***
За высокими стрельчатыми окнами сгущалась ночь. Небо, на западе все еще розоватое, теперь было усыпано звездами. Рейгар стоял, прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди, разглядывал ночные светила в вышине и тихо напевал какую-то старую мелодию. В покоях, которые ему отвел лорд Уэнт, не было недостатка в удобствах, но самое первое, о чем попросил принц, едва зашел сюда в сопровождении кастеляна (сам лорд Харренхолла провожал короля), это свечи. Много свечей. И удобный стол, за которым можно было и писать, и читать. О том, что кронпринц был знатным книгочеем, было известно почти всем в Вестеросе, потому кастелян даже не удивился. Лишь извинился, что не подумал об этом раньше, и пообещал все вскоре исправить. И правда, не прошло и часа с этого разговора, как принесли и стол, и свечи, и даже удобное кресло, какими обычно пользовались писари в замках. Кроме этого, в покоях была большая кровать, хвала богам, без алькова и балдахина, широкая и высокая ширма, за которой стояла медная ванная и столик, а у стены с окнами – стол и стулья. Оружия и доспехов тут не было – оруженосец и несколько слуг отнесли все это в шатер, который был поставлен в поле близ ристалища среди многих других похожих шатров. Но тот, что принадлежал принцу, был шелковым, черным с алыми лентами. Утром начнется турнир, состоятся первые схватки, определятся первые победители и первые проигравшие. Племянники лорда Уэнта будут защищать честь своей сестры, которая в первый день, по обычаю, будет королевой любви и красоты. Позже, в конце турнира победитель назовет свою королеву, возложит венок из цветов и лент ей на колени, а она наградит его поцелуем. И будет пир, и она будет танцевать с победителем три танца. Невольно Рейгар хмыкнул и опустил голову. Сейчас и здесь для него была лишь одна, достойная этого имени. В двери постучали, и после дозволения в его покои зашел сир Эртур Дэйн. На нем больше не было доспехов и лат, и одет он был в темно-лиловое и черное. Лишь на поясе у него поблескивал в золотых ножнах кинжал с рукояткой, украшенной рубинами и, само собой, его знаменитый меч в серебряных ножнах. Сам Рейгар тоже был одет просто – настолько, насколько это было позволено кронпринцу и подобало случаю. Во все черное, лишь из-под ворота выглядывал край алой шелковой рубашки, да на груди у него была приколота брошь в виде трехглавого дракона. Впрочем, если приглядеться, то черная ткань была расшита едва заметным орнаментом в виде чешуи. На поясе висели кинжал и клинок с изображением драконов. – Послание я отправил, ваше высочество, – сказал сир Эртур. – Надеюсь, харренхольский ворон не заплутает, и ваш родственник получит все в срок. Птичник в воронятне уверял, что нашел мне такую птицу, которая уже летала на Стену и знает Север. – Спасибо, сир Эртур, – ответил Рейгар. – Мне очень важно, чтобы мейстер Эймон прочел то, что я написал. Дэйн покачал головой. – Не нравится мне этот Ворон, ваше высочество, – заметил он. – Вы знаете, что я о нем думаю. Не доведет он вас до добра со своими снами, предсказаниями и всем прочим. Сколько ему лет? Небось, уже под сто? – Около того, – с улыбкой отозвался Рейгар. – Но вы зря так о моем родиче. Он, кстати, и ваш тоже, не забывайте. Он единственный, кто знал моего предка Эйгона Невероятного, единственный, кто может рассказать мне вещи, которые меня интересуют – кроме книг, разумеется, – и единственный, кто пытается объяснить мои зеленые сны. Мне больше не у кого спрашивать совета. Но это было не совсем правдой – был кое-кто еще, не то человек, не то призрак, кого он встречал в сгоревших руинах Летнего Замка. Но о нем – вернее, о ней, – Рейгар предпочитал не говорить никому, даже своему ближайшему другу. Сир Эртур хмыкнул и качнул головой. – Я, признаться, так и подумал, что вы о сне и писали, – заметил он. И, после непродолжительного молчания, добавил: – Что-то еще произошло, ваше высочество? – С чего вы взяли? – принц невольно приподнял бровь с легком удивлении. – Вы с утра сам не свой, я же вижу, – рыцарь помедлил. – У вас глаза горят огнем, таким, какого я раньше не видел. – Вы об этом... Но нет, ничего странного. Я всего лишь последовал вашему совету, уважаемый Меч Зари, и нашел свою цель для победы на турнире. Вы ведь об этом мне все утро твердили? – Твердить-то твердил, но боюсь, если это то, о чем я думаю, то неприятностей вам и вашей «цели» хватит с лихвой. Вы за этим решили наведаться к Старкам сегодня, разве нет? Теперь я призываю вас к благоразумию. Вы всегда чтили обычаи и исполняли свой долг, не забывайте о них сейчас. Рейгар устремил свой взор на сира Эртура. Сказать он ничего не сказал, лишь отошел от окон к столу, на котором уже были разложены книги. Некоторые из них лежали стопками, пара – открыта. Там же была его черная книжка в кожаном переплете. Пролистав, принц захлопнул ее, хотя мог этого и не делать. Его друг не стал бы подглядывать, а слуги, даже если их одолеет любопытство, мало что поймут в записях. Большая часть из них была на высоком валирийском, хоть и записанном обычными буквами, а не иероглифами. – Не нужно напоминать мне о том, о чем я помню день и ночь, когда восходит солнце и когда оно заходит, даже во сне, – мягкость в голосе Рейгара исчезла, и теперь звенела сталь. – Я помню обо всем. И иду тем путем, каким ведут меня боги. И долг мой больше, чем кто-либо думает. Может, больше, чем знаю я сам, во всяком случае пока. Дэйн выслушал его, потом сделал шаг назад и склонил голову в коротком поклоне. – Простите, ваше высочество, я не должен был вмешиваться, – сказал он. Рейгар устало потер глаза, и посмотрел на своего друга. – Простите меня, сир Эртур, – произнес он. – Я не должен так говорить с вами. Вы мой друг, и я знаю, что вы желаете мне добра. Но есть вещи, о которых вы не знаете. И не стоит вам о них знать, поверьте. – Ну, кое-что я знаю, – заметил Дэйн. – К примеру то, что девица, которая возникла, точно призрак, в лесу этим утром, никто иная, как Лианна Старк, дочь Рикарда Старка из Винтерфелла. Я узнал ее, когда увидел на пиру в честь вашего отца. – Все верно, – только и ответил Рейгар. – Ваш отец с вас глаз не сводил, пока вы танцевали с ней. Смотрел на вас и Варис, и многие другие, включая принцессу Дорна и ее детей. Вы, конечно, в своем праве, и уж простите, что я вам это говорю, но вам надо знать, что Лианна Старк обещана Роберту Баратеону. Помолвки еще не было, но она будет. Скорее всего, после турнира – раз уж наступила Весна. Так сказала мне моя сестра, Эшара, и не верить ей у меня нет причин. Рейгар постучал пальцами по обложке своей книжки, невольно сжав челюсти. Неудивительно, почему девушка так отреагировала на его шутку в адрес Штормового Лорда. Новость об этом неприятно поразила принца – горечь, как медленный и вязкий яд, разлилась в сердце. Девушка запала ему в сердце с первой же встречи, там, в лесу; увидев ее во дворе, он едва не споткнулся от неожиданности, а на пиру не мог оторвать от нее взгляда. Сир Майлс Мутон не преминул заметить, что дочь Рикарда дикарка, и пусть красива, но даже красота у нее дикая, и волчья кровь в ней сильна так же, как и в ее братьях. Но Рейгар видел другое – свободный дух, подобный своему, но парящий, сражающийся открыто, не опуская забрала. Ему казалось, что красотой она затмевала всех присутствующих дам, но когда она заговорила, когда опустила глаза в смущении, извиняясь за утреннее поведение, принцу показалось, что перед ним всего лишь дитя в обличии взрослой пышной девушки. Даже то, как она вскинулась, как она посмотрела на него, без тени страха, какой взор она бросила в его сторону, вдруг почему-то покидая пир, говорил об этом. Невеста – или почти-невеста – Роберта Баратеона, любителя шлюх и вина. Рейгар напомнил Дэйну, что мейстер Эймон был и его родичем, но ему самому неплохо было бы сейчас вспомнить о том, что Штормовой Лорд был ему троюродным братом. Но он – Дракон. А Таргариены не сдаются и не опускают мечи даже в заведомо проигранной схватке. Боги послали ему зеленый сон, и там была она. Волчица Севера. Удивительно, как скоро сбываются некоторые видения. Иным понадобились годы. В дверь снова постучались. – Войдите, – отозвался Рейгар, невольно отрываясь от раздумий. – Простите, ваше высочество, это всего лишь я, – в покои заглянул его оруженосец, Уиллас Харт. – Если дозволите, я кое-что заберу в ваш шатер на завтра. – Да, делай, как считаешь нужным, – принц кивнул юноше. – Хотя, нет, постой. Мое турнирное копье, с головой дракона, оно готово? – Нет, ваше высочество, вы же планировали вступить в состязания лишь на третий день... – удивленно ответил Уиллас. – Я лишь подготовил ваши доспехи и ваш меч... – Я передумал. Проверь мое копье, и пусть оно будет готово к завтрашнему дню. И еще. Найди мне синие ленты. Если надо, купи в Харрентоне, – Рейгар одним движением отстегнул крышку небольшого поясного кошелька и бросил золотую монету оруженосцу. Юноша поймал ее на лету. – Лорд Уэнт уже выбрал цветы для короны королевы любви и красоты? – Нет, насколько мне известно. Господин Стивелл как раз на эту тему сетовал, – Уиллас спрятал монету в карман. – Что, мол, весна настала, а цветов нормальных, кроме как полевых, не сыскать, есть еще зимние розы, но они так дорого ценятся, что... – Вот как... – Рейгар на мгновение задумался, а потом снова достал несколько монет – золотых драконов – из кошелька, и в этот раз вложил их в руку оруженосца. – Скажи ему, доброжелатель дает деньги на зимние розы. Пусть найдет слугу, который поскачет как ветер куда угодно, чтобы их добыть. К концу турнира они