы его еще больше, чем выбивание из седла, да и марать свою и чужую честь ни один истинный рыцарь не стал бы. К тому же, кого бы он назвал своей королевой любви и красоты? Разве что свою мать, нежно им любимую, чем бы наверняка оскорбил половину благородных девиц, которых отцы привезли на турнир, чтобы найти им достойных женихов (и, конечно же, в тайне надеявшихся на то, что именно их дочь заметит кронпринц), и разгневал бы отца, так как тот вполне ясно дал понять, что в случае победы Рейгар должен выбрать Элию Мартелл, и никого другого. Принцессу Дорна он знал – им доводилось часто общаться, он даже провел некоторое время в Дорне. Она была тиха, мила и нежна, обладала утонченными манерами и любила музыку. Как любая молодая девушка, она любила детей – поговаривали, что она ворковала и играла даже с младшим сыном Тайвина Ланнистера, который родился карликом и уродцем, не испугавшись его внешности. Она была высокая и скорее всего красива, с большими темными глазами, оливковой кожей, темными, почти черными, густыми вьющимися волосами. Злые языки поговаривали, что она была сильно больна, и мать скрывала все ее недуги, включая седину, которую закрашивали травами и шелухой ореха, что она не была способна выносить дитя и не умереть. Но она нравилась Рейгару – они ладили, они могли общаться, так как Элия любила книги и песни, могла говорить о них часами, не была навязчивой, не была шумной и буйной, или надменной, – как некоторые молодые леди, вроде Серсеи, и если и пыталась завлечь принца, то делала это естественно и мило. Они были похожи. Мог ли он ее полюбить? Если только как сестру, телесной тяги к ней он не испытывал, но если уж выбирать между незнакомой девушкой из Вольных Городов, какой-нибудь вздорной девицей вестеросских лордов, пусть даже с валирийской кровью, и Элией, он бы выбрал последнюю. Но давать ложную надежду девушке, которая явно испытывала к нему чувства более сильные, чем дружба, Рейгар не спешил. Он собирался следовать своему пути, известному лишь ему самому и богам. В конце концов, в мире были вещи более важные, чем династические браки и игры престолов. А если ему удастся сделать то, что не смог сделать его прадед Эйгон, то никто, даже отец и все лорды Семи Королевств, и ни один человек – и не-человек – в мире не сможет встать у него на пути. Полог шатра снова откинулся, и в просвете появился сир Эртур. – Ваше высочество, – сказал он. – Погляжу, вам не спится, и коли так, то я тут подумал, может, нам стоит взять коней и копья с мечами и щитами и немного потренироваться? Турнир совсем скоро, хотелось бы быть уверенным, что вы не забыли все то, чему я вас учил. Тут недалеко есть широкая поляна. Как раз сгодится. Рейгар улыбнулся и покачал головой. – А насколько это честно, сир Эртур? – спросил он. – Может статься так, что мы будем биться друг против друга. – На ристалище, ваше высочество, все зависит от ловкости и удачи, но больше всего – от желания победить. Так что знание приемов друг друга не означает победу. Тем более, мы старые друзья. Посудите сами – чем мы можем удивить друг друга? Тем более, после прошлого – двенадцать копий! – вы показали мне все, что умеете. – После того, как вы выбьете меня из седла, я буду болеть за вас, обещаю, –- Рейгар улыбнулся, поднялся и оглянулся в поисках верхней одежды. – Хотя бы только потому, что знаю, как вы не хотите, чтобы ваша прекрасная сестра танцевала с сиром Барристаном. Эртур хмыкнул и покачал головой. – Вы правы. Он достойный во всех смыслах воин и рыцарь, но он Гвардеец. И своим обожанием сбивает ее с толку. – В Харренхолле соберется много достойных кандидатов, думаю, она найдет себе кого-нибудь по душе, – ответил принц. – Как знать. Боюсь, ее нрав сыграет против нее самой, и она найдет себе приключения, но не совсем такие, о каких мечтает. Рейгар ничего не ответил. Эшара Дэйн была одной из самых прекрасных дев при дворе, да как говорили, во всех Семи Королевствах. Темные волосы и пурпурные глаза – у Дэйнов бывали и пепельные волосы, хотя с валирийцами их ничего не связывало – покоряли буквально каждого, кто смотрел на нее. Принцесса Дорна, мать Элии, выделила ее несколько лет назад и позвала во фрейлины к своей дочери. Это было большой честью, тем более, что Элия могла стать королевой Вестероса, если бы только вышла замуж за наследника Эйриса, но многие сочли этот шаг странным, если не сказать удивительным: Эшара затмевала Элию Мартелл своей красотой. Впрочем, зависти или ревности между девушками не было, они сдружились и почти не расставались. Иногда Рейгару казалось, что он разгадал план принцессы Дорна: Эшара, будучи сестрой сира Эртура, могла бы, по ее мнению, рассказать многое о самом кронпринце Элии, научить ее, как с ним общаться и обращаться. Ну, а в благодарность получить мужа – одного из братьев своей подруги. Ходили слухи, молодой Оберин Мартелл был к ней неравнодушен. Одеваясь, Рейгар невольно думал о том, с какой радостью он бы оказался подальше от всех этих интриг и хитросплетений вокруг браков и трона. Особенно, когда он чувствовал, как крепко и туго они теперь сплетались вокруг него. Король или Дракон? В конце концов, на самом деле выбор всегда оставался за ним, что бы там он не был обязан делать, к чему бы там его не призывал долг, как бы не гневался отец. Человек сам делал выбор, подчиняться или нет, следовать или нет, бежать или нет, и ощущение безвыходности или безысходности было лишь иллюзией. Когда-то мейстер Эймон в одном из писем написал принцу, что свобода это величайшая ноша и испытание для человека, и Рейгар был с этим согласен. Для тренировки не нужна была особая одежда, но без лат было не обойтись – сир Эртур не жалел Рейгара, будь тот хоть трижды кронпринцем всего мира, а грязи и синякам было все равно, на чьем теле появляться. Утром было еще холодно, хоть и наступила нежданная весна, а небо на востоке – алым, с серыми, точно дымными, вкраплениями туч, словно его подожгло невидимое чудовище. «Ровно драконье пламя», – подумал Рейгар, выходя из шатра. Ветер подхватил полы его плаща и обвил вокруг ног. Лагерь еще спал – кроме караульных и охраны вокруг шатров короля и королевы. Эртур Дэйн был на коновязи, седлал коней для себя и принца. Черный как смоль жеребец Рейгара с ровно подстриженной гривой всхрапнул, когда увидел своего хозяина. – Я тут подумал вначале, не стоит ли нам взять кого-нибудь из верных людей вашего отца, ваше высочество, – заметил сир Эртур. – Не хотелось бы, чтобы вас обвиняли в заговорах. Рейгар хмыкнул, поглаживая своего коня по носу. – Он и так каждое мое движение или слово воспринимает, как заговор, – заметил он тихо. – Не стоит. Мне бы хотелось хоть немного побыть вне надзора, если честно. А за свои действия я отвечу, если он начнет задавать вопросы. Сир Эртур не стал спорить, лишь еще раз оглянулся на шатер короля. Вдвоем они оседлали коней и направились в сторону поляны. Стражники, в доспехах из вороненой стали с красными драконами на нагрудниках, у выезда из лагеря молча их пропустили, не сказав и слова, лишь раз, и то тихо, ударив копьями по щитам. Свое почтение и уважение Принцу-Дракону не выразить они не могли, но боялись делать это слишком явно. Если сам король ничего бы и не услышал, то кто-нибудь из его верных рыцарей или советников вполне мог, а уж донос был бы лишь делом времени. Поляна, о которой говорил Эртур Дэйн, и правда была недалеко – всадники проехали лишь полчаса легкой рысью через лес, когда деревья внезапно вдруг поредели и раздвинулись, и перед ними открылся громадный луг, ровный, точно он был делом рук человека, а не природы. За краем луга лес продолжался, а над ним, словно бы смешиваясь со светом восходящего солнца, парило множество башен, своими обломанными вершинами ловивших облака. Оглянувшись, прежде чем спешиться, Рейгар приметил валуны, наполовину ушедшие в землю и поросшие травой и мхом. Край одного из камней был отточен и украшен орнаментом, который едва был виден: непогоды и снега многих сотен лет почти все стерли. Впрочем, то могло быть лишь игрой воображения. – Вы заметили, как тут непривычно много сосен, ваше высочество? – спросил сир Эртур, спешиваясь и оглядываясь. – А ведь эти деревья для Речных Земель редки и необычны. – Заметил, – ответил Рейгар, тоже спешиваясь и стискивая поводья в руках. – Их ведь наверняка с Севера и привезли, если не Дети Леса, то люди, еще до Завоевания Эйгона. – Вы уже что-то читали о них, не так ли? – в голосе друга не было издевки, лишь легкая усмешка. – Читал, вы правы, только давно, и это скорее мои собственные выводы, чем слова мейстеров, – с улыбкой отозвался принц. – В богороще Харренхолла есть и страж-деревья. Может, они и тут есть? Вот те сосны, к примеру... Интересно будет на них поглядеть. А эта поляна наверняка была для чего-то использована. Видите те камни у корней того громадного тиса? Мне кажется, они были частью какого-то строения. Сдается, они были тут еще