Песнь Льда и Огня

Полдень миновал, и солнце, висящее над Харренхоллом, стало медленно, но неуклонно опускаться к западу. Длинные золотые тени залегли в коридорах древнего замка, и лорд Варис, идущий быстрым шагом, — почти неслышно, несмотря на каменный пол и высокие своды, — невольно подумал, что из-за прихода Весны даже такое мрачное место может показаться человеку вполне себе пригодным для жилья. Перед ним, тоже быстрыми, но гулкими шагами шел лорд Челстед, а за ним — воины из королевской стражи. Это было бы похоже на арест, но таковым, по сути, не было, хвала богам — каким угодно, лорд Варис верил во всех них и не полагался ни на кого из них, — являлось лишь обычной церемонией визита к королю, когда тот сам вызывал кого-то, кого желал видеть. То, что Эйрис был в гневе, Варис знал, тут даже гадать не нужно было — он был в ложе, когда наследный принц выбрал себе королеву любви и красоты. Король едва не отдал приказ заключить девицу Старк под стражу, но, хвала всем высшим силам, послушался советников, которые стали уговаривать его этого не делать, и, что самое главное, послушался Вариса. Советники тут же стали нашептывать —настойчивее всех Веларион и Мерриуэзер, — что принц сделал это намеренно, желая склонить на свою сторону северян, особенно лорда Рикарда Старка, и король им поверил, хотя какая логика на свете могла объяснить это, Варис не знал. Достаточно было видеть лица братьев девицы и слышать ее будущего жениха, чтобы понять: как раз этот поступок если что и сделал, то отклонил Север от Рейгара, а не наоборот. Тут было что-то другое: может, скорее всего, банальная любовь, отрицать этого было нельзя. Теперь король, вероятно, желал видеть мастера над шептунами для того, чтобы узнать частное мнение Вариса. Это тоже было ясно. И ответ уже был готов — хороший, очень похожий на правду ответ. Его, рожденного в Пентосе, и, по сути, чужестранца, не любили при дворе, — но боялись, так как у Вариса были секретные сведения о каждом, даже о слугах, выносящих ночные горшки короля, и септах, что прислуживали королеве. Единственные, кому пока удавалось более или менее сохранить свои тайны, это были наследный принц, слишком любивший уединение и тишину и часто путешествующий один, без спутников, и несколько его приближенных: сир Эртур Дэйн, Освелл Уэнт и Герольд Хайтауэр. О Майлсе Мутоне было известно практически все, включая его любовные похождения с королевскими фрейлинами; Ричард Лонмаут был прям, как топор в полете, как любил говорить близкий друг Вариса — магистр Пентоса Иллирио, и там мало что было интересного — продажные женщины, не слишком часто, чтобы было скандально, много вина или чего покрепче — тоже без особых переборов, чтобы подловить на чем-то; о Джоне Коннингтоне — Лорде-Грифе, как его еще знали, — недавно пентошиец узнал, что тот мало того, что предпочитал женской компании мужскую, так еще и, похоже, был без памяти влюблен в принца Рейгара. Это, наверное, так и осталось бы тайной, если бы не крохотная пташка Вариса, которая убирала в покоях Коннингтона и нашла письмо скомканным и выброшенным в камине среди прочего мусора, предназначенного для сожжения. Тот, видать, выпив лишнего, решил написать принцу письмо, да с таким содержанием, что бедное дитя краснело и смущалось передавать его слово в слово своему господину. Сам Варис был не слишком поражен этому — он давно догадывался о наклонностях сира Джона, хотя в душе отметил, что Лорд-Гриф не лишен поэтического дара. Столько эпитетов, сколькими он наградил принца Рейгара, красоту его тела и ума, едва ли могла изобрести какая-нибудь не в меру впечатлительная и влюбленная до глубины души молодая девица. Впрочем, кроме всех этих пошлостей в письме содержались и подтверждения догадок: наследник Эйриса был влюблен, и не в кого-нибудь, а в Лианну Старк. «Волчьей сукой» Коннингтон мог назвать только ее — не леди Старк же, в самом деле. Поручив другим пташкам следить за кронпринцем, Варис очень быстро получил нужные сведения. Рейгар встречался с Лианной, судя по всему не первый раз, увез ее куда-то, а потом вернулся с ней за полночь. О короне из зимних роз евнуху тоже стало известно едва ли не одному из первых, и теперь все сошлось, так что, когда Рейгар Таргариен преподнес его Лианне Старк, Варис был единственным, кто не удивился, и у кого, похоже, было время поразмыслить над сложившейся ситуацией вдоволь. Королева Рейла, несомненно, либо была посвящена в сердечные дела кронпринца (он как раз навещал ее накануне и куда-то уводил, якобы для прогулки и беседы матери с сыном), либо же просто следовала его просьбе — самой ей, милой и покорной, слишком хорошо помнящей свой долг и боящейся побоев и насилия мужа, не могло прийти в голову пригласить девицу Старк ко двору. Эйрис был в своих покоях с Мэрриуэезером и двумя другими приближенными. Едва Челстед и стража завели лорда Вариса к его величеству, король приказал всем убираться, пожелав остаться со своим советником наедине. Низко поклонившись ему, евнух решил помолчать, ожидая, когда Эйрис начнет разговор первым. Так оно и случилось: одетый в алое с головы до ног, с вычурной короной Эйгона Четвертого на голове, король измерял шагами приемный покой. Наконец, остановившись, он посмотрел на Вариса. — Проклятый мальчишка, он это все задумал изначально, — проговорил король. — Я знаю это даже без тебя, Варис. Он сделал это для того, чтобы показать мне, что моя воля — как его отца, короля, — ничего для него не значит! Я склонен согласиться с Веларионом — он выбрал девицу лишь потому, чтобы умаслить ее отца. «Несомненно, он все это задумал изначально, но вряд ли для этого, о, король», — подумал Варис, внешне изображая полное спокойствие и участие. Он сам убеждал Эйриса, что турнир был оплачен либо самим принцем, либо же Тайвином Ланнистером, чтобы под благовидным предлогом собрать всех грандлордов и обсудить с ними возможность смещения Эйриса, как лишившегося рассудка, и пришествие Рейгара на трон, как изначально регента, а потом уже и полноправного короля. Его отец мог умереть — внезапно или не очень. Так это было или нет, трудно было сказать — оба, и кронпринц и Лев Кастерли Рока были слишком умны и хитры, чтобы выдать свои планы, и никакая, даже самая крохотная пташка не могла проникнуть в их думы, но турнир было решено провести как раз сразу после визита Освелла Уэнта к его старшему брату. В любом случае, столь резкая смена власти и без его собственного участия Вариса совсем не устраивала. Потому надо было обождать, замедлить ход событий и направить их в нужное русло. Конечно, пентошиец понимал, что король тронулся умом, причем давно, и дальше будет только хуже, и что Рейгар будет куда как лучшим правителем, чем его отец, но была одна загвоздка: принц не любил Вариса и не доверял ему, а, следовательно, сев на Железный Трон, избавился бы от евнуха, и хорошо еще, если бы просто посадил его на корабль в Пентос, а то ведь мог и вовсе казнить — кровь Эйгона Завоевателя не была известна большим милосердием. Потому сейчас надо было быть очень осторожным — не подорвать доверие к себе короля и как-то расположить к себе принца. Остальные советники — на деле лишь подлизы и прихлебатели, — знали это не хуже Вариса. При Рейгаре-короле они бы отправились из Красного Замка быстрее, чем успели сказать его имя, и тоже думали о направлении: кого в ссылку, кого на плаху. Власть и жизнь теперь слишком крепко переплелись, тот, кто терял одно, терял и другое. — Я приказал ему, приказал еще до отъезда из Королевской Гавани, чтобы он, вне зависимости, победит он ли нет, попросил руки у дочери этой дорнийской шлюхи, а он что сделал?! Выбрал себе эту сучку с Севера! — А как это объяснил сам принц, ваше величество? Вы уже успели его повидать? — осторожно спросил Варис. — Да, — король вдруг умолк, долгое время глядя в одну точку, а потом продолжил, снова гневно: — Я видел его, в его шатре, после окончания турнира. Он посмел мне заявить, что сделал это потому, что считает эту девчонку красивее всех дам Харренхолла, и было бы преступлением против богов, что даровали ему победу, выбрать другую — против его желания, чести и совести. Нет, ты слышал? Честь у него и совесть! — король внезапно расхохотался. — Я бы назвал это по-другому: похотью и желанием задирать ей юбки почаще и разводить ноги пошире! Сквернословить Эйрис мог похуже пьянчуги из Блошиного Конца, Варис к этому привык — особенно, когда король был в расстройстве, как сейчас. Самому евнуху было все равно, с кем там собирался делить ложе принц Рейгар — пока это не мешало его планам. Элию Мартелл в невесты наследнику посоветовал он, так как искал такую девицу, чтобы была тихой, покорной, думающей лишь об одном: детях и муже, не имела бы амбиций при дворе, не обладала твердым характером, и которую можно было легко запугать, и, что самое главное, чтобы у нее не было родственников, слишком жадных до власти. Как ни странно, но дочь дорнийской принцессы полностью соответствовала этому образу, и, как Варис успел убедиться, подослав куда надо и к кому надо своих пташек, была чистой и невинной, что для девиц ее возраста в Дорне было редкостью. Единственное, что было в Элии дурным, так это ее здоровье, состояние которого ее мать-принцесса так тщательно скрывала. Мейстер королевы и несколько придворных лекарей, посвященных в эти дела, не были уверены, что девица Мартелл сможет родить принцу здорового наследника, и что надо бы поискать девицу порезвее и поздоровее, если король хотел обеспечить прочность своего рода, но Эйрис, иногда до дрожи ненавидевший своего старшего сына, ответил лишь одной фразой: «Пусть сдохнет под ним, мне какое дело до дорнийской замарашки? Самое главное, чтобы он не женился на той кобыле из Кастерли Рок». То, что после смерти одной жены принц вполне мог жениться на другой, его, видимо, не волновало. «Северная сучка», как обозвал Лианну Старк Эйрис, была молодой, резвой, пышущей здоровьем девицей, подходящей и по возрасту, и по положению. Красивая и диковатая, она вполне могла привлечь внимание тихони Рейгара своей дерзостью, и все бы ничего, если бы не ее братья и отец, ее предполагаемый жених, которые, вне сомнений, были участниками «южного заговора» Джона Аррена. Варис думал о ней несколько лет назад, когда Эйрис желал предотвратить свадьбу Рейгара и Серсеи Ланнистер, но надежда на невесту валирийской крови и тот факт, что Лианне Старк было всего-навсего двенадцать лет, очень быстро заставили забыть об этом. Потом, когда появилась возможность обратить свои взоры на Север, было поздно: сказали, дочь Рикарда обещана Роберту Баратеону, и Джон Аррен делал все посильное от него, чтобы этот брак состоялся, как и женитьба Брандона Старка на дочери Хостера Талли — Кейтилин. — Я должен что-то сделать, чтобы заставить моего сына поступить так, как надо мне. Мальчишка возомнил, что он все может. Ты видел этот его широкий жест — золото беднякам?! Якобы от моего имени, но ведь все знают, что он так решил! Чтобы его любили больше! Чтобы все знали, какой он благородный! Король подошел к столу и налил себе немного вина. Понюхав его, он отпил, сделав два глотка. Его руки вдруг задрожали, а лицо, до того пылавшее гневом, исказилось, и одинокая слеза сбежала по щеке. — А ведь он мой сын… Мой родной сын, который плетет против меня заговоры и хочет избавиться от меня! Боги знают, как бы я хотел признать его бастардом, сыном кого угодно, хоть уличного пройдохи или межевого рыцаря, лишь бы только я мог найти объяснение тому, что он так ненавидит меня и желает мне смерти! — Эйрис снова сделал маленький глоток и тут же сменил тему: — Знаешь, что мне заявила эта дорнийская шлюха? Что она, де, оскорблена поведением кронпринца, что она завтра же уедет и найдет для ее замарашки другого мужа! — он внезапно расхохотался. — Другого, понимаешь? Словно кто-то захочет с ней лечь в одну постель! С этой чернушкой! Увы, такое теперь бывало часто. Король то был весел, то в гневе, то предавался печали, и это могло сменяться то медленно, продолжаясь днями, то вот как сейчас, когда счет шел на минуты. Варис вздохнул и, подождав, пока смех короля немного стихнет, и тот прервется, чтобы отпить еще вина, вставил: — Ваше величество, вы позволите высказать мне мое скромное мнение? — Говори, — Эйрис сел на свой стул с высокой спинкой, больше похожий на трон. — Ты не похож на этих лизоблюдов, которые меня окружают и врут мне. Варис, помолчав с минуту и обдумывая свои слова, заметил: — Ваше величество, я бы не стал делать поспешных выводов. На самом деле, все именно так, как нужно вам. Боги сами преподнесли вашему величеству дар. Я уверен, что вы помните, что Джон Аррен, ваш заклятый противник, постоянно плетущий заговоры против вашей особы, вполне мог поддержать вашего наследника, случись что. Он хотел женитьбы своего воспитанника, который заменил ему сына и вырос вместе с его наследником и племянником, на этой самой Лианне Старк, тем самым связав Север со Штормовыми Землями. Он же ратует за женитьбу между Брандоном, наследником лорда Рикарда, на старшей девице Талли, и уже, как я слышал, подыскивает жениха для младшей. Связывает Север и Речные земли. Тайвин пока молчит, как видите, он даже не прибыл на этот турнир, но, как знать, о чем они смогли бы договориться с Арреном? А теперь все это под угрозой. Мои пташки донесли мне, что Брандон, у которого нрав, как у племенного жеребца, нацелил свое копье на Эшару Дэйн — дорнийку, приближенную Элии Мартелл и сестру сира Эртура Дэйна. А он помолвлен, и если правда выйдет наружу, будет большой скандал. Ко всему прочему, в эту же девицу влюблен его младший брат, — мужчины способны на большие глупости ради женщин, и братья вполне могут перессориться из-за нее. Ваш сын пренебрег вашим приказом, это да, и заслуживает всяческого порицания, но взгляните на это с другой стороны: уже ходят слухи, что девица Старк его любовница, и что ваша королева пригласила ее ко двору, лишь потакая желаниям принца. Думаете, об этом знаем только мы? Нет — об этом все говорят, и гордый и горячий Баратеон вполне может отказаться от женитьбы на порченой девице. Пусть все будет так, как есть. Пусть ваш сын едет в Королевскую Гавань, и пусть ваша королева везет Лианну Старк в столицу. Во-первых, это усилит слухи, и как знать, не станут ли они правдой… — Хочешь сказать, эта девчонка еще не улеглась под него? — Мои пташки бы об этом знали, — уклончиво ответил Варис; он бы покривился, но сдержался. У Эйриса временами бывал нездоровый интерес к подобным делам своего сына, какой-то болезненно-завистливый. — Во-вторых, всегда можно убедить дорнийскую принцессу, что это лишь страсть, которая утолится и забудется. В конце концов, это может быть так. Если вы дозволите, ваше величество, я сам, от вашего имени, поговорю с леди Мартелл, и будьте уверены, я смогу ее убедить поехать с нами в столицу — заодно, показать девице Старк, чтобы она не сильно заблуждалась на свой счет. В-третьих, она может стать невольной заложницей, — если ее отец захочет предпринять хоть один лишний шаг против вас, его единственная дочь, в которой, как я знаю, он не чает души, будет у вас в руках. «А в-четвертых, может быть так, что лорд Рикард умнее всех нас, и понимает, что его дочь может стать принцессой и, впоследствии, королевой, и если быть осторожным и внимательным, и в курсе всего, то можно опередить всех», — подумал про себя Варис, умолкнув, чтобы король «переварил» скормленные мысли. Сам евнух, поразмыслив в тишине как раз до визита к королю, решил, что Лианна Старк может стать вполне себе тем самым оружием, которое ему было так нужно. Мужчинами управляли через женщин, лишь глупцы пренебрегали силой их обаяния и того животного желания, которые к ним испытывали — об этом ясно говорила книга «Предупреждение юным девицам», которую так ненавидели в Староместе и когда-то даже пытались запретить, а совершенно зря, даже из нее можно было подчерпнуть долю мудрости. Влюбленный Рейгар мог быть управляем через свою Лианну Старк, а через него — и все остальные, и даже северяне и долинцы, которые могли появится при дворе, вполне себе потеряли бы всякую угрозу, даже наоборот, вполне могли стать союзниками, если все грамотно обставить. Конечно же, можно было женить его на Элии Мартелл и заполучить дорнийцев, а Лианну Старк сделать его фавориткой, но благородство и честь принца вряд ли позволили такое, тем более, если он правда влюблен в северянку, что скорее всего. Потому, Варис счел первый вариант развития событий более благоприятным — он думал о нем с того мига, как узнал, что принцу Лютоволчица небезразлична, а с Дорном можно было примириться, женив младшего сына Эйриса — Визериса на малолетней ныне дочери Дорана Мартелла — Арианне. Такая партия устроила бы всех: девчонка была наследницей и будущей правящей принцессой Дорна, ведь у этих южан пол перворожденного ребенка не имел значения для наследования. Итого — Рейгар на троне, который доверяет Варису — евнух уже попробовал навести мосты, опередив события, а в Дорне — Визерис, как принц-консорт. Оба сына Эйриса — и старший, и младший — были здоровыми и, женившись на здоровых девицах, могли иметь много детей, обеспечив Таргариенам крепкое будущее. А с ними — и самому Варису и, что важнее всего, государству. В конце концов, кто-то же должен навести порядок в Вестеросе и жить не ради красивых глазок и войны, а ради страны и простых людей? К примеру, ради мальчишек, которые остались сиротами или же были сыновьями шлюх, чтобы никто не калечил их и не использовал для своих извращенных целей. У Вариса, вопреки мнению многих, была одна любовь, и то была вовсе не власть. Конечно, он стремился к ней, как  воин и рыцарь стремятся к хорошему оружию, но его подлинной страстью было государство, в самом большем значении этого слова. Страна, где будут править законы, страна, где простой народ сможет жить спокойно, не боясь, что всякие благородные безнаказанно смогут продавать их детей, жечь их, насиловать, убивать, страна, где королевская власть будет внушать уважение, а не страх и ужас, где будет вершиться закон. Пентошиец всегда говорил себе, что служит стране, а не королю. Изначально, у него была надежда поставить в это же русло Эйриса и его советников, но Харренхолл и некоторые события до него заставили Вариса сменить себе правителя — главное, чтобы Рейгар Таргариен ему поверил, и лишь бы только вспыльчивость и неустойчивый разум Эйриса не пустили все псу под хвост. А вернее, в данном случае, дракону. Король же, подумав над словами своего советника, хмыкнул. Он снова был спокоен. — Что же, может, ты и прав. Во всяком случае, отправить эту суку обратно ее отцу в Винтерфелл или к Баратеону в Штормовые Земли всегда можно, верно? Нет, я даже понимаю Рейгара с одной стороны, — я видел ее и на приветственном пиру, и сегодня на ристалище, — девица хороша, с такой грудью и бедрами, а ей всего сколько?.. пятнадцать? Четырнадцать?.. от такой и я сам бы не смог, наверное, отказаться, поплыви она ко мне в руки. Говорят, у нее характер, как у мальчишки, но тем ведь интереснее, — он снова глухо, почти каркающе, рассмеялся. — Хорошо, будь по-твоему, Варис. И я разрешаю тебе уладить все это с дорнийкой, у