Песнь Льда и Огня

В ночь перед последним днем состязаний бушевала гроза, и Лианна, которой не спалось, сидела на постели, закутанная в одеяло, и смотрела на то, как мелькали молнии на горизонте, и как грохотал гром. Воображение, подпитанное историей падения Харренхолла, показанной кукольниками, рисовало ей Эйгона Завоевателя, который крушил нерушимые стены огнем Балериона, и вой ветра напоминал ей о реве дракона. Ей не было страшно, наоборот — сердце билось так гулко и крепко, и она не испытывала ничего, кроме восторга. Ее мысли постоянно обращались к Рейгару: к тому, что было этим вечером, о чем они говорили, что делали. Тело до сих пор ломило, и внизу живота тянуло, хотя уже и не так, как там, пока они сидели на холме. Что с ней творилось, Лианна догадывалась. И Принц-Дракон, скорее всего, тоже. И это пугало: та сила, с которой ее влекло к Рейгару, тот огонь, который охватывал ее от его прикосновений и поцелуев — все это было настолько сильно, что она страшилась самой себя. Хватит ли ей выдержки не поддаться чувствам, не отдаться Принцу-Дракону? Там, на холме, она поняла, насколько слаба по сравнению с ним: Рейгар нежно, но уверенно уложил ее на свой плащ, он мог взять ее, и она, скорее всего, если бы и засопротивлялась, то лишь недолго и для вида, уступив ему и позволяя все. Мысли о себе на ложе с ним не вызывали отвращение: лишь дикое смущение и радость. Принц-Дракон занимал все ее существо, и Лианна даже не обращала внимание на ту холодность, которую получала от своих родных. Когда она вернулась, мать, тетушка Эльвара и Энна еще не спали, а братьев и отца не было — они думали заночевать в шатре и пришли лишь потом, когда гроза изменила их планы. Лианна слышала их голоса, уже лежа в постели, совсем поздно ночью. Мать сухо поинтересовалась, как чувствовала себя королева Рейла, а тетушка Эльвара завела беседу об опасностях, которые могли поджидать Лианну в Красном Замке, то и дело поминая всяких молодых девиц, которые в разные времена бывали там фрейлинами и попадали в ужасные и порой непристойные ситуации. Энна, однако, как ни странно, не хмурилась и не грубила: наоборот, едва их матушки удалились спать, она подсела к Лианне и, взяв ее за руку, произнесла: — Все только и говорят о том, что королева Рейла тебя выбрала. Некоторые, что она сделала это из-за своего сына, который в тебя влюбился. Но оно и не мудрено: ты пышешь здоровьем и красива, а леди Элия слаба и едва ли перенесет роды, и сможет ли родить крепкое дитя, никто не знает. Мартеллы шипят и злятся, как их знаменитые красные гадюки из песков: я слышала от служанок лорда Уэнта, что принцесса Дорна очень обиделась на ее величество и хотела уехать завтра же, но ее убедили остаться. Лианна, если ты станешь принцессой, ты же призовешь меня ко двору, правда? Как же тебе повезет — быть женой принца Рейгара! Лианна судорожно вздохнула: конечно же, все уже сплетничали об этом, хотя что люди могли знать о ней и Принце-Драконе? Встречались они тайно, а на виду бывали по отдельности. Неужели те два танца, его появление на пиру Старков и короткая беседа могли дать повод для таких разговоров? Знали бы они всю правду… — Ее величество выбрала меня потому, что хочет северянку при дворе среди своих фрейлин, — ответила Лианна. — Не более. При чем там кронпринц? Я не понимаю. — Разве? А говорят, ты ему по душе… — Энна была удивлена ее ответом. Потом, понизив голос до шепота и подсев к кузине поближе, она проговорила: — Знаешь, даже если он на тебе не женится, что плохого в том, чтобы быть… его? У тебя будет все: слуги, драгоценности, наряды. Ведь та, что греет его по ночам, ни в чем не будет нуждаться. А представь, если ты родишь ему дитя? Род Таргариенов, как говорит моя матушка, висит на волоске от угасания, и если у принца Рейгара и принца Визериса не будет здоровых детей в браке, то даже Отпрыски Драконов смогли бы в будущем занять трон. Или возвыситься при своих законорожденных братьях. Ты могла бы стать матерью короля. Ну или Десницы. Лианна уставилась на нее во все глаза. Это говорила ей ее кузина? — Энна, ты серьезно? — ошарашенно спросила Лианна. — Конечно. А что такого? — Ничего, — отозвалась она. Разговор на этом они прекратили и очень быстро отправились спать. Лианна чувствовала себя очень неприятно после той беседы и лишь спустя некоторое время, погрузившись в воображение, где Эйгон плавил камни на Балерионе, она смогла немного отойти. Впрочем, невольно, думая о Рейгаре, она вспомнила и беседу с кузиной и решила, что та своим умом не смогла бы прийти к такому: так неужели то была тетушка Эльвара, желавшая ей такой постыдной судьбы? Леди-мать страшилась как раз этого и предупреждала как раз об этом, а Эльвара, выходит, думала иначе? Впрочем, тетушка была известна своим «здравомыслием», как она любила это называть (отец, правда, называл это «шкурным интересом»), и может, где-то была права. Лианна, размышляя об этом, сама с ужасом внезапно осознала, что не была уверена, что смогла бы устоять, будь перед ней выбор: стать любовницей или же никогда больше не видеть Рейгара. Как она заснула, Лианна так и не поняла; но проснулась она все так же, сидя, прислонившись к стене, закутанная в одеяло. Снов она не запомнила — были ли они вообще или нет этой ночью?.. За окнами светило восходящее солнце и виднелось алеющее небо — погода исправилась, и ничто не могло испортить последний день состязаний. Сперва должна была быть общая схватка, и в ней собирался принять участие Роберт, она это помнила, а уж потом, когда наградят ее победителя, наступит время для последних, самых важных поединков, в конце которого определится победитель турнира. Лианна очень хотела, чтобы им стал Рейгар — он заслуживал этого больше всех, как ей казалось, а уж в том, что он коронует свою мать, сделав ее королевой любви и красоты, она не сомневалась: Элию Мартелл он не выберет, как и других дам, ведь там была она, его любимая, а саму Лианну Принц-Дракон выбрать не мог — слишком бы тогда явными стали его намерения, у всех на виду, включая короля, Мартеллов, Баратеонов и ее отца и братьев. Им надлежало быть осторожными, девушка хорошо это понимала, хватит и той болтовни, что уже велась за их спинами. Но венок и не был нужен — главное, чтобы Рейгар стал победителем. Интересно, что он задумал на сегодня? Что собирался сделать, придя за ней лично, да еще и днем? Мать, тетушка и кузина еще спали, и Лианна, охваченная волнением от предстоящего дня, поднялась, будучи не в силах оставаться в постели. Надев утреннее платье прямо поверх ночной рубашки и выйдя в трапезную, она обошла стол кругом, раза два, водя пальцем по дубовой столешнице. После окончания турнира будет пир — должно быть, лорд Уэнт уже готовился к нему, и Великий Чертог украшали для танцев. Если бы мир был идеален, то Рейгару не нужно было скрывать свои чувства, Лианна стала бы его королевой, наградила бы его поцелуем при всех, там же, на ристалище, как велел обычай, а потом совершенно безбоязненно провела бы с ним весь вечер в танцах и беседах. Но мир не был идеален — и уже хорошо то, что было, и сокрушаться не имело смысла: Лианна, поддавшись внезапной радости, представила себя принцессой и королевой Рейгара этим вечером. Она присела в реверансе, воображая, что стоит перед ним, и все на нее смотрят. «Ваше высочество», — проговорила она. — Что ты делаешь, Лиа? — раздался голос Брандона, и девушка, вздрогнув, обернулась. — Ничего, — ответила она. — Просто… — А-а, — брат смерил ее взглядом. — А я думал, готовишься к своей новой обязанности. Удивляюсь отцу, как он такое допустил. Будь я на его месте, ты бы уже была на обратном пути в Винтерфелл. — Ты хочешь поссориться, Бран? — спросила Лианна. — Я вот совсем не хочу, так как не вижу смысла в брани и ругани. Я не передумаю, а ты не станешь радоваться за меня. — А чему радоваться, Лиа? Тому, что все уже дружно решили, что королева везет ко двору любовницу своему сыну? Нет, ты пойми — я не думаю, что ты грешишь с ним, я тебя знаю, но если он и правда хочет тебе добра, то не с правильного конца он начал. Наоборот — лишь оказал тебе медвежью услугу. Тебе и всем нам. — Почему-то отец так не считает, — возразила Лианна. — Считает. Но не решается вступать в спор с Таргариенами. Надеется, что принц будет благоразумен, и все завершится свадьбой. Я же боюсь, что все завершится тем, что тебя отошлют обратно домой. Роберта ты лишишься — никто не захочет ждать и потом жениться на девушке, чья честь запятнана, даже если она осталась невинной. Не это меня задевает: ты моя сестра, я люблю тебя, и ты всегда найдешь кров в моем доме, и в доме Нэда или Бена. А то, что ты лжешь мне, Лиа. Ты дала слово и сразу же нарушила его, и потом врала мне, матери, нашим братьям. Неужели он того стоит? Чтобы ты, Волчица Севера, так унижалась, пусть и ради Принца-Дракона? Лианна выслушала его молча. Эти слова, судя по всему, должны были устыдить ее, по мнению Брандона, но вызвали совсем другие чувства: гнев и обиду. — Винтерфелл и мой дом тоже, — возразила она. — Мой. Не только ваш, мужчин-Старков, но и мой, Лианны Старк, дочери лорда Рикарда и леди Лиарры Старк. Я там родилась, как и вы. Я там выросла — как и вы. Это мой дом больше, чем твоей Кейтилин или Эшары Дэйн. Или кого-то еще. И не смей стыдить меня за ложь: я бы сказала тебе правду изначально, если бы ты не начал строить из себя Короля Зимы. Брандон вздохнул и покачал головой. — Винтерфелл твой дом, кто же спорит, — ответил он. — Но ты — женщина. И ты выйдешь замуж, и ты будешь принадлежать своему мужу и его дому. Ты даже будешь именоваться иначе, Лиа. Тебе напомнить, что плащ на свадебной церемонии не просто праздничная одежда? И твоим домом станет дом твоего мужа. Как домом моей жены и жены Эддарда, кем бы она не была, станет Винтерфелл. — Ах, вот как… — сердце девушки сжалось в маленький болезненный комок, и она сдержала слезы лишь потому, что злость была сильнее. — Кстати, а где Нэд? Он вернулся с вами — тобой, Беном и отцом? — Нет, он заночевал в шатре, — ответил Брандон. — Во всяком случае, здесь он не появлялся. — В шатре? Понятно, — Лианна помнила, где, как и с кем видела брата, но решила промолчать. Унижаться и доносить она не собиралась, да и тогда ей пришлось бы сказать, что она делала в палаточном поселении простолюдинов. — Надеюсь, он не слишком вымок вчера ночью. — С чего бы ему вымокать? — настороженно произнес брат. Девушка не ответила: если Эддард хотел сохранить в тайне свою встречу с Эшарой, она будет молчать. Воцарилось молчание. Лианна стояла, держась за спинку высокого стула, а Брандон — перед ней, сложив руки на груди. Наконец, брат вздохнул и подошел к сестре, осторожно отцепил ее пальцы от стула и положил руку ей на плечо. — Лиа… Прости, я был очень резок, — начал он. — Я люблю тебя, ты же знаешь? И все, что я говорю, это лишь потому, что я хочу видеть тебя защищенной и счастливой. Помнишь, я говорил, что, может быть, все могло бы быть иначе? Но то была бы другая жизнь, не эта. Король Эйрис тронувшийся умом человек, но его советники — нет. Они жадны до власти и могущества, а женщины, как бы прискорбно это не звучало, всегда были оружием влияния. Им нужна Элия Мартелл. О Рейгаре тут никто не думает — им все равно, что она слаба здоровьем и вряд ли переживет рождение ребенка, если вообще сможет понести. Ее желания тоже мало кого заботят. Им нужна такая невеста, которую мало кто будет поддерживать при дворе, которая будет одинока, и у которой будет мало влияния. Думаешь, почему они выбрали ее? Леди Элия не похожа на других дорниек: она тиха, мила и нежна, она не станет или же не наберется храбрости влиять на кронпринца, вокруг нее не смогут собираться недовольные. А еще советникам нужна невеста, чьи родичи будут на их стороне. Им нужны дорнийцы, если Тайвин, который в ссоре с королем, решит восстать. Думаешь, мало тех верховных лордов, которые с радостью поддержат Ланнистера? Все намного сложнее и хуже, чем кажется. Рейгар —помеха для Челстеда, Мэриузэра, Россарта и Вариса. Он любим народом, ты же видела, как его приветствуют? Но он, да простят меня боги, слишком благороден и