Песнь Льда и Огня

Дожди в Королевской Гавани шли уже несколько недель. Временами — где-то раз или два в день — выходило солнце, но лучи его были бледными, и оно очень быстро скрывалось за тучами. Ночами над Холмом Эйгона бушевали грозы. Мелисента, живущая в столице не первый год, и припомнить не могла такой дрянной погоды. Один раз молния ударила так низко, что кони в конюшнях обезумели от страха, а все обитатели Твердыни Мейгора не смогли сомкнуть глаз. Маленькому принцу пришлось хуже всего: Визерис всегда боялся гроз и обычно бегал к матери-королеве или же к старшему брату, если тот был в Красном Замке. Но Рейгара Таргариена не было в столице уже очень много дней, а королеву в ту ночь посетил король. Крики боли и стоны матери напугали мальчика еще больше, и он кричал так, что слышно его было по всему холлу. Мелисента, чьи покои были не так далеко от покоев королевы, первая выбежала к нему и увидела Визериса сидящего на полу в коридоре и вопящего от ужаса. Ночевавшая с ним леди Торн не могла его успокоить, как и две его няньки. Мелисента тоже не особо преуспела, хотя, увидев ее, маленький принц вцепился в ее юбки и теперь кричал более приглушенно, так как спрятал в них свое лицо. Потом в какой-то миг он сорвался и убежал; его еле нашли через час, в покоях старшего брата, он прятался под кроватью Рейгара, в самом дальнем углу. Никакие увещевания, уговоры и мольбы не могли заставить его выйти оттуда, он то грубил, то требовал мать или брата. Даже дежуривший в ту ночь у дверей Визериса сир Ливен не смог выудить принца из-под кровати. В конце концов одного из стражников послали за сиром Гэрольдом; Мелисента и Мартелл рассудили, что либо Хайтауэр сможет уговорить мальчика, либо же он единственный обладал достаточными полномочиями, чтобы прервать короля: отца Визерис слушался всегда. Сир Гэрольд явился почти тотчас же. Где-то с полчаса он провел за уговорами, и маленький принц наконец вылез из-под кровати, но наотрез отказался уходить из покоев брата. Ничего не оставалось делать, пришлось уложить его там же. Оба гвардейца остались с леди Торн и Мелисентой и с двумя несчастными нянями принца. Визерис потребовал почитать ему; у Рейгара в покоях было полно книг, но ни одна из них не годилась для ребенка; но, хвала богам, мальчик согласился и на истории. Правда, тут же потребовал, чтобы к нему привели «северянку», как он называл Лианну Старк. Она пару раз заставала его у королевы в покоях и развлекала его историями, давая матери и другим фрейлинам спокойно заниматься рукоделием. Но «северянки» тоже не было в столице и тоже уже очень много дней. В конце концов, Визерис согласился на Мелисенту и вскоре, ко всеобщему счастью, заснул. Уже крепко спящего, мальчика в его покои отнес сир Гэрольд. Весь следующий день проходил как в полусне. Не успела Мелисента лечь, чтобы поспать хоть немного, как к рассвету за ней прислала Рейла — девушка даже не спрашивала зачем, и так все было понятно. После посещений мужа королеве нужен был кто-то, кто не будет причитать и плакать, а просто молча поможет. Лианны не было, ее заменила леди Джейни Суонн. Вдвоем они помогли Рейле отмыться и снова лечь. В тот день она с постели не поднялась, и Мелисента, досидев до того момента, как септа Джорен достала свою седмицу, удалилась. Благо, хоть и дул ветер, и солнца не было видно, но дождь не шел — а девушка нуждалась в глотке свежего воздуха. Внутренние дворы были пустынны, кроме разве что оружейного: там при любой погоде упражнялись с мечами. В Саду тоже никого не было, а уж в богороще тем более. Мелисента любила ходить туда и раньше, но с тех пор как в Красном Замке появилась Лианна, это уже стало каким-то обычаем — посещать ее каждый день во время прогулки. Девушки не были набожны, но для обеих это место было прибежищем: никто никогда не стал бы беспокоить леди во время молитв. Дорожка в богороще давно была заброшена, еще с гибели Бэты Блэквуд в Летнем Замке — она и леди Дженни, жена Дункана Малого, были последними королевой и принцессой Таргариенов, кто ходил сюда молиться. Несколько недель назад ее велели расчистить и посыпать мелким камнем, чтобы богорощу можно было посещать и в непогоду или после дождя. Кто именно приказал это сделать, Мелисента так и не выяснила, хотя и догадывалась, что это было сделано ради Лианны Старк. Конечно же, принц Рейгар не мог допустить, чтобы ее ножки намокли, когда она ходила сюда. Северянка особенно о нем не говорила, а Мелисента не расспрашивала. Было это не от недоверия или отсутствия любопытства: просто их беседу мог кто-то услышать, а ввиду нарастающего безумия короля любая сплетня могла принести дурной конец. Присев на мокрые корни сердце-древа, Мелисента прижалась щекой к его стволу: лицо горело, голова болела после почти бессонной ночи, и влажная прохлада была настоящим лекарством. Закрыв глаза, она просто сидела, ни о чем не думая, слушала, как шумел ветер в кронах, как где-то отдаленно рокотал гром, как шелестели трава и листья плюща. На дорожке раздались шаги, белый камень тихо заскрипел, и Мелисента подняла голову. Был только один человек, кто мог прийти сюда в такое время, точно зная, что застанет ее у сердце-древа, и девушка ожидала увидеть Гэрольда Хайтауэра. Она даже оправила волосы и юбки и поднялась, чтобы поздороваться, когда слова замерли у нее на устах: из-за страж-деревьев вышел лорд Веларион. — Леди Блэквуд… — проговорил он и коротко поклонился. — Я знал, что застану вас здесь. Мелисента присела в сдержанном реверансе, а потом выпрямилась и, сцепив руки на животе, проговорила: — Милорд… Люцерис Веларион ей не нравился, несмотря на всю его внешность, и она его немного побаивалась. В последнее время он слишком часто попадался ей на глаза, даже еще до отъезда Лианны Старк в Речные Земли. Вначале Мелисента думала, уж не за ее ли подругой следит Люцерис, и даже пару раз пошутила, что северянка приходится по душе всем, в ком течет кровь Валирии, но это не прекратилось и после того, как Лианна уехала. В Риверран, или куда еще. И теперь Мелисента начала думать, что целью была она сама. — Простите, миледи, я вам помешал? — спросил Веларион. — Да, помешали, — ответила девушка. — Я молилась, а вы меня прервали. — Еще раз прошу простить меня в таком случае, — он хмыкнул, но и не подумал уходить. — Я хотел переговорить с вами наедине, если вы не возражаете. Сердце у Мелисенты замерло: вот только этого не хватало! За те мгновения молчания, которые повисли между ними, она успела уже представить, как вот сейчас ей скажут, что она будущая леди Дрифтмарка, и что ее отец дал согласие, и что даже королева не сможет вмешаться, и что вообще никто не сможет, и… это просто будет конец всему. Всему, что ей так дорого и важно. И она больше никогда не увидит того, кого так любит, или даже хуже — будет видеть каждый день, и он будет смотреть на нее — леди Веларион… Нет, это надо было остановить. Хотя бы на время, чтобы была возможность успеть и сбежать. Куда — не важно. Вещи давно собраны, она давно готова. — А если возражаю, вы что, уйдете, милорд? — Мелисента поняла, что буквально огрызнулась на Велариона. На его красивом загорелом лице появилась довольная улыбка. — Не уйду, — ответил Люцерис. — Нам надо поговорить. Вы знаете, где сейчас леди Лианна Старк? Мелисента замерла. Этот вопрос застал ее врасплох настолько, что даже она, обладательница острого языка, не смогла найти, что сказать. На миг девушка испытала облегчение, но оно тут же сменилось тревогой. Если лорд Веларион — член Малого Совета, советник короля и один из главных противников принца Рейгара спрашивает о северянке, то дело, как любил говорить сир Освелл Уэнт, «запахло жареным». — Лианна Старк? Боги с вами, это знает каждый в Красном Замке: королева отпустила ее на время в Речные Земли, к лорду Талли. Ее брат берет в жены Кейтилин Талли. Люцерис снова улыбнулся и покачал головой. — Нет, вы не поняли моего вопроса, миледи, — сказал он. — Где сейчас леди Лианна Старк? — Вы хотите знать точное место? — поинтересовалась Мелисента. Главное сейчас было достаточно уверенно сыграть дурочку. Ей и правда не было известно ровным счетом ничего, она просто догадывалась, что Лианна сейчас там же, где и Рейгар Таргариен, а уж где он и чем они там занимаются — это уже оставалось вне пределов ее догадок. — Хотелось бы, миледи, — отозвался Люцерис. — Прежде чем я отвечу, могу я задать вопрос, милорд? — Если вам угодно. — А зачем вам леди Старк? — Вас, боюсь, это никак не касается, миледи. Я жду ответа. Мелисента хмыкнула и еще раз оглядела своего собеседника с головы до ног. Вслед Люцерису Велариону вздыхала добрая половина фрейлин королевы, особенно же леди Саммер и леди Этерли. Но их надежды были тщетны: Мелисента слышала от своей служанки, что Веларион предпочитает молоденьких девушек, едва расцветших, и вообще склонен творить с ними такое, о чем с приличными леди не говорят. Мелисенте после долгих уговоров удалось выпытать правду, и она тут же пожалела о том, что услышала. Ей самой было восемнадцать лет, и она, скорее всего, была уже вне интересов Велариона, тем более, что и девицей она тоже не была вот уже некоторое время. Но он-то об этом не знал… И Мелисенте не хотелось, чтобы ему пришлось это проверять. Он смотрел на нее, как голодный сокол на цыпленка, и от этого было очень неуютно. — Позвольте тогда подумать? — проговорила Мелисента, задумчиво приложив палец к губам. — Сколько дней уже прошло? Ах, ну да, верно. Должно быть, она уже в Каменном Оплоте. — И с кем она там, как вы думаете? — Как с кем? С сиром Эртуром Дэйном, его послали с ней, я сама видела, так как провожала ее утром. И еще с целым отрядом северян. Вы не находите их всех мрачноватыми, кстати? Не знаю, как она выдержит это путешествие. Даже сир Эртур, даром что дорниец, вечно ходит с таким серьезным лицом… Внезапно Люцерис схватил ее под локоть и так стиснул пальцы, что девушка вскрикнула от боли. — Ты меня за дурака держишь, девочка? — спросил он, приблизив свое лицо к ее. — Я задал тебе вопрос: где сейчас твоя подруга-северянка и с кем она! Думаешь, мне неизвестно, что ни в какой Риверран она не поехала? И что не было ни одного трактира или постоялого двора дальше Королевских Земель, где бы их видели? Отвечай мне, она сбежала с Рейгаром Таргариеном? Или это он ее за собой прихватил? С помощью Дэйна и Уэнта? Мелисента на миг испугалась: Веларион был выше и сильнее, и что она могла сделать против него? Но она все же была Блэквуд, от крови Черной Алисанны, Мелиссы и Бэты, и когда ее хотели запугать или пытались прижать к стенке, она начинала кусаться в ответ. — Ни за кого и ни за что я вас не держу, милорд! — прошипела она. — Пустите мою руку или я так закричу, что услышит весь Красный Замок! Он в ответ только крепче сжал свои пальцы. Его пурпурные глаза блеснули — не то от гнева, не то от возбуждения, и он тихо проговорил: — Закричи и тут же пожалеешь об этом. Я спрашиваю в последний раз: где твоя северянка. — Откуда мне знать, где она?! Я знаю то же, что и все: она уехала в Риверра… Договорить Мелисента не успела: Люцерис схватил свободной рукой ее лицо и стиснул пальцы. — Лги дальше, — проговорил он. — Только я все равно до правды докопаюсь, и когда это случится, я приду за тобой. И ты пожалеешь, что не сказала всего сразу. Мелисента мотнула головой, вынуждая его отпустить себя. Щеки нещадно болели. — О, и когда мне надо начать бояться? — проговорила она. — Я старовата для вас, лорд Веларион, лучше идите и запугивайте малолетних девчонок в Блошином Конце или куда вы там ходите удовлетворять ваши гадкие желания? — Ничего, для тебя я сделаю исключение, Вороная Мел, — ответил он ей. — Тебя ведь так за глаза называют? Не правда ли? И сколько всадников ты успела сменить, речная кобылка? Мелисента вывернула руку и, от боли сама плохо понимая, что делает, размахнулась и дала ему пощечину. Люцерис, на миг опешив и коснувшись своего лица, через мгновение в ответ схватил ее и в этот раз уже так крепко, что без вывиха она бы не высвободилась. — А вот это я тебе припомню, — прорычал он сквозь зубы. — Я бы ударил тебя в ответ, но не хочу портить твое красивое личико. Оно мне еще пригодится. — Лорд Веларион, отпустите леди, немедленно, — раздался до боли знакомый голос, и взгляд Мелисенты метнулся за спину Люцериса: там стоял сир Гэрольд, его рука лежала на эфесе меча, готовая, похоже, в любой момент пустить его в ход. — Иначе я буду вынужден применить против вас силу. Люцерис медленно разжал пальцы. — Вы забываетесь, Хайтауэр, — сказал он холодно. — Вы сейчас угрожаете члену Малого Совета и мастеру над кораблями. — Мне кажется, забываетесь вы, милорд, — ответил сир Гэрольд. — Я лорд-командующий Королевской Гвардии в первую очередь, и мне все равно, кто вы. Я не вам служу и не вам подчиняюсь, а королю и его семье. Леди Блэквуд — фрейлина королевы Рейлы, значит, она так же под моей защитой, как и все остальные леди ее величества. Отойдите от леди Мелисенты и покиньте богорощу. Пока я предупреждаю вас на словах. Девушка видела, как Люцерис коснулся своего пояса — на нем висел меч в ножнах. Однако ему хватило ума ничего не делать: против Белого Быка мало кто мог выстоять, и уж Веларион точно не был одним из них. — Ну, что же… — проговорил он, обратив свой взгляд на девушку. Но потом развернулся, направился к выходу и, лишь только проходя мимо сира Гэрольда, бросил: — Еще сочтемся, Хайтауэр. И очень скоро. — Не сомневаюсь, милорд, — ответил тот, даже не взглянув на Люцериса. Едва Веларион скрылся из вида, Мелисенту словно накрыло волной страха, обиды и слез. Она громко охнула и едва ли не упала на корни сердце-древа, закрыв лицо руками. — Боги, что все это означает?! — простонала она. Сир Гэрольд подошел к ней и очень осторожно коснулся ее рук, убирая их от ее лица. — Он причинил вам вред, миледи? — тихо спросил он. — Если да, то не скрывайте этого, и завтра его тело найдут у скал под холмом Эйгона. Мелисента тяжело вздохнула и, грустно улыбнувшись, покачала головой. Она накрыла своей рукой его руку. — Ничего он мне не сделал, — ответила девушка. — Не успел вернее. Если бы не ты, Гэрольд… Боги, только попробуй сейчас сказать мне «вы» и «миледи», и я сама брошусь с холма Эйгона на скалы! Он улыбнулся ей и покачал головой: — Нет, я этого не допущу. Но тебе надо быть осторожнее. Наступают темные времена, — Гэрольд вгляделся ей в глаза. — Что он хотел от тебя? — Пытался узнать, где эта проклятая Лианна Старк! — глаза Мелисенты блеснули. — Точно она мне докладывает, куда идет и что делает! — «Проклятая»? — Гэрольд снова улыбнулся. — Я думал, вы очень дружны… — Именно потому, что дружны, я и имею право так говорить, — фыркнула девушка. — Она бы и похлеще сказала, учини я подобное! Я ей больше скажу, когда увижу эту девчонку… — Тебе опасно сейчас находиться одной, — прервал ее Гэрольд. Он стиснул ее руку и, поднявшись, помог встать и Мелисенте. — Про богорощу пока забудь, и вообще, лучше будь наготове. Может, очень скоро придется отсюда уезжать и сделать это тайно. Мелисента вцепилась в него и вгляделась в его лицо. — Что происходит? — тихо просила она. — Тебе не кажется, что я должна знать? — Я сам бы хотел знать, что происходит, — отозвался Гэрольд. — От принца нет вестей уже некоторое время, Дэйн и Уэнт тоже канули в неизвестность, а за моими плечами постоянно маячит тень этого паука Вариса. — Лианна с ним, да? — Мелисента даже не уточняла с кем, и так было ясно. — Я не спрашиваю, куда они делись, ты мне все равно не скажешь… Но ты встревожен? Они уже должны были вернуться? — Во всяком случае, весть должны были прислать, — ответил Гэрольд. — Лорд Старк прислал уже второго ворона из Винтефелла, я не могу вскрыть послания без кронпринца, только храню их у себя и все. Я лишь молюсь Семерым, что с ними не случилось какой-то беды. — Но ведь с ними Дэйн и Уэнт, разве нет? — Мелисента с удивлением увидела, как он покачал головой. — Нет? Они только вдвоем? Боги, какая же она дура! Даже я понимаю, чем это чревато, неужели Лианна так ослеплена любовью, что даже думать разучилась?! Гэрольд снова покачал головой. Он взял Мелисенту за руки и прижал обе ее ладони к своей груди — пальцы обжег холод стального нагрудника. — Ты не знаешь очень многого, не спеши судить так сразу, — сказал он. — Принца Рейгара никто еще в безрассудстве не обвинял и не замечал. — От любви многие умники теряют разум, — заметила Мелисента, многозначительно глядя на Гэрольда. Он промолчал, но это вовсе не означало согласия. Отпустив ее руки и взяв ее за плечи, он произнес, глядя девушке в глаза: — Послушай меня внимательно и запомни, что я тебе скажу: будь готова ко всему. Даже если я приду среди ночи и скажу, что надо уходить, поняла? Ты просто встанешь, оденешься и пойдешь за мной без лишних вопросов. Собери все самое необходимое и спрячь, чтобы никто не увидел. Потом не придется терять времени. — Я все поняла, — Мелисента кивнула. — А вещи я давно собрала, еще в тот день, когда к нам приставал Варис. Я буду готова. Без лишних вопросов. Гэрольд удовлетворительно хмыкнул. — Очень хорошо, — он отпустил ее и достал из своего поясного кошеля какой-то совсем небольшой сверток из простой черной ткани. — Вот это я хочу дать тебе на хранение. Положи это в твои вещи, которые хочешь взять с собой, и никому об этом не говори. Если придется бежать, возьмешь с собой. Мелисента взяла сверток в руки: он был очень легким, но открыть его и посмотреть, что там, она бы не смогла: он был перевязан шелковой веревкой и в трех местах запечатан печатью с Трехглавым Драконом. — Чье это? — спросила она. — Это принадлежит принцу Рейгару. Он отдал этот сверток мне на хранение перед тем, как уехал, но меня подозревают и могут устроить обыск. У тебя это искать точно никто не станет. — И что мне с этим делать? Кроме того, что хранить? — Отдашь это ему при случае, или же Дэйну с Уэнтом. — Хорошо, я все сделаю. Девушка тут же завернула сверток в полу своего плаща и сделала вид, что там она греет руки. — Забавно выходит, — хмыкнула она. — У меня есть вещь для Лианны, а теперь и для него. Такое ощущение, что все кругом сошли с ума и мир рушится. — Сошел с ума лишь один, и от этого все катится в преисподнюю, — отозвался Гэрольд. Над Красным Замком прозвенел колокол, и он невольно обернулся. — Мне пора идти. И тебе тоже. Я провожу тебя до Твердыни, и больше не смей ходить одна. Мы договорились? — Договорились, — ответила девушка. — Вы ничего не хотите сделать, сир Гэрольд? Он взглянул на нее, казалось, немного удивленно. — Боги, все мужчины порой бывают сущими глупцами, как говорит моя матушка, — Мелисента закатила глаза. — Наклонитесь, сир, я хочу вас поцеловать, раз вы сами об этом не догадываетесь. Просить дважды ей не пришлось. Гэрольд сам заключил ее в объятья. Это был короткий, но исполненный любви поцелуй, и Мелисента с радостью бы его продлила, но времени было в обрез. Ей нужно было вернуться к королеве, а ему — к своим обязанностям. Их любовь, казалось, шла в никуда. Гэрольд Хайтауэр был королевским гвардейцем, а про их обеты знали все. Их было всего семеро, они носили белые доспехи и не имели ни жен, ни детей, а жили только для того, чтобы служить королю. Мелисента же была младшей дочерью лорда Блэквуда из Древорона и давно уже считалась девушкой на выданье. То, что ей удалось избежать нежеланного замужества — всецело заслуга королевы Рейлы и ее отца, который противился выбору матери до последнего. Но как долго это будет продолжаться? Как долго она сможет избегать женихов, которых нет-нет да предлагает мать? Как быстро сдастся отец? У Ливена Мартелла, к примеру, была женщина — Мелисента это знала. Их связь была давней, но никто, кроме его братьев по оружию не знал, как ее зовут и есть ли у них дети. Девушка была согласна и на такое положение любовницы и давно уже для себя решила: если будет выбор, она сбежит. Свою девственность она уже отдала сиру Гэрольду — другу ее отца, которого любила с самого детства, вначале по рассказам и коротким встречам, а потом уже познакомившись с ним так близко, как было возможно. И он любил ее — не меньше, чем Принц-Дракон свою Лютоволчицу. В глубине души Мелисента надеялась на чудо: на то, что Рейгар вскоре взойдет на Железный Трон, его королевой будет ее подруга Лианна Старк, и северянка сможет как-то уговорить своего молодого венценосного мужа освободить Хайтауэра от клятв. Но пойдет ли на это он сам? И нужно ли ей это на самом деле? Она любила его так, как никого в мире и понимала, что для такого мужчины как Гэрольд честь важнее жизни. Будет ли он счастлив в объятиях любимой женщины, зная, что он не выполнил свой долг до конца? Волей-неволей Мелисента задумалась о том, что, по сути, эти трое — Хайтауэр, Дэйн и Уэнт — уже нарушили обет. Они встали на сторону Рейгара, и она подозревала, что с ними так же был и Ливен Мартелл. Первый долг Королевской гвардии — защищать короля. Они дают присягу повиноваться его приказам, хранить его тайны, служить ему советом, если король того требует, и молчать, если совет не нужен. Клянутся исполнять его желания, беречь его доброе имя и честь. Лишь король решает, должна ли эта защита охватывать кого-то другого, даже членов его семьи. Когда-то Эйрис сам приказал этим троим служить старшему принцу. Но эти трое были Рейгару Таргариену не просто подданными, они были его друзьями, настоящими и верными. И для них королем был он. Считали ли боги их клятвопреступниками? Мелисента не могла найти ответ на этот вопрос. Ей самой казалось, что нет — а что думали они сами? С Гэрольдом она об этом не говорила, но она видела, как уехал сир Эртур и как покинул Красный Замок сир Освелл. В доспехах с Трехглавым Драконом. Выбор был ими сделан, и жребий был брошен, и игра за Железный Трон начата.