меня не хватает на нее терпения. Варис низко поклонился Эйрису. — Я всегда готов служить вашему величеству, — заметил он. — Будут ли еще какие приказания у вашего величества? — Нет, — Эйрис махнул рукой. — Иди и выполняй, что задумал. И скажи этому болвану Челстеду, чтобы отправился к моей сестре-королеве, и сказал ей, что коли хочет тащить с собой эту северянку, пусть. Я разрешаю. И, пользуясь твоим советом, пусть назначит ей жалованье вдвое больше остальных. Пусть все думают, я оплачиваю ее услуги и как фрейлины, и как потаскухи моего сына. — Очень мудро, — ответил пентошиец. Нет, конечно же, очень глупо, на самом деле. — Но, позвольте заметить, ваше величество, лучше сделать это потом, когда девица проживет в Красном Замке хотя бы месяц. Иначе могут подумать, что вы осыпаете ее милостями. А северяне, которые сейчас молчат и не смеют сказать и слова, так как слухами полнится мир, а слова это, как всем известно, ветер, найдут причину начать восстание. Эйрис кивнул и махнул рукой, и Варис снова поклонился и поспешил удалиться. За дверями приемного покоя стояли десница — Оуэн Мерриуэзер, не зря прозванный Шутом за глаза, и Квартон Челстед, а также несколько других приближенных короля. — Его величество ныне снова в добром расположении духа, милорды, — объявил Варис. — Он попросил передать вам, милорд Челстед, чтобы вы сказали ее величеству, что она может брать с собой девицу Старк, коли так желает, его величество не против. Ему не ответили, но Варис особенно и не жаждал этого. Снова поклонившись — в этот раз лордам, он поспешил прочь — к правящей принцессе Дорна. Ее лорд Уэнт разметил этажом ниже короля, королевы и кронпринца, но недалеко, так что идти, поднимаясь и спускаясь по бесконечным лестницам, и позже мучиться одышкой не пришлось. В коридоре пахло какими-то благовониями — кажется, лавандой и жасмином, их Варис узнал сразу; дорнийские стражники в легких, но очень прочных кожаных доспехах и с длинными тонкими копьями пропустили его без лишних вопросов. У входа в покои принцессы, правда, ему преградили путь. — Скажите вашей госпоже, что лорд Варис нижайше просит ее аудиенции, — велел евнух. Высокий дорниец, видимо, начальник стражи, сам же несший караул, кивнул и скрылся за двустворчатыми дверьми. Через некоторое время он снова появился, и не один: с ним была какая-то девица в темных шелках. Будь Варис мужчиной в полном смысле этого слова, он, должно быть, нашел бы ее привлекательной. — Милорд, следуйте за мной, — сказала она бархатным голосом. — Госпожа сама желает вас видеть. У дорнийцев, как почти у всех в Вестеросе, была своя манера говорить. Их акцент было сложно спутать с кем-нибудь — теми же северянами, которые будто бы чеканили свою речь, или из Штормового Предела, где слова жевали и не выплевывали. Южане были склонны смягчать некоторые согласные или же глотать гласные. Тот же Оберин, говоря о сестре, называл ее «Элья» а не «Элия», и называл свой Дом «Мартэлль» а не «Мартелл». Принцесса была женщиной красивой и до сих пор имела много поклонников. Когда-то она была фрейлиной королевы Рейлы и была очень дружна и с ней, и с другой девицей, позже ставшей женой Тайвина Ланнистера — Джоанной. Останься последняя живой после рождения третьего ребенка, — уродца, как говорили, и карлика, — то Оберин был бы уже женат на Серсее, а Элия замужем за Джейме. Но у богов свои планы на всех и на все. Обелла — как звали дорнийку-мать, — сидела за небольшим столиком и играла в кайвассу с одной из своих фрейлин, в то время как ее дочь Элия вышивала у окна, видимо, пользуясь последним светом уходящего дня. У ее ног, на небольшой каменной ступеньке, подложив подушку, сидела Эшара Дэйн, — даже Варис не мог не заметить, что, если уж кто и был прекраснее всех леди в Харренхолле, так это она, чему удивляться, что даже холодные и помешанные на чести и правильности северяне не могли устоять? Сестра сира Эртура, похоже, читала своей подруге, так как держала в руках книгу. Пентошиец подметил, что это был «Драконий Рыцарь». Интересно, это было своего рода утешение? Оберин Мартелл появился из другого, смежного покоя, когда стражник и служанка привели Вариса к принцессе. Евнух поклонился им всем. — А, лорд Варис, ну, конечно, — Обелла хмыкнула и оглядела его с головы до ног. — Прибежали уговаривать меня остаться? Не выйдет. Я уже дала приказ собираться — завтра с рассветом нас тут не будет. Элия отложила иглу и, выпрямившись, села ровно, Эшара, хмурясь, сверлила пурпурным взором советника короля. Оберин, стоя и сложив руки на груди, тоже молчал. Он один не выглядел недовольным. Интересно, почему… — Его величество сообщил мне, что вы очень расстроены происшедшим, — сказал Варис, игнорируя тон принцессы. — Но это такая мелочь, что из-за нее не стоит спешить с выводами… — Да неужели? — Обелла чуть отодвинулась от столика, потом встала и хлопнула в ладоши, обращаясь к служанкам и фрейлинам. — Кыш, кыш! Идите и займитесь чем-нибудь полезным! Эшара, дитя, не вы — вы останьтесь. Комната быстро опустела, и в ней остались лишь Варис, Мартеллы и девица Дэйн. — Я знала, что вы придете умолять меня остаться, — принцесса села обратно и теперь внимательно смотрела на евнуха. — Только, как я уже сказала, не выйдет. Довольно с нас унижения, милорд. Это  не я просила короля Эйриса женить его сына на моей дочери, и это  не я настояла, чтобы мы ехали в Харренхолл, где якобы его высочество Рейгар Таргариен собирался попросить руки Элии. Думаете, у нее мало других? Или кроме вашего Принца-Дракона нет молодых и красивых женихов? Да тот же Роберт Баратеон, который, видать, остался с носом. У моей дочери большое приданое, и я без труда найду ей нового жениха. На этих словах Элия и Оберин переглянулись, и девушка опустила голову. Варису даже стало жаль ее: торговали ею, как племенной кобылой, при этом зная, что как раз для этого она сгодилась бы меньше всего. — А даже если моя сестра не найдет себе мужа, думаете, она будет несчастна? — заметил Оберин. — Думаете, она не переживет без вашего прекрасного, благородного Рейгара Таргариена? Ошибаетесь — я уже много раз говорил матери, что Элия всегда будет под моей защитой, и вовсе не нужно ей искать мужа: она все равно будет любить меня больше всех. Его сестра при этом улыбнулась и покачала головой. — Оберин… — тихо произнесла она. — Долг брата защищать свою сестру, — возразил он ей. — Хвала богам, мы дорнийцы, а не … остальные. А среди тех, кто был тебе представлен, едва ли нашелся хоть один достойный. Варис поджал губы. Если дорнийская принцесса уедет, Эйрис будет в гневе, натворит таких дел, что потом расхлебать их будет очень сложно; как бы он не вытворил что с девицей Старк и своим сыном после этого… И все пойдет прахом. Что еще важно, Элия нужна была как заложница, — если вдруг Аррен решит, что планы его раскрыты и терять ему нечего, и устроит восстание, десять тысяч дорнийцев, которых любящая матушка пришлет ради дочурки, всегда пригодятся. Надо убедить их остаться. Вздохнув, Варис сделал шаг к Обелле и обратился как к ней, так и к Оберину одновременно. — Принц Рейгар весьма достойный человек, миледи, милорд. Он… — Он достойный, кто-то говорит, что нет? — Оберин оборвал пентошийца. — Он поступил достойно, кто спорит, — Элии он ничего не обещал, слова его отца в таких делах значат мало, и он выбрал королевой любви и красоты ту, кого, судя по всему, действительно желает, и незачем нам все объяснять. Мы вернемся в Дорн и забудем об этом. — Желать и сделать женой и принцессой — разные вещи, милорд, вам ли этого не знать? — возразил Варис. — Корона из роз не вечная — она увянет и забудется, а Драконья корона из стали и рубинов никогда не сломается. Оберин усмехнулся и покачал головой. — Само собой, разные, — согласился он. — Но никому в голову не придет так открыто ухаживать за любовницей. Тем более, лорд Варис, я не слепой: я наблюдал за Лианной Старк и видел ее лицо, когда наследный принц возложил венок на ее колени — она была напугана и удивлена. Да и не похожа она на девицу, которая будет любовницей, — не такая она, поверьте мне, я знаю женщин. Она скорее выцарапает глаза тому, кто такое предложит, кем бы он не был, — хоть трижды королем. А моя сестра не похожа, я надеюсь, на дурочку или куклу в шелках, — она не любит принца Рейгара, он был лишь более желанным мужем по сравнению с другими, вот и все. Элия и Эшара посмотрели на него, что не осталось незамеченным Варисом. Он слышал другое: что юная Мартелл как раз-таки очень даже питала нежные чувства к принцу, и пташки приносили вести в своих клювиках, что видели, как Рейгар ее целовал. — Конечно же, вы правы в обоих случаях, — уж в том, что Лианна Старк не была похожа на девицу легкого поведения и не была любовницей, он был согласен. — Его высочество склонен порой к… излишней куртуазности. Мне думается, он выбрал леди Лианну лишь потому, что все кругом злословят о ней после ее определенной выходки с вином, и желал как-то исправить это. Миледи, скажите, разве это не так? — этот вопрос уже предназначался Элии. Она помедлила с ответом. Потом, посмотрев на Оберина, ответила — больше ему, чем Варису: — Это правда. Я видела ее у королевы Рейлы, многие придворные леди были с ней резки, пока ее величество не осадила их. Даже Эшара, — она взглянула на подругу. — И что из этого? — Оберин взглянул строго на сестру. — Я знаю принца, может, не очень близко, но мне довелось много общаться с ним за последний год, и я успела узнать кое-что. Мы очень похожи характерами, разве что я больше люблю шутить, чем он, — продолжила его сестра. — Будь я на его месте, я бы выбрала ту, кому эта корона была нужнее всего. Леди Лианна не заслуживает дурного отношения к себе, тем более, я буду честна с собой, она красива — красивее меня. Я знаю, что вы с Эшарой не согласны, но это так. Девица Дэйн опустила голову, но посмотрела на Элию исподлобья. Оберин вздохнул и покачал головой. — Вы совершенно правы, миледи, — поддержал ее Варис. — Леди Лианна будет при дворе, на виду у всех, там же будете и вы — и сами увидите, насколько большее предпочтение вам окажет Принц-Дракон. Его высочество склонен к меланхолии и любит тишину и уединение — такая девушка, как леди Старк, скорее всего, надоест ему очень быстро, даже если он и испытывает к ней некий интерес. Но там будете вы — а я слышал, что он очень привязан к вам и всегда очень тепло отзывается… Разве ваш дядя, Ливен Мартелл, не говорил об этом? Оберин громко усмехнулся и закатил глаза, но промолчал. — Во всяком случае, никто не сомневается, что именно леди Элия станет принцессой Драконьего Камня и будущей королевой, — закончил Варис. Оберин упрямо покачал головой. — Нас ждет Дорн, милорд, — заметил он. — Погоди, — наконец, вмешалась принцесса. — Дорн ждет тебя в первую очередь, и меня, в этом ты прав. Но как решит твоя сестра? Ты же не станешь ее неволить. Сын посмотрел на мать, и во взгляде его черных глаз промелькнуло большое удивление. — Я думал, мы уже все решили, — заметил он. — Я и ты — да. Но не Элия. Дитя, — Обелла повернулась к дочери. — Королева Рейла очень дорожит твоим обществом, и никакая северянка не сможет ей тебя заменить. Тем более, что она лишь служанка, пусть и высшего сословия и благородная девица, а ты — гостья королевы. Твой дядя Ливен при дворе, он будет рад тебя увидеть. С тобой всегда может поехать Эшара. Решать тебе. Если ты думаешь, что милорд Варис прав, и принц Рейгар руководствовался лишь благородным порывом и сочувствием к другой девушке, то поезжай в Королевскую Гавань, как тебя приглашал король. Если ты думаешь, что все иначе, — то возвращайся в Солнечное Копье. Решать тебе. Варис затаил дыхание. Обелла была умна, и сколько бы она не говорила, что найдет своей дочери сотню женихов, это было ложью — какая мать была бы настолько глупа, чтобы не желать в зятья кронпринца и будущего короля? Оберин был явно против этого брака — но да, Варис знал, что он вообще был, похоже, против любого жениха для своей сестры. — Вы позволите нам поговорить наедине, милорд Варис? — спросил Оберин. — Эшара, моя дорогая, вас я тоже попрошу удалиться в этот раз. — Как прикажите, — произнесла девушка и поднялась. Варис поклонился. — Подождите нас в переднем покое, — велела Обелла. — Мы не станем тянуть с ответом. Едва двери за пентошийцем и дорнийкой закрылись, все погрузилось в тишину. Некоторое время они стояли друг напротив друга — Эшара листала страницы книги, а Варис разглядывал стены. Разговор Элии с братом и матерью слышен не был, вернее, невозможно было разобрать слова, хотя было понятно, что они спорили. Чтобы как-то с пользой провести время и не имея возможности подслушать, Варис обратился к девице Дэйн. — Вы любите читать, миледи? — спросил он. — В меру, — отозвалась та. — Леди Элия любит эту книгу. Как и «Рыцаря Семи Королевств». Их ей подарил кронпринц. — А, вот как… — евнух улыбнулся. — Ну, вот видите, все не так уж плохо. — Плохо, — ответила Эшара. — Думаю, вам это известно не хуже, чем мне. Кронпринц ужасно поступил с леди Элией, — он знает, что она его любит, и все равно… Но скажите мне, милорд, какая женщина, которая любит, не попробует отвоевать того, кому принадлежит ее сердце? Леди Элия не глупа — она видит, что принцу по нраву эта дикарка, но она не сдастся, потому, что дорнийцы никогда не сдаются, пока бой не проигран окончательно. А девица Старк поощряет принца Рейгара — я это знаю точно. — Действительно? Откуда же? — Варис сейчас чувствовал себя лисицей, которая набрела на курятник, распахнутый настежь. Он всегда подозревал, что Эшара была красивой, но глупой девушкой, в отличии от своих братьев не умеющей держать язык за зубами. Но сейчас это было только на руку. Интересно, когда она говорила о дорнийках, касалось ли это только Элии, или же себя тоже? Она покраснела и некоторое время, все еще хмурясь, водила пальцем по корешку книги. — Так сказал ее брат, — ответила девушка, наконец. — И какой же? Старший или средний? — Этого я вам не скажу. Я лишь знаю, что он очень зол на сестру из-за этого. И не понимает, почему их отец бездействует. Он сказал, будь он на его месте, то сестрица была бы на полпути в Винтрефелл. — Ах, вот как… — Варис кивнул, поджав губы. — Все это очень печально, миледи. Но я уверен, что леди Элия сможет достойно выйти из этой ситуации и своей чистотой и нежностью снова вернуть расположение кронпринца, быстрее, чем мы смеем надеяться. Эшара вздохнула и зажала книгу в руках. — Я очень на это надеюсь, — прошептала она. — Я уверен, его высочество очень привязан к леди Элии, — продолжил Варис. — Я думаю, ваш брат говорил вам об этом, верно? — Мой брат не говорит о принце Рейгаре, хотя очень дружит с ним. Его высочество же очень скрытен и не склонен беседовать о себе. Но я тоже надеюсь, что это так и есть. Леди Элия заслуживает самого лучшего. Вы сами видели — она даже в этом видит добро. — Несомненно, — Варис склонил голову в согласии. Как бы ему ни хотелось расспросить ее дальше, пентошиец не стал этого делать. Излишнее давление могло привести лишь к излишнему молчанию, — иногда можно было и вовсе ничего не спрашивать, люди сами все выкладывали. Как бы сильно его не раздражали и не утомляли все эти разговоры о браках и любви, и прочих вздохах, это было жизненно важно. Отцы ценили дочерей зачастую именно за то, что их можно было выгодно выдать замуж, если не ради богатства, то ради власти уж точно. Судя по всему, лорд Рикард пошел на попятную в «южном заговоре», и это было понятно: кому нужен пьяница и потаскун Баратеон, когда на горизонте внезапно появился сам кронпринц, и возможная власть и влияние приблизились без пролития крови и восстания? То, что Варис знал о властителе Винтерфелла, всегда было в положительных тонах: он был предан короне, не хулил и не злословил короля, даже когда тот пообещал выстроить новую Стену и потом благополучно забыл об этом; каким образом он оказался втянутым в замыслы лорда Аррена, оставалось загадкой. Впрочем, вполне возможно, то были его сыновья, которые ввязались в это дело, и он был там поневоле. Дом лорда Аррена оба молодых Старка считали своим вторым домом, а его хозяина — вторым отцом. И дружба с племянником Аррена — Элбертом — и фактически приемным сыном Баратеоном тоже имела большое влияние. Видать, волчатам не нравилось, что волк-отец решил покинуть игру, и что в их планы вмешалась их сестра-волчица, отодвигая их амбиции на второй план. Молодые горячие головы, мечтающие о славе и свержении тирана… Варис когда-то сам был таким, пока жизнь не показала, что своего можно добиваться и по-другому. Взглянув на Эшару, он вдруг подумал, что было бы неплохо устроить ее брак со средним Старком. Старший, даже если и уже сорвал ее цветок, — а говорили, он любил кровь на своем клинке, — был недоступен, хотя можно было сыграть на скандале, как-никак позор, девица — сестра ближайшего друга кронпринца, должен жениться… но Варис не любил, когда поднималось слишком много шума. Гораздо лучше было бы, если бы девица Дэйн стала женой среднего — и, расположив ее к себе или подослав какую-нибудь пташку, Варис вполне мог быть в курсе происходящего как среди Старков, так и среди их союзников и друзей. Заметив, что девушка тоже на него смотрит, он произнес: — Надеюсь, вы не очень расстроились, что защитник вашей чести — Тихий Волк, так ведь его называют? — не смог одержать победы. Вы были достойны короны, вне сомнений. Эшара улыбнулась. — Эддард Старк очень мил и юн, — сказала она. — Он хотел сделать меня королевой любви и красоты и подарить мне золотого волантийского жеребца. Но я не расстроена. Если бы он победил, я бы не устояла и приняла бы подарки, а это потом поставило меня в определенное положение. Эддард еще очень юн, чтобы стать чьим-то мужем, в отличие от его брата. А я хочу быть подле леди Элии Мартелл — она моя подруга, и я нужна ей, особенно сейчас. Я уже решила, что выйду замуж лишь после нее. — Леди с вашей красотой может пленить кого угодно, — отозвался Варис. Видать, все же, старший из братьев Старк нравился ей больше, догадался он. Двери отворились, прерывая эту беседу. На пороге появился Оберин, но он ничего не сказал, лишь быстрым шагом вышел из покоев и прошел в другие, хлопнув за собой дверью. Он был зол, это было видно. За ним появилась и принцесса Дорна. Посмотрев сыну вслед, она лишь поджала губы, а потом, обернувшись к Варису, улыбнулась. — Все улажено, милорд, — сказала она. — Элия поедет в Королевскую Гавань, можете успокоить короля Эйриса. Я же, и мой сын, с его позволения, вернемся в Дорн. Пентошиец низко поклонился, разводя руки в благодарности. — Очень мудрое решение, ваша милость, — заметил он. — Все будут рады видеть леди Элию при дворе. Было ясно, что мать увозила Оберина, чтобы тот не вмешивался и не сбивал сестру с толку, буде наследный принц выкинет что-то еще. Пташкам и их господину — Варису, — предстояла большая работа в Красном Замке и за его пределами. Теперь главное — осторожность и ювелирность. Пройти между копьями и лютоволками будет тяжело, но нет ничего невозможного. Главное, не попасться в пасть дракону. Одному или другому. Причем, оба они — и старый, и молодой, опасны больше кого-либо под небесами Вестероса.