должны быть здесь. Но я не хочу, чтобы кто-то знал, что это я велел. Понял? Уиллас взвесил монеты в руке, а потом положил их в карман. Он не привык подвергать сомнению решения Принца-Дракона и умел не задавать вопросы. – Ваше высочество, я сделаю все, как вы приказали, – юноша поклонился. – И копье ваше приготовлю, будет завтра вас ждать в шатре. Я могу идти, ваше высочество? Принц кивнул, и Уиллас, еще раз поклонившись ему и сиру Эртуру, вышел, осторожно закрыв за собой дверь. После ухода оруженосца Рейгара в покоях воцарилась тишина. – Что вы задумали, ваше высочество? – нарушая, наконец, молчание, спросил Эртур. – То, ради чего приехал на этот турнир, сир, – ответил принц. – Вы приехали для того, чтобы вызвать в первой же схватке лорда Штормового Предела? Вы же это собирались сделать, верно? – Я подумал, что негоже наследному принцу и будущему королю ждать третьего дня. Если победа, то от начала и до конца. – Ваш отец может расценить это, как нарушение его воли. Его советники и так льют ему яд в уши про вас каждый день. Вы же сами знаете... – Да. Что это я оплатил этот турнир. Что я задумал свергнуть его, под благородным предлогом собрав здесь всех грандлордов. Я знаю, что они советуют ему лишить меня права наследования и объявить моего брата Визериса наследником, а он и рад это слушать – его мой августейший отец любит гораздо больше. Вот только он не думает, что потом его могут отравить или найти другой способ избавления, чтобы регентство при несовершеннолетнем перешло к кому-нибудь из них. И я открою вам тайну – я иногда желаю, чтобы он сделал это – лишил меня прав, а они лишили его жизни. Я бы шел к своей цели, не оглядываясь, и не ища соглядатаев в каждой тени, а мой младший брат, глядишь, мог бы вырасти и стать хорошим королем. Но этого не будет. Зато завтра начнется турнир. И я намерен выступить и повергнуть всех своих соперников. Надеюсь, вы порадуетесь за меня, если я одержу победу? Сир Эртур вздохнул и кивнул. – Даже не сомневайтесь, ваше высочество, – тихо проговорил он. – Будьте осторожны. Штормовой Лорд очень силен и в ратных делах знает толк получше иных. Ему любая битва – радость. Рейгар и так это знал. Роберт Баратеон был отменным воином и храбрым рыцарем, несмотря на другие, не совсем приятные, качества. Он едва ли пропускал хоть один турнир или схватку, они были для него забавой. Рейгар же, хоть и принимал участие в турнирах время от времени, побеждал не всегда. «Для победы должна быть цель», – всегда говорил ему сир Эртур. Раньше цели не было, лишь обязанность. Но сейчас, здесь, в Харренхолле он должен был победить.***
Великий Чертог Харрена был в ту ночь полностью отдан Старкам и их вассалам – Дастинам, Хорнвудам, Мормонтам и Мандерли. Лорд Уэнт, как радушный хозяин Харренхолла, прислал лорду Рикарду музыкантов. «Что за пир без музыки и танцев? Пусть каждый получит, что хочет в эту ночь», – таковы были его слова хозяину Винтерфелла. Лианна пришла вместе с кузиной Энной и Бендженом, и первыми, кого она увидела, были Эшара и Аллирия Дэйны в сопровождении никого иного, как Оберина Мартелла. Сестры, одетые одна в голубое, другая в зеленое, смеялись над рассказами Оберина, стоя у стола, ломившегося от всяких явств. – Отец пригласил и Мартеллов? – тихо спросила она у Энны. – Да, – ответила кузина. – Брандон ему посоветовал. Он подумал, что раз сюда придет Принц-Дракон, то стоит пригласить и его невесту... – Дорнийка ему не невеста, – возразила Лианна и тут же прикусила язык – вышло очень запальчиво и резко. Она же приняла решение, какая ей разница? – Но его отец этого хочет, а кто пойдет против воли короля? Но в любом случае, она не пришла – она сильно утомилась, как велели передать. Матушка думает, что она опять больна, и дальняя дорога усугубила ее состояние. Лианна облегченно вздохнула и тут же попробовала взять себя в руки – разве истинно добрый человек станет радоваться болезни другого? И она обещала Брандону. Она сама решила, что хватит думать о Рейгаре. «В другой жизни, не в этой», – напомнила она себе. – Ты видишь Роберта? – спросила Лианна. – Да, вон он, за столом с молодым сиром Стилбриджем, – указала Энна. Штормовой лорд и правда был там. После инцидента с Хоулендом Ридом они все вместе дошли до покоев Старков, а потом разделились. Видать, он пришел раньше, вместе с Эддардом. Сейчас Роберт сидел у края стола, откуда были убраны блюда, ворот его длинного дублета был расстегнут, а рукава рубашки засучены. Он состязался в перетягивании руки с упомянутым сиром Стилбриджем. Собравшиеся вокруг весело поддерживали кто кого, но очень быстро Баратеон одержал победу и, рассмеявшись, одним махом осушил стоящую на столе чашу. – И так будет с любым, кто встанет на моем пути! – воскликнул он, поднимаясь. – Не кукситесь, Стилбридж. Вы не первый и не последний, – добавил Роберт, похлопав того по плечу. Тот только покачал головой и отпил из своей чаши несколько больших глотков. Штормовой лорд же тут же был окружен несколькими своими товарищами, среди которых были братья Лианны с Хоулендом Ридом. О чем они говорили, она не слышала, так как говорили они очень тихо, но судя по тому, как они возбужденно смеялись, и как до нее то и дело доносилось «едва на небе появится Мечник» и «у меня быстрый конь, и сильный, снесет двоих, одна нога тут, другая в Харрентоне», они явно собирались куда-то отправиться после пира. Роберт обхватил руками плечи Бенджена и, что-то говоря ему, слегка его потряс. Младший брат побагровел до кончиков ушей, но не переставал улыбаться. Веселье, впрочем, было не только в этой компании, но и среди всех присутствующих. В отличие от королевского пира этим днем, не было ни наигранности, ни натянутости, ни неловкости. Пусть наряды женщин и не были такими же роскошными (Лианна сама переоделась в темно-синее платье, с едва заметной вышивкой бледного-голубого цвета и пушистым белым мехом по краям узких манжет), прически не такими вычурными, а мужчины не облачились в родовые цвета, все равно все казалось ярче и светлее, чем в Каминном Зале, который был больше чертога Харрена Хоара раза в три и освещен был куда как большим количеством светильников. Единственным темным пятном среди всех был воин в черном. Он прибыл вместе с лордом Винтерфелла, Лианна его не знала, но он служил в Ночном Дозоре. Должно быть, он находился тут для того, чтобы призывать юношей вступать в ряды воинов на Стене. Однако, судя по тому, как ему почтительно кланялись, но избегали его компании, вряд ли он смог бы добиться успеха. Впрочем, на следующий день должен был начаться турнир, и смотреть его прибыла едва ли не половина всех Семи Королевств. Харрентон был переполнен народом, а те, кто не смог найти мест в трактирах и гостиницах, разместились за городком – там встало целое поселение из разномастных шатров и палаток. – Арборское вино, миледи, – от созерцания и размышления над братом Ночного Дозора Лианну оторвал Роберт. Кузина Энна куда-то исчезла, а молодой лорд стоял перед девушкой, протягивая ей чашу с вином. – Арборское золотое, как вы любите на Севере. Лианна улыбнулась, шуточно присела в реверансе и взяла чашу. Если уж она решила перестать быть глупой девчонкой и взяться за ум, то ей стоило быть поласковее и понежнее с Робертом. – Благодарю, сир, – ответила она. – Позволь спросить, с каких пор мы на "вы"? – С того мига, как я впал в немилость, – ответил он, улыбнувшись. – Леди-Волчица предпочла Оленю Дракона. – Роберт, не городи чепухи, прошу тебя, – Лианна вздохнула. Ну, зачем, зачем он вспомнил про Рейгара? Ей удалось не думать о нем целых пять минут. – Лучше скажи, куда это вы собрались после восхода Мечника? Вид у вас был заговорческий. – Прости, дурацкая вышла шутка, – извинился Роберт. На вопрос он ответил не сразу. Только как-то помялся, потом рассмеялся и отставил свою чашу с вином. – Я не могу сказать. Раскрыв тайну, я нарушу обет нашего временного братства, – наконец сказал он. Понизив голос и склонившись к Лианне, он добавил: – Но если ты скажешь мне, чтобы я остался, я останусь. Отвечать на это Лианне не пришлось. За ее спиной поднялся небольшой шум, сам Роберт тут же выпрямился и устремил свой взор в сторону огромных двустворчатых дверей. Девушка тут же обернулась – и увидела Рейгара Таргариена в сопровождении его верных рыцарей и друзей: Эртура Дейна, Джона Коннингтона, Майлса Мутона и Ричарда Лонмаунта. – Явился, – проговорил Роберт. Лорд Старк тут же поспешил поприветствовать Принца-Дракона. Рейгар кивнул ему в ответ и улыбнулся. Между ним и отцом Лианны завязался разговор, но о чем, не было слышно, да девушка и не пыталась подслушать. Она старательно делала вид, что незатейливые узоры на чаше ее интересуют больше, чем кронпринц. Черный цвет его одежды, как ни странно, не оставлял мрачного впечатления, а красный ворот рубашки был похож на языки пламени. Его длинные, ниже плеч, волосы сияли серебром, а лоб украшал простой золотой обруч. Лианна искренне старалась не смотреть на него, но не выходило – взор сам возвращался к Рейгару. Он отличался от всех остальных, и дело было не во внешней его привлекательности – мало ли тут было прекрасных молодых мужей? Тот же Роберт Баратеон, тот же юный Мормонт, ее собственный брат Брандон. Но Принц-Дракон словно сошел с тех гравюр, которые Лианна видела еще ребенком в книгохранилище Винтерфелла, с изображениями валирийцев, Эйгона Завоевателя и его сестер-жен Висеньи и Рейнис. Он словно был больше, чем обычный человек – в нем текла кровь древней Валирии, кровь богов и драконов, от которых, как говорили, валирийцы вели свой род. Принц