***

В предгорьях Красных Гор дул пронизывающий холодный ветер, гнавший тяжелые рваные тучи. Между ними нет-нет да проглядывало зеленоватое вечернее небо, которое превращалось в алое в стороне заката. Зеленая трава, напоенная дождями за эти дни, поднялась высоко, местами даже доходила до коленей лошадей и теперь клонилась на ветру точно морские волны. Вдалеке показались огоньки — поселение или деревня, первое за весь день. — Осталось чуть-чуть, заночуем там, — сказал Рейгар, чуть обернувшись к Лианне. Девушка сидела позади него на спине Валонкара и что есть силы цеплялась за Принца-Дракона. Причина такого путешествия была проста: у Лианны лопнул стременной ремень и ехать самостоятельно она не могла. Ее коня Рейгар снова привязал к своему седлу, но из-за того, что Валонкар постоянно норовил лягнуть Бурого во время скачки, двигались они с самого полудня медленно: то шагом, то рысью. Непогода тоже преследовала их с самого Летнего Замка: каждый день лил дождь, вынуждающий искать укрытие раньше заката и выезжать позже обычного. Благо, в предгорьях после Летнего Замка были деревни и даже небольшой ярмарочный городок — все же, южная и западная Марки граничили с Простором, и людей здесь жило гораздо больше, чем в восточной. Больше никаких патрулей или разъездов им тоже не встречалось. Больше, чем задержка в пути, его волновала Лианна. Они успели пару раз основательно вымокнуть несколько дней назад и поменять одежду сразу не удалось. Пришлось ехать так, обдуваемым ветром. Хорошо еще не пришлось ночевать под открытым небом: за несколько серебряных оленей какой-то фермер пустил их переночевать в амбаре, на стогах сена, и даже принес одеяла и горячего чая. Лианна дрожала весь вечер так, что Рейгар, не на шутку встревоженный, попросил помощи у жены фермера. Девушку увели к очагу, усадили и дали какой-то отвар из мяты и чабреца, и там она наконец отогрелась. Он же ни на миг от нее не отходил: следил за каждым ее вдохом, пока она сидела у огня, и потом, когда они легли спать, всю ночь не сводил с нее глаз. Усталости Рейгар почти не ощущал — для него безопасность Лианны была важнее всего. Он еще успеет и отдохнуть, и отоспаться. Трактиров и постоялых дворов Принц-Дракон предпочитал избегать: была пора сборов податей, и в любом из них можно было встретить кого-нибудь из Королевской Гавани, кто мигом бы признал кронпринца или его леди. В деревнях же на них особенно никто не обращал внимания, серебро всегда решало все миром, и никто не уходил обиженным. Лианна выглянула из-за спины Рейгара, чтобы посмотреть на огоньки. Ехать позади него ей было не так удобно, как в своем седле, но она порядком устала балансировать на одном стремени, и Принц-Дракон пересадил ее к себе. — Хорошо, — проговорила она и прижалась щекой к его спине. — Думаете, нам удастся найти кого-нибудь, кто продаст стременные ремни? Деревня небольшая, может, они и верхом-то особенно не ездят… — Я думаю, что эту проблему мы решим, — Рейгар снова тронул Валонкара, и он направился шагом в сторону дороги, ведущей в поселение. — Найдем где переночевать и спросим у хозяина. — Я бы сейчас все золото отдала бы за ежевичное или малиновое варенье или за смородину в сахаре, — проговорила Лианна. — Когда холодает, меня всегда тянет на сласти. — Никогда бы не подумал, что ты сладкоежка, — заметил Рейгар, улыбнувшись. — О, еще какая! Я даже умею немного готовить, — она тихо рассмеялась. — Хотя Мел мои малиновые лепешки до сих пор высмеивает, а все из-за Харвина… А она их даже не пробовала. — Надеюсь, мне представится случай посмотреть, что ты там умеешь. — Я вас не отравлю, могу это обещать. Все, что я умею, опробовано на моих трех братьях. Поселение и правда оказалось небольшим: всего-то до двух десятков ферм, растянутых вдоль дороги на пару миль. У первых двух Рейгар не остановился, но вот третья ему приглянулась тем, что у нее был ухоженный забор, в доме горели все окна, и в сумраке можно было увидеть небольшой разбитый сад. Все это утопало в зелени деревьев и орешника. Фермеры среднего достатка всегда охотнее пускали путников к себе на ночлег, особенно если те могли предложить серебра, и вопросов они задавали куда как меньше. У них обычно имелись конюшни, и всегда можно было рассчитывать на то, что Валонкара и Бурого можно будет напоить и как следует накормить. — Попробуем здесь, — Рейгар осадил коня у невысоких ворот и спешился. — Я скоро вернусь. Ферма была подобна большинству тех, какие можно было встретить во многих местах Простора: дом хозяина, несколько пристроек, конюшня, амбары и коровник. Пара пятнистых коров и одна белая коза паслись вблизи огорода — там уже вовсю завивался горошек и какие-то бобовые, и зеленели листья тыкв. С порога дома на Рейгара принялся лаять небольшой лохматый пес. Принц-Дракон коротко свистнул, и пес замолчал, приподняв уши. Дверь дома отворилась, и на пороге появился невысокий мужчина. Одет он был просто, но чисто, а сам был среднего телосложения, с небольшим животом и короткой темной бородой. — Вам чего, добрый человек? — спросил он у Рейгара. — Добрый вечер. Вы — хозяин? — вопросом на вопрос ответил ему Принц-Дракон. — Допустим. А что? — Мне нужно место для ночлега — мне и моей жене. За серебро, конечно же. Мужчина потер рукой бороду и оглядел своего собеседника с головы до ног. Рейгар был в плаще, который сейчас скрывал оружие, и капюшоне, под которым он прятал свои серебряно-золотые волосы. — Вас только двое? — спросил мужчина. — Да. И две лошади. Их надо напоить и накормить. — А сколько заплатите? — Двадцать оленей. Десять сейчас, остальное утром. — Пойдет. Я сейчас помогу вам, погодите минуту. Он скрылся в доме, но действительно через минуту вернулся, надев шерстяной камзол. За ним на крыльцо вышла женщина и пара ребятишек: мальчик и девочка, которые цеплялись за юбки матери. — Вы издалека что ли? — спросил мужчина, когда они вдвоем направились обратно к воротам. — Говор у вас странный, никогда не слышал такого. — Мы не из Простора, — уклончиво ответил Рейгар. — Но и не дорнийцы? Вы так точно, — он хмыкнул, видать, заметив, как Принц-Дракон глянул на него. — Вы простите мои вопросы, добрый человек, у меня жена — дорнийка, и я их речь за версту слышу. Меня зовут Аддам, а мою жену — Тансель. Он явно ожидал, что Рейгар представится в ответ, но тот только сказал: — Я рад знакомству. Фермер только снова хмыкнул, однако промолчал. Он как-то с подозрением посмотрел на Принца-Дракона, но вслух ничего не высказал. Лианна встретила их, все еще сидя верхом на Валонкаре. Рейгар едва заметно кивнул ей, и она улыбнулась. — Мы останемся здесь на ночлег, — сказал он, протянув ей руки и помогая спешиться. Аддам тем временем стоял в воротах и, едва ли не открыв рот, смотрел на двух коней и на девушку. Он должен был открыть ворота, но так зазевался, что даже не сразу поздоровался с Лианной. Рейгар же поймал себя на мысли, что его всегда раздражало, когда кто-то очень долго так открыто разглядывал его северянку. Его самого всегда забавляло то, как она ревновала, но когда дело доходило до собственных чувств, становилось не до смеха. Впрочем, Аддам скорее смотрел на нее потому, что в этих краях такая красота — белая кожа, темно-серые глаза и темные волосы — была редкостью; заметь Принц-Дракон хоть толику желания в его глазах, разговор бы пошел по-иному. — Это хозяин, Аддам, — сказал Рейгар Лианне, заодно вынуждая того отмереть. — Добрый вечер, добрая госпожа, — пробормотал он наконец и торопливо стал раскрывать ворота. — Простите, сейчас все будет сделано… Лианна взглянула на Принца-Дракона, а потом на фермера и улыбнулась ему. Наконец Аддам отворил ворота — он слишком долго провозился с железной щеколдой, которая вросла в землю с одной стороны, — и помог Рейгару завести коней во двор. К фермеру подбежал мальчик, на вид ему было около десяти лет, и принялся во все глаза рассматривать лошадей. С крыльца так же спустилась жена вместе с девочкой. Тансель была высока — чуть повыше своего мужа — со смуглой кожей и темными блестящими волосами. Рейгар невольно бросил взгляд на идущую следом Лианну, но та не знала, что женщина — дорнийка, а потому очень приветливо с ней поздоровалась. Тансель ответила гораздо более сдержанно. — Я постелю вам в амбаре, где мы храним сено, — заметила она. — Простите, в доме у нас нет места. — Нас это вполне устроит, — ответил Рейгар. — Мы вас не побеспокоим, добрая женщина. И уедем, едва рассветет. Она поджала губы и покачала головой. — Я вас не гоню, — ответила она. — И накормлю горячим ужином и завтраком, — дорнийка снова посмотрела на Лианну. — Вам нужна горячая вода? — Если можно, — ответила та. — И иголки с нитками, если у вас есть. — Отчего же не быть… — Тансель расправила свои юбки. — Пойдемте со мной. Лианна взглянула на Рейгара и удалилась вслед за хозяйкой и ее дочерью. — Я покажу конюшню, — сказал Аддам. — Роан, — позвал он сына, — помоги мне. Конюшня была небольшой, рассчитанной на пару лошадей. Один денник пустовал, второй был занят крепкой фермерской лошадкой. Бурого и Валонкара привязали под навесом, у коновязи, там было и корыто с водой, и можно было поставить ведра с овсом. Мальчишка у Аддама был расторопным и ловко помогал отцу, пока тот снимал упряжь с Бурого. — Хм, — заметил фермер, когда коснулся седла Лианны. — Вам нужен новый стременной ремень. — Да, — ответил Рейгар. — Я как раз хотел спросить, где бы мне его достать. — Я продам вам свои, если хотите, — Аддам потер кожу ремня между пальцами. — Хороший был… Но видно, что не новый. У меня такой кожи нет, как понимаете, но мои ремни крепкие, это я могу обещать. Ваша девочка-жена легкая, она не скоро его порвет. Резкое дуновение ветра откинуло полу плаща, и Рейгар, занятый седлом Валонкара, не сразу успел ухватиться за него: Аддам и его сын теперь отчетливо увидели и меч, и кинжал — хвала богам, трехглавый дракон был повернут к телу, а не наружу, а ножны кинжала были самыми простыми. Повисло напряженное молчание. — Вы межевой рыцарь, что ли? — проговорил наконец Аддам. В его голосе появилось недоверие, и он притянул сына к себе. — Надеюсь, что не разбойник… — Я похож и на одного, и на другого? — спросил Рейгар. — Честно? Нет. Но и на добропорядочного человека вы тоже мало смахиваете… Имени вашего я так и не услышал, кстати. Кто вы? Я бы хотел знать, кого я пускаю под свой кров. На случай подобных вопросов Рейгар и Лианна уговорились, что будут отвечать одно: он — бард, а она — его жена. Они встретились в замке одного лорда, и влюбленная девушка убежала с ним, так как отец никогда бы не отдал ее за какого-то менестреля. Если будут спрашивать про оружие, то ответ прост: времена нынче не самые спокойные, а защищать себя и свою жену должен каждый мужчина. Об именах они тоже договорились: его зовут Джон, а ее — Лэйна. В Просторе и в Речных Землях так звали едва ли не каждых вторых или третьих мужчину и женщину. Рейгар ответил Аддаму не сразу: он снял свои седельные сумки и положил их на землю так, чтобы фермер видел торчащий из-под крыла чехол с арфой. — Добрый человек, — сказал он наконец. — Кто мы и как нас зовут, вас должно очень мало интересовать. Я даю вам слово, что вам или вашей семье никто вреда не причинит. Завтра с рассветом нас уже тут не будет, и вы сможете забыть все это, как сон. — Я должен верить вам на слово? — спросил Аддам. — На слово не обязательно, но оленям можете поверить, — Рейгар достал свой кошель и отсчитал пятнадцать серебряных монет. На пять больше, чем они договорились, но не суть — обычно такое помогало унять любопытство. — Столько же будет утром, если не будет вопросов. Аддам взял монеты и проверил каждую на зуб. Хмыкнув, он ссыпал их мальчику в руки. — Беги, Роан, отдай это матери, — велел он. Потом, снова оглядев Рейгара, покачал головой. — Ладно, допустим, для разбойника у вас слишком много серебра… А для межевого рыцаря у вас слишком хорошие лошади… Нет, вы не подумайте, если что, жена будет спрашивать… — его взор упал на арфу. — Я скажу, что вы — бард. А остальное ее не касается. Надеюсь, за вами сюда не примчатся какие-нибудь головорезы, у которых вы умыкнули либо женщину, либо коня, либо деньги, если не все это сразу. — Можете не беспокоиться об этом, — отозвался Рейгар. Аддам кивнул и ушел в конюшню за кормом для лошадей, а Принц-Дракон подумал, что если так и дальше продолжится с погодой, то до Принцева Перевала у него останутся одни золотые монеты, которые неизменно будут вызывать еще больше вопросов. Аддам был, видать, наблюдательным и не слишком темным, и это он еще не видел волос Рейгара, похожих на кованое золото с примесью серебра. В темноте хмурого вечера он не смог пока разглядеть и глаз: обычно они казались черными. Впрочем, с волосами можно было кое-что сделать: в седельных сумках валялся мешочек с пентошийским угольным порошком. Воспользоваться им пока не приходилось: до Синего Ручья они с Лианной ехали по диким землям, да и потом мало встречались с людьми. С самого Летнего Замка им приходилось искать убежище в деревнях, но из-за постоянных дождей порошок был негодным: он смывался от воды. Правда, пока его особенно не рассматривали: приехали ночью, уехали до рассвета, а большинству фермеров было все равно, кто платит и как их зовут. Но рано или поздно по пути должен был встретиться такой умник как Аддам, это было неизбежно. Фермер тем временем вынес ведра с овсом для Бурого и Валонкара, а потом позвал Рейгара в амбар, помогая ему донести одну из седельных сумок. — Сейчас Тансель принесет сюда тюфяки и одеяла. Сена у нас тут всегда в достатке, сами, небось, видели, когда ехали, какие тут поля и луга. Если вам вода будет нужна, то за амбаром колодец, а коли что еще — зовите из дома. Впрочем, моя жена обещала вам ужин, а она всегда держит свое слово. Устраивайтесь и приходите в дом. — Спасибо, — коротко ответил Рейгар. Аддам кивнул и, еще раз оглядев его с сомнением, вышел. Принц-Дракон не стал терять времени и, пока тут никого не было, отыскал в своих вещах пентошийский порошок. Вода для него была не нужна, и через несколько минут серебряно-золотые волосы стали черными. Смыв руки во дворе прямо из корыта, он направился в дом — посмотреть, куда делась Лианна. Девушка встретилась ему на крыльце и охнула, увидев его. Про порошок она знала, но еще не видела, чтобы Рейгар им пользовался. — Вы стали похожи на сира Эртура, если бы у него были длинные волосы, — проговорила она, невольно касаясь его волос. — Это же не навсегда? — Нет, он смоется от воды или дождя, — ответил Принц-Дракон. Лианна коснулась рукой его щеки. — Воспользуйтесь случаем, пока мы здесь и избавьтесь от щетины, — сказала она тихо. — Я ничего не имею против, но при свете дня наш хозяин заметит, что она отливает золотом. Они с его женой и так с таким подозрением на меня смотрят, словно я у них что-то украду или убью их ночью. Хорошо еще я сообразила снять ремень с перевязью и запихнуть его в свернутое одеяло, пока ждала у ворот. — Ты права, — Рейгар невольно прильнул щекой к ее ладони. — Надо заканчивать с этими ночевками на фермах: рано или поздно кто-то поумнее Аддама начнет задавать вопросы. Конечно, им ничего неизвестно, мы слишком далеко от Королевской Гавани, но слухи пойдут и достигнут ненужных ушей. Лианна встала на цыпочки и поцеловала его. — Надеюсь, мы не попадемся, — проговорила она. — Вы что-нибудь узнали про ремень? — Да, Аддам продаст свои. — Хорошо, значит, завтра мы сможем ехать быстрее. Слава богам, само стремя не потерялось! Рейгар взял ее за руку и поцеловал ей пальцы. — Зачем ты просила у хозяйки иголки с нитками? — спросил он. — Я их купила за пару медяков, — ответила Лианна. — Черные и белые и даже крохотные стальные ножницы. Они, правда, старые и немного заржавевшие, но сойдут. Ремень мне напомнил, что мы так давно в пути, и рано или поздно одежде понадобится штопка. На крыльцо вышла Тансель вместе с детьми, которые несли одеяла, она же — пару тонких тюфяков. — Пойдем, девочка, — сказала она Лианне. — Я покажу, как их расстелить на сене, чтобы было мягко. Рейгар заметил, как девушка поджала губы. Тансель на вид не могло быть больше пяти и двадцати, но разница в возрасте позволяла ей называть северянку «девочкой», пусть она и считала ее замужней. Но у дорнийки были дети, а у Лианны нет, и для женщин это зачастую имело очень большое значение. Пока девушка вынужденно ушла следом за хозяйкой, Рейгар решил воспользоваться ее советом. Аддам, удивленный тем, что его гостю вдруг понадобилось бриться вечером, не мог не сказать: — Может, лучше до утра подождать? Сейчас-то какая разница? Да и у меня глаза после захода солнца не так хорошо видят, я могу вас случайно поранить. — Я все сделаю сам, — ответил Рейгар. — Все, что мне надо, это немного горячей воды и мыло. И зеркало, если найдется. — Зеркало только у моей жены, но оно такое крохотное, вы там ничего не увидите, — заметил Аддам. — Она сама-то только свой нос и тот едва видит… — помолчав, он все же не удержался от вопроса: — Это вы ради вашей красавицы так стараетесь? Больно капризная, видать, не нравится когда щеки колются? — Можно и так сказать, — хмыкнул Рейгар. — Но раз нет зеркала, то не видать мне ее ласк. Аддам, впрочем, судя по всему, глубоко проникся этими словами и, тихо проворчав на всех неженок, которые отказывают своим мужьям из-за такого пустяка, изрек: — У меня есть щит. Старый щит, еще моего прадеда. На чердаке лежит, я сейчас его снесу вниз и натру его. Он посеребрённый, сгодится, если вы хорошо видите вечером. Только, это… бритвы у меня нет, — он потер свой подбородок. — Сами видите… но моя жена считает, что борода красит простого мужчину. Я же не лорд какой-то или там принц, а у них в Дорне все таковыми себя считают. — У меня своя есть, — ответил Рейгар, глядя на Аддама и с трудом сдерживая улыбку. — Щит вполне пойдет… — помедлив, он спросил: — Ваш прадед был воином? — Да каким воином, побойтесь Семерых, мы от начала нашей семьи в земле ковыряемся, — хмыкнул Аддам. — Это все во времена восстаний Черного Пламени было. Дед тогда, как мне рассказывал отец, очень хотел стать рыцарем, сбежал в одиннадцать лет с фермы и подвязался у какого-то межевого рыцаря в оруженосцах. Когда грянула последняя война, его рыцарь погиб, а дед так испугался крови и смерти, что прибежал обратно домой — на рыцарской лошади и со щитом. Отец мой все жалел, что меча тот с собой не прихватил. Глядишь, сейчас бы над очагом повесили… — взгляд фермера упал на клинок Рейгара. Он явно что-то хотел спросить, но передумал. — Так, да. Щит. Сейчас я его принесу. Пойдемте со мной. Дом внутри состоял из одной большой комнаты с очагом и с большим столом посередине: она совмещала в себе и кухню, и столовую, как и было заведено во многих местах. Вместо стульев были две длинные скамьи и одна короткая — перед огнем, стоящая на плетенной из старых лоскутов циновке. Несколько простых деревянных сундуков стояло у стен. На них же на стальных крюках и гвоздях висели веревки, хомут, перевязи и сбруя и разные хозяйственные орудия, включая пращу. Пес, что лаял на Рейгара, когда тот появился во дворе, теперь лежал под столом и настороженно выглядывал оттуда. — Садитесь, я сейчас, — сказал Аддам и удалился, исчезая за занавесью, которая заменяла дверь. Вскоре он вернулся, неся в руках небольшой круглый щит и пару свечей. Выудив из стоявшей в углу корзинки тряпицу, он принялся протирать его, пока не увидел в отражении своего лица. — Вот, сойдет вроде, — Аддам повернул щит к Рейгару. На нем не было никаких изображений, только потертые орнаменты по краям. — Давайте выйдем в пристройку, а то сейчас придет жена и будет накрывать на стол. А она очень не любит, когда тут всякое на столе валяется… Я вам щит подержу. Рейгар, вздохнув, молча последовал за ним, думая, что, может, стоило проехать дальше и поискать ночлега у других. Но сделанного не воротишь. Комната, в которую привел его Аддам, была совсем небольшой: в ней стояла кровать, которая занимала большую ее половину, и громоздкий, грубо сбитый комод. Фермер зажег свечи, потом принес и горячую воду, и груботканое полотенце с желтым бруском темного мыла, от которого остро пахло щелочью. За бритвой ходить было не нужно: она всегда была у Рейгара в поясном кошеле, и он часто пользовался ею вместо ножа, благо сталь была отменной и острой. Некоторое время между ними царило молчание: фермер держал щит, как зеркало, а Принц-Дракон брился. — Вы простите, если что… — сказал наконец Аддам, и Рейгар невольно бросил на него взгляд. — Я знаю, как это выглядит. Тансель вас отправила ночевать в амбар, а у нас тут комната свободная… Но, вы поймите… она думает, что ваша жена вам не жена вовсе, а так, гулящая девица из Речных Земель, просто, мол, кто бы так за мужчиной таскался, да еще верхом, и она таких под своей крышей на ночь не потерпит… — он осекся. — Но вы же не в трактире ее, правда что, подобрали? Рука Рейгара дрогнула, и щеку царапнуло лезвие. Хорошо, не до крови, но щелочь тут же обожгла кожу. — Нет, вы не подумайте, я ничего против не имею, она не похожа на девицу из притона, но и на других женщин, каких я видел, тоже не похожа. Она из благородных, да? У кого вы ее умыкнули? Или она сама сбежала? Рейгару очень хотелось посоветовать ему идти в седьмое пекло, но он сдержался: по сути, фермер был прав. Лианну Принц-Дракон «умыкнул» у жениха, и девушка с радостью «сбежала» с ним. — Мы вроде договаривались насчет вопросов? — проговорил он. — Вы мешаете мне. Аддам умолк. Впрочем, продлилось это недолго. — Как вы не боитесь делать это сам, — проговорил он. — В соседней деревне один паренек хотел себе бороду сбрить, видите ли жидкая она у него росла, да так изрезался, что потом умер. Принц-Дракон ничего не ответил, стараясь не отвлекаться на фермера. Дверь в комнату резко отворилась — на пороге была дочка Аддама. — Мать сказала, стол накрыт, — заявила она. От грохота рука у Рейгара дернулась снова, и в этот раз он все же порезался: на горле выступила кровь. Аддам тут же гаркнул на дочь, обозвав ее глупой мышью, и та точно с мышиным-же писком убежала. — Проклятье, держите щит ровно, раз уж вызвались помочь, — сказал Принц-Дракон, видя, что мужчина потянулся за полотенцем одной рукой. Наконец с бритьем было покончено. Рейгар бы с радостью отказался от ужина и обошелся тем, что было у них с Лианной, но ради девушки решил сдержать свое раздражение. Лианна, впрочем, тоже не была особенно счастлива: они с Тансель так смотрели друг на друга, что как искры из глаз не подпалили весь дом, оставалось загадкой. — Она считает, что я ваша шлюха, — прошептала девушка Принцу-Дракону, когда он сел рядом с ней. — Из Речных Земель. Так мне и сказала. Видимо, она думает, что все женщины дальше Простора — продажные. И это говорит дорнийка со смазливым лицом! Рейгар сжал ей руку: уж он-то знал, что девушка за словом в карман не полезет и наверняка поделилась с хозяйкой своими соображениями насчет дорнийских женщин. — Не обращай внимания, завтра нас тут не будет, — сказал он тихо. — Вы порезались? — Лианна невольно коснулась его шеи. — Надо нанести мазь, чтобы не воспалилось. Тансель, заметив, как девушка касается его, громко фыркнула, и северянка тут же убрала руку и села ровно. Если бы взгляд мог убивать, то жена фермера уже бы сгорела. Ужин прошел спокойно. Тансель, как и все дорнийки, знала толк в готовке и даже не перестаралась с перцем. Вина у фермера, само собой, не было, но зато был холодный темный эль. Детей с незнакомцами за один стол не усадили: мать вручила им плошки с едой и отправила есть в пристройку. Они подчинились, хоть и неохотно: обоим явно было интересно понаблюдать за чужаками, да еще, на их взгляд, такими чудными. Рейгар старался быть вежливым и, чтобы пресечь возможные вопросы со стороны Аддама, сам спрашивал про округу. Фермер был и рад: он большей частью жаловался на своего лорда — Эшгрейва. По словам хозяина, такого подлеца как лорд и его сын Гарт еще было поискать. Вместо сбора податей один раз в год, как и было заведено, он собирал их дважды, объясняя это тем, что урожай льна и зерна тут собирали два раза, и на продажу хоть в Дорн, хоть в какие другие места почти ничего не оставалось. — А что говорит ваш сюзерен? — спросил Рейгар. — Эшгрейвы ведь присягали Лордам Жатвы? И это прямое нарушение королевского закона. За такое вашего лорда могут лишить не только титула, но и головы. Аддам с удивлением взглянул на Рейгара: он, видимо, не ожидал от него таких слов и, судя по его молчанию, снова начал гадать, кто же перед ним сидит. — А Лорду Жатвы никто ничего не доносит, — ответил хозяин. — Все боятся лорда Эшгрейва, да и как знать, что там лорд Селми думает? А ну как они заодно? — Я никогда не слышал, чтобы Селми обирали свои земли, — хмыкнул Рейгар, про себя думая, чтобы надо бы сообщить кузену сира Барристана о творящемся у него под носом беспорядке. — Но если вы так боитесь, то обратитесь за помощью напрямую к королю. Он жесток с теми, кого считает предателями, но простой народ не трогает, и от него можно добиться справедливости. Если не по доброте сердца, то ради того, чтобы его любили, он примет правильное решение. Аддам пожал плечами. — Вы, видать, правда-то чужестранец, — заметил он. — Иначе бы знали. Нашего короля все боятся. Он сжигает неугодных и потворствует этим проклятущим алхимикам и пиромантам. Даже мы в нашей-то глуши про это слышали. Кто пойдет к такому, даже если будет прав? Это не времена Эйгона Невероятного. Славный был король… лучше всех, если меня спросить. Он знал простой народ и любил его как никто другой. Впрочем… — он отпил из своей кружки и потом задумчиво посмотрел в нее. — Будь тут вино, я бы выпил за принца Рейгара и за то, чтобы он взошел на Железный Трон поскорее, да простят меня Семеро за такое. После трагедии в Летнем Замке — вы про нее слышали, небось? — думали, что Драконы зачахнут вконец, но нет, боги даровали Семи Королевствам Принца-Дракона. Я никогда его не видел, да и куда мне? Но про него все говорят, что он справедлив и всегда думает о простых людях. Где-то с месяц назад был большой турнир где-то в Речных Землях, так он там всех именитых рыцарей разбил, но золота не взял — все велел раздать. Про другие его дела тоже говорят и только хорошее. — И что он сделает, этот ваш принц Рейгар, когда станет королем? — встряла Лианна. Ее серые глаза блестели озорством, а на губах играла легкая улыбка. Как же она красива… будь они одни, он бы поцеловал ее. — Восстановит справедливость, — ответил Аддам. — Отменит законы этого проклятого Ланнистера и вернет законы Эйгона Пятого. Я не знаю, какая там грызня у лордов и грандлордов, но нам с наших низов лучше видно, кто Дракон, а кто так, ящерица. — А если он назовет своим Десницей этого, как вы сказали, Ланнистера? — снова спросила Лианна. — С чего ему это делать? Девку из Утеса Кастерли ему не пропихнули, сукиному сыну Тайвину он ничего не должен. — Ну, а если вдруг? — Ну, тогда, госпожа, он будет дураком, и многие в нем разочаруются. Но я уверен, что принц никогда так не поступит. Лианна хмыкнула и бросила