тогда, когда Эйгон даже не родился. Если бы я верил в призраков, то подумал бы, что они выходят тут по ночам. Помните, как в истории о «Джейни и Семи самоцветах»? – Вы в них не верите или же, скорее, не боитесь, иначе бы и шагу не сделали в Летнем Замке. – Так призраков там и нет. Во всяком случае, не таких, каких мне стоит опасаться. Словно в ответ на эти слова оба коня – вороной и чалый – навострили уши, а последний тихо и тревожно заржал. Где-то в глубине леса послышался шорох и треск, который неуклонно приближался. Переглянувшись, сир Эртур и Рейгар почти одновременно положили руки на рукояти мечей. Из леса донеслось тихое ржание, и через несколько ударов сердца на поляну вылетела белая лошадь. Ее всадником была девушка, хотя, казалось, одета она была как мужчина, но то лишь на первый взгляд. На второй же можно было заметить изящный покрой серо-черных одежд, подчеркивающий талию и грудь, на ногах изящные сапожки, а на запястьях щедро украшенные орнаментами наручи. Темные волосы были распущены, и лишь надо лбом заплетены в две косы. Сама она была хороша собой: глаза оттенены длинными ресницами, брови аккуратны, а щеки пылали здоровым алым румянцем. На поясе у нее висел короткий клинок в простых кожаных ножнах. Женщины, хотевшие похвастаться своей ловкостью и умением, обычно носили такие во время охоты, но ни лука, ни стрел, ни короткого легкого охотничьего копья у нее не было. Увидев двоих мужчин, девушка резко осадила свою белую лошадь и с минуту очень внимательно их рассматривала. Сир Эртур и Рейгар снова переглянулись. Принц тут же убрал руку от меча, а вот его друг не спешил этого делать. Белая лошадь всхрапнула и мотнула головой, а потом тихо заржала, навострив уши. – Доброго утра, – Рейгар решил заговорить первым, видя, что девушка не собирается этого делать. – Вы заблудились, миледи? Отбились от спутников? Мы можем вам чем-то помочь? Девушка все еще молчала. Рейгару пришло на ум, что она, должно быть колеблется из-за того, что и он, и сир Эртур были в капюшонах, да еще и вооруженные – странно, что она не умчалась прочь тотчас же! – и стянул свой одним движением руки. – Миледи, перед вами принц Рейгар Таргариен и сир Эртур Дэйн – вы можете не бояться нас. Чем мы можем вам помочь? Но, похоже, эти имена лишь сделали хуже: девушка тихо охнула и инстинктивно натянула поводья, потом резко развернула свою лошадь и через мгновение, точно видение, – была и не стало – исчезла в чаще, откуда и появилась. Некоторое время Рейгар и Эртур смотрели ей вслед. – Могли бы убрать меч, сир-рыцарь, – заметил принц, наконец, приходя в себя. Он с трудом смог отвести взор от той прогалины, из которой появилась неизвестная таинственная всадница. – Мог, но не стал, –- отозвался тот. – Я человек не суеверный, вы меня знаете, но в таких местах, как Харренхолл, всякое может быть. Была ли она настоящей? Да и как знать, какие разбойники тут шастают. Чему я вас учил, вы забыли? Лишь глупец может думать, будто бы женщина менее опасна, чем мужчина. Хотя, вынужден признать, ваше имя ее, похоже, испугало не меньше моего меча. – Или же ваше, – ответил Рейгар. – Я назвал нас обоих. На этом разговоры на некоторое время прекратились. Сир Эртур стал разворачивать копья, а Рейгар сходил к тому месту, откуда на поляну выехала всадница. Все же она была настоящей – ветви кустов были сломаны, на влажной земле остались следы от копыт, а на ветках деревьев одна прядка белых конских волос из гривы. Сняв ее, Рейгар, сам не зная почему, положил ее в карман. Кем же была эта девушка? Лошадь у нее была холеная и такая чистая и белая, а одежды ее, пусть и темные, слишком хорошего покроя и тканей, чтобы принадлежать простой крестьянке. – Все готово, ваше высочество, – раздался голос сира Эртура, и принц, еще раз посмотрев в чащу, вернулся на поляну. Тренировка заставила Рейгара забыть обо всем на свете. Вокруг не было ничего, кроме чистого, пряного воздуха, восходящего солнца, пения птиц и звона стали. Время от времени мужчины подначивали друг друга, шутили над движениями, как своими, так и противника, или же комментировали удачные удары. Турнир должен был продлиться пять дней: из состязаний, кроме общей конной схватки, также должно было быть состязание лучников, метание топора и, само собой, самое важное для любого из рыцарей – поединки на копьях. Рейгар, изначально настроенный на одно лишь участие и не имевший никакого интереса к победе, все же слушал сира Эртура внимательно, когда тот то и дело рассказывал о сильных и слабых сторонах всех возможных соперников. Особенно тот часто упоминал троих: сира Барристана Селми, Брандона Старка и нового лорда Штормового Предела – Роберта Баратеона, который в битвах любил биться молотом, а не мечом. Эти слова невольно навели на мысли о ночном сне: Рейгар вспомнил, что эмблемой дома Баратеонов был олень с большими ветвистыми рогами, а девизом «Нам ярость». Уж не его ли имел в виду человек – молот из оленьих рогов? Самого Роберта Рейгар знал, но не был знаком с ним близко. Баратеоны приходились Таргариенам родичами по линии основателя их Дома – Ориса Баратеона, который был незаконнорожденным единокровным братом самого Эйгона Завоевателя, а через Рейль Таргариен, дочь Эйгона Невероятного, Рейгар и Роберт и вовсе были троюродными кузенами. В последние времена, начиная еще с Дункана Принца Стрекоз, отношения между королевской династией и лордами Штормового Предела были натянутыми: принц должен был жениться на девице Баратеон, но выбрал, наперекор воле своего отца, девушку из Старых Камней по имени Дженни. Хотя Эйгон и попробовал уладить дело миром, Баратеоны не забыли своего унижения, то и дело вспоминая о тех событиях. Сам Роберт, ставший лордом после гибели своего отца, был типичным представителем своего Дома: высоким и крепким, с черными волосами и синими глазами. Он любил выпить и часто похвалялся, что мог перепить даже великанов, любил женщин и постоянно был окружен их вниманием. Что могло заставить таких непохожих друг на друга людей, как Принц-Дракон и Роберт Баратеон, у которых были совершенно разные интересы и цели в жизни, и чьи жизненные тропы вряд ли бы когда-нибудь пересеклись, разве что кроме таких вот турниров, повздорить настолько, чтобы пытаться убить друг друга? И Брандон Старк. Лютоволк. – ... и таким образом вы будете знать, что... –- говорил сир Эртур, но Рейгар слышал лишь половину его слов. Невольно он снова задумался о девушке верхом на белой лошади. Была ли она одной из гостей в Харренхолле, встретятся ли они еще раз? – Ваше высочество, вы меня слышите? Рейгар вздрогнул и устремил взор на сира Эртура. – Да, – машинально ответил принц. Потом, правда, зажмурился, покачал головой и ответил, уже честно: – Нет. Нет, простите, мой друг, я задумался. – И о чем же? О том, как вы победите на турнире? – в голосе Эртура чувствовалась необидная ирония. – Нет. Нет. О другом. Сир Эртур вздохнул и вложил свой меч в ножны. – Если вы будете вот так «задумываться» и во время схваток, вас не только повергнут, но и основательно помнут, – сказал он. – Что скажет король? Как он воспримет ваше поражение? Думайте о победе, ваше высочество. – Я думаю о ней. Я должен. – Мало быть должным. Надо хотеть победить. Всем сердцем. – У меня нет причины хотеть. – Так найдите эту причину. – Почему вы так хотите, чтобы я победил? Вы сами – участник. Разве вы не хотите славы, еще большей, чем она у вас есть? – Кто ее не хочет? На все воля Семерых. Но я хочу, чтобы вы победили, чтобы ваш отец не нашел нового повода гневаться на вас, чтобы вас не обвиняли в очередном заговоре и предательстве. Это мой долг – как вашего приближенного и как вашего друга. Вы бы желали мне того же, будь вы на моем месте. Мое поражение уязвит лишь мою гордость, а ваше? Рейгар молчал. Он был человеком долга и чести и понимал, что сколь бы безумным не звали его отца, женитьба на дорнийской принцессе была выгодным шагом. Еще недавно мысль об этом не была столь противной, но зеленый сон все изменил. Он должен был найти «сестру лютоволка» и исполнить предназначенное ему с рождения. Победа на турнире означала повиновение воле отца, а признание Элии Мартелл королевой любви и красоты – открытое ухаживание. С таким не шутят даже мальчишки-фермеры, что уж говорить о наследных принцах и принцессах, где все превращалось в игру вокруг трона? – На все воля богов, – произнес он, скорее отвечая своим мыслям, чем сиру Эртуру. – Думаю, нам стоит вернуться. Его друг не стал спорить. Быстро и молча собрав все оружие и оседлав своих коней, Рейгар и Эртур направились обратно в лагерь. Солнце к тому времени уже поднялось над лесом, а над шатрами, спрятанными за деревьями, вился дым от костров, которые разожгли, чтобы подать горячее к утренней трапезе. Невольно Рейгар оглянулся еще раз на поляну и на то место, откуда появилась всадница на белой лошади. Солнце теперь высветило каждый уголок, и роса сияла на изумрудной траве, как