и лорд Старк завершили разговор: отец снова ему поклонился и вернулся к матери и другим своим собеседникам, а сам Рейгар, вместе со спутниками, отошел в тень у колонн. Лианна, не успевшая отвернуться или опустить голову, встретилась с ним взором. Он кивнул ей, она ему, и девушка ждала, что принц теперь отвернется, но этого он не сделал. Наоборот, еще некоторое время смотрел на нее, удерживая взор. – Позволь откланяться, Лианна, – Роберт снова заставил ее очнуться и посмотреть на него. – Мои слова в силе. Тебе стоит только сказать, если пожелаешь. Я буду с твоими братьями. Девушка кивнула, и он ушел. Лианна смотрела ему вслед, наблюдала, как он присоединился к ее братьям и другим молодым лордам. Эддард тут же протянул Роберту чашу с вином, но тот, хоть и взял ее, не притронулся к содержимому. Наоборот, смотрел в нее и задумчиво молчал, пока Эддард и Брандон не сказали ему что-то, от чего Роберт, наконец, улыбнулся и, воскликнув: «Проклятье! Гори оно в пекле!», осушил свою чашу до дна, но лишь для того, чтобы слуга снова ее наполнил. Лианна в тот миг осознала, что ранила его. Эддард уверял, что Роберт очень любит ее и будет хорошим мужем, и лгать ей, своей родной сестре, он бы никогда не стал, даже ради такого близкого друга. Может, она была неправа, решив его отвергнуть лишь потому, что у того был незаконнорожденный ребенок? Стоит ли ей винить его в том, что он сделал еще до встречи с ней, лишь потому, что ей казалось такое поведение неправильным? Может, не отдавая себе отчета, она думала о себе на месте той бедной женщины? Вот уж кто вел себя отвратительно, так это она сама. Решив одно, делала другое. Боги непременно ее накажут за такое. Они всегда так делали, во всяком случае, так уверял мейстер Валис. Она была последовательницей Старых Богов. Тем, кто был в Вестеросе до андалов. Лианна не была одной среди своей родни, кто уходил в богорощу, когда искал уединения или совета, или покоя в смятении. Отец так делал, мать так делала, ее братья, и дядя Торрхен. Тетя Эльвара – нет, и Энна нет, но даже Кейтилин, которая как-то раз гостила у своего жениха вместе с сестрой и тем милым, застенчивым юношей (кажется, его звали Петиром?) сказала, что чувствует покой, сидя у корней чардрева. Невольно Лианна взглянула на рыжеволосую Талли. Она что-то увлеченно рассказывала Энне и нескольким другим молодым леди, а потом покружилась перед ними в своем светло-кремовом платье. «Обсуждают наряды», – подумала девушка и вздохнула. А ведь Кейтилин однажды станет хозяйкой Винтерфелла... В то время, как Лианне придется уехать из родного дома навсегда. Мысль эта была настолько горька, все это казалось настолько несправедливым, что девушка, чтобы скрыть слезы, большими глотками допила свою чашу. Чужая женщина будет бродить по коридорам ее дома, будет там властительницей, ее дети будут там родными, а сама Лианна будет в Штормовом Пределе женой Роберта Баратеона. – Не будет! – раздался чей-то голос прямо у Лианны за спиной, и она, побледнев, резко обернулась. Но то были лишь двое юношей, которые о чем-то громко спорили на ходу. Один в чем-то горячо уверял другого, а тот отказывался это принять. Вздрогнув, Лианна укорила себя за глупости, которые лезут в голову, и поспешила к кузине и будущей невестке. Пусть их болтовня о нарядах и прочем наведет на нее скуку смертную, но она хотя бы не будет испытывать искушение смотреть на Принца-Дракона или думать о том, что ее ждет. Пир, между тем, продолжался. Арборское вино, отменные яства и музыка не давали присутствующим скучать. Чертог Харрена все больше наполнялся знакомыми лицами: сюда пришли даже Серсея Ланнистер с братом, который, едва сопроводив сестрицу к Эшаре, Аллирии Дэйн и Оберину Мартеллу, тут же направился в компанию братьев Старк и Баратеона. Джейме там был встречен весьма бурным весельем – ему тут же подали чашу с вином, но он отказался, сказав, что не пьет зимние вина, и потребовал красного. Это было тотчас же исполнено – лорд-отец Лианны никогда не скупился на угощение, и всего сегодня было вдоволь. Лианна, все еще стоя в компании кузины, Кейтилин и девицы Дастин, была рада возможности понаблюдать за Серсеей, тем более, что это давало возможность избежать искушения смотреть на Рейгара. Он был неподалеку, все еще в тенях среди колонн, потягивал вино и беседовал с сиром Эртуром и сиром Майлсом. Иногда девушке казалось, что она чувствовала на себе его взгляд, но повернуться и проверить она не решалась. «Не поощряй его, Лианна!» – эхом звучали слова брата. Поэтому, вместо Принца-Дракона девушка изучала Серсею Ланнистер. Все же она была красива, в этом своем алом шелковом платье, с открытыми плечами и длинными, узкими рукавами, и копной точно из золота отлитых волос. От вина она не отказалась и точно так же, как ее брат, демонстративно потребовала красное. Она, казалось, заигрывала с Оберином, но тот явно не был против. А ведь было время, говорили, Серсея станет принцессой, выйдя замуж за Рейгара Таргариена. Интересно, что она сама думала об этом? Принца она знала с детства, в конце концов, он прожил год в Ланниспорте. Правда, говорили, он был тихим мальчиком, не любил компанию других детей и больше времени проводил в книгохранилищах, чем в шумных играх. Лианна вздохнула и заставила себя не думать о нем. Когда она снова посмотрела на Серсею и ее собеседников, их уже там не было – они все вместе направились к Принцу-Дракону. Эшара возглавляла их, они тут же окружили Рейгара, Дэйна, Коннингтона, Мутона и Лонмаута. Судя по обрывкам разговора, которые долетали до Лианны, Эшара и Аллирия говорили, что пора бы начать танцы, что вино и еда это хорошо, но музыка еще лучше, а Серсея только поддакивала им. Вскоре, правда, сир Ричард, отчаянно сказав «Нет!», покинул их под общий смех, и как ни странно, присоединился к Роберту и братьям Лианны, где был встречен радостными возгласами. Эшара же, взяв брата под руку, повела его к лорду Винтерфелла. Зачем, не пришлось долго гадать. Отец улыбнулся сиру Эртуру, кивнул и дал знак музыкантам, чтобы они готовились к танцам, и приказал слугам сдвинуть столы поближе к стенам – людей тут было достаточно, и танцевать захотели бы многие. Все это принесло Лианне внезапное одиночество. Ее кузину тут же пригласил молодой Мормонт, Хоуленда, единственного, с кем бы она хотела тут танцевать сегодня, буквально толкнули к Алирии, а Кейтилин позвал в круг Брандон. Роберту было не до танцев – он пил с Лоунмаунтом в окружении других молодых рыцарей, и, судя по тому, как они осушали чашу за чашей, они состязались в количестве выпитого вина, то и дело подшучивая друг над другом. Даже ее застенчивый брат, Эддард, нашел в себе силы пригласить Эшару. Та же, рассмеявшись, сказала: – Милый мой Эддард, вы не первый. Я заранее обещала танец своему брату, потом дорогому Оберину, после же Коннингтону. Но вы будете четвертым. Приходите, я буду вас ждать. Брату ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ и вернуться к Роберту, и одна лишь Лианна знала, как тяжело ему далась эта просьба. Но он ушел, не сгибая спины, не опустив головы, хотя в душе у него наверняка была сейчас буря из гнева, обиды, сожаления и боли. Эшара нравилась ему, может, даже больше, чем нравилась, Лианна это знала – Брандон и Бенджен в особенности постоянно поддразнивали его из-за нее. Где они познакомились, девушка не знала, но догадывалась, что, скорее всего, на одном из турниров. Эддард был старше сестры на полтора года и после своего шестнадцатилетия постоянно был в разъездах вместе с Брандоном и Робертом Баратеоном. Чаще всего они гостили у лорда Аррена. Лианна и Бенджен всегда завидовали свободе старших, но если для младшего была надежда, что вскоре он ее обретет, то для Лианны такого не было: никто, даже отец, не позволил бы ей разъезжать по Семи Королевствам. В одиночестве она оставалась недолго. К ней подошла Серсея с чашей вина в руке. Она держала ее на весу у лица, и некоторое время стояла рядом молча, поджав красивые полные губы и глядя на своего брата в компании других молодых людей. – Мужчины все одинаковы, – заметила она, наконец, обращаясь к Лианне. – Сейчас они выпьют, и те, кто останется на ногах, отправятся к шлюхам. А нам потом за них выходить и делить ложе. Остается только надеяться, что они не притащат в постель какую-нибудь мерзость в виде срамной болезни. Лианна воззрилась на Серсею, не зная, что сказать. Серсея тоже на нее смотрела, видимо ожидая какой-то реакции, а потом спросила: – У вас на Севере нет шлюх, что вы так на меня смотрите? – Наверное, есть, – неуверенно ответила девушка. – Я просто как-то раньше не интересовалась этим... – Конечно же, есть, – Серсея отпила вино. – Они есть везде. И на Севере, и в Просторе, в и Королевской Гавани, и в Дорне. Впрочем, у дорнийцев настолько свободные нравы, что они даже этого не скрывают, – золотоволосая красавица чуть обернулась, чтобы посмотреть на Рейгара, но тот даже не глядел в их сторону, занятый беседой с какими-то лордами, которые подошли к нему. – Как вы думаете, эта дорнийка еще девица? Я имею ввиду Элию Мартелл. Или же наш король нашел единственную девственницу в Дорне? Лианна снова не нашла, что ответить. Вместо этого она лишь отпила из своей чаши. – Рейгар Таргариен больше, чем просто мужчина. Даже мой брат Джейме сущий мальчишка рядом с ним. Знаете, я думаю, Элия Мартелл не пришла сюда из-за вас. Все видели, что Принц-Дракон танцевал с вами с большей охотой, чем с ней. Джейме даже обиделся – он уверен, Рейгар украл у него ваш танец. Сказав это, Серсея улыбнулась, но глаза ее, зеленые, как