честен. Когда у него был шанс все разом прекратить, он не стал этого делать. Вместо этого он позволил Барристану Селми вызволить безумного короля из плена, и что мы теперь получили? Что получил он сам? Отец его боится и ненавидит, советники нашептывают королю против сына… — Принц Рейгар, как ты правильно выразился, благороден и честен, — хмуро отозвалась Лианна. — Даже ты не можешь этого отрицать, видишь? И разве тебе не известно, что убийцы родичей, особенно кровных, прокляты богами? Какой-никакой, он его отец. Да и при чем тут я, Бран? Чем я хуже Элии? Чем?.. — Ничем, — отозвался брат. — Я не могу сказать тебе всего, Лиа, прости — это ради твоего же блага. Но я просто предупреждаю тебя: никто не станет тебя жалеть или закрывать глаза на твое существование, если ты будешь мешаться. Мы все боимся за тебя, понимаешь? Даже если принц и правда тебя любит… — Он любит, — прошептала Лианна. — Он любит, Бран… — Хорошо, пусть так. Пусть он любит тебя — но неужели он не понимает, что все то, что сейчас происходит, ставит под удар тебя? Неужели отец не объяснил? Не только советники короля тебя ненавидят, уже ненавидят, сестра. Тебя могут отравить озлобленные дорнийцы, желая подложить свою драгоценную Элию ему в постель и приблизиться к трону. Сама подумай — принцесса искала мужа для дочери среди сыновей лорда, а тут — такая удача, сам кронпринц! Тебя могут убить — дорнийцы или кто-нибудь из советников короля. Тебя могут использовать, так, что ты даже сама не поймешь… — Но разве армия Севера не лучше, не больше дорнийской?.. Если их только это волнует… — Если ты станешь женой принца, то армия Севера мало чем поможет Эйрису. Мы будем на стороне его сына, а не на стороне короля. Даже если Рейгар и не пойдет против него, никто из советников его отца не поверит в это — для них Принц-Дракон станет только опаснее. — Но также и дорнийцы могут повернуться против короля. — Не смогут. — Почему? — Потому, что Доран Мартелл, наследник принцессы, слаб и нерешителен, а Оберин не пойдет против родного брата. Ко всему прочему, вспомни историю — сколько крови было пролито на покорение Дорна? И лишь через свадьбу все и уладилось. Если Дорн, оскорбленный, восстанет, все снова пойдет по кругу: тут же воспрянет Тайвин, тут же восстанут и другие. Думаешь, Роберт смирится с тем, что тебя у него, фактически, отняли, сперва пообещав? Это же не шутки. Ты, Лианна, можешь стать причиной войны. Тысячи умрут ради вашей любви. Семь Королевств погрязнут в войне, которая будет не лучше восстания Блэкфайра. — Потому лучше, чтобы умерли мы, так? — Лианна грустно улыбнулась. — Двое против тысяч. Конечно, ты прав, я понимаю и признаю. Но есть вещи сильнее меня, Бран. Я не люблю Роба — и не пойду за него. Отец разрешил мне, обещал мне, что я освобождена от этого обязательства. — От разбитого сердца никто еще не умирал, — отрезал Брандон, стискивая пальцы. — И вы не умрете. И мне очень жаль, что отец так сказал: он ошибается, дозволяя тебе делать то, что ты хочешь. Но послушай меня, Лиа: не уезжай. Давай вернемся домой. Через три месяца, если дозволит Хостер Талли, мы с Кейтилин поженимся. Это совсем малый срок, и да, нам советовали подождать, но лорд Аррен думает, что это ни к чему, так тянуть. Он и про вас с Робертом спрашивал, между прочим. Спрашивал у Баратеона, когда же ты, наконец, осчастливишь его. Мы все очень хотим этого, и … почему бы не сыграть сразу две свадьбы? Роб так влюблен в тебя, что готов будет свершить обряд хоть в богороще, хоть в септе, хоть на конюшне. Забудь про королеву, про Рейгара Таргариена, забудь про все это. Вернемся домой. Выходи за Роба, живи в Штормовом Пределе. — Нет, — ответила Лианна, тихо, но твердо, высвобождаясь из рук брата. — Нет, Бран. Прости. — Лианна… — брат стиснул ее еще крепче, и голос его звучал почти отчаянно. — Перестань. Послушайся меня, прошу. — Я сказала — нет, — девушка резко повела плечами, вынуждая Брандона отпустить ее. — Я еду в Королевскую Гавань, с ее величеством. — Как же Роберт? — А при чем тут Роберт? Ты, что, глух, как дубовое полено, не слышишь, что я тебе говорю? — снова огрызнулась Лианна. Ответить Брандон не успел, так как дверь отворилась и на пороге появилась Энна. Она потянулась и с сияющим лицом объявила: — Какой прекрасный сегодня день! А вы, что, опять ругаетесь? — Спорим, — отозвался брат и, больше не говоря и слова, вернулся обратно на мужскую половину, хлопнув за собой дверью. Лианна, с досадой топнув ногой, показала двери язык. — И о чем вы спорили? — поинтересовалась кузина. — Я такая голодная… думаю, слуги уже сейчас придут. Интересно, кто же сегодня победит? Несмотря на то, что Нэд мой кузен, я думаю, это будет сир Эртур Дэйн. Ну, или принц Рейгар. А ты за кого? Хотя, пожалуй, это и так ясно, но все же? Лианна посмотрела на довольное круглое и миловидное личико Энны. — За сира Барристана Селми, — резко отозвалась она. Деваться было некуда — в спальном покое были мать и тетушка, в женском — Мэг, Кэтти и еще одна служанка, которая пришла еще до рассвета помогать двум горничным леди Старк и леди Эльвары, потому Лианне пришлось остаться в трапезной в полном молчании — кузина не решалась с ней заговорить, видя, что она в дурном настроении. Потому они так и просидели: пока не пришли другие слуги, накрывать на стол, пока не вышли к завтраку братья — кроме Нэда — и отец, а следом за ними и леди Лиарра и Эльвара. За столом тоже царило какое-то напряжение, несмотря на беспрерывную болтовню тетушки. Брандон молчал и буравил взором Лианну — а она в ответ смотрела на него с вызовом. Мать все так же сердилась, во всяком случае, была молчалива, а Бен хмурился потому, что так делал старший брат. Энна, казалось, была затеряна в своих мыслях и мало обращала внимание на все то, что происходило вокруг. Едва тетушка закончила очередную речь на тему волантийского шелка леди Уэнт, лорд Старк взглянул на леди Лиарру и произнес, обращаясь ко всем сразу: — Отъезд Лианны дело решенное, потому я думаю, что вы, моя дорогая леди Старк, не будете против, если с нашей дочерью в Королевскую Гавань поедет кто-нибудь из служанок, — он взглянул на жену, которая опустила вилку и теперь выжидающе молчала. — Думаю, Кэтти подойдет. Лианна согласна, мы уже говорили об этом. Что скажете, мое сердце? Если только у вас никого нет на примете. — Ну, раз она согласна, — мать посмотрела на Лианну. — Лучше Кэтти может быть только Мэг, но Мэг нужна мне в Винтерфелле. — Тогда решено, — отец отпил из кубка. — Так же с ней поедет Харвин и еще одиннадцать северян, я уже их отобрал. Они и за ней приглядят, и не дадут в обиду, если что. С ними, кстати, просился и Хоуленд Рид, но я убедил его ехать с нами на Север. Нечего этому пареньку делать в Красном Замке — а Нэду нужен хороший товарищ. — Ты уверен в своем решении, отец? — Брандон бы не был собой, не спроси он этого. — Я все же думаю, что Лианне лучше вернутся домой и держаться подальше от всех драконокровных. — Уверен, — отозвался лорд Рикард. — Я тоже так считаю, что ей бы лучше домой, но молодая леди желает свободы. Уж не знаю, где она ее углядела, в столице-то, при королеве, но пусть. Во всяком случае, поучится манерам и многому другому, что положено знать молодой девице из благородного Дома. Надеюсь, при следующей встрече она больше не будет выливать вино на братьев и дерзить всем, кому заблагорассудится. И, думаю, она через месяц сама домой попросится. С этими словами отец улыбнулся Лианне и незаметно для других подмигнул. От этого, казалось бы столь незначительного жеста, сердце девушки тут же перестало сжиматься от обиды на брата, и она улыбнулась в ответ. — Ее величество не сказала, когда вы уедете? — продолжил отец. — Нет, — ответила Лианна. — Но, думаю, она сообщит об этом сегодня или завтра. Она вчера обронила, что не станет задерживаться надолго: в Красном Замке ее ждет принц Визерис. Она очень много про него вчера говорила… — Вот как… — лорд Рикард хмыкнул. — Ну что же, пришла Весна, теперь с каждым днем будет все теплее, думаю, до столицы вы доберетесь быстро — по Королевскому Тракту. Брандон поднялся на этих словах, и все удивленно посмотрели на него. — Лорд-отец, леди-мать, простите меня, я пойду к Нэду — сегодня все же его день, — он взглянул на Бенджена. — Ты со мной, Юный Волк? — Да, а как же, — младший тут же подскочил. — Сейчас скажу Блэку и Дасти, что мы уходим. — Нам тоже бы пора подниматься, — заметила леди Лиарра. — Мэг, небось, уже нагрела воду. В последний день всем надо выглядеть настолько хорошо, насколько это возможно. Мой дорогой муж, вы простите нас? Лорд Рикард только улыбнулся, покачав головой. — Идите, — сказал он. — У каждого свои дела, как и у меня. Я сам надолго не задержусь, мне еще надо успеть переговорить с лордом Арреном, пока он у себя в покоях и, скорее всего, без других посетителей. Брандон при этом бросил на отца быстрый, острый взгляд. — Отец, все ли в порядке? — настороженно спросил он. — Конечно, тебе не о чем волноваться, — отозвался лорд Рикард. Лианне все это показалось странным. Конечно, вполне возможно, то был просто визит одного грандлорда к другому, но еще, может, статься, отец собирался поговорить с лордом Джоном о том, что никакой свадьбы между его дочерью и Робертом не будет. Аррен заменил тому отца, так почему бы и нет? Но что-то такое во взгляде Брандона заставило ее засомневаться, об этом ли лишь пойдет речь. Невольно она снова вспомнила смутные слухи о мятеже. Вроде, даже, его называли «южное восстание», но откуда Лианна могла это слышать, она в упор не могла вспомнить: болтовня слуг в Винтерфелле? Или что-то такое было, когда они несколько дней гостили у Хостера Талли, чтобы забрать с собой Кейтилин? А, может, сквозь сон во время ночных привалов о чем-то таком говорили мужчины, и ей теперь казалось, что она точно это слышала, но не могла припомнить ни места, ни имен? Но почему-то, в свете нынешних событий ей показалось, что отец вполне мог отказаться не только от брака дочери с воспитанником Аррена, но и от участия в восстании. К чему ему это, если наследник престола станет его зятем? Не станет же он ставить под удар Лианну? Девушка лишь понадеялась, что, если ее предположения верны, то из-за этого не пострадает Брандон, и его свадьба с Кейтилин не расстроится. А еще она вдруг подумала, что ведь Рейгар теперь знает, что ее отцу все известно. Интересно, перемолвится ли он хоть словом с лордом Старком? Это было бы по чести, согласно обычаю и по правилам: даже если пока никто не был поставлен в известность, жениху надо было хотя бы получить благословение отца. Это бы показало, что его намерения серьезны, тем более, что согласие невесты у него уже было. Невеста. Как же странно это звучало, словно все это было игрой разума, фантазией. А может, так оно и было? Может, она заболела, и сейчас весь турнир в Харренхолле ей привиделся? Но нет, все, что было, было настоящим. Поцелуи, разговоры, объятия. Все это было ее и только ее. Так что, как бы ни пыталась Лианна вернуть себя с небес на землю, не выходило: обещание было дано, и она была невестой Принца-Дракона. — Лианна!.. — голос матери раздался как гром посреди ясного неба, и девушка вздрогнула, подняв голову. — Лиа, ну что это такое, я тебя зову, зову, а ты сидишь, словно оглохла. Вставай, Мэг и Кэтти ждут, надо собираться, или мы никогда не переоденемся. Лианна поднялась и, внезапно, словно напоенная искристым счастьем, как сладким вином, взяла мать за руки и закружила ее по комнате. Леди Лиарра, удивленная и растерянная, невольно последовала за ней, смотря на дочь во все глаза. — Дитя, что с тобой такое творится? — спросила она, останавливая дочь и крепко держа ее за руки. — Ничего, матушка, просто сегодня я хочу быть самой красивой! — сказала Лианна и, поддавшись чувству, обняла леди Старк. — Прошу тебя, не сердись на меня больше. Я не хочу уезжать, зная, что ты увозишь в сердце обиду на меня. Леди Лиарра с подозрением окинула ее взглядом. — Ну… — она помедлила, а потом, вздохнув, добавила: — Ладно, я очень постараюсь. Может, в конце концов, твой отец и прав, и все это к лучшему. Но оставим наставления