россыпь жемчуга и горного хрусталя. И лишь башни Харренхолла, плывущие в утреннем тумане надо всей округой, были подобны серым теням, которых не мог коснуться даже свет. *** Стук сердца силился заглушить стук копыт, пока белая лошадь уверенно несла свою всадницу обратно, к Харренхоллу, через лес, по уже проложенной ею же тропе. Ее всадница, ловко и умело державшаяся в седле, крепко держала поводья, пригнувшись к шее своей кобылы, и ветки, словно каким-то волшебством, не задевали ее раскрасневшегося лица. Но она и не видела ни деревьев, ни кустарников; в голове, пульсируя, билась лишь одна мысль: «Принц-Дракон». Она никогда его не видела, лишь слышала от братьев да от своего возможно-будущего-жениха Роберта Баратеона. Здесь, в Харренхолле, у нее была возможность посмотреть на него, может, первый и единственный раз в жизни. Но чтобы встреча произошла так скоро, так неожиданно, посреди чащи... Громада разрушенного замка приближалась. Башни уже не выглядели странным миражом, нет, они возвышались, вполне настоящие, над Божьим Оком и надо всем в округе. Больше и выше Винтерфелла в три, если не в четыре раза, на каждой из них, даже на обломленных вершинах, реяли стяги Таргариенов – красный трехглавый дракон на черном поле, рядом с ними знамена Уэнтов: девять летучих мышей на желтом поле. Небольшой городок у стен Харренхолла под названием Харрентон еще с утра солдаты, по приказу лорда Уэнта, украсили знаменами и лентами черного и алого цветов, а поле перед Божьим Оком расчертили в несколько ровных линий, перегородив балками и брусом, поставили трибуны. Сейчас там трудились люди хозяина Харренхолла, развешивая стяги всех благородных домов, которые прибыли на турнир. Серый Лютоволк Старков висел прямо под Алым Драконом Таргариенов, и по обе стороны от него красовалось Золотое Солнце Мартеллов и Коронованный Олень Баратеонов. Проезжая мимо них, девушка натянула поводья, на миг останавливаясь. Утро только занималось, алое, с огненной каймой, солнце поднималось из-за холмов и лесов, и рассветный ветер шевелил знамена. Казалось, Лютоволк смотрел на Дракона, который склонил к нему все три головы, Олень артачился и пытался задеть рогами Дракона, в то время как Солнце стало багряно-красным, точно залитое кровью. Прибытие короля, его старшего сына и королевы Рейлы ожидалось к полудню, Каминный Чертог – громадный, в который вместился был не только зал для пиршеств в Винтрефелле, но и оружейная, и кухня – уже был готов к праздничному пиру, который, как все знали, на самом деле начнется лишь тогда, когда королевская семья отдохнет с дороги, и его величество сочтет нужным спуститься. – Лианна, где ты была? – задал вопрос Брандон, брат, когда девушка влетела в ворота конюшенного двора. Все трое – старший, Эддард и Бенджен, были там. Молодого лорда Баратеона не было видно, но Лианна была только рада этому: ее лицо пылало, и вовсе не от скачки, мысли пребывали в смятении от неожиданности встречи, а Роберт стал бы задавать слишком много вопросов. – В лесу, за Божьим Оком, хотела посмотреть, правда ли там растут страж-деревья, – ответила она, спешиваясь. Брандон – высокий, темноволосый и сероглазый, – покачал головой, а Эддард – чуть пониже, темно-русый – невольно улыбнулся, явно облегченно. Младший – пятнадцатилетний Бенджен, не смог удержаться от комментария: – Энна на тебя обиделась, чтоб ты знала. Она думала, вы убежите вместе, а ты улизнула одна. Сестра нахмурилась и ущипнула его за руку, отчего тот тихо вскрикнул. – Опять хулиганишь, Лианна? – это уже был отец, Рикард Старк. Рядом с ним стояла хмурая Энна и невеста Брандона – Кейтилин Талли. – Когда ты наконец повзрослеешь и перестанешь вести себя, как мальчишка? – Простите, лорд-отец, – Лианна примерно сцепила руки на животе и присела в быстром реверансе, хотя в ее одеждах это выглядело нелепо. – Вы бы меня все равно не отпустили, а страж-деревья интереснее разговоров про принцессу Дорна и розовую парчу. Брандон тихо вздохнул, картинно закатил глаза и направился к отцу. Эддард одарил ее хмурым взглядом, Бенджен втихаря ущипнул ее за руку в ответ, Энна, несмотря на свою обиду, хихикнула, тут же прикрыв губы ладонью. Что хотела сказать Кейтилин, так и осталось загадкой, так как старший брат, проходя, коснулся ее руки, маня за собой, и рыжеволосая стройная девушка тут же последовала за ним. – Марш переодеваться, – велел Рикард. – Скоро прибудет король, и все должны присутствовать на встрече. Твоя леди-мать уже прислала служанок, которые тебя заждались. Ты же не хочешь гневить матушку, верно? – Верно, – ответила Лианна. – Я сейчас же все исправлю, лорд-отец. Обещаю. Рикард только усмехнулся, покачал головой и исчез в длинном коридоре, ведущем в другие части Харренхолла. Братья – Эддард и Бенджен – тут же последовали за ним. На последок средний хмуро окинул сестру взглядом, а младший показал ей язык, на что Лианна не преминула показать свой. Энна не двинулась с места, продолжая обиженно глядеть на двоюродную сестру. Красивая и стройная, с большими серыми глазами, девушка пятнадцати лет, она была единственной дочерью младшего брата отца - Торрхена Старка и Эльвары Мандерли(**), и всегда была дружна со старшей кузиной. Эта дружба в последнее время очень расстраивала Эльвару, так как она была уверена, что Лианна сбивала Энну с толку своим мальчишеским поведением и толкала ту на всякие шалости и проказы, какие разве что мальчишкам и позволены. Но Лианна была единственной дочерью, и родители многое ей позволяли, в границах разумного, конечно же. К примеру, отец всегда разрешал ей тренироваться с мечом и луком, как ее братья, но никогда бы не позволил носить клинок у пояса; всегда брал ее с собой и своими приближенными на охоту, но никогда не позволил бы ей разъезжать в округе одной. А еще он пообещал ей, что никогда не принудит к браку против воли, и когда узнал, что молодой Штормовой Лорд пленен красотой дочери и желал бы на ней жениться, сказал, что он подумает об этом. На самом же деле, и отец, и мать не горели желанием отдавать свою единственную девочку замуж за Роберта Баратеона, хотя самой Лианне он как будто бы нравился. И лишь пропутешествовав с ним от самого Винтерфелла до Харренхолла, Лианна поняла, почему. Образ красавца с широкими плечами и благородным сердцем, каким он казался ей за все их короткое знакомство, стал таять. К нему прибавились любовь к вину, да тихие сплетни о том, что в где-то в Речных Землях у него был бастард. Раз спросив об этом у Эддарда, лучшего друга Роберта, и не получив прямого ответа, она только убедилась в правдивости толков. Лианна, к своей печали, начала понимать, что сколько бы его не хвалили лорд и леди Старк, сколько бы брат не говорил, что «он хороший человек, и любит тебя», верным мужем ему не быть никогда. Потому она колебалась с ответом, не спешила поощрять своего ухажера, хотя и принимала от него знаки внимания в рамках приличия. Поднявшись по лестницам ко входу в коридор, Лианна остановилась и некоторое время смотрела на Энну. – Я видела Принца-Дракона, – произнесла она тихо, так, чтобы никто из многочисленных слуг и конюхов на конюшне не услышал ее. – Рейгара Таргариена?! – едва не вскричала она, но тут же умолкла, опасливо оглянувшись, хватая кузину за руку и утягивая ее в коридор. Казалось, ее обиду как ветром сдуло. – Вот ты негодяйка, если бы ты меня взяла с собой, я бы тоже его встретила! Рассказывай же, какой он?! Где ты его встретила, что он тебе сказал? А Безумного Короля ты видела? А королеву? – Нет, я видела лишь принца и сира Эртура Дэйна. На поляне, где росли страж-деревья. Я выехала из леса, а они были там. С копьями, мечами и щитами. Я не узнала их сначала, так как они оба были в капюшонах, но потом принц снял свой и представил себя и Меча Зари... Лианна замерла и зажмурилась, невольно вспоминая этот момент. – И что? Что было дальше? Что ты им сказала? – спросила Энна. – Ничего. Я так испугалась, что ничего не сказала, даже своего имени, лишь развернула Мираксес и умчалась прочь. – Умно, ничего не скажешь, – заметила сестра. – Семеро знают, что подумает принц Рейгар, он наверняка тебя узнает. Ты даже ему не представилась, нарушив приличия. Лианна сокрушенно покачала головой, понимая, как права Энна. В ту минуту ей не пришло в голову, что на приветствии по приезду короля должны быть все благородные гости, и принц наверняка, увидев ее, узнает. Что он сделает? – Что он может подумать? – все же произнесла она неуверенно. – Он вряд ли даже запомнил мое лицо. Для того, чтобы узнать меня, он должен посмотреть, а к чему ему смотреть, если тут есть такие девушки, как Эшара Дэйн и ее драгоценная принцесса Элия Мартелл? – Ну, может... – так же неуверенно ответила Энна. – Матушка утром уже говорила, что ей сказала леди Мирт, компаньонка Серсеи Ланнистер, что после турнира будет объявлено о свадьбе. Если принц победит, говорила матушка, то он возложит венок королевы любви и красоты на