изумруды, остались холодными. Лианна и в этот раз промолчала. Она смотрела на Роберта, на своих братьев, на Джейме Ланнистера, на других молодых рыцарей и лордов и думала о том, что сказала ей Серсея. Слова Роберта о «временном братстве», о тайне, которую он не мог открыть, что стоит ей только сказать одно слово, и он никуда не поедет; она вспомнила о том, что они хотели в Харрентон, и как краснел Бенджен, и все стало ясно, как день. Серсея была права: те, кто останутся на ногах, поедут к девицам, которых, несомненно полным полно и в городке у Харренхолла, и в шатровом лагере. Сердце ее сжалось от обиды и разочарования. Роберт любит ее, так ли это? Скажи она слово, он никуда не поедет, но к чему влюбленному слова, если он не в состоянии воздержаться хоть немного, до свадьбы? Все мужчины одинаковы, сказала Серсея. Мысль эта была так горька, что Лианна быстро допила свою чашу и попросила подать еще одну. В обществе золотоволосой Ланнистер девушка не осталась: говорить им было не о чем, тем более, что каждая фраза Серсеи оставалась без ответа, и вскоре она ушла. Впрочем, почти тотчас же от компании принца отделился Майлс Мутон и пригласил ее на танец. Лианна снова осталась одна, со своими горькими мыслями. Вино ударило ей в голову, придало ей храбрости (или наглости?), и теперь она стояла так, чтобы видеть Рейгара. Если Роберту можно шататься по гулящим лагерным девкам, точно он не лорд, а какой-то межевой рыцарь, несмотря на то, что женщина, которую он якобы любит, здесь, то уж смотреть на Принца-Дракона ей никто не мог запретить. Рейгар вскоре это заметил и тоже стал глядеть на Лианну. Девушка не опускала взора, хотя и очень хотела это сделать. Казалось, он был немного удивлен, и ей это нравилось. В конце концов, все это из-за него. Она вела себя, как деревенская дурочка, в его присутствии, перегибая палку даже со своей точки зрения. Пусть теперь терпит. Однако, вскоре Лианна поняла, что переиграла, и ее ждет расплата: Рейгар отделился от своих собеседников и направился к ней. «Не поощряй его, Лианна» – звучали в голове слова Брандона. Но было слишком поздно. Рейгар подошел к ней, и некоторое время они стояли друг напротив друга молча: Лианна с чашей вина, а он заложил руки на спину. Казалось, никто не знал, с чего начать разговор. – Я думаю, мне стоит извиниться, – сказал, наконец, принц. – Я вел себя недостойно этим днем. Простите меня, леди Лианна. Эти слова заставили ее слегка покраснеть. Он еще извиняется, хотя не был виноват! – Я вас прощу, если вы простите меня, – ответила она, ставя чашу на стол. – Я зря сказала то, что сказала. Вы не намеревались оскорбить меня. – В этом вы правы, но мне стоило быть осторожнее в словах, – он умолк, но лишь на миг. – Я бы осмелился пригласить вас на танец, если вы не против. Как я вижу, сейчас все менее церемонно, и мне не нужно искать вашего отца или братьев, чтобы просить разрешения. Тем более, они заняты, – взор сине-фиолетовых глаз скользнул в сторону шумной компании. Лианна проследила за его взглядом и тяжело вздохнула. Трезвым – и то более или менее – оставался там один лишь Эддард, и то наверняка лишь потому, чтобы станцевать танец с Эшарой. – Я слышал, что Баратеон будет завтра участвовать в первом дне состязаний, – продолжил Рейгар. – Если он продолжит пить, то завтра не сядет на коня. Сказав это, он обернулся и жестом подозвал Джона Коннингтона, который тут же, забыв о своих собеседниках, подошел к принцу. Лорд Гриф, как его называли, был молод и хорош собой, с огненной копной волос и такой же бородой, и был одним из вернейших друзей Рейгара, входил в его постоянную свиту и часто сопровождал его во всех путешествиях. Говорили, он был предан принцу, как пес. – Сир Джон, будьте добры, оттащите от того стола сира Ричарда, – велел Рейгар. – И убедитесь, что он больше не будет пить в компании Баратеона, хотя бы сегодня. Иначе, если это продолжится, лорд Штормового Предела завтра не то что на коня, на стул сесть не сможет. – По-моему, он и встать с него не сможет, мой принц, – отозвался Коннингтон. – Но я сделаю, как вы приказали. – Вы поступили благородно, ваше высочество, – заметила Лианна, испытав странное облегчение, что Лорд Гриф не задержался. – Учитывая то, что Роберт, может статься, будет вашим соперником через несколько дней. Другой бы порадовался. – Через несколько, или же завтра, – ответил Рейгар. – Как бы там ни было, я не хочу, чтобы моя победа, буде она состоится, была поставлена под сомнение. Если выигрывать, то честно, вы так не считаете? Лианна удивленно посмотрела на него. – Брандон говорил, что вы вступите в состязание лишь на третий день, – проговорила она. – Так оно должно было быть, но я считаю, что негоже мне отсиживаться и ждать, – отозвался Рейгар, и, наконец, улыбнулся и протянул ей руку. – Так вы согласны подарить мне танец? Лианна медлила, но недолго. Потом она неуверенно подала ему свою руку, и он сжал ее пальцы в своих. Теперь от сплетен и прочего точно не уберечься, а уж от выволочки Брандона и подавно. Но это будет потом. А сейчас ей хотелось увидеть тень той, другой жизни, в которой они с Рейгаром могли бы быть... Не в этой, другой. Но здесь и сейчас, хоть на миг. В этот раз во время танца они не молчали и разговаривали столько, сколько это позволяли танцевальные фигуры. Причем беседу первой начала сама Лианна – вино совсем развязало ей язык, лишило всякого смущения, кровь в жилах словно кипела, а сердце колотилось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. – Ваше высочество, про вас говорят, что вы всегда возите с собой едва ли не целый сундук книг, это правда? – спросила она. Рейгар улыбнулся, его глаза, казавшиеся почти черными в неверном ночном освещении, блеснули. – Когда как, моя госпожа, – ответил он. – Не всегда я со свитой, которая может нести такой груз. Иногда я бываю один. Тогда приходиться выбирать лишь те, вес которых выдержит мой конь. – И у вас есть любимые? Те, с которыми вы никогда не расстаетесь? – девушка не могла не улыбнуться ему в ответ. Это старомодное обращение «моя госпожа» заставило ее покраснеть, Лианна просто чувствовала, как ее щеки горят. – Есть. К примеру, «Повесть о Дунке и Эгге», и «Завоевания Эйгона». – Я никогда не слышала о первой. О чем она? – О сире Дункане Высоком и о моем прадеде, Эйгоне Невероятном. Разве вы не слышали, что он, будучи еще совсем мальчиком, служил у сира Дункана оруженосцем? Вместе они объездили весь Вестерос. Неужели даже пословица «Сколько глаз у ворона? Тысяча и еще один» вам не знакома? – Об этом я слышала и пословицу знаю, но я не знала, что написана книга. Да и если признаться, будучи ребенком, я больше предпочитала бегать с братьями и ездить верхом. Книгами я увлеклась, став взрослее. Когда я вернусь домой, я спрошу у мейстера Валиса про нее. – Я слышал про библиотеку Винтерфелла, – Рейгар чуть склонил голову. – Говорят, у вас есть книги и рукописи, копии с которых никогда не делали. О возведении Стены и о других вещах. К примеру, об ледяных тенях в землях Одичалых. Это правда? – Вы имеете ввиду сказания о Долгой Ночи? Да, они записаны, нам их читали, когда мы были детьми. – И вы их знаете? – Очень хорошо знаю. – Тогда, если позволит время, и вы сами пожелаете, нам стоит как-нибудь найти место, где мы могли бы побеседовать об этом. Я бы послушал ваш рассказ. Мне не доводилось встречать много северян из самого Винтерфелла, разве что ваших братьев, и то на турнирах, вроде этого, но наши пути не пересекались настолько близко, чтобы мы могли поговорить. Сердце Лианны замерло. Это именно то, что она услышала? Он просит ее о встрече? «Не поощряй его». «Не в этой жизни, в другой». Но ведь не будет другой жизни, если верить септонам. Там лишь либо вечный свет, либо вечная тьма? – Я свободна рано утром, до утренней трапезы, и по вечерам, когда все ложатся спать, – сказала Лианна, чувствуя, как язык едва поворачивается. – Просто в другое время ... Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня, ваше высочество. Последнее она сказала прежде, чем подумала. Но это так и было: никому кругом не нравилось то,что Рейгар уделял ей свое внимание, а уж если кто-то прознает о встрече, то неприятности будут ждать их обоих, но его в большей степени. Братья и отец у Лианны хотя бы не лишены рассудка и не сидят на Железном Троне. Рейгар кивнул – все это он понимал не хуже нее. – В богороще, – вдруг произнесла Лианна. Казалось, она прыгала в темную воду Запрудного, озера недалеко от Винтерфелла, дна которого еще никому не удавалось достичь, и сейчас вся холодела и горела одновременно, от сознания того, что она делает и что говорит. – Туда никто не ходит, там даже троп нет. Но дома я привыкла ходить к чардреву на рассвете, оно дает мне силы и надежду на новый день. – Завтра я буду ждать вас там, – ответил Рейгар. Музыка этого танца завершилась. Казалось, всем он пришел по душе, некоторые даже похлопали музыкантам. Но едва отзвучала одна мелодия, тут же началась другая, и Лианна увидела, как Эддард направился к Эшаре Дэйн, которая стояла так, словно ждала его: в полоборота, глядя в его сторону. Брандон так и не отпустил от себя Кейтилин, а Энну пригласил никто иной, как сам Эртур Дэйн. Последнее почему-то очень развеселило Лианну. Она тихо рассмеялась и заметила: – Мне стоит потребовать с сира Эртура виру за то, что он сделал. Теперь моя кузина не скоро отойдет от впечатления и будет говорить о нем все дни турнира. – Мне стоит отвести вас к отцу или вашему младшему брату? – спросил с улыбкой Рейгар. – Или, может, вы желаете остаться и поговорить еще? Лианна