на прощальный день: сейчас надо поспешить. Раз уж решила быть краше всех, то надо приложить к этому усилия. Пойдем. Обычно, на последний день турнира оставляли два самых красивых платья, которые были у дам: одно для самих поединков, а другое — для пира, что устраивали в конце дня. Уезжая из Винтерфелла, Лианна решила позволить матери выбрать все за нее, но сейчас сама придирчиво рассматривала каждый наряд. Их ей придется брать с собой в Королевскую Гавань. Наверное, фрейлины Рейлы одевались как-то по-особенному, но об этом она собиралась расспросить леди Блэквуд, высокую, темноволосую молодую девушку, которая, пожалуй, единственная из всех, отнеслась к северянке по-дружески. Сейчас же выбор Лианны пал на темно-голубое платье, расшитое синими розами с мелким речным жемчугом. Глядя на него, казалось, что ткань схватил легкий иней — то, что надо для юной Лютоволчицы с Севера. Мать невольно улыбнулась и даже поцеловала ее в щеку, когда, уже готовая, Лианна смотрела на себя в зеркало: копну ее густых каштановых волос оставили распущенной, лишь сверху сделав «корону» из косы. На нее леди Лиарра прикрепила несколько серебряных гребешков с тонкими зубцами: их навершие было выковано и покрыто эмалью в виде алых ягод рябины и белых северных цветов. Сзади на «корону» повязали голубую ленту — ту самую, которую ей дал Рейгар. Никто не знал, чья она, но никто и не спрашивал — теперь ее концы свисали вдоль волны волос. — Когда ты была совсем девочкой, все твои ровесницы и подруги собирали кукол, а ты воровала ножи с ужина и пыталась делать из них кинжалы и копья, — сказала мать, положив ей руки на плечи. — Стоило только тебе что-то запретить, то ты мгновенно нарушала все запреты и делала именно это. Мой маленький полу-волчонок. А теперь взгляни на себя — как настоящая принцесса. — Я не принцесса, матушка, — ответила с улыбкой Лианна. — И, признаться, я все еще думаю, что штаны и дублет — одежда поудобнее этой. — Пока ты не принцесса, — очень тихо сказала леди Лиарра, почти шепча это на ухо дочери, видимо для того, чтобы никто их не услышал. — Но если то, что сказал мне твой отец, правда, то ты ею станешь. Может, все же мысль обрядить тебя в черное платье была не такой уж дурной, в конце концов. Лианна стиснула пальцы на складках юбки. — Лорд-отец сказал?.. — тихо переспросила она. — Но… мне казалось, ты была сильно против. Ты же сама говорила. Тебе не нравилась вся эта затея. — Но тогда же я не знала, что он открыл тебе свое сердце, — отозвалась леди Лиарра, прижавшись подбородком к ее плечу. — Но я и сейчас не уверена во всем этом, если честно. Пока нас не пригласят в столицу на вашу свадьбу, пока я не увижу тебя в Великой септе Бейлора с плащом, расшитом драконами, на плечах, я буду сомневаться. Будь очень осторожна в Красном Замке. Нас, северян, там не любят, но самая главная твоя опасность — это ты сама. Будь выше всех страстей, будь настороже, и не… не поддавайся искушению. Как бы сильно оно тебя не звало. Ты в таком возрасте, когда тело заставляет забыть о рассудке. Мужчинам свойственна нетерпеливость, так что не соглашайся — никогда, как бы сильно ты не любила и не желала. На ложе к нему ты должна прийти чистой и невинной. Если он действительно тебя любит, он будет ждать. — Он дал мне слово, — шепотом произнесла Лианна. — Он пообещал мне. — Тем лучше. Но все же — я тебе еще раз повторю: мужчины бывают нетерпеливы. Будь осторожна. Не соглашайся, что бы там ни было. При дворе веди себя скромно и тихо, никому не рассказывай о ваших сердечных делах, как бы кто к тебе хорошо не относился. Держись с ним на расстоянии, чтобы не было лишних сплетен. Все будет дозволено, когда вы поженитесь. Пока же — тише воды, ниже травы. — Я буду очень стараться, леди-мать, — ответила Лианна. Говорить о Рейгаре в таком ключе с матерью было очень непривычно, и она чувствовала, как краснеет против воли. — Но он очень… настойчив. Если он захочет меня увидеть, обнять, поцеловать — даже если я убегу за Стену и спрячусь среди одичалых, он найдет меня и там. Я честно пыталась отказать ему, потому что обещала Брану, но не смогла — он ходил за мной как тень… — тут Лианна осеклась, так как вспомнила, что все, на самом деле, изменила встреча среди страж-деревьев и ее обещание Рейгару. — Но я верю ему — если он пообещал, то слово сдержит. — Хорошо, но запомни все, что я тебе сказала. В тебе сильна волчья кровь, а в нем — драконья. Вы вдвоем опасны — как для других, так и для самих себя. Будь начеку и будь осторожна. Обещай мне. И сдержи свое обещание. — Обещаю, матушка. Я буду очень осторожна. Леди Лиарра повернула дочь к себе и поцеловала ее в лоб. Тетушка Эльвара и Энна тоже были готовы — они, как и Лианна и ее мать, оделись в цвета Севера: серый, болотно-зеленый, темно-синий. Причем на голове леди Лиарры красовалось украшение из золота с глубокими синими сапфирами. «Королева Зимы», — подумала Лианна, глядя на нее. Обида прошла, и остались теперь только гордость и восхищение: мать была такой же Лютоволчицей, как и ее дочь. За дамами пришли сопровождающие: отец, Бенджен, Виллам Дастин и Хоуленд Рид. Брандон и Эддард были в шатровом городке, причем старший брат, вполне возможно, мог и не присоединиться к ним в ложе, предпочитая наблюдать за поединками из-за тилта — и давать младшему советы. Лорд Старк предложил руку своей жене, Бенджен — Энне, а Виллам Дастин — старший сын лорда Дастина и близкий друг Эддарда, — тетушке Эльваре. Лианне достался Хоуленд, чему она была только рада. Юноша поклонился ей и восхищенно произнес: — Ты настоящая принцесса, Лианна, — заметил он, и в его словах это прозвучало без всякого скрытого смысла. — Это честь сопровождать тебя. — Спасибо, — ответила она. — А я думала, ты останешься с Нэдом. — Я бы остался, но он попросил пойти за тобой, — отозвался Хоуленд. — Как я мог отказать в таком? — То есть, кроме тебя, он никому не доверяет? — Выходит, что так, — юноша с улыбкой покачал головой. — Он очень нервничает. Бран и Роберт Баратеон пытаются его поддержать, но он настолько хочет победить, что боится допустить ошибки. Приз, кстати, уже привели к ристалищу — великолепный скакун! Я такого никогда не видел — золотой волантиец, представляешь? И, еще, тебе будет интересно: я видел венок для королевы любви и красоты. Сир Арлан и лорд Уэнт доставили его в ложу лорда Стивелла. Угадай, из каких он цветов. — Не могу, — заметила с улыбкой Лианна. — Скажи, не томи! — Из зимних роз. Она сплетена из них и синих лент. Точно таких же, как у тебя в волосах. Лианна почувствовала, как ее словно окатили холодной водой. Она сглотнула и сжала пальцы на локте Рида. Они шли самыми последними, и потому их беседы никто не слышал. Венок из зимних роз — с точно такими же лентами, как у нее в волосах. Эти цветы были редкими и росли лишь на Севере — ее отец вел торговлю с южными землями, и когда эти розы расцветали, их срезали и продавали едва ли не поштучно. Они были дорогими — за одну розу выручали десять шкурок серебристой лисы, Лианна это очень хорошо знала, так как у нее был свой собственный небольшой сад, где она пыталась растить разные цветы. Лорд Уэнт, который, как всем было известно, был не так уж и богат, и так потратился на этот турнир — настолько, что вряд ли мог позволить себе такой венок. Даже братья шутили, что то будут обычные ландыши да фиалки, что как раз расцвели с пришествием весны, и которыми полнились леса: и красиво, и платить не надо. Что-то подсказывало ей — о таком венке позаботился Принц-Дракон. И ее сердце сжалось от страха — если она права, то тогда, в случае победы, короновать он будет вовсе не мать… И что будет потом, одним богам известно. Лианне отчаянно захотелось его повидать — прямо сейчас, и умолять не делать этого. Но найти причину заявиться к кронпринцу в шатровый городок, где везде сотни глаз, она не могла — потому ей пришлось идти в ложу вместе со всеми остальными и терзаться догадками и волнениями. После ночной грозы небо было чистым, без единого облака; солнце ярко сияло в вышине, и белый песок ристалища казался алмазной крошкой. Легкий ветер трепал множество знамен на штандартах, но над всеми ними возвышалось лишь одно: черное, как ночь, с алым трехглавым драконом. Ложи почти заполнились: пришел, наконец, и лорд Аррен вместе с Эоном Хантером, лордом Длинного Лука, и Робертом Баратеоном. Лианна внимательно смотрела на сира Джона — хмурится ли он, расстроен, задумчив, весел, недоволен? Невольно ее взор упал и на Роберта — молодой Штормовой лорд был молчалив и тих, что само по себе уже было ему не свойственно. Лорд Аррен посмотрел на Лианну, и два его спутника — пожилой и молодой — посмотрели вслед за ним. Все трое поклонились ей, понимая, что она видит их. Впрочем, сир Джон очень быстро потерял к ней интерес: он завел беседу с лордом Хантером; Роберт же и не думал отворачиваться — не спускал своего синеглазого взора с девушки. Знал ли он о том, что свадьбы не будет, или был расстроен из-за ее отъезда и того, что девушка ему ничего не сказала? Конечно, ей нужно было поговорить с ним самой — тянуть больше было нельзя. Сказать хотя бы часть правды. Правильность этого решения была ясна, и Лианна решила, что обязательно так и поступит этим вечером на пиру. От мыслей о Роберте ее отвлекли дорнийцы. Одетые в разные оттенки красного, принцесса Дорна, ее дочь и ее сын Оберин, вместе с ними Эшара Дэйн в пурпруном, под цвет глазам, платье заняли свои места. На запястье у Элии была повязана золотая лента. На Старков они даже не посмотрели — кроме Красного Змея. Он, казалось, хмыкнул и совершенно неожиданно для Лианны слегка улыбнулся ей и склонил голову в приветствии, что было очень странно: представлены они друг другу не были, да и к чему ему быть любезным? Но дорнийцы — особый народ, и доверять им нельзя, разве что кроме некоторых, таких, как Эртур Дэйн. Они еще помнили все войны с Таргариенами и помнили, как был заключен мир. Говорили, Дорн опасен и чужд для любого, кто не был там рожден. Лианна наблюдала за остальными знатными гостями, чтобы хоть как-то отвлечь себя от волнительного ожидания. Лорды Хэй, Блаунт и Фрей — те самые, которых несколько дней назад она одного за другим выбила из седла, сидели поодаль. Напоминанием о том дне служили мозоли на ее ладонях и все еще временами дававшие о себе знать потянутые мышцы. В поле зрения сидела и Серсея Ланнистер вместе с несколькими дамами, видимо, своими спутницами. Она, одетая в великолепное бархатное платье темно-красного цвета, держала в руках ало-золотую ленту. Рядом с ней сидел мужчина, и как Лианна догадалась, это был ее дядя — Киван Ланнистер. С распущенными и тщательно завитыми и ухоженными локонами Серсея была, как настоящая королева — гордая, смешливая, яркая, как солнце. От созерцания красавицы-Львицы Лианну отвлекло появление Брандона, с которым под руку пришла Кейтилин в синем платье с красной вышивкой и белыми лентами. Они сели рядом с Лианной, и невеста брата тут же взяла ее за руку и стиснула пальцы. — Я слышала, какую честь решила оказать тебе королева Рейла, — сказала Кейтилин. — Поздравляю! Я уверена, ты многое увидишь, узнаешь и многому научишься при ее дворе. Она слывет женщиной, знающей свой долг, и благочестивой… — Вот первому Лианне надо поучиться в особенности, — хмыкнул Брандон, садясь рядом с рыжеволосой девушкой. — Перестань вредничать, Бран, — Кейтилин легонько коснулась его плеча, как бы укоряя. — Мне жаль лишь одного: что ты, Лиа, не сможешь побывать на нашей свадьбе. Хотя, как знать, она будет месяца через три, может, тебя и отпустят? — Я очень на это надеюсь, — ответила Лианна. Может, Кейтилин и говорила искренне, а может, и нет. Запели трубы, обозначая появление Эйриса, его королевы и всей его свиты. Сир Арлан, стоявший на ристалище, почти в самом центре, смотрел вверх, ожидая кивка от короля. Наконец, получив его, он взмахнул рукой, и один из его пажей ударил в гонг. Воцарилась относительная тишина — во всяком случае в ложах; среди простонародья нет-нет кто-то да выкрикивал имена рыцарей, которых желали поддержать. Лианна слышала, что некоторые даже имели обыкновение