на Рейгара короткий, но очень многозначительный взгляд. — Жена Тилни, что недавно вернулась из Эшфорда, сказала, что на том турнире был большой переполох, — заметила Тансель. Она обратила свои черные глаза на Принца-Дракона. — Все считали, что принц должен взять в жены нашу дорнийскую принцессу, благородную Мартелл. Но он выбрал себе другую, какую-то северянку. Я слышала они там все дикари. Когда я была девочкой, мать рассказывала мне сказки о варварах с севера, бородатых и немытых, которые придут и заберут меня, если я буду дурно себя вести. — Хм, как интересно, — заметила Лианна. Она вначале оглядела Тансель, а потом Аддама, и ее глаза остановились на его бороде. — Я слышала, Винтерфелл стоит на горячих источниках, и таких чистых лордов, как Старки еще надо поискать. Впрочем, это касается и остальных северян: там так холодно, что согреет только доброе вино и горячая вода. Южанам бы у них поучиться чистоте, а их женщинам — северному благочестию. Рейгар с трудом сдержал улыбку и незаметно стиснул руку Лианны под столом. Она бросила на него хмурый взгляд. — Оно и видно, это благочестие, — проговорила Тансель. — Девица сама была помолвлена с другим, но, видать, так вертела хвостом, что добилась-таки своего. Пора было вмешаться, иначе Лианна бы ей ответила в своем духе — кружка эля у нее была почти полная. Аддам, похоже, был напуган: мужчины и похрабрее него боялись встревать в спор между двумя женщинами. Он бросил на Рейгара едва ли не умоляющий взор. — Не судите о том, чего вы не знаете, добрая госпожа, и о тех, кого никогда не видели, — заметил Принц-Дракон. — Сплетничать горазд каждый, у кого язык есть, но как знать, что там было на самом деле? Слова — это ветер, но и он разный бывает. Есть просто бриз, что дует с моря, а есть и такой, что переворачивает камни и скалы и выдирает столетние деревья с корнем. Надо всегда думать, прежде чем говорить. От его слов Тансель немного стушевалась. Огонь в ее черных глазах погас, и она опустила взор. — Ну, может, вы и правы, — заметила она. — Жены Тилни там не было, она сама все это где-то слышала. Аддам незаметно перевел дух и осушил свою кружку. Ужин наконец завершился. Хозяин, более радушно настроенный после эля, пригласил Рейгара остаться и сыграть в кости, но тот отказался: ему уже очень хотелось остаться с Лианной наедине. — Завтра мы уедем, едва рассветет, — сказал Принц-Дракон хозяйке. — Вы можете не беспокоиться, ваш муж нас проводит. — Я обещала, что накормлю вас завтраком, значит, так и будет — ответила она. Звучало это не очень приветливо, тем не менее, он поблагодарил Тансель и, взяв Лианну за руку, поспешил увести ее в амбар. Валонкар и Бурый мирно дремали на коновязи. Перед тем как лечь спать, Рейгар принес им сено и запихнул его в ведра, из которых их кормили овсом. Пока он был занят, Лианна расправила тюфяки и расстелила одеяла — Тансель дала ей подсвечник и пару свечей, и в амбаре было не так темно. — Мне так странно видеть вас с темными волосами, — заметила она, когда Принц-Дракон вернулся. — И ваш порез… его надо смазать. — Вначале поцелуй, а потом делай со мной что хочешь, — сказал Рейгар, подходя к Лианне со спины, крепко обнимая ее и целуя вначале в затылок, а потом спускаясь по позвоночнику до тех пор, пока позволяла ее одежда. Он уже успел заметить, как ей нравились такие ласки: девушка никогда не могла сдержать тихого стона, выгибалась, а потом замирала, точно зачарованная, в его руках. Так было и в этот раз, впрочем, Лианна быстро пришла в себя. Развернувшись, она обняла его за шею и потянула за собой на мягкий тюфяк и сено. От ее улыбки кружилась голова, не желать ее было невозможно. Рейгар крепко стиснул ее в объятиях и принялся целовать ее губы, щеки, глаза, лоб, шею и руки, которыми она то и дело касалась его лица. — Я вас боюсь, мой Дракон, — проговорила Лианна. — Вы меня сейчас съедите. — Нет, ты меня ни капли не боишься, — ответил ей Рейгар. — Я вижу другое, вовсе не страх. — Мне вас не провести. — Это точно. Их губы снова слились в поцелуе, который прервала Тансель. Появившись со свечой в руке на пороге амбара, она громко кашлянула. Обратив на себя внимание, она произнесла: — Я хотела вас попросить не шуметь, если можно. У меня дома двое детей. — Мы вас не побеспокоим, госпожа, — ответил ей Рейгар, отпуская Лианну и садясь ровно. — Хорошо, — было ему ответом. Она еще некоторое время постояла и побуравила их обоих взглядом, а потом наконец удалилась. Принц-Дракон тяжело вздохнул и упал на спину, поднимая сноп сенной пыли. — Боги… интересно, если я увезу тебя в какую-нибудь далекую башню, где-нибудь в горах, где нет никого, кроме воронов и волков, там опять явится кто-то как гром с небес вроде этой Тансель или Пейта из Синего Ручья? — произнес он, глядя на девушку. Она сидела и тщательно вытаскивала сухую траву их косы. — Нам надо поспать и завтра пораньше уехать. — Конечно, — ответила Лианна. Она приподнялась, встала на колени и принялась что-то искать в своей седельной сумке. — Только я все же смажу вам порез. Он мне не нравится. Спорить Рейгар не стал и покорно ждал, пока она найдет свой мешочек и крохотную стеклянную склянку с мазью. Пахла она не дурно — скошенной травой и чем-то еще, но он никак не смог угадать запаха, однако самым приятным были пальчики Лианны, которыми она так осторожно и аккуратно втирала эту мазь в порез. — Вы слышали, что вам сказали про Тайвина Ланнистера? — спросила девушка, взглянув на него. — Куда бы мы ни пошли и где бы мы ни были, его нигде не любят. Правда, может, в его землях думают иначе, но… Мелисента тоже мне говорила, что Ланнистеров никто не любит. Может, вам стоит подумать еще раз, кого назначать Десницей, когда придет время. — Я все слышал, — ответил Рейгар. — Думаешь, я сам этого не понимаю? Да и поздно уже, Джон Коннингтон, по идее, уже должен быть на Утесе Кастерли и, может, он даже говорил с ним. Но я — не мой отец. И со мной у него не получится действовать так же, как при нем. В самом крайнем случае я всегда смогу сменить его. Хотя бы твоим отцом, если он согласится. Лианна хмыкнула и покачала головой. — А вот этого не надо, — тихо сказала она. — Мой отец достойный человек, но что будут говорить о нем? Что он спихнул меня вам намеренно, хотя в том, что мы встретились, он вообще не при чем. И чем тогда его репутация будет лучше, чем у Тайвина? А моих братьев вообще лучше к Королевской Гавани не подпускать, они со своим северным нравом сойдут с ума от южан и натворят дел, — девушка посмотрела на Рейгара. — Я люблю свою семью, очень сильно, вы это знаете. Но еще больше я теперь люблю вас и хочу быть с вами. Я ваша — не их. Мне немного трудно объяснить все это словами, но… Ведь женщина выходит замуж и перестает быть частью своей семьи, становится частью Дома своего мужа. Став вашей женой, я больше не буду Лианной Старк — я буду Лианной Таргариен… Боги, как же это странно звучит! Но тем не менее это так. А значит, я буду вашей, и я не хочу, чтобы меня пытались использовать против или во благо моей семьи. Я дам вам Север, а им дам вас, и хватит на этом. Рейгар немного удивленно взглянул на нее. — Хочешь сказать, что между мной и твоей семьей ты всегда будешь выбирать меня? — спросил он. — Вы будете моей семьей, — ответила Лианна. — У нас будут дети, и я буду хозяйкой в вашем доме. Я много думала о том, почему ваши предки так настаивали на валирийском обычае выдавать сестер за братьев. Драконы как лютоволки. Знаете, что у нас говорят? Что когда приходит Белый Холод и Зима близко, одинокий волк умирает, но стая выживает всегда. Разве одинокий дракон выживет? Вестерос покорило трое. Не один. Я не могу быть вам сестрой-женой по крови, но я буду ею по сути. Рейгар слушал ее, пораженный. Конечно, он и на миг не сомневался в ее любви к нему и в том, что Лианна была даром богов, ведь как иначе? Это они привели ее к нему. Но что в этой девочке — а девочкой она была по сути, и не важно, сколько лет она уже цвела и готова была стать чьей-то женой — будет столько мудрости, которой не доставало многим другим, старше нее? Они действительно были не просто суждены друг другу, но были едины, двумя половинами одного целого. Даже родись Лианна у его матери и будь его кровной сестрой, они не могли бы быть более близки друг другу, чем сейчас. Он взял девушку за руки и поцеловал ее пальцы, склонившись, и так и замер, прижавшись к ее ладоням. Рейгар мог многое сказать ей, но ни одно слово, ничто на свете не смогло бы выразить то, что он чувствовал к Лианне. — Ты — моя, — произнес он тихо. — А я — твой. Навсегда. Девушка осторожно высвободила свои руки, но лишь для того, чтобы обнять его. Тихо, молча, без слов, она прижалась к Рейгару и замерла. Молчал и он, так же крепко обнимая ее в ответ. Как долго они так просидели, сложно было сказать. Первой молчание нарушила Лианна. Она провела рукой по его плечу и тихо заметила: — Нам стоит лечь спать. Завтра будет еще один длинный день. — Ты права, — проговорил Рейгар. Он чуть отстранился и нехотя разжал руки, выпуская Лианну из объятий. — Надеюсь, завтра погода будет получше. Девушка улыбнулась и покачала головой. — Вы говорили мне, что в Дорне будет жарко, — сказала она и, сев ровнее, стала расстегивать пуговицы своего дублета. Рейгар с трудом заставил себя не провожать взглядом каждое ее движение и поднялся, чтобы раздеться. — Я бы не прочь погреться на солнце, если честно. Не думала, что это скажу. — Ты еще от него устанешь, — улыбнулся Принц-Дракон. — Нам далеко до этого перевала? — Еще дня два-три, зависит от того, как быстро мы сможем двигаться. — Когда я увижу Харвина, все скажу ему, что думаю, — девушка отбросила свой дублет в сторону и стала расстегивать рубашку. — То подкова у Бурого отлетит, то ремень порвется… Интересно, он так до самого Риверрана ехать собирался? Рейгар же подумал, что за столько времени в пути ему пора бы уже привыкнуть к созерцанию этого действа, ведь после этого она станет распускать шнуровку на своем корсаже… Хорошо, что Лианна порезала пальцы в самом начале пути, а не сейчас, когда выдержки оставалось все меньше и меньше. Как бы он смог касаться ее тела сейчас? После Синего Ручья с каждым днем держаться становилось все тяжелее и тяжелее. Рейгар знал, что будет непросто, но надеялся на то, что девушка будет его побаиваться и не подпускать близко, вынуждая держать руки при себе. Однако Лианна и не думала бояться, и от этого было только сложнее. В этот раз она была более милосердной к своему Принцу-Дракону и распускала шнуровку, отвернувшись. Тансель принесла два одеяла, но под свое девушка не легла — вместо этого она тут же юркнула в объятия к Рейгару и прижалась к нему. Не обнять ее в ответ и не начать целовать было невозможно — он уже знал каждую родинку на ее груди и на плечах, и даже на животе. Три над правой и одна над левой; большая родинка на шее, почти на затылке, и одна, совсем крохотная, на ключице, еще семь, похожих на созвездие Корона Короля на животе. В первую ночь их путешествия она еще стеснялась и держалась на расстоянии, и Рейгар целовал ее, пока она спала. Но чем больше времени они проводили вместе, тем меньше неловкости испытывала Лианна, и теперь, казалось, она словно ждала, что он будет ласкать ее перед сном. Рейгару очень хотелось получать подобное в ответ, но, пока Лианна не станет его женой, просить ее об этом чревато, иначе никакие обещания, данные лорду Старку — да хоть самим Семерым! — не смогут его сдержать. Девушка в ту ночь быстро заснула, и Рейгар сам долго не продержался. Утром же их обоих разбудил сам хозяин. Рассвет едва-едва забрезжил, а Аддам уже явился к ним с фонарем. — Простите, что бужу, — сказал он. — Но вы сами хотели уехать пораньше. Да и Тансель уже завтрак готовит… Я вам, это… ремни принес. Не хотите проверить? — Дайте нам немного времени, — проговорил Рейгар, осторожно расцепляя руки Лианны у себя на шее и садясь. — Моя леди должна одеться — не при вас же? — Боги, нет, конечно, я сейчас исчезну, — сказал хозяин. Чуть замешкавшись, он вышел и прикрыл дверь амбара, но далеко не ушел — остался около коновязи, если судить по свету фонаря, падающего в щель. — Нас уже выгоняют? — проговорила Лианна, садясь и потягиваясь. Спохватившись, она тут же пригладила волосы — привычка, которая всегда так его умиляла. — Знали бы они, кто вы… — Пусть живут и не знают, — ответил Рейгар, целуя ее в лоб. — Им же спокойнее будет. Он поднялся и, быстро одевшись и прихватив с собой груботканое полотенце, вышел во двор. Погода определенно улучшилась: ветер за ночь разогнал облака и пусть своей силы не потерял, но небо было чистым. В нем, быстро светлеющим на востоке, все еще горели бледные звезды. — Вот, поглядите на ремни, — сказал Аддам, перекинув их через коновязь. Рейгар хмыкнул. — Я могу хотя бы умыться? — спросил он. — Я понимаю, что вам хочется поскорее от нас избавиться, но совесть имейте. Я вам еще не заплатил вторую половину. Фермер смутился и кивнул. — Простите, — сказал он. — Это все жена… ей не нравится ваша… эээ… леди, — хозяин глянул на Принца-Дракона. — Хотите, полью вам? — Я сам справлюсь, — ответил Рейгар. Умывался он осторожно, чтобы невзначай не намочить волосы. Иначе пентошийский порошок потечет и явит взору Аддама серебро вместо черноты. Утирая лицо и руки, Рейгар глядел на фермера и гадал, где он нашел дорнийскую жену. Особенно учитывая то, что люди, жившие в Марках и в Просторе их очень не любили. Но спрашивать он не стал: не его это дело, и нечестно задавать вопросы тому, кому сам запретил это делать. Стременные ремни оказались в самый раз — чуть толще и шире, чем те, что были, но зато новые и крепкие. Пока Рейгар был занят конями, а Аддам ходил им за овсом, Лианна выскользнула из амбара и направилась к дому, бросив на Принца-Дракона хмурый взгляд и поджав губы. Вернулся Аддам. Поставив ведра с зерном коням, которые с радостью потянулись за едой, он присел на край корыта и некоторое время молчал, разглядывая упряжь. — Вы так и не сказали, кто вы, — произнес он снова. — Я даже имени вашего не знаю. — Мы же вроде говорили об этом, добрый хозяин? — спросил Рейгар. — Да, я знаю. Но мне кажется, что я… впрочем, не важно. Вы правы, я вам обещал молчать. — Вот именно; тем более, никаких неприятностей вам ждать не стоит, — Принц-Дракон взглянул на фермера. — Я видел у вас есть сад, когда мы приехали? И вьющиеся розы. Вы будете против, если я сорву одну? Моя леди любит цветы в волосах. — Семеро с вами, берите, сколько хотите, — ответил Аддам. — Сад все равно не ухожен. — Ваше жена не смотрит за ним? — Уже года два как нет. У нас сейчас двое детей — Роан и младшая Дэйз. А была еще старшая — Роузи. Но она умерла — ее забрала лихорадка. Она очень любила цветы, мы как раз для нее разбили этот сад, и розы — для нее… — он махнул рукой. — Но теперь он никому не нужен. — Я скорблю вместе с вами, — учтиво ответил Рейгар. — Я знаю, что это такое — терять. — Вы тоже теряли детей? — Нет. Братьев и сестер. Не единожды. Аддам вздохнул. — Они сейчас с богами, — тихо сказал он. — И моя Роузи, и ваши братья и сестры. Семеро всегда защитят детей, и в жизни, и в смерти, — фермер посмотрел на него снова. — И вы теперь один остались? — Нет, у меня есть младший брат. — Пусть боги хранят его. — Как и ваших детей. — Надеюсь… но если лорд Эшгрейв продолжит так обирать всю нашу округу, то я даже не знаю, как смогу прокормить их. Разве что сняться с места и уехать? Но куда? В Дорн, к родичам жены? Они нас не любят так же, как и мы их… А что еще я умею? Только в земле ковыряться. Рейгар молча слушал его. Вся неприязнь к Аддаму у него исчезла. Он достал свой кошель и отсчитал пятнадцать оленей, которые были обещаны, и, чуть помедлив, добавил к ним два золотых дракона. Столько Аддам мог заработать за год, и то при хорошем урожае. — Возьмите и ничего не спрашивайте, — сказал Принц-Дракон, протягивая ему деньги. — Можете даже не проверять, золото настоящее. А что касается лорда Эшгрейва, с ним разберется Корона. Я вам это обещаю. Аддам некоторое время молчал, глядя то на драконов у себя в ладонях, то на Рейгара, который принялся запрягать коней. — Кто вы? — тихо спросил фермер. — Клянусь богами, я думал, что вы какой-то ленный рыцарь, который сбежал с дочерью своего лорда, но теперь я не уверен… Я бы сказал, что вы похожи на Дэйнов из Звездопада… я видел лорда Дэйна как-то раз и двух его сестер в Ночной Песни года два назад… — Считайте, что так и есть, во мне течет их кровь. Но я просил вас ни о чем не спрашивать, не заставляйте меня жалеть о проявленной доброте. Аддам умолк. Он некоторое время постоял подле Рейгара, а потом ушел, а когда вернулся через короткое время, то принес целую охапку белых роз. — Для вашей леди, — сказал он. — Роузи бы она понравилась, она любила истории о благородных дамах и всегда хотела увидеть одну. Как управитесь, приходите в дом. Тансель уже на стол накрывает. С упряжью было покончено; Рейгар проверил все в седельных сумках и прикрепил их к спинам коней, а потом, взяв розы, направился к дому. Лианна ждала его на крыльце. Завидев цветы, она просияла и тут же вплела одну розу в волосы, собранные в тот день на затылке в пучок, а другие, собрав в букет, перевязала стеблями росшей у лестниц травы. — Спасибо, — проговорила она, обнимая Рейгара за шею одной рукой и быстро целуя его в губы. Он, не удержавшись, потянулся за вторым поцелуем, но девушка покачала головой и взглядом показала ему в сторону: — На нас смотрят. Принц-Дракон обернулся и увидел дочку Аддама. Она стояла, заложив руки за спину, и очень внимательно наблюдала за ними, судя по ее личику, смуглому, со вздернутым носиком, очень разочарованная тем, что второго поцелуя так и не последовало. — Матушка говорит, что завтрак на столе, — сказала она. — Скажи ей, что мы сейчас придем, — ответил Рейгар. Девочка — кажется, ее звали Дэйз — и не подумала уходить. Она внимательно осмотрела Принца-Дракона и, склонив голову на бок, спросила: — А вы — рыцарь? — Да, — ответил ей он. — Брат тоже говорит, что вы рыцарь. И отец тоже так считает. А вы дракона уже убивали? — К чему мне это? Я сам дракон. Лианна тихо рассмеялась и спрятала лицо в розах. Девочка скорчила рожицу и фыркнула: — Драконы дышат огнем, а вы умеете? — Дэйз! — раздался голос Тансель, и девочка тут же вздрогнула и обернулась. — А, ну иди сюда, пока я тебя не наказала! Я что тебе сказала о том, что нельзя говорить с незнакомцами? Девочка пискнула и скрылась в доме. На крыльцо вышла ее мать, за юбку которой цеплялся мальчуган. Он был явно старше сестры на год или два, но стеснялся гораздо больше нее и не решался подойти к гостям своего отца. — Идите есть, — сказала Тансель. — Вы хотели уехать с рассветом. Он уже наступил. Ее взгляд упал на розы у Лианны в руках и на одну в волосах. На миг Рейгару показалось, что она хотела что-то сказать, но потом явно передумала. Завтрак был столь же вкусным, как и ужин: что бы там хозяйка ни думала о чужаках за ее столом, она не могла себе позволить ударить в грязь лицом. Рейгару был неплохо знаком нрав дорнийцев: они знали, что во всех остальных землях Вестероса их не любили, и всячески пытались показать, что они лучше остальных во всем, чем бы это ни являлось: шелка, наряды, оружие, кони, вина, женщины, приправы… Для Тансель было очень важно показать Лианне, что она выше нее и лучше во всем: у нее есть дом, законный муж, дети, она может предложить и кров, и еду, а какая-то непонятного вида девица не пойми откуда и не пойми с кем никогда не сможет обрести того, что было у нее. Наблюдая за тем, как дорнийка наливает Лианне чай и с каким лицом предлагает ей мед, и как его северянка смотрит на нее, стискивая руку в кулак, Рейгар подумывал, что ему стоит все же снова вмешаться, пока одна из них не перешла границу учтивости. Аддам, судя по тем взорам, что он бросал на Принца Дракона, думал то же самое. Дети в этот раз сидели со всеми за одним столом. При этом сестра постоянно толкала брата локтем под столом и щипалась, а он, не желая показать, что ему больно, только тихо шипел на нее временами и толкался в ответ. Наконец это стало заметно Тансель, и она легким подзатыльником вынудила мальчика сесть ровно. Его сестра с победоносным видом посмотрела на него; видать, это и несправедливое наказание матери вынудило его немного осмелеть. Хмуро глянув на Дэйз, он показал ей язык, но так, чтобы отец или мать не заметили. При этом он постоянно бросал взгляд на Принца-Дракона и на Лианну, явно сильно желая с ними заговорить, но не обладая бойкостью сестры или ее смелостью, молчал. Рейгар, все это время наблюдавший за ними, решил заговорить с мальчиком первым, рискуя вызвать этим недовольство хозяйки. То, что в доме главной была она, уже не оставляло сомнений: не то что сын, ее муж сидел притихший. — Сколько тебе лет, Роан? — спросил он у мальчика. Тот вздрогнул, понимая, что обращались к нему. — Девять, м’лорд, — ответил он. — Ты знаешь, что королю Эйгону Невероятному было почти столько же лет, сколько тебе, когда он стал служить у сира Дункана Высокого оруженосцем? Роан покачал головой и весь обратился в слух. — Он и его старший брат сбежали от отца, тогда еще принца Летнего Замка — Мейкара. Все это было по дороге в Эшфорд. Принц Дэйрон слишком много выпил, а Эйгон, воспользовавшись этим, сбежал и от брата и, не называя себя, поступил на службу к сиру Дункану. Кем он был, открылось не сразу: лишь когда сир Дункан после ссоры с принцем Эйрионом был вынужден требовать суда поединком, стало ясно, что все это время оруженосцем у рыцаря был принц Эйгон. После того, как победа была одержана сиром Дунканом — хоть и была она получена очень дорогой ценой, так как погиб Бейлор Таргариен, прозванный Сломи Копье — принц Мейкар отпустил Эйгона с рыцарем — путешествовать по всем Семи Королевствам и узнавать, что такое жизнь и как живут простые люди. — Не забивайте мальчику голову сказками, м’лорд, — встряла Тансель. — Его прапрадеду уже нарассказали всякого, и он сбежал, а потом пожалел об этом. Рейгар хмыкнул. Бросив взгляд на Аддама, который покраснел, но молчал, он заметил: — Такие истории не ерунда, добрая госпожа. И это не сказки, в отличие от истории о Сервине Зеркальном Щите или ком-то вроде него. Это все было совсем недавно. Такие истории должны учить нас тому, что никогда не знаешь, кто перед тобой на самом деле, а доброта и учтивость часто бывают отплачены во сто крат — не богами, так королями. Если бы Дункан не был добр к Эйгону, не зная, кто он, он бы никогда не стал тем, кем стал впоследствии. И кто тогда бы спас принцессу Рейлу из пожара? Династия Королей-Драконов бы пресеклась, сейчас вы бы говорили о Королях-Оленях, или же надо всеми правил бы Черный Дракон, не Алый. Он заметил, как переглянулись Аддам и Тансель. — Ваш щит, хозяин… — Рейгар чуть подался вперед. — И ваш прадед. Думается, не от страха он бежал с поля битвы, а потом не смел покидать свой земельный надел. И меч потому не сохранился. Рыцарь, которому он служил, был на стороне Блэкфайров? — Как вы узнали? — проговорил Аддам. — Вы не могли догадаться лишь по щиту? — Не важно, как я узнал. За прошлое сейчас уже больше не казнят, да и Блэкфайры все сведены под корень, во всяком случае, мужчины их рода. Да и вы верны короне, как я погляжу. — Всегда, клянусь именами Семерых! — Аддам прижал руку к сердцу. — Прадед мой мальчишкой был, не соображал что делал, и не знал он всей правды, пока дело до жареного не дошло… Но так или иначе, нас вся округа заклеймит предателями, если это кто-то узнает. А уж лорд Эшгрейв… — Никто ничего не узнает, — ответил Рейгар. — Во всяком случае, не от меня. Хотя вы были неучтивы ко мне и моей леди, я никогда не скажу, что узнал. А вам пусть будет уроком — будь на моем месте кто-то другой, он бы повел себя иначе. Люди бывают мстительны. С этими словами он поднялся и посмотрел на Лианну. Она поняла его верно и, сухо поблагодарив Тансель и чуть более сердечно — Аддама, последовала за ним к коновязи. Солнце тем временем показалось на востоке красным ободом; небо было лазоревым, и лишь на западе еще виднелась пара бледных звезд. — Вы напугали их до смерти, — проговорила Лианна, когда Рейгар усадил ее в седло Бурого. — Надеюсь, это пойдет им на пользу, — заметил он. — Ну-ка, сделай круг и проверь длину стремени. Лианна сделала, как он велел. — Левое немного длинновато, — заметила она, возвращаясь. — А ведь правда, как вы узнали? Про этот щит и его прадеда или кем он там был? — Я просто догадался, — ответил Рейгар, подтягивая ремень. — В этих местах многие поддерживали Блэкфайров, особенно из межевых рыцарей и простых. — Но почему? Чем им Таргариены не угодили? — А кто их знает? Людям иногда кажется, что если сменить короля, то и жизнь сразу же сменится. А другие считают, что хаос — это возможность подняться. Ну, а другие будут сражаться там, где платят. Большинство, правда, сходилось на мнении о том, что король Дэйрон окружил себя дорнийцами и взял к себе в постель дорнийку, и это раздражало многих лордов. А Дэймон был воплощением рыцарства и страсти, он поднял знамена после того, как Дэйрон отдал сестру замуж за принца Дорна, а не за бастарда Эйгона. Они любили друг друга. Лианна склонилась с седла и, коснувшись его лица, поцеловала Рейгара. — Все беды из-за нас, девиц, как любит говорить лорд Гловер, — заметила она. — Давайте поскорее уедем отсюда? — Да, конечно. Если тебе удобно, нам больше нечего ждать. — Мне удобно. Сегодня я буду поспевать за вами без труда. Рейгар поцеловал ее колено и, потершись о него щекой, направился к Валонкару. В такую ветреную погоду плащ был бы только помехой, поэтому он привязал его к скатанным у задней луки седла одеялам. Пусть пока и было холодно, но во время скачки станет даже жарко. Лианна, заметив это, последовала его примеру. Свои белые розы она осторожно поместила в одну из сумок и бережно накрыла их крышкой так, чтобы не помять. Провожать их вышел один Аддам. Он молча последовал за двумя всадниками к воротам и так же молча их открыл — в этот раз щеколда подчинилась без проблем. — Не держите на меня зла, м’лорд, — сказал фермер наконец. — И не считайте неблагодарным. Простите мою жену, она не всегда была такой хмурой и неприветливой, но вы сами понимаете, после смерти Роузи… — Я же сказал, что не держу зла, — ответил Рейгар. — Не отчаивайтесь, боги даруют вам еще детей. — Куда нам… с нашим лордом и его законами… — Боги и Корона даруют правосудие. Вспомните мои слова через год от сего дня. Аддам покачал головой. — Я вспомню. Если вы окажетесь правы, м’лорд, я буду сожалеть, что не смогу сказать вам этого лично. Мы-то уже навряд ли свидимся. — Как знать, может, однажды и свидимся, — Рейгар натянул поводья. — Прощайте. — И вы прощайте, м’лорд. Как там принято в Звездопаде говорить рыцарям и прочим воякам? Желаю вам удачи во всех грядущих битвах. — Она мне понадобится, — отозвался Рейгар. На том и распрощались: Принц-Дракон и Лианна выехали за ворота и, едва деревня осталась позади, пришпорили своих коней и вскоре затерялись в изумрудных полях южной Марки.