***

Главная часть турнира подошла к концу — оставался еще один день, уже вне соревнований, предназначенный для сборов и отдыха перед отъездом, — некоторым гостям, таким, как Старки, предстоял очень длинный путь домой. Шатровый городок рыцарей еще не разбирали — это произойдет на следующий день. Сегодня же там везде будут гореть костры и огни, и будет большое празднество — как будет оно и в самом замке, и среди простого люда. Рейгар, после своего возращения с ристалища, задержался на некоторое время в шатре: туда к нему пришли его приближенные, чтобы поздравить кронпринца с победой, туда же слуги принесли холодное вино и легкую еду. Сир Эртур, несмотря на травму плеча, тоже присоединился к остальным. Мейстер настоял, чтобы ему перевязали руку, впрочем, едва оказавшись среди своих, он тут же снял повязку. — Будь воля этих лекарей, они бы уложили меня в постель, — заметил он с усмешкой, когда Мутон со смехом заметил надругательство над трудом мейстера. — Словно не бывало хуже. — Я извинился за удар, извинюсь еще раз, сир, — заметил Рейгар. — Я не хотел этого, вы знаете. — Пустое, ваше высочество, я и не думал держать зла, — отозвался Дэйн. — Вы желали победы, и вы ее заслужили. Плечо заживет еще до нашего возвращения в Королевскую Гавань. — Тогда пейте и не думайте о завтрашнем дне, — с улыбкой предложил принц. Сам он, в отличие от своих друзей, выпил лишь одну чашу вина — ему оно и не нужно было, чтобы чувствовать себя опьяненным. Успех и слава были приятными, и не признать это означало лгать самому себе, но любовь — Лианна — охмеляла больше, чем сотни кубков красного арборского. Тем более, что он был уставшим и выжатым после целого дня напряжения, и даже одна чаша уже ударила в голову, а впереди был пир — весь вечер, который Лианна проведет вместе с ним, у всех на виду. Проведя с приближенными некоторое время, он удалился к себе в покои, взяв с собой лишь Уилласа. Юноше было велено нагреть воду для ванной, а когда он все выполнил, Принц-Дракон попросил его удалиться в передний покой — ему хотелось остаться одному и поразмыслить надо всем, что произошло за эти дни. Уиллас, поворчав, как ему это было свойственно, ушел, оставляя принца отмокать в горячей воде. Таким счастливым, как в те часы, Рейгар бывал очень редко: пожалуй, раза два за всю свою жизнь, и даже явление отца собственной персоной в его шатер, едва он успел с помощью своих оруженосцев снять доспех, не смогло все испортить. Эйрис был зол на него, он требовал от сына объяснений, и  чтобы он не смел являться вечером с «девчонкой Старк» на пир, хотя это было бы большим оскорблением и для нее, и для лорда Рикарда. Ушел отец, сыпя угрозами в адрес девушки и оскорблениями — самого принца, но Рейгар знал: сейчас, после всего, он не посмеет тронуть и волосок на голове Лианны, а к брани в свой адрес принц привык, и она давно перестала его трогать. Записка от матери, присланная вместе с леди Блэквуд через два часа после этого разговора, только подтвердила это: Рейла сообщила, что король, через лорда Челстеда, передал ей, что разрешает ее величеству забрать Лианну Старк с собой в Красный Замок. Принц-Дракон в этом и не сомневался, он знал, что так и будет: лорд Рикард был не каким-то вассалом другого лорда, он был властителем Севера, и оскорбить его дочь позорным отказом в службе королеве уже после того, как та сама ее пригласила, не посмел бы ни один из отцовских прихлебателей. Старков боялись и не хотели провоцировать на открытое недовольство — и пока им удавалось сдерживать безумные идеи Эйриса, несомненно, способного на многое, в узде. Но одно дело потакать безумию и любви к пиромантам, огню и чернокнижникам, другое — подогревать действиями мятеж. Рейгар знал, что советники отца его недооценивают. Из-за того, что его, пока он был мальчиком, называли «возрожденным Бейлором Благословенным» и посмеивались над ним; из-за того, что он не участвовал в интригах и сторонился всяческих заговоров одних лордов против других; из-за того, что не был шумным, предпочитал уединение и книги, а столице — Драконий Камень. Они думали, что он — плохой игрок. Но это и было главной ошибкой: Рейгар умел ждать, наблюдать, подмечать слабые и сильные стороны своих врагов. Лизоблюды и прихлебатели отца его не пугали, хотя то и дело они доносили на него. Некоторые даже шли настолько далеко, что советовали Эйрису лишить принца права наследия, но были и те, кто противился этому. Это были лорды, что видели дальше своего носа и понимали, что для того, чтобы лишить Рейгара возможности стать королем, надо собрать Великий Совет, который и решал вопросы о престолонаследии, и не все поддержат это решение. Будут те, кто встанут на сторону принца, и наверняка начнется война, а ее никто не желал — войны были дорогим и слишком долгим «удовольствием», и кидать монету и думать, какой стороной она приземлится, никто не хотел. Потому советники и Эйрис ждали, когда Рейгар оступится — настолько, чтобы можно было обвинить его в измене короне и отцу, и, скорее всего, казнить. Порой эта мысль, столь ужасающая, поражала тем, насколько холодно сам принц принимал ее, словно это было чем-то обыденным, словно это было нормально, чтобы отец убивал своего сына. Но в случае Эйриса так оно, пожалуй, и было. Пока случая не представлялось: Рейгар не вмешивался в управление страной и дела советников и отца, а они, по мере возможности, в его, хотя каждый неустанно следил за ним, как и  друг за другом. Принца-Дракона волновали вещи, куда как более важные, чем Железный Трон и власть. Он знал, что над Вестеросом нависла угроза куда более ужасная, чем мятеж Аррена и козни в Малом Совете; он знал, что если явятся те враги, то не будет смысла ни во власти, ни в Железном Троне, ни в чем — сама жизнь прекратится, и все скует извечный холод, синий, как сама смерть. Об этом говорили пророчества, об этом гласили древние легенды, которые ныне мало кто вспоминал. Но Рейгар знал, что все они — правда. Как знал и его прадед — Эйгон Невероятный, и его дед Джехейрис, и другие их родичи. То, что его отца и мать поженили насильно, не было прихотью или следованием обычаю Валирии. Высокое Сердце — ведьма из леса, которую ко двору привела за собой Дженни из Старых Камней, сделала предсказание Эйгону и Джехейрису, что только в их потомстве появится Тот, Кто Был Обещан. Тот, кому суждено встать на защиту не Железного Трона, а всего человечества против Армии Ночи и Вечного Льда. Рейгар видел это предсказание: еще будучи подростком, он, дневавший и ночевавший в библиотеке Красного Замка, в одной из старых книг нашел чьи-то записи. Кому они принадлежали, он не знал до сих пор, было больше похоже на чей-то личный дневник или же неотправленные письма. «Высокое Сердце сказало, что Тот, Кто Был Обещан — Принц, не кто иной, — будет рожден от Крови Дракона. Ему суждено пробудить других, ибо известно издревле, что у Дракона всегда три головы. Он будет Льдом, зачатым Пламенем, он будет Песней Зимы и Лета, Огня и Льда. Он будет рожден среди дыма и соли, и алая звезда укажет путь к нему в день его появления. Он будет Воином Света, и низложит Корону Зимы навсегда». В руинах Летнего Замка Рейгару однажды довелось встретить существо, что назвала себя Призраком Высокого Сердца. Явилась она — ибо это была женщина, маленькая, сморщенная, с белыми, как снег волосами и алыми, запавшими глазами, — на рассвете. Была ли она живой или действительно привидением, принц не знал. От еды, предложенной ей, она не отказалась, как и от вина, но есть или пить при нем не стала. Она сказала, что явилась на имя Дженни, — именно в том путешествии Рейгар и сложил песню о «Дженни из Старых Камней» и напевал ее, играя на своей арфе, — и долго изучала его, рассматривая с головы до ног. На вопросы она почти не отвечала, и лишь однажды сказала, что поговорит с ним, когда он явится к ней не один, но с другой половиной себя. Сколько бы Рейгар не пытался вызнать, что она имела в виду, все было тщетным. Карлица заявила, что если он сам этого не понимает, то и смысла говорить нет, а когда поймет — тогда они встретятся вновь. С первыми лучами солнца она исчезла, словно испарилась среди трещин и руин. Сколько он потом не возвращался туда, сколько не искал ее, так никогда и не нашел и следа. С тех пор прошло несколько лет. Рейгар долго искал ответы на свои вопросы, объяснения зеленым снам, которые он видел, и лишь сейчас картина стала проясняться. Мейстер Эймон, несомненно посвященный вначале Эйгоном, а потом и Джехейрисом в тайну Обещанного Принца, убеждал Рейгара, что именно он и есть тот самый Герой, Песнь Льда и Пламени, Лета и Зимы, рожденный в дыму и соли. Но никто не мог припомнить, была ли видна какая-нибудь красная звезда во время его рождения — мейстер Эймон считал, что это было образным выражением, ведь пожар в Летнем Замке начался с громадного алого взрыва, подобного алой звезде, это рассказывали все выжившие. Дым был от пожара, а соль — от слез, пролитых о погибших. Рейгар — первая голова Дракона, а две другие, должно быть, его дети. Дети его и Лианны, так как она и есть эта самая вторая половина его — Песнь не только об Огне, но и о Льде, и она и есть — лед. Голубая Зимняя Роза, Дева Зимы, Волчица с Севера. Та самая, которую он видел в зеленом сне. Их встреча была предначертана богами, она была рождена для него, она была его с самого начала, с самого первого своего вздоха. Кто из живых мог противостоять этому? Теперь ему нужно было увезти Лианну под любым предлогом, любым способом, в Летний Замок. То были его истоки — не Валирии, как он посчитал изначально, а его, его начало. О чем Рейгар и написал мейстеру Эймону, едва это озарило его. Теперь — он был уверен, — Высокое Сердце откроет ему и Лианне дальнейшую часть пророчества, объяснит, что они должны делать. Послание из зеленого сна было далеко от того, чтобы стать ясным, — но Лесная Ведьма, наверняка, могла ответить и на эти вопросы. К примеру, о молоте из рогов, каким его можно было убить, или же о выборе стороны падения монеты — Дракон или Голова. А еще Рейгар думал о драконах — настоящих, живых, огнедышащих змеях, которыми когда-то владели его предки. С гибелью последнего из них Зимы стали суровее, а Весны — короче и холоднее. Эйгон Невероятный знал это — он пытался оживить яйца, которые были у него и его братьев и сестер. Джейхейрис тоже знал об этом — мать иногда рассказывала, как отец и дед были буквально одержимыми ими, и что пожар в Летнем Замке произошел из-за них. Впрочем, поразмыслив и собрав воедино все то, что он прочел и слышал, Рейгар пришел к выводу, что Эйгона предали. Кто — неизвестно. Но кто-то вмешался в особый ритуал пробуждения драконов к жизни, кто-то убил и короля, и большинство его родичей. Верни Таргариены своих огнедышащих чудовищ, все было бы иначе. Эйгон смог бы завершить все свои замыслы, все свои идеи об улучшениях в Семи Королевствах — без компромиссов, без увещеваний, без уступок. Джейхейрису не пришлось бы сражаться за каждое свое нововведение, а при отце даже Тайвин не посмел бы отменить ни одно решение Эйгона. Рейгар считал, что архимейстеры и септоны противились и не поддерживали страсть прадеда к драконам. Принц слышал, еще в детстве, что драконов намеренно травили, пока они не зачахли и не издохли. Корень предательства был где-то там: среди грандлордов, среди септонов, в сердце Цитадели. Драконьи яйца из Летнего Замка исчезли — сколько Рейгар не искал их, сколько не пытался узнать, куда они могли деться, ответа не было. В какой-то миг принц решил оставить это дело и обратил свое внимание на другие — те самые три яйца, которые украла Элисса Фармен. Именно для этого ему нужен был Кэтуэлл, дорниец и знаток всех старых легенд, историй и, что самое главное, обладающий сведениями о всех кораблях, что когда-либо ходили по морям. Его он нашел с помощью сира Эртура Дэйна — единственного, кроме мейстера Эймона, посвященного в тайну. Элисса продала яйца кому-то за Узким Морем и купила себе три парусника. Надо было выяснить, кому она их продала, и в каком из Вольных Городов, напасть хоть на ниточку. И, похоже, удача была близка: последнее послание Кэтуэлла наполнило Рейгара надежой. В пламени драконов закалялась валирийская сталь. Драконы могли дать Рейгару возможность установить в Вестеросе порядки, которые он считал правильными: умерить власть грандлордов, призвать к повиновению тех, кто слишком зарвался до власти, погасить все возможности мятежей еще до того, как они созреют... Размышляя об этом, принц снова подумал о Лианне — она, его возлюбленная, была не только его половиной, второй частью Мелодии и Слов Песни, но и ключом к Северу. Девушка наверняка знала многое о Стене, о Ночном Дозоре, об историях и сказках, которые рассказывали северяне, она сама говорила об этом, и теперь, когда они будут вместе в Красном Замке, Рейгар сможет расспросить ее как следует. Лианна поможет ему не только в пророчестве, но и в куда как большем — во всем деле его жизни. Пока она не знала об этом — говорить ей все это напрямую Рейгар не хотел. Нужно было время, чтобы ее подготовить, рассказывать ей все понемногу и осторожно. Девушка могла не поверить, могла посчитать его сумасшедшим. Или, что еще хуже, могла подумать, что принц использует ее, хотя это было не так. Рейгар был влюблен — всем сердцем, всей душой. Лианна владела его разумом и правила его телом. Но так оно и должно было быть — без любви не могло быть согласия, а что за песня, в которой мелодия и слова не обретают гармонию друг с другом, не сплетаются в воедино, не становятся одним целым? Невольно, эти мысли перетекли совсем в другое русло. Уперевшись затылком в медный бортик ванной, Рейгар закрыл глаза и подумал о Лианне. Перед внутренним взором предстали ее колени, затянутые в шелковые чулки, кончики лент, видневшиеся из-под юбки. У нее были необыкновенно теплые плечи — даже через плотную ткань платья ощущался жар ее тела. Он был уверен, что оно у нее такое же белое, как и руки, и лицо — северянки никогда не загорали, солнце в их краях даже летом бывало прохладным. Целуя ее шею, Рейгар успел отметить круглую, выпуклую родинку сразу под правым ушком. В тот день, когда он нашел ее в лесу и увидел стоящую перед ним в одном исподнем, с буквально расшнурованным корсажем, он с трудом заставил себя не смотреть ниже ключиц. Но даже тогда приметил еще три родинки, мелкие, точно точки, образующие треугольник над правой грудью, и одну крохотную над левой. Рейгар дал ей слово, что не посягнет на ее честь, пока они не принесут брачных обетов, но боги знали, каким тяжелым было это обещание. Она была рядом, он мог касаться ее, целовать ее, обнимать, видеть ее улыбки, ощущать аромат ее тела и волос, слышать ее шепот, но не имел возможности показать ей, какой может быть настоящая близость между мужчиной и женщиной, высвободить ее из крепких тисков шелковых платьев и прижать к себе, почувствовать себя в ней, в ее жарком лоне, ее руки, стискивающие его спину, услышать, как она стонет и выкрикивает его имя… Эти мысли были оборваны громким стуком в дверь и голосом Уилласа. Рейгар вздрогнул и открыл глаза, — в комнате царил золотой вечерний свет, — он даже не заметил, как пролетело время. Зачерпнув воду руками и плеснув себе в лицо, а потом и на волосы, принц дозволил своему оруженосцу войти. Парень просунул голову в приоткрытую дверь. — Ваше высочество, там сир Эртур к вам пришел, говорит, вы просили его зайти… — помедлив, он добавил, нахмурившись: — Вы уже, кстати, целых полтора часа так сидите. Вода не холодная? Рейгар посмотрел на юношу. Потерявшийся в своих мыслях, а потом и в мечтах о Лианне, он совсем забыл о том, что тому тоже хотелось заняться чем-то своим. Пока лорды и рыцари веселились на пиру, оруженосцы, если им дозволяли, находили развлечения для себя: тот же Харрентон или общество какой-нибудь милой девицы частенько бывали более желанными для юношей, чем вертеться вокруг своих господ на пиру, где мало кто обращает на них внимание. — Принеси мне одежду, о которой я говорил, и полотенце, — велел Рейгар, поднимаясь из воды и ступая на холодный каменный пол. — Скажи сиру Эртуру, я сейчас приду. — Вам помочь чем, ваше высочество? — спросил Уиллас. Принц-Дракон покачал головой. — Нет. Нет, я вполне могу справиться сам, — он улыбнулся и подмигнул. — Даже побриться могу сам, представляешь, какой ужас? Уиллас покачал головой, но в конце все же улыбнулся принцу в ответ. — Я все же побуду тут, пока вы не ушли, ваше высочество. Ваше турнирное оружие и доспехи я поручил Арлею и другим, а шатер мы завтра утром разберем. Вы туда наведаетесь сегодня? — Как знать, — ответил Рейгар. — Посмотрим. Подождать-то ты можешь, но на самом деле будешь только время зря терять. Бьюсь об заклад, тебя ждет твоя Милли, или как там ее зовут? Паренек покраснел до корней волос и пробормотал что-то совершенно невнятное. — Ну, я так и думал, — хмыкнул Рейгар, вытирая волосы. — Уиллас, иди и занимайся своими делами. Ты свободен до утра. Это приказ. Понял? — Понял, ваше высочество, — проговорил юноша. — Тогда я, это… пойду. — Иди, иди уже. Уиллас исчез в мгновение ока, видать, чтобы принц не успел передумать. Рейгар вытерся досуха, потом, пользуясь светом золотого солнца, побрился, попутно размышляя, что, когда станет королем, вполне сможет обойтись и без брадобрея — словно это было такой мудреной наукой, и мужчина сам не мог свершить такое простое действие. Одевался он недолго — было приятно облачиться в чистое, а не в пропахший потом и пылью поддоспешник и тяжелые латы. В этот раз одежда должна была быть более церемониальной — на груди Рейгара красовался алый трехглавый дракон, а сам он был весь в черном — лишь манжеты, оплечья и ворот были обшиты красным шелком. Мимолетно оглядев себя в зеркале и пристегнув к поясу свой меч и кошель, Принц-Дракон поспешил в передний покой, где его уже дожидался сир Эртур. Дэйн был весь в светлом — как знак его принадлежности к Королевской Гвардии. Дожидаясь принца, он сидел за столом и листал одну из книг. — Простите, сир Эртур, я задумался и забыл о времени, — произнес Рейгар. Дорниец поднялся, едва Рейгар открыл двери. — Не извиняйтесь, ваше высочество, — отозвался он. — Я пришел раньше, видать. — Смотрю, вы не скучали? — принц кивнул на стол. — Нет, — сир Эртур улыбнулся. — «Возражение на Неестественное». Слышал об этой книге, но не думал, что мейстеры дозволяют ее выносить за пределы библиотеки. — Я и не спрашивал, — хмыкнул Рейгар. — Она чрезвычайно интересна, а я не могу позволить себе сидеть на одном месте слишком долго. — Вы позвали меня для того, чтобы я сопровождал вас к Лианне Старк, так ведь? — просил Дэйн. — Так и есть. Я бы мог попросить кого-то другого, но не стал — вам я доверяю, как вы знаете. Надеюсь, вы не держите зла, что я вам не сообщил сразу. — И не подумал, я догадался, для чего я вам нужен. — Вы считаете, что я поступил легкомысленно? Сир Эртур вздохнул и покачал головой. — Кто я, чтобы вас судить, мой принц? Я же знаю, что вами движет любовь, иначе вы не стали бы такое творить. Ко всему прочему, ваша леди этого достойна. Просто… леди Элия заслуживает того, чтобы знать правду — всю, как она есть. Скажите ей, чтобы она не питала ложных надежд. — Я сделаю это при первой же возможности, — ответил Рейгар. — Я сам понимаю, что так будет правильно, просто пока не имел случая остаться с леди Элией наедине. — Думаю, вам он представится — говорят, ваш отец пригласил ее в Королевскую Гавань. — Да? Надеется, что сможет меня заставить, видать… — Принц-Дракон хмыкнул и задумчиво провел пальцем по корешку книги. — Я хожу по лезвию меча — и надеюсь, что он не причинит вреда ни моей возлюбленной, ни мне, сир Эртур. Но я вам сразу скажу: будьте готовы. Нам с Лианной, может, придется пожениться тайно. Может, даже придется бежать. Я все же надеюсь, что мне удастся убедить моего отца-короля, что брак с ней принесет больше выгоды Железному Трону, но, признаться, после сегодняшнего разговора с ним, я разуверился в успехе. — Но он дозволил королеве везти леди Лианну в Красный Замок… — Да, но как думаете, для чего? — Я могу подумать о нескольких вариантах, — отозвался Дэйн. — У вас есть свои догадки? — Да, — Рейгар закусил губу. — И одна хуже другой. Боюсь, он и Элию Мартелл пригласил не только для того, чтобы вынудить меня жениться на ней. Что-то назревает, я это чувствую. Вы же видели, как Брандон и Эддард меня, мягко сказать, недолюбливают? Думаете, это только из-за Баратеона? Мне так не кажется. Мне кажется, кто-то их настраивает против меня, очень осторожно и аккуратно — и это не их отец. — Если вы про возможный заговор Джона Аррена, это недалеко от истины. Я тоже думал об этом. Вашему отцу и леди Элия, и леди Лианна могут быть нужны как заложницы, — вы ведь тоже об этом думаете? Но вот что я вам скажу, мой принц: я на вашей стороне. Можете быть уверены, и я буду готов. И не только я: Хайтауэр, Уэнт, Мутон, Лонмаут и Коннингтон — мы все ждем лишь одного слова от вас. Рейгар покачал головой и отодвинул стопку книг. — Мутона и Коннингтона мы дальше в наши планы посвящать не станем, — твердо сказал он. — Первый слишком беспечен, хотя и друг мне, и может случайно проболтаться, если знать его слабое место. Вам же известно, что у него за «дружба» с леди Джейни Суонн? А ей доверять нельзя — она все доносит Челстеду. А что касается Грифа… Мне что-то не нравится в нем — у него какая-то странная и неестественная ревность к Лианне. Мне не нужно, чтобы он выдал нас всех из злости. Дэйн хмыкнул и кивнул. — Я вас понимаю, — ответил он. — Так и поступим. Мне уже начать искать септона, или?.. — Начните. Мало ли, что будет. Хотя я планирую поговорить с Верховным септоном, может, он согласится поженить нас с Лианной тайно в Великой септе Бейлора, вопреки воли короля — это придаст больше политического веса и в глазах лордов, и людей нашему браку. Он не любит дорнийцев, — на этих словах Рейгар улыбнулся, — простите, что это говорю, сир Эртур, — и не любит Россарта и всех тех магов, кого мой августейший отец приблизил к себе. Думаю, он может пойти на уступки мне — как будущему королю, и, само собой, за некоторое вознаграждение, все для Святой Веры, не иначе. Но — как знать. Человек строит планы, боги — смеются. — Вы не просто человек, вы — Дракон. Серебряный Дракон, как люди вас называют, — Дэйн подошел к Рейгару. — Думаю, боги вам помогут. — Я верю и надеюсь, — принц посмотрел на своего друга. — Кроме септона, я бы хотел, чтобы вы нашли и корабль. Такой, какой будет стоять в Сумеречном Доле и готовый отплыть в любой момент. Капитан должен быть надежным, как и вся команда, но они должны думать, будто бы ожидают отправления на Драконий Камень. Куда он поплывет на самом деле, я