ставить на кого-то и пытаться предугадать результат, и что порой можно было выиграть неплохие деньги. Об этом ей рассказывал Кассель — как и о том, сколько обманщиков и мошенников, пытавшихся нажиться на простых людях, притягивали столь громадные турниры вроде Харренхолла. — Ваше величество — король Эйрис из Дома Таргариен, ваше величество королева Рейла из Дома Таргариен, дозвольте обратится к вам! — сир Арлан начал свою церемонную и обычную для такого случая речь. — Его сиятельство лорд Уэнт, который является устроителем этого турнира, желает показать призы, которые достанутся победителю сегодняшнего дня — последнего дня среди поединков, самого главного дня, ради которого мы всех здесь собрались. Со своего места поднялся лорд Уэнт — Лианна поняла это по приветственным возгласам, так как сам он сидел в ложе с королем и королевой, и девушка не могла его видеть. Видать, он подал какой-то знак сиру Арлану, который обернулся и махнул кому-то рукой. Через короткое время на ристалище два конюха вывели волантийского жеребца соловой масти. Он весь переливался на солнце, точно золотая статуэтка. Грива у него была острижена очень коротко, словно ее и вовсе не было, а на длинной лебединой шее красовалось вышитое украшение с ковровыми кисточками, точно ошейник. Конь был высок и силен, и изящен, точно сами боги его изваяли. Лианна, которая видела его еще прошлым вечером, когда сир Эртур привел ее в охраняемый стражей денник, помнила, что глаза у него темные, как ониксы, и он очень любит пшено: ей даже разрешили угостить его с ладони. Едва коня вывели на ристалище, поднялся восхищенный шум — таких красавцев в Вестеросе не держали, и если и привозили откуда, то только из Волантиса, прозванного Старшей дочерью Валирии, одного из Вольных Городов, далеких, как сон, и стоили они порой, как целый замок с землями. Следующем призом был большой сундук золота и серебра, а также меч отменной работы в золотых ножнах и украшенный драгоценными камнями. Все это должно было достаться победителю — тому, кто обретет также и право назвать свою королеву любви и красоты. Венок для нее не выносили — обычай предполагал, что его надо было хранить в тайне от чужих глаз, и лишь когда наступал нужный момент, распорядитель турнира выносил его на подушке победителю, надевал его тому на копье и призывал выбрать даму, достойную этого титула. Победитель опускал венок избраннице на колени, после чего она принимала его, спускалась на ристалище и снова возвращала ему, но лишь на миг: победитель должен был возложить венок ей на голову, потом преклонить колени и получить свой трофей — поцелуй. Позже, на праздничном пиру в его честь, королева любви и красоты должна была быть подле него — станцевать по меньшей мере три танца и играть роль хозяйки празднества. Для того все леди и одевались в самые лучшие наряды, для того они и старались перещеголять одна другую: этот титул, пусть и всего на день, надолго оставался в памяти людей. Представив призы, сир Арлан снова подал знак — на этот раз уже пажам, которые вынесли щиты с гербами всех участников. Среди них — а всего там было двенадцать гербов, — Лианна заметила и Красную Форель на белом поле — герб Мутонов, и пестрый герб Лонмаутов — красные губы на желтом фоне, и желтые черепа на черном. Выходило, сир Майлс и сир Ричард — приближенные Рейгара и его, как говорили, очень близкие друзья, одержали победы во вчерашних поединках. Мутоны были вассалами Талли, а Лонмауты — Баратеонов. Лианна знала, что сир Ричард вначале был оруженосцем Принца-Дракона, а потом тот посвятил его в рыцари, и несмотря на то, что был дружен с Робертом, был предан кронпринцу больше, чем своему сюзерену. У обоих были старшие братья, которые наследовали титул и земли, а младшие надеялись на победы на турнирах либо же на удачные женитьбы. Среди щитов был и белый с головой лютоволка — знамя Старков. Невольно Лианна взглянула на Эшару Дэйн — на ее запястьях не было ленты, и она усердно хлопала и улыбалась, когда появилось знамя Винтерфелла. Видимо, Эддард и правда ей очень нравился — иначе стала бы она рисковать и убегать с ним в палаточное поселение простонародья? — Нэд идет под четным числом, — заметил Брандон громко, чтобы все его слышали. — Надеюсь, ему повезет. Он достоин победы. — По мне, так он уже победил, — отозвался отец. — Это его первый турнир, а он уже достиг последнего дня состязаний. — Да уж, тут я согласен, — Брандон улыбнулся. — Он будет рыцарем получше, чем я. — Ты бы тоже был там, не встреться тебе Принц-Дракон, — заметила Лианна. — Роберт тоже был бы там, не выбери его Рейгар Таргариен, — отозвался брат. Лианна бросила взгляд на Баратеона. Он сейчас о чем-то беседовал одновременно с лордом Хантером и лордом Арреном, и, судя по всему, был в лучшем расположении духа, чем ранее. Во всяком случае, он чему-то улыбался. Прошлый вечер был его: Роберт любил «кучу-малу», как он называл общие схватки — там он мог орудовать молотом, своим излюбленным оружием, и правила там были менее жесткие, чем в поединках. Противники, как говорили, обычно вылетали из седел по обе стороны от него, точно тряпичные куклы, да и приз был вполне себе утешительным — доспехи и кони всех проигравших. Как сказала Энна, которая только о нем и говорила все то время, что женщины готовились, Роберт собрал со всех большой выкуп и пообещал устроить пир для всех своих друзей и приближенных в чертоге лорда Аррена. Кузина, как и все остальные Старки, была туда приглашена: они собирались задержаться в Долине на несколько дней. Все, кроме Лианны — ее путь должен был увести ее на юг, в Королевскую Гавань. Вместе с Рейгаром. Сир Арлан снова поднял руку: голоса начали стихать. — Победители первого и второго дней выбирают себе соперников, согласно правилам, из победителей третьего и четвертого дней, — объявил он. — Первого среди первых я вызываю наследного принца Семи Королевств, прозванного Принцем-Драконом — Рейгара Таргариена. Пусть явится на ристалище и выберет себе противника! Сердце Лианны забилось так, что она удивлялась, как же другие этого не слышат. Она подалась вперед, не в силах с собой совладать, и вцепилась руками в перила, словно так могла лучше видеть. Раздался оглушительный рев, — иначе она это описать и не могла, — когда с одного конца ристалища показался Рейгар — на своем вороном коне, который в этот день был убран так, словно шел в битву: на нем была алая длинная попона и черные конские латы. Сам принц тоже был в своем черных доспехах — на груди у него алел, выложенный рубинами, трехглавый дракон, а наконечник длинного копья тускло поблескивал на солнце. — Говорят, это валирийская сталь, это правда? — спросил Хоуленд Рид, обращаясь к Брандону. — Правда, — коротко и хмуро отозвался брат. — Он принадлежал вначале принцу, а позже и королю Мейкару, потом Эйгону Невероятному, а от того достался принцу Дункану. Им он, кстати, как я слышал, сшиб десятилетнего Барристана Селми, который тайно пробрался на турнир таинственным рыцарем. Видимо, после пожара в Летнем Замке он перешел к Джехейрису, потом и к самому королю Эйрису, а теперь вот, он у кронпринца. — Если это валирийская сталь, то должно быть, в нем магия есть, — покачал головой Хоуленд. — Я когда-то читал, что валирийцы из своей драконьей стали ковали лишь оружие и всякие магические вещицы. Странно, что ему разрешают использовать этот наконечник. — Нет в нем никакой магии, Рид, — немного резко сказал Брандон. — Поверь мне. Если и была, то вся вышла. Лианна, навострив ушки и слушая этот разговор, тем не менее, не отводила взора от ристалища. Рейгар пустил коня рысью, проехался вдоль ряда щитов, а потом, уже на обратном пути ударил наконечником копья о герб Эддарда Старка. Раздались возгласы — удивленные, где-то негодующие, где-то наоборот, обрадованные выбором принца. При этом сам Рейгар посмотрел на Лианну — его лицо она видела очень хорошо, так как он был без шлема, а его серебристо-золотые волосы были забраны на затылке в «узел». Он не улыбнулся и ничем не выказал своих чувств — лишь незаметно коснулся рукой алого дракона у себя на груди. Девушка поняла, что там, под панцирем, он хранил ленту. — Ну, вот, для кого-то, кажется, завершилась вся удача, — заметил очень тихо Хоуленд. Брандон сидел молча, вцепившись пальцами в подлокотники своего кресла. Лорд Рикард сохранял спокойствие, а вот леди-мать тоже подалась вперед. — Боги, зачем он выбрал его?.. — прошептала леди Лиарра. — Неужели из всей дюжины не было кого-то еще? — Это он сделал специально, матушка, — отозвался Брандон. — Чтобы показать нам, чего мы стоим в его глазах. При этом он бросил острый взгляд на Лианну. — Это не так, Бран, — осадил его отец. — Принц Рейгар никогда не причинит твоему брату вреда. Если ты подумаешь головой, а не своей гордостью, то поймешь, что он оказал большую услугу. Напомнить тебе, что сир Барристан Селми тоже нечетный и победитель первого дня? И что из-за некоей молодой благородной леди он может сильно покалечить Нэда? Ревность и гнев в поединке плохие советчики и могут заставить делать вещи не очень-то и благородные. Брандон угрюмо молчал — спорить с лордом-отцом он не стал бы, особенно при других. А Лианна только согласилась с ним: сир Барристан был влюблен в Эшару Дэйн, но не мог на ней жениться, так как был гвардейцем короля. Зависть и ревность к своему более молодому и удачливому сопернику, которого, ко всему прочему, своим вниманием одаривала сама леди, кого угодно могла заставить действовать жестоко. Из вечернего разговора с сиром Эртуром Лианна поняла, что тому не нравился сир Барристан: из-за того, что сбивал леди Эшару с толку, из-за того, что был сильно старше нее, и из-за того, что частенько отпугивал всех ее поклонников, один из которых, будь обстоятельства иными, мог бы стать хорошим мужем красивой девице. Тем временем в обоих концах ристалища объявились соперники: Рейгар слева от лож, Эддард справа. Роберт Баратеон, наблюдавший за всем, поднялся на ноги и теперь смотрел на друга, не отрывая взора. Костяшки пальцев, которыми он держался за перила, побелели от напряжения. С другой стороны от девушки вперед подалась Эшара. Улыбки на ее лице больше не было. Сир Арлан удалился, и теперь никого не было между Принцем-Драконом и Тихим Волком. Мальчик-паж, с неизменным красным флажком на длинном шесте, вышел на середину и стал ожидать сигнала. — Рейгар Таргариен, наследный принц Семи Королевств, вызвал на поединок Эддарда Старка, второго сына лорда Рикарда Старка из Винтерфелла, — объявил сир Арлан. — Правила вам известны, благородные сиры: проигравший отдает своего коня и доспехи победителю, но сможет выкупить их по желанию за указанную победителем же цену. Приготовьтесь, и да прибудут с вами боги. Эддард опустил забрало и поднял свое копье с вышитой серебряной лентой — лентой Эшары. Рейгару подали щит, и два конюха, которые удерживали его вороного, отбежали в стороны. Мальчик-паж глядел на сира Арлана, и когда тот подал знак рукой, то он взмахнул флажком и стремглав помчался прочь, чтобы невзначай не попасть под копыта. Оба противника пришпорили своих коней с места и помчались как ветер навстречу друг другу. В этот раз все завершилось быстро: Рейгар, целившийся в щит, ударил своим копьем ровно по голове лютоволка Старков, с такой силой, что Эддард, не удержавшись, откинулся на бок и вывалился из седла. Его копье лишь полоснуло шлем принца, но не более: тот, похоже, этого даже не заметил. Нога брата застряла в стремени, и конь успел протащить его немного по белому песку, пока к нему не подбежали конюхи и не остановили его. Рейгар, домчавшись до другой половины, резко отбросил свое оружие, развернул вороного и вернулся к Эддарду. Осадив коня, он один из первых оказался подле него. Лианна, как и большинство зрителей, поднявшись на ноги, смотрела на все с побелевшим лицом. Она увидела, как сверкнули серебром волосы принца, как он и Этан Гловер — оруженосец брата — сняли с Эддарда шлем, в то время как Тео Вулл и Марк Рисвелл поддерживали его с обеих сторон. Нэд был в полном сознании, он отпихнул Рисвелла и взял флягу с водой, которую ему подал сам