***

В тот день в Королевской Гавани с самого утра наконец засияло солнце, в самом безупречном безоблачном небе. Мелисента, перед тем как явиться к королеве в то утро, даже успела немного прогуляться по крепостной стене, само собой не в одиночестве, как и велел ей Гэрольд. Леди Суонн составила ей компанию. В последнее время Джейни была весьма хмурой и притихшей, без привычного запала и заносчивости, и девушка догадывалась почему: то, что у нее были весьма нежные и далеко зашедшие отношения с сиром Майлсом Мутоном, знали все. Но сира Майлса не было в столице, как и большинства приближенных принца Рейгара. Со времени того разговора с лордом Веларионом прошло несколько дней, и Мелисента гадала, кого еще, кроме нее, пытался запугать Люцерис. Может, Джейни была одной из них? А то, что от Принца-Дракона не было никаких вестей, как и от Дэйна с Уэнтом, девушка и так знала: достаточно было посмотреть на Гэрольда. Она хорошо его изучила, и его качание головой на короткий вопрос: «Что-нибудь?», было весьма ясным ответом. Прогулка по стене была приятным разнообразием: ветер дул с моря, поэтому здесь было свежо и пахло соленой водой и причалами, а не сточной канавой, как порой бывало, если после дождя ветра дули со стороны города. Мелисента и Джейни прошлись от Птичника вдоль парапетов до самых Навесных Ворот: там, как и обычно, стоял караул Золотых Плащей. Кое-кого из капитанов Мелисента знала, поэтому удалось даже немного развеяться беседой. Они как раз собирались возвращаться обратно, когда Джейни схватила девушку за руку и молча кивнула в сторону главного внутреннего двора: его быстрым шагом пересекал Люцерис Веларион вместе со своими приближенными и лордом Стонтоном. Они о чем-то говорили на ходу и вскоре скрылись в зале Малого Совета. — Какой ужасный человек… — проговорила Джейни, беря Мелисенту под руку. — Хорошо, что он ушел. И что леди Саммер в нем находит…? — Я встречала людей и похуже Стонтона, — заметила девушка, намеренно не называя Велариона. Ей было интересно, что скажет ее спутница. Джейни взглянула на нее и покачала головой. — Я тоже, если честно, — сказала она. — Но я не его имела ввиду, а лорда Люцериса… — О, вот как! Его все находят красивым, даже сравнивают с принцем Рейгаром. — Морского Конька с Драконом? — мрачно заметила Джейни. — О, глядите, леди Блэквуд, идет лорд Варис, вон там, внизу… Видать, король созвал Малый Совет. Так рано… интересно, что произошло? Мелисента взглянула со стены и правда увидела пентошийца, который, как обычно спрятав руки в рукавах, быстрыми шагами направлялся в сторону зала Малого Совета. — Я слышала, что сира Гэрольда Хайтауэра некоторое время уже не призывают на заседания, хотя его не исключали, — продолжила Джейни. — Вы ничего не знаете, леди Блэквуд? Он ведь друг вашего отца? — Сир Гэрольд не рассказывает мне о делах короля и совета, — заметила Мелисента. Это было отчасти правдой: она никогда не допытывалась у него, а он говорил только то, что считал возможным сказать. — Вы сами знаете, что наш король человек странный. Ему давно пора следовать традиции и назвать старшего сына Десницей или хотя бы ввести его в Малый Совет, но что мы видим? Чужестранцев, лизоблюдов и пиромантов. — Думаете, будет война? — тихо спросила Джейни. Мелисента удивленно посмотрела на нее. — С чего вы взяли? — Не знаю. Мне просто страшно. Я не хочу умирать и не хочу, чтобы кто-то из тех, кого я люблю, умер. — Полно вам, — девушка крепче стиснула ее руку. — Не думайте о дурном. Никакой войны не будет, мало ли зачем Совет собрался с утра? И ваш сир Майлс скоро вернется, наверное. Небось, вместе с Лианной Старк, она же тоже в Риверране. При упоминании северянки леди Суонн не сдержалась и покривилась. — Пойдемте, — сказала она. — Или же опоздаем к королеве. Оставаться и правда не было смысла, да и колокол вот-вот должен был прозвенеть. По дороге в Твердыню Мелисента не могла избавиться от странного липкого страха, который заползал в сердце. Видать, передался от леди Суонн. У дверей Рейлы в тот день дежурили Джейме Ланнистер и Ливен Мартелл — к большому сожалению девушки. Но да ничего не поделаешь: видеть Гэрольда каждый день ей удавалось не всегда. Живи она в городе, то виделись бы они от силы раза два в месяц, так что лучше так, чем томиться от тоски и ожидания. В то утро у Рейлы было хорошее настроение, что обычно случалось редко. Однако она, видать, либо получила какую-то хорошую весть, либо же была просто довольна тем, что все раннее утро провела с Визерисом. Мальчик всегда вел себя более или менее чинно в присутствии матери и очень любил Элию Мартелл. Когда леди Суонн и Мелисента вошли к королеве, он сидел у дорнийки на коленях, и они играли в «журавликов». Визерис то и дело хлопал ее по ладоням и смеялся, когда ему удавалось поймать ее руки. Элия любила детей и в отличие от многих других, казалось, не притворялась. Интересно, она все еще питала надежду на то, что станет женой Рейгара Таргариена? И что бы она сейчас сделала, узнай она, что Принц-Дракон теперь где-то на просторах Семи Королевств наедине с Лианной? Мелисента, с тех пор как узнала это, иногда ловила себя на мысли о том, что гадала, допустила ли северянка кронпринца до себя или нет. Одно дело держать его на расстоянии в Красном Замке, а другое — когда они остались только вдвоем. Кто удержит влюбленного мужчину? И менее страстным пришлось бы туго, а уж Таргариены все пылали, когда дело доходило до страсти. Мейстер, обучавший дочерей лорда Блэквуда, любил отпускать шутки, что все беды в Семи Королевствах от влюбленных Драконов: если принцу крови не доставалась желанная женщина, начиналась война. Мелисента была с ним совершенно согласна и только удивлялась, почему этой мудростью не пользуются другие. Дайте горящему страстью и любовью принцу-Таргариену желанную девицу, и пусть весь свой пыл он выпускает на ложе, иначе он отправится выпускать его на поле битвы. Впрочем, это все равно не обещало мира — ведь тогда уже гневом, а не страстью, начинали пылать другие — те, кого где-то да как-то обошли или обидели. Взять того же Лионеля Баратеона… Утро у королевы прошло спокойно и даже оживленно. Визериса увели сразу после трапезы, не без слез и приключений, конечно же: мальчик всячески пытался остаться, то цепляясь за мать, то за Элию Мартелл, то прячась под их юбками, то под столом, то бегая по всем покоям Рейлы, пока она сама, устав от этого шума, не поймала его и не убедила слушаться леди Торн и леди Саммер и не отправила его к себе. К маленькому принцу в тот день был приставлен сир Джонотор Дарри. Мелисента, глядя на него, выходящего следом за Визерисом, его няньками и двумя леди, гадала, где мог быть Гэрольд. Наверное, с королем — в Красном Замке гвардейцев сейчас было пятеро. Но почему-то от этой мысли все равно было как-то странно и страшно. После трапезы фрейлины и королева сели за рукоделие. Каждый день был очень похож на предыдущий, и разнообразия в занятиях не было. Мелисента любила вышивать и была весьма искусной в этом деле; Элия Мартелл позвала ее к себе и попросила помочь ей с работой над широким кантом для платья. Такие дорнийки обычно пришивали на подолы или на края рукавов. — Я буду вышивать красными, а вы — черными, — сказала Элия. — Надеюсь, удастся это скоро закончить. Мелисента с удивлением посмотрела на нее, а потом на сам кант. Красное и черное — цвета Таргариенов. Интересно, что задумала эта замарашка? Как бы грубо это ни звучало, иначе девушка назвать ее не могла: Элия была худой, с плоской грудью, оливковой кожей, черными глазами и волосами, с длинной шеей. Цапля, как есть — таких иногда можно было встретить в Речных Землях. Лианна всегда злилась, когда видела ее, а Мелисента не понимала почему: неужели северянка не видела, что их даже сравнивать было нельзя? У девочки Старков в ее шестнадцать лет бедра были в два раза шире, чем у Элии, а грудь раза в два пышнее, и это она еще до конца не оформилась. Сравнивала ли Элия себя с северянкой? Наверняка ведь да. Мелисента же никакой зависти к Лианне не испытывала. Она сама была красива, а когда две молодые женщины любят разных мужчин и любимы в ответ, то делить им нечего. Невольно девушка подумала, какой будет жизнь в Красном Замке, когда место королевы Рейла уступит Лианне. Северянка наверняка заведет тут свои порядки, а Рейгар будет ей все позволять. При дворе появятся другие северяне, не только женщины, но и мужчины; богорощу приведут в порядок и молиться туда будут ходить не просто две девчушки, а королева и ее фрейлины. Это, само собой, будет очень злить Веру, но что они смогут поделать? Король-Дракон будет целиком на стороне своей жены. Может, Мелисента останется при Рейле. А, может, нынешняя королева просто сама распустит свой двор, как это делали до нее, оставив только двух или трех приближенных? Тогда Мелисента смогла бы быть фрейлиной Лианны, может, даже главной. Может, даже уже не леди Блэквуд, а леди Хайтауэр. Ее дети могли бы расти бок о бок с детьми Лианны и быть такими же дружными, как их матери… — Вы не скучаете по вашей подруге? — раздался голос Элии, и Мелисента вздрогнула. Она глубоко ушла в свои мысли, рисуя себе картины будущего, и даже не сразу поняла, что с ней кто-то говорит. — Простите, леди Мартелл, — проговорила она, чувствуя, как щеки налились легким румянцем. — Да, очень. Леди Лианна стала мне как сестра, но я думаю, наше расставание не продлится долго. Скоро она вернется. — Хорошо, когда есть верные друзья, — заметила Элия. — А вы не скучаете по леди Дэйн? — спросила Мелисента. Никакой задней мысли у нее в этот раз не было, несмотря на все любопытство, касающееся причин столь спешного отбытия Эшары из Красного Замка. Однако Элия, услышав этот вопрос, вскинулась и очень пристально посмотрела на девушку. Ее черные глаза сверкнули, и она поджала губы. — Скучаю. Но не всегда друзья могут быть рядом. Или мы не можем позволить себе быть рядом с ними, — ответила дорнийка. — Женщины нашего положения должны быть очень внимательны к тому, что делают они сами или их приближенные. Зачастую ошибка друга может стоить всего самого дорогого. Благочестие самое важное, что есть у благородной леди или принцессы. А вот это уже было интересно. Благочестие — дорнийка говорила о дорнийке и о благочестии. Мелисента уважала сира Эртура, но его сестра ей не нравилась. В Харренхолле Эшара улыбалась обоим братьям Старк, и оба они не спускали с нее глаз. Дочь Хостера Талли тоже видела это, но была слишком хорошо воспитана, чтобы как-то задеть соперницу. Тогда благочестие Эшары Элию не волновало, а прошло чуть больше месяца, так вдруг она забеспокоилась? Похоже, сплетни были правдивы: Эшара Дэйн ждала дитя от кого-то из братьев Старк, скорее всего от старшего. Если верить словам Лианны, средний был примером для подражания и эталоном чести, он бы, во-первых, не поступил бы так с молодой девушкой, а во-вторых, женился бы на ней. Мелисента уже собралась было спросить у Элии напрямую, какое именно благочестие утратила Эшара Дэйн, но в переднем покое королевы поднялся шум, потом послышались приближающиеся голоса. Все сразу же оставили свою работу, а Рейла, до того безмятежно вышивавшая алым по белому, стиснула в руках иголку и ткань, выпрямилась и стала ждать незваных гостей. Дверь наконец отворилась, и на пороге появился Люцерис Веларион, за ним сразу же вошли сир Ливен и сир Джейме, причем вид у первого был очень хмурый, а у второго даже растерянный. Сам лорд Дрифтмарка, как еще утром успела заметить Мелисента, был одет во все черное, но ворот был травянисто-зеленый и застегнут пряжкой с изображением морского конька. В руках он держал какой-то свиток, сжимая его в пальцах так, точно он был рукояткой ножа, который Веларион был готов пустить в ход. — Моя королева, прошу простить меня за беспокойство, — начал он, поклонившись Рейле. — Но у меня вести и приказ нашего короля. Рейла поднялась, давая знак всем фрейлинам и септе Джорен оставаться на своих местах. — Вести, надеюсь, не дурные? — спросила она, но Мелисента видела, как она побледнела. Да что уж говорить, у самой девушки сердце едва ли не остановилось. Уж больно довольное лицо было у Люцериса… — Не могу ничем порадовать вас, моя королева, — сказал Веларион. Он словно нарочно умолк, чтобы насладиться моментом, а бедная Рейла со всей силы вцепилась в стул. — Ваш сын… — Что с моим сыном? — проговорила она. — Его нигде не могут найти вот уже несколько недель. Конечно, всем известно, что принц Рейгар любит путешествовать один, но в этот раз он уехал с сиром Освеллом, который внезапно некоторое время назад объявился в Харренхолле, у своего брата, с оруженосцем его высочества, но принца с ними не было. — Мой сын не любит, когда всем известно, где он. И он в своем праве. Что вас так переполошило? — спросила Рейла. — То, что ваша фрейлина, леди Лианна Старк так и не доехала до Риверранна. Ее спутники вместе с сиром Эртуром не пересекали границ Королевских Земель, как и она сама. Но есть сведения, что ее и принца Рейгара видели вдвоем в Дорнийских Марках. Конный разъезд Лорда Дондарриона встретил их. Кронпринц не скрывался, но хотя девушку он по имени не назвал, судя по описанию, это была леди Лианна. Мелисента почувствовала, как земля ушла у нее из-под ног. Если бы она не сидела, то точно упала бы, а так только вцепилась в подлокотники кресла. Невольно она бросила взор на Элию: та была бледна, как полотно. Рейла молчала, глядя на Велариона. Отпустив спинку кресла, она встала ровно и произнесла ледяным тоном, какой Мелисенте доводилось слышать лишь пару раз за все ее время подле королевы. — Что же… Должно быть, они направились в Летний Замок, — сказала она прямо. — Я думаю, уж для вас не секрет, лорд Веларион, как и для большинства, что мой сын отдает явное предпочтение леди Старк с самого турнира в Харренхолле и, насколько я знаю, он поставил Малый Совет в известность, что желает взять ее в жены. Конечно, уехать вдвоем, без спутников и сопровождения было очень опрометчиво с их стороны, но я не сомневаюсь в чести принца Рейгара и в порядочности леди Лианны. Они всего лишь влюбленные молодые люди, а им всем свойственно делать глупости. Мелисента на миг зажмурилась. Ну вот, кости брошены, все секреты раскрыты. Распахнув глаза, девушка увидела, как сир Ливен что-то сказал Джейме, и тот торопливо вышел. «Боги, пусть он послал его за Гэрольдом!» — подумала она. Что он мог сделать и как помочь, девушка не знала. Но будь он тут, переносить все это было бы легче. — Их нет в Летнем Замке, — сказал меж тем Люцерис. — Туда был направлен разъезд, но там никого не оказалось. — Значит, они на пути в Королевскую Гавань, — ответила Рейла. — За столько времени они бы уже добрались сюда, или же кто-то бы их увидел. Мимо Живописного проехать нельзя. Они исчезли. — Тогда я не знаю, где они могут быть. Но я уверена, они вернутся вскорости. — А я вот нет, — Люцерис оглядел Рейлу. — У нас есть подозрения, что леди Лианна не добровольно уехала с принцем, а он ее похитил. Один, или с помощью сира Эртура — неизвестно. — Лорд Веларион, вы хоть понимаете, что говорите? — раздался голос сира Ливена. Он сделал несколько шагов вперед. — Вы обвиняете кронпринца в низком поступке и хотите обвинить в том же и сира Эртура Дэйна, Меча Зари, гвардейца короля, которому его величество сам приказал во всем служить своей семье. — В том, кто к чему причастен, еще надо разобраться, — отозвался Веларион. Мелисента охнула, да так громко, что невольно прикрыла губы рукой. Ей так и хотелось закричать, что все это ложь, что Лианна любит Принца-Дракона, и что незачем ее похищать, она сама куда угодно поедет за ним, но с трудом заставила себя смолчать. Тем более, что взор Люцериса обратился на нее. Рейла, похоже, думала так же. — Это невозможно, — сказала она. — Леди Старк испытывает к моему сыну те же чувства, что и он к ней. — Но тем не менее, мы знаем, что она ехала в Риверран, но туда так и не добралась. — Но вы не можете сказать и обратного, — заметила королева. — В наших же интересах найти их обоих поскорее, — отозвался Веларион. — Король очень зол, моя королева. Вам должно быть известно, сколь много заговоров плетется против короны, и что ваша фрейлина может стать разменной монетой в войне, которая нависла над нами. Вскоре ее братья и отец узнают о бегстве — или же о похищении — и тогда, будьте уверены, они не станут сидеть в стороне. Если принц Рейгар хотел поставить их на свою сторону с помощью женитьбы на леди Старк, то это уже, боюсь, невозможно… Рейла молчала, глядя на него. — Не вашими ли стараниями? — спросила она, и ее сине-сиреневые глаза сверкнули. — Не вы ли интригуете и плетете ложь против него уже много лет? Не вы ли, дорогой родич, и ваш Стонтон и другие псы из Малого Совета настраиваете отца против сына? Но не думайте, что вам все сойдет с рук. Есть человек, кто сможет подтвердить, что леди Лианна не была похищена, и что все было добровольно с обеих сторон. И он сможет подтвердить это. Тогда все ваши старания пойдут прахом, лорд Старк не дурак, в отличие от… — она смерила Люцериса взглядом, — некоторых. Законный брак решит все вопросы, если вас пугает война. Или вы ее хотите? — Мне неизвестны такие люди, которые могут подтвердить, что все было добровольно, — заметил Люцерис. Мелисента, глядя на его самодовольное лицо, хотела броситься и расцарапать его, точно дикая кошка. Он ведь знал, знал, что это ложь! Но как же он хитер! Тут сидели не просто фрейлины королевы и септа, а дочери и сестры грандлордов и представительница Веры. Уж они-то разнесут все точно стая сорок, и слухи дойдут до Речных Земель и Винтерфелла. — О, этот человек стоит перед вами, — заметила Рейла. — Это я отпустила Лианну Старк, зная, что она не поедет в Риверран. Мне с самого начала было известно, что принц Рейгар хотел забрать ее с собой в Летний Замок. Я не знала, что он сделает это в одиночестве, иначе не позволила бы этому случиться, но мой сын — не простой человек, и такова, видать, была воля богов. И если кто-то посмеет сомневаться в чистоте мотивов его или леди Лианны, я встану на их сторону. Или вы будете обвинять во лжи свою королеву? Когда они вернутся, если на то будет воля короля или Малого Совета, пусть выбранная Верховным Септоном септа осмотрит леди Старк, и она подтвердит, что девушка вернулась такой же невинной, какой и уехала. И тогда вы будете на коленях молить прощения у меня, у нее и у принца Рейгара. Веларион не ожидал, что Рейла скажет ему все напрямую, без утайки. Перед ним стоял такой же дракон, как и ее муж, и ее сыновья. Пусть она не дышала огнем, но кусаться не разучилась. Мелисента же снова зажмурилась: вот в том, какой вернется Лианна, у нее не было уверенности, либо же девушка сама чего-то не знала. Рейла же не могла не понимать, что ставила себя под удар: что сделает с ней Эйрис, узнав о ее причастности, страшно было представить. Видимо, Мелисента не была единственной, кто думал об этом. — Моя королева… — произнесла очень тихо леди Суонн, и ее голос был как гром в повисшей на миг тишине. — Зачем?.. — Кроме долга королевы и жены, у меня есть и еще один — долг матери, — ответила Рейла. — Драконы — не рабы. Если меня посадили на цепь, то хотя бы своего родного сына пленить я не позволю, — она чуть обернулась и посмотрела на Элию Мартелл, которая сидела, точно каменное изваяние, бледная, как слоновая кость. — Прости меня, дитя… Когда-нибудь ты поймешь. Веларион покачал головой. — Что же, моя королева, пусть сознание долга матери утешает вас в грядущие времена, — он протянул ей свиток, который держал в руках. — Это указ короля, ваше величество. Там сказано, ввиду того, что ваши фрейлины не могут отныне считаться образцом благочестия и нравственности, ваш двор будет распущен. Все леди — кроме леди Блэквуд — должны покинуть Красный Замок до завтрашнего заката, их снабдят охраной и деньгами, чтобы они с миром добрались до домов своих братьев и отцов. Леди Мелисента, — он обратил свой взор на девушку, голодный и гневный, — пока останется под стражей в своих покоях. До выяснения того, была ли она причастна или знала ли о том, что вы сказали мне. К вам же, моя королева, будут приставлены еще две септы, чтобы в молитвах вы могли очиститься от греха — как своего, так и чужого. Что касается принца Рейгара, когда его и леди Лианну найдут, их вернут в Красный Замок. Кронпринц должен выполнить свои обязательства, взятые им еще до турнира в Харренхолле и жениться на леди Элии Мартелл, а леди Старк возвратят ее отцу и братьям и ее жениху Роберту Баратеону. Тем самым восстановится справедливость богов, нарушенная волей людей. Таков приказ короля Эйриса. Рейла выслушала его молча, так же молча взяла свиток и раскрыла его. Мелисента не видела, что там написано, но, тисненная золотом, алая восковая печать с Трехглавым Драконом явно давала понять, что это действительно указ короля. Гнев застил разум, Мелисента уже больше не могла сдерживать себя. Что же, этот пергамент лишал ее статуса фрейлины и развязывал руки Велариону, пусть. Ни один Блэквуд еще не сдавался, не дав последнего боя. Она поднялась и, подойдя к Велариону почти вплотную, сказала: — Вы довольны собой, да? Думаете, что все будет, как вы хотите? Или что никто не понимает, что вы толкаете Семь Королевств к войне, намеренно или по глупости? Вы высылаете дочерей и сестер грандлордов, унижая этим самым их отцов и братьев. Думаете, их семьи стерпят это? Или моя семья не вступится за меня? Наш сюзерен — Талли, и они теперь родичи Старков. Думаете, наши отцы отдадут своих дочерей вам на заклание? Или думаете, вы знаете принца Рейгара? Когда он вернется, он утопит вас в вашей собственной крови. Люцериса ее слова, похоже, только позабавили. Он склонился к Мелисенте и тихо, так, чтобы слышала она одна, произнес: — Пусть Старки и Талли придут ко мне с войной, и я вырежу их как псов и выпотрошу мелкую речную рыбешку, оставив ее сохнуть на солнце, — его горячее дыхание обожгло кожу девушки, и она невольно чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо. — А что касается тебя, вороная кобылка, я