поднялся голову и их глаза встретились. «Уж лучше в седьмое пекло, чем к Бенджену, там Роберт», – едва не слетело у нее с языка, но она вовремя остановилась и покачала головой. – Второе. Отец наверняка занят своими разговорами о Ночном Дозоре, а Бенджену приятнее другая компания, – ответила она. – Вы любите музыку? – спросил Рейгар. Вдвоем они отошли подальше от танцующих, в тень колонн. Принц-Дракон подал знак слуге, и тот принес две чаши с вином. – Не всякую, – ответила Лианна. – Я не люблю все эти баллады о любви, если сказать вам правду, ваше высочество. Барды зачастую поют о ней, но в глазах у них я вижу лишь золотые монеты. Песни о героях и сражениях у них выходят лучше. Рейгар улыбнулся и отпил вино из своей чаши. Где-то с минуту он наблюдал за танцующими парами, которые сейчас выстроились одной прямой линией, после чего девушки и женщины стали делать изящные круги вокруг своих кавалеров. Лианна была рада, что они с Принцем-Драконом протанцевали предыдущий танец: этот не оставил бы и малейшего шанса для беседы. – Должно быть, вы не слышали искренних песен о любви, – проговорил Рейгар. – И вы правы, барды зачастую слишком увлечены мыслями о вознаграждении, они забывают о том, о чем поют. Или же не знают. Помолчав снова, он добавил: – Позвольте мне показать вам, моя госпожа, как звучат хорошие песни о самом светлом чувстве, что может испытать человек. Лианна не успела ничего спросить у него: Рейгар отдал свою чашу слуге и направился к ее лорду-отцу. Сердце продолжало стучать как бешеное, и Лианна снова сделала два больших глотка. Где-то на грани благоразумие напомнило ей, что она непривычно много пила в этот вечер, это могло окончиться бедой. Но терпкое арборское быстро заглушило этот голос. Лорд Рикард, завидев Рейгара, сам пошел к нему навстречу. Принц-Дракон что-то сказал ему, и отец кивнул, поднял было руку, но тот остановил его. «Неужели он собрался петь?» – подумала Лианна. Действительно, едва закончился танец, и музыканты уже собрались играть другой, лорд Рикард подал им знак, и они остановились. Удивленные переглядывания и шепотки быстро сменились чьими-то радостными возгласами, и кто-то из молодых дам захлопал в ладоши. Место, где сидели музыканты, опустело, они теперь все отошли в сторону, и невысокий стул за большой арфой занял Рейгар. Шум прекратился, повисла тишина, и даже Роберт Баратеон и его друзья перестали пить. Лианна же направилась вперед, поближе к Принцу-Дракону. В конце концов, это для нее он собирался петь, и ей полагалось быть в первом ряду. Она уверенно прошла между плотно стоящими слушателями и встала рядом со своими братьями Брандоном и Бендженом. Старший взглянул на нее, и в его глазах она увидела недовольство и гнев. На нее, конечно же, как же иначе? Брандон, словно подтверждая эти мысли, покачал головой и отвернулся. Лианна смутилась и тоже отвернулась, некоторое время рассматривая свои пальцы, сцепленные вокруг чаши с вином. Но почти тотчас же подняла глаза и теперь смотрела лишь на Рейгара. Он заиграл, и чертог Харрена заполнился самой прекрасной музыкой, какую девушке когда-либо доводилось слышать. Лианна теперь сцепила пальцы еще сильнее, так, что костяшки побелели, и поняла, что если не возьмет себя в руки, то начнет дрожать. Рейгар запел – и девушка перестала ощущать себя. Он пел о незнакомых ей героях, чьи имена она никогда не слышала, о том, какой крепкой и всепоглощающей может быть любовь, ведущая от одиночества до блаженства, от него же к гибели. И лишь на середине песни она осознала, что слышала уже эти имена: Дженни из Старых Камней и Дункан, принц Стрекоз. Как же она могла забыть? Ведь не далее, чем полгода назад, некий бард, приглашенный в Винтерфелл, пел ее, говоря, что эта песня теперь звучит везде от Королевской Гавани до Простора и Дорна. Но красота голоса Рейгара, музыки и того, сколько чувств он вкладывал в эту песню, сделала ее почти неузнаваемой для Лианны. «Дженни из Старых Камней». О принце, что отказался от престола ради простолюдинки, сыне Эйгона Невероятного, который сгорел вместе со со своим отцом, женой и многими другими в Летнем Замке. В день, когда родился сам Рейгар, среди пепла и горечи. В какой-то момент их глаза встретились вновь, и Лианне показалось, что она поняла Принца-Дракона, все, что он хотел ей сказать этой песней.Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней. А ей так бы кружиться всегда. Ей так бы кружиться всегда.
И Лианне так бы кружиться всегда в танце с ним, пока время не сотрет саму память о них. Голос Рейгара отзвенел и стих, умолкла и арфа. Повисла тишина, но лишь на миг. Кто-то из присутствующих громко захлопал в ладоши, за ним последовали и другие. А Лианна стояла, не в силах пошевелиться, и слезы текли у нее по щекам, и лишь с огромным трудом она сумела сдержать рыдания, рвущиеся у нее из груди. Рейгар поднялся, и лорд Старк подошел к нему, самолично поднося чашу с вином. – Вы удостоили нас огромной чести, ваше высочество, – сказал отец. – Благодарю. – Не стоит, милорд, – Принц-Дракон принял чашу из его рук и коротко склонил голову. – Вы, должно быть, знаете, что я люблю музыку, и мне самому нравится петь. С этими словами он направился к колоннам, взглянув на Лианну, словно бы зовя ее за собой. Девушка судорожно вздохнула и, наконец, пришла в себя. Она утерла свободной рукой слезы, и сделала шаг вперед, чтобы пойти за принцем, но дорогу ей преградил Бенджен. Глаза его сияли озорством, а щеки горели от слишком большого количества выпитого вина. – Надо же, Лиа, кто бы мог подумать, ты умеешь плакать?! – заметил он довольно громко. – Или это слезы не от песни, а от того, что ее пел Принц-Дракон? Уж не влюбилась ли ты, Лиа? Кое-кто, включая Брандона и Кейтилин, Эддарда и Эшару, Коннингтона и Роберта Баратеона, Оберина Мартелла, обернулись и теперь смотрели на них. Лианна почувствовала себя загнанной в угол. Что она могла сказать, что ответить? Ничего. Он был прав, настолько прав, что это ужасало, хотя сам Бенджен не понимал, как близко он был к истине. Но волк, который попал в ловушку, будет защищаться до последнего. Сам выгрызет себе сердце, лишь бы не проиграть. Гнев на брата, на его шутку, на то, сколь громко она была сказана, застил разум. Лютоволчица пробудилась и бросилась в бой. – Дурак! – выпалила Лианна и, резко подняв руку, выплеснула всю чашу вина Бенджену в лицо. – Лианна! – воскликнул Брандон, оставляя Кейтилин и направляясь к сестре. – Что ты себе позволяешь?! Ну-ка, быстро извинись перед братом! Старший схватил ее руку, но Лианна и не подумала сдаваться. Она резко вывернулась, запястье отдалось резкой болью; Роберт тут же направился к ним, как и Эддард, а с другого конца зала на нее смотрел Рейгар, застывший в недоумении от всего происходящего. – Дикарка, как есть, – заметил, кажется, Коннингтон. – Я слышал про ее буйный нрав. Этого было достаточно, чтобы Лианна окончательно потеряла над собой контроль. Она слишком много выпила этим вечером, хотя обычно почти не прикасалась к вину даже дома, она была в какой-то странной власти Принца-Дракона, он сбивал ее с толку, он очаровал ее, он словно пленил ее, и она уже не могла думать или слышать голос разума. Ощущая себя диким зверем, к которому с трех сторон, закрывая пути к бегству, подступали три гончие, Лианна просто оттолкнула стоящего на пути Брандона и быстрым шагом, едва не бегом, направилась прочь из Чертога Харрена. Голоса и шум позади стихали очень быстро – заиграла музыка, должно быть, по приказу отца возобновились танцы. Впрочем, по огромному коридору с арками и стрельчатыми окнами за ней кто-то шел. Лианна обернулась – безумная мысль, что это Рейгар идет следом за ней, заставила ее остановиться – но нет, то был Брандон. Брат догнал ее очень быстро и в этот раз обеими руками схватил за плечи и как следует встряхнул. – Что ты творишь, Лиа? Что?! – спросил он. – Ты же обещала мне, Лиа! Зачем ты снова заигрывала с ним? У всех на виду, на глазах отца, матери, Мартелла и, что самое ужасное, Роберта?! – Я не... – начала было она, но Брандон лишь покачал головой. – Не лги, – отрезал он. – Я видел вас. Я наблюдал за вами все время. Рейгар Таргариен заявился сюда из-за тебя, это к тебе он пришел! А ты, вместо того, чтобы сделать, как я просил, смотрела на него, как влюбленная девчонка, болтала с ним так, словно он тебе жених и позволяла ему во время танца прижимать себя к нему ближе, чем это позволяло приличие! Лиа, ты опозорила нас. Меня, Эддарда, Бенджена, отца и мать, всех нас, твою семью и ... – ... и весь Север? – Лианна закончила за него. – О, еще и Штормовой Предел, наверное, да, и долину Аррен, и Сероводный Дозор? Конечно, вы же только и ждете, чтобы выдать меня замуж за Роберта! Наверное, он будет хорошим мужем, когда будет находить время на меня, отрываясь от вина и шлюх и своих бастардов? А твоя рыжеволосая Кейтилин займет мое место в моем доме! – Что ты несешь? – голос Брандона был холоднее северных снежных бурь. – Я еще много чего могу сказать, но не уверена, что тебе понравится, – отозвалась девушка. – Пусти меня сейчас же! Возвращайся лучше к своей невесте и остальным. А меня оставь в покое. Брат разжал пальцы, медленно и осторожно, и отступил на шаг. – Не смей приходить в Чертог Харрена сегодня, – приказал он. – Если я тебя увижу, я прикажу страже отправить тебя в твои покои и встать у дверей, чтобы ты не смела выходить. Лианна присела в реверансе, зная, как это разозлит его. – Слушаюсь и повинуюсь, Волк-Вожак, – ответила она, вложив столько сарказма в голос, сколько смогла. Брандон, впрочем, не удостоил