пока не знаю сам. Но, скорее всего, в один из Вольных Городов — если дело дойдет до побега на корабле, это будет означать, что в Семи Королевствах будет небезопасно. — Так далеко… — проговорил дорниец. — Да, сир Эртур. Если нам придется бежать, оставаться в Вестеросе будет нельзя — рано или поздно нас найдут. Думаю, будет лучше, если и септон будет из Сумеречного Дола, — помолчав, принц добавил. — Я понимаю, что, если вы будете мне помогать и отправитесь вместе со мной, то нарушите обеты, которые вы принесли моему отцу. Если вы не хотите этого, то я не стану держать на вас зла. Мне будет тяжело справиться одному, без вас, но другого выхода у меня нет. — Обеты мы принесли королю — но кто теперь король? Я клялся вашему отцу в верности и служил ему верой и правдой, и никогда не предавал, ни наяву, или во сне. Но… — дорниец умолк, прижав палец к губам. — Говорите, вы знаете, все, что тут сказано, останется между нами. — В вас я вижу короля. В вашем отце — нет. Я служу королевской крови, и драконокровному правителю Семи Королевств. Я служу вам — не только потому, что вы мой друг, а я, смею надеяться, ваш, но и потому, что верю, что с вами на троне все будет иначе. — Я могу лишиться его, — заметил Рейгар. — Если мне придется бежать с Лианной, я могу потерять право наследования, вам это известно. Вы понимаете, как могут воспринять наш побег. Вы знаете, что я не живу ради Железного Трона — моя цель в первую очередь иная. — И именно это и делает вас достойным. Что вы не стремитесь к тому, что сводит всех остальных с ума, и думаете о большем. И не я один так думаю: и Гэрольд, и Освелл и Ричард — мы все так думаем. Я это знаю. — Вы можете ошибаться, — возразил Рейгар. — Я могу ошибаться. Что если все, что я принимаю за истину, на деле не больше, чем безумие? — Тогда все мы безумны, мой принц. — Но почему вы верите мне? Ведь на деле у меня нет никаких доказательств, кроме пыльных книг, — Рейгар взглянул на стопку на столе. — Путанных слов старухи, которую странная босая девочка привела из Старых Камней, и собственных догадок. — Наверное, потому, что вы не похожи на блаженного, — заметил сир Эртур и улыбнулся. — Как и ваши прадед и дед. — Слабое утешение, — отозвался принц и усмехнулся. — Может, они просто не успели сойти с ума. — Не думаю, чтобы так было. — Как скажете. Спорить я больше не стану. Рейгар взглянул на окно — солнце опустилось ниже за время их разговора и теперь яркими снопами света врывалось в покои. — Пора, — сказал он. — Благодарю, что вы идете со мной. Я надеюсь застать лорда Старка одного, без его сыновей, но даже если нет, мне все равно нужно с ним поговорить. Лианна сказала мне, что все рассказала отцу, и он не воспротивился. Значит, таиться от него смысла нет — я попрошу ее руки. — Вот как? Говорите, лорд Рикард не возразил? — Вас это удивляет? — Отчасти. Мне казалось, он был не против Роберта Баратеона… вернее, что лорд Аррен далеко не против. — А, вы про этот «южный заговор», ну да, — Рейгар хмыкнул. — Старки всегда были верны Таргариенам, я не вижу причину, чтобы лорд Винтерфелла был за свержение моего отца. Или меня. Его сыновья — дело другое. — Думаете, все же молодые волчата пошли на поводу у старого Орла? — Думаю, да. Особенно старший. Но теперь им придется пересмотреть свои решения и свои желания. Я бы хотел быть им другом, но мне кажется, это невозможно. Не с Брандоном. С Эддардом — может быть. А младший брат еще совсем мальчик. — Тихий Волк станет достойным человеком, поверьте мне. Жаль, что не он старший в роду — мне он кажется лучшим, чем Брандон Старк. — Все будет так, как угодно богам, — уклончиво ответил Рейгар. Мимолетно взглянув на сира Эртура, он подумал, стоит ли говорить то, что в тот вечер, когда они с Лианной были в палаточном поселении простонародья и увидели молодого Старка с Эшарой Дэйн, сам принц, видевший в темноте лучше, чем его возлюбленная, не был уверен, что с девушкой был средний брат — ему виделось, что это был Брандон, а вовсе не Эддард. — Ваша леди сказала мне, что он очень хотел победить. Короновать мою сестру и подарить ей волантийского жеребца. Его не слава интересовала — а совсем другое. Это делает юному Эддарду честь. — Так оно и есть, — улыбнулся Рейгар. Вдвоем они вышли из его покоев — стража у дверей осталась недвижима. В коридорах, в проходах и анфиладах царил густой золотой вечерний свет. Принц-Дракон знал, где лорд Уэнт разметил Старков — он провожал Лианну в первый вечер после их признания. Под высокими сводами потолка висели знамена: Аррены, Баратеоны, Старки. Рейгар, глядя на них, колыхаемых легким ветром, невольно подумал, что, по сути, после всех династических браков, которые свершали его предки, в нем самом течет кровь и лордов Штормового Предела, и лордов Долины. Всех, кроме лордов Винтерфелла. Но в его детях будет кровь Лютоволка. У покоев Старков стражи не было. Рейгар постучал, и им с сиром Эртуром пришлось подождать, пока совсем еще молоденькая служанка не отворила двери. Увидев принца и королевского гвардейца, девушка оторопела, потом впопыхах присела в реверансе, и тут же бросилась звать своих хозяев, оставив гостей дожидаться в передней комнате. Она была очень просторной, с множеством узких окон, как и во всем Харренхолле, но из-за яркого солнца тут было достаточно света. Большой стол стоял посередине — почему-то Рейгару подумалось, что за ним, должно быть, собиралась семья к вечерней трапезе. Слева и справа были еще двустворчатые двери, ведущие, должно быть, в смежные комнаты — за теми, что были слева, слышались голоса, но о чем именно говорилось, было не разобрать. Из тех, что были справа, на некоторое время вышли служанки — три из них были одеты в цвета лорда Уэнта, а две явно были личными слугами леди Старк. Одна из них была средних лет, другая — приблизительно возраста Лианны, может, чуть постарше. Они все присели в глубоких реверансах перед гостями, но не произнесли и слова, а потом быстро принялись собирать все со стола: шкатулки для рукоделия, круглые пяльцы для вышивания, коробки с лентами и другую всякую мелочь. Потом они все удалились, скрываясь в той же комнате, откуда пришли. Двери слева отворились, и появился Брандон Старк. Вместе с ним был и его брат Эддард, и тот самый юноша Хоуленд Рид, и трое каких-то молодых людей, явно не слуг и не оруженосцев, но Рейгару их до этого видеть не доводилось. Никто из них не склонил голову в приветствии, как было положено здороваться с наследным принцем. — Ваше высочество, — произнес старший из братьев. — Какой сюрприз. Мы вас не ждали. Я думал, это пришел наш друг Роберт Баратеон. — Как видите, я — не он, — отозвался Рейгар. Рука невольно тянулась к рукояти меча: не для нападения, само собой, а просто потому, что это предавало уверенности в повисшем напряжении. Но делать этого было нельзя — Брандон был горяч и очень скор на решения, и он все мог воспринять как угрозу. Ранить или убивать брата своей будущей жены Принц-Дракон совсем не хотел. — Это я вижу очень ясно, — заметил Брандон. — Что вас сюда привело? — Я пришел за вашей сестрой. — За Лианной? Зачем? — Разве вам не сказали? Победитель турнира сопровождает королеву любви и красоты на праздничный пир — ваша сестра хозяйка сегодняшнего вечера. Таков обычай. Странно, что вы не знали — вы ведь были участником и сами боролись за право выбрать свою королеву. — Тем не менее, я никогда не слышал о таком обычае, ваше высочество. — Будьте уверены, он есть — сир Арлан подтвердил это при леди Старк, и ваша леди-мать дала разрешение. — А у лорда Роберта вы спросили дозволения? — С какой стати? — Он все же жених моей сестры. Не могу поверить, что вам это неизвестно. — Мне известно, что ваша сестра не давала согласия и никакой помолвки не было. Так с какой стати я должен о чем-то спрашивать лорда Роберта? Гнев на Брандона медленно, но неуклонно поднимался в душе — надо было его сдержать любой ценой. В конце концов, все это будет не важно, когда Лианна станет его женой. Рейгар хотел бы сказать ее брату, что девушка его невеста, а не Штормового Лорда, но пока не состоится разговор с их отцом, о таких вещах стоит молчать. — Это она вам так сказала? — усмехнулся Брандон. — Осторожнее, милорд, вы же не пытаетесь обвинить ее в намеренной лжи? — отозвался Принц-Дракон. Эддард коснулся рукой локтя старшего и стиснул его — словно сдерживая. Тот только раздраженно высвободился. Он явно нарывался на ссору — на ту самую, которую Брандону не позволили устроить на ристалище. Хотел ли он сказать что-то еще, так и осталось неизвестным: двери справа отворились и в переднюю вышла леди Старк. Она присела в очень сдержанном реверансе перед Рейгаром и Дэйном. Она была невысока, как и ее дочь, и обладала такими же темными волосами, как и сама Лианна, без единого признака седины. Они были заплетены в косы, которые образовывали «корону» на голове, и были скреплены золотым украшением с тремя сапфирами. Похожие серьги были в ее ушах. Ее стройный стан облегало черное платье, а на  плечах красовалась бело-серая шкура волка. Глядя на нее, сразу можно было понять: она — королева Зимы, подобная морозной зимней ночи, усыпанной холодными звездами, Мать Лютоволков. Гордая и непреклонная. Лианна, должно быть, унаследовала некоторые черты ее характера: упрямство, дерзость, настойчивость — леди Лиарра, скорее всего, была такой же в юности. Но ее дочь, все же, была мягче, — или так казалось Рейгару. Она была похожа на ясный летний вечер, когда сумрак сгущается, и солнца уже не видать, но звезды ясны, как драгоценные камни, и травы клонятся под ветром, и над ними, точно по волшебству, поднимаются огоньки светлячков. — Ваше высочество, сир Эртур… — леди Старк обратилась к гостям. — Мы не ждали вас так рано, прошу извинить. Моя дочь еще не готова, а муж ушел к лорду Аррену и другим грандлордам. Брандон, — она обратилась к сыну. — Пошли кого-нибудь за отцом, а слуг — хотя бы за вином. Надеюсь, вы не откажетесь, милорды? Она посмотрела на стол, потом качнула головой, отворила дверь за своей спиной и, хлопнув в ладоши, приказала: — Мэг, будь так добра, поторопи всех, — потом снова обернулась к Рейгару. — Прошу простить меня, ваше высочество. Я вынуждена удалиться — надо проследить, чтобы все было сделано вовремя. Но да вряд ли вам интересна моя компания — мои сыновья вас развлекут лучше. Молодым мужчинам всегда есть, о чем поговорить. При этом она снова присела в реверансе —сдержанном и безупречном, и исчезла за тяжелыми дверьми. Принц и сир Эртур переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Брандон не шевельнулся, и его брат, снова взглянув на старшего, тяжело вздохнул и сам решил исполнить приказание матери. Он отправил двоих молодых людей за отцом, призвал слуг, которые тут же принесли вино — белое, холодное, то самое, что любили на Севере, — и холодную еду. Он же подошел и отодвинул два стула — один во главе стола, другой рядом — приглашая Рейгара и Эртура сесть. Принц-Дракон невольно взглянул на старшего — если бы взгляд мог убивать, то младшему брату сильно не поздоровилось бы. Но Эддард не делал ничего сверх того, что требовало приличие и обыкновенное воспитание. — Вы еще не передумали возвращаться в Королевскую Гавань, ваше высочество? — спросил Брандон, садясь по левую руку от Рейгара. — Вы пейте — наше вино хорошее, это дар лорда Уэнта. Или вы больше предпочитаете красное, дорнийское? — Белое северное именно то, что мне нужно, — ответил принц. — А вы, милорд? Вам больше нравятся вина из Речных Земель? Я слышал, они весьма терпкие. Или вам тоже больше по нраву дорнийские красные? Все остальные удивленно смотрели на них — скрытый смысл разговора о вине был понятен лишь этим двоим. Рейгар стиснул пальцы на кубке с вином — все же, стоит сказать Эртуру, что он видел в тот вечер. Нечестно об этом молчать. Брандон покачал головой и отпил из своего кубка два больших глотка. — Мне всякие по нраву, — отозвался он. — Что вы намеренны делать с волантийским жеребцом? Прекрасный конь. Оставите его себе? — Нет. Я думал подарить его вашей сестре. Умелая всадница — а я имел возможность убедиться, что леди Лианна великолепно держится в седле, — справится с ним без особых усилий. — Лианна ездит, как подобает северянке, — заметил Эддард. Он, казалось, немного побледнел, и голос его звучал отстраненно. — Боюсь, вы могли счесть ее манеру несколько дикой. У нас редко используют женские седла. — Я счел ее манеру смелой, — Рейгар слегка улыбнулся. — Мне показалось, что такая девушка, как ваша сестра, смогла бы без труда ездить и на боевом коне. И, если бы у нее была возможность, без страха оседала даже дракона. — Вряд ли бы это было возможно, ваше высочество, — вставил слово Хоуленд Рид. — Я слышал, лишь тем, в чьих жилах течет кровь Драконовластных, могли летать на ваших чу… огнедышащих змеях. — Вы хотели сказать — чудовищах, не так ли, Хоуленд? — Рейгар обратил свой взор на юношу. — Может быть, они таковыми и являются. Но в таком случае — я тоже чудовище. И все те, в ком есть кровь Таргариенов, включая вашего друга Роберта Баратеона. Что касается драконьих всадников, не все они были от семени Эйгона — девушка по имени Крапива приручила Овцекрада, и он унес ее в неизвестные края, когда Дэймон приказал ей бежать от гнева Рейниры. Вы не слышали эту историю? — Нет, ваше высочество. — Ну, в таком случае, пожалуйте: был такой дракон — звали его Овцекрадом. Он вылупился из яйца еще при Джейхейрисе Первом, на дальнем склоне Драконьей Горы, что до сих пор извергается на Драконьем Камне. В былые времена там всегда бывало много кладок — из них вылуплялись детеныши, которые, если были не оседланы и не приручались, так и оставались дикими. У драконов, как и у людей, разные характеры — и Овцекрад был особенно скверным и диким. Он, когда подрос, нападал на стада овец, которых пасли жители на Драконьем Камне. Приблизительно в году сто двадцать девятом, Джекейрис Веларион призвал всех, кто считал себя Отпрысками Дракона, оседлать диких змеев — и Овцекрада пытались приручить дважды. О оба раза он едва не убил своих потенциальных наездников и оставался диким, пока к нему не стала приходить девушка по имени Крапива. Она была крестьянкой и вовсе не имела никакого отношения к Эйгону или кому-нибудь из Таргариенов. Но она приносила Овцекраду барашков и ягнят и, тем самым, смогла с ним подружиться. Она была единственной, кто смог оседлать его. Как видите, не только кровь что-то решает, но и храбрость. Смелые люди не убивали драконов, Хоуленд. Они становились их всадниками. На этом Рейгар умолк и отпил из кубка. — И чем закончилась эта история, ваше высочество? — подал голос еще один юноша, чьего имени принц не знал. — Закончилась она печально, наверное, хотя, как знать. Крапива была дружна с Дэймоном Таргариеном, они почти не расставались. Говорят, девушка была его любовницей, и ревнивая Рейнира, в молодости пользовавшаяся расположением своего дяди, приказала лорду Мутону прислать ей голову девчонки. Дэймон, зная, что все рано или поздно закончится кровавым боем, и что если Крапива попадет в руки его племянницы, то будет мечтать о быстрой смерти, уговорил ее улететь на Овцекраде куда глаза глядят. Так девушка и поступила. Она умчалась со своим драконом в Лунные Горы и так и жила, пока ее не нашли при Эйгоне Третьем. Ее хотели схватить, — Роберт Рован занимался этим, — но он потерял шестнадцать человек в схватке с драконом, и тогда Крапива улетела еще дальше в горы. С тех пор о ней и Овцекраде никогда больше не слышали. Лишь слухи ходили об их судьбе. Существуют предания, что клан Обгорелых в Лунных горах возник, когда одна из ветвей более старого клана Раскрашенных Псов начала поклоняться «огненной ведьме», живущей в горах. Мальчишки-Обгорелые в качестве обряда посвящения в воины приходили к «огненной ведьме» с дарами, рискуя сгореть в пламени дракона, который ей подчинялся. — Как вы думаете, этот дракон еще жив? — осторожно спросил Хоуленд. — Они ведь живут дольше людей… — Если и жив, то очень стар, но скорее всего, он давно мертв, — ответил Рейгар. — Даже Балерион Черный Ужас прожил всего два века. Хотя, — принц снова отпил вина, — драконов в Королевской Гавани, как поговаривают, травили мейстеры, что были в сговоре с некоторыми грандлордами. Повисла тишина. — Вы умелый рассказчик, ваше высочество, — заметил Брандон, усмехнувшись. — Умение правильно подыскивать слова несомненно ваш дар. Как и игра на арфе. Рейгар посмотрел на него исподлобья. — Благодарю, — ответил он. — Умение сказать важно, — хмыкнул сир Эртур. — А еще важнее умение смолчать вовремя, милорд Брандон. От этого иногда может зависеть судьба. Как и от умения вовремя уступить или отступить. — Честь всегда выше осторожности, сир, — отрезал Брандон. — Осторожность —это трусость. — Вы путаете одно с другим, — Дэйн чуть подался вперед. — В осторожности большая смелость, выдержка и ум, так как она требует всего этого сразу. Трусость — это бояться быть осторожным, неумение держать себя в руках. Трусость — это зависеть от чужих слов и от мнения других. А еще это неспособность взглянуть правде в глаза. На этом разговор прервался. Дверь в переднюю отворилась, и покои вошел сам лорд Рикард, сопровождаемый несколькими воинами: двое из четверых были молоды. Отец Лианны остановился на пороге и поклонился принцу и его спутнику. Так же поступили и пришедшие с ним мужчины. — Ваше высочество, — произнес он. — Прошу простить меня — я не думал, что вы придете так рано. Надеюсь, вы не скучали? При этом лорд Рикард пристально взглянул на сыновей. — Отнюдь, — Рейгар поднялся. — Я пришел раньше, чем собирался, милорд, надеясь, что вы сможете уделить мне немного времени. Отец Лианны некоторое время молчал, смотря на Принца-Дракона. Потом он кивнул и направился к дверям — тем самым, откуда ранее появились его сыновья. — Конечно, ваше высочество, — сказал он. — Прошу вас, пойдемте за мной. Рейгар бросил взор на сира Эртура и едва заметно кивнул ему, и тот остался сидеть за столом с молодыми Старками. Брандон проводил отца тяжелым взором. Лорд Рикард пропустил своего гостя вперед, а потом сам запер двери. Комната, куда он пригласил Принца-Дракона, была почти такой же большой, как и передняя, но в ней, кроме небольшого стола у окон и нескольких стульев и сундуков, что выстроились вдоль глухой стены, было четыре кровати и несколько тюфяков. — Я бы хотел вам предложить вина, ваше высочество, — произнес Старк. — Хотя, как я заметил, мои сыновья не оставили вас без угощения, но все же — это мой долг как хозяина. Заметив, что Рейгар пару раз взглянул на тюфяки, он добавил с усмешкой: — Я пригласил к нам Хоуленда Рида, того юношу, что сидел рядом с Эддардом. Он сын лорда Рида, правящего Сероводным Дозором. А тюфяки для моего оруженосца и приближенных слуг. Остальных лорд Уэнт разметил в соседнем покое. — Я знаю его, — ответил Рейгар, взглянув на отца Лианны. — Ваша дочь представила его мне и сиру Эртуру несколько дней назад. Но неужели у лорда Уэнта не нашлось покоев побольше для вас? Вы приехали со всей семьей и большой свитой, но почему-то Ланнистерам — всего-то троим с десятком слуг, он отдал комнаты побольше. — Это все пустяки, ваше высочество, — отозвался лорд Рикард. — Я и не подумал оскорбляться. Ланнистеры, в конце концов… Ланнистеры. Рейгар усмехнулся и покачал головой — он хорошо понял, что имелось ввиду. — Тем не менее, Тайвин не приехал, — заметил принц. — А его сына отправили в Королевскую Гавань. А вы — властитель самой большой земли в Семи Королевствах, наместник Севера. Лорд Уэнт мог хотя бы дать кровати вашим слугам. — В тесноте, да не в обиде — простора мне хватает и дома, и вскоре я туда отправлюсь. Тем более, я боюсь, что мебели у него маловато, со столькими-то гостями. Вам не хуже меня известно, что большая часть Харренхолла необитаема — благодаря вашему предку Эйгону и его дракону. В большей его части живут лишь призраки, а в местной септе молятся лишь крысы и птицы. Сказав это, лорд Рикард достал из одного из сундуков два кубка, взял стеклянный кувшин со стола, наполнил их вином и подал один принцу. — Так о чем вы хотели поговорить со мной, ваше высочество? — произнес он. Рейгар отпил — вино было красным и сладковато-терпким. Дорнийское. Взглянув на темно-красную, почти черную жидкость в своем кубке, принц отставил его на стол. — Вам не нравится, ваше высочество? — спросил лорд Рикард. Казалось, его серые глаза — более светлые, чем у Лианны, сверлили насквозь. Хозяин Винтерфелла был высок — лишь немногим ниже своего гостя, — и так же широк в плечах. Несмотря на возраст, он был крепок и здоров. — Я не люблю дорнийское, милорд, — честно ответил Принц-Дракон. — Не в обиду сказано. Рикард кивнул — и сам отставил свой кубок. — Понимаю. Хотя, признаться, я думал иначе некоторое время назад. Но вы теперь предпочитаете белое, верно? — произнес он. — Да, — Рейгар взглянул на собеседника. — Лорд Рикард, позвольте говорить прямо, без иносказаний и метафор — я ведь для этого и хотел вас видеть наедине. Лианна мне все рассказала, и я считаю, что таиться дальше против чести и не имеет смысла. Я люблю вашу дочь, и она любит меня. Я буду прям — я собираюсь взять ее в жены, и прошу вашего благословения и дозволения. — Я надеялся услышать от вас что-то подобное, если честно, — заметил лорд Рикард. — Особенно после того, что вы устроили сегодня. Простите, если мои слова резки, но раз уж вы сами просили говорить начистоту… — Говорите, как есть, — ответил Принц-Дракон. — Скажу. Я надеюсь, моя дочь передала вам не только мои слова о том, что я не буду принуждать ее к браку с Робертом Баратеоном и не стану препятствовать вашим намереньям, но и то, что я просил вас обоих быть благоразумными и осторожными. Но что я увидел сегодня? — Мое признание в любви, — ответил Рейгар. — Ну, да. Но только, боюсь, вашего отца это совсем не обрадовало. И не только отца — но дорнийцев тоже, как и многих других. Вы поставили под удар и себя, и Лианну. Как знать, что теперь будет? — Ничего не будет, — немного резко ответил принц. — С моим августейшим отцом разговор у меня уже состоялся, а моя королева-мать сказала, что он дозволил Лианне ехать в Королевскую Гавань. — Ваше высочество, сколько вам лет, простите за этот вопрос? — Двадцать два. При чем здесь это? — О вас говорят, вы — человек чести, благородства и смелости; а еще, что вы иногда бываете не от мира сего. Но вы уже взрослый мужчина. Молодой, но не зеленый же юнец, и должны понимать, что делаете. Ваш жест был красив — как в сказании, и несомненно произвел впечатление. Но вы же не можете не понимать, почему ваш отец разрешил вашей матери везти ее в Красный Замок? Теперь король Эйрис знает, что она вам очень дорога. К этому прибавьте то, что Лиа — моя единственная дочь, и я люблю ее больше, пожалуй, всех остальных моих детей — и мы с вами попались. Как две лисицы в капкан. Она будет заложницей в столице. Если вы сделаете что-то не так, как желает король — ею будут манипулировать. И мною тоже. Простите, что я так говорю о вашем отце — но это правда. — Я умею смотреть правде в глаза, милорд, — заметил Рейгар. — Но неужели вы считаете, что, понимая все это, я не обдумал все и ничего заранее не предпринял? Вы пытаетесь сказать мне, что я беспечен. Но это не так. Вы не знаете меня, не знаете моих мыслей и моих действий. Лианна будет в безопасности в Красном Замке — я не дам ее в обиду и буду опекать ее днем и ночью. Я не могу обещать вам, что мой отец-король даст свое благословение на брак — но она станет моей женой. Вам моего слова достаточно? Или мне стоит принести какой-нибудь обет — по-вашему, северному, обычаю? — Я не знаю вас, ваше высочество: о чем вы думаете, что делаете, как собираетесь поступать. И никто не знает. Вас ведь никто на самом деле не знает — даже моя дочь, хотя от любви к вам она потеряла голову, в которой и так было много ветра и дикости, а теперь и подавно. Я лишь вижу, что теперь она в еще большей опасности, чем была раньше, когда ваши чувства оставались тайной. И ваши слова меня настораживают: она станет вашей женой вопреки воле короля Эйриса. И что дальше? Куда вы ее увезете? Будете скрываться, убежите, откажитесь от права наследования, как Дункан Принц Стрекоз? Чем завершилась его история я говорить не стану — вы сами знатный книгочей, вам и так все известно. — Вас беспокоит ее положение в таком случае? Так ведь? — Рейгар выпрямился и сложил руки на груди, глядя на лорда Рикарда. — Об этом можете не печалиться — оно будет достойным и безбедным. Или вам нужно, чтобы она была принцессой, и не иначе? — Мне нужно, чтобы она была жива и счастлива, — слова принца, видно, задели лорда Винтерфелла. — Если бы я думал лишь о положении, я бы уже давно принудил ее к браку с Робертом Баратеоном. Признаться, я начинаю думать, что для ее же блага, мне стоило так поступить. Мое мягкосердечие довело нас до того, где мы все оказались. — Она будет живой и счастливой. И она будет моей — вопреки воле моего отца или вашей, — Рейгар сам начал гневаться, и от ревности к Баратеону, которого словно все родственники Лианны считали лучшим женихом для нее, он едва не сорвался. — Я вас сразу об этом предупреждаю, чтобы потом вы не винили меня в скрытности и чем еще, богам известно. С первого дня, когда я увидел Лианну, я решил, что только она достойна венка королевы любви и красоты. Я бы пришел к вам сегодня в любом случае, даже если бы Лианна ничего вам не говорила или сама не знала о моих намерениях. Таиться я не собирался — не от вас. — Тогда зачем вы просите моего благословения, если все уже решили? Вы же от крови Эйгона Завоевателя, Древней Валирии, ее драконов и богов — к чему вам просить то, что вам не нужно? — Из ваших уст все это звучит так, словно все это преступление. Но я не выбирал себе места и времени, где и как родиться, милорд, это вы мне простите? Я бы лучше был кем-то иным, чем тем, кем я являюсь и поверьте, это я говорю не из скромности. Просто так оно и есть. А ваше благословение я прошу потому, что уважаю вас — вы отец той, кого я люблю всей душой. Лианна будет счастлива, узнав, что вы его дали. Лорд Рикард покачал головой, но промолчал. Рейгар некоторое время ждал, но когда молчание затянулось, снова спросил: — Я очень хочу получить от вас ответ, милорд. Отец Лианны взглянул на принца. — Хм… ответ… — проговорил он. — Все же правда то, что вы Дракон. Я знал вашего отца, когда он только взошел на престол — вы не похожи на него. Он был похож на свечу, а вы — темное пламя. Я боюсь, что вы спалите мою дочь. — Вы ее плохо знаете. Она не похожа на остальных… — А вы, видать, уже успели узнать. Но да, она не похожа на остальных. Слишком упряма, дерзка и неугомонна — это я виноват, не был с ней строгим, — он взял свой кубок и отпил из него. — Скажите мне, ваше высочество — и простите, если сочтете мой вопрос глупым, — но вы действительно ее любите? Это, по-вашему, настоящая любовь, а не страсть, которая вспыхнула внезапно и так же внезапно может погаснуть? — Я люблю ее с того мига, когда увидел, — ответил Рейгар. — И было это в лесу, когда она вылетала на поляну, где мы с сиром Эртуром тренировались перед турниром. Она вам не рассказывала? Тогда я даже не знал, кто она. Но, поверьте милорд, Лианна — моя судьба. Я буду любить ее даже после своей смерти. Я могу поклясться вам, как поклялся и ей, что она будет моей единственной женщиной — с того мига, как мы встретились и до конца дней. Я никогда не изменю ей даже в мыслях. И если вы беспокоитесь о ее чести, то не стоит: я умею держать себя в руках и умею ждать. — Я слыхал, что вы не слишком страстны, — хмыкнул Рикард. — Кто вам такое сказал? — усмехнулся Принц-Дракон. — А, это все эти толки, верно? Почему многим не дает покоя то, что я не завсегдатай определенных мест? Никому не приходит в голову, что мужчине может не нравится любовь, покупаемая за деньги? Можете быть спокойны, я умею обращаться с женщинами и давно уже не мальчишка. — Я вовсе не это имел ввиду, ваше высочество, — примирительно сказал лорд Винтерфелла. — Я лишь хотел отметить, что вы не похожи на других. — К примеру, на Баратеона? — Хотя бы на него, — отец Лианны вздохнул, и продолжил: — Наш род служит вашему почти триста лет — но ни один Старк никогда не имел дружбы с Таргариенами, и никогда наши Дома не вступали в браки друг с другом. Ваш прадед Эйгон был хорошим королем, любимым простым людом. Его любили и на Севере — думаете, когда-нибудь забудется то, что он сделал для нас? И он был человеком, больше понятным нам — питал отвращение к валирийским традициям женитьбы братьев на сестрах, был женат на девушке, чей род до сих пор чтит Старых богов, как и на Севере. Я вижу, что вы похожи на него — во всяком случае, такое суждение мне позволяют сделать те знания, которые у меня есть о вашем прадеде, и то, что я о вас слышал. Но вы все — Драконы, а они, как я слышал, переменчивы. Некоторые ваши предки имели не одну жену — одновременно, а дети и внуки Эйгона были женаты между собой. Вы можете обещать мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах не возьмете вторую жену, а ваши дети с Лианной никогда не будут вступать в кровосмесительные браки? — Я могу поклясться вам в первом без труда — мне никто не нужен кроме Лианны. Будь я женат до нашей встречи, я бы все равно влюбился в нее, — боги предназначили нас друг для друга, это я могу сказать с уверенностью. Тогда я бы расторг предыдущий брак, а если бы не смог этого добиться, взял бы ее второй женой — хотя эта традиция и забыта, но, как вы верно выразились, я — Дракон. Ради Лианны я бы пошел на все. И пойду на все. Что касается второго, тут я могу сказать, что я буду стараться вырастить наших детей так, чтобы они не питали друг к другу чувств больших, нежели бывают между братьями и сестрами. Но если что-то подобное все же случиться, препятствовать я не стану — это не сделает королевский род и власть крепче, да и против любви сложно идти. Вас устроит такой ответ? Лорд Рикард промолчал — но потом, все же, хоть и неуверенно, кивнул. — Вы хотите, чтобы вас поженил септон? — спросил он. — Да, — ответил Рейгар. — Но если вы желаете, я согласен и на церемонию по вашему, северному, обычаю. Не обещаю, что они будут одновременно — может, между ними пройдет время, но, когда я стану королем, я велю привести богорощу в Красном Замке в порядок. Лианна сама будет рада, я знаю. — Тогда поклянитесь мне Семью Обетами, ваше высочество, что сдержите все ваши обещания, данные во время нашего разговора. — Я с радостью это сделаю, но разве вы будете верить им? Не лучше ли дать обет по вашему обычаю? — Человек скорее сдержит слово, данное своим богам, чем чужим. — Как пожелаете. Вам нужен свидетель? — Свидетелей лучше, чем боги и собственная совесть, не сыскать. Вы не станете таким шутить, это я вижу. — Хорошо. Тогда приготовьте ваш кинжал, милорд. Лорд Рикард вытащил тонкий клинок, висевший рядом с мечом у него на поясе, — сталь сверкнула серебром. — Я клянусь Отцом, Матерью, Девой, Старицей, Кузнецом, Воином и Неведомым, что сдержу каждое слово, данное мной вам, лорд Рикард Старк из Винтерфелла. Я клянусь чтить вашу дочь и быть верным ей одной, клянусь и обязуюсь взять ее в жены. Хранить ее честь до замужества, а после любить и почитать ее, как равную себе. Клянусь и обязуюсь провести церемонию как по обычаю Новых богов, так и Старых. Клянусь защищать вашу дочь ото всех, включая своего отца и любого, — мужчины или женщины, — кто захочет причинить ей вред, денно и нощно охранять ее от опасностей. — Пусть кровь скрепит наш уговор, — отозвался лорд Рикард. — Дайте мне вашу руку, ваше высочество. Рейгар протянул ему ладонь — снова сверкнула сталь, и кожу принца обожгла острая боль. Впрочем, Рикард порезал и свою — и потом они пожали друг другу руки. — Я даю вам свое благословление, — сказал отец Лианны. — Может, я ошибаюсь, и однажды мы все заплатим ужасную цену за это все. Знайте — у меня есть и другие причины согласиться, не одно лишь желание Лианны и ваша настойчивость принуждает меня к этому. Я не могу пока вам сказать всего — но если волк может попытаться спаси всех своих волчат, то он будет сражаться до конца. — Мне кажется, я знаю, о чем вы, — ответил Принц-Дракон. — Но я не произнесу и слова. — Сохраните наш этот разговор в тайне, даже от моих сыновей, ваше высочество, я прошу. Им я сам все объясню — чуть позже. Вы можете сказать Лианне, если пожелаете, я знаю, что она умеет хранить секреты, во всяком случае, ради вас. Но больше — никому. — Хорошо, как вам угодно милорд. Лорд Рикард оглядел Рейгара, потом убрал свой кинжал и посмотрел на свою руку. — Кровь Дракона… — произнес он. — А ведь странно выходит: Таргариены не андалы, как и Старки. Сколько раз такое бывало, чтобы свершались такие союзы? — Два, — ответил принц. — Когда Эйгон женился на Черной Бэте, и когда Принц Стрекоз взял в жены Дженни из Старых Камней. — Старые боги вступали в союз с Новыми. Интересно, что они пытаются нам сказать этим всем? Я всегда с трудом понимал их послания, а наш мейстер больше интересуется историей, чем религией… Я бы хотел увидеть своего внука — дракона с сердцем лютоволка. Но что-то подсказывает мне, я не доживу до его рождения. Странное предчувствие. — Если вам понадобится моя помощь, милорд, прошу, не медлите. Пошлите ворона либо мне, либо сиру Эртуру Дэйну, — ему я доверяю, как себе. — Благодарю вас, но, думаю, это лишнее. Мы всегда справлялись сами. Я доверяю вам Лианну — берегите ее. Пусть остальное вас не заботит. Рейгар промолчал. Слова Рикарда звучали очень странно — обреченно. О том, что он хотел выйти из заговора Аррена и, наверняка, других грандлордов, принц понял — иначе как еще толковать слова о спасении всех волчат? Его сыновья не пойдут против сестры, если она будет принцессой — они станут родичами Таргариенам. Но там было что-то еще, что-то, что Старый Лютоволк не упоминал. Оно ощущалось между строк. — Давайте вернемся в трапезную, ваше высочество, — сказал лорд Винтерфелла. — Если только вы не хотите сказать мне что-нибудь еще. — Нет, милорд, — ответил принц. — Вот и славно. Пойдемте. Я попробую примирить моих сыновей с вами, но не обещаю, что получится, во всяком случае пока. Эддард — мой средний, более вдумчив и спокоен, он пошел в меня, а Брандон — старший — слишком горяч. В нем сильна кровь Лютоволка, как и в моей жене, и в моей дочери, между прочим. Вам понадобится много терпения и усердия, чтобы обуздать Лианну. Она уже достаточно взрослая, но весь Винтерфелл ставила на уши. — Я хотел подарить ей волантийского жеребца, — заметил Рейгар с улыбкой. Рикард говорил о своих детях с любовью, настоящей и крепкой. — Вы не будете против? — Хотите знать честно? Буду. Не стоит давать большего повода для сплетен, чем уже есть. Вам пока лучше вообще ей ничего не дарить. Потерпите. У Лианны замечательная кобыла, она ей под стать. Не хмурьтесь так, ваше высочество. Или вы уже успели ей пообещать? — Нет, — коротко ответил принц. — Тем лучше. Оставьте его себе. — Мне он не нужен, лошадей у меня достаточно, а я не любитель охоты — мне хватает того одного, что остался в столице. Я понимаю, что вы правы — но сложно подавить в себе желание радовать ту, кого любишь. — Лианну вы не обидите, если пока воздержитесь от всего, поверьте. Рейгар на это ничего не сказал: ему казалось, в этом отец Лианны был не прав. Сложно было представить молодую девушку, которой не нравились бы подарки от любимого мужчины. — Все же, милорд, несмотря на большое уважение, которое я к вам питаю, позвольте мне отдать коня Лианне, — произнес он. — Если она сама его не примет, дело другое. Но я был бы рад предложить ей. — Мое мнение вы услышали, мой принц. Дальше дело ваше. — Тогда решено. На эти слова лорд Рикард кивнул и отворил дверь в трапезную — как он назвал передний покой, — и пропустил вперед Принца-Дракона. Количество присутствующих заметно прибавилось: появились еще северяне, с которыми, видимо, пришел и младший брат Лианны. Увидев Рейгара, он вначале во все глаза уставился на него, сидя подле сира Этура, потом спохватился, поднялся и поклонился ему. — Это мой младший сын, Бенджен, ваше высочество, — представил мальчика отец. — А это, — он указал на высокого и крепкого молодого юношу, который с его широченными плечами мог бы быть кузнецом. — Харвин. Он и еще одиннадцать воинов из Винтерфелла поедут с Лианной в Королевскую Гавань. Рейгар кивнул. Конечно, отец заботился о безопасности дочери, и по статусу ей была положена свита, но то, что вся она будет состоять из мужчин, было не самой приятной новостью. Это означало, что увезти девушку тайно в Летний Замок теперь будет еще сложнее. Выяснилось, что в отсутствии лорда Рикарда и Принца-Дракона, сиру Эртуру не дали скучать. Кто-то принес доску для игры в ваэс, на столе, кроме второго кувшина с вином, появилась и горстка монет разной ценности. Дэйн играл с Эддардом, и вокруг них собрались почти все — поглядеть, кто одержит победу. Один Брандон сидел особняком и все таким же хмурым. — Где это вы пропадали, юный сир, — поинтересовался лорд Рикард у младшего сына. — Мы обыскались. Бенджен выпрямился и слегка покраснел. — Он был на конюшнях, — ответил за брата Брандон. — Небось, опять ходил любоваться на лошадей королевских гвардейцев. — Не только, — отозвался Бенджен запальчиво. — Но и на волантийского коня. Когда мне еще удастся увидеть такого? — Когда лорд Уэнт устроит турнир в следующий раз, — хмыкнул старший брат, бросив взгляд на Рейгара. — Или когда ты в следующий раз увидишь свою сестру. Его высочество хочет подарить коня ей. — Лие? — Бенджен посмотрел на принца. — Но почему? — Кхм, Бен… — Эддард строго взглянул на младшего. — Такие вопросы не задают. Принц-Дракон, однако, и не думал оскорбляться. Он уже успел понять, что Волчонок — как называли младшего, — был таким же дерзким, как и его сестра, но пока не умел держать язык за зубами. — Ваша сестра, милорд, отличная наездница, — сказал Рейгар, улыбнувшись Бенджену. — Она заслуживает хорошую верховую лошадь, разве не так? — У нее есть Мираксес, — возразил юноша. — Она наверняка назовет коня именем какого-нибудь дракона. Когда мы были детьми… — Некоторые ими и сейчас остаются, — усмехнулся лорд Рикард. Он отпил из чаши, которую ему наполнил Хоуленд Рид. Бенджен посмотрел на отца и умолк, нахмурившись и упрямо сжав губы. — Продолжим, сир Эртур? — предложил Эддард, перемешивая кости в кулаке. — Несомненно, — отозвался Дэйн. — Надеюсь, ваша прекрасная сестра скоро появится и избавит меня от проигрыша. — Зная мою леди-мать, она так просто ее не отпустит, — заметил Эддард. — Так что я надеюсь на победу. — А вы играете, ваше высочество? — спросил лорд Рикард, отодвигая стул и приглашая принца сесть. — Иногда, — ответил Рейгар. В карты и кости они с сиром Эртуром играли обычно во время своих визитов в Блошиный Конец или же, когда Принц-Дракон путешествовал со своими приближенными. В ваэс и кайвассу он играл редко — разве что, когда бывал в Дорне. Последний раз с ним играла Элия Мартелл — несколько месяцев назад, когда гостила вместе с братом и матерью в Красном Замке. — Вы, я смотрю, не любитель обычных для вашего возраста развлечений, — заметил лорд Рикард. — Но ведь наверняка вы чем-то увлекаетесь. — Кроме книг? — Рейгар улыбнулся, так как понял, что именно это и имелось ввиду. — Да, милорд. Верховой ездой, оружием, музыкой. Я люблю путешествовать — в дороге мне всегда бывает легче, чем в четырех стенах, даже если это Красный Замок. Вернее, тем более, если это он. Надеюсь, впрочем, что это очень скоро изменится. Я люблю Драконий Камень — несмотря на суровость этого места. Люди, живущие на нем, всегда были мне по нраву больше всех остальных. — Это потому, что в большинстве из них кровь Эйгона и других драконокровных? — заметил Брандон. Сказано это было больше в форме утверждения, чем вопроса. — А вы действительно уезжаете один? — подал голос Бенджен. — Без стражи, без свиты? — Да, очень часто. — И куда вы отправляетесь, когда один? — Когда как. Но чаще всего — в Летний Замок. — Но там же одни руины, пепел и кости… — удивленно проговорил Бенджен. — Бен… — снова угрожающе одернул его Эддард. — Именно так и есть. Но мне там все равно нравится. — А вы восстановите его, когда станете королем? — младший Старк только бросил на среднего полный вызова взор. — Проклятье! — раздался голос сира Эртура. Все обернулись и увидели, как он, с улыбкой качнув головой, отодвинул несколько золотых монет Эддарду. — Мне не везло с самого начала. Сегодня вообще, похоже, не мой день. Впрочем, его высочество набил синяки нам обоим. — Мне очень стыдно перед вашей сестрой, сир Эртур, — ответил Эддард. — Боюсь, я опозорил ее. Как мне теперь посмотреть ей в глаза? — И в чем же позор? В том, что вас спешил наследный принц? Эшара не обижается на такие вещи, в отличии от Аллирии, так что не берите в голову, — ответил Дэйн. — Но если вас это беспокоит, не робейте и извинитесь перед ней — увидите сами, что она не держит на вас зла. Рейгар взглянул на среднего Старка: он кивнул на слова сира Эртура, но, судя по тому, что так и не улыбнулся, и остался тихим и задумчивым, они не послужили утешением. Принц, на его месте чувствовал бы тоже самое — Эшара запала в сердце молодому Волку, и теперь он был вынужден наблюдать, как дар, который он предназначал для своей дамы, был отдан его сестре. Должно быть, Эддард думал, что Эшара расстроится, даже если не покажет этого, но сам Рейгар подозревал, что все было совсем даже наоборот: если девушка предпочла младшему брату старшего, то вряд ли приняла бы такой подарок. Невольно он посмотрел на Брандона и тут же их глаза встретились. О чести Лианны он заботился, как мог, но почему-то честь Эшары — и Кейтилин Талли — заботила его мало. Несмотря на то, что Дэйны были дорнийцами, Звездопад — их родовое гнездо — находилось далеко от Солнечного Копья, от его жары и песков и пряного воздуха. Эртур, да и его брат, лорд Дэйн, вряд ли одобрили все происходящее. Откуда-то снаружи донесся гулкий звон колокола — солнце, невидимое из-за высоких башен Харренхолла, вызолотило небо и превратило в жемчуг облака. Двери, за которыми, как можно было догадаться, находилась женская часть покоев, отворились, и вышла вначале леди Старк, теперь одетая в серо-синее платье, отделанное белым волчьим мехом. За ней, наконец, появилась и Лианна в бледно-голубом платье. Плечи у нее были открыты — а на манжетах длинных узких рукавов была тончайшей работы золотая вышивка. Такая же была по подолу и на узком пояске. Ее темные длинные волосы были распущены и на голове красовалась корона из голубых роз. Вслед за матерью и дочерью вышли и еще две дамы — одна, приблизительного того же возраста, что и леди Старк, видимо, была леди Эльварой, а кузину своей возлюбленной Принц-Дракон уже видел. Увидев Лианну — такую прекрасную и непривычно тихую, — Рейгар поднялся. Она взглянула на него и, смущенно улыбнувшись, опустила голову, впрочем тут же снова подняла глаза. — Простите нас, ваше высочество, мы вас сильно задержали, — заметила леди Лиарра. — Но что уж тут поделаешь. — Пустяки, миледи, — отозвался Рейгар. — Лорд Рикард и ваши сыновья составили нам с сиром Эртуром замечательную компанию, — он снова взглянул на Лианну и снова обратился к ее матери. — Леди Лиарра, я смею просить дозволения забрать свою королеву любви и красоты? Казалось, эти его слова вызвали некоторое удивление среди присутствующих. Леди Старк выразила его лишь тем, что бросила взор на мужа, но Брандон молчать не собирался. — Наш друг Роберт Баратеон просил не уходить без него — я думаю, он скоро явится, — произнес он. — Тем более, стоит дождаться второго удара колокола. — Леди Лианна просила меня, если это возможно, сопроводить ее в богорощу — помолиться, — ответил Рейгар, надеясь, что девушка ничем не выдаст, что он бессовестно лгал. Лианна, впрочем, сохранила безмятежное выражение лица. — Я бы хотел попробовать исполнить ее просьбу. Если вы, лорд Рикард, не против, конечно же. Брандон покачал головой и посмотрел на отца: Принц-Дракон не знал, набожна ли его возлюбленная, но судя по тому, как все теперь смотрели на него, нее и ее отца, то скорее всего, совсем нет. Лорд Рикард, впрочем, сделал вид, что ничуть не удивлен этой просьбой. — Само собой, ваше высочество. Лианне пора немного подумать о чем-то, кроме своих желаний, — ответил он. — Дочь, я разрешаю тебе идти в богорощу с кронпринцем. Только не забывай о приличиях и не забудься в молитве о том, что  сегодня ты королева и хозяйка. Негоже опаздывать. — Я прослежу, чтобы мы явились вовремя, — ответил Рейгар, протягивая руку Лианне. Девушка, так и не произнеся и слова, крепко стиснула его пальцы, а потом взяла под руку. — Сир Эртур сопроводит нас. Будем надеяться, стража не станет препятствовать. — Позвольте пойти вместе с вами, — вдруг подала голос кузина Лианны. — Я не молилась с того дня, как покинула Винтерфелл, и хотела бы хотя бы сейчас, пользуясь вашей властью, принц Рейгар, пойти в богорощу. Если только это возможно. Принц-Дракон переглянулся с Линанной, потом бросил взор на Дэйна. Слова были излишни — его друг был согласен прийти на помощь. — Конечно, — сказал Рейгар. — Сир Эртур, я уверен, с радостью сопроводит вас. От него не укрылось, как Брандон взглянул на Хоуленда Рида и, поджав губы, едва заметно кивнул в сторону сестры и кузины, словно призывая его вызваться идти с ними. Но Эддард осторожно взял того за локоть и стиснул пальцы. Хоуленд, хмуро