Рейгар. После этого он вылил воду себе на голову, смывая кровь. Сир Арлан был уже там. Слышать, о чем они говорили, было невозможно, но Эддард постоянно качал головой, что бы распорядитель ему не говорил, и в конце концов вынудил Вулла отпустить его, показывая, что сам может стоять на ногах. — Я должен идти туда, — резко сказал Брандон, делая шаг в сторону, явно намереваясь уйти. — Проклятье, Нэд же еще… — Нэд уже мужчина, — отрезал отец. — Если ты будешь постоянно вытирать ему сопли, он никогда не сможет почувствовать себя взрослым. Сядь и молчи, Бран. Тем более, гляди, с братом все в порядке. — Ему нужен лекарь, — сказала мать, обращаясь к лорду-отцу. — Сопли не сопли, но его протащил конь в этом железном панцире. Рикард, я настаиваю. Тот взглянул на нее: если леди Лиарра обращалась к мужу по имени, то дело было серьезно. Кивнув, он ответил: — Как скажете, мое сердце. В этом я противиться не стану. Мать взглянула на двух молодых людей — друзей Эддарда. Хоуленд Рид и Виллем Дастин поняли ее взгляд и тут же вышли. Роберта в ложе тоже не было: Лианна увидела его бегом пересекающего ристалище по направлению к Эддарду. Тем временем сир Арлан, еще раз о чем-то спросив вначале Эддарда, потом Принца-Дракона, вышел на середину и громко объявил: — По итогам поединка победителем объявляется принц Рейгар Таргариен! Его высочество предложил своему сопернику повторный заезд, дабы дать второй шанс на победу, но Эддард Старк отказался. Посему его конь и его доспехи переходят победителю — и он может выкупить их, если принц пожелает. — Я не возьму с Эддарда Старка и гроша, — ответил Рейгар, как и ожидала Лианна. — Пусть оставляет себе коня и доспехи. — Если бы Нэд согласился на вторую попытку, я бы вздул его хорошенько, — заметил Брандон. Если бы его глаза могли иссекать искры, именно это сейчас бы и происходило. — А что в этом дурного? — удивилась Кейтилин. — Это благородно со стороны принца, не каждый стал бы так поступать и рисковать победой. — Благородно, о, да! — казалось, это была ирония. — Но мужчина должен научится принимать не только удачу, но и поражение с честью. Он же не мальчишка, как выразился лорд-отец. Лорд Старк только хмыкнул. Тем временем ристалище опустело — Рейгар скрылся из виду, как и Эддард, и сир Арлан объявил следующего участника. Лианна начала подумывать, что ей тут тоже вроде как и нечего делать, и нужно спуститься, повидать брата… пока не поймала себя на мысли, что о Нэде она думает лишь во вторую очередь, и на самом деле усердно ищет возможность, чтобы встретиться с Рейгаром и попросить его не короновать ее этим венком. А еще — что ей просто очень хочется его увидеть. Разозлившись на себя, на свою черствость по отношению к брату, на то, что у нее, похоже, в голове не было ничего, кроме мыслей о Принце-Драконе, девушка осталась сидеть на своем месте, чувствуя себя последней дурочкой на свете. Так глупо вели себя разве что героини всяких дурацких историй о любви, где они теряли голову от своих ухажеров и творили всякую влюбленную ерунду. Такие повести Лианна терпеть не могла и всегда дразнила ту же кузину Энну, когда та плакала из-за благородных дам и рыцарей, умирающих, но не соглашающихся на жизнь с нелюбимыми. «Так не бывает!» — говорила маленькая Лианна и дергала Энну за косу, чтобы та перестала реветь. А теперь вела себя так же. Задумавшись, она даже не заметила, как к ней подошли. Подняв голову, девушка увидела никого иного, как Оберина Мартелла. Дорниец — высокий, поджарый, ладно сложенный, с коротко остриженными черными, как смоль, волосами, загорелый — был, по мнению многих, эталоном мужской красоты. Энна рассказывала, что у него было много любовниц и даже несколько бастардов, но сама не могла сдерживаться от восхищенных вздохов. А Лианна помнила его прозвище — «Красный Змей». Такие просто так не дают. Дорнийские гадюки тонкие и незаметные, но жалят насмерть. — Леди Лианна, — начал он, поклонившись. — Не расстраивайтесь так, ваш брат уже и так молодец, что смог дойти до сегодняшнего дня. И, поверьте, лучше пусть его сбил Рейгар Таргариен, чем кто-то другой, к примеру, Старый Рыцарь. Я слышал, он желал этого поединка. — Сир Оберин, а вы были представлены моей сестре? — Брандон поднялся со своего места. Лианна стиснула складки платья: у дорнийцев были несколько иные обычаи, и они были менее церемонны, чем остальные земли Семи Королевств. — К сожалению, нет, — ответил Оберин, оглядев брата с головы до ног. — Прошу простить, если я кого-то оскорбил. Мои слова относились и к вам тоже, сир Брандон. Ваш брат смел и удачлив. Брат покачал головой. — Благодарю, — только и ответил он, садясь в свое кресло. Оберин, видимо решив больше не связываться с северянами, поклонился лорду Старку, который внимательно за всем наблюдал, а потом вернулся к своей матери и сестре. — Бран, ты ужасен, — заметила тихо Лианна. — А еще возникаешь о моих манерах! — Мне пришлось так поступить из-за тебя, — он склонился к сестре. — Не хочу, чтобы после всех твоих выходок и сплетен, думали, что Лианна Старк доступная мишень. Тебе известно, что о нем говорят? Так, вот: все это правда. Ему стоит заговорить с девицей, и ее чести, даже если ничего не было, наступает конец. Тебе этого хочется? Чтобы о тебе говорили, что ты любезничаешь со всеми, начиная от кронпринца, заканчивая им? — Брандон, прекрати, — осадил его отец. Лианна промолчала, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать тому подзатыльник, или что похуже — пощечину. Но это было совсем ужасно — почище выходки с вином и Бендженом. Девушке и так было стыдно за это, и она оправдывала себя лишь тем, что была сметена своими чувствами и выпила немного лишнего вина. Поступить так снова она не могла. — Ты не волк, ты осел, — заметила Лианна тихо. Кейтилин, услышав это охнула, а брат уже сощурился, чтобы что-то ответить, но вмешался лорд Старк. — Лиа, перестань! — тихо, он очень строго сказал он. — Бран, тебя это тоже касается. Как дети малые, — добавил он уже про себя, и Бенджен, сидящий рядом с ним, тихо хихикнул, чем заработал от сестры и старшего брата хмурый и острый взгляд. Таков был Брандон, ее любимый старший брат, который сердился на нее с самого начала Харренхольского турнира. Они были очень похожи с Лианной той самой «кровью лютоволка», как называли это отец и средний брат. Старший был рожден, чтобы быть вожаком: молодой, красивый, сильный и отважный, он порой бывал слишком гневливым и скорым на суждения и действия. Лорд Рикард всегда говорил, что Брандону надо научиться остужать свои мысли прежде, чем что-то делать, и он старался, но не всегда выходило. Эддард был другим: характером он пошел в отца. Спокойный и рассудительный, он был тихим и всегда в тени Брандона или своего друга — Роберта Баратеона. Поединки тем временем возобновились. Сира Майлса Мутона выбрал себе в соперники какой-то незнакомый рыцарь из дома Хорнвудов и был им сбит на втором заезде; сир Барристан Селми выбрал в соперники Ричарда Лонмаута и сшиб его с первой же попытки. Сделал он это с яростью, но соблюдая все правила, и, после всего, пожал руку сиру Ричарду, помогая ему подняться. Доспехи он не взял — лишь коня. — Лонмауты славятся своими чистокровками, сир Барристан не вернет сиру Ричарду коня, сколько бы тот не предлагал, могу побиться об заклад, — сообщил Брандон Кейтилин. Лианна наблюдала за Лонмаутом: тот погладил свою рыжую кобылу, поцеловал ее в мягкий нос, после чего передал поводья пажу сира Барристана. Потом, уходя, он еще несколько раз оглянулся на свою лошадь. Следующим участником был сир Эртур Дэйн. Эшара, притихшая после поражения Эддарда и победы сира Барристана, снова оживилась и, вместе с Оберином хлопала своему брату. Дорниец даже встал и выкрикнул приветствия Рыцарю Звездопада, как часто называли сира Эртура, хотя большинству он был известен как Меч Зари — из-за своего клинка, выкованного из металла рухнувшей на землю звезды. Его соперником был неизвестный рыцарь из дома Бракенов, и сир Эртур легко одержал победу. Он взял и коня, и доспехи, обещав прислать оруженосца за суммой предлагаемого выкупа. — Бракены враждуют с Блэквудами со времен Завоевания Эйгона, — пояснил Брандон Кейтилин. — Сир Эртур не взял бы выкупа с Блэквудов, так как те родичи, хоть и дальние, нынешним Таргариенам. Через Бету Блэквуд, которая стала женой Эйгона Невероятного. Так что это скорее жест предпочтения. — Я слышала, что Бэта вышла замуж по любви, — заметила рыжеволосая девушка. — Это правда? Странно, что принц Мейкар разрешил своему наследнику жениться на младшей дочери не очень-то и богатого Дома. У них до сих пор каждый медяк на счету — ты ведь помнишь тот суд, где они спорили из-за какой-то небольшой мельницы? — Это правда, — отозвался брат. — Но тогда сам Мейкар был лишь принцем, и у него были старшие сыновья, а Эйгон, будучи самым младшим, делал то, что желал. Бэта была доброй и красивой девушкой, и отец, сам женившийся по любви, и будучи сам плодом любви, не стал мешать. Кто же знал, что Эйгон станет королем, а Бэта — королевой? Принц Рейгар — ее правнук, а ее двоюродная правнучка — Мелисента Блэквуд — фрейлина ее величества. Лианна хмыкнула, слушая этот разговор. Выходит, леди Блэквуд, которая так тепло к ней отнеслась, родственница Рейгара и Рейлы. Последние два поединка затянулись: рыцарь, представляющий Дом Хорнвудов, никак не мог выбить своего соперника из седла, а под конец, хоть ему это и удалось, вылетел сам. По правилам были переговоры, после чего сир Арлан объявил о пешем поединке на мечах, в котором Блэквуд одержал победу. Рыцарь Хорнвудов быстро спешил своего соперника, но так как тот сбил ему гребень шлема, был вынужден вступиться за свою честь на копьях и смог выйти победителем из тяжелейшего боя. Едва он завершился, и лорд Стивелл объявил его победу, прибежали пажи, с ведрами белого песка — засыпать кровь. Первая часть поединков завершилась, и был объявлен перерыв. Лианна, понимая, что больше не в силах терпеть и сидеть на одном месте, решила отправиться в шатровый городок. Энна, которая тоже, видать, устала молчать и чинно себя вести, увязалась за ней: опередив всех своих родных, две девушки, взявшись за руки, спустились из ложи и быстрым шагом направились к шатрам рыцарей. Эддарда они нашли под его белым шелком, раздетого по пояс, в окружении своих оруженосцев, приближенных, друзей — включая Роберта — и матери. Там же был и мейстер, который усадил брата на невысокий стул и теперь обрабатывал его спину: всю в царапинах и ссадинах. — Сильно досталось, братец? — спросила Лианна, подходя к нему. — В меру, — пробормотал Нэд. — Больше досталось моей гордости, причем вдвойне. Принц был слишком снисходителен ко мне. Будь я старше, он бы не предложил мне повторного поединка. — Отец сказал, что лучше он, чем сир Барристан, — заметила девушка. — В этом он прав — я бы сейчас кости считал, — хмыкнул брат. Взяв ее за руку, он улыбнулся: — Ты сильно расстроилась? — Честно? — Лианна улыбнулась в ответ и наклонилась, чтобы никто не услышал. — Нет. Ты молодец, но зато твоя Эшара не получит венка, хватит с нее восхвалений и почестей, и твоей симпатии. Нэд вздохнул и закрыл глаза. — Лиа, Лиа… — проговорил он. Невольно оглянувшись, она встретилась глазами с Робертом Баратеоном, который стоял в сторонке. Вздохнув, и набравшись смелости, она подошла к нему. — Роб… — неуверенность в голосе выдавала волнение. — Помнишь, ты хотел поговорить со мной, а я отказывала? — Предположим, — хмыкнул он. — Сегодня вечером, на пиру, — произнесла девушка. — Ты согласен? Роберт, казалось, был удивлен. Он перестал хмуриться, закусил губу и молчал. — Я думал, ты… — начал было он, но потом качнул головой. — Да, конечно. Я очень долго этого ждал. Конечно. Дай мне знать, и найдем тихое место, чтобы нам не помешали. Лианна взяла его за руку и сжала его пальцы. «Пусть он поймет меня правильно», — взмолилась она. — Повезло, что панцирь из хорошей стали, — объявила леди Лиарра, как только в шатер зашли отец, Брандон с Кейтилин и тетушка Эльвара с Бендженом. — Отделался только царапинами и множеством синяков. — Не в последний раз, — отец улыбнулся. Все