ее ответа и, развернувшись, ушел. Лианна не стала смотреть ему вслед – быстрым шагом она направилась прочь, туда, где ее никто не станет искать. Богороща была бы самым первым местом, куда могли прийти Роберт или Эддард, а вот стена под одной из сломанных башен, где еще этим утром она стояла и смотрела, как в Харренхолл въезжает королевская свита, была идеальным местом. Там не было никого – даже стражи. И никто не догадался бы туда подняться. В коридорах было пусто, лишь ветер гулял, да силился затушить факелы, горящие на стенах, и пару раз девушке на глаза попались слуги в ливреях лорда Уэнта. Они лишь молча кланялись, ничего не говоря и ничего не спрашивая. Мимо покоев, отведенных Старкам, Лианна буквально пробежала, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из служанок или горничную матери. Дальнейший путь был знаком – все дальше и все выше, сквозь узкую дверь, по длинной, почти нескончаемой винтовой лестнице, пока еще одна узкая дверь – точная копия нижней – не приведет на стену. Наверху было холодно, а плаща у Лианны не было. Ветер тут же подхватил юбки ее платья и закрутил их вокруг ее ног. Прическа – роза на затылке – рассыпалась, так как из нее выпали шпильки, и один только гребень еще оставался на своем месте. Девушка вытащила его и некоторое время рассматривала в тусклом свете луны, а потом в сердцах отбросила в сторону. Она хотела плакать, но не могла. Все слезы высохли, исчезли, испарились. Остались только боль и горечь, и пепел сожаления. Лютоволчица, ворча, отступила в тень, и сознание того, что она сделала, что наговорила, заставило Лианну содрогнуться. Но даже это не вызвало и слезинки. Гнев еще тлел в ее душе, мысль о том, как несправедлива жизнь, и что ей приходится со многим мириться, не оставляла ее. Почему-то она злилась на Кейтилин. Красивая, утонченная милая девушка выходит замуж по любви и будет любима в доме своего мужа. Ей все досталось, все. Даже нежелание свободы и полное принятие своей судьбы. А Лианне боги дали волчью кровь, которая жаждала свободы и возможности самой решать свою судьбу. Делать, как хочет, говорить, с кем и как хочет, любить того, кого хочет. Но была мысль похуже: что теперь про нее подумает Рейгар? Он видел, как она себя повела. Ему было, с кем сравнивать ее ужасное поведение – Элия Мартелл бы себе такого никогда не позволила. Что он теперь будет делать? Несложно догадаться. Все, что она исправила этим вечером, рухнуло и исчезло. В бессилии и усталости Лианна опустилась на каменный пол и села, прислонившись к стене. Даже ночная красота не привлекала ее сейчас, даже луна, серебрившая гладь Божьего Ока, делавшая его призрачным, не радовала. Она лишь смотрела в небо, на звезды, а потом закрыла глаза, сморенная вином, пустотой и усталостью. С ее прихода на стену, должно быть, прошло около часа. Лианна, задремав, окончательно продрогла, и, открыв глаза, тут же поджала колени и попыталась закутать ноги юбкой. Стало немного лучше, но порывы холодного ветра то и дело умудрялись дотронуться то до плечей, то до щиколоток, не защищенных мягкими туфлями. Где-то внизу раздался звук открываемой двери: она скрипела, так как давно нуждалась в смазке, но Лианна не пошевелилась. Должно быть, сюда опять направлялся какой-нибудь стражник. Но ей до стражи лорда Уэнта не было дела, а им – до нее. Прошло некоторое время. Лианна уже смотрела на дверь, ожидая, когда она откроется, и в просвете появится воин в латах. И, вот, раздались шаги, потом скрипнуло кольцо, что было вместо ручки, и дверь открылась. В дверном проеме луна высветила высокую фигуру, всю в черном, свет отразился бледным, таким же призрачным отблеском, на серебряных волосах и застыл на тусклом золоте венца. – Вы? – произнесла Лианна, поднимая голову и не веря своим глазам. Или ей это снится? – Я, – ответил Рейгар, делая шаг вперед и осторожно закрывая за собой дверь. Он там же и остановился, глядя на Лианну. В руках у него что-то темнело, что-то похожее на сверток. – Что вы тут делаете? – снова спросила девушка. Принц-Дракон промолчал. Вместо ответа он подошел к ней и раскрыл плащ, черный, с медной застежкой в виде дракона – ее Лианна увидела сразу, так как она сверкнула в свете луны. Он присел перед ней на корточки и посмотрела девушке в лицо. – Если вы тут так продолжите сидеть, то замерзнете и заболеете, – сказал Рейгар. – Я принес вам свой плащ. Лианна не пошевелилась. Принц тяжело вздохнул и покачал головой. – Не упрямьтесь, прошу вас, – повторил он уже более твердо. Стальная нотка прорезалась в его голосе. – Никому не будет хорошо, если вы заболеете. «Мне будет хорошо, я заболею и умру, и не будет больше всего этого», – подумала Лианна, но ей хватило разума не сказать этого вслух. Помедлив, она кивнула, Рейгар подал ей руку и помог подняться, а потом сам же заботливо набросил плащ ей на плечи. Лианна поежилась – холод мгновенно перестал быть пронизывающим, и она втянула голову, укутываясь в теплую добротную шерсть, подбитую шелком. Она уткнулась замерзшим носом в ткань и невольно вздохнула. От плаща пахло... Рейгаром. Как от вещей ее братьев и матери, и отца всегда пахло как-то по особенному, родному, так и тут... только как-то по-другому. Волнующе – другого слова она не смогла найти. – Зачем вы пришли, ваше высочество? – спросила Лианна. – Потому, что вы, натворив дел, убежали, – ответил Рейгар. И сейчас было сложно понять, серьезен он или шутит. – Как вы нашли меня здесь? – Я спросил слуг лорда Уэнта, и они сказали мне, что вы направились сюда. А тут другого выхода нет. Поэтому я вернулся к себе в покои, взял плащ и пришел к вам. Выходит, он ушел сразу за ней. Лианна покраснела и пожелала провалиться сквозь землю: в таком случае, он видел и слышал всю ту сцену, что она устроила брату. – Мне нечего вам сказать в свое оправдание, ваше высочество, – произнесла она. – Люди правы – я дикая и необузданная и позорю свою семью своими выходками. – Я могу что-нибудь для вас сделать? – спросил он мягко. Сталь завернулась обратно в бархат. – Да, – девушка теперь смотрела ему прямо в глаза. Они казались сейчас черными, с синеватым отблеском. – Скажите, что вы от меня хотите? Зачем я вам нужна? Разве вы не видите, что в вашем присутствии я начинаю делать вещи дикие и непредсказуемые? Рейгар молчал. – Этого я не могу вам пока сказать, – ответил он. В его голосе не было и доли шутки. – Оставьте меня в покое, – Лианна очень хотела, чтобы это прозвучало твердо и уверенно, но все сказанное ею больше походило а мольбу. – Это невозможно, – отозвался Рейгар. – Почему? – И этого я пока не могу вам открыть. Он говорил серьезно или намеренно изводил ее? Таргариены, все они либо безумцы, либо жестоки, если не то и не другое вместе взятое. Как же ее угораздило попасться ему? – Вы ушли следом за мной, – продолжила Лианна. глядя на Рейгара. Сейчас он стоял очень близко, она почти ощущала тепло, идущее от него. – Остальные наверняка поняли, что вы ушли за мной. Что скажет ваш отец – ведь ему донесут. Что скажет ваша невеста – ее брат был там? Людям не нужно и повода, чтобы начать судачить, а сейчас он у них есть. Вас не страшат последствия? – Моему отцу доносят на меня каждые пять минут, я давно перестал думать об этом, – ответил Рейгар. – Другие меня не волнуют. Если хотите знать, я не считаю вас дикаркой или что там о вас еще говорят. Я думаю, вы единственная искренняя и настоящая среди всех. Я не хочу, чтобы с вами поступили несправедливо. И если вы позволите, я вступлюсь за вас перед вашим отцом и матерью. Или, если вам не хочется, чтобы это сделал я, попрошу свою мать-королеву. – Вступитесь? Но для чего? – Вы сами знаете. – Перестаньте говорить загадками, я вас не понимаю. – Разве вам не навязывают нежеланного вам мужа? – С чего вы взяли? – Я сделал такой вывод. Я наблюдал за вами и Робертом Баратеоном, и мне не показалось, что вы счастливы. – Мало ли несчастливых девушек в королевстве? Вы за них всех будете вступаться? – Когда я стану королем, да. Король – защитник своего народа. Иначе зачем боги дают нам власть, разве не для того, чтобы защитить тех, кто не может сделать это сам? Лианна даже не сразу нашла, что сказать. Рейгар говорил тихо, но уверенно. Только вот неужели он не знает нрав своего отца? Сейчас он еще не король и если посмеет вступиться за Лианну – интересно, каким образом? – то навлечет на себя гнев Эйриса, да такой, что может очень дорого поплатиться за свои дела. Своим правом наследия, если вообще не жизнью. Как король расправлялся с теми, кого считал изменниками, знал каждый ребенок. А уж заступничество принца за юную Старк примут за ухаживание и нарушение воли короля женить его на Элии – это и так было ясно. На миг Лианна представила, что Рейгара казнят. Что будет день, когда он перестанет дышать, остановится его сердце, прервутся все его мысли, его желания и надежды никогда не сбудутся. И она проснется в мире, где его больше не будет. Не будет возможности хоть еще раз услышать его голос, сказать ему хоть слово, увидеть его хоть краем глаза. Мысль эта была столь ужасна, что она всхлипнула и закрыла лицо руками. Это случится из-за нее, если только она не оградит его от себя. Как там сказал Брандон – холодность отпугнет даже самого настойчивого ухажера? Да будет так. – Не вмешивайтесь, – проговорила она. – Я запрещаю вам, ваше высочество. Я сама в состоянии постоять за себя, если надо. Мать и отец никогда не дадут меня в обиду. Ваша защита мне не нужна. Вот, держите, – девушка сняла плащ и протянула его Рейгару. – Забирайте. И прошу вас, оставьте меня в покое... – Я сказал, что это