колени Элии Мартелл, но даже если не победит, то все равно попросит ее руки. Король этого хочет. Не зря же он позвал Мартеллов на турнир. Лианна кивнула, и некоторое время, идя по коридору, а потом поднимаясь по бесконечным лестницам, сестры молчали. Все ожидали этого от Рейгара Таргариена – похоже, даже дорнийская принцесса была в этом уверена, иначе не приехала бы сама и не привезла сюда свою дочь Элию и своего сына Оберина Мартелла. Мысль об этом и раньше почему-то печалила Лианну, и она сама не знала, почему, а сейчас, вдобавок, сердце противно сжалось в комок. Элия была благородна, мила и изящна, девице Старк было до нее далеко с ее дикой красотой, не говоря уже о манерах. Если верить словам тети Эльвары, то Лианне вообще надо было быть благодарной богам, старым и новым, что, несмотря на все ее поведение и дерзость, на нее обратил внимание Роберт Баратеон, так как он может быть первым и единственным. С чего она вообще взяла, что принц запомнил ее лицо? Или вообще посмотрит хоть на кого-нибудь, проходя мимо? Мотнув головой, словно отгоняя все эти мысли, Лианна ускорила шаг. Тем более, что кузина уже давно опередила ее, спеша присоединиться к матери и тете. Покои Старкам отвели в северном крыле Харренхолла. Для того, чтобы попасть туда, нужно было подняться по очередным бесконечным лестницам, пройти по стене, которая соединяла две северные башни, и лишь потом попасть в ярко освещенный коридор, под высокими сводами которого висели знамена Старков, Баратеонов, Арренов и Талли. Казалось, им не было конца – они продолжались и продолжались, пока не исчезали в тенях, под вычурными выгнутыми арками. Если не знать, что половина замка лежит в руинах, и хозяева здесь слишком зловеще часто меняются, то можно подумать, что Харренхолл самое прекрасное строение в Вестеросе. Подойдя к высоким, дубовым дверям, Лианна на миг замерла, берясь за медную ручку. В покоях были слышны голоса – мать, тетушка Эльвара и Энна, может еще кто-то из дам из свиты леди Старк. Чуть приоткрыв дверь, буквально щелку, Лианна заглянула внутрь. Она была права: мать, тетя, кузина и две дамы разложили по стульям и столам платья, которые леди Лиарра привезла для себя и для дочери. – - Думаю, ей стоит одеть вот это, – Эльвара указала на платье из золотой парчи, с черным тиснением и узорами. – Что может быть яснее для кавалера? Хватит ей уже артачиться и думать. Ты мать, ты должна настоять. Другого такого шанса может и не быть, молодой Баратеон славится не только своей мужской красотой, но и своим нравом. Найдет кого-нибудь получше, и все. К примеру, Серсею Ланнистер. Я видела ее, она приехала. Причем, вместе с братом. – Молодого Джейме, говорят, посвятят в Королевские рыцари. Увы, конечно, но теперь он, как ты понимаешь, выбывает из твоего списка кандидатов, – ответила Лиарра, с сомнением глядя на золотое платье. – Может, ты и права, сестра, но я не хочу ее торопить. Пусть присмотрится и подумает, хочет ли она этого. – Вроде же хотела? Еще месяц назад, – заметила Эльвара. – Вроде, да. Но сейчас не поймешь ее, то одно в голове, то другое. Вначале она мало кого знала из молодых людей, а сейчас столькие ее стали окружать, еще с Долины Аррен, вот и путается, наверное. Молода она еще – телом Лианна созрела и готова выйти замуж, но душой и сердцем еще сущее дитя. – Ничего, мы все в брачную ночь перестаем быть девчонками и становимся женщинами. Пусть наденет это платье. Поверь мне. – - А может Лианна выйдет замуж за Принца-Дракона? – вдруг сказала Энна. Все женщины посмотрели на нее так, словно она сказала что-то ужасное. – Что? – не унималась кузина. – Может, она ему понравится. Чем она хуже Элии Мартелл? – Замолчи и не городи чепухи, – резко оборвала ее мать. Лианна закусила губу, казалось, аж до крови. Дверь под напором руки скрипнула, и все обратили свои взоры в ее сторону. Таиться больше не было смысла, Лианна толкнула створку и вошла в покои. Присев в коротком реверансе перед матерью, она лишь поглядела на тетю. Хотелось крикнуть ей: «брак с Баратеоном нужен тебе, а не мне, вот и выдай свою Энну за Роберта!» но она сдержалась. Пока, во всяком случае. Мать печально покачала головой и коснулась рукой золотой парчи. – Вот и ты, – заметила она. –- Отец и братья тебя обыскались. Можно мне спросить, где ты была, дочь? – В лесу, у озера. Я смотрела страж-деревья, – ответила Лианна. Помолчав, ожидая, скажет ей мать что-нибудь или нет, девушка подошла к столу, на котором было разложено платье в цветах Баратеонов. – Матушка, я хочу попросить лорда Уэнта разрешить мне посещать богорощу, пока мы здесь. Ты же не против? – Если тебе так угодно, – ответила Лиарра. – Я ждала тебя все утро, велела разложить все платья, чтобы мы вместе могли выбрать. Посмотри, какое тебе нравится? Лианна посмотрела на леди Старк, потом опустила взор и проследила за ее рукой, все еще поглаживающей золотую парчу. Голос матери звучал как будто грустно, и девушка понимала, сколько неудобства и разочарования, должно быть, испытывала мать. У всех дочери как дочери, любящие наряды, рассказы о рыцарях и прекрасных дамах, любящих рукоделие и танцы. Лианна была другой: с детства она грезила о далеких землях за Узким Морем, обожала истории про мореходов и путешественников, а самыми любимыми историями для нее были истории о завоевании Эйгона Таргариена и его сестер-жен. Особенно ей нравилась Рейнис, и Лианна даже назвала свою белую кобылу в честь ее дракона – Мираксес, чем вызвала постоянные шутки и подначивания со стороны братьев. Драконы манили ее, она грезила о полетах на них по ночам и из-за этого полюбила высоту. Часто Лианну можно было застать на самых высоких башнях Винтерфелла, сидящей на парапете, под знаменами, или же мчащейся наперегонки с братьями во весь опор на своей лошади, отпустив поводья и широко раскинув руки. Но не меньше она любила истории про своих предков, о Стене и Застенье, о Первых Людях. Если уж говорить по справедливости, то танцы ей тоже нравились, как и рукоделие – эти занятия ничуть не умаляли ни величия Рейнис, сестры-жены Эйгона, ни Алисанны Доброй, сестры-жены Джейхейриса - под музыку, кружась, она представляла себя то одной героиней из любимых историй, то другой, а с рукоделием можно было грезить в тишине и покое, уходя мыслями далеко за пределы времени и одной жизни. Мать все равно ее обожала, редко одергивала, разве что уж если дочь вела себя совсем неподобающим благородной леди образом. Лианна очень хотела радовать ее и делала это, как умела. Взглянув на платье, она, поддавшись чувству, чуть было не сказала, что наденет его, но тетя Эльвара вмешалась со словами: – Выбери золотое – порадуешь своего будущего жениха. Лианна хмыкнула и ответила, вздернув голову: – Я не люблю золото. И не люблю черное на золотом. Матушка, – она обратилась к леди Старк. – А какое хочешь надеть ты? Я выберу в тон твоему. Эльвара цыкнула, возмущаясь дерзостью племянницы, а леди Лиарра бросила на дочь хмурый взгляд. – Я одену серое с черным, в цветах Дома. Ты можешь выбрать любое. Но, сделай одолжение, что-нибудь поярче. Не хочу, чтобы тебя все звали серой мышкой вкупе с тем, что уже говорят. Лианна поджала губы, но матери дерзить не стала, не при посторонних. Полу-мальчишка, дикая северянка, Волчица, как только ее не называли. Эльвара вечно попрекала ее этим, а мать только головой качала. Леди Старк тяжело было слушать такое в адрес своей дочери, особенно на фоне других молодых леди ее возраста. Мать всегда ей говорила, что с красотой Лианны ей недоставало лишь нормальных манер и нормального поведения, чтобы считаться самой первой красавицей Семи Королевств. Отец, и особенно Эддард часто говорили ей, что она прекрасна, как любимые ею зимние розы – белые, с голубыми каемками и прожилками, точно снег, тронутый первым лучом хмурого северного рассвета. Лианне было тяжело судить – пока, из не родственников по крови, кто вряд ли мог размышлять здраво, ее заметил лишь Роберт. Так, может, тетушка Эльвара права? Еще раз взглянув на золотое платье, Лианна упрямо мотнула головой. Если кому-то и угодно отдать ее Баратеонам как племенную кобылу, то они не ту девушку выбрали. Она Старк – она от крови Волка, и будет поступать так, как сочтет нужным. – - Я слышала, Эшара Дэйн будет в пурпурном платье, в цвет своим глазам, – тетушка Эльвара не унималась, видимо, наблюдая за тем, как племянница ходит между платьями и разглядывает их. – А Элия Мартелл наденет платье глубокой охры. Хотя и это ее не спасет – на фоне Эшары Дэйн она выглядит, как кухонная замарашка. Одна из присутствующих дам кивнула в знак согласия, другая только головой покачала. Леди Лиарра бросила на сестру острый взор, чему Лианна только порадовалась, довольно хмыкнув. Чувство справедливости быстро заглушило другое, неприятное и не очень знакомое чувство: злорадства в адрес дорнийки. Откуда оно только взялось, так внезапно? Еще вчера Лианна испытывала лишь интерес – посмотреть на