внимание присутствующих теперь сосредоточилось на Эддарде, и Лианна, воспользовавшись этим, выскользнула из шатра. Оглядевшись, она сразу же приметила шпиль с черным шелком, и стала раздумывать, что делать. Конечно, отправиться туда самой было бы быстрее, но в этом платье, даже под плащом, ее узнают сразу. Прихватить кого-то из своих и отправится к Принцу-Дракону под благовидным предлогом она вполне могла — но как тогда поговорить с ним наедине? Причиной она могла назвать благодарность его высочеству. Конечно, за это ей могло достаться от братьев и отца, но сделать вид, что она просто не понимает и делала все из лучших побуждений, вполне было можно. Раньше это всегда получалось. Полог шатра откинулся и наружу вышел Хоуленд. Возблагодарив богов и приняв это, как признак правильности своего решения, она схватила юношу за руку. — Рид, ты ведь мне как брат, верно? — начала она. — Да… — удивленно протянул Хоуленд. — Что такое, Лиа? — Ничего. Ты можешь пойти со мной к его высочеству? — Что? Зачем это?.. — Я хочу… хочу… — проклятая ложь! — Хочу поблагодарить его. Думаю, Нэд или Бран этого не сделают, как и отец, — снова ложь, никто никогда не мог обвинить лорда Старка в неучтивости. — Но я думаю, так будет правильнее. — Твоим братьям это не понравится, — заметил неуверенно Рид. — И мне попадет за то, что я иду у тебя на поводу. — Но ведь это правильно, согласно чести! — Лианна стиснула пальцы на его локте. — Это-то да, но… — Тогда пойдем. Скажешь, я тебя заставила — никто не усомнится. Хоуленд, казалось, колебался. Лианна, чтобы не терять времени, решила взять инициативу на себя и, не дожидаясь его ответа, потянула юношу за собой. Как она и ожидала, Рид последовал за ней, не сопротивляясь. Впрочем, не проворчать он не мог: — Я всегда иду на поводу у тебя, Лиа, — заметил он. — Почему — я сам не могу понять. Ты из меня веревки вьешь, а я и рад. — Это потому, что ты не можешь оставить меня в беде, — заметила она. Она очень нервничала и даже не смотрела на своего спутника. Наконец, черный шатер вырос перед ними. Вороной конь, все еще в латах и попоне, жадно пил из ведра с водой, там же был привязан к столбу и серый в яблоках. Завидев Лианну, он тихо заржал и потянулся к ней носом, но веревка не позволила. У шатра были слуги — пажи, конюхи, и, видимо, два оруженосца, — их Лианна не видела, но догадалась по их одежде. У входа в шатер не было стражи — но из него доносились голоса. Помявшись, Лианна посмотрела на Рида и кивнула ему на полог. Юноша, тяжело вздохнув, отпустил ее руку и, помедлив, все же шагнул и скрылся в шатре. Впрочем, совсем ненадолго: черный шелк, буквально через минуту, отодвинулся и на пороге появился Рейгар. За его спиной Лианна увидела сира Освелла Уэнта и Джона Коннингтона. — Лианна… — проговорил он, удивленно глядя на девушку. Потом, спохватившись, поклонился ей — она в ответ присела в реверансе, — и добавил: — Миледи… Чем я заслужил такую честь? Они были не одни, — напомнила себе девушка. Конечно, он будет вести себя учтиво и согласно обычаю. Ей стоит последовать его примеру. — Ваше высочество, — Лианна сделала шаг к нему. — Я пришла сказать спасибо. Вы были очень добры к моему брату, предложив ему второй заезд. Благодарю вас. — Я не мог поступить иначе, — отозвался Рейгар. — И это не стоит благодарности, поверьте. Лианна не знала, что сказать. Она сцепила руки на животе и смотрела на Принца-Дракона, моля, чтобы он как-то понял, что ей надо сказать ему что-то наедине. Но его приближенные и слуги никуда не делись, как и Хоуленд. Рейгар смотрел на нее неотрывно. Понимая, что молчание затянулось, он сам заговорил с ней: — Я могу что-то сделать для вас, миледи? — тревога в его голосе была неподдельной, как и во взгляде сине-фиолетовых глаз. Он сделал к ней шаг, и как показалось, едва не протянул руку, чтобы коснуться ее. — Вы нуждаетесь в моей помощи? «Да, да!» — отчаянно хотелось закричать, но Лианна молчала, надеясь, что ее взор скажет все, намекнет хоть как-то. Рейгар, казалось, понял; он оглянулся через плечо, намереваясь обратиться к своим приближенным, которые в удивлении наблюдали за всем этим, но не успел: на ристалище запели трубы. Посмотрев в ту сторону, Принц-Дракон, нарушая все приличия, склонился к девушке и быстро произнес, настолько тихо, чтобы никто их не услышал: — Что произошло?.. — она не ответила. — Это … Баратеон?.. — она покачала головой. — Тогда что? Скажи мне — тебя кто-то обидел? — но Лианна снова качнула головой — он еще не знает ее, не знает, что за чужой помощью она обращается редко, только когда не может справится сама. — Скажи мне. — Ваше высочество, пора, — заметил Джон Коннингтон, подходя к ним и вынуждая Рейгара выпрямиться. — Я желаю вам удачи, ваше высочество, — произнесла девушка. Взяв Хоуледна под руку, она присела в реверансе. — Простите, если я вас отвлекла. Рейгар ничего не ответил: только пристально и встревоженно смотрел на нее. Стиснув локоть Рида, девушка вынудила его сдвинуться с места и вдвоем они поспешили прочь. Хоуленд молчал и ничего не спрашивал — чему она была очень благодарна. В ложу они пришли первыми — и потому удалось избежать всяких вопросов, куда это девушка и юноша испарились из шатра Старков. Сир Арлан объявил о возобновлении поединков; первым он снова призвал Принца-Дракона, который выбрал себе в соперники рыцаря Дома Блэквудов. При этом Рейгар несколько раз бросил взор на Лианну — снова встревоженный и хмурый. Оба рыцаря разъехались в разные стороны от ристалища, пока сир Арлан объявлял их имена и правила поединка; снова Рейгар одержал быструю и легкую победу, вышибив Блэквуда из седла, и снова не взял с него ни коня, ни доспехов, ни денег. — Он всегда так поступает? — спросила Кейтилин, обращаясь к Брандону. — Нет, только в этот раз, — отозвался брат. — В Ланниспорте Принц-Дракон принимал выигрыши и виры. Ко всему прочему, он редкий участник турниров. — Как интересно… — проговорила девушка, снова обращая свой взор на ристалище. Брандон только хмуро посмотрел на Лианну. Интересно, винил ли он сестру в благородстве принца Рейгара или как? Следующим участником был сир Барристан Селми. Себе в соперники он выбрал приближенного Принца-Дракона — сира Майлса Мутона. Тот, садясь на своего коня и о чем-то говоря с сиром Эртуром, который был рядом и сам лично подал ему шлем, только улыбался и под конец в сердцах махнул рукой. Почему-то Лианне показалось, что он не надеялся на победу и собирался как можно сложнее отдать удачу сиру Барристану. Так оно и произошло: Старый Рыцарь, как его часто называли, наткнулся на яростное сопротивление и смог выбить сира Майлса из седла лишь на пятый раз. Приближенному Рейгара пришлось отдать своего коня и доспехи, которые его оруженосец должен был доставить победителю не позднее вечера. В отличие от Лонмаута, он даже не обернулся, когда паж уводил его лошадь, и громко потребовал холодного вина у своего слуги. Последним был сир Эртур. Ему, по воле случая пришлось соревноваться с рыцарем из дома Хорнвудов. Как и Рейгар, он одержал легкую победу с первого же раза. Договорившись о вире с соперником, он пожал ему руку и похлопал по плечу, — тот был еще совсем юным, не старше Эддарда, — и, взяв своего серого в яблоках под уздцы, покинул ристалище. Осталась последняя, финальная часть состязаний. На поле осталось всего лишь три щита: Трехглавый Дракон и два белых, точно снег, щита. Теперь, по правилам, который объявил сир Арлан Стивелл, троим рыцарям надлежало тянуть жребий: старый и простой способ, который никогда не подводил. То были три соломинки, все разной длины. Тот, кто вытягивал самую длинную, становился первым участником, и против него должен был выступать тот, у кого была самая короткая. Рыцарь, оставшийся со средней, ожидал своей очереди: ему надлежало сразиться с победителем между первыми двумя. Лианна, с замиранием сердца следила за Рейгаром. Он подошел к сиру Арлану вместе с сиром Эртуром, причем по пути они о чем-то беседовали; сир Барристан пришел с другой стороны. Сир Арлан вытянул вперед руку, с зажатыми в пальцах соломинками. Первым, по правилам выигрыша, жребий тянул Рейгар. Ему досталась самая длинная; следом за ним сир Барристан, а потом и сир Эртур. У рыцаря Трех Пшеничных Колосьев оказалась средняя, и получалось, что Принцу Дракону нужно было выступить против своего друга Меча Зари. Такое было не впервые: на турнире в Ланниспорте они сломали двенадцать копий, прежде чем сир Эртур смог одержать победу. Никто не сомневался, что сражение будет настоящим. Пожав друг другу руки, они разошлись в разные стороны, при этом Принц-Дракон снова взглянул на Лианну, мимолетно, но она поймала его взор — напряженный и стальной. Рейгар сел на своего вороного: ему поочередно подали шлем, щит и копье, все с тем же наконечником — сегодня он не сломал ни одного, одерживая легкие победы, которые, судя по разговору Брандона и отца, закончились. Сир Эртур никогда не уступит лишь потому, что Рейгар — принц и наследник престола, тем более, что спешить его было большой честью, а спешить вдобавок и сира Барристана было делом чести для Меча Зари. Лианна, не выдерживая напряжения, поднялась и подошла к перилам; к счастью, она была не одна, многие в ложах поступили так же, чтобы лучше видеть. Стояла и Элия Мартелл, и Эшара Дэйн, причем подруги держались за руки. Невольно ревность больно ужалила Лианну, когда она глядела на них; желая поскорее избавиться от этого мерзкого и отравляющего чувства, она снова посмотрела на Рейгара. Сейчас не было никого важнее него, и не было ничего желаннее его победы. Лианна осознавала, что, скорее всего, если он выиграет турнир, на их головы обрушатся неприятности, но не желать ему удачи она не могла. Оба рыцаря были готовы. Пропели трубы; сир Арлан, уже сидя на своем месте, подал знак пажу, и тот, как обычно, взмахнув флажком, поспешил убежать с ристалища. Два всадника — черный и серебристо-белый помчались навстречу друг другу. Лианна зажмурилась, но потом снова открыла глаза, и как раз вовремя: Рейгар и сир Эртур сшиблись копьями, раздался оглушительный треск, и оба древка сломалось о щиты. Они разъехались, оруженосцы подали новые копья — причем, паренек, который служил Принцу-Дракону, очень быстро сменил наконечник. Снова пропели трубы, паж сира Арлана махнул флажком, и два всадника, грохоча латами и щитами, полетели навстречу друг другу. Снова раздался треск древесины — в этот раз сломалось копье сира Эртура, но принц задел его плечо, и Дэйн, не удержавшись в седле, повалился набок и выронил щит. По правилам, снова победа была ничьей, однако сир Эртур, как тот, кто потерял равновесие и не смог удержаться верхом, мог выбирать: либо продолжить пеший поединок, либо признать свое поражение. Никто не сомневался, что он выберет первое, однако его плечо, видать, сильно задетое копьем, беспокоило, это было видно даже Лианне. Сир Арлан призвал лекаря, чтобы тот осмотрел рыцаря и дал ему совет, а также туда спустился лорд Уэнт. Как пояснил Брандон Кейтилин, и Лианна невольно услышала это, чтобы решить, насколько удар Рейгара был честным, и не нарушились ли правила поединка. Однако, совещание долго не продлилось, и вскоре ристалище опустело: сир Эртур ушел вместе с лекарем, и Принц-Дракон, должно быть, вместе с ними. В ложу к Старкам вернулся Эддард, вместе с Хоулендом Ридом и Робертом Баратеоном, который в этот раз предпочел сидеть вместе с северянами, а не с Арреном. — Рейгар Таргариен бил по правилам, это видно было, — заметил Брандон, пересказав коротко о происходящем. — Тут даже я не могу с этим поспорить. Копье у него темное, видать, из тяжелой древесины, и было видно, что изначально он и не думал целиться в плечо. — В честности ему не откажешь, — хмыкнул Роберт, садясь рядом с Лианной, так как Хоуленда почти сразу же рядом с собой усадила тетушка Эльвара. — Думаю, Дэйн не сдастся и будет продолжать поединок, несмотря на боль. Он оказался прав. На ристалище появился сир Арлан, и голоса относительно стихли. — Сир Эртур Дэйн, прозванный Мечом Зари, принял решение продолжать поединок пешим! — объявил он. — Сражение будет идти