невозможно, – отозвался он. – Наденьте плащ, вы замерзнете... – Оставьте меня в покое! – едва не выкрикнула Лианна, с силой вкладывая плащ в руки принцу. – И забудьте о том, что я обещала быть на рассвете в богороще, я не приду! – Лианна... – казалось, это был первый раз, когда он назвал ее по имени, без «миледи» или «моя госпожа». Но девушка только упрямо мотнула головой и быстрым шагом направилась к двери. – Лианна, постойте, – позвал он снова, в этот раз его голос снова звучал твердо. Девушка остановилась, невольно подчиняясь. Рейгар подошел к ней, взял ее руку и молча вложил в ладонь что-то шелковистое и прохладное. То была синяя атласная лента, какие рыцари часто давали дамам, некий знак расположения, известный лишь двоим. Секрет открывался лишь после победы на турнире, а если рыцарь терпел поражение, то тайна так тайной и оставалась. Позорить имя дамы своим проигрышем было запрещено. – Завтра первый день, – сказал Рейгар. – Мне жаль, что вы отказались прийти в богорощу, но я уверен, на самом турнире вы будете. Если я увижу эту ленту у вас, я буду знать, что ваши мысли со мной. И удача меня не оставит. А теперь, – он сделал шаг назад и коротко поклонился, - не смею вам далее надоедать. Доброй ночи, леди Старк. Плащ он не взял – перекинул его через парапет, – и ушел, скрывшись за дверью. Лианна слышала, как отдалились его шаги, как скрипнула дверь внизу, и как все снова погрузилось в тишину. Задержавшись на короткое время – ей хотелось убедиться, что Рейгар ушел, – девушка тоже направилась вниз, с его черным плащом в руках. Казалось, она побывала в огненной буре и вернулась оттуда опаленной и сожженной дотла. Хотелось просто лечь, пока никто не вернулся с пира, и заснуть. Утром ее все равно ждали неприятности, она это и так знала. Нужно было передохнуть перед ними, хотя бы немного.***
Спала Лианна беспокойно: в череде меняющихся снов ее везде преследовал огонь, и куда бы она не пыталась сбежать, куда бы она не пыталась спрятаться, он находил ее везде, настойчиво и медленно подбираясь к девушке. В какой-то миг Лианна устала бороться, и пламя охватило ее, но вместо боли и удушения пришло какое-то невообразимое ощущение радости и блаженства. Огонь не жег ее платье, не палил ее волосы – он просто был везде, он был в ней, а она была в нем, как в объятиях старого и надежного друга. Впрочем, очень скоро эти сны сменились другими, менее размытыми и более четкими. Она видела себя в большой светлой комнате с высокими сводами и широкими окнами, которые, судя по всему, выходили на террасу. За окнами шумели деревья, зеленые и яркие, каких она давно не видела, и какие-то странные ягоды алели и чернели на них. В далеке серебряными волнами искрилось море. В комнате она была не одна: на светлом, узорчатом ковре (почему-то во сне она знала, что привезен он аж из Волантиса) играл мальчик лет шести, не больше. Его волосы, похожие на смешение серебра и золота, были острижены до плеч, а в загорелом личике угадывались знакомые черты лица. Она просто сидела и наблюдала за тем, как он играет с деревянным алым драконом с кожистыми крыльями. У дракона на шее была повязана голубая лента, уже слегка истрепавшаяся со временем. В какой-то момент мальчик обернулся к ней и, улыбнувшись такой знакомой улыбкой, произнес: «Матушка, как же хорошо, что вы повязали тогда эту ленту. Помните, вы рассказывали, и отец тоже. Если бы вы этого не сделали, была бы ужасная беда». Лианна не ответила. Какое-то смутное воспоминание всколыхнулось в ней, что-то о падении рыцаря с коня и крови на белом песке, жутких криков и ржания умирающей лошади, чья шея была пробита копьем с желто-черными лентами. Но нет, это не было настоящим воспоминанием. Это было тем, что могло случиться, но она тогда, в какой-то день, повязала эту голубую ленту, и ничего из этого не произошло. «Матушка, смотрите, ворон! Может, это от отца?» – спросил мальчик, вскакивая и бросая свою игрушку на ковер. Лианна поднялась, чтобы последовать за ним, но почему-то с трудом, так как живот был необычно большим. На балконном парапете и правда сидел черный ворон, какой-то размытый по сравнению со всем вокруг, словно кусочек ночи посреди белого дня. «Матушка! – снова позвал ее мальчик. – А почему у него три глаза, матушка?» «Сколько у ворона глаз? Тысяча и еще один. Или три?» – раздался в голове голос Рейгара, как воспоминание. Но ведь трехглазых воронов не существует, решила она. Надо подойти и посмотреть... ... И здесь Лианна проснулась. Несколько кроватей, которые стояли в женском покое, как называли эту комнату, уже были заняты, а сквозь высокое узкое окно на пол падал яркий лунный свет. Невольно Лианна бросила взгляд на небольшой сундучок, в котором привезла свою одежду, сшитую наподобие мужской, и кое-какие мелочи. На нем висел замок, а ключ был только у нее – это был только ее сундук, никто никогда в него не лез. И сейчас там лежал черный плащ с застежкой в виде головы дракона. Под ее подушкой была спрятана голубая лента, которую дал ей Рейгар. Лианна села в постели и некоторое время думала о том, что видела во сне. Дикость, да и только, но почему-то внутри все сжималось от странной радости и тепла, когда она думала о том мальчике. Это было ее дитя, родное и очень любимое. И судя по всему, она ждала второго. Или это просто так казалось, так как в снах вещи часто искажаются. Обхватив колени руками и упершись в них подбородком, Лианна не могла не размышлять о том, что теперь будет. Во сне была голубая лента, а те смутные воспоминания о том, чего никогда не случилось, так как она повязала ее, были о Рейгаре. Это в ней говорит страх, или сон предупреждает о беде? Если она повяжет эту ленту, то он точно никогда не оставит ее в покое. Хотя, судя по тому, что он сказал, он и так не собирался этого делать. «Это невозможно», – сказал Принц-Дракон. Зато возможно другое – гнев его отца и все беды, которые он обрушит на сына. Да и на нее тоже. Эйрис не бывал милосердным с женщинами, которых считал изменницами или предательницами, а проще говоря, с теми, кто по той или иной причине мешались ему или становились на пути желаемой им цели. Вспомнить хотя бы Сералу Дарклин, и как ее казнили... Спросить совета было не у кого – ни отец, ни мать не разбирались с снах, а братья уж подавно. Лианна обернулась и вынула ленту из-под подушки, потом развернула ее. Обычная шелковая лента, длинная. Если она повяжет ее на запястье, кто-нибудь смекалистый догадается, что это тайный знак тому, за кого она переживает. Роберт так уж точно, вряд ли он даст ей ленту голубого цвета. Если он вообще что-то даст после ее поведения на пиру. Положив ленту на колени и погладив ее, Лианна думала, что делать, хотя решение уже и так было очевидным. Снами пренебрегать не стоит, этому ее учил даже старый мейстер Валис, говоря, что иногда они бывают посланиями богов. Если Рейгар погибнет из-за того, что она заупрямится и не исполнит его просьбу, девушка этого не перенесет. Он и так слишком быстро и слишком глубоко запал ей в сердце, она не могла не думать о нем, и даже сны стали какие-то странные сниться: то она его королева, то она мать его ребенка... Лишь бы он только жил, и не важно, с ней или нет. Ленту можно было разрезать на две части и украсить ими рукава. Но это показалось дурной затеей – резать знак удачи. А еще ее можно было повязать в волосы – мало ли, какое у нее настроение, никто ничего не заподозрит, все привыкли к ее буйному нраву и внезапным решениям. А Рейгар узнает свою ленту сразу же, надо только найти возможность дать ему знать, что она не отвергла его просьбу. Самым простым способом было послать записку. Любой мальчишка-слуга сойдет, если только дать ему золотую монетку и наказать молчать. Или же передать ее через того, кто уж точно не предаст. К примеру, через сира Эртура Дэйна. Лианна отложила ленту и поднялась с кровати. Надев свое платье прямо поверх ночной рубашки и закутавшись в шаль, она на цыпочках вышла из спального покоя в трапезную. Там, на столе, горела свеча, длинная и уже наполовину оплавившаяся, и под ней – несколько листов пергамента, чернильница и перо. Ножа для бумаги не было, пришлось взять тот, что был воткнут в оставленное кем-то с вечера яблоке, которое успело уже потемнеть. Не садясь, чтобы не вызвать лишнего шума, Лианна, взяв ножик, разрезала самый маленький лист на две части. На одном она написала: «Я выполню вашу просьбу. Вы увидите ответ, если посмотрите на мои волосы», а на другом: «Благородный сир, молю, передайте это Принцу-Дракону». Перечитав послание еще раз, Лианна вложила второе в первое и свернула трубочкой, а потом запечатала воском со свечи на столе, просто накапав им на пергамент – своей печатки у нее не было. Сир Эртур, открыв послание, прочтет свое в первую очередь. Да, он прочтет и другое, но это не важно. Лианна знала, что он никогда не предаст Рейгара – молва об их крепкой дружбе давно разошлась по всем Семи Королевствам. В коридоре послышались голоса и шаги – и они приближались. Лианна быстро закрыла чернильницу и отложила перо, а записки спрятала в рукаве. Пальцы были в чернилах, и чтобы никто их не увидел, она закуталась в шаль, спрятав руки в складках, будто кутаясь, и села на стул. Вскоре дверь отворилась и в трапезную вошли ее братья – все трое, и с ними был Хоуленд Рид. Он был бледен, под глазами у него залегли темные круги, а братья, включая обычно всегда веселого Бенджена, были хмурыми и расстроенными. – Лианна? – обратился к ней Эддард. – Почему ты тут сидишь? – Не могу уснуть, – девушка поднялась со стула. – Что случилось? Почему у