принца, посмотреть на Элию, сравнить их и решить, так ли уж все правы, что она самая лучшая для него... Нет. Лианна снова мотнула головой. Хватит. Еще этого не хватало. Впору будет сесть вместе со старой Нэн и тетушкой Эльварой и посплетничать о том, кто на ком женился и кто что надел. Элия Мартелл была, скорее всего, такой же жертвой обстоятельств, как и сама Лианна, когда все кругом давили на нее и пытались сдать мужу повыгоднее. По сути, молодой Старк еще повезло: отец не давил на нее, мать тоже, а тетушку Эльвару всегда можно игнорировать, как и увещевания Эддарда и ухаживания самого Роберта. Страшно подумать, что сделала бы Лианна, если бы на нее давил сам Безумный Король. В конце концов, напомнила себе она, если кому-то Принц-Дракон кажется воплощением красоты, вовсе не значит, что он кажется таковым Элии. Кому-то и Роберт казался героем. – Я надену это, – Лианна указала на темно-зеленое платье, с бледной золотой и и алой вышивкой в виде листьев чардрева. Какое-то странное раздражение овладело ей, захотелось бежать, и подальше, где свежий ветер треплет волосы и изгоняет дурь из головы. – Я пойду, матушка. Простите. Я выполнила свой долг, так ведь? Эльвара открыла было рот, чтобы возмутиться, но леди Лиарра сделала знак рукой, и та промолчала. – Куда ты собралась? Скоро прибудет король со своей свитой, надо собираться. Я велела нагреть для вас с Энной воду для купания, нельзя же просто так... – Я успею, матушка, – ответила Лианна, понимая, что либо сейчас она умчится прочь и потом сможет вернуться спокойной и готовой ко всему, либо же матери придется краснеть за нее еще больше прежнего. – Я обещаю, что успею. – Лианна, вернись! – леди Старк сделала пару шагов вперед. – Лиа, я приказываю. – Я обещаю, что вернусь в срок, – ответила она, пятясь и почти стоя в дверях. Тетушка Эльвара уже направилась к ней, чтобы остановить – схватить за руку и не дать уйти. Спина ощутила кругляш ручки, и Лианна тут же ухватилась за него, выскальзывая за дверь. – Я не подведу, леди-мать! – Лиа! – голос леди Старк был каким-то уставшим. – Я даю тебе полчаса, а потом отправлю за тобой Хартона, учти! Или для тебя еще хуже – Брандона! Хартон – рыцарь, служащий лорду Старку, обычно был приставлен к Лианне, когда она желала прокатиться верхом. Именно он находил ее во всех ее тайниках, и возвращал матери с отцом, вот уже почти девять лет, и никакие угрозы и вопли со стороны юной леди его не пугали. Ну, а старшего брата Лианна уважала настолько и любила, что один его хмурый взор стоил сотен слов отца или матери. Леди Лиарра знала, что дочь не захочет обижать и расстраивать старшего и любимого брата, и часто грозила его именем, когда Лианна вела себя не так, как следовало. Последние слова звучали эхом в коридоре: Лианна вначале шла очень быстро, а потом пустилась бегом, по дороге чуть не сбив слугу в ливрее Арренов. Ее путь лежал все дальше, в конец коридора, потом выше и выше, по лестницам между уровнями чертога, пока узкая дверь не привела ее к крохотной площадке, откуда поднималась немыслимо длинная винтовая лестница. Кажется, она вела на одну из башен, которая была соединена с другой стеной и дорогой. Недолго думая, Лианна стала подниматься по ней. Казалось, к концу, дыхание полностью сбилось, и она едва дышала, когда отворила узкую дверь, ведущую на стену. Все еще тяжело дыша, девушка подняла голову: над ней, всего лишь в нескольких десятках футов, высилась обломанная башня Харренхолла, на ее верхушке, на высоком и толстом древке развевался трехглавый Дракон Таргариенов. Смотря на него, Лианна судорожно глотала воздух. В конце концов, продохнув, она упала на колени и уперлась ладонями о каменную кладку. Здесь ее никто не слышал, никто не мог упрекнуть или сделать замечание. Тут были лишь ветер и голубое, чистое небо. И Трехглавый Дракон. Сколько она так просидела, Лианна не знала. Выплакав всю досаду и боль с желчью, она потом сидела, прислонившись спиной к камням и смотрела на небо и как ветер играет знаменем. Мысли невольно возвращались к утру и внезапной встрече. А ведь она читала и слышала, что Таргариены - валирийцы, которые славились своей красотой, словно и не человеческой вовсе, своим ростом и своей драконьей кровью. В тот миг, когда Рейгар Таргариен откинул капюшон, Лианне показалось, что перед ней один из древних богов, которым поклонялись люди в незапамятные времена. Принц-Дракон. Сердце ее снова заколотилось, точно она переживала этот миг заново. Она зажмурилась, будто это помогало не думать. Старая Нэн говорила, что есть в жизни минуты, которые меняют все, ставят все с ног на голову, минуты, после которых нельзя жить по-прежнему. Неужели эта и была такой? Что делать дальше? Как дальше быть?.. Внезапно дверь отворилась – Лианна вздрогнула и собралась было подскочить, но увидела, что это был воин с гербом лорда Уэнта. Он, впрочем, лишь бросил быстрый взгляд на девушку, и, хоть и сам запыхался, не останавливаясь побежал дальше по стене, к громадной медной трубе. Остановившись у нее, утерев лоб и сделав два больших вдоха, чтобы успокоить дыхание, он принялся трубить. Словно эхом, со всех сторон и частей крепости отозвались и другие трубы. Лианна поднялась и бросилась к парапету, посмотреть, что послужило сигналом, хотя, залезая повыше, она и так и знала, в чем было дело. По широкой дороге, далеко внизу, двигалась большая процессия. Впереди ехали рыцари в золотых и серебряных доспехах, на которых, скорее всего, теснились драконы. Их белые плащи развевались на ветру. Следом за ними – еще отряд, потом несколько карет и снова колонны рыцарей. Над ними вились черные знамена с красными трехглавыми драконами. Среди воинов, что следовали за Белыми плащами, был один на вороном коне, и его волосы сияли как серебро. Хотя с такого далекого расстояния и высоты то могло быть лишь игрой разума – Лианна ожидала его, и глаза наверняка показывали ей то, что она хотела видеть. – Принц-Дракон, – прошептала она сама себе. По сути, несколько часов были ничем до обязательного присутствия на церемонии приветствия. Если бежать, то можно успеть. И даже не обидеть мать. Еще раз взглянув на процессию внизу, Лианна стремглав бросилась за дверь и вниз, по лестнице, в покои Старков. *** Солнце приближалось к своему зениту, и время прошло так, что Лианна даже не заметила. Вернувшись в свои покои, она тут же погрузилась в приготовление. Служанки – две их собственные и еще три, приставленные к ним по приказу леди Уэнт, – уже вовсю топили комнату, так как именно там стояли две медные ванны, наполненные горячей водой, там в сундуках лежали все платья, и там на столе были разложены шкатулки с украшениями, гребнями и лентами для волос. Этакий небольшой женский праздник, подумала Лианна, пока Мэг – служанка ее матери – усиленно терла ей спину, а Кэтти намывала волосы мылом с ароматом роз. – С вас вода, миледи, как с мальчишки-конюха, – не уставала ворчать Мэг. Она была при леди Лиарре еще до замужества, и ей позволялось легонько бранить молодую Старк. – Где вы были? В болоте барахтались? Что подумают о вас молодые рыцари и воины? Впрочем, ответа Мэг не ожидала, потому Лианна молчала, думая о своем. – Я надену светло-серое платье, – вдруг сказала она. – То, зеленое, слишком вычурное. Руки Кэтти и Мэг замерли, впрочем, лишь на миг, а потом принялись тереть еще усерднее. – Семь пятниц на неделе, клянусь богами, – проворчала Мэг. – Алисса, убери зеленое платье, достань то, серебристое. Посмотри, чтобы оно было без пятен и прочего. И достань зеленый бархатный плащ. И даже не спорьте, миледи, – Мэг стиснула плечи Лианны, которая хотела было возразить. – Может, я и не такая ученая, как вы, и книжек не читаю, глотая их одну за другой, но в нарядах я всяко смыслю больше вас. Леди Старк будет довольна. – И молодой лорд тоже, – заметила Кэтти, и ее щеки порозовели, когда она взглянула на хозяйку. «Молодой лорд может катиться в пекло», – подумала про себя Лианна, но приличная леди такое не скажет даже при слугах. Разве что при Бенджене, впрочем, тот иногда бежал жаловаться матери, что «Лианна бранится, как конюх Джонас». Наконец, с купанием было покончено, и закутавшаяся в груботканое полотенце девушка сидела на стуле, смотря, как Мэг и Кэтти колдуют над ее нарядом. Впрочем, пожалуй, горничная матери была права – зеленый бархатный плащ глубокого болотного цвета, подбитый шелком, был в самый раз для красивого, хоть на первый взгляд и простого серебристо-серого платья из парчи. Едва заметные серебряные нити составляли узор из чешуек, и то тут, то там были пришиты перламутровые, тончайшие пластинки, не больше четверти дюйма в окружности, из-за чего Лианна прозвала его «форель». Платье было как раз по погоде – пусть и наступила внезапная весна, но временами дул холодный ветер, а бархат и шелк защитили бы от него. К платью Мэг подобрала пояс с пряжкой в виде звезды, а застежку на плащ – в виде головы лютоволка. Кэтти