турнирными мечами, с затупленным острием! Он махнул рукой, давая знак пажам, которые разобрали срединный тилт. Лорд Уэнт снова присоединился к распорядителю турнира, вместе с ним было еще несколько благородных лордов. Лианна догадалась, что это судьи, которые будут следить за тем, чтобы все шло по правилам. Как она помнила, поединок шел до трех ударов, и эти же судьи после обращались к самому высокочтимому гостю турнира, или же к его устроителю. Но здесь присутствовал король, и ему надлежало в конце согласиться или же нет с решением судий. Очень редко, когда последнее слово меняло победителя или же признавало проигравшего вопреки решению судий. Пропели трубы, и на ристалище появились Рейгар и сир Эртур. Они, по обычаю, пожали друг другу руки и поклялись в вечной дружбе, после чего стоящие рядом оруженосцы подали им шлемы, щиты и мечи. Лианна, снова встав, не могла сдержать волнительной дрожи. Забыв обо всем и обо всех, девушка не сводила взора с Принца-Дракона, невольно перекинув волосы через плечо, стиснув их в руках вместе с голубой лентой. Рядом с ней, чуть погодя встал и Роберт. — И за кого ты сейчас переживаешь, Лиа? — спросил он тихо, и девушка взглянула на него: он улыбался. — За наследного принца, к которому ты так хорошо относишься, или за сира Эртура Дэйна? — За честную победу, — ответила Лианна. — С чего все взяли, что я хорошо отношусь к принцу Рейгару? — Ну, хотя бы с того, что это было видно, когда вас видели вместе, — отозвался Роберт. — И то, что ты так сразу согласилась, когда королева позвала тебя ко двору своей фрейлиной. Думаю, без него тут не обошлось, а? — Нас видели вместе всего два раза, Роб, — девушка начала раздражаться: бой между Рейгаром и сиром Эртуром начался, а он отвлекал ее от наблюдения. — На приветственном пиру в честь его величества, и в Чертоге Харрена Хоара. И наше общение было коротким. Если я не чуралась его, прости: я не всегда веду себя, как дикарка. — А еще он привез тебя в тот день, когда мы все отправились на поиски того маленького рыцаря, — Роберт склонился еще ниже. — Мой оруженосец видел вас, когда вы вернулись, и как любезно вы общались, пока не явился Нэд. Лиа, я думаю, он за тобой увивается, тебе так не кажется? Я лишь надеюсь, что ты правда слишком любезна, чтобы ясно дать ему понять, что тебе неприятно его общество. — А мне оно неприятно? — с раздражением заметила Лианна. — Он интересный собеседник, и говорит о вещах, которые мне интересны. И он, как ты выразился, не увивается за мной. Я не продажная девка, если ты не перепутал. — Лиа, я вовсе не это имел ввиду… — начал было Роберт, но девушка фыркнула и села обратно в свое кресло, надеясь, что он отстанет. Однако, не тут-то было. Он сел рядом и, снова склонившись к ней, быстрым шепотом продолжил: — Я вовсе не это имел ввиду. Седьмое пекло, Лиа, с каких пор ты стала такой утонченной кружевной девицей, которая оскорбляется от каждого слова? Уж извини, я не бренчу на арфе и не говорю так, словно я — герой сказаний, но уж какой есть. Раньше тебя это веселило. Ты что, влюбилась в него, да? — Боги, Роб, оставь меня в покое, или я попрошу моего лорда-отца сказать тебе пару слов, — Лианна вспыхнула, надеясь, что Роберт примет это за злость и отстанет. — Мы поговорим позже, я же тебе обещала. Судя по тому, как он посмотрел на нее, то прекращать разговор Баратеон не собирался, но упоминание лорда Старка сделало свое дело — Роберт выпрямился и сел ровно в своем кресле: его голубые глаза сверкали от гнева, ревности и досады. Лианна, наконец оставленная в покое, снова поднялась, чтобы получше видеть поединок между Рейгаром и сиром Эртуром. Едва она встала, раздался общий возглас: принц нанес первый победный удар своему сопернику, и сир Арлан велел им разойтись. Впрочем, продлилось это не долго: они лишь сменили оружие на свежие мечи, и снова продолжили бой. Поединок был яростным, но недолгим, хотя многие ожидали иного. В какой-то момент сир Эртур, видимо, потеряв внимание из-за боли, выронил меч и щит, и пошатнулся. Рейгар, отбросив свое оружие, поддержал его. Сир Арлан подал знак, и бой остановился. Почтенные судьи собрались вокруг соперников и распорядителя турнира. Посовещавшись, они обратились к Дэйну, но тот, уже стоя ровно, покачал головой. К нему подбежал его оруженосец, и пока шел весь этот разговор, он расстегивал пряжки и ремни на латах, высвобождая поврежденное плечо. Там же находился и лекарь, которого сир Арлан призывал до этого. Рейгар стоял молча, не шевелясь: Лиана наблюдала за ним. Он снял свой шлем и теперь держал его одной рукой, уперев в бок. Лорд Уэнт что-то сказал ему, и он покачал головой. Потом к нему уже обратился сам сир Эртур, но Принц-Дракон снова покачал головой. Дэйн, тяжело вздохнув, подошел к нему — за ним тенью следовал его оруженосец — и, осторожно взяв под локоть, отвел его в сторону. Никто за ними не последовал. — Что происходит? — спросила Лианна, обернувшись к Эддарду, который встал рядом с сестрой. — Сложно сказать, — отозвался брат. — Но, мне кажется, сир Эртур не может больше продолжать бой, а Принц-Дракон не желает признавать себя победителем. — Ты уверен? — произнесла девушка. — С чего ты так решил? — С того, что это как раз в его духе, — заметил Эддард. — Я могу, конечно, ошибаться, но сама посуди: я проиграл, а он предлагал мне повторный заезд. А здесь все неоднозначно — Дэйн не может продолжать бой из-за ушиба плеча, который ему сам принц и нанес. По случайности, но все же. Помолчав, он добавил, очень тихо: — Если только его высочество не был снисходительным ко мне из-за тебя, Лиа. Лианна промолчала, снова обратив взор на ристалище. Как в этот миг Рейгар и сир Эртур вернулись к судьями и распорядителю турнира. После коротких переговоров, соперники пожали друг другу руки и обнялись, после чего сир Эртур поклонился принцу, а сир Арлан, вышедший вперед, объявил: — По итогам поединка и по решению судий, победителем объявляется наследный принц Семи Королевств Рейгар Таграриен! Ваше величество, — лорд Стивелл обратился теперь к королю. — Теперь ваша воля: согласиться с этим решением, или отвергнуть его. Это было лишь формальным вопросом, все это знали; Принц-Дракон, как и положено, взяв свой щит и меч, вышел на середину ристалища и устремил свой взор на отца. Однако, шумевший до того простой люд, как и благородные гости, которые хлопали победителю, стали стихать. Король ничего не говорил — он молчал и медлил. Лианна смотрела на Рейгара, видела его лицо — бледное и уставшее, видела, как он крепко сжимает рукоять меча; как встревоженно переглядываются сир Арлан и лорд Уэнт, и как перешептываются судьи. Внезапно все голоса стихли — видимо, король поднялся со своего места. — Победа — победителю, — объявил он, и округа была буквально оглушена ревом толпы, которая приветствовала Принца-Дракона. Он низко поклонился своему отцу-королю и быстрым шагом поспешил покинуть ристалище. — Дурной знак, — пробормотал Эддард, но что он имел ввиду, Лианна так и не успела спросить: он сел рядом с отцом. Напряжение с их лиц, впрочем, исчезло не сразу: лорд Старк переглянулся с леди Лиаррой, а Роберт с Брандоном. Одна лишь Энна хлопала и радовалась, не обращая внимание на то, что произошло. Элия и Эшара обнялись, — Лианна видела это, — и сестра сира Этура, присев в реверансе перед принцессой Дорна, покинула ложу: видать, она решила навестить своего брата. Брандон проследил за ней взглядом, а потом хмыкнул, глядя на Лианну. Элия Мартелл сияла счастьем и о чем-то тихо переговаривалась с братом. Ревность, до того забытая за переживаниями, снова поднялась темной волной — лютоволчица тихо зарычала, встав на крепкие серые лапы. Зимние розы предназначались для Лианны — девушка это знала, и сейчас, на миг пожелала, чтобы ее опасения были правильными. Все увидят, кого выбрал Рейгар, кого он желает видеть своей, и пусть потом думают, что хотят. Пусть зовут ее шлюхой, пусть злословят, что она его любовница, и что королева везет ее ко двору лишь из-за этого. Пусть — ведь богам известно, что это неправда, а они не дадут истине угаснуть и потонуть во лжи. Тем временем пажи восстановили срединный тилт, водрузив балки на место и засыпав место пешего поединка свежим песком. Остался один, последний заезд, который должен был определить победителя, и волей случая — удачи или же нет — противником Рейгара оказался сир Барристан Селми. Сир Арлан, выйдя на середину ристалища, объявил их имена и напомнил всем, кого противники победили до этого последнего часа. Он призвал обоих к честности и соблюдению правил, после чего удалился на свое место. Лианна видела сира Барристана на гнедой лошади и Рейгара на своем вороном. Оруженосец подал принцу шлем, и под ним было видно его лицо: словно высеченное из стали, прекрасное и холодное, бледное и, как ей показалось, исполненное решимости и даже гнева. Внезапно, он слегка повернул голову и посмотрел на нее, и их взгляды встретились. Лианна так и застыла, не в силах отвернуться, — расстояние было большим, но она не могла не ощущать силы его взора и не могла отвести свой от этих сине-фиолетовых глаз. Рейгар, отведя взор, протянул руку к своему стальному вороту и вытащил из-под него голубую ленту, которую подал своему оруженосцу, а тот повязал ее на копье. Сердце Лианны замерло, словно перестало биться вовсе. Сейчас, увидев это, многие заметят такую же ленту в ее волосах. Видимо, ее опасения были правильными: венок из зимних роз предназначался для нее, изначально — Принц-Дракон собирался так поступить с самого первого дня после их встречи. Вздохнув и зажмурившись на миг, она села на свое место и замерла, надеясь, что никто не обратит внимание на такую мелочь, как ее волосы. Краем взгляда она, все же, взглянула на дорнийцев и увидела, как Элия Мартелл, уже больше не улыбающаяся, смотрела лишь на Рейгара. А вот все в ложе Старков — исключая Роберта, так как он был слишком занят созерцанием ристалища, смотрели на нее. На ее волосы. На ленту в них. — Я надеюсь это не то, что я думаю, Лиа, — буквально прорычал Брандон. — Я надеюсь, это совпадение. Сними ее. Сейчас же! Лианна посмотрела на брата, но подчинилась ему — одним движением она отколола шпильку и вытащила ленту из «короны», но не спрятала ее — оставила держать в руках. Пропели трубы, подавая знак к последнему из поединков. Мальчик-паж снова взмахнул флажком, и два соперника пришпорили коней. Лианна, как и многие другие, поднялась снова: ей казалось, что время замедлилось, и каждый миг между тем, как вороной конь опускал ноги на землю и поднимал их над ней, превратился в час. Она увидела, как Рейгар ударил его шпорами в бока, чтобы тот — нет, не мчался, летел, — еще быстрее, и почему-то что-то в глубине ее души подсказало ей, что поединок этот завершится очень быстро. Что-то в том, как держался Принц-Дракон, как он слегка наклонился, нацеливая копье на своего противника, как мчал, не жалея коня, — ведь от таких сильных ударов в бока у вороного наверняка будут раны, — все это говорило ей, что милости сиру Барристану не будет. Лютоволчица встала и, принюхавшись, точно приготовилась к прыжку. Раздался оглушительный треск, потом грохот, поднялась пыль над ристалищем, но даже так было видно, что черный всадник остался в седле, промчавшись далее по линии, в то время как гнедой конь вынесся из облака белой пыли один, без седока. Принц, осадив коня в конце ристалища, отбросил и шит, и копье, и свой драконий шлем и, поцеловав вороного в мягкий нос, быстрым шагом направился назад, к своему сопернику. Сиру Барристану помогли подняться пажи сира Арлана, они же сняли с него шлем — видно было, как он склонился и отплюнул кровь, которая уже запачкала его короткую бороду под нижней губой. — Против такого удара никто бы не усидел, это исключено, — заметил лорд Рикард. — Что же, у Харренхолла есть свой победитель. Король мог бы гордиться своим сыном. Эти слова «мог бы», сказали Лианне больше, чем наверняка думал ее отец. Мог бы — но не станет. Каждая удача наследного принца воспринималась королем Эйрисом как вызов себе, как удар по его власти, как попытка завоевать больше любви народа и