научу тебя смирению получше, чем все быки, с которыми ты путалась. — А не маловат ли морской конек для кобылки? — огрызнулась Мелисента. — Ты будешь удивлена увиденным, это я тебе обещаю. Двери в передние покои резко отворились, и на пороге появился Хайтауэр. За ним следовал Джейме Ланнистер. Сир Гэрольд остановился перед Рейлой и поклонился ей, после чего же обратился к Люцерису: — Что здесь происходит, милорд? По какому праву вы врываетесь к королеве и смеете беспокоить ее своими допросами? — По велению короля, — ответил Веларион. Он подошел к Рейле, забрал у нее свиток и передал его Хайтауэру. — Вот, ознакомьтесь сами, лорд-командующий. Это вас касается напрямую — приказ нужно исполнить немедленно. Гэрольд взял указ, но не раскрыл его. — Лорд Веларион посмел обвинить наших названных братьев Дэйна и, похоже, Уэнта, в измене и причастности к похищению леди Старк, — сказал Ливен своему лорду-командующему. — Это правда? — серые глаза Хайтауэра обратились на мастера над кораблями. — Вы совсем разума лишились, милорд? Вы хоть знаете, чем вам обернется вся эта клевета? — Вместо того, чтобы оскорблять меня, лучше прочтите указ, — заметил Люцерис. Мелисента знала Гэрольда: если бы не Белый плащ, он бы сейчас ударил Велариона так, что тот бы умолк надолго. Но Гэрольд был под присягой. Проклятые обеты связывали его по рукам и ногам и душили сейчас так, как еще никогда прежде. Выдержав взор Велариона и дождавшись, пока тот отведет глаза первым, Хайтауэр развернул свиток. Юный Джейме, стоя у него под рукой, тоже мог прочитать все написанное: Мелисента видела, как его глаза следили за строчками, после чего он поднял голову и, коснувшись эфеса меча, гневно посмотрел на Велариона. Ее посетила невольная мысль о том, что этот Ланнистер не так уж и лишен чести и справедливости. Может, из него выйдет толк. Заметив это его движение, Ливен схватил Джейме под руку и тихо, но очень грозно проговорил: — Не делай глупостей, ты — гвардеец короля! — Леди Блэквуд надлежит отвести в ее покои, где она останется под стражей до тех пор, пока не найдутся принц Рейгар и леди Старк, — сказал Люцерис, протягивая руку и забирая приказ. — Вы сами исполните это, Хайтауэр, или мне стоит поручить это Стокворту? Вижу, что это дело другим вы не доверите, что же, хорошо. Докажите вашу преданность вашему королю, — он свернул указ и, обернувшись к Рейле, поклонился ей. — Моя королева, желаю вам доброго дня. Едва он ушел, словно разбились оковы тишины. Леди Суонн принялась плакать, а леди Этери гневно возмущаться. Рейла в бессилии опустилась на кресло и закрыла лицо руками, и все остальные дамы окружили ее. Все, кроме Элии Мартелл и двух ее дорниек. Она все так же сидела недвижно, смотря в одну точку. — Пойдемте, миледи, — раздался голос Гэрольда, и Мелисента, вздрогнув, посмотрела на него. — Я провожу вас. Сир Джейме! — он позвал юного Ланнистера. — Отправляйтесь к Стокворту, скажите, что мне нужны два стражника, чтобы они постоянно дежурили у дверей леди Блэквуд. Они не должны выпускать ее, кроме как если за ней приду я или лорд Варис. И никого не впускать к ней, кроме служанки с едой. Даже если это будут члены Малого Совета. Только меня и лорда Вариса. Остальным надлежит иметь прямой допуск с печатью его величества или пусть катятся в пекло. Все понятно? — Да, лорд-командующий, — ответил сир Джейме. — Хорошо, идите тогда. Сир Ливен, оставайтесь подле королевы. Миледи, — Гэрольд сделал шаг в сторону, как бы приглашая ее идти следом за ним. — Позвольте мне попрощаться с королевой, сир, — тихо сказала девушка. Он кивнул и отступил. Девушка подошла к Рейле, все еще сидящей на своем кресле, опустилась на колени перед ней, взяла обе ее руки в свои и, крепко поцеловав, произнесла: — Ваше величество… Пусть боги хранят вас, ваше величество. За все, что вы сделали для меня и для других. Я не забуду вашей доброты и вашей любви до самого последнего моего вздоха. Рейла подалась вперед и, обхватив лицо Мелисенты ладонями, поцеловала ее в лоб. — Это тебе спасибо, дитя, за то, что была рядом. Прости, что я не в состоянии защитить тебя, — прошептала она. — Старые боги со мной, моя королева. Они защитят меня и покарают тех, кто виновен, — Мелисента бросила взор на септу Джорен. — Получше, чем ваши Семеро. Мои боги любят кровь и они получат ее сполна. Рейла стиснула ее руки. — Пусть твои боги услышат тебя, дитя. Я же буду молиться своим, чтобы все закончилось мирно. Мелисента поднялась, бросив взор на остальных фрейлин, думая, прощаться с ним или нет — ее не любили, но и она их не любила. Но удержаться и не сказать кое-что напоследок Элии она не могла. — Вы же сами понимаете, что вам не бывать принцессой Драконьего Камня или королевой, леди Мартелл, — произнесла она. Черные глаза вонзились в нее точно клинки. — Я дам вам последний совет, пока могу. Уезжайте, пока вас никто не хватился, пока ваш дядя здесь, — она невольно бросила взор на стоящего в дверях Ливена. — Иначе вы падете жертвой борьбы между Драконами. Неужели вам не хочется домой, к братьям? К матери? В безопасность? Бегите, леди Элия. Бегите, пока можете. — Мартеллы не спасаются бегством, — ответила Элия. Мелисента вздохнула, закрыв глаза. — Тогда прощайте, — проговорила девушка. И уже громче добавила: — И вы все прощайте, леди. Пусть боги будут милостивы к вам. С этими словами она подошла к сиру Гэрольду, молча кивнула ему, и вдвоем они вышли из покоев. Девушка шла впереди, некоторое время даже не оборачиваясь на своего спутника. — Ты мой любовник, а теперь еще и тюремщик, — хмыкнула Мелисента, едва они отошли от дверей Рейлы, и она могла быть уверенной, что их никто не услышит. — Но спасибо, что хоть Люцерис до меня некоторое время не доберется. Варис хотя бы ничего со мной сделать не сможет, у него нет нужного инструмента… Договорить она не успела — Гэрольд схватил ее за плечи и развернул к себе. — Никакой Веларион до тебя не дотронется, — сказал он. — А Варис сейчас наш союзник. Не смотри на меня так, я не сошел с ума. Он сам понимает, что запахло паленым, и пора спасать свою шкуру. Если бы не он, я бы до сих пор не знал, где искать проклятого Дэйна! Но мы нашли его и отправили весть. Ни Эртуру, ни Освеллу нельзя возвращаться в столицу, они должны успеть отправить северян домой, к лорду Старку, чтобы тот не мешкал и вел свои войска к Риверрану. Я, еще, может, успею предупредить Коннингтона и Мутона, но в каком пекле находится Лонмаут, я не знаю. И где мне искать принца Рейгара… — Их видели в Дорнийских марках, — быстро проговорила Мелисента. — Они вернутся в любую минуту. — Им нельзя возвращаться! — пальцы Гэрольда стиснули ее плечи крепче. — Уже больше нельзя! Думаешь, для чего все это сделано? Люцерис нашептывал королю несколько недель подряд и, в обход меня, отдал приказ следить за всеми дорогами в Вестеросе. Он рассчитывает на то, что принц Рейгар вернется и потребует права жениться на девчонке Старков. Его обвинят в измене, как и самих Старков, и их всех казнят. Понимаешь? А что будет с твоей подругой, я даже гадать не берусь. — Зато я могу, — прошептала девушка. — Веларион на нее точит зубы. Но что теперь делать? — Я должен найти его, хоть на седьмом небе, хоть в седьмой преисподней, но должен, — ответил Гэрольд. — Им надо ехать на север, объединиться со Старками и Талли и поднимать знамена других земель. И ты должна бежать. Спи одетой и будь готова в любое время. Ты же помнишь, что я сказал тебе? Мелисента закивала. — Да, я все помню. Ты уедешь со мной? — Нет. Я должен остаться. — Что? Остаться? Ты с ума сошел? Здесь? Тебя же подозревают, ты же… — Я дал клятву королю. Мы все ее дали. И должны исполнить. Дэйн и Уэнт сделают это со своей стороны, помогая принцу Рейгару, а мы с Мартеллом — здесь. Я еще не закончил одно дело насчет… впрочем, не важно. — Боги! Гэрольд Хайтауэр, будь ты проклят с твоей честью, ты обо мне подумал?! Как я буду жить без тебя?! Тебя убьют! Их всех тоже убьют, они же теперь предатели!.. — Ты знала, на что шла, когда ответила мне взаимностью, — ответил он тихо, и Мелисента вздрогнула, смотря ему в глаза. — Ты знаешь, что мои обеты нерушимы. Если я не останусь здесь, Эйриса убьют. Либо союзники принца, без его на то ведома, чтобы выслужиться перед ним в своем понимании, и сделав его тем самым отцеубийцей, либо же сами эти паршивые ублюдки из Малого Совета, чтобы поскорее захватит власть и объявить королем принца Визериса. А Дэйн и Уэнт не предатели, Эйрис сам велел им служить кронпринцу еще несколько лет назад, пока между ним и его сыном не начался разлад. Они не нарушают присягу. Но Веларион и Стонтон все это вывернут так, как им угодно, а король, ослепленный яростью и гневом, может и не защитить их. Никто из других лордов Малого Совета не вступится за них: всем им важно удержать свою власть. Вздохнув, он ослабил хватку, но девушку не отпустил. — Я должен остаться. У меня нет выбора, хотя, видят боги, я бы лучше уехал вместе с тобой, разыскал Принца-Дракона и своих названных братьев и сразился бы бок о бок с ними, как подобает воину. Но гвардейцы короля не бегут. Ты должна понять меня, Мел… — он назвал ее коротким именем, как делал очень и очень редко, разве что в минуту нежности или страсти. — Ты сбежишь тогда, когда я скажу, и не обернешься назад. Ты поняла? — Гэрольд… — Ты поняла? — Я поняла… — прошептала Мелисента. — Хорошо, — он отпустил ее. — Теперь идем, сейчас юный Ланнистер приведет стражников. Их ты можешь не бояться, они выполнят приказ Стокворта, а тот не посмеет нарушить мой. И… — он обернулся к ней. — На случай, если мы больше не увидимся, запомни. Я люблю тебя, и всегда любил, и буду любить даже после смерти. Скажи своему отцу, когда увидишь его, что я был верен нашей дружбе до конца, и пусть простит меня за все. Мелисента, не удержавшись, порывисто обняла его и поцеловала. Гэрольд стиснул ее в объятиях в ответ, но потом так же резко отстранил, будто бы оторвал от себя. — Идемте, нам пора, — сказал он. — Миледи, я жду. — Как прикажете, сир, — так же тихо ответила девушка. Сделать первый шаг было очень тяжело, но пришлось. В холле послышались шаги и голоса, а вскоре появился и сам сир Джейме в сопровождении не двух, а четырех стражников. Увидев это, Мелисента не удержалась от горькой усмешки: Вороная Мел теперь преступница и изменница. А вскоре она будет еще и сбежавшей преступницей и изменницей.

***

С отрога Принцева Перевала дул горячий ветер — первый привет из Дорна. Небо над головой не было пасмурным, но в нем висела какая-то хмарь, делая его выцветшим. Из-за этого солнце грело сильнее, и кругом стояла духота. Даже ветер не был в силе разогнать ее. — Боги, если так и дальше будет, я умру, не доехав до этого Солнечного Копья, — проговорила Лианна себе под нос, чуть подгоняя Бурого, чтобы поехать вровень с Рейгаром. Ее дублет был свернут и висел позади седла, а рубашка расстегнута, что позволяло воздуху хоть как-то добираться до тела через шнуровку в корсаже. На голове у Лианны был повязан желтый шелковый шарф — на дорнийский манер. Он полностью закрывал ее волосы и шею, скрывал плечи, и его концы были обмотаны вокруг ее лба (1). Такой же, только черный, был повязан и у Рейгара, это он купил эти два шарфа в небольшом ярмарочном городке, где они остановились для того, чтобы пополнить запасы еды и воды и попробовать разменять хотя бы один золотой на серебро. Принц-Дракон, неплохо знавший Дорн, настоял на шарфах, и сам повязал один Лианне, показывая, как это делается. Шелк давал голове и волосам дышать, но отменно защищал от солнца шею, плечи и грудь. Девушка, хоть и попробовала опротестовать дорнийские обычаи, но когда Рейгар напомнил ей о ее нежной белой коже, солнечных ожогах и о том, чем их лечат, она тут же перестала спорить. Особенно после шуточной угрозы Принца-Дракона вымазать ее всю в скисшем молоке, если она сгорит — именно так справлялись с этим недугом в Дорне. В том, что он мог действительно это сделать, девушка не сомневалась: на перевале, да в небольших горных деревушках местный люд во множестве держал коз, и достать молоко для таких целей было несложно. Поэтому она позволила повязать себе шарф и вот уже третий день безропотно носила его. Ехали они медленно: тропы на перевале местами были очень крутыми, и гнать коней, да еще в такую жару, не зная, как скоро будет водный источник, было бы равным убийству бедных животных. Валонкар уверенно шагал вперед, хотя его бока и лоснились от пота, и Бурый поспевал за ним, как мог. Девушка держала в руках ветку, которую сорвала с куста, чтобы отгонять от себя и своего коня мух, которые облачком преследовали обоих всадников. Рейгара жара беспокоила не так, как северянку. Он не снимал своей верхней одежды, хотя закатал рукава, и ворот его был расстегнут до самой середины груди. Во всем темном, с повязанным на голове черным шарфом, да на вороном коне, он походил на сгусток ночи посреди ясного дня. Последний раз под кровом они ночевали как раз в ярмарочном городке, в небольшом трактире. Хозяин — худощавый, смуглый человек — был не самым приветливым на свете. Горячую воду для купания усталым путникам он подал с таким видом, как будто бы они попросили у него золотую купальню, да еще отказался присылать служанку на помощь Лианне. В небольшой комнате не было ширмы: видать, дорниец посчитал, что раз эти двое назвались мужем и женой, то и скрывать им друг от друга нечего. Рейгар, впрочем, все же настоял на том, чтобы принесли хоть какую-то перегородку — ради девушки. Сам-то он мог подождать и за дверью, пока она смывает пот и грязь, но вот ее он бы одну за дверь не выпустил. Это был не Синий Ручей с добродушным и услужливым хозяином — это была самая окраина Дорнийской Марки, и тут ошивался всякий люд, и добрый, и не очень. Лианне казалось, что тот вечер она никогда не забудет — Рейгар вышел и простоял за дверью, пока она купалась и переодевалась, но ей пришлось остаться с ним. Перегородка перегородкой, но Лианна боялась даже пошевелиться и поднять глаза от пола, хотя сидела к нему спиной и вообще смотрела в его записи в черном переплете. Но смысла из написанного она не понимала даже на всеобщем языке; она горела от смущения и не знала куда себя деть. Рейгару если и было неловко, то он никак этого не показал, но он и не посмеивался над ее стеснением, как обычно умел, чему Лианна была очень благодарна. За все те дни, которые они провели в пути, девушка привыкла ко многому, но мысль о том, что Принц-Дракон стоял за ее спиной совершенно без одежды, жгла разум и тело каленым железом. Одежду, само собой, в том трактире постирать не удалось, и Лианне казалось, что они оба пропахли потом, пылью и лошадьми навсегда. Чем дальше и выше они поднимались по перевалу, тем жарче становилось днем и холоднее ночью. Зеленые долины и травы остались в Просторе — тут трава едва доходила до щиколотки. Правда, на отсутствие зелени жаловаться не приходилось: горные склоны покрывали леса. То были в основном южные деревья, и из них Лианна знала разве что горные липы и каштаны. Какие-то кустарники цвели благоухающими желтыми цветами (2), и вокруг них часто роились дикие пчелы. На второй день появились и сосны, но не страж-деревья, и не привычные высокие красавицы севера — эти были с толстыми стволами приблизительно до пятнадцати футов высотой, с широкими кронами и длинными мягкими иголками. Вместе с ними пошли и буки, тисы и кусты боярышника. От жары и от марева в воздухе даже зелень, казалось, была блеклой и запыленной. — Как вы думаете, когда мы приедем в Поднебесье, от нас сильно будут шарахаться? — спросила Лианна, обмахиваясь веткой и глядя на вершины гор. Они были зелеными, но без единого дерева, казалось, какая-то неведомая рука просто провела линию и дальше не росло ничего, кроме травы. Рейгар посмотрел на нее и улыбнулся. — До того на спуске с перевала будут поселения и даже небольшой городок, — сказал он. — Там люди поприветливее, — он невольно потер подбородок, который со дня остановки у Аддама и Тансель успел обрасти темно-серебряной щетиной. — Я сам бы не отказался от воды да погорячее. — А я бы и от ужина горячего не отказалась, — вздохнула девушка. — От хорошо, до хруста, прожаренных куропаток и ежевичной подливки. И овсяного хлеба. — Приедем в Поднебесье, и будет все, что ты хочешь, — ответил он. Лианна заулыбалась. — Почему стало так сильно жарко? Ведь мы в горах и вроде не так далеко от Простора уехали… Тут словно и не Весна, а самое настоящее Лето. — Это уже Дорн, моя дорогая. Но на Принцевом Перевале всегда такая погода и всегда тяжело дышится: тут прохлада Простора смешивается с жарой Костяной Пустыни, и из-за этого поднимается такое марево. Дальше будет легче, конечно, еще жарче, но хотя бы воздух будет чище, — Рейгар посмотрел на небо, а потом ловко, одним ударом, убил слепня, севшего на шею Валонкару. — Нам надо поискать место для ночлега пораньше: будет дождь. — Откуда вы знаете? — Лианна тоже посмотрела не небо, но оно было таким же блеклым и выцветшим, как и несколькими часами ранее. — Солнце очень кусается, — он снова размахнулся и убил еще одного слепня. — И эти твари. Лианна, вздохнув, снова обмахнулась веткой, она с тоской смотрела по сторонам, на прохладу деревьев и лесов на склонах гор. На самой скалистой тропе не было и кусочка тени. Примерно через полчаса где-то вблизи послышалось блеяние, и из-за поворота тропы, который был скрыт скалой, появился пастух, гонящий небольшое стадо черно-белых коз. На поводу он вел черного осла с перекинутой через его спину седельной сумкой, его сопровождал большой черный пес. Завидев чужаков, он залаял, но пастух прикрикнул на него, и пес тут же умолк, продолжая лишь тихо ворчать. Рейгар и Лианна остановили коней, прижавшись почти вплотную к скале, чтобы пропустить стадо вперед, и девушка судорожно стала завязывать тесемки на рубашке. Пастух, казалось, уже почти прошел мимо них, но в последний момент остановился и присвистнул псу — тот снова загавкал и, побежав во главу стада, стал загонять коз вверх по едва видимой тропе, в сторону деревьев. — Доброго дня, добрый человек, — обратился к нему Рейгар, и пастух поднял голову, чтобы посмотреть на верхового. Он был высок ростом и худощав, его голову и шею скрывал такой же шарф, как у Принца-Дракона и Лианны, а его одежды были желтых и песочных оттенков. Кожа у него была красноватой, борода и усы — каштановыми, чуть отдававшими рыжизной, а лицо усыпали веснушки. — И вам того же, — ответил он, чуть щурясь. — Далеко ли до какого-нибудь поселения? — спросил Принц-Дракон. — Я так думаю, будет дождь, и нам нужно укрыться от непогоды. — Правильно думаете, — отозвался дорниец. — К ночи, как пить дать, польет. Но до ближайшего поселения день пути, увы. Рейгар хмыкнул и закусил губу. Он поглядел на горы вдали, а потом снова обратился к пастуху. — Здесь, я так понимаю, и спрятаться негде, — сказал он. — Это как посмотреть, — пастух глянул на Лианну. — Вы не дорницы, так ведь? — Нет, не дорнийцы. — А куда путь держите, если не секрет? — В Звездопад, — Рейгар, конечно же, намеренно не назвал того места, куда они направлялись на самом деле. Пастух тихо присвистнул и покачал головой. — Пусть неблизкий, — заметил он. — Вы опытные всадники? Вы-то, я вижу, да, а вот ваша женщина? Рейгар бросил на Лианну уже знакомый ей слегка насмешливый взор, а потом снова обернулся к пастуху. — Моя женщина тоже, — ответил он. — Хм…. — он снова оглядел девушку. — Ну… нет, до Каменного Приюта вы не успеете доехать, это в воду не гляди, ясно, разве что будете скакать во весь опор, но кони у вас больно тяжелые, и тут любой лишний громкий звук может вызвать камнепад… — пастух умолк. — Разве что до горной башни доедете, но туда путь небезопасный, да и место дурное… Рейгар и Лианна переглянулись. — Что за башня? — спросил Принц-Дракон. — Старая, сторожевая, — ответил пастух. — Ее еще до Эйгона Дракона построили, когда наши на простофиль-просторцев ходили войной. Но после прихода драконокровных королей все сторожевые холмы заброшены. Большинство лес поглотил — не найдешь, а эта еще видна пока. — Какая дорога ведет туда? — Узкая, горная. Видите, куда мои козы поднялись? Вот вам по ней надо, до самой вершины. Там объедете ее по кругу, спуститесь в лощину и увидите башню на склоне. Но знайте, что на спуске опасная насыпь, тяжелого коня она может не выдержать, и река там очень бурная, горная. Если не разбухла после дождей, то сможете перейти. Рейгар некоторое время молчал, разглядывая горный склон. — А почему место дурное? — спросил он. — Там неподалеку старое святилище есть. Говорят, там раньше приносили в жертвы людей, еще за тысячи лет до сего дня, но да как знать… Я на стороне башни не бывал, только издалека ее видел. Река часто не пускает к ней. А к святилищу никто не ходит, там даже козы боятся бродить. — Далеко до этой башни? — До заката успеете, если поторопитесь. Рейгар снова посмотрел на Лианну, и девушка кивнула. Выхода-то у них все равно не было. — Спасибо, добрый человек, — Принц-Дракон натянул поводья. — Удачи всем твоим начинаниям. — И вам, — ответил пастух. — Будьте все же осторожны, с насыпью… и к святилищу не ходите. — Не будем, — отозвался Рейгар, разворачивая Валонкара. — Моя дорогая, не отставай. Лианна, в последний раз глянув на пастуха, пустила Бурого следом. Тропа оказалась даже круче, чем на первый взгляд — неудивительно, что местные не держали никакой другой скот кроме коз: даже овцам было бы тяжело подниматься по крутым, скалистым склонам. Валонкар и Бурый, храпя и тяжело дыша, карабкались вверх, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть, и снова продолжали путь. Лианна, подавшись вперед и держась одной рукой за луку седла, отпустила поводья — так конь мог опускать голову и видеть, куда ступал. Вихляя из стороны в сторону, тропа незаметно поднялась над горной дорогой, оставив пастуха и его стадо далеко внизу. Первое время она шла по лесу, настолько незаметная, что Рейгар и Лианна постоянно останавливались, и Принц-Дракон то и дело буквально свешивался с седла, чтобы разглядеть ее. Девушка же была даже рада таким задержкам: тут наконец-то была тень и хоть какая-то прохлада. Тесемки на рубашке снова были развязаны, и лесная тень, казалось, угнездилась на коже под корсажем. К ее сожалению, продлилось это недолго: чем выше к вершине они поднимались, тем реже и ниже становились деревья, а потом и вовсе остались одни кустарники, которые тоже стали мельчать, пока совсем не исчезли. Тропа теперь была видна более отчетливо, и уже не была такой крутой: Валонкар и Бурый шли по ней без особых усилий. Солнце светило теперь более жарко сквозь серо-голубое марево, но зато хоть дышалось чуть легче, видать, из-за ветра. — Знаете, о чем я подумала? — спросила Лианна, нарушая молчание. Рейгар обернулся, и она продолжила с улыбкой: — Все как в сказке Нэн. Дракон везет девушку в старую башню далеко в горах. Хотя, — она поджала губы, — я забыла. Я же «ваша женщина». Рейгар улыбнулся и покачал головой. — Ты не моя женщина, Лианна, — сказал он. — Это еще почему? Вы уже успели меня разлюбить? — Скорее солнце взойдет на западе и встанет на востоке, чем я тебя разлюблю. Но ты не моя женщина. Ею ты станешь после того, как мы поженимся. Девушка почувствовала, как краснеет. Чтобы хоть как-то поскорее скрыть смущение, она заговорила на другую тему. — Как вы думаете, а что за святилище там такое, о котором толковал пастух? — спросила она. — Я подумала было, может, он говорит о богороще, но разве они бывают так далеко к югу? Впрочем, если верить рассказам Нэн и тому, что я слышала от мейстера Валиса, Старых богов почитали везде, до самого Дорна… — Это скорее всего и есть богороща, — ответил Рейгар. — Учитывая то, что раньше Первые Люди приносили Старым богам человеческие жертвы, то неудивительно, что местные боятся туда ходить. Каменные дорнийцы — потомки андалов большей частью. Лианна хмыкнула. — Если это богороща, то я бы хотела посмотреть на нее, — сказала она. — Думаете, там есть чардрево? Боги, я не видела их с самого Харренхолла! — Приедем и посмотрим, — Принц-Дракон улыбнулся ей. — Главное, чтобы река не была раздута от дождей. Тропа, все еще более или менее ясно различимая, вела на самую вершину холма, но когда Рейгар и Лианна поднялись туда, то не увидели ничего, кроме леса. Где-то шумела бурная река — звуки ее вод были очень отчетливо слышны — да пели птицы — первые, с тех пор как они покинули Простор. — Где же башня? — удивленно спросила Лианна, вглядываясь в густую зелень. — Не могли же мы повернуть не туда… — Пастух сказал, что мы спустимся в лощину и увидим ее оттуда, — отозвался Рейгар. — Должно быть, так и есть. — Но разве башни строят не на вершинах? Чтобы все видеть? Чтобы, при надобности, зажечь сигнальные огни? — Смотря какие башни. Если тут когда-то было что-то вроде заставы, то она и не должна быть видна, как раз наоборот, — Принц-Дракон тронул Валонкара и конь, фыркнув, стал спускаться вниз, с холма. — Дорнийцы — народ особенный. И манера изъясняться у них, довольно… кхм, причудливая. Как-то раз, выехав из Солнечного Копья, мы с сиром Освеллом заплутали. Встретив одного из местных, спросили дорогу. Он ответил нам, что до места мы проедем «прямо и направо». Как бы странно это ни звучало, но так оно было — прямо и направо. И чувство расстояния у них своеобразное. Говоря, что какое-то поселение близко, «вот прямо под боком» всего лишь у подножия холма, они имеют в виду, что оно на вершине этого холма, и ехать туда около двух часов. Иногда я думаю, что это они так над чужаками шутят. — Одним словом, дорницйцы, — заметила Лианна. Рейгар обернулся к ней и, улыбнувшись, покачал головой. — Зря ты так, моя любимая, — сказал он. — Мне иногда кажется, что Дорн должен тебе понравиться, хотя бы только потому, что дорнийцы признают то, что женщина во всем равна мужчине, как в наследовании, так и в праве носить оружие, выборе себе мужа и дома. Будь ты дорнийкой, твой отец или братья никогда бы не смогли заставить тебя выйти замуж за неугодного, и никто бы не запрещал тебе носить меч. — Я и будучи северянкой справляюсь неплохо, — фыркнула девушка. — Ты очень упрямая, Лианна, — произнес он. — Кто бы говорил, — пробормотала она. — Не дерзи, — снова улыбнулся Принц-Дракон. Девушка смутилась, но все же заулыбалась в ответ. Иногда ей казалось, что он читал ее мысли, а уж что бы она ни прошептала, слышал всегда. Тропа обогнула вершину холма и устремилась вниз. Теперь она была отчетливо видна, и чем ниже они спускались, тем сильнее она крошилась. Шум реки и кроны деревьев тоже приближались. В конце концов, впереди появилось то, что пастух назвал насыпью, на деле же это оказалось очень узким местом, не больше двадцати дюймов в ширину, где тропу словно бы оборвали с края, и она осыпалась вниз, в лощину. Ехать верхом по такому узкому и ненадежному месту было опасно, поэтому Рейгар спешился, как и Лианна — девушка видела, как он напряженно следил за ней, когда она спрыгнула с седла на холмистый край. Она подумала, что он каждый раз помогал ей сесть в седло или же спешиться, словно северянка не могла сделать этого сама. Лианна, конечно же, могла ему сказать, что все это было лишнее, и сделала бы так, будь это кто-то из ее братьев или отец, или хоть кто другой. Но с Рейгаром было сложно спорить: он имел какую-то странную власть над ней, и девушка сама себе дивилась, когда осознала, что ей это нравилось. Делать, как он говорит, подчиняться ему — не потому, что он имел право на это просто как мужчина, а потому, что он имел на это право будучи тем, кем он был. И то, что Рейгар был кронпринцем, не имело никакого к этому отношения. Он, дождавшись, тем временем, когда она спешится, поднялся на каменистый склон над Валонкаром и протянул Лианне руку. — Держись за меня, — велел Рейгар. — Покрепче, вот так. А теперь осторожно спускайся вслед за мной. Девушка уцепилась за него, и он помог ей перейти по верху склона и спуститься прямо перед носом его вороного. — Теперь иди вперед, — сказал Принц-Дракон. — Ты легкая, и щебень тебя выдержит. Перейдя, пройдись дальше еще немного, чтобы у меня было место перевести коней. — Хорошо. Будьте осторожны. Лианна сделала так, как ей было сказано — тропа даже под ее ногами, тихо зашипев, чуть осыпалась вниз, но девушка старалась туда не смотреть, иначе бы у нее закружилась голова. Пройдя еще немного, она забралась наверх и присела на торчащий из земли валун. Он был таким гладким и плоским, точно обтесан руками. Ей даже показалось, что на нем были высечены какие-то рисунки, но, впрочем, это могло быть просто работой дождя и ветра. Невольно Лианна вспомнила про Детей Леса. На Севере, особенно по пути на Стену, можно было до сих пор найти их места: большие камни и валуны с вырезанными на них странными рисунками и орнаментами. А те, кто бывал за Стеной, рассказывали, что там чем дальше к Землям Зимы, тем чаще можно было встретить чардрева, обнесенные целыми изгородями из стоячих, тоже разрисованных камней. Кроме этого в земле от самого Сероводного Дозора до Последнего Очага находили наконечники копий и стрел, сделанных их драконьего стекла. Даже Лианна и Бенджен как-то раз нашли пару таких. Отец тогда сказал, что им не меньше десяти тысяч лет и принадлежали они Детям Леса. Это они вырезали лики на чардревах, в том числе и на древе Винтерфелла. Когда-то Первые Люди воевали с ними, но в конце концов, призванные к миру мудрецами обоих народов, они заключили мир на Острове Ликов, вблизи Харренхолла. Так предки Лианны стали поклоняться Старым Богам, забыв о тех, кого они привезли из-за Моря. Это Дети Леса спасли Последнего Героя во время Долгой Ночи и дали ему новый клинок, которым он победил Иных. Рейгар тем временем перевел коней по тропе. Сначала он перешел сам, а потом, встав чуть дальше Лианны, коротко свистнул, подзывая Валонкара. Вороной вскинул голову и тихо заржал, сделал шаг, но потом остановился. Принц-Дракон снова свистнул, но результат был тем же. Тогда он присел на корточки, и Валонкар, снова тихо заржав, направился к нему. Бурый тут же последовал за ним. Тропа осыпалась под копытами тяжелых коней, но все же выдержала — оба они перешли ее без всяких неприятностей. Едва Валонкар оказался рядом, Рейгар поднялся и, взяв его под узду, ласково погладил по носу. Бурый тяжело вздохнул и, упершись грудью в круп вороного, остановился, флегматично заложил уши и снова принялся дремать. Лианна, глядя на это все, захлопала в ладоши. — Как вам это удалось? — спросила она, поднимаясь. — Он научен тому, что надо подходить к своему всаднику, если он упал, и стоять подле него, — ответил Рейгар. — Валонкар же не знает, сражен я или присел, он видит только то, что я на земле. — О, вот как! Но да, верно, мастер над конями Халлен говорил, что хороший конь никогда не уйдет, если его хозяин упал, — девушка направилась к Бурому по верху склона, балансируя с помощью рук. — Мы дальше поедем или пойдем? Принц-Дракон посмотрел на тропу. — Не будем рисковать, пройдемся пешком, — произнес он. Лианна кивнула и взялась за поводья своего коня. Спускаться было несложно: тропа стала шире и вскоре нырнула под сень деревьев. Оказалось, что они были очень высоки: их переплетенные кроны, точно купол, накрывали всю лощину и ложе горной реки. Звук шумящей воды становился все отчетливее и отчетливее и наконец Рейгар и Лианна вышли на каменистый берег. — А вот и башня, — произнес Принц-Дракон. Лианна тоже увидела ее, прямо на другом берегу: невысокая крепостная стена из охристо-красного камня была почти полностью скрыта деревьями, и над ними, точно во сне, возвышалась круглая башня с острой круглой же крышей. В ней было, судя по всему, четыре яруса: один был вровень с землей и потому не виден, два других располагались в самом барабане, и один на самой крыше. В башне были и окна — не узкие бойницы, которые можно было ожидать увидеть в такого рода строении, а вполне себе обычные, к каким девушка привыкла в Винтерфелле. Еще один, широкий и быстрый поток, небольшим водопадом с плавными уступами спускался подле нее и впадал в горную реку. — Это самая странная башня из тех, что мне доводилось видеть, — заметила Лианна, глядя на нее. — Она не подходит для войны или она и правда, как вы сказали, заставная? — Скорее всего, — проговорил Рейгар. — Стена, конечно, заросла деревьями, но гляди, вода прямо там же, скорее всего у ворот или у «собачьей» калитки. Лес и лощина скрывают ее так, что даже с тропы не видно, есть тут что или нет, только с берега реки. — Думаете, она правда такая старая, как сказал пастух? — Лианна взглянула на него. — И я нигде не вижу алой кроны… — Должно быть, чардрево давно срублено, увы. Андалы были очень воинственно к ним настроены, как ты помнишь. Может, эту башню построили они… — он умолк, снова глядя вперед. Но потом, точно очнувшись от сна, сказал: — Ладно, надо перейти реку. Ты поедешь сейчас со мной, так будет безопаснее. Иди-ка сюда. Спорить с ним девушка не стала: несмотря на то, что она неплохо плавала, быстрые реки пугали ее, особенно если приходилось переезжать верхом, поэтому она с радостью села на спину Валонкару позади Рейгара. Так можно было закрыть глаза и не смотреть на вертящуюся воду у ног коней. Река, благодарение богам, не была сильно разлитой после дождей, что несколько дней назад заливали Простор. Тем не менее, она была глубокой, без бродов. Рейгар очень осторожно перевел через нее Валонкара и Бурого, и то холодная вода доставала до животов коней. Вороной, ведомый уверенной рукой своего всадника, смело шагал по каменному ложу, и даже Бурый не особенно сопротивлялся — Принц-Дракон тянул его поводья одной рукой, второй же держал свои. Узкая, осыпавшаяся от воды тропка привела Рейгара и Лианну на другой берег. Проехав небольшой полосой леса, они оказались на широком каменистом лугу. Отсюда крепостная стена уже не выглядела столь низкой: все строение точно выросло перед ними из земли. В укрепление когда-то вели двустворчатые ворота, но теперь на их месте были лишь заржавевшие петли и изогнутая арка около двенадцати футов высотой. Принц-Дракон направил своего вороного к ней — шириной крепостная стена оказалась около двадцати футов, что было весьма внушительно, и замыкалась в круг у скал на другой стороне, с внутреннего двора они казались ее естественным продолжением. Башня же росла из стены по правую руку. В нее был отдельный вход как со двора, так и со стены, на второй ярус, куда вели старые широкие ступени. Тут же можно было увидеть и другие двери, вернее, их проемы — самого дерева там уже давно не было. По правую сторону в стене были еще одни ворота, но совсем небольшие, скорее всего, когда-то они были одностворчатыми. Такие назывались «собачьей» калиткой и обычно вели к тропам над крепостями в горах или же к воде. Спешившись, Рейгар помог спешиться и Лианне. Привязав поводья коней к ветке дерева, которое росло внутри у самой стены, они вначале обошли все кругом: в первую очередь заглянули в помещения во дворе. Назначение одного так и осталось загадкой, а вот два других явно были кладовой и конюшней. В последней даже сохранились каменные перегородки денников, рассчитанных на десять коней. Что касалось башни, ее первый ярус никак не был связан с тремя другими. В нем было лишь одно окно, расположенное весьма высоко над каменным полом. Там же был громадный очаг и каменный же стол со скамьями. Вход в остальные ярусы был со стены — через отсутствующую дверь можно было попасть сразу на второй. Все они были связаны друг с другом винтовой лестницей. Самый верхний этаж был самым притягательным — там были самые широкие окна, из которых просматривалась округа: лощина, тропа, по которой Рейгар и Лианна спустились, лес по другую сторону и далекие пики Красных Гор. — Знаете, несмотря на то что все заброшено, здесь… уютно, что ли? — произнесла Лианна, выглядывая из окна. — Дома я тоже жила в башне, правда, у нее был всего один этаж, два других были нежилыми, но там тоже были лестницы, такие же винтовые. И мои покои были тоже такими же круглыми… — Соглашусь, — ответил ей Принц-Дракон. Он поднял голову и посмотрел на потолок: тот оказался целым. — Это место мне не кажется дурным. Даже наоборот. — Пойдемте, посмотрим, что там за собачьей калиткой? — попросила девушка. — Пойдем, — согласился он. Боковые ворота вывели к реке — той самой, которая уступчатым водопадом спускалась в основной поток. Берег ее был тенистым от растущих там деревьев, не считая небольшой, круглой, точно нарочно проделанной прогалины, куда ярким снопом падал свет хмарного дня, а рядом с уступами поднималась еще одна узкая тропа. Поддавшись любопытству, Лианна устремилась по ней вверх — Рейгар, само собой, пошел следом. Изначально крутая, она потом понемногу выровнялась и стала шире, ведя между деревьев куда-то вверх, пока наконец не вышла на каменистый луг. Здесь, среди вязов и ясеней, столь привычных для Принцева Перевала, росли буки и страж-деревья. Кроны последних были обрублены, делая их ниже других деревьев — это сразу объяснило, почему они не были видны даже из окон башни. У самой кромки луга обнаружился огромный треснутый на двое белый пень — все, что осталось от чардрева. Из него, как из сложенных ладоней, рос высоченный дуб, которому, судя по толщине ствола, было не меньше двух сотен лет. — Вот и твоя богороща, любимая, — сказал с улыбкой Рейгар. — Да, — прошептала Лианна, не в силах отвести взора от дерева. — И сердце-древо. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы и стрекотом кузнечиков в травах. Девушка подошла к дубу и коснулась рукой его коры, а потом прижалась к нему лбом. Дерево было теплым — от воздуха и солнца — и казалось живым, точно из плоти и крови. — Вечером, до заката, я приду сюда помолиться, — тихо сказала Лианна, обернувшись к Рейгару. — Наверное, я буду первой за многие сотни лет, кто преклонит тут колени. Но вы чувствуете это? Эту тишину, этот ветер… — она подняла голову и чуть зажмурилась, когда солнечные лучи упали ей на лицо. — Старые боги здесь. Они никуда не ушли… — и тут же, смущенно улыбнувшись, она добавила. — Я говорю, как Хоуленд. Рейгар коротко рассмеялся. — Судя по тому, что ты мне про него рассказывала, тебе до него далеко, хвала Семерым, — он тоже поднял взор на крону сердце-древа. — Но здесь и правда что-то ощущается, ты права. Только представь — мы спрятаны от всего мира. Захоти мы, и нас никто никогда не найдет, даже если будут искать тысячу лет. — А вам бы этого хотелось? — спросила Лианна. — Чтобы нас никто никогда не нашел? Принц-Дракон взял ее за руку и, наклонившись, поцеловал ее пальцы. — Да, я бы этого хотел, — тихо произнес он, глядя ей в глаза. — Если бы у нас был выбор, я бы остался тут с тобой навсегда. Мне больше никто не нужен, Лианна — только ты. Но вот выдержала бы ты меня всю жизнь, не видя никого другого, этого я не знаю. Девушка обняла его за шею и поцеловала. — Вас я бы выдержала, — ответила она. — И мне никогда не стало бы скучно. Где-то в отдалении глухо пророкотал гром. Небо, впрочем, все еще было таким же хмуро-голубым, и солнце все так же жарко светило. — Давай вернемся и устроимся на ночь, — сказал Рейгар, тем не менее, обнимая ее крепче. — До ночи еще далеко, солнце только начало клониться к западу, — заметила девушка. — Так ты же хотела потом прийти и помолиться вечером, — он улыбнулся ей. — Не успеешь, если будет дождь. Лианна зажмурилась и спрятала лицо у него на груди. — Вы хотите прийти сюда вместе со мной? — спросила она. — А можно? Мне казалось, что Старые боги не любят чужаков. — Конечно, можно, — девушка подняла глаза и улыбнулась Рейгару. — Они терпят тетушку Эльвару в богороще Винтерфелла, вас они точно переживут. Тем более, вы часть меня, а я — часть их, значит, вы тоже, в какой-то степени им принадлежите. Как и я — вашим богам. — Тогда я с радостью присоединюсь к тебе, — Принц-Дракон взял ее за руку. — Сейчас же пойдем, вернемся к башне. Спустившись обратно, Рейгар первым делом распряг коней и вывел их за ворота, на луг, чтобы Валонкар и Бурый смогли отдохнуть и поесть свежей, зеленой травы. Лианна, пока он был занят, принялась разбирать седельные сумки — их Принц-Дракон занес в комнату с очагом. Подумав, она решила, что раз уж сегодняшнее путешествие закончилось раньше обычного, и рядом была река, стояла жара, и светило солнце, то можно было наконец отмыться от пыли и грязи. На дне одного из карманов сумки Лианна нашла мыло. Разломив его на две половинки, — вышло кривовато, но да ладно — она стала собирать в охапку всю свою немногочисленную одежду, прибавив к ней ту, что сейчас была на ней. Рейгар, вернувшийся с луга, замер на пороге, глядя на Лианну в одном корсаже и исподних штанах, наподобие мужских. Девушка, выпрямившись, обернулась и стянула с головы свой желтый шарф. Поборов стеснение, и напомнив себе о том, что было в Синем Ручье, а потом в ярмарочном городке на границе Марок, она сказала, стараясь не краснеть: — Раздевайтесь, — и тут же, увидев как на нее посмотрел Принц-Дракон и понимая, как это прозвучало, она, все же заливаясь краской, тут же быстро добавила: — То есть снимайте вашу верхнюю одежду и рубашку. Вам же есть во что переодеться, верно? А остальное я постираю вместе со своими вещами. И этот ваш шарф давайте сюда. Рейгар, точно отмерев, хмыкнул и стал развязывать черный шелк. — Я не знал, что благородные леди могут и такое, — заметил он, отбросив шарф и принявшись за пуговицы и завязки, — Ты не перестаешь меня удивлять, моя дорогая. — Ну, кое-что я умею, — Лианна невольно опустила глаза. — На Севере нас всех учат такому, никогда не знаешь, когда и где пригодится… Вот как сейчас, например. Правда, я думаю, мои предки, приняв такой обычай, больше думали о Зиме или о долгой осаде, чем о беглой дочери лорда Винтерфелла где-то в Дорнийских горах… Принц-Дракон, раздевшись до исподнего, подал девушке свою одежду — она приняла ее из его рук так, что даже не подняла глаз — и, склонившись над своими седельными сумками, достал еще одну рубашку и вручил ей. — Я так думаю, зеркала у моей беглой дочери лорда Винтефелла нет? — спросил он. — Нет, — коротко ответила Лианна, невольно бросив на него быстрый взгляд. Горячая волна смущения обдала ее, и она снова уставилась в пол. — Жаль, ну ничего, придется обойтись тем что есть, — он выпрямился, и девушка почувствовала, как он на нее смотрит. — Ты долго будешь смущаться меня, Лианна? — Я не… — начала было она, но потом осеклась. — Ты же выросла с братьями, ты что, никогда не видела их раздетыми даже по пояс? — Братья — это одно дело, — пробормотала Лиана, все еще глядя под ноги. — А вы — другое. — Ты и дальше будешь так смущаться? — ей казалось, он улыбается. — В Синем Ручье ты была смелее. — Боги, в Синем Ручье эта дура Лилли опоила меня какой-то гадостью! — не выдержав, Лианна все же посмотрела на него: ну, да, все верно, Рейгар улыбался. Ему нравилось дразнить ее и смущать, хотя почему, она в толк не могла взять. — И вообще, пропустите, я иду к реке. И даже не думайте за мной ходить, я хочу смыть с себя пыль и грязь. Здесь никого нет, и незачем меня охранять. — Я собирался сделать то же самое, — ответил он. — Вначале я, — Лианна покрепче прижала к себе ворох одежды и поспешила прочь, через внутренний двор, к водным уступам. Чувствовала она себя ужасно, ей казалось, что такой дуры, как дочь Рикарда Старка, боги еще не видели. Впрочем, может они сейчас посмеивались над ней так же, как и Рейгар. Целоваться с ним под плащом, лежать рядом и вообще разрешать себя касаться, пусть и через корсаж, она не смущалась — уже успела привыкнуть. Да, и по сути, раздеться перед ним ей было почему-то гораздо легче, чем увидеть раздетым его. Наверняка, эта дорнийка Элия Мартелл и не думала бы в такой ситуации. Отложив во что переодеться после в одну сторону, а вещи для стирки в другую, Лианна быстро сбросила с себя остальную одежду и вошла в воду. Река на уступах была глубокая, и быстро покрыла ее плечи. Еще она была очень холодная, отчего у девушки даже на миг перехватило дыхание, как бывало, когда она сигала в воду Долго Озера. Но река явно обладала целебной силой для мыслей — Лианна вскоре успокоилась, и на смену смятению пришел