достала из одного из сундуков волчий мех – на плечи. Все Старки носили такие, и Лианне достался бело-серый. С волосами управились быстро – они хоть и были длинными и густыми, но послушными, а потому вскоре часть их ниспадала волной на спину, а часть была уложена в розу на затылке, в которую Кэтти воткнула гребень с изображением зимних роз. На ногах у Лианны красовались серые замшевые туфельки. Энна, которую одевали служанки леди Уэнт, была одета во все бордовое, что очень красиво оттеняло ее темные волосы и серые глаза. На ней был черный плащ из плотного шелка, подбитый мехом. Покрутившись перед зеркалом, кузина восторженно вздохнула: – Красота... Но было бы лучше, если бы это был дорнийский шелк. – А что в нем такого? – удивилась Лианна, поправляя шелковый чулок. – Как что! – Энна даже замерла. – Он же самый лучший в Семи Королевствах. Наверное, у леди Элии все шкафы им завалены. Лианна хмыкнула, но ничего не ответила. В комнату вошла леди Старк, в сером и черном, за ней – Кэйтилин в лиловом платье, расшитым серебряными и золотыми рыбами Талли. Мать остановилась, глядя на дочь, а потом улыбнулась, покачав головой. – Вам не нравится, матушка? – спросила Лианна. – Я могу потом переодеться, когда будет пир. – Очень хорошо, моя дорогая, – сказала она. – Просто прекрасно. Оставайся в нем. Но, если надоест, к нашему празднику можешь надеть что-то другое. Лианна невольно закусила губу. Она как-то совсем забыла про то, что Старки собирались устроить свой собственный пир – правилами это не запрещалось, – и пригласить туда представителей дружных с ними Домов. Роберт, само собой, уже был приглашен. – Леди Старк? – в комнату заглянула еще одна служанка. – Там лорд Старк и ваши сыновья вместе с юным Штормовым Лордом. Они спрашивают разрешения войти. Покои были поделены на две части – женские и мужские, и соединялись общей трапезной, за которой собиралась семья по вечерам. По правилам, мужчины всегда спрашивали разрешения войти, чтобы не застать женщин в неудобном положении. – Конечно, пусть входят, все наши юные леди уже одеты, – леди Лиарра кивнула. Через минуту дверь снова отворилась, и «будуарная» сразу стала мала и тесна, так как ее заполнили отец, братья и лорд Баратеон вместе с молодыми лордами вассальных домов Старков: Дастинов, Гловеров и Флинтов. Вниманием Брандона тут же завладела Кейтилин, хотя он и подмигнул Лианне, а Эддард даже покружил девушку по комнате. – Настоящая леди! – заметил он, рассмеявшись. – Пусть не вздумает переодеваться, – заметил отец, обращаясь к своей супруге, говоря, само собой, о дочери. – Сегодня в чертоге Харрена будем пировать мы, отдельно от других Домов и лордов, не забудьте. Будут танцы и музыка, и стол, полный явств, все, как вам, молодым девушкам нравится. – Да, совершенно верно, – сказал Брандон. – Мы пригласили и лорда Аррена, и еще нескольких лордов, они, наверное, придут, если смогут оставить свои шатры и своих воинов, но, – он словно нарочно протянул последнее слово, глядя на среднего брата, – я убедил отца написать троим – сиру Эртуру Дэйну и его сестрам – Эшаре и Аллирии. Думаю, сам Меч Зари не придет, он тенью ходит за принцем, а вот его сестры очень даже может быть. – Если он дозволит им прийти, – заметил Эддард, и Лианна заметила, как уши у него покраснели. – Сир Эртур позволит, – заметил старший брат. – А кое-кто порадуется от души. – Интересно, сколько еще бесполезных писем ты заставил писать нашего бедного лорда-отца? – заметил Эддард. – Всего лишь одно, но его он писал сам, без принуждения вашего брата, Нэд. Королю и королеве, и кронпринцу, – ответил за Брандона Штормовой Лорд. Эти слова были подобны грому среди ясного неба. Лианна почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в бездну, а щеки ее предательски заалели. Она невольно уставилась на Роберта Баратеона, который все это время с восхищением глядел на девушку. Но через секунду его улыбка погасла, а взгляд потемнел. Он опустил голову, закусив губу, потом снова посмотрел на Лианну, на этот раз исподлобья. Та поспешила отвести взгляд и взять себя в руки. – Того требует обычай, – отозвался лорд Рикард. – Как верно заметил юный Баратеон, это бесполезная трата чернил и пергамента, но не напиши я его, то оскорбил бы короля. Все Великие Лорды, которые будут пировать этим вечером, написали его величеству. Но по обычаю, он откажет. Нельзя оказывать почести одному Дому, обходя других, это может вызвать зависть и вражду. – Так кронпринц не придет? – это уже спросила Энна и так явно посмотрела на Лианну, что та до боли стиснула складки платья в руках. Роберт заметил и это и теперь буравил девушку взглядом. – Не придет, видать, к сожалению некоторых дам, – заметил он холодно и язвительно. – Но да оно к лучшему – на его смазливую физиономию мы еще насмотримся на турнире. – Не ты ли похвалялся, что собьешь его в поединке? – заметил с улыбкой Эддард, явно счастливый, что тему с Эшарой Дэйн больше не затрагивали. – Именно. В первый же день проеду мимо его щита и выберу его, – ответил Роберт. – Погляжу потом на его надменную... – Это будет потом, – как-то немного резковато оборвал его лорд Старк, и Баратеон хмуро на него посмотрел. – А пока будем радоваться весне и тому, что удалось встретиться со столькими нашими друзьями и родичами. Лианна, ты будешь особенно рада: в Харренхолл прибыл твой старый друг – Хоуленд Рид. Он сейчас приводит себя в порядок. К приветствию короля не успеет, но на пир он придет. – Да, я дал ему свою парадную одежду, чтобы он выглядел, как настоящий рыцарь, – добавил Бенджен. – Бедный Рид, – со смехом отозвалась Энна. – Рыцарь из тебя такой же, как из меня! Лианна все это время молчала, прислушиваясь к себе. Страх, просто панический ужас, что Рейгар Таргариен может прийти на их пир, сменился какой-то пустотой, когда она поняла, что никуда он не придет. Впрочем, она должна была догадаться. И вообще почему она так расстроилась? Права тетушка Эльвара – в голове у нее нет ничего ценного, во всяком случае, сейчас это было именно так. Впрочем, известия о старом приятеле заставили ее искренне улыбнуться. – Я думала, Хоуленд не успеет, – заметила она. – Но раз уж он тут, то подарю ему первый же танец. – Он этому порадуется, – с улыбкой же ответил отец. Далее их разговор прервали. Явился один из стюардов лорда Уэнта, призывая Старков и их вассалов во внутренний двор, на встречу короля Эйриса, его королевы и кронпринца. Все семейство Старков, а так же юная леди Талли и Штормовой Лорд направились из чертога вниз. Внутренний двор Харренхолла мог с легкостью вместить в себя половину Винтерфелла, если не больше, однако сейчас он был полон людей. Благородные лорды с их семьями стояли впереди, а за ними, за плотной стеной стражников с гербами Уэнтов, собрался люд попроще и простонародье. Казалось, все Семь Королевств были здесь – и знамена Великих Домой плескались на ветру, свешенные со стен великого замка. Старки подоспели как раз вовремя – им надлежало стоять между Баратеонами и Арренами, – ворота Харренхолла, заблаговременно распахнутые настежь, ожидали короля. Вскоре раздался гром множества копыт по каменной брусчатке, умноженный эхом проезда под вратами, и первыми в Харренхолл въехали рыцари в белых плащах и золотых доспехах, с изображением трехглавого дракона на плечах и груди. Сколько их было, Лианна не смогла сосчитать – ее мысли сейчас были похожи на студень, который готовили в Винтерфелле к празднику Середины Года. Впрочем, стоящий рядом Бенджен не переставал трещать о великолепии коней и рыцарей, не ожидая ответа от сестры. Белые плащи разъехались в разные стороны, пропуская следующий отряд – рыцарей в разных доспехах, над которыми реяло Драконье Знамя. Видать, зрение на башне не обмануло Лианну, – их вел за собой сам кронпринц на вороном коне, в черных одеждах, на которых был изображен вышитый трехглавый змей, и в алом плаще. Он спешился первым, и к нему подошли лорд Уэнт, его сыновья, брат и племянники. Кое-кого из свиты принца Лианна узнала по щитам и гербам – сира Майлса Мутона, сира Ричарда Лонмаута, Джона Коннингтона и, конечно же, сира Эртура Дэйна. Другие были ей незнакомы. Толпа за стеной стражи восторженно приветствовала Рейгара Таргариена, который со временем стал бы их королем. Казалось, стены Харренхолла вот вот обрушатся от их рева. – Леди Элия! – восторженно прошептала Энна, стоящая по другую руку, и Лианна была вынуждена перевести взор с Рейгара на ту, о ком говорила кузина. Странно, что девушка не сразу заметила Мартеллов, в их-то дорнийских ярких одеждах: саму правящую принцессу, Оберина и Элию. Предполагаемая невеста кронпринца была правда мила – высока, темноволоса, темноглаза, тонка. Ее волосы покрывал желтый шарф из тончайшего шифона. Энна, придвинувшись к Лианне, тихо проговорила на ухо, что "бедра у нее узкие, а грудь плоская, и выглядит она болезненно". (***) Во двор въехали кареты, и из одной из них вышел сам король. Толпа