глядя на него, промолчал. — Нам стоит поспешить, если леди хотят успеть вовремя, — заметил сир Эртур. Он поклонился лорду и леди Старк. — Благодарю вас за сердечный прием, милорд, миледи. А вам спасибо за игру, лорд Эддард. — И вам так же, — отозвался тот. Рейгар тоже поклонился хозяевам и поблагодарил их за гостеприимство. Коснувшись пальцев Лианны, он поспешил выйти с ней из покоев Старков. Дэйн и ее кузина последовали за ними. Принц-Дракон немного ускорил шаг, а его друг, наоборот, замедлил, заведя разговор с Энной и полностью завладевая ее вниманием, тем самым позволяя Рейгару и Лианне сильно опередить их. Впереди коридор раздвоился — тот, что пошире вел вниз, в главный чертог, тот, что поуже — через анфиладу соединялся с другим. Там царил глубокий сумрак и не горели факелы, — следовательно, то была необитаемая часть Харренхолла. Взяв Лианну за руку, Рейгар повернул туда, и они скрылись с глаз за поворотом. Наконец, они остались вдвоем, и принц, следуя снедающему его желанию, прижал девушку к себе и крепко поцеловал. Не насытившись одним поцелуем, стиснув ее еще крепче, он покрыл поцелуями ее лицо, шею и плечи, пока Лианна, до того обнимавшая его и с радостью все дозволявшая, не отстранилась с тихим смехом. — Не съешьте меня, ваше высочество, — заметила она и ласково коснулась его лица. — Я едва не лишился рассудка, ожидая тебя, моя любимая, — ответил Рейгар. — Я давно была одета — матушка не пускала меня к вам, — Лианна поджала губы. Помолчав пару мгновений, она произнесла: — Я слышала, как вы просили отца поговорить с вами. Это то, о чем я думаю? — Да, именно, — он склонился и поцеловал ее в плечо. — Не без некоторого спора, но твой отец дал согласие. Он взял с меня Клятву Семерых и велел беречь тебя. Глаза Лианны блеснули от счастья. — Теперь Брандон может пыхтеть, сколько ему захочется, — заметила девушка, ясно улыбнувшись. — Знаете, по совести, я сердилась на вас — до того мига, пока не услышала ваш голос за дверью. — Сердилась? Почему? Что я успел сделать? — Рейгар не мог сдержать улыбки, глядя в ее личико. — Что это на вас нашло с этим венком королевы любви и красоты? Я не знала, куда спрятаться от всех этих взглядов. — Ты недовольна? Тебе не понравилось, что я признался тебе в любви при всех? — Понравилось, но мне было очень неуютно. Я не привыкла к такому вниманию к себе — никто не радовался за вас или за меня. Вы ведь слышали, какая тишина повисла, когда вы положили венок мне на колени? — Мне все равно, кто что подумал. Я обещал тебе, что этот день и все в этот день будет твоим. Я, моя победа, эти розы. Все. Пусть смотрят на тебя и завидуют нам. — А ваш отец? Он был сильно зол на вас? — Как всегда. — Теперь он запретит вашей матери брать меня в Королевскую Гавань. — Даже он не посмел сделать такого — это было бы большим оскорблением твоему отцу. Не переживай об этом — он прислал ей разрешение. Ты едешь со мной в столицу. — С ее величеством, — поправила с улыбкой Лианна. — Со мной, — ответил твердо Рейгар. Лианна некоторое время смотрела на него, а потом порывисто обняла, прижавшись так крепко и так тесно сжав руки, словно боялась, что он уйдет. Принц-Дракон обнял ее в ответ так же крепко. — Что такое, моя милая? — тихо спросил Рейгар. — Я просто люблю вас, очень сильно, — прошептала Лианна. — И я с ужасом понимаю, что без вас не смогу жить. А ведь я знаю вас всего четыре дня. — И я не смогу без тебя жить, моя госпожа. Но разве время имеет значение, если боги предназначили нас друг другу? И к чему такие мысли? — Когда мы вернулись к себе после окончания турнира, Роберт был так зол, что мой отец и лорд Аррен, пришедший с ним, едва его успокоили. Он назвал вас «драконьем отродьем», и клялся, что убьет вас. Может, я сейчас зря говорю это, и то были, скорее всего, пустые слова, но вдруг я представила, что он правда может сделать это. — Это всего лишь пустые, как ветер, слова, — успокоил ее Рейгар, осторожно коснувшись ее волос. — Он гневается, потому что понимает, что проиграл. Я бы на его месте тоже так же терял голову от ревности. Но он сам такое же «драконье отродье», как и я — странно, что Роберт забывает об этом. — Он всегда уверял, что Орис был побратимом Эйгона, а не братом-бастардом, — заметила Лианна. — Он ошибается, — твердо сказал Рейгар. — Я пришлю ему рукописную копию книги мейстера Гилдейна, где он прочтет черным по белому: Орис был сыном Эйриона. Такой человек, как мейстер, — педантичный, дотошный, помешанный на истории и ее правдивости, не стал бы лгать или писать то, в чем он не был уверен. Он, между прочим, все еще жив и служит в Красном Замке — в библиотеке, и тебе представится случай посмотреть на него и даже поговорить. Можешь спросить у него сама. — Я вам верю, — тихо ответила Лианна. — И все же, обещайте, что вы будете очень осторожным. Прошу вас, ваше высочество. Роберт вспыльчив и горяч, он может натворить бед, — она вздохнула и, снова прижавшись к Рейгару, произнесла: — Я обещала ему, что сегодня вечером мы поговорим. Надеюсь, вы не будете против? — Только если ты не останешься с ним наедине. Или хотя бы так, чтобы я видел тебя. Тебе тоже стоит быть осторожной. Если он решит, что терять нечего… — Не посмеет. Мои братья ему друзья, но и Брандон, и Эддард так же легко станут его врагами, если он причинит мне вред. И Роберт, все же, не негодяй. Несдержанный, иногда слишком прямолинейный, но не способен на подлости. Во всяком случае, мне так кажется. — Хорошо, как скажешь. Но обещай быть у меня на виду. — Обещаю. Умолкнув, они посмотрели друг на друга, а потом снова принялись целоваться, пока голос Энны, эхом раздающийся по коридору, не прервал эти ласки. Рейгар прижал Лианну к себе, а она спрятала лицо у него на груди, уткнувшись носом в вышитого трехглавого дракона. — … Думаете, они завернули не туда? — спрашивала девушка. — Скорее всего, миледи, — отвечал сир Эртур. — Сложно не заблудиться в таком замке. — Но как же без его высочества попасть в богорощу? Стража нас туда не пустит. Хотя, вы гвардеец короля. Думаете, вас они послушаются? — Думаю, да. Но вы действительно так хотите туда? Вы набожны, миледи? — Не очень, если честно. А если еще честнее, то я просто хотела сбежать от моей леди-матери. Лианна жалуется на свою матушку, но моя иногда бывает просто невыносима. Если бы мой лорд-отец был тут… — Может, тогда стоит изменить планы? Я обещал своей сестре Аллирии зайти за ней и сопроводить на пир. Вы хотели бы с ней познакомиться? — О, да! И с леди Эшарой! Мой кузен Эддард только и делает, что хвалит ее, а он словами на ветер не бросается. — Боюсь, Эшара будет с леди Элией Мартелл. Но да посмотрим. Пойдемте со мной. Голоса и шаги стали стихать и вскоре смолкли вовсе. Лианна, все еще пряча лицо у Рейгара на груди, тихо рассмеялась, уцепившись пальчиками за его одежду. — Бедный сир Эртур… Он проклянет нас, вот увидите. Энна милая девушка, но она заболтает его до смерти. — Он терпит сира Майлса Мутона, поверь, моя любимая, по сравнению с ним твоя кузина — Молчаливая Сестра. — Почему бы им не пожениться? — Лианна озорно улыбнулась. — Они бы могли взять герб Мутонов, но переделать девиз на «Молчаливы вовек». О, нет, еще лучше: «Молчание — золото». Боги, — она снова спрятала лицо. — Какие глупости я несу! — Вовсе нет, — возразил Рейгар, улыбаясь ей в ответ. — Мы теперь свободны — хоть и ненадолго. Куда бы ты хотела пойти? Далеко нам не уйти, увы, сегодня опаздывать нельзя. — Вы правда решили подарить мне того золотого коня? — спросила Лианна. — Я слышала, как вы говорили это моим братьям. — Да. Только не говори мне, что ты не согласишься его принять, — ответил Принц-Дракон. — Я слышала, как Бен ныл на эту тему, даже вас не постеснялся, — она сморщила носик. — Он мне никогда не простит, если я оставлю коня себе. Он и так все никак не забудет той чаши вина, что я вылила ему на голову, хотя он ее заслужил. Если бы вы разрешили, я бы взяла коня — но только для того, чтобы подарить младшему брату. Можно? Или вы сильно расстроитесь? Рейгар помедлил с ответом. — У тебя доброе сердце, Лианна, — сказал он наконец. — Но я бы хотел, чтобы мои подарки оставались у тебя. Я понимаю, что ты хочешь помириться с братом, понимаю, что хочешь, чтобы он радовался, но… Нельзя потакать его прихотям лишь потому, что он расстроится, что у тебя будет лошадь краше, чем у него. Ты станешь принцессой, потом и королевой — у тебя всегда будет что-то лучше: кони, ловчие птицы… Лианна поджала губы. — Ну, в чем-то вы правы. Бен всегда ходит за мной хвостом и ему всегда надо все то же самое, что у меня. Как-то раз отец, устав от жалоб и нытья, пригрозил надеть на него мое платье и заставить проходить в нем весь день. И Бен отвязался — ненадолго, правда, — она улыбнулась. — Вам смешно, а я бы поглядела на вас, если бы он был вашим братом. — Я бы сделал из него мейстера, так что ему пришлось бы читать больше книг, чем читал я, — ответил Рейгар, беря девушку за руку и потянув за собой. — Пойдем. — Куда? — она покорно сжала его пальцы и пошла следом. — Пройдемся. Вскоре мы уедем из Харренхолла, быть может, никогда сюда не вернемся. Давай поглядим, что там. Вдвоем они прошлись по анфиладе, а потом попали в коридор. Свет туда едва проникал, но Рейгар видел без труда, а Лианна шла сразу за ним, потому они без помех прошли и его и попали в покои, которые соединялись с другими — точно такими же, — большими арками без дверей. Кое-где была свалена мебель, которая настолько обветшала и сгнила, что едва Лианна, проходя, дотронулась до спинки одного из стульев, он развалился на глазах. Пару раз над головами пролетели летучие мыши, а под ногами пробежала жирная серая крыса. — После того, как Харренхолл пал, Эйгон отдал этот замок Квентону Квохерису, — сказал Рейгар, оглядываясь на ходу. Он знал, что Лианне нравились его рассказы, и был прав: девушка тут же навострила ушки и вся обратилась в слух. — То был еще один Дом из Валирии, что пережил Рок. — Правда? Я никогда о них не слышала, — отозвалась она. — Я думала, что никого не осталось, кроме Таргариенов и Веларионов. — Сейчас — да. Но при Эйгоне и его сестрах-женах были и Квохерисы. Они, хоть и посмеялись над Эйнаром и его дочерью Дэйнис, предсказавшей гибель Валирии, все же уплыли из Республики за год до ее гибели. После Квентона этим местом правил его внук — Гаргон. Но он погиб прежде, чем успел жениться, и Дом Квохерисов исчез. — Его убили? — спросила Лианна. — Или то был несчастный случай? — Убили, — отозвался Принц-Дракон. — У него было прозвище — Гость. Однако, к обычаю посещать своих соседей для распития вина и игры в кости это не имеет никакого отношения. Он и правда навещал всех, кого мог, — но то были лишь свадьбы, так как в его времена право первой ночи еще было не отменено. Он приезжал туда затем, чтобы забирать девственность невест. Отец одной из этих женщин открыл ворота Харренхолла, когда на замок напал Харрен Красный со своими разбойниками. Всех защитников замка вырезали, а самого лорда оттащили в богорощу, где  оскопили и бросили умирать. Он истек кровью. — Если я скажу, что он получил то, что заслуживал, я буду слишком жестокой? — спросила девушка. — Не думаю. Каждому человеку воздается по заслугам. После того, как мятеж Харрена Красного был подавлен, Мейгор Таргариен передал этот замок Дому Харровей, однако и они правили тут совсем недолго: после того, как Тианна из Башни обвинила Алис Харровей в колдовстве и измене, Мейгор велел казнить весь род. Так Харренхолл перешел к Тауэрсам, — Рейгар остановился посередине одной из комнат. — Мейгор пообещал это место тому рыцарю, который окажется сильнее всех. Было двадцать три претендента, как говорят, и победителем оказался Уолтон Тауэрс. — А их потом тоже казнил Мейгор Таргариен? — спросила Лианна. — Нет, они протянули до Джейхейриса Первого. А потом пресеклись весьма мирно — последний Тауэрс умер бездетным. — Я рада, что вы — не потомок Мейгора Жестокого. — В этом я с тобой совершенно согласен, — отозвался Рейгар. Он поднял голову. — Погляди-ка наверх. Остатки былого величия. Лианна сделала, как он просил. На каменных потолках были высечены с четырех сторон разные фигуры, которые, казалось, вырастали из углов. С одной стороны прекрасный челн, бегущий по волнам с поднятыми и надутыми ветром парусами; с другой — сосновые ветви: они были так искусно и детально проработаны, что, казалось, видна была каждая иголочка, каждая чешуйка в шишках. Из третьего угла вилась винная лоза, а из четвертого простирала свое крыло летящая птица. В середине потока же был круг из цепей. — Это ворон? — спросила Лианна. — Так и есть. Это, видимо, герб Хоаров, — ответил принц. — А это, должно быть, страж-дерево, — добавила девушка, указывая на сосновые ветви. — Я права? — Не могу сказать, никогда об этом не думал, — заметил заинтересованно Рейгар. — Может, это символ северных островов, которыми владели местные лорды до завоевания Эйгона. Они были с Железных Островов и являлись последователями Утонувшего Бога. — «Что мертво, умереть не может», — проговорила Лианна, все еще глядя наверх. Потом посмотрела на принца и улыбнулась: — Видите, кое-что я тоже знаю. — Я уверен, что про Север и Стену, и Застенье ты знаешь больше меня, — ответил тот. — И надеюсь услышать твои рассказы. — Само собой, — девушка довольно вздернула подбородок и заложила руки за спину. — Я с радостью поделюсь всем, что знаю. В отдалении прозвенел колокол. — Пора, — сказала Лианна. Она взяла Рейгара за руку, но он, воспользовавшись этим, притянул ее к себе и поцеловал. — Я думала, нам нельзя опаздывать, — заметила девушка, отстранившись чуть погодя. — Обещай мне, что ты уйдешь со мной этой ночью, когда пир окончится, — произнес он. — Это, скорее всего, будет лишь с рассветом. Как вы думаете, когда мы уедем? — Думаю, что послезавтра. Ну, так что? Обещаешь? — Ваше высочество… Ну, хорошо. Но — при одном условии. — И каком же? — Вы будете танцевать только со мной этим вечером. И больше ни с кем. Договорились? — Я снова спрошу, моя любовь: тебе говорили, что ты ревнивица? — Никто, кроме вас, — Лианна рассмеялась и погладила его по щеке. — Потому что я люблю только вас, и вы — только мой. Идемте же. В этот раз Рейгар следовал за ней, крепко держа Лианну за руку, попутно размышляя, что будет, когда его возлюбленная Волчица узнает, что Элия Мартелл тоже едет в Королевскую Гавань. Впрочем, давать повод для ревности Принц-Дракон не собирался — едва позволит случай и будет удобный момент, он собирался увезти Лианну в Летний Замок. Осталось только придумать, как обойти двенадцать северян, которых ее отец отправлял в столицу вместе с дочерью.

***

Если бы Лианне кто-нибудь сказал, когда она покидала Винтерфелл, что она будет королевой любви и красоты, избранной самим кронпринцем, девушка бы рассмеялась говорившему в лицо. Еще более невероятным ей показались бы слова о том, что они с этим кронпринцем полюбят друг друга, и, забыв все обещания и обязательства, она уедет вслед за ним в Королевскую Гавань. Но случилось то, что случилось: и теперь Лианна, одетая в одно из самых прекрасных шелковых платьев, которые мать привезла из дома, вошла в Великий Чертог вместе с Рейгаром Таргариеном, держа его под руку — взоры всех гостей обратились на нее. Впереди ее ожидало испытание, требующее всей выдержки: на пиру должны были присутствовать король Эйрис и королева Рейла, и не засвидетельствовать им свое почтение было никак нельзя. Лианна призналась себе, что побаивалась отца Рейгара, — она не думала, что он может причинить ей вред, но сказать что-нибудь такое, что могло возмутить его сына, или же ее отца и братьев мог вполне — его вздорный нрав, если не сказать больше, был известен каждому. Впрочем, король лишь оглядел девушку с головы до ног, презрительно скривил губы и отвернулся, сухо поздравив своего сына с победой на турнире. После этого он завел разговор с лордом Уэнтом и своими приближенными, отойдя в сторону, лишь изредка бросая в сторону Рейгара и Лианны полные презрения взоры. Королева была более приветлива — но приняла Лианну не так тепло, как когда они были в ее покоях. — Его высочеству нельзя отказать в справедливости, он выбрал самую красивую из всех дам в Харренхолле, — сказала Рейла. Но это были единственные слова, которые она обратила непосредственно к девушке. Она улыбнулась Рейгару, коснулась его плеча. — Вы заслужили победу, мой сын. Честно и отчаянно, как вам и подобает. Сегодняшний день ваш по праву. Лианна присела перед ней в реверансе, Рейгар поклонился, и Рейла, еще раз взглянув на них, тоже ушла — леди Саммер и леди Суонн как две тени последовали за ней, — к кружку других благородных дам, среди которых была и леди Блэквуд. Она, в отличие от остальных, приветливо улыбнулась и склонила голову в приветствии, едва их с Лианной глаза встретились. Принцесса Дорна и ее дочь Элия Мартелл тоже были там. Эшара и ее сестра Аллирия — и, что самое удивительное, Энна, — были в другой компании, вместе с сиром Эртуром, Мутоном, Лонмаутом и Конннингтоном. Уэнт и Хайтауэр были подле короля, как и сир Барристан Селми. Ранее Лианна слышала, что Эйрис приехал не со всеми своими гвардейцами в Харренхолл, оставив сира Джона Дарри и сира Ливена Мартелла в Королевской Гавани, для охраны принца Визериса. К ним, должно быть, уже присоединился и Джейме Ланнистер — он заменил умершего во сне сира Харлана Грандисона, — которого отправили туда в самом начале турнира. Несмотря на то, что никто из присутствующих гвардейцев не носил доспехов в этот вечер, они все были при оружии, готовые защитить короля в любой миг. Лорд Уэнт не скупился на еду и вино, и в Чертог были приглашены все, кто мог доказать свое благородное происхождение или же был участником турнира — конных или пеших состязаний. По обычаю, приличествующему случаю, устроитель турнира поднял чашу за победителя, а потом и за королеву любви и красоты, а после призвал всех гостей наслаждаться угощениями и ни в чем себе не отказывать. В этот раз за столы почти никто не садился, хотя скамей было достаточно, если бы кто пожелал. Все, особенно молодые гости, с нетерпением ожидали музыки и танцев. Стоя подле Рейгара, Лианна разглядывала присутствующих, отмечая знакомые лица. Ее братья, как всегд,а были в привычной компании — вместе с ними был и Роберт, хмурый и очень тихий в этот вечер. Мать беседовала с леди Мандерли и какими- то другими дамами, которых Лианна не знала. Серсея Ланнистер, в изумрудно-зеленом платье, расшитым фигурами золотых львов, с распущенной гривой свои прекрасных волос, как обычно, была окружена своими поклонниками и восторженно гладящими на нее молодыми девицами, видимо, из вассальных Ланнистерам Домов. Невольно Лианна наблюдала за своей кузиной, которая, похоже, чувствовала себя очень свободно в обществе сестер Дэйн, их брата и приближенных Рейгара. Коннингтон смотрел на нее странно, с долей презрения, а вот Лонмаут и особенно Мутон уделяли девушке много внимания, чему та явно была очень рада. Лианна вспомнила свою шутку о том, что Энне стоит выйти замуж за одного из них, — интересно, насколько это было возможно в действительности? Энна была единственной дочерью Торрхена, младшего брата лорда Рикарда; оба — и сир Ричард, и сир Майлс, — тоже были младшими сыновьями. Дядя уж точно не поскупится на приданное, а отец тетушки Эльвары — лорд Хорнвуд — добавит. Лианна и Рейгар стояли особняком, в тени громадных колонн. Между ними царило молчание: он думал о чем-то своем, а девушка не решалась его прерывать. Наконец, она пошевелилась, тяжело вздохнула и осторожно коснулась его локтя. — Что случилось? — спросил Принц-Дракон. Но, заметив выражение ее лица, добавил, уже с улыбкой: — Тебе скучно? — Да, если честно, — ответила девушка. — Но если бы вы со мной заговорили, я бы забыла обо всех и обо всем кругом. — Прости, моя дорогая, я задумался, — Рейгар незаметно взял ее за руку, стиснул ее пальцы. — О чем же? — О вещах, совершенно посторонних происходящему вокруг, признаю. Я жду ответа на два очень важных послания, и думал, получу ли я их, едва прибуду в Красный Замок. — Вот как… Вы будете часто отлучаться из Королевской Гавани, я думаю… — С чего ты взяла? — Ваша любовь к скитаниям в одиночестве известна, — Лианна улыбнулась, надеясь, что ее слова не звучат с долей горечи. Ей стало немного обидно, но не могла же она ожидать, что Рейгар будет постоянно думать о ней и говорить только с ней, и обращать все свое внимание только на нее, как бы ей этого не хотелось? У Принца-Дракона была жизнь до встречи с ней, как и у нее до встречи с ним. Муж и жена, кем бы они ни были, обычно не проводили весь день вместе, встречались лишь за утренней трапезой и вечерней, днем каждый занимаясь своими делами. Ее лорд-отец часто бывал в отъездах, леди-мать заправляла Винтерфеллом в его отсутствие, вместе с его помощниками и советниками, растила детей, следила за исполнением законов. Лианна знала, что обязанности жены грандлорда и принцессы или королевы мало чем отличались друг от друга, разве что королева была привязана ко всем Семи Королевствам, а жена грандлорда — к его землям. Однако, почему-то казалось, что у леди Старк, в отсутствии лорда Старка, власти и свободы было больше, чем у королевы Рейлы. Но не все Лютоволки Винтферлла были такими, как ее отец — его назвали самым мягким и уступчивым из Старков, а Лианна знала историю своего рода очень хорошо. Она помнила своего деда — очень смутно, но его суровые серые глаза и колючую короткую седую бороду вполне ясно. Ей самой же хотелось быть Рейгару не просто женой, делившей с ним постель и дающей жизнь его детям, но и другом. Алисанна была во всем равна Джехейрису — а короля и королевы лучше них Вестерос еще не видал. Даже Рейнис и Висенья были всегда подле Эйгона во время самых важных моментов истории. Королев других Таргариенов, равных мужьям, она не могла припомнить. — Раньше так оно и было, — ответил Рейгар с улыбкой. — Но теперь ты будешь в Красном Замке, к чему мне оттуда бежать? Разве что только вместе с тобой же. — И вам не станет скучно? — Почему мне должно быть скучно с тобой? Нам будет, чем заняться вдвоем. Не ты должна опасаться, что мне станет в тягость твое общество — совсем наоборот. Это скорее я надоем тебе. Лианна вздохнула и покачала головой, глядя на него. — Почему вы так думаете? — Ну, а вдруг занятия, которые я тебе предложу, покажутся тебе неинтересными? — Я сомневаюсь, — девушка улыбнулась. — Я догадываюсь, что вы планируете засадить меня за книги, так я не против, совсем даже наоборот. Все, о чем вы мне рассказывали, мне было интересно. Если мы вместе будем что-то читать, я буду рада. Я, на самом деле, буду рада любому занятию, если оно будет совместное, — заметив, как на нее посмотрел