стыд. Рейгар был прав — как долго она будет вести себя будто глупая девчонка? Она должна была стать его женой и от всего, что следовало за этим, было не сбежать. Да она и не хотела бежать — наоборот. Желание быть его и принадлежать ему становилось с каждым днем только сильнее. Так, в чем же дело? Ответа на этот вопрос у Лианны не было. Наверное, к этому стоило отнестись так же, как к Долгому Озеру — прыгать, не раздумывая. Смыв с себя всю грязь с помощью мыла — оно пахло щелочью и в холодной речной воде мылилось с трудом — и вытершись своей рубашкой, Лианна вылезла на камни и некоторое время сидела на них, наслаждаясь теплом и солнцем. Свой гребешок она забыла в сумках, поэтому волосы пришлось распутывать пальцами. Справившись с ними, девушка надела свое темно-синее платье, которое носила в Синем Ручье. Пришлось обойтись без исподнего: оно лежало в ворохе грязной одежды с пятном крови, которое еще предстояло отстирать. Впрочем, сейчас оно и не было нужно, ибо в нем было бы жарко. После Лианна была еще некоторое время занята стиркой. На самом деле, делала она это второй раз в жизни — первый был года два назад, когда они с Бендженом передрались из-за какой-то ерунды, и девушка запачкала свое новое платье. Мать отвела ее в прачечную и заставила все отстирать самой, под присмотром и мудрым наставлением Мэг. Но там вода была горячая, а тут — почти ледяная, и мыло тогда было для стирки, а не для купания. За ее спиной раздались шаги и, обернувшись, Лианна увидела Рейгара. В руках у него было два меча — ее и его собственный, и свежая одежда из седельных сумок. — Миледи, мне позволено к вам подойти? — спросил он. — Надеюсь, мое присутствие вас не оскорбит? Девушка внимательно присмотрелась к Принцу-Дракону и незаметно перевела дух: он и не думал сердиться, даже наоборот. Но дурости с ее стороны это никак не оправдывало. — Простите меня, — произнесла Лианна. — Я не знаю, что на меня нашло. — Тебе не за что извиняться, — отозвался Рейгар, бросая все свои вещи и мечи на землю; стальные гарды звякнули о камни. — Тут я должен просить прощения. Ты так трогательно сердишься и смущаешься, что я иногда не могу не подразнить тебя. Лианна улыбнулась, от сердца у нее наконец отлегло. — Зачем вам мечи? — спросила она. — Увидишь, — улыбнулся ей Принц-Дракон. Сказав это, он вытащил вначале один клинок из ножен, потом второй и вонзил их в землю бок о бок друг с другом. С удивлением девушка заметила, что из-под одежды на земле он достал свое лезвие и второй обломок мыла, который она оставила в башне. Некоторое время она наблюдала за ним, за тем, как он брился, глядя на свое отражение в лезвиях мечей. — Вы не боитесь порезаться? — спросила она. Рейгар бросил на нее взгляд и качнул головой. — Из моих старших братьев сам бреется только Эддард, он один достаточно усидчив и аккуратен, а Брандон постоянно резался, поэтому ему теперь помогает Том… — она умолкла на миг, вспоминая, как Нэд вечно сердился на нее и Бенджена, когда они говорили ему «под руку». Но, не удержавшись, все же задала еще один вопрос. — А вам обязательно это делать? Ведь мы в дороге, и вряд ли вас кто-то узнает — в этом шарфе… Рейгар опустил руку и снова посмотрел на нее. — Кто-то мне говорил что-то на тему Джехейриса, — заметил он, улыбнувшись. — И рыцарь всегда должен быть чистым, если может, особенно, если он в обществе леди. Лианна вздохнула и поднялась. — Мне можно взять одну из веревок, которыми вы привязываете лошадей? — спросила она. — Я натяну ее между деревьями на солнце, и все быстро высохнет, — девушка посмотрела на небо. — Думаете, дождь все же будет? — Будет. На востоке уже собираются тучи. — Тогда я поспешу. И не буду вам мешать, ваше высочество. Сказав это, она собрала с камня всю выстиранную одежду и вернулась во внутренний двор. Веревка нашлась у упряжи и седел, но натянуть ее было не так легко. Одна из веток упорно провисала. Пришлось Лианне лезть на дерево — дома она частенько этим занималась, даже до самого отъезда в Харренхолл. Хотя, конечно же, мать и Мэг ее вечно бранили за это, а тетушка Эльвара была в ужасе от ее поведения: Энна ведь тоже за ней повторяла. Прищепок, само собой, у нее не было, но зато был кинжал и полно мягких веток кругом. Нарезать их не составило труда — этому трюку ее научил сир Родрик. Они пригождались на охоте: если ставились шатры, но шатровых прищепок не доставало. Оглядев свою стирку, Лианна довольно хмыкнула: что там Нэн вечно ворчала про ее «руки-крюки»? Вон, даже кровяное пятно отстиралось с исподнего платья. Ей очень хотелось есть, но без Рейгара она бы не стала притрагиваться к еде. Поэтому девушка побрела за ворота башни, к горной реке. Валонкар и Бурый, завидев ее, подняли головы, но потом снова вернулись к пощипыванию травы. Лианна же уселась на камни и некоторое время сидела, распустив волосы по плечам и спине, чтобы они просохли как следует. Что-то серебристое в воде привлекло ее внимание. Точно яркий лучик, оно мелькнуло и исчезло, а потом появлялось снова и снова в разных местах. Приглядевшись, девушка поняла, что это рыба, судя по красноватым отсветам спинок, — форель. Невольно она вспомнила, какую уху подавали на пирах в холодные дни у лорда Рида. Они привозили морскую рыбу с побережья и Белой Гавани, от лорда Мандерли, и мастер над кухнями был из Старого Замка, понимающий толк в правильной готовке. Она, Нэд и Хоуленд ели так, что уши трещали. В животе у Лианны предательски заурчало, и она смутилась, вспоминая, как Мэг вечно ее пилила. «Будете столько есть, леди Лианна, раздобреете так, что на лошадь не влезете. Это вы сейчас молоды, и ваша кровь горит, а лет через десять вам это аукнется». Ловить рыбу на острогу Лианна умела: она, ее братья и Хоуленд, а также Этан Гловер вместе с Харвином и некоторыми другими Летом ходили на рыбалку, когда были детьми. Потом братья посчитали, что они переросли это увлечение, поэтому с девушкой ходили только Хоуленд и Бенджен, который само собой бегал за ней хвостом. Их всегда сопровождал Харвин, он же научил их, как правильно потрошить и чистить рыбу, а потом жарить ее на прутьях. Ловчее всех кости вытаскивала Лианна — у нее были самые тонкие и умелые пальцы — а Бен вечно ныл, что в его рыбе полно требухи, и им с Хоулендом приходилось делиться своей. Подумав, из чего можно было бы сделать острогу, девушка огляделась вокруг. Можно было отломать ветку и выточить ее, как учил Харвин. Отцовский кинжал бы сгодился для таких целей. Походив под деревьями, она выбрала одну и, подпрыгнув, повисла на ней. Ветка с хрустом переломилась, и Лианна, довольная успехом, сбегала в башню за кинжалом. Вернувшись, она встала в тени и принялась вытачивать острогу. Холодная северная сталь легко справлялась с этой задачей, и девушка невольно вспоминала отца. Интересно, где он сейчас был и что делал? Выехал ли из Винтерфелла и созвал ли он знамена? И когда они снова увидятся? Острога была готова, и Лианна вернулась к реке. Чуть спустившись вниз по течению, туда, где вода была самой прозрачной, она, закатав подол выше колен и сняв сапоги, спустилась в воду, но лишь на самый край, на толстые валуны: дальше река была уже слишком глубокой. Приглядевшись и высмотрев «жертву», Лианна резко ударила по воде и к своему великому удовольствию вытащила трепыхающуюся жирную форель. — Лианна! — раздался голос Рейгара, и девушка обернулась. Она вдруг поняла, что он вернулся от реки, но не нашел ее ни в башне, ни на лугу, а ее от его взора скрывали своими висячими ветвями ивы. — Лианна, где ты?! — Я здесь! — крикнула она, отодвинув ветки как зеленый занавес. — Я здесь! Принц-Дракон увидел ее и тут же быстрым шагом направился в ее сторону. — Я чуть рассудка не лишился, гадая где ты, — сказал он. — Куда ты ушла и зачем? — За этим, — девушка показала ему острогу с рыбой. — Вы жарили мне кроликов всю дорогу, сегодня я вам пожарю рыбу. Вам же хотелось посмотреть, что я умею? Только не говорите, что не любите форель! Рейгар явно перевел дух. Он провел рукой по мокрым волосам и некоторое время смотрел на нее. — Нет, не скажу, — ответил он. — Где ты этому научилась? — Дома, — девушка сняла рыбину с остроги, положила на валун и вернулась в воду. — Харвин учил нас. — Может, мне помочь тебе? — спросил Рейгар. — Нет, не нужно, — Лианна улыбнулась ему. — Сегодня Волчица охотится для своего Дракона. — Тогда Дракон посидит и постережет свою Волчицу, — ответил он и сел прямо на траву неподалеку от девушки. Некоторое время они молчали: Лианна высматривала форель в воде, а Рейгар сидел, обхватив колени руками, и наблюдал за ней. Наконец девушка закончила с ловлей рыбы — ей повезло, она смогла пробить еще трех. Отбросив острогу в сторону, она вылезла из воды и опустила подол платья, потом взяла форель за хвосты и подняла свой кинжал с травы. Принц-Дракон тоже поднялся. — Я разведу огонь, — сказал он. Поглядев на рыбу в ее руках, он добавил: — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? Лианна кивнула. — Уверена. Из всех моих братьев и Хоуленда с Этаном лучше всех рыбу чистила я. Харвин говорил, это потому, что у меня пальцы маленькие, — ответила она. — Что еще за Этан? — Этан Гловер. Племянник лорда Гловера, оруженосец моего брата Брандона и друг моего брата Эддарда, — Лианна подняла на Рейгара глаза. Улыбнувшись, она покачала головой. — Вы же не будете ревновать к нему, верно? Вы его видели на турнире. Высокий, худощавый юноша, с каштановыми волосами и сломанным носом. Я скорее бы влюбилась в бедного Хоуленда, чем в него. — Если бы ты в этого Юношу с Болот влюбилась, какой же он тогда бедный? — хмыкнул Рейгар. Но, улыбнувшись, он добавил: — Я сам чувствую, что говорю ерунду. — Но делаете это очень мило, — Лианна рассмеялась. — Я бы погладила вас по щеке, но у меня руки в рыбе. Наклонитесь, я вас поцелую. Он с радостью исполнил эту просьбу, и девушка чмокнула его в губы. — Остальное потом, — заявила она. Вернувшись в башню, Рейгар занялся огнем. Поглядев в очаг и заметив в трубе несколько птичьих гнезд, он решил его не трогать и развел костер прямо во дворе, пока Лианна вернулась к уступам, чтобы на плоских камнях почистить рыбу. Форель была и правда жирной, а ее чешуя летела из-под ножа как серебро. Закончив, Лианна помыла свой кинжал, руки и саму рыбу, а потом, сорвав несколько гибких веток с кустарника, растущего у уступа, зашила форели пузо. Вернувшись к башне, она увидела не только огонь, но и небольшие вертелки, которые Рейгар вырезал из дерева. Девушка была очень рада, что он сам взялся за это: вытачивать их правильно ей никогда не удавалось. Положив рыбу на камни, Лианна принялась рыться в своей седельной сумке. — Смотрите, что у меня есть, — сказала она, выудив тряпицу с самого дна кармана, где везла еду. Раскрыв ее, она показала Принцу-Дракону соль. — Помните, мы ее искали, но нигде не смогли купить, а утром уехали очень рано? — И где ты ее взяла? — поинтересовался Рейгар. — Я ее стащила у хозяина трактира, — просто ответила Лианна. — Не смотрите на меня так, я бы попросила его, но он настолько мерзкий тип, что я решила его немного проучить. Ко всему прочему, я оставила ему несколько медяков. — Соль стоит больше меди, любимая, — заметил Принц-Дракон. — Я знаю. Но я могла и не делать этого, верно? — Ты могла ее не красть, — сказал он. — Если мы не будем следовать закону, то какое право мы имеем требовать того же от наших подданных? — Мне вернуться и доплатить ему? — спросила Лианна. Рейгар вздохнул и, покачав головой, улыбнулся. — Если бы я был беспристрастным, я бы сказал «да», но ты же знаешь, что я не могу тебя судить, что бы ты ни сделала, — сказал он. — Давай-ка сюда форель, я ее пожарю сам. — Соль тоже дать? — невинно произнесла девушка. — Давай. — А что она краденая? — Лианна… Девушка рассмеялась и протянула ему тряпицу. — Если вы найдете в ней хотя бы одну косточку, я буду посрамлена второй раз за день, — сказала Лианна, садясь рядом с Рейгаром и упираясь подбородком ему в плечо. — Я больше не буду так поступать, я обещаю. Он чуть обернулся и поцеловал ее в уголок губ. Костер догорел до углей, и лишь тогда форель была водружена на вертелки для жарки. День тем временем склонился к вечеру. Небо понемногу стало затягиваться тучами и ко времени, когда Рейгар и Лианна закончили ужин, оно уже низко нависало над горами, скрывая дальние пики. Где-то в отдалении рокотал гром, и пару раз мелькнула яркая молния. — Похоже, вы правы, и правда будет дождь, — проговорила Лианна. Она сидела, тесно прижавшись к Принцу-Дракону. Костер снова горел в полную силу, и они, закончив есть, медленно потягивали сладкое дорнийское вино из фляги. — Давай сходим в богорощу, пока не поздно, — сказал Рейгар. Он закупорил флягу и отложил ее, а потом, поднявшись, помог встать и Лианне, взяв ее за руки. Девушка, воспользовавшись случаем, обняла его. — Вам придется держать меня за руку, мой принц, — произнесла она. — Я устала за день и вино, кажется, немного ударило мне в голову. — У меня есть предложение получше, — ответил Рейгар. Он подхватил Лианну на руки. — Лучше я тебя сразу отнесу, чтобы ты не споткнулась и не подвернула себе ножку. Девушка обхватила его за шею руками. — Я согласна, — произнесла она, — но тогда вам придется нести меня обратно, потому что будет уже темно, а я не вижу так же хорошо, как вы. — Я тебя принесу обратно и даже уложу спать, — ответил Рейгар, направляясь в сторону небольших ворот. — А теперь скажи мне, что делают во время молитвы твоим богам? — Ничего такого. Можно встать на колени перед сердце-древом, а можно и просто стоять. Можно сидеть на траве, или же у его корней, или и вовсе поодаль. В богороще все деревья священны, и все, что там сказано, — вслух или про себя — все идет к богам. У нас нет служителей вроде септонов, как вы знаете. Мы сами служим нашим богам нашими мыслями и делами. Они не имеют имен и любят тень. — А если к ним обращается тот, кто принадлежит другой вере? — Они не будут против. В конце концов, когда кто-то из веры Семерых берет в жены или выходит замуж за верующего в Старых богов, обряд проводится в богороще, а потом в септе, и никто не возражает. Ведь Эйгон так взял в жены Бэту, а Дункан — Дженни. Рейгар взглянул на нее, но ничего не ответил. К тому времени они как раз достигли самой богорощи. В ней царил густой сумрак, и тишина, нарушаемая лишь сверчками да ветром. Принц-Дракон опустил Лианну на ноги, и девушка, взяв его за руку, направилась к сердце-древу. — Коснитесь его, — произнесла она, протягивая ладонь и прикладывая ее к коре. — Это не чардрево, и на нем нет лика, но оно растет из старого белого пня, да нигде и не сказано, что сердце-древом должно быть именно оно. Просто так повелось — еще от Детей Леса. Рейгар протянул руку и коснулся дерева. Лианна наблюдала за ним, за его лицом, скрытым тенями густых крон. Он молчал, подняв голову и глядя вверх, на небо. — Боги привели нас сюда, — произнес Принц-Дракон наконец. — Они направили нас этим путем, точно нарочно, чтобы мы явились в это место. Сколько богорощ на юге, Лианна? — Не много, — ответила девушка. — Дальше Перешейка совсем чуть-чуть. Харренхолл, Риверран, Хайгарден, Штормовой Предел… — Да, верно, у Баратеонов растет чардрево в замке, со скорбным древним ликом, — произнес он и снова умолк, а потом посмотрел на Лианну. — Ты бы ходила туда молиться, если бы стала женой Роберта Баратеона. — Этим меня утешали, когда хотели, чтобы это случилось, — отозвалась Лианна. — Но будь так, то и вас бы тут не было — вы бы стали мужем Элии Мартелл, в вере Семерых. Рейгар развернулся и взял девушку за руки, склонился к ней и поцеловал ее ладони — и верхнюю, и тыльную сторону. — Я даже думать об этом не хочу, — проговорил он, все еще горячо прижимаясь губами к ее рукам. — Лианна… Боги, и Старые и Новые! Так больше не может продолжаться, моя любовь. Не может. Девушка на миг испугалась и замерла. Что он хотел этим сказать? Обычно так говорят перед тем, как признаться в чем-то… Не мог же он… — Что именно, ваше высочество? — тихо спросила она, чуть склоняя голову. — Что не может продолжаться? Рейгар выпрямился и, все так же стискивая ее руки, произнес: — Эта мука, Лианна. Мы с тобой каждый день вместе, но мы не едины. Я не твой, а ты не моя — не так, как должно. Я дал слово твоему отцу, что не трону тебя, пока ты не станешь моей женой. А ты сама говорила мне, что в богороще не нужны свидетели или служители — достаточно нас двоих. До сих пор нам не встречались сердце-древа. Но вот мы здесь, перед ним. Вдвоем, и на сотни миль в округе никого нет… Лианна зажмурилась. Ее обдало такой горячей волной смущения, и какого-то трепетного страха, и радости, и облегчения, что как она устояла на ногах, для нее осталась загадкой. Рейгар же отпустил ее руки, но лишь для того, чтобы обхватить ладонями ее лицо. — Посмотри на меня, — велел он, и девушка открыла глаза. — Разве не ясно, что боги привели нас сюда? Что они говорят нам: время пришло? Лианна… если ты хочешь, если ты правда хочешь быть моей, то к чему ждать? Давай принесем клятвы здесь, сейчас и станем одним, единым целым. А едва достигнем Солнечного Копья, найдем любого септона и поженимся уже по обряду Семерых. Я привезу тебя в Королевскую Гавань своей женой. И больше никто никогда не посмеет разделить нас или даже подумать об этом. Ты согласна? Ты согласна стать моей принцессой? Лианна молчала, не в силах вымолвить и слова, она могла только смотреть ему в глаза и слушать его слова, и то, как быстро колотилось ее сердце. Но Рейгар ждал от нее ответа, и его надо было дать. Обдумывать девушка и не собиралась — ответ давно уже был готов. — Да, — едва слышно прошептала она. — Я согласна. — Боги милосердные… — так же тихо проговорил Принц-Дракон и, склонив к ней свое прекрасное лицо, поцеловал, крепко и страстно. — Скажи мне, что надо делать, что надо говорить. Я поклянусь всем, что у меня есть ради тебя… — Всем не надо, — проговорила Лианна, улыбаясь и чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. — Это несложно. Если бы здесь были наши отцы или кто-то, кто мог заменить их… но мы вдвоем, поэтому вы должны спросить: «Кто идёт предстать перед божьим ликом?» И тогда я отвечу, кто я, и спрошу «Кто пришел, чтобы взять меня в жены?» Вы назовете себя. Потом следует спросить, кто отдает меня вам, но за моего отца отвечу я сама. Потом мы встанем на колени перед сердце-древом и поклянемся друг другу в верности. Иногда у нас обмениваются плащами, как принято на Юге, но это вовсе не обязательно. Вы давно взяли меня под свою защиту. И боги все видят. — Я все запомнил, — ответил Рейгар. — Тогда сейчас, — Лианна вытащила из волос простую ленту, которой перевязала их этим днем, чтобы они не мешались во время ужина. — Давайте, надо связать наши руки. Дайте вашу правую… Вытяните ее, как я. И возьмите мою ладонь в свою. Много времени это не заняло, хоть лента и путалась и завязать ее пришлось им обоим. Это было очень странное ощущение — быть связанной с Принцем-Драконом, рука об руку, без возможности пошевелится так, чтобы не потянуть его за собой. Лианна с трудом могла двигаться, стук сердца был подобен шуму в ушах, она едва ли осознавала, что все это не сон. Голос Рейгара тоже звучал будто-то бы из видения. — Кто идёт предстать перед божьим ликом? — Я, Лианна Старк, дочь Рикарда Старка, лорда Винтерфелла и Хранителя Севера, пришла, чтобы выйти замуж. Взрослая и расцветшая женщина, законнорожденная и благородная, я явилась просить благословения богов. Кто пришел, чтобы взять меня в жены? — Я, Рейгар Таргариен, сын Эйриса Таргариена, именуемого вторым своего имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, Владыки Семи Королевств и защитника державы, пришел взять в жены Лианну Старк. Кто отдает мне ее? — Ее отец, которого тут ныне нет, и Старые боги. И я, дева Севера, принимаю тебя в свои мужья. С этими словами она едва заметно кивнула, и вдвоем они опустились на колени перед сердце-древом. — Отныне я его, а он — мой, — произнесла Лианна. — От сего дня и до конца моих дней. — Отныне я ее, а она — моя, — повторил за ней Рейгар. — От сего дня и до конца моих дней. — Пусть древние боги, что глядят на нас сейчас, благословят нас, — произнесла девушка. Обычно все это произносилось молча, в молитве, но и говорить вслух не воспрещалось. — Пусть даруют свою любовь и свой свет, как и свою тень нашему союзу. Пусть… — тут она запнулась на миг, но потом продолжила. — Пусть благословят мое чрево и даруют нам детей. Даруют нам мудрости, и смирения, и силы духа перед грядущим, ведь никому, кроме богов, неведомо, что ждет дальше. На этом она умолкла и, смущенно улыбнувшись Рейгару, произнесла: — Это все, ваше высочество. Он стиснул ее пальцы и, так и не выпустив их, поднялся, и Лианна поднялась вслед за ним. Миг — и Принц-Дракон притянул ее к себе свободной рукой и крепко поцеловал. — Ты помнишь, что ты мне обещала? — тихо спросил он, прижавшись лбом к ее лбу. — Что буду звать вас по имени, когда стану вашей женой… — ответила девушка. Ей хотелось улыбаться, и она не могла сдержать себя. — Уже можно? — Нужно. — Хорошо… — она на миг закусила губу, а потом очень тихо произнесла: — Отныне я буду говорить тебе «ты», Рейгар. — Боги, неужели я дождался этого? Над всей округой просияла яркая молния, и следом прогремел гром. Лианна вздрогнула, а потом рассмеялась. — Нам надо развязаться и поскорее спуститься вниз, пока не пошел дождь, — сказала она, одной рукой пытаясь справиться с узлом. Рейгар помог ей, и вскоре их руки снова были свободными. В темноте он видел куда как лучше девушки, он снова поднял ее на руки и отнес вниз, к башне. Костер уже почти догорел, и поэтому его потушили; Лианна под светом еще одной молнии бросилась снимать белье с веревки, а Принц-Дракон ушел за ворота, чтобы завести Валонкара и Бурого в старую конюшню. Девушка же, пока ждала его, порылась у себя в седельных сумках в поисках свечей. Их она прихватила из дома Аддама и Тансель, само собой, без ведома хозяев. Но они, она знала, получили от Рейгара больше, чем ожидали, и вряд ли бы хватились двух простых восковых свечек. Их Лианна