снова взорвалась приветствием – но уже не таким громким, как прежде. Рейгар сам открыл дверь кареты и с поклоном пропустил отца, а потом подал руку матери – королеве Рейле, красивой и печальной женщине с такими же, как у него, бледно-золотыми волосами и сине-фиолетовыми глазами. – Ваше величество, добро пожаловать в Харренхолл, – лорд Уэнт низко поклонился Эйрису, высокому, худому мужчине, с серебряной бородой и длинными, серебряными же волосами. – Здесь повсюду ваш кров. – Благодарю, – только и ответил король и как-то странно, словно бы в брезгливости, поджал губы. – Лорд Варис? Вы нужны мне. Рядом с ним, видимо, приехавший в другой карете, тут же возник невысокий, полный мужчина, с бритой головой. Он жеманно поджимал губы и осторожно приподнимал длинные полы своего одеяния, пока спешил к королю. Сам Эйрис не стал задерживаться – он прошел по двору, поднялся по лестницам, ведущим в чертог, и вскоре скрылся с глаз, даже не обратив ни одного взора на лордов и леди, которые кланялись и приседали в реверансах, когда он проходил мимо них. Королева Рейла пару раз кивнула знакомым благородным дамам, ласково взяла за руку принцессу Элию и улыбнулась ее матери – дорнийской принцессе. Она также кивнула леди Старк – лишь на миг задержала свой взор на Лианне и Энне, улыбнулась Кетийлин, и что-то тихо сказала даме, сопровождающей ее. Девушке показалось, что это было «вот такое личико хотела бы я видеть у себя при дворе, милое и ласковое», и судя по тому, как зарделась молодая Талли, Лианна расслышала правильно. Последним из королевской семьи в чертог направился сам Рейгар. Он, как и его мать, кивнул кому-то из знакомых, поклонился принцессе Дорна и ее детям. Лианна чувствовала, как кровь снова прилила к ее лицу, а руки вспотели, пока сердце колотилось, как бешеное – принц шел в их сторону. Но, вот, казалось он прошел мимо – однако Энна, не в силах сдержать восторга, как-то слишком громко заметила: – Боги, Принц-Дракон! И Рейгар, видать, невольно бросивший на нее взор, замер. Это продлилось всего лишь секунду и несколько ударов сердца – он встретился взглядом с Лианной, которая стояла рядом с кузиной. Хмурый взор сменился удивлением, потом словно неверием. Но принц, тут же спохватившись, пошел дальше. Лианна не опустила взора, пока он смотрел на нее, нарушая все приличия, хорошо еще сообразила опустить голову, когда он ушел. На этом приветствие закончилось – теперь всех высокородных лордов ожидали в великом чертоге Харренхолла, в Каминном Зале, где давался пир в честь короля.

***

Эйрис заставил всех прождать себя целую вечность – но этому никто не удивился. Время давно перевалило за полдень, когда его величество соизволил явиться. Вздорный нрав короля был известен каждому в Вестеросе. «Старый пердун» – как, не удержавшись, очень тихо назвал его Роберт – объявился внезапно, в сопровождении нескольких доверенных лиц. Лорд Уэнт тут же поспешил предложить ему место за большим столом, и тот милостиво согласился, впрочем, ни к еде, ни к вину не притронулся, выпивая воду из своего же кубка, который ему подал кто-то из телохранителей. Лианна слышала, что Безумный Король боялся отравления больше всего, и попытки к этому мерещились ему везде. Доверял он лишь нескольким людям, и среди самых доверенных был Варис – евнух из Вольных Городов, Надушенный Петух, как его окрестил Брандон, а Эддард и Роберт согласно хмыкнули. Королева пришла в сопровождении своего сына, держа его под руку. Рейла была одета в светлое платье зеленоватого оттенка, и в ее серебряных волосах сияли золотые шпильки с рубинами. За ними следовали несколько дам в красивых и очень дорогих нарядах и рыцари королевской Гвардии. Сам Рейгар снова был весь в черном, и его одежду украшал лишь алый дракон, вышитый шелковыми нитями. Его волосы были распущены и струились по плечам легкими волнами. На челе у него, под волосами, сиял тонкий серебряный венец. Вскоре королева и ее сын разделились – ее величество отошла и села рядом со своим мужем, в то время как кронпринц занял место у стены, вместе со своими приближенными. Лианна старалась не попадаться ему на глаза – и искусно скрывалась то за спиной Брандона, то за спиной Роберта, чей высокий рост и широкие плечи неожиданно пришлись очень кстати. Она некоторое время искала взглядом Хоуленда Рида, но юноша так и не пришел – хотя кто бы его сюда пропустил. Но это не было бедой – вскоре, уже этим вечером, они встретятся вновь. Энна постоянно трещала о танцах и, болтая с Кейтилин, называла желанных партнеров. Неподалеку, в компании окруживших ее воздыхателей, стояла Серсея Ланнистер, одна из самых красивых девушек среди гостей Харренхолла. Она пила вино, на взгляд Лианны, даже слишком много, но даже это ее не портило: ее глаза начинали светиться, а голосу придавалось очарования, словно и так его было недостаточно. Элия Мартелл не отходила от своего брата Оберина, прозванного Красным Змеем, из-за его герба на щите. Держа его под руку, она о чем-то говорила с Эшарой. Невольно Лианна посмотрела на Эддарда – тот не участвовал в громкой беседе Роберта и Брандона и лишь кивал им, иногда невпопад, смотря в сторону пурпурноглазой девы. Лианна же молчала. Она не смотрела на Рейгара, стоя рядом с Робертом, и думала о том, что ей хотелось поскорее уйти отсюда. Кругом все было чужое, и люди были чужие. Несмотря на казалось бы веселье в зале, все это отдавало фальшью, и вряд ли кто-то из великих лордов чувствовал себя уютно под горящим взором короля, который постоянно перешептывался с Варисом. Внезапно голоса вокруг нее стихли – даже Роберт замолчал, а Бенджен перестал грызть золотое арборское яблоко. Лианна как-то даже не сразу поняла, что Рейгар Таргариен подошел к ее отцу – сир Эртур и сир Майлс следовали за ним, как тени. Леди Лиарра, Кейтилин и Энна тут же присели в реверансе, мужчины поклонились. – Лорд Рикард, – голос принца звучал непривычно близко, и почему-то Лианне подумалось о стали, завернутой в бархат. – Мои король-отец и королева-мать просили поблагодарить вас за приглашение на пир, но они вынуждены отказаться – дорога была тяжелой, и они желают отдохнуть. Роберт ухмыльнулся и бросил взор на Лианну. Именно так, как говорил лорд Старк. – Впрочем, я вполне могу прийти, если вы не будете против, – продолжил Рейгар. – Обещаю не обременять вас многими гостями, со мной будут лишь сир Эртур, сир Джон, сир Майлс и сир Ричард. Пусть и ненадолго, но повисло молчание. Лианна не могла заставить себя не смотреть на Рейгара. Он нарушал приличие, или это все же было дозволено? Казалось, отец сказал, что король и королева всегда отказывают в таких предложениях, чтобы никого не оскорбить, но может, кронпринц имел право делать то, что он хочет? – Мы будем искренне счастливы видеть вас, ваше высочество, тем более, что я лично приглашал сира Эртура, – ответил лорд Рикард, и Лианна, хорошо знавшая отца, понимала, в каком большом замешательстве он был. Не в большем, однако, чем она сама. – Вы приглашали и его сестер, насколько мне известно, думаю, Меч Рассвета не будет против их присутствия, – губы Рейгара тронула легкая улыбка, впрочем, почти сразу же исчезнувшая. Бенджен открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Эддард, незаметно для других, стиснул ему локоть, и тот промолчал. Две сестры – Эшара и Аллирия – улыбнулись Старкам, и старшая кивнула, только кому – Эддарду ли или всем сразу, осталось загадкой. – Мы будем только рады, ваше высочество, – снова ответил лорд Старк. – Тогда до встречи вечером, – отозвался Рейгар и, кивнув Рикарду, удалился. На Лианну он посмотрел лишь однажды, и то перед уходом. Некоторое время все молчали. – Смазливый змееныш, – пробормотал Роберт, отпивая вино из кубка. – Что это взбрело ему в голову, а? Будто бы кто-то будет рад его видеть. «Не смазливее некоторых, на себя посмотри, Штормовой Лорд», – подумала Лианна, но промолчала. – Кто-то да будет, – отозвался Брандон. – Все же принц Рейгар может оказаться вполне приятным гостем. Я никогда не слышал о нем худого... – И что он будет делать? С этой кислой миной? Играть на арфе? – Роберт покачал головой. – Нет, не спорю, девицам придется по нраву. Но я лично уже побился об заклад с Арлеем Блаунтом, что он не сможет выпить десять чаш вина подряд, так что я надеюсь на веселье, а не уныние и песенки о любви. Лианна, – он посмотрел на нее. – Мне казалось, ты всегда была со мной в этом согласна. – Ты так говоришь, Роберт, словно я сказала что-то другое, – заметила девушка. – Мало ли... Мне показалось, ты была рада, что он заявится. – Когда кажется, поминают Семерых, – заметила Лианна. – Извините, хочу поболтать с Энной. – Нелегко тебе придется с ней, Роберт, – услышала она голос Эддарда. – Проклятье на любую женщину, у которой нет характера, – отозвался тот. – Она прекрасна. Поговорить с Энной не удалось, но Лианна особенно и не расстраивалась, ведь то было лишь предлогом уйти от братьев и молодого