Рейгар, она хмыкнула и поджала губы, сдерживая смущение. — Не надо делать вот такое лицо. Я знаю, о чем вы подумали. — О чем же? — спросил он как ни в чем не бывало. — Вы научите меня языку Фригольда? — Лианна решила поменять тему — она рисковала зайти слишком далеко. — С радостью, — Рейгар согласно кивнул. — В обмен на то, что ты будешь меня слушаться. — Ну, я так и думала, — Лианна невольно тихо рассмеялась. — Знаете, у нас на Севере есть такая странная сказка: «Мальчик и Дракон». Нэн рассказывала ее нам — и Бен, между прочим, до сир просит ее пересказывать время от времени. Так, вот. Дракон там говорящий. И когда мальчик приходит к нему за советами, то дракон всегда просит что-то взамен. Я погляжу, это у вас в крови. Может, на деле там вовсе не настоящий змей, а Таргариен? — Обычай обмена древнее Семи Королевств — все может быть, — Рейгар загадочно улыбнулся и отпил из своей чаши. — Кстати, есть такая книга «Возражение на неестественное». Ее автор утверждает, что в Вестеросе и до моих предков водились драконы. — Да, я знаю эту книгу, ее рукописная копия есть у мейстера Валиса, — она улыбнулась, заметив, как довольно блеснули сине-фиолетовые глаза Принца-Дракона. — Вы слышали легенду о том, что под Винтерфеллом есть кладка драконьих яиц? — Слышал. Это был дракон по имени Вермакс, его всадником был принц Джекейрис Веларион. Насколько это правда, как ты думаешь, — что кладка правда есть? — Сложно сказать, — Лианна увидела, что Рейгара явно очень заинтересовал этот разговор. — Мы с Беном облазили всю крипту и почти все подвалы и темницы под Винтерфеллом, но так ничего и не нашли. Отец говорил, они с дядей, будучи детьми, тоже искали яйца, но безуспешно. Может, все это и вовсе неправда. Разве Вермакс не был самцом? Или истории врут? — Драконы, как ты знаешь, очень переменчивые, — ответил принц. — Они могут менять пол, в зависимости от нужды. Говорят, когда их было много, они придерживались того пола, что был дан от рождения, но когда число их сокращалось, то они начинали менять его, чтобы сохранить свой род. Во время Танца Драконов они гибли один за другим. Всякое могло быть. — Действительно, — согласилась Лианна. Помолчав, она добавила, очень тихо: — Я уверена, отец обязательно пригласит нас в Винтерфелл, или мы сами отправимся туда. Может, вам, ваше высочество, повезет больше? Вы все же от крови драконов, может, вы сможете их найти? Рейгар улыбнулся и склонился к девушке. — А тебе бы хотелось этого? — тоже очень тихо спросил он. — Чтобы драконы возродились? — Да. Когда я была ребенком, я мечтала увидеть живого дракона, и, признаюсь, мечтаю и сейчас. Я бы, наверное, все отдала, чтобы хоть раз подняться в небо. Даже сейчас у меня замирает сердце, едва я думаю, что земля может остаться далеко подо мной, и даже облака будут ниже моей головы. И ничего выше, кроме солнца или звезд. — И ты бы не испугалась? Драконы, все же, звери. — Не думаю. Мне хорошо известна пословица о том, что храбрые сердцем становились драконьими всадниками, а не убийцами. И я слышала ваш рассказ этим вечером. — Как знать, Лианна, может, всем твоим — и моим — мечтам об этом суждено сбыться, — едва ли не шепотом произнес Рейгар. Почему-то девушке показалось, что это не просто слова. Что именно заставило ее так думать, она не могла сказать, — но ощущение было странным и волнующим. — Вы знаете, где найти драконов? — изумленно проговорила она. — Может быть, — уклончиво ответил принц. — Но давай поговорим об этом наедине? Я не хочу, чтобы нас услышали. Лианна медленно кивнула, все еще удивленно смотря на него. Неужели он говорил правду? В том, что Рейгар не стал бы ее обманывать, она не сомневалась, но ведь могло быть так, чтобы Принц-Дракон заблуждался? И тут она вспомнила, что его прадед, Эйгон Невероятный, погиб, как утверждалось, пытаясь пробудить драконов из окаменевших яиц. Многие Таргариены были одержимы этой мечтой — вернуть своих огнедышащих змеев. А еще говорили, что доля безумия есть в каждом из них. Могло ли быть так, что оно коснулось и Рейгара? Не так, как его отца, — Эйрис был помешан на огне, поговаривали даже, что он считал себя драконом, заключенным в теле человека — но как-то иначе? Думая об этом и глядя на короля, Лианна едва ли могла сравнить его с драконом. А вот Рейгара — да, могла. Не зря его так и звали — Принц-Дракон. Все в нем было… другим. В его молчании, в его разговоре, манере держаться, ездить верхом, биться на турнире, — словно под его кожей — безупречно чистой и бледной, — переливалась бледно-алая чешуя; в его красивом, точеном и властном лице с точеным носом и четкими скулами, в его глубоких, сине-фиолетовых глазах угадывались очертания огнедышащего змея, а в движениях — его грация. Может, Эйгону Невероятному все же удалось, сделать то, чего он добивался, но не так, как он этого ожидал? Рейгар родился на берегу озера, во время пожара в Летнем Замке. Лианна слышала от Нэн, что дух снисходит в младенца, когда тот рождается — потому-то дети и кричат так же сильно, как их матери, появляясь на свет. Может, не зря Рейгара называют Драконом? Может, не зря его отец так боится его, завидует ему и даже, как ей казалось порой, ненавидит? Лютоволчица в ее душе от этих мыслей словно бы присела, опустила голову и прижала уши, настороженно глядя вперед — на алого дракона с широкими перепончатыми крыльями, и огненным сердцем. За разговором друг с другом, а потом и коротким молчанием, во время которого и Рейгар, и Лианна погрузились в свои мысли, они даже не заметили, как лорд Уэнт объявил о танцах. Впрочем, едва заиграла музыка, Принц-Дракон крепко стиснул руку девушки и, склонившись к ней, произнес: — Я помню данное тебе обещание и буду танцевать лишь с тобой, но и ты будешь лишь со мной. Хотя, по обычаю, три первых танца — все равно мои. Но уступать тебя я никому не стану. Особенно Роберту Баратеону — я вижу, как он на тебя смотрит. — Вы же не ревнуете? — улыбнулась Лианна. — Я с удовольствием буду танцевать лишь с вами, ваше высочество, но неужели я должна буду отказать и своим братьям, если они захотят? Или Хоуленду? Или сиру Эртуру, если он пожелает меня пригласить? — Право согласиться или отказать сегодня мое. Но твоим братьям и сиру Эртуру я, так и быть, смогу уступить. Насчет других — нет. И это мое последнее слово, — Рейгар приподнял ее руку и повел в круг за собой. — Пойдем. Кружась с ним в танце — в одном за другим, — Лианна ощущала, как за ней наблюдают сотни пар глаз. Многие сейчас следили за каждым их движением, за каждой улыбкой, которую они с Рейгаром дарили друг другу, пытались расслышать любое слово, сказанное между ними. Его это словно и не заботило, — и Лианна тоже старалась не думать об этом, однако выходило это у нее скверно. Во время короткого перерыва между танцами, — он был необходим, чтобы музыканты успели передохнуть и промочить горло, — Лианна, оставив Рейгара в компании подошедших к ним приближенных Принца-Дракона, решила воспользоваться моментом и исполнить свое обещание, данное Роберту Баратеону. Он как раз стоял особняком, также в тени колонн, с чашей вина в руках, — до этого его постоянно окружали молодые девицы или же с ним были ее братья. Лианна знала, что Рейгар сейчас наблюдает за ней, она видела, как от их компании отделился сир Эртур, как бы между прочим подошедший к столу недалеко от Роберта, и долго изучавший свою чашу и вино, разлитое в кувшине; потом он завел беседу с кстати подвернувшемся ему сиром Арланом Стивеллом. То, что Меч Зари на самом деле охранял ее, в этом девушка не сомневалась, — хотя бы по тому, что он стоял в пол оборота и без помех мог видеть и ее, и Роберта, и заодно и Рейгара, и даже короля Эйриса, который сидел за столом в компании своих советников. Завидев Лианну, Роберт, до того прислоняющийся плечом к колонне, выпрямился. — А, вот и ты, — заметил он, хмыкнув и отпив вина. — Как такое случилось, что твой ненаглядный Дракон расцепил свои лапы и отпустил тебя? Знаешь, я бы с радостью врезал ему по его наглой физиономии — но лорд Аррен взял с меня клятвенное обещание, что я буду сдержан. Не будь он мне как отец, я бы наплевал на данные слова. — Лорд Аррен знает, что может быть за то, если кто-то тронет особу королевской крови, — заметила Лианна. Роберт явно успел много выпить, — и девушка начала опасаться, как бы он правда что не натворил. — Тебе ведь не хочется лишиться руки или хуже — головы? — В пекло и руки, и головы, — отозвался он, глядя на Лианну. Потом его синие глаза скользнули поверх нее, куда-то вдаль Чертога. — Гляди-ка на свою кузину. Видать, в этот день все молодые волчицы Винтерфелла решили поохотиться на добычу покрупнее. Только предупреди Энну, что Мутон любит девиц, а Лонмаут — вино. Хотя, бьюсь об заклад, она бы предпочла Дэйна или Хайтауэра, но они в Белом. — Мне всегда казалось, она предпочитала тебя, — заметила Лианна. — Да неужели, Лиа? А мне казалось, меня предпочитала ты. — Мне тоже. Но теперь все изменилось. — Я заметил — я не слепой и не тупой, миледи, хотя вы явно считаете иначе, — Роберт снова отпил из чаши. — Только вот надолго ли все это, Лиа? Сколько времени пройдет до того, как он тобой насытится и отправит тебя домой? Сколько времени — до того, как ты попросишься обратно ко мне? Лианна молчала. Ей было очень обидно слушать такие речи — она не заслужила их, во всяком случае, ей так казалось. Роберт, глядя на нее, осушил свою чашу и всучил ее пробегавшему мимо пажу. — Налей еще, — велел он и, едва тот удалился, продолжил, уже не так резко, как до этого: — Чем он запудрил тебе голову, я не имею понятия, но догадываюсь. И я знаю, почему ты так злишься на меня — из-за ребенка. Бран и Нэд сказали мне, что ты все узнала. Но в чем мой грех перед тобой, Лианна? Тогда я не знал тебя. Я не люблю ту женщину, и никогда не любил, и она об этом знала, я не виноват, что она понесла, — Лианна на этих словах пристально на него посмотрела, но промолчала. — И в чем моя вина? Что я не бросил девочку? Ее зовут Мия. Мия Стоун. Она мое дитя, и я хочу заботиться о ней. В чем ее вина, Лиа? В том, что у матери не хватило мозгов быть осторожнее, а мне — быть сдержаннее? Но мне кажется, это просто причина, чтобы отвергнуть меня. Будь у твоего распрекрасного Дракона жена и дети, ты бы даже на это закрыла глаза. Стала бы второй женой — у них в роду это бывало, — или же даже любовницей? — Это здесь ни при чем, — ответила Лианна, решив не отвечать на последние его слова. — У тебя были и другие, уже после того, как ты просил моей руки. Я видела, Роберт. Своими глазами. — Неужели? — он усмехнулся. — Следила за мной, милая Лиа? Ну, да, ты права. Были. Но я бы не стал изменять тебе после нашей свадьбы. Я был бы верен тебе. Я мужчина — и, представляешь, у меня есть свои потребности. — Избавь меня от подробностей, прошу, Роб. Давай не будет ссориться. Я хочу расстаться мирно. Роберт взглянул на нее — его глаза задержались на венке из зимних роз. — Ты влюбилась в него, я понимаю. Он, конечно, по шлюхам не ходит и не ходил. Но он не лучше меня. Я слышал, у твоего Дракона была женщина в Королевских Землях, с которой он виделся весьма часто, пока она не наскучила ему. И неужели ты думаешь, что в своих странствиях он только и делает, что книги читает и на арфе играет? Открою тебе глаза — он такой же мужчина, как и я, с такими же нуждами. И у него были и другие, кроме той женщины. Его отец изменял его матери, думаешь, он не будет делать того же? Он будущий король — многие грандлорды будут пытаться подложить под него своих младших дочерей и племянниц, и чем больше времени будет проходить, тем моложе они будут по сравнению с тобой. А мужчинам свойственно заглядываться на молодых. Но это, конечно, если он женится на тебе. Хотя, мне кажется, он женится на этой дорнийке — отец принудит его. И тогда ты вернешься домой. Я буду ждать этого дня. Он не за горами. — Я рада, что у тебя есть надежда, — ответила Лианна холодно. Все эти слова больно задели ее — сильнее, чем она признавалась себе. Конечно, она не глупая девица, которая думает, что у Рейгара никого никогда не было. Но она верила его словам, а Роберт пытался лишь принизить его в ее глазах. Но ревность… Боги, какая же она и правда ревнивая! — Пусть она помогает вам жить в будущем, милорд. Я искренне желала остаться с вами в мирных отношениях, но вы этого не хотите. Что же — право ваше. Мы больше не увидимся. Прощайте! Лианна присела в реверансе перед ним, а когда выпрямилась, поняла, что Роберт смотрит на нее удивленно и растерянно. — Лиа… Проклятье, Лиа, я не… — начал было он, но девушка покачала головой. Если не прекратить этот сейчас, не дать понять, что она и правда уходит — навсегда, — то другого случая не будет. — Прощайте, Штормовой Лорд. Пусть боги хранят вас — те, в которых вы верите, — произнесла она. — Как вам угодно, миледи, — отозвался Роберт, все еще глядя на нее. — Запомните мои слова — они сбудутся, и тогда мы поговорим снова, но уже иначе. Лианна больше ничего не стала говорить — она только бросила взгляд на сира Эртура, который делал вид, что очень заинтересован тем, что ему рассказывал сир Арлан, а потом направилась подальше от Роберта, — но не к Рейгару, который наблюдал за ней, а к своему отцу. С ним она и провела некоторое время, пока по приказу лорда Уэнта не возобновились танцы, и Принц-Дракон не явился за ней. Больше в тот вечер они и не расставались — то танцевали, то, если девушка уставала, беседовали в стороне от других, большей частью оставаясь наедине. В какой-то момент к ним подошла леди Саммер — она сообщила Лианне, что король Эйрис велел королеве быть готовой отправиться в путь на утро второго дня; девушке надлежало собрать все, что она желала взять с собой, и едва рассветет, явиться на конный двор со своими сопровождающими. Услышав, что с Лианной поедет всего одна служанка, но двенадцать воинов-северян, леди Саммер удивленно выгнула бровь и произнесла: — Вот как? Леди Лианна, вы же ко двору едете, фрейлиной, а не на войну подавлять мятеж. — Так пожелал мой лорд-отец, я не могу ему отказать, — отозвалась девушка. — Воля его и ваша, — заметила она. — Мы будем вас ждать. Не опаздывайте. И, да, забыла сказать, чтобы вы особенно не перегружали себя вещами — возьмите только самые нарядные платья и самое необходимое. По приезду в Красный Замок вам выплатят месячное жалованье, а ее величество пришлет портниху, чтобы вас одели, как подобает фрейлине королевы. — Жалованье? — Лианна была слегка удивлена, услышав это. — Я не знала, что благородным леди, служащим королеве, платят. — Конечно же, — удивилась леди Саммер. — Даже принцессе Дорна, в бытность ее фрейлиной, платили. Мы же исполняем обязанности, а не развлекаемся. Но да вы поймете — особенно, когда познакомитесь с его высочеством. Лианна взглянула на Рейгра, который с интересом слушал этот разговор. — Мне казалось, я его уже знаю, — заметила девушка. Принц-Дракон хмыкнул и отпил из своей чаши, явно пряча улыбку. — Я имела в виду принца Визериса, — леди Саммер поджала губы. Бросив взгляд на Рейгара, она присела в реверансе. — Не смею вам больше докучать, ваше высочество. Леди Лианна… Девушка проводила ее глазами, а потом обратилась к Принцу-Дракону: — Я сразу не поняла, что речь идет о вашем брате. Но при чем тут он? — Леди Саммер имела в виду, что в обязанности фрейлин моей матери входит смотреть за ним, пока он мал, — ответил Рейгар. — Ему пять лет, он еще три года будет под опекой королевы-матери. Хотя это лишь слова: мой августейший отец никому не доверяет его, сам пробует всю еду, что носят брату, и няньки, приставленные им к Визерису, следят за фрейлинами… — Леди Саммер это произнесла, как угрозу. Но я лажу с детьми — я выросла с мальчишками. Что такого ужасного может быть в мальчике пяти лет от роду? — Боюсь, Визерис не похож на тех, кого ты видела до того. Он очень разбалован и порой … часто ведет себя скверно. Будь моя воля, я избавил бы его от того громадного количества слуг, которыми он окружен, и нашел бы ему каждодневные полезные занятия, и велел бы наказывать его, пока он не образумиться. Может, ты с ним поладишь. Ко всему прочему, у тебя есть я — меня он любит и боится, если что — пошли за мной. — Выходит, Мэг все же права… — задумчиво произнесла Лианна. Потом добавила, покачав головой, поясняя: — Я еду в Драконье Гнездо. Рейгара это почему-то очень развеселило: он рассмеялся, а потом сказал: — Так оно и есть. Одного Дракона ты уже почти приручила, с другой поладила, поладишь и с детенышем. Осталось только справиться со Старым Драконом, — он мимолетом взглянул на отца. — Тренируйтесь, миледи. В один прекрасный день вы сами станете матерью Драконам и у вас будет свое гнездо, полное их. Лианна почувствовала, как вспыхнули ее щеки. — Откуда вам знать? Может, это вы станете отцом лютоволков? — проговорила она. Пир продолжался до полуночи. Король Эйрис и его сестра-жена ушли, едва колокол отзвонил наступление ночи, после чего остальные гости стали постепенно покидать Чертог. Но отдыхать никто не спешил — многие рыцари отправились в Харрентон — те, что были титулами попроще, а другие в шатровый городок. Из дам самой первой ушла Кейтилин Талли — сославшись на усталость, она попрощалась со всеми своими друзьями и с Брандоном до утра. Следом за ней исчезла Эшара Дэйн — ее сестра Аллирия предпочла остаться в компании Серсеи Ланнистер и других молодых леди. Они удалились в покои к Тиррелам — продолжая веселиться уже там чисто в женском обществе. Ушли и братья Лианны — шумно и как всегда большой компанией, вместе с Робертом и другими молодыми лордами из Речных Земель и Долины. Девушка приметила, что с ними не было Брандона, но он не всегда сопровождал Эддарда, тем более, она приметила, что он много выпил и, наверное, ушел отдыхать. Удалились и Мартеллы — причем, принцесса и Элия даже не удостоили Лианну взгляда, а вот зато Оберин наоборот, подошел и еще раз поздравил принца с победой на турнире, и отметил, что Лианна воистину достойна короны. Его любезность удивляла девушку: он вообще был очень приветлив со Старками, включая ее кузину Энну, — он даже танцевал с ней несколько раз за весь вечер. — Как вы думаете, почему? — спросила Лианна, обращаясь к Рейгару, когда Красный Змей ушел вслед за матерью и сестрой. — Я думаю, он рад, что его сестра не станет моей женой — он это понимает и не пытается закрыть на это глаза, — тихо ответил Принц-Дракон. — Оберин очень любит ее, и желал бы оставить Элию под своей защитой, он сам это говорил. Думаю, причина в ее здоровье. И он прав — я бы тоже так думал, будь она моей сестрой. Едва позволил случай, ушли и они сами — причем, как только один из поворотов коридора скрыл Рейгара и Лианну от посторонних глаз, они едва ли не побежали прочь. Тени Харренхолла поглотили их, пряча в себе поцелуи и заглушая шепот двоих влюбленных. Приунывшая после разговора с Робертом, всеобщего неодобрения и сплетен за спиной Лианна снова была счастлива: вдвоем они побродили по пустынным холлам, а потом спустились вниз, на конный двор. Рейгар желал показать девушке свой подарок — и, хотя Лианна уже видела золотого коня из Волантиса, ее возлюбленный хотел, чтобы она зашла в денник и, может, даже попробовала бы прокатиться на нем по двору. Несмотря на поздний час, там царило оживление, и никто из конюхов не спал — слишком много рыцарей уехало из замка в Харрентон и в шатровый городок, а другие собирались последовать их примеру. В той части конюшни, где держали скакуна, Принц-Дракон и девушка, к своему удивлению, увидели Бенджена. Он был один — видимо, решил не идти никуда с Эддардом, и вместо этого стоял у денника, что-то тихо говорил коню и кормил его яблоками, наверняка стащенными со столов лорда Уэнта во время пира. Завидев Рейгара и Лианну он отпрянул от решетки и быстро утер глаза. Девушка взглянула на принца, отпустила его руку и направилась к брату. Бенджен был младше нее на два года — ему исполнилось четырнадцать, и он был чуть ниже Лианны, хотя, как и другие братья, обещал вырасти довольно высоким и ладным. Сестра подошла к нему и, не обращая внимания на хмурые взоры, обхватила его лицо ладонями и внимательно вгляделась в глаза. — Бен, ты что… ревел? — спросила она. — Нет, — он мотнул головой, пытаясь высвободиться из ее рук, но не тут-то было, — Лианна так просто бы его не отпустила. — Лиа-а-а, пусти! На нас кронпринц смотрит, ты меня позоришь! В который уже раз! — Ой, надо же, позорю я его, — фыркнула девушка, убирая руки. — Ты от Брандона этих слов нахватался, так? — А что, он не прав? — пробормотал Бенджен. — И не ревел я. Мужчины не плачут. — Сопли утри вначале, — посоветовала Лианна. Брат фыркнул, но вытер нос рукавом. Девушка, снова оглядев его, вернулась к Рейгару, державшемся в стороне. Осторожно коснувшись его локтя, она тихо произнесла: — Ваше высочество, я знаю, что вы просили меня оставить коня себе, и что Бенджену надо перестать вести себя, как капризному ребенку. Но ведь я уезжаю вместе с вами, и у меня уже есть лошадь. Если вы возьмете меня в жены, я уже вряд ли вернусь в Винтерфелл, чтобы жить там, и не скоро увижу своих братьев и отца с матерью. Я не хочу запоминать Бенджена таким. Он еще ребенок — если не ростом, то душой. Вы сделаете меня очень счастливой, если позволите подарить коня брату. Мне достаточно того подарка, который у меня уже есть, — вашей любви. Рейгар посмотрел на ее брата. Он явно колебался и не спешил соглашаться. — Мне это не нравится, — произнес Принц-Дракон. — Твой брат не такой уж и ребенок. Сколько ему? Пятнадцать? Четырнадцать? Это похоже на принуждение: стоит ему нахмуриться, ты готова уступить. — Потому, что он младше меня, — возразила Лианна. — Будь он старше, я бы никогда так не поступила. Тем более, что его ждет, третьего и младшего сына лорда? Вы же знаете это лучше меня. Брандон унаследует Винтерфелл, Эддард будет его советником, как дядя Торрхен. А Бен куда? В Зимний Городок? В Белую Гавань? В Ночной Дозор — куда часто усылают третьих и четвертых сыновей? Ему тоже хочется отличиться, быть особенным. Он мой брат и  мой друг, мы выросли вместе. Прошу вас… Рейгар… Видимо то, что Лианна невольно назвала его по имени, смягчило принца. Он покачал головой, вздохнул, но — к великой радости девушки, — в конце концов кивнул. — Хорошо. Раз ты  так просишь, моя любовь, я уступлю тебе, — сказал Рейгар. — Но обещай мне, что больше ни под каким предлогом и что бы ни случилось, не станешь отдавать то, что я тебе дарю. У меня тоже есть сердце. Лианне очень захотелось обнять его — крепко и жарко, но в конюшне были конюхи, хоть и в дальней ее части, и за ними наблюдал Бен. Пообещав себе, что обязательно приласкает его, когда они останутся вдвоем, она улыбнулась и произнесла: — Венок из моих любимых