вас такие лица? Брандон и Бенджен молчали. Эддард переглянулся с Хоулендом, но тоже ничего не сказал. – Так что произошло? – спросила снова Лианна, чувствуя, как липкий страх заползает в ее душу. Неужели что-то с отцом, а ей не сказали?.. Но нет, мать бы ее разбудила, или Энна, или тетушка Эльвара. Тут что-то другое. – Иди спать, – велел Брандон. – Не твоего ума это дело. Ты и так натворила бед. – Небось, совесть мучает, да? Потому и не спится, – добавил Бенджен. – Помолчи, Бен, – одернул его Эддард. Лианна нахмурилась и поджала губы. – Обижаешься, да, Бен? – спросила она. –- Понимаю. Кому приятно получить в лицо целую чашу арборского? Но ты тоже виноват: кто тебя за язык тянул такие глупости болтать? –Тебя это не оправдывает, Лиа, – заметил Эддард. – Ты поступила ужасно и дико, как не подобает молодой леди Старк и будущей леди Баратеон. – Будущей? – Лианна хмыкнула. – Я не сказала «да». И не думаю, что скажу . – На твое счастье, Роберт воспринял все это как отменную шутку и даже заступился за тебя перед нашим отцом, иначе ты бы сейчас сидела не в Харренхолле, а в карете по пути в Винтерфелл, – продолжил Эддард, игнорируя слова сестры. – Не забудь утром поблагодарить его. – Роберт хотел подарить тебе ленту, чтобы ты пожелала ему удачи на турнире, – тут же встрял Бенджен. – Он весь вечер о тебе говорил. А ты ... – А что – я? – А ты, сестра, – с нажимом ответил за Бенджена Брандон, – заигрывала у него на глазах с кронпринцем Рейгаром, считай, уже обрученным с дочерью дорнийской принцессы. И кроме глаз Роберта, который, видят боги, все тебе прощает из-за любви к тебе, там были и другие. Брат Элии Мартелл, Ланнистеры и половина королевства. Думаешь, как долго события этого вечера останутся в тайне от Безумного Короля? Или от принцессы Дорна? Я бы не хотел, чтобы тебя услали в Молчаливые Сестры, или же найти тебя отравленной каким-нибудь изощренным дорнийском ядом. – Нам с принцем Рейгаром было о чем поговорить, что в этом дурного, я в упор не понимаю, – ответила Лианна твердо. Чтение морали от тех, кто еще вечером собирался к лагерным потаскухам, ее утомили. Взглянув на Хоуленда, она подошла к нему и взяла за руки – холодные и влажные. – Милый Рид, скажи же, что произошло? Я имею право знать, мы же старые друзья. И пусть эти, – она кинула острый взгляд в сторону братьев, – не смеют возражать. – Лианна, ты переходишь всякие границы, – начал было Брандон, но Хоуленд его прервал: – Но она правда имеет право знать, Брандон. Я скажу ей. – Как пожелаешь, – пожал плечами старший. Рид вздохнул и покрепче стиснул руки девушки. – Когда ты ушла, ваш лорд-отец тут же приказал возобновить танцы, – начал он. – Все были удивлены твоим поведением, и многие девушки расстроились, что принц Рейгар вместе со своими приближенными ушел почти сразу за тобой. Видно, они надеялись потанцевать с ними этим вечером. Особенно была расстроена Энна – она сетовала, что тебе Принц-Дракон достался два раза за один день, а ей – и раза нет. Я решил ее утешить и пригласил на танец – и когда вел вашу кузину в круг, увидел этих троих. Тех самых. – Каких? Неужели, тех, что тебя оскорбили? – удивилась Лианна. – Да, именно их, – подтвердил Хоуленд. – Я думала, ты не запомнил их лиц... – Лица я их запомнил хорошо, я просто не знал, кто они. Имен же они не называли. – Это были оруженосцы лордов Хэя, Блаунта и Фрея, – добавил Эддард. - Они пришли туда вместе со своими лордами. – Хм, негодяи, которые ничем не отличаются от своих хозяев, – заметила Лианна. – Но хорошо, что ты их узнал, Хоуленд. Завтра утром, до начала турнира, еще можно внести свое имя в список участвующих и вызвать лордов этих подлецов. Ты сможешь отстоять свою честь, я верю в тебя. Повисло какое-то странное молчание. Рид отпустил руки Лианны и отвернулся, а ее братья теперь смотрели на него. – Что не так? – удивилась девушка. – Ты еще успеешь. – Он не хочет, – ответил за Рида Брандон. – Я предлагал дать ему свои доспехи, а Эддард – коня и копье, но он отказался. – Почему? – Я не воин, Лианна, – ответил Хоуленд. – Я только еще больше опозорюсь. – А почему вы двое за него не заступитесь? –- спросила Лианна у братьев. – Потому, что Хоуленд – сын лорда и сам будущий лорд, – ответил Эддард после непродолжительной паузы. – И он мужчина. Он должен сам отстаивать свою честь. Будет только хуже, если мы за него заступимся. Меньшим злом будет просто смолчать. – Но как же так! – возмутилась девушка. – Ведь раньше один рыцарь мог вступиться за другого, если его просили об этом! А как же обычай испытания Семерых? А поединок? А тайный защитник? Сир Дункан Высокий, Сир Барристан Селми, Эймон Рыцарь-Дракон... – Все это так, но... – Эддард, казалось, был не то смущен, не то стыдился того, что сам говорил. – Рид – мужчина. Мужчина сам должен отстаивать свою честь или искать того, кто за него постоит, если он сам не может. – А у вас он уже просил? Братья переглянулись. Бенджен покраснел и стал разглядывать пуговицы на своем дублете, Брандон все так же хмурился, а Эддард только тяжело вздохнул. За них ответил сам Хоуленд. - Милая Лианна, понимаете... – он снова сбился на «вы», как бывало, когда нервничал. – У ваших братьев есть цели поважнее меня, и несправедливо было бы просить их пренебречь ими. – Неужели? Есть цели важнее, чем защита слабых и невиновных? Так, Лютоволки Старков? – она снова посмотрела на братьев, чувствуя, как гнев закипает в ней с новой силой. Рид сильнее сжал ее ладони. – Не гневайтесь на них, Лианна, – произнес он. – Брандон хочет победить и преподнести подарок своей невесте, назвав ее королевой любви и красоты. И того же хочет Эддард, – Хоуленд бросил на него короткий взгляд. – Леди Эшара будет достойна этого. Вот оно в чем было дело. Снова Кейтилин. Снова Эшара Дэйн. А тот, кто был достоин защиты, кому она нужна была сильнее всего, был ее лишен в пользу хорошеньких личиков и пурпурных глазок. Но Лианна промолчала. – А Роберт? – спросила она. – Вы просили Роберта? – Он не станет, – отозвался Брандон. – У него цель – победить в этом турнире и, желательно, выбить Принца-Дракона. Он тоже хочет выбрать свою королеву, и понятно, что ею будешь ты. Тратить удачу на Фреев, Хэеев и Блаунтов он не станет. – А если я не хочу этого? Если я хочу, чтобы он защитил Рида? – Не тебе решать. – Мне. Я попрошу его. Я скажу ему... – Лианна, прекрати. После сегодняшнего вечера ты у Роберта Баратеона ничего просить не смеешь и не будешь. Я тебе запрещаю, – велел Брандон. – Вот как... Лианна умолкла на миг, смотря в сторону. Ей вспомнились слова Рейгара, которые он сказал ей там, на стене: «Зачем боги дают нам власть, разве не для того, чтобы защитить тех, кто не может сделать это сам?» Рейгар бы вступился за бедного Хоуленда, в этом она не сомневалась. Но просить его об этом она не могла – зная, что он не откажет, Лианна понимала, что за этим последует. Все сразу поймут, почему Принц-Дракон заступается за друга Старков, это будет слишком явно. Хватит и того, что уже произошло. Братья и Хоуленд стояли молча. Лианна, очнувшись от мыслей, взглянула на Рида. – Боги найдут тебе защитника. Я буду молиться им за тебя, – сказала она. – Будь уверен, они найдут того, кто вступится за твою честь. – Благодарю тебя, Лианна, – пробормотал Хоуленд, опустив голову. – От всего сердца. Девушка лишь снова взяла его за руку и стиснула его пальцы. Не зря сегодня Рейгар вспоминал про сира Дункана Высокого. История, как он стал рыцарем, как нашел себе доспехи для поединка, была известна на Севере – ее рассказывали по вечерам детишкам, и сама Лианна любила ее слушать, будучи маленькой. Если братья не могли или же не хотели вступаться за Рида, то вступится она – в конце концов, сир Родрик Кассель учил и ее всему тому, что умели Брандон, Эддард и Бенджен. Отец не запрещал, он был уверен, что девушка должна уметь себя защищать. Но того, что она собралась сделать, он бы не одобрил никогда. Да и никто бы не одобрил. Потому все это останется в тайне – и, если повезет, даже сам Хоуленд никогда не догадается, кто станет его защитником. – Лианна, – вдруг сказал Брандон. – У тебя пальцы в чернилах. Ты и руку Хоуленда запачкала. Кому ты писала? Девушка вздрогнула и посмотрела на свои руки. Как она могла забыть?! Ведь еще специально прятала их в шали, а потом так глупо протянула их Риду! – Я хотела написать тебе письмо, извиниться за свои слова, – тут же, на ходу, соврала Лианна. – И написала? – хмыкнул брат. – Нет. Я передумала. Извинение было бы неискренним, – отозвалась она. Брандон тяжело вздохнул и снова нахмурился. – Ты неисправима. Иди спать сейчас же, – велел он. – Как прикажешь, лорд-брат, – девушка снова присела в коротком реверансе. - Доброй ночи, Нэд. И вам тоже, Бен и Хоуленд. Про Роберта, и почему его с ними не было, она даже не спросила. Понятное дело, где он и с кем. Ее братья же не уехали лишь из-за Рида. Но сейчас ее это не волновало и не трогало. У нее внезапно появился свой путь и свои цели, в которых никому не было места. Кроме, разве что, Рейгара. Лианна поняла, насколько он благороден и высок духом. О нем говорили, что, когда он станет королем, то будет одним из лучших, кого знал Вестерос. Ей было это видно даже после непродолжительного общения с Принцем-Драконом. Это он ее надоумил, сам того не зная, своими словами, да напоминанием о Дунке Межевом Рыцаре, заступиться за Хоуленда Рида, пусть и ценой великого риска. Из ее братьев на Рейгара характером и устремлениями походил разве что Эддард. А с Робертом она даже сравнивать не стала: Оленю, пусть и благородному, было далеко до Дракона Таргариенов.