лордов. Девушка не видела его, но ей казалось, весь потолок, который так же являлся полом для верхнего этажа, был объят пламенем гнева и досады. Не зря он молчал после объявления победителя в поединке на мечах. Он едва не лишил своего сына победы. Разве такой отец позволит ему жениться на той, на ком хочет принц, подозревая его в том, что даже с любимой женой на ложе он будет думать, как свергнуть короля и самому им стать? Вся округа ликовала. Победе Рейгара радовались все, и благородные, и простолюдины. Радостно хлопала и Элия Мартелл, и ее брат — Оберин, и их мать, дорнийская принцесса. Хлопал даже Роберт, стоя рядом с Брандоном и Эддардом, — такая победа пришлась ему по душе, это была в его духе — сбить своего соперника так, что тот вылетел из седла и приземлился на спину, во всем своем рыцарском доспехе. Не хлопала одна лишь Лианна. Она теперь сидела в своем кресле, тихая и бледная, стиснув голубую ленту в руках. Сердце ее билось настолько крепко, что аж пульсировало в висках, и холод сковал ее. Она была рада за своего возлюбленного, рада больше всех тех, кто сейчас хвалил его и хлопал ему, но она знала, что теперь будет. После того, как Рейгар привязал ее ленту к копью, которую, несомненно, все видели, она уже знала, что будет в случае его победы. И теперь это неумолимо приближалось. — Интересно, чья же это лента у него! — заметила Энна, едва ли не свешиваясь с перил, и оглядывая всех благородных дам. — Не Серсеи Ланнистер, это точно, и не Элии Мартелл. Может, его матери? Я не видела ленту королевы, может, ее? Лианна тут же скомкала голубой шелк и спрятала его в кулаке. На Брандона она даже не посмотрела, понимая, что он буравит ее взглядом. Сир Барристан и кронприц тем временем обменялись рукопожатием, и Старый Рыцарь направился, прихрамывая и опираясь на своего оруженосца, прочь от ристалища. Теперь это было поле победителя. Рейгар вернулся к своему вороному коню, оседал его, на этот раз не надевая шлема, снова взял свое копье, с драконьим наконечником из валирийской стали, медленным шагом поехал к сиру Арлану и лорду Уэнту, которые ожидали его в середине. Его волосы, точно сплав серебра и золота, теперь распущенные, трепались на ветру. Два пажа лорда Уэнта держали большую алую подушку за края, на которой, как все догадались, под белым шелком хранился венок королевы любви и красоты. Туда же подвели и золотого волантийского коня, поднесли и сундук с золотом. — Боги даровали вам свою любовь, ваше высочество, — громко сказал лорд Уэнт. Лианна была уверена, что он радовался за принца больше, чем родной отец. — Вы одержали победу по всем правилам, честно, так, как вам подобает. Это все — ваше. Распоряжайтесь и золотом, и конем, как вам будет угодно. — Коня пусть уведут к моему шатру, я решу насчет него позже, — велел Рейгар. — А золото мне без надобности. Я желал победы не для обогащения самого себя. Пусть все это, что здесь лежит, во славу и от имени моего отца —короля-дракона Эйриса и моей матери королевы Рейлы, раздадут в палаточном поселении простому люду. С вашими казначеями, лорд Уэнт, если позволите, отправится и мой приближенный Джон Коннингтон. Я хочу, чтобы все было по справедливости. Лорд Уэнт и сир Арлан переглянулись. Лорд Стивелл, казалось, был очень доволен этим решением, лорд Уэнт удивлен, но тот рев со стороны простых людей, благословляющий и короля с королевой, но громе всего самого Принца-Дракона, Лианна запомнила надолго. Ей еще не приходилось видеть, чтобы кого-то обыкновенные плотники, торговцы, кузнецы, пастухи, крестьяне любили так сильно. Правы были те, кто говорил, что, став королем, Рейгар будет самым лучшим из тех, кого знал Вестерос, и может даже превзойдет самого Джейхейриса Первого. — Ваше третье право, ваше высочество, как победителя турнира в Харренхолле, это взять венок из цветов и подарить его той леди, которую вы считаете достойной назвать королевой любви и красоты, — объявил сил Арлан. При этом он сам снял белый шелк с подушки, и Лианна увидела корону, сплетенную из роз и голубых лент. Хоуленд не ошибся, это действительно были розы из Винтерфелла. — Ну, теперь, кажется, я начинаю понимать, откуда у моего управляющего лишние золотые, — проговорил лорд Старк, глядя на венок. — Ну, Бриксвелл, дай только вернуться. — Наступает момент истины, — заметила тетушка Эльвара. — Взгляните на леди Элию, она, думаю, уже знает, что сегодня вечером объявят о скорой свадьбе. И все же, правда, чья лента у него на копье? Не видела ни у кого таких. Лианна невольно посмотрела на дорнийку. Та сидела ровно, не подаваясь вперед, чинно сложив руки на коленях, но не сводила взора с кронпринца. Лютоволчица в душе тихо зарычала. Сир Арлан тем временем сам надел венок на наконечник копья Рейгару, и Принц-Дракон тронул своего коня, направляясь к ложам. Лианна теперь смотрела на него, не отрывая взора, сцепив руки и пряча голубую ленту в кулаке — ее вторая половина так и была привязана к древку. Не нужно было гадать, куда и к кому он едет, — она и так знала. Все равно что-то в душе у нее сжалось — а вдруг Рейгар все же обманул ее? А вдруг что-то вчера случилось, и он теперь возложит венок на колени Элии Мартелл? Что было хуже — открытый, фактически, знак ухаживания девице, которая почти чужая невеста, и все неприятности, которые последуют за этим, или голубые розы Винтерфелла, одни из самых редких и дорогих цветов, на черных волосах дорнийки? Гадать долго не пришлось. Рейгар подъехал к ложе, где сидели Старки и Мартеллы, и, помедлив лишь мгновение, опустил копье перед Лианной, и венок скользнул ей на колени. Прохладные и влажные розы ледяным огнем обожгли ее кожу, ленты были подобными инею на рассвете. Все погрузилось в тишину. Больше никто не улыбался, никто не кричал его имя. Элия Мартелл, побледневшая, сидела, как мраморное изваяние, ее мать, похоже, забыла, как дышать. Один Оберин наблюдал за всем со спокойным выражением лица. Лорд Старк тяжело вздохнул и опустил голову, леди Лиарра вцепилась в подлокотники так, что ее пальцы стали белыми, как снег. Брандон поднялся на ноги. — Да как он смеет… — проговорил он, с белым от гнева лицом. — Как он смеет, без разрешения, без благословения нашего лорда-отца… — Бран, замолчи, это же кронприц! — прошипел на него Нэд. Они с Хоулендом держали его под руки, пытаясь заставить сесть. — Пусть горит в седьмом пекле, он сейчас оскорбил нас всех! Роберт тоже поднялся. Казалось, то, что не успел сказать Брандон, сейчас скажет он, но вместе этого Баратеон внезапно рассмеялся, кладя руку на плечо старшему брату Лианны. — Его высочество сделал отличный выбор — здесь нет леди прекраснее Лианны Старк из Винтерфелла, и эти розы суждены ей, и никому другому. Будь я победителем, я бы выбрал ее, вне сомнений, — сказал он. Все это не могло обмануть тех, кто знал Роберта, — его глаза горели гневом и ревностью, и он бы вцепился в горло Рейгару, если бы мог. Принц-Дракон, казалось, их даже не слышал. Он не сводил горящего взора с девушки, ожидая ее слов или хотя бы улыбки. — Моя госпожа… — проговорил он тихо, заставляя Лианну вздрогнуть. Она поняла, что если сейчас не сделает что-то, не скажет, не даст ему знать, он подумает, что она не рада ему или его подарку. Так ранить Рейгара Лианна не могла. Пусть ей было страшно, неловко, хотелось убежать от всех этих взоров и этой тишины, но она любила его. Любила всем сердцем и хотела быть его и быть с ним. Потому, она ухватилась за веном обеими руками и проговорила: — Благодарю вас, ваше высочество. Это честь для меня. Казалось, Рейгар вздохнул с облегчением. Подняв копье, он еще раз взглянул на нее и направился обратно, на середину ристалища, к сиру Арлану и лорду Уэнту. — Ты должна спуститься к нему, Лиа, — раздался в тишине голос матери. — Что случилось, то случилось. Веди себя достойно. Ну, же? Вставай. Чтобы подать ей пример, она поднялась сама и протянула руку дочери. Лианна встала, подошла к леди Старк, и они вдвоем — больше никто за ними не последовал, — вышли из ложи. — Матушка… я не знала, я клянусь тебе, я не знала, что он так поступит… — прошептала Лианна, стискивая пальцы матери. — Хоуленд сказал мне, что венок из зимних роз, и я тогда поняла… я не знала, я клянусь всеми богами, и старыми, и новыми… — Я верю, — проговорила леди Лиарра. Она на миг остановилась и, отпустив руку, коснулась пальцами щек дочери. — Все, тихо. Что сделано, то сделано. Любовь даже мудрых мужей заставляет делать глупости, а он мало того, что молод, еще, похоже, совсем голову из-за тебя потерял. Отец этого и боялся после того, как твой принц заявился в шатер к лорду Аррену. Но мы же Лютоволки, верно? Отныне все не в наших руках — боги вершат судьбу. — А если… а если теперь королева передумает? Если я не поеду в столицу, если я больше его не увижу?.. — Хм, значит такова воля богов, — отозвалась леди Лиарра. — Но если он такое устроил из-за тебя, то уже больше тебя не отпустит. Поверь мне, я знаю, о чем я говорю. О том, что ты его никогда больше можешь не увидеть, даже не думай — твой Принц-Дракон этого не позволит. Странно, но Лианне показалось, что голос матери звучал довольно, и если то не были тени на лестнице, то точно была улыбка на ее лице. Похоже, этот поступок Рейгара осчастливил хоть одного человека, и это была леди Старк. Видимо, сейчас она, наконец, поверила в серьезность его намерений, и пусть все выглядело не самым лучшим образом, то для нее это не имело значения. Белый песок ристалища едва не ослепил, когда из сумрака лож Лианна и ее мать ступили на него. Девушка следовала за матерью, но лишь до того, пока до стоящего рядом с сиром Арланом и лордом Уэнтом Рейгара не осталось меньше десяти шагов. Вороного коня держали пажи. Увидев ее, Принц-Дракон сделал шаг навстречу. Лианна молча подошла к нему и протянула венок обратно — согласно обычаю, и Рейгар, взяв его, опустил розы ей на голову, после чего встал на одно колено и склонился перед девушкой. Она, чуть помедлив, положила руки ему на плечи, наклонилась и поцеловала в лоб. Говорят, раньше то был поцелуй в губы, но Верховный септон, еще при Джехейрисе, по настоянию королевы Алисанны потребовал заменить его на поцелуй в лоб. Ходили слухи, что королева не желала, чтобы женщин вынуждали целовать тех, кто мог быть им не милым, ведь как знать, кто и кого изберет королевой любви и красоты? Рейгар взглянул на Лианну и улыбнулся ей, после чего поднялся и обратился уже к ее матери: — Леди Старк, я могу просить вас об одолжении? — Вы победитель, ваше высочество, просите, если только это разумно и в моих силах, — ответила мать. — Вам известен обычай. Я бы хотел воспользоваться им в полной мере и самому прийти за леди Лианной и забрать ее на пир. Лорд Уэнт и сир Арлан свидетели, что это не запятнает чью либо честь. — Такой обычай есть, да, — согласился сир Арлан. — Только его вспоминают редко. — Потому, что не знают, — отрезал Рейгар. — Я буду не один, а с сиром Эртуром, или кем-нибудь другим, если он не сможет или не пожелает. Мать кивнула: — Как вам будет угодно. Мы будем вас ждать, ваше высочество. — Тогда до встречи этим вечером, до заката, — ответил Рейгар. Он еще раз взглянул на Лианну и улыбнулся ей. Девушка же с трудом заставила себя сделать реверанс и не пошатнуться. Ее душа разрывалась от боли и обиды за него, от гнева на себя: она наверняка ранила его своей холодностью и молчанием, но как иначе она могла поступить, когда столько глаз, включая короля, смотрят на нее? Идя обратно вместе с матерью, она невольно бросила взгляд на королевскую ложу. Рейлы там уже не было, а Эйрис — высокий, как и Рейгар, мужчина, выглядевший старше своих лет, с серебряными волосами до плеч и короткой бородой, сидел недвижно, как изваяние, а его пурпурные глаза — тоже глаза Древней Валирии, — горели, как угольки. «Он ненавидит меня, — подумала Лианна. — Сам король меня ненавидит, может ли быть еще хуже?» Однако, будущее вскоре показало, что она ошибалась: хуже быть могло, и Лианна поняла это, едва встретилась взором со старшим братом Брандоном, который наматывал на кулак мятую голубую ленту. Ее ленту, которую девушка, должно быть, обронила в суматохе.