роз мне дороже всего, что вы могли дать. Его я ценю как самое большое сокровище — когда он увянет, я засушу его и оставлю на память. Спасибо вам. Отпустив руку Рейгара, Лианна вернулась к Бенджену. Тот сделал вид, что вовсе не наблюдал за ней и принцем, и девушка, сложив руки на груди, некоторое время буравила его взглядом. — Ну, что, мужчина-который-не-плачет? — спросила она. — Послезавтра утром я уеду, как ты знаешь, так что нашим с тобой играм и прочим развлечениям пришел конец. Когда в следующий раз я вернусь, все будет иначе, Бен. Ты несносный маленький щенок — ты это знаешь? И знаешь, что чашу вина, которую я тебе на голову вылила, ты заслужил. Точно так же, как сейчас ты ничем не заслужил того подарка, который я тебе делаю. Забирай золотого волантийца и перестань жевать сопли. Когда мы увидимся с тобой в следующий раз, будь тем Старком, которым я смогу гордиться. Понял? Бенджен, до того хмуро слушавший Лианну, уставился на сестру во все глаза. Потом он посмотрел на Рейгара и снова повернулся к ней. — Ты серьезно? Правда — можно? Лиа?.. — Можно. Раз уж ты настолько обнаглел, что воровал яблоки со столов у короля Эйриса под носом! Еще говоришь, что я тебя позорю. Лицо Бенджена просияло, и он, поддавшись чувству, обнял Лианну. — Спасибо, Лиа, спасибо тебе большое! Я, знаешь, каждый день к нему ходил, с тех пор, как мы приехали! Я думал, если Бран или Нэд выиграют, я попрошусь к ним в оруженосцы и выкуплю коня когда-нибудь, но потом узнал, что Нэд хотел подарить лошадь этой девице из Дорна, она бы никогда не поступила так, как ты! — Вам бы пришлось служить оруженосцем до конца ваших дней, милорд, — заметил Рейгар. — Такие кони стоят очень дорого. Благодарите вашу сестру за ее щедрость — мало бы кто ее проявил. Бенджен ничего не ответил, лишь смущенно опустил голову, а потом посмотрел на Лианну. — Спасибо еще раз, Лиа. И вам, ваше высочество, — сказал он. — Я же слышал, что вы разрешили. Рейгар приподнял бровь. — Я рад, что у вас такой острый слух, милорд. Надеюсь, память не столь хороша. — Я умею держать язык за зубами, правда, мой принц, — ответил Бенджен. — Да, я заметил. Миледи, — Принц-Дракон обратился к Лианне. — Раз уж вы отказались от коня, не откажите хоть в прогулке под звездами и беседе о Севере. Вы обещали рассказать о Винтерфелле. Лианна ущипнула Бена за щеку и скорчила ему рожицу, а потом обернулась к Рейгару. — Конечно, в этом я отказать не могу. Пойдемте. Взяв принца под руку, Лианна вместе с ним вышла из конюшни. Вдвоем, молча, они поднялись вверх по лестницам, потом прошлись коридором, но не свернули влево, как если бы хотели подняться выше, наоборот — повернули направо, в сторону длинной анфилады, которая утопала в ночных тенях. За ней снова начиналась необитаемая часть Харренхолла — подъемы к его разрушенным башням и стенам. К анфиладе примыкал сад. Вернее, так можно было назвать скопление деревьев, которые выросли в беспорядке за столько сотен лет на обломках упавших камней. Ветви у них спутались — и молодая листва, успевшая вырасти за неделю, теперь шелестела на ночном ветру. Между корнями и камнями пробилась высокая трава. Рейгар, взяв Лианну покрепче за руку, повел ее туда, — им пришлось вскарабкаться наверх, по тому, что было похоже на упавший зубец, и спуститься по нему вниз — прямо под укрытие ветвей. — Если я порву платье, мне не придется придумывать, где я умудрилась это сделать, — заметила Лианна. — Если ты его порвешь, я подарю тебе сотню новых, — ответил Принц-Дракон, заключая ее в объятия и целуя плечо. — И еще по сотне взамен каждого, что ты привезла в Харренхолл. — Тогда вам придется купить целый корабль шелков, — хмыкнула девушка. — Но я вас огорчу, ваше высочество — я обычно обхожусь тремя, самое больше, четырьмя платьями. — Так было в Винтерфелле, когда ты была дома, и делала, что тебе хотелось, — он погладил ее по волосам и осторожно коснулся пальцами короны из роз. — Теперь все будет иначе. Неужели тебе не нравится рядиться? Мне казалось, всем девушкам это нравится. — Нравится, — ответила Лианна. — Но меня всегда пугало, с какой серьезностью моя леди-мать и многие другие относятся к нарядам. Теперь мне кажется, я обряжалась в штаны лишь для того, чтобы позлить ее. Мне стоит оставить эту одежду в сундуках — пусть едет в Винтерфелл. Хотя жаль — отец как раз довзолил пошить новое, более удобное, а не старое, с плеча Нэда и Брана, пока они не вымахали. — Не отсылай, наоборот, бери с собой, — Рейгар улыбнулся и обхватил ладонями ее лицо. — Эта одежда тебе скоро пригодится. — До Королевской Гавани — вы имеете ввиду? Я и правда хотела ехать верхом — но у меня есть платье — «приличное», как называет его леди-мать, — для верховой езды, — Лианна вдруг представила, что королеве, или что еще хуже — королю Эйрису, — может вовсе не понравиться, что она поедет наравне с мужчинами. — Меня же не заставят ехать в карете? — Нет, не заставят. Некоторые леди, сопровождающие мою мать, приехали верхом, — ответил Принц-Дракон. — Но я не дорогу в Королевскую Гавань имел в виду. С этими словами он снова склонился к ней и поцеловал в щеку, а потом в подбородок. — Опять тайны? — спросила Лианна, чуть отстраняясь. — Или это и правда у вас такая манера говорить? — Нет, в этот раз никаких тайн, — Рейгар улыбнулся. — Ты ведь не откажешься составить мне компанию, когда я отправлюсь в Летний Замок? Лианна замерла, глядя на него. — Вы говорите серьезно? Вы всегда ездили туда один, даже сира Эртура не брали. Это всем известно. — Но сейчас появилась ты. И я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Только ты, Лианна, и больше никто. — То есть только мы с вами? — Да. Я и ты. Ты и я — и больше никого. Сердце, до того и так бившееся крепко и гулко, вздрогнуло и, казалось, на миг замерло, а потом заколотилось еще быстрее. — Я поеду с вами, — твердо ответила Лианна. — Я не знаю, как, но я поеду с вами. Правда, что я скажу ее величеству? А Харвину? — Это оставь мне, я что-нибудь придумаю, — Рейгар выпрямился и положил руки ей на талию. — Главное, что ты согласна. Остальное — моя забота. Королеве я могу сказать правду, а вот что делать с твоей охраной — я решу. — Ее величество все знает? — почему-то эта мысль как-то раньше не приходила в голову, но сейчас, судя по словам Рейгара, Лианна вдруг сообразила, что Рейле, должно быть, и правда все известно. — О моей любви к тебе? Да, я сам ей сказал. Иначе мне не удалось бы убедить ее забрать тебя в Королевскую Гавань. Я думал, ты догадалась, что ее предложение было не спроста. — Я догадалась — сразу же. Но почему-то я не думала, что … Вы знали, что она сделает, как вы ее просите, верно? — Надеялся. На это, и на то, что мне не придется тебя похищать, — Рейгар притянул Лианну к себе. — Я всегда стараюсь решить дело мирным путем, прежде, чем идти в атаку. — Похитить? Вы серьезно? Вот так вот просто — среди белого дня, под носом у моего отца, самого короля, у моих братьев, у Роберта? — девушка недоверчиво улыбнулась. — Вы, наследный принц? — У меня не было бы другого выхода. — И чтобы вы со мной потом делали? — Женился сразу же. Найти септона не сложно, если спешить и не стараться сохранить все в тайне. — А если бы я не согласилась? — Это бы усложнило дело. Пришлось бы убедить тебя. — Вы говорите так, словно уверены, что все равно получили бы то, что желаете. — Так и есть. Я бы все равно добился твоего расположения. Единственное, что я никогда бы не сделал, так это я никогда бы не взял тебя силой. С твоей головы не упадет и волоска, что бы не случилось. Лианна хмыкнула, глядя на него. Рейгар был упрям и настойчив — в этом она убедилась, когда пыталась отвергнуть его, но так и не смогла. Он всегда был спокоен, никогда не терял терпения, словно был уверен, что все равно все будет так, как он хочет. И он — Лианна к большому своему удивлению поняла это только сейчас, — был совершенно прав в том, что с ее стороны сопротивление было бы недолгим. Как оно и случилось в действительности. — Я надеюсь, что вы не думаете, что я легко согласилась бы, будь на вашем месте кто-то другой, — заметила она. — И не сомневаюсь, что любому другому ты бы дала яростный отпор и смогла бы сбежать — силы тебе, моя госпожа, не занимать, я видел это своими глазами. Но ведь я и ты — дело другое. Мы предназначены друг другу богами. Против их воли не пойдешь. Как бы наши судьбы не сложились до встречи, мы бы все равно сошлись и уже не смогли бы расстаться. Мне сложно представить, как оно могло повернуться, — но в одном я уверен: никто и ничто на свете не смогло бы меня остановить. Ни брак с другой женщиной, ни дети от нее. Ни король, и ни все северное войско, ни твой жених — ничто. Почему-то Лианна не сомневалась в его словах. Именно так Рейгар и поступил бы, невзирая на обстоятельства. — Вы странный, — заметила она, поддаваясь чувству и обнимая принца, крепко сжав руки. — Не обижайтесь, прошу вас. Я говорю это, любя вас всем сердцем. Иногда словно вы и не человек, а … даже не знаю. Вы словно живете в другом мире или пришли из другого мира. Мне очень сложно описать то, что я думаю, слушая вас. Но, знаете, ваше высочество, в одном вы можете быть уверены: я бы не смогла полюбить никого, кроме вас. Вы сейчас сочтете меня вздорной девицей, возомнившей невесть что, но… Вы один можете быть равным мне. А я надеюсь, что я могу быть равной вам. — Это несомненно. Мы с тобой две половины одного целого и две противоположности, которые не могут не быть вместе. Ты всегда будешь равна мне, а я — тебе. — Я как раз думала об этом сегодня, — Лианна прижалась щекой к его груди и с радостью почувствовала, как Рейгар, обнимая ее, уперся подбородком в ее макушку. — Что я бы хотела быть вам другом кроме того, чтобы быть женой и, смею надеяться, матерью ваших детей. — Так и будет. Так уже есть. — И вы откроете мне ваше сердце? По-настоящему? — Да. Я прошу лишь немного времени — все сразу рассказать или показать невозможно. — Тогда у вас есть время всей моей жизни. — Столько не понадобится, — Рейгар коснулся ее подбородка и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты не устала? — Немного, — Лианна улыбнулась. — А вы? — Нет. Но тебе надо бы присесть хотя бы ненадолго. — Жаль, только некуда. Тут кругом мох, а это платье слишком тонкое. — Это легко исправить. Иди сюда. Сделав несколько шагов в сторону, Рейгар подвел Лианну к большому камню, явно бывшему частью стены. Сел на него и притянул девушку к себе на колени. На миг она yперлась, колеблясь, насколько всего это было прилично — хотя, вспомнив, что еще два дня тому назад она лежала с ним на траве, и то почему-то казалось вполне нормальным… Она никогда не видела, чтобы Кейтилин садилась на колени Брандону, или мать — отцу, ведь она никогда не знала, что они делают, когда бывают наедине. Потому, решив забыть про условности, Лианна поддалась и тут же оказалась в крепких и горячих руках. — Надо было подумать о плаще, — заметил Рейгар, касаясь ладонями ее плеч. — Ты замерзла. — Совсем чуть-чуть, — Лианна чуть поежилась. — И то только потому, что платье тонкое. На Севере у нас Лето едва ли теплее. Рейгар не ответил: вместо этого он обнял ее и прижал к себе, закрывая собой от прохладного ветра. Лианна, повинуясь, прильнула к принцу и, положив голову ему на плечо, уткнулась носом в теплую шею. Сидеть боком было удобно и тепло, — казалось, она могла остаться там с ним навсегда, в этом забытом людьми и богами месте. Лютоволчица, ворча, легла клубком и спрятала мокрый нос в длинных, точеных лапах, а громадный алый дракон свернулся вокруг нее, закрывая крыльями, словно защищая от всего мира. Эта картина была настолько ясна и настолько позабавила Лианну, что она, улыбнувшись самой себе и набравшись смелости, поднялся руку и провела пальцем Рейгару по подбородку. — Вы говорите, я почти приручила Дракона, — произнесла она. — Но мне кажется, это вы почти приручили меня. Видите, какая я смирная и послушная с вами? Он взглянул на нее, но ничего не сказал, лишь улыбнулся в ответ. Так они и сидели вдвоем, молча, наслаждаясь нежной близостью. Лианна долго смотрела на своего Принца-Дракона, любуясь его лицом. Усталость, переживания, плохой сон по ночам — все это сейчас разом навалилось на нее и, успокоенная теплом его тела, она даже не заметила, как задремала. — Лианна… — Рейгар тихо позвал ее. — Лиа… Она открыла глаза и смущенно улыбнулась. — Похоже, мне пора отвести тебя в ваши покои, — заметил он, отпуская и вынуждая девушку сесть ровнее. — Иначе так ты замерзнешь. — Я не хочу расставаться с вами, — проговорила Лианна. — И не хочу возвращаться. — Я тоже не хочу расставаться с тобой. Но ты засыпаешь — и ты бледна от усталости, а у меня даже плаща с собой нет, чтобы укрыть тебя, моя дорогая. Завтра мы встретимся вновь. — И когда же? Вы снова придете за мной? Чтобы отвести помолиться в богороще? Рейгар усмехнулся и коснулся ее щеки. — Нет, стражи завтра с утра уже не будет. Турнир окончен, моему отцу незачем бояться старых богов. Я не хочу мешать тебе днем, ты должна собраться. Но на закате я буду ждать тебя у чардрева. Ты согласна? — Согласна. — Тогда поцелуй меня и пойдем. Лианна с радостью исполнила его просьбу, после чего они с Рейгаром встали с валуна и направились обратно к анфиладе. Там они снова остановились и снова поцеловались, — чем ближе было расставание, пусть и до следующего дня, а впереди было еще много встреч, тем сильнее хотелось остаться вместе. — Я люблю тебя, — шептал ей Рейгар. — Я люблю тебя, и ты станешь моей женой. — И я люблю вас, — отвечала Лианна. — Кажется, люблю больше всех, хотя знаю вас от силы неделю… На этих словах она умолкла, невольно вспоминая те слова, которые слышала от Роберта. «Женщина в Королевских Землях». «Были и другие». «Он такой же мужчина с такими же нуждами». Ее так и тянуло спросить об этом, задать этот вопрос, но Лианна не была уверена, что стоит это делать. В прошлый раз, когда она спрашивала про Элию, Рейгару это не сильно понравилось: пусть он и ответил, и почти не выразил недовольства, но она помнила его тон. Сердить его Лианне не хотелось — но и сердце все равно сжималось от ревности, и с этим она ничего не могла поделать. — Что такое, моя любимая? — спросил Рейгар, встревоженно заглядывая ей в лицо. — Что случилось? Почему ты так смотришь на меня? — Ничего, просто, — ответила Лианна и улыбнулась. Не стоит спрашивать — не сейчас. Может, позже, если когда-нибудь разговор зайдет об этом… Главное утерпеть. — Ты уверена? Мне показалось… — Вам показалось, — прервала его она. Чтобы предупредить дальнейшие вопросы — а они обязательно были бы — Лианна привстала на цыпочки и поцеловала его. Но Рейгара это не могло провести — едва она отстранилась, он взял ее лицо в ладони и уже требовательно и серьезно спросил: — Что случилось? Не пытайся что-то скрыть от меня. Скажи как есть. Запомни, Лианна: правда всегда должна быть выше всего между нами. — Даже если она не нравится? — Даже если не нравится. Ложь и недомолвки травят любовь и порождают боль. Ну, я слушаю. Лианна поджала губы. Упрямиться смысла не было и, обдумав свои слова, она произнесла: — У вас… я знаю, что вам не понравится это, но я лучше тогда спрошу. У вас была … женщина в Королевских землях? И другие, ведь так? Я не про Элию Мартелл сейчас спрашиваю. Как она и думала, Рейгар хмыкнул и некоторое время смотрел на нее. Правда, ладоней от ее лица не убрал. — И кто тебе это сказал? — Роберт. Вы сами видели, я говорила с ним. Я видела, как вы и сир Эртур следили за мной. — А ему это откуда известно? — Он не сказал. А я не спрашивала. Если бы я спросила, он бы понял, как больно меня задели его слова. — Что еще он тебе сказал? — Что вы насытитесь мной; что если вы женитесь на мне, мне стоит изначально смириться с тем, что по прошествии времени лорды начнут привозить ко двору своих дочерей, которые будут моложе меня, чтобы они стали вашими любовницами. Но он не верит, что мы когда-нибудь поженимся, и думает, что рано или поздно я снова приду к нему… — помолчав, она добавила уже тише, стараясь говорить как можно спокойнее: — Вы любили ее? — Каков под… — начал было Рейгар, но прервался. Глубоко вздохнув и опустил руки Лианне на плечи, он произнес: — Но, может, лучше сразу во всем разобраться, чтобы больше не возвращаться к этой теме. Послушай меня, моя госпожа. Я не знаю, откуда он узнал о… это правда. Продажная любовь меня никогда не прельщала. Я никогда никого не любил — кроме тебя. Но, само собой, привязанности у меня были. Были те, к кому я тепло относился, и кто так же относился ко мне. У той девушки… женщины… не было иллюзий. Она была вдовой, с маленьким ребенком и небольшой фермой. А я был тогда свободен ото всех обещаний. К тому же, как ты знаешь, мужчины обычно не порицаются за подобное. Она давала мне тепло и ласку, настоящую, а не за серебро или золото, и многому научила меня. Само собой, я помогал ей. Дал ей достаточно золота, чтобы она могла жить спокойно и вырастить своего сына достойным человеком. — Но это ведь не ваш ребенок? — настороженно спросила Лианна. — И, в конце, выходит, что не такая уж и «непродажная» то была любовь. Она взяла у вас золото. — Это была благодарность, а не плата. И нет, это не мой ребенок. У меня нет бастардов. — Вы видитесь с ней? — Нет. Последний раз я видел ее год назад. — Вот как… — Лианна с сомнением поглядела на него. — Но были и другие. — Были. Мимолетные и недолговременные. Ты не веришь мне? — Верю. Просто сейчас я задаю себе вопрос, почему мне так неприятно слушать все это. Ведь я знаю, что это общепринято, и до брака никому и в голову не придет порицать мужчин за подобные отношения. Но мне было очень больно узнать правду о Роберте. И слушая сейчас вас, мне больно еще сильнее. Почему? Хотя я знаю, что природу мужчин изменить не дано. Но- почему? — Потому, что ты ревнивая и хочешь быть единственной, и ты ею и являешься, — Рейгар улыбнулся ей, привлек к себе и крепко обнял. — Потому, что это естественное желание любого человека. — Вам ревновать не к кому. Вы первый. И единственный. Меня никто не целовал до вас. И никто не будет после вас. — После меня звучит очень печально, ты же не надеешься, что я скоро умру? Лианна на эту шутку только фыркнула, и Рейгар стиснул руки крепче. — Прости, я зря так сказал. Но, Лианна, я ведь дал тебе обещание, и ты сказала, что веришь мне. Если бы я мог, я бы вернулся в прошлое и был бы верен тебе одной изначально. Если бы я знал, что ты придешь, я бы был твоим и только твоим. Несмотря на то, что, когда дело доходит до супружеского ложа, лучше, когда хоть один из двоих знает, что делать. — Мэг ворчит, что наука не велика, — Лианна невольно улыбнулась. — Хотя в чем именно она состоит, я так и не добилась от нее ответа. — Зависит от того, как на это посмотреть, — отозвался Рейгар. — Что касается всего остального, что тебе сказали, то даже не думай об этом. Когда любовь настоящая — а я люблю тебя по-настоящему, и надеюсь, что хоть немного доказал это, и буду доказывать это дальше — никто больше не нужен. Мне нужна только ты. И всегда будешь нужна только ты. Лианна в ответ прижалась к нему покрепче. — Есть ли еще что-нибудь, что ты хочешь знать, моя дорогая? Лучше спроси сейчас — я бы хотел поставить на подобном разговоре точку и больше никогда к нему не возвращаться. — Нет, мне достаточно того, что я сейчас услышала, — ответила Лианна. — И больше я не стану спрашивать. — Хорошо. Тогда я сам тебе скажу кое-что, пока ты не услышала это от других, — Рейгар взял ее за руки. — Мой отец все еще надеется склонить меня — то есть считай, заставить, — жениться на Элии Мартелл. Он пригласил ее в Королевскую Гавань. Это означает, что она поедет вместе с моей матерью, и, скорее всего, тебе придется часто ее видеть. — Вот как… — эта новость была не самой приятной. Два часа в обществе дорнийки были подобны пытке, Лианна очень хорошо это помнила. А тут придется терпеть ее каждый день. Она подняла глаза на Рейгара. — Но если так, то… Ваш отец … он сможет?.. — Не сможет, — отрезал Принц-Дракон. — Во-первых, я попробую его переубедить, а если не выйдет… — он помедлил, а потом продолжил, осторожней подбирая слова: — Лианна… Нам, может, придется пожениться тайно и на некоторое время исчезнуть… — То есть, сбежать? Говорите, как есть. — Да, сбежать. Может, очень далеко. И, вполне возможно, это будет весьма скоро. Ты согласна на это? — А мне можно будет сообщить об этом отцу? Если мы должны будем бежать, я смогу отправить ему весточку, чтобы он или братья не думали, что вы меня похитили? — Можно. Но только ему — и если только после самой свадьбы. После того, как наш союз будет скреплен по всем правилам. Ты же понимаешь, что я имею ввиду? Лианна кивнула, понимая, что снова краснеет. Конечно, побег был самым худшим исходом всего этого, но в то же время, что могло быть хуже невозможности быть с ним? Она была готова на все — и не боялась последствий, насколько бы странным это не казалось. — Да, понимаю. Я согласна. Я сбегу с вами, если нужно. Казалось, он облегченно вздохнул — после чего снова прижал ее к себе. — Я очень надеюсь, что это не понадобится. Но ради тебя я на все готов. Мы будем вместе. Я клянусь тебе в этом, — Рейгар уткнулся носом в ее волосы. — Ты пахнешь древесным дымом. И этими зимними розами. Моя госпожа… Лианна улыбнулась Принцу-Дракону. Что-то внутри так и просилось заметить, что Элия Мартелл пахла цветами — какими-то странными, каких Лианна не могла узнать, должно быть, дорнийскими; но лютоволчица терлась носом о чешуйчатый нос дракона и совсем не намеревалась дразнить его. — Вам нравится? — прошептала она. — Очень нравится, — так же шепотом ответил Рейгар, склоняясь за поцелуем, который Лианна ему с радостью подарила, после чего, взявшись за руки, они вдвоем направились по анфиладе обратно в коридор. Везде царила тишина, и только ветер шумел в узких окнах да играл огнем факелов, горевших на стенах. В этот раз Рейгар проводил ее до дверей покоев Старков — и, так как кругом было пусто и тихо, снова поцеловал, после чего пожелал ей доброй ночи и ушел, вероятно, обратно к себе. Лианна некоторое время стояла у дверей, не спеша заходить: она слушала, как стихают шаги Принца-Дракона, и наслаждалась теми странными и пьянящими ощущениями, которыми были полны и ее тело, и ее разум. Внизу живота снова тянуло, так же сильно, как в прошлый раз, когда они лежали на траве в поле, а  мысли были невообразимо легки. Сейчас даже Элия Мартелл не раздражала и не вызывала ревность: ее, Лианна могла биться об заклад, Рейгар так не целовал и никогда не обращался с ней так ласково. Даже мысли о возможном побеге с ним не пугали: если так суждено, то с этим ничего не поделаешь. Лишь бы только быть рядом, лишь бы только звать его «своим».