Баратеона. Лорд Уэнт что-то спросил у короля, тот махнул рукой, и хозяин Харренхолла хлопнул в ладоши. Заиграла музыка, приглашающая всех к танцам. Первыми, с сияющими лицами, ушли Брандон и Кейтилин – похоже, единственные, кто были счастливы среди присутствующих. За ними ушла и Серсея Ланнистер, видимо, будучи в хорошем настроении, оказавшая милость какому-то юноше, с обожанием смотревшего на нее. Вскоре зал заполнился парами, и Лианна, стоявшая рядом с Бендженом, теперь наблюдала за Рейгаром. Он, казалось, не был настроен на танцы, но к нему подошел лорд Варис и что-то прошептал, вынудив принца склонить к нему голову. Принц-Дракон выпрямился и не сдвинулся с места, как-то, как показалось Лианне, упрямо вскинул голову и продолжил смотреть куда-то в сторону. Варис вернулся к Эйрису, и король тут же устремил свой взор на сына. Он так и буравил того взглядом, пока их глаза не встретились. Минута, другая и Рейгар, поколебавшись, отделился от спутников, направляясь к Элии Мартелл. Поклонился ей, что-то сказал, и вот ее брат Оберин вложил руку сестры в руку кронпринца, такую смуглую по сравнению с его лунно-белой, и они ушли танцевать. Смотреть на них долго не пришлось – танцующих закрыл собой Роберт, протягивая руку Лианне. – Не отказывай мне, – сказал он почти мягко, без своего обычного вызова в голосе. – Я буду самым счастливым здесь, если ты согласишься. – Не счастливее Брандона и Кейтилин, – отозвалась она, но тем не менее подала ему руку. Танцевали они молча, что было непривычно для обоих. Лианне не хотелось разговаривать, а Роберт пару раз явно хотел что-то сказать, но передумал. Под конец он так крепко стиснул ее руки, с таким упрямым и даже суровым выражением лица, что девушка поняла, что не на шутку его обидела. Но она ничего не могла с с собой поделать. Обычная легкость, которую она всегда испытывала с Робертом, ушла еще по пути в Харренхолл, когда она узнала о ребенке. Ей было жаль – искренне жаль – что все так произошло, но и пересилить себя не выходило. Музыка первого танца отзвенела и смолкла, но лишь на миг – зазвучала другая. Роберт вернул Лианну Эддарду, и сам тут же ушел, чтобы пригласить на танец Серсею Ланнистер. Та, как ни странно, согласилась, взглянув на молодую Старк и улыбнувшись. Еще она что-то проговорила своему брату Джейме, и тот тоже посмотрел на Лианну, кивнул ей и, казалось собирался подойти, чтобы пригласить, но этого не случилось. Перед Лианной встал Принц-Дракон. Она уставилась на него, забыв присесть в реверансе, и даже едва ощутимый толчок Эддарда не заставил ее пошевелиться. – Вы не будете против, если я приглашу вас на танец? – спросил Рейгар. – Если мой брат не против, – проговорила Лианна, чувствуя, что ноги будто свинцом налились, а руки стали холодными, как лед. – Это честь, ваше высочество, – учтиво отозвался Эддард. Рейгар протянул руку, но Лианна не пошевелилась. Тогда ее брат, тихо и печально вздохнув, сам вложил ее руку в его, такую горячую и слегка влажную по сравнению с ее. Рейгар стиснул пальцы Лианны и собирался было увести ее, а потом вдруг обернулся к ее брату. – Если вы пригласите леди Эшару, она будет рада, – заметил он. – Не робейте. Ее брат не так уж и суров, как о нем говорят. Лианне показалось, что Рейгар сказал это с долей усмешки; взглянув на него, она поняла, что была права – только усмешка эта не была злобной, а наоборот, сочувствующей. Эддард и правда был робок и тих, но слова принца вынудили его переступить через себя – и вот он уже направился к Мартеллам и Дэйнам. Музыка заиграла с новой силой, и некоторое время Рейгар и Лианна танцевали, не разговаривая. Принц был намного выше ее, и первые минуты она рассматривала алого дракона на его груди, стараясь привыкнуть к новому, странному ощущению его руки у себя на талии. – У вас холодные руки, леди Старк, – проговорил вдруг он, и Лианна подняла глаза. – Вы замерзли? Я думал, что Харренхолл покажется вам югом по сравнению с тем, где вы живете. – Отнюдь, – отозвалась она. – Погода тут весьма схожа с теми краями, откуда я родом. – - Особенно ранними утрами, по время прогулок по лесу? – заметил Рейгар, и Лианна поняла, что он снова улыбается. Невольно стиснув его пальцы, она опустила голову. Забыл он, как же... – Простите мою утреннюю выходку, ваше высочество, – пробормотала она. – Я очень сожалею, о том что натворила. Мне не стоило убегать, даже не представившись. Рейгар промолчал. – Я и не подумал злиться, – ответил он, погодя. – Но вы озадачили сира Эртура. Он даже не был уверен, вы настоящая или один из призраков Детей Леса. – Они не ездили верхом, – отозвалась Лианна, невольно улыбаясь. – Я тоже так думаю, – согласился с ней Рейгар. На миг они снова замолчали. Лианна хотела бы продолжить с ним разговор, но не знала, что сказать. Несвойственная ей робость охватила ее, и она очень злилась на себя. Принц-Дракон, однако, не испытывал никакой неловкости, он смотрел поверх головы Лианны и явно думал о чем-то своем. – Вы не выглядели счастливой, танцуя с вашим избранником, – вдруг заметил он, и девушка вздрогнула. – Надеюсь, он не был неуклюжим партнером? «Он не мой избранник!» – хотела выпалить она, но сдержалась. Видать, кто-то уже постарался распустить слухи о ней и Роберте, и она даже догадывалась кто. – Вы тоже не выглядели особенно счастливым с вашей, – голос ее прозвучал слегка холодно и дерзко, и Лианна тут же прикусила язык. Все же, это не какой-то там сын лорда, которому она вполне могла дерзить, сколько хотела. И была права – Рейгара это, похоже, задело. Взгляд его темно-синих, почти черных, глаз потемнел, и доброжелательное выражение лица сменилось на равнодушное. – Я не особенно склонен открыто выражать счастье и быть шумным, – отозвался он. – К сожалению, этот недостаток в себе мне искоренить никак не удалось. Лианна опустила глаза и ничего не ответила. Да, по сути, ей было лучше вообще молчать – теперь сердце сжалось в болезненный комок. Еще минуту назад он улыбался ей, пусть и сдержанно, но искренне, а сейчас стал подобным холодной далекой звезде. Юная Старк хотела, чтобы ее сейчас проглотила земля: за день она дважды успела повести себя как дикарка, доказав, что все, что о ней говорят, правда. Тем более, что своими словами Рейгар не хотел ее задеть – он был учтив и лишь выразил надежду, что Роберт был хорошим танцором. А она... Если в случае с Робертом музыка играла чересчур медленно, то сейчас, казалось, она закончилась чересчур быстро. Принц-Дракон отвел Лианну обратно к ее брату, на этот раз к Брандону, так как с Кейтилин сейчас танцевал Бенджен. Молча кивнул старшему из Старков и вернулся к своим приближенным, не обернувшись и даже не бросив на нее взгляда. – Берегись, Лианна, – тихо сказал вдруг брат, склоняясь к ее уху. – Не поощряй его, прошу тебя. Поощрять? Брандон, верно, решил неудачно подшутить над ней. Если она что и поощрила в принце, так это неприязнь и разочарование в ней самой. – О чем ты?! – сестра тут же вскинулась. – Я до этого мига даже словом с ним не перекинулась, ты же сам знаешь! Да и как я могу поощрять, я даже не знаю, как это делается! И это было правдой. – Я знаю, – спокойно ответил Брандон. – Но он оказывает тебе знаки внимания, если ты не заметила, пусть и не слишком явные, но и не тайные. Пока вы танцевали, король с вас глаз не сводил. Ты же знаешь, что он хочет женить кронпринца на Элии Мартелл? Любой, кто вмешается в его планы, по его мнению – изменник. Ты знаешь, что он делает с изменниками, даже если они женщины. Прошу тебя, Лиа... Принц Рейгар был бы тебе прекрасным мужем, но не в этой жизни. Не поощряй его, и он остынет – холодность отвернет даже пылкого обожателя, такова натура мужчины. Как бы горько это не звучало, но Брандон был прав. Девушка посмотрела на короля Эйриса и невольно поежилась. – Хорошо, Бран, я не буду, – ответила она. – Я сделаю все, чтобы с ним поменьше общаться, обещаю. Но тебе не стоит переживать: вряд ли наши пути сойдутся после сегодняшнего вечера. И это тоже было правдой, тем более теперь Рейгар вряд ли захочет с ней заговорить. Брат покачал головой. – Я надеюсь, – сказал он. – Хочешь, я уйду? – спросила она. – Я серьезно. Он поколебался. – И куда ты пойдешь? – неуверенно спросил Брандон. – В богорощу. Думаю, лорд Уэнт простит мне, если я заявлюсь туда без разрешения. Тем более, что мне тут неуютно. – Что я скажу родителям и Роберту? - Что мне нездоровится. И это почти было правдой. Щеки ее горели, а руки и ноги были холодными, точно у нее была горячка. Брандон кивнул. – Хорошо, – проговорил он. – Иди. Увидимся вечером, сестра. Не забудь про Хоуленда. Лианна кивнула, Брандон поцеловал ее в щеку, и она поспешила покинуть Каминный Зал. Уходя, она невольно обернулась – и снова встретилась взглядом с принцем Рейгаром. Что сейчас ему было нужно? Правильное все же решение она приняла, идти в богорощу – помочь ей могли сейчас только Старые боги, извечно хранящие Дом Старков из Винтерфелла.