прикрепила прямо к столу, зажигая от все еще тлеющих угольков костра. Постояв некоторое время в полумраке нижней комнаты, Лианна все же подошла к седельным сумкам и сняла с них валиками скатанные одеяла и плащи. «Он возьмет меня на них сегодня», — подумала она, и ее спину точно свела какая-то странная, легкая судорога, отнюдь не неприятная. Стиснув волосы в руках, Лианна не решалась к ним прикоснуться. Но потом, ругая себя за глупости и напомнив себе про Долгий Пруд, волевым усилием девушка расстелила оба одеяла поближе к стене и подальше от двери и окна. Первая, хоть и держалась на петлях, но все же весьма сомнительно, а вот окно даже заткнуть было нечем. Если пойдет косой дождь, или будет гроза с ветром, то пол под ним зальет. Лианне было страшно и волнительно; руки у нее похолодели, и она пыталась думать о всякой ерунде вроде того, чем заняты сейчас ее братья, или что там делает Энна… но на самом деле она только прислушивалась к звукам снаружи и ждала, когда вернется Рейгар. На счастье, во фляге еще было достаточно дорнийского — он ведь как раз когда-то обещал Лианне, что в их первую ночь она будет пить именно это вино; и здесь действительно на мили окрест никого не было. Ее никто не услышит и никто утром не будет отпускать шутки на тему ее невинности и того, как долго или громко она стонала. Лианна умела дерзить, но до Алиссы Таргариен ей было очень далеко, и услышь она что-то подобное в свой адрес, наверняка бы стушевалась. Снаружи меж тем снова пророкотал гром, да так низко, что девушка вздрогнула. Где-то раздалось ржание коня, но оно быстро стихло. Чтобы как-то отвлечь себя, Лианна взялась за свой гребень и принялась расчесывать волосы. Ей уже очень хотелось, чтобы поскорее вернулся Рейгар и чтобы все наконец случилось между ними. Она, конечно же, знала, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они становятся мужем и женой; была она вполне осведомлена и том, что это редко бывает приятно для новобрачной и порой не только в первый, но и в десятый раз. Это как-то сейчас с трудом укладывалось у девушки в голове, она помнила, что чувствовала в Синем Ручье: как сильно она желала Рейгара и какая волна удовольствия едва не затопила ее, когда он просто, всего лишь раз, едва коснулся ее лона. На Лианне тогда было то же платье, что и сейчас. Обычно было принято, чтобы девушка выходила замуж в светлом, в знак ее чистоты, а потом уже, на следующее утро, одевалась бы в цвета своего мужа. Ее мать, наверняка, сидя сейчас в Риверране и готовя к свадьбе свою будущую невестку Кэйтилин, думала о другой, более пышной и красивой церемонии. Леди Лиарра думала о септе Бейлора и тяжелых парчовых плащах; о сотнях гостей, о праздничном пире, о звоне колоколов и провожании невесты и жениха в спальню. Но ее дочь выдали замуж Старые боги, и гроза звенела громче всех колоколов Королевской Гавани. На ложе ее проводят лишь тени в древней, неведомо кем построенной башне, а утром она сама, без помощи служанок, омоется в ледяной воде уступов. За дверью наконец полил дождь: казалось, сами небеса разверзлись и, собрав всю воду со всех Семи Королевств, обрушили ее на этот маленький клочок земли в Дорне. Наконец вернулся и Рейгар — он успел основательно вымокнуть, но в руках держал целый ворох хвороста и древесины. — Я попробую разжечь этот очаг, — сказал он Лианне. — В нем, конечно, старые птичьи гнезда, но вроде сам дымоход чист… — и, сбросив все перед старым камином, тихо спросил: — Откуда свечи, моя дорогая? Лианна покраснела, зная, что Рейгар все заметит. — Я одолжила их у Аддама и Тансель, — проговорила она. — Одолжила? — он хмыкнул. — Ты собираешься их вернуть? — Да. Когда смогу. И не две, а сотню. Я ведь помню, где они живут. Принц-Дракон улыбнулся ей и, покачав головой, занялся огнем. На какой-то миг комнату заполнил дым: хворост и древесина были сыроватыми, но все же через некоторое время ему удалось разжечь очаг, и яркое, пусть и невысокое пламя стало отбрасывать блики на красный пол. Рейгар подошел к Лианне, и ее сердце замерло. «Долгий Пруд», — напомнила она себе. «Не думать, не закрывать глаза, просто бросаться и плыть». Он же взял ее за руку, склонился и поцеловал, а потом прижал ее раскрытую ладонь к своему сердцу. Оно билось так же гулко и быстро, как ее собственное. Он был ее, всецело, полностью. Это был брак не по принуждению, не по простому согласию — он хотел ее, ее одну, и больше никого. Как и она не могла мыслить ни о ком другом и желать кого-то другого. — Если ты не хочешь, я не трону тебя, — сказал Рейгар, и Лианна невольно чуть сжала пальцы. — Только одно слово — я никогда не посмею тебя принудить. Но не медли с ответом, я пока могу еще держать себя в руках, но еще немного и я… сорвусь. — Вам… то есть тебе придется принудить меня, — ответила девушка, улыбнувшись. — Иначе я буду так стоять всю ночь и смотреть на своего Дракона, точно я не Волчица, а какая-то мышь. Рейгар тихо рассмеялся и снова поцеловал ее руку, а потом снова прижал к своей груди. — Я ничего не умею, — проговорила Лианна, смущенно опустив голову, но потом все же взглянув на него исподлобья. — То есть, я знаю, что бывает между супругами, но… я целоваться-то не умела, когда мы встретились. Я не знаю, что мне нужно делать. Я знаю, что у тебя были женщины, и они наверняка умели все. Я же даже не смогу доставить тебе удовольствия. Он покачал головой. — Те женщины были мне никем, — сказал Принц-Дракон, глядя ей в глаза. — Ты для меня весь мир. Я не думал, что мне когда-нибудь доведется это испытать — лечь с той, кого я буду любить, — свободной рукой он обнял Лианну за талию и притянул к себе. — Ты не знаешь, какое удовольствие и сколько счастья ты сможешь дать мне сегодня. И не думай об этом, сегодня я служу тебе, и в этом и есть самое великое блаженство на свете. Такие слова мог сказать только он и больше никто на свете, Лианна знала это. Она глубоко вздохнула и, спрятав лицо у него на груди, тихо проговорила: — Я немного боюсь. Мне будет больно? — От этой боли еще никто никогда не умирал. Но я сделаю все, чтобы ее было как можно меньше. Хочешь немного вина? Она хотела спросить, ложился ли он с девицей когда-нибудь или нет, но не стала этого делать. Ответ бы ей не понравился в любом случае. — Да, если можно, — Лианна судорожно сглотнула, но потом стиснула его руку. — Нет, впрочем, не надо. Я… боги, я не боялась тех трех верзил в Харренхолле и шла на все с чистым разумом — и сейчас я сделаю то же самое! — И правильно, — Рейгар склонился к ней. — Так ты дозволяешь мне, Лианна?.. — Да, — ответила она. — Я дозволяю все, и сегодня, и всегда, тебе одному. Он взял в руку ее локон и, поднеся к губам, поцеловал. Она же слегка дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы его дублета. Рейгар принялся целовать ее щеки и шею, время от времени касаясь и ее губ, но словно намеренно он делал это легко и едва дозволяя ей отвечать, тем самым только увлекая ее к себе, заставляя искать его ласки. Лианна чувствовала его руки у себя на бедрах, подол ее платья был теперь задран до самой талии, и мысль о том, что под ним у нее ничего нет, обожгла разум. Но разве это было сейчас важно? Ей хотелось настойчивых поцелуев, страстных и обжигающих, как там, в Синем Ручье. Рейгар же словно просто дразнил ее, касаясь и целуя, но так, что она сама начинала требовательно прижиматься к нему и стискивать его плечи пальцами. В какой-то момент их губы наконец слились в жарком поцелуе, но он вдруг разорвал его и поднял голову, глядя на то, как Лианна словно по наитию, привстав на цыпочки, тянулась за ним, не желая прекращать. Его глаза сейчас казались черными, и он так смотрел на нее, что девушка только удивлялась, как ее платье не загорелось и не обернулось пеплом. Легкий, но горячий поцелуй обжег ее лоб. Она же, словно слегка разозленная этим, с силой потянула верхнюю одежду с его плеч вниз и дрожащими пальцами судорожно принялась распутывать завязки на рубашке, а потом, поддавшись желанию, обхватила Рейгара рукой за шею и поцеловала сама — требовательно и страстно. Волчья кровь, дремавшая все это время, проснулась в ней: быть страстной она умела не меньше, если не больше, чем все те женщины, с которыми он спал. Больше, чем все эти дорнийки, лиссенийки, девицы с Простора или Королевских Земель. Лед мог быть столь же обжигающим, сколь и огонь. Этот поцелуй разбудил в Рейгаре пламя. Если он и удерживал его до этого, то сейчас оно взвилось с такой силой, что оставалось только удивляться, как оно не сожгло все кругом. Он, чуть отстранившись, дальше разделся сам, и Лианна, не отрываясь, все это время смотрела ему в глаза. Когда волка загоняют в угол, он дает последний бой, и сейчас девушка сражалась сама с собой. Со смущением, со страхом. Ее тело ломило, низ живота скручивало и тянуло, и от этого было так до странности хорошо, что она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать. Однако она бы никогда не сдалась своим врагам, своей боязни неведомого. И, точно как тогда, опустив забрало и помчавшись вперед, Лианна сделала шаг. Там, на ристалище, ее окрылял гнев, сейчас, здесь — страсть и любовь, и в обоих случаях боги были с ней. Она подошла к Рейгару и, снова обняв его за шею, поцеловала, а едва он стиснул ее в объятиях и углубил поцелуй, она выскользнула из его рук и резким движением стянула с себя платье. Он уже не мог сдерживать себя и следовал за ней, и едва ее одежда и обувь полетели в сторону, Лианна оказалась в его руках. Рейгар целовал ее исступленно, страстно, точно снедаемый голодом. Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, грудь, сжимал ее так, что девушка была уверена: утром от всего этого останутся следы. От одной этой мысли внутри у нее искрилось счастье. Ни одно украшение на свете, никакое золото или серебро не сравнились бы со следами от его страсти. Лианна пыталась отвечать Рейгару на поцелуи и целовать его сама, если могла и успевала, но это сплетение вел он, не она. Она могла лишь подчиняться. В какой-то миг он опустился перед ней на колени и стал целовать вначале ее живот, а потом его губы коснулись ее лона. Все стоны, что Лианна так усердно сдерживала все это время, вырвались наружу. Она невольно запустила руки ему в волосы, а потом опустила ему на плечи, стискивая, что есть силы. — Боги… — только и могла шептать Лианна. — Боги… Рейгар… Его пальцы стиснули ее бедра так крепко, точно вынуждали ее опуститься, и она последовала этому молчаливому приказу. Снова оказавшись в объятиях своего Дракона, она почувствовала, как все ее тело начало расслабляться, подчиняясь его воле. Теперь Рейгар касался ее не только губами, но и языком, и от его влажных ласк на шее, около ушей, на ключицах, на груди, Лианна могла только прерывисто постанывать и обнимать его в ответ. Когда его язык коснулся ее губ, она попыталась поймать его, и получила еще один, страстный и глубокий поцелуй. Прервав его на миг, он посмотрел на нее, а потом поцеловал снова, и его рука скользнула между ее ног. Лианна невольно выгнулась и развела колени. Стыд тут же обжег ее, ей показалось, что так себя повела бы какая-нибудь трактирная девка. Она попробовала свести колени снова, но Рейгар не позволил ей этого, и больше девушка уже и не пыталась. Его сильные, точеные пальцы касались ее словно струн его арфы — уверено и настойчиво, и ответом ему были ее стоны, вначале прерывистые и тихие, но потом постепенно ставшие более громкими и слившиеся в один, долгий и протяжный. Рейгар целовал и ласкал ее — и губами, и языком, прикусывая ее кожу, временами даже ощутимо; от этих прикосновений и от того, что он проделывал пальцами у нее между ног, Лианна почувствовала, что в какой-то миг точно «поплыла», иначе она не смогла бы высказаться и на более ясную голову. Поддаваясь ему, его движениям, она стала толкаться навстречу его руке. Рейгар все еще целовал ее, а она прижалась к нему, обнимая за шею и впившись в него пальцами до побелевших костяшек. — Рей… — только и могла порой шептать Лианна слегка охрипшим от стонов голосом. Она невольно назвала его коротким именем, как было принято на Севере, но какая теперь разница? Он был ее, а она — его. — Рейгар… Рей… Рей! Последнее сорвалось с ее уст криком: горячая волна затопила Лианну, вынуждая все ее тело содрогнуться от доселе неведомого ей удовольствия. Тень этого посетила ее в Синем Ручье, но здесь, сейчас, оно было всепоглощающим и ослепляющим. Если Лианна была металлом, то огонь Дракона расплавил ее, сделал мягкой и податливой. Теперь, что бы Рейгар с ней ни делал, она не смогла бы сопротивляться ему, и он это знал. Он чуть приподнялся и сел на колени, потянув девушку на себя. Она подчинилась, отгоняя стыд и смущение, крепко обхватив его ногами, чувствуя, как сильно он стиснул ее бедра, как отчаянно прижался к ее влажному лону. «Сейчас это случится», — подумала Лианна. Обняв Рейгара, она поцеловала его, нежно и ласково, все еще ощущая волны наслаждения внутри: они, обрушившись на нее вначале будто прилив, теперь понемногу затихали и отступали. — Ты хочешь, чтобы я съел тебя? — прошептал Рейгар. — Что я такого делаю? — так же тихо ответила Лианна, осторожно запуская руку ему в волосы. — А ты не понимаешь? — он улыбнулся и стиснул ее крепче. — Но не выйдет, моя прекрасная госпожа, я планирую оставить кое-что и на утро. Сказав это и покрепче взяв ее за ноги, Рейгар опустил девушку обратно на одеяла, снова целуя, и, не давая ей даже опомниться, вошел в нее одним сильным и резким толчком. Боль прознила Лианну — точно ее ударили кинжалом, раскаленным в огне добела. Она вскрикнула и зажмурилась, чувствуя, как по ее щекам скользнули слезы. Рейгар замер, упершись в ее плечо лбом, а Лианна снова вцепилась в его плечи, в этот раз впиваясь в его кожу ногтями. Он, точно подстегнутый этим, осторожно и плавно двинулся в ней, и боль снова скрутила все внутри. Он двинулся снова, а потом снова, с каждым разом все быстрее, вначале мягко, а потом резче и сильнее, пока, все его движения не стали ощущаться как одна сильная, сметающая все на своем пути волна, что наступала и отдалялась. Волна боли и любви, всепоглощающей страсти — пока в один миг она, накатив снова, не обожгла все нутро огнем. Рейгар, сам не удержавшись, тихо простонал и излился в нее, а потом замер, стискивая Лианну в объятиях так, что она не могла даже пошевелиться. Все это походило на сражение: ее лоно было защищено щитом девственности, но щит теперь был сломан и истекал кровью; ее тело саднило и, защищаясь, сжималось, пытаясь вытолкнуть и его, и его семя из себя, но безуспешно. Лианна чувствовала Рейгара внутри себя, горячего и вязкого, точно жидкое пламя. «Скоро он ворвется в тебя и зальёт твое чрево огнем», — вспомнила она слова Высокого Сердца. И, боги… это было прекрасно, несмотря на боль. Лианна была побеждена и приручена, и это было самым замечательным чувством на свете. Некоторое время они так и лежали: Рейгар все еще крепко обнимал ее, а Лианна даже не пыталась пошевелиться, лишь осторожно перебирала его серебряные пряди. Но вот ее Дракон чуть приподнялся и вышел из нее — на миг она ощутила странный, сжимающийся холод — и, нежно поцеловав ее, осторожно утер слезы с ее щек. — Я люблю тебя, — тихо сказал он. — А я — тебя, — ответила Лианна. Она наконец пошевелившись, коснулась руками его лица: его лба, его бровей, его скул и подбородка. Невольно улыбнувшись, произнесла: — Я думала, драконокровные не потеют. Он тихо рассмеялся и, опустившись, лег, положив голову ей на плечо. Каким же тяжелым он был! Почему-то до этого мига Лианна не ощущала этого. — Зависит от того, насколько припекает, — ответил Рейгар. — А ты для меня — все Четырнадцать Огней Валирии. — О… — Лианна невольно поняла, что снова слегка смущается, и это после всего, что было! Но это звучало так… странно и красиво… — Я думала, что наоборот — эти Четырнадцать Огней были во мне. Ах, боги, что за пошлости я говорю! Рейгар снова чуть приподнялся и коснулся ее волос, а потом нежно поцеловал. — Из твоих уст ничего не может звучать пошло, запомни это, — сказал он. — Все, что происходит между нами, навсегда останется между нами, — он умолк, разглядывая ее, а потом спросил: — Как ты себя чувствуешь? Лианна ответила не сразу: она с несколько мгновений прислушивалась к своим ощущениям, но не знала, что сказать. — Странно, — наконец произнесла она. — Мне всегда будет так больно? — Нет, — Рейгар снова коснулся ее лица. — Это пройдет, со временем. И тем быстрее, чем чаще ты будешь допускать меня до себя. — И насколько часто это должно быть? — Лианна не удержалась от этого вопроса, желая немного подразнить его. Несмотря на боль, ей хотелось, чтобы он не останавливался никогда. Рейгар, впрочем, точно прочитал ее мысли и, поцеловав ее в щеку, прошептал на ухо: — Двух-трех раз за ночь хватит. Она, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, невольно снова чуть развела колени. Он, впрочем, только ласково коснулся ее ноги и некоторое время водил пальцем по мягкой коже. — Сегодня все будет иначе, — произнес Рейгар, глядя на Лианну. — Я не могу позволить тебе встать с моего ложа наполовину девицей. Ей очень хотелось спросить, неужели он думает, что после всего случившегося она еще может быть невинной даже на четверть, но удержалась, стыдясь своих мыслей. — Что ты имеешь ввиду? — вместо этого спросила она. В этот раз Рейгар ответил не сразу. Он смотрел на нее, точно размышляя, как ей стоит все объяснить, пока наконец не произнес все весьма прямо: — Сегодня я возьму тебя сзади. Не бойся, это будет лишь раз, — и, чуть помедлив, уже с улыбкой добавил: — Если только тебе не понравится, конечно же. Лианна не думала, что ее еще что-то сможет удивить сегодня. Смущенно улыбнувшись, она закусила губу и некоторое время глядела на Рейгара. — Это тоже больно? — спросила она. — Боюсь, что да. Но если ты доверишься мне, как в первый раз, то все будет вполне терпимо. Таков обычай. Лианна улыбнулась и покачала головой. — И чей это обычай? — спросила она. — Валирийский. — Я никогда о таком не слышала, мой принц. Рейгар улыбнулся ей и, склонившись, поцеловал ее в губы. — Ты просто плохо читала труды септона Барта и архимейстера Гилдэйна, — прошептал он. — Так вот зачем ты водил меня в книгохранилище! — Лианна невольно тихо рассмеялась. — Ну и развратники все эти твои септоны и архимейстеры, словно им больше писать не о чем. — Это очень важная часть жизни государства, моя дорогая. Лианна вздохнула, чувствуя, как знакомая судорога сводит ее спину. Она обняла своего Дракона за шею. — Рей… мне будет очень стыдно утром, я боюсь. — Не будет, вот увидишь. Лиа… Моя Лиа… — он обнял ее в ответ. — Мы теперь всегда будем вместе. Будем спать в одной постели, где бы мы ни были — здесь, на постоялом дворе, или в самом Красном Замке. К дьяволу все эти обычаи, порожденные моим отцом. Короли и принцы Таргариены всегда делили все со своими женами, и я не позволю тебе спать отдельно от меня. Жить отдельно от меня. Я буду рядом, пока ты не будешь уставать от меня и сбегать на Драконий Камень, чтобы продохнуть от моей заботы и любви. — Как бы не случилось наоборот, — ответила Лианна со смехом. Нежность и любовь к Рейгару переполняли ее, затопляли всю ее душу, все ее существо. — Ты, мой Рей, будешь уставать от моей заботы и любви, и от детей, и от Малого Совета и от много чего еще. — И не надейся, моя принцесса. Драконы всегда ревниво охраняют свое гнездо, и я глаз с тебя и наших детей не спущу. — Боги, как я люблю тебя, — прошептала Лианна, не в силах молчать. Все ее тело болело, но ей уже снова хотелось, чтобы ее Дракон сделал с ней что-нибудь. Даже если это что-то было традицией Древней Валирии. — Я тебя больше и сильнее, — ответил он. Их губы снова слились в поцелуе. Рейгар опустил руки ей на бедра и, крепко стиснув, произнес: — Доверься мне. — Что мне сделать?.. — прошептала Лианна. — Ложись на бок. И позволь мне сделать все остальное. Девушка судорожно сглотнула и зажмурилась, но сделала, как он велел. Рейгар снова стал целовать ее, но в этот раз в шею и спину, плечи и предплечья. Эти поцелуи всегда наводили на Лианну странное ощущения забвения, она расслаблялась, замирала, переставала двигаться, обмякала. Она не была в состоянии даже раскрыть глаза, только ловить губами его редкие поцелуи и снова шептать его имя. Почти одновременно Лианна почувствовала Рейгара сзади и спереди: его точеные пальцы снова легли на ее лоно. Ей казалось, ее снова пронзили раскалённым стержнем, и она, громко простонав и стиснув одеяло в кулаке, выгнулась, подаваясь вперед. Однако он держал ее крепко, одной рукой обхватив ее живот, а другой стискивая ее между ног. Его движения, снова вначале медленные и плавные, становились все резче и судорожнее, глубже и крепче, и Лианна, которая первое время все еще пыталась как-то следовать всему этому, просто в один миг поняла, что единственное что она может, это громко стонать его имя, призывать богов и поддаваться. Боль в одну секунду исчезла, точно растворилась, и ее снова затопила горячая волна наслаждения, принесенная всем сразу: и тем, как Рейгар стиснул ее, буквально под собой, прижимая ее грудью и животом к одеялам, и тем, как он крепко сжал свои пальцы у нее между ног, и тем, как, впившись губами в ее плечо, с глухим стоном излился снова. Все сознание времени и места стерлось из разума. Как долго они пролежали, прижимаясь к друг другу вот так, замерев, Лианна не знала. Она лишь чувствовала его прикосновения, Рейгар теперь был очень ласков, его огонь начал понемногу угасать, драконья страсть уступала место нежности и легким поцелуям. Девушка легла на спину, и он прижался к ней, закрывая ее собой, точно от всего мира, и шептал на ухо, как сильно он ее любит. Лианна же не была в силах произнести и слова, только касалась его лица, плеч и груди, отвечала на поцелуи и целовала сама. Снаружи башни все еще лил дождь и громыхала гроза. Нижняя комната башни то и дело освещалась отсветами молний. Огонь в очаге очень быстро погас; когда Лианна начала осознавать время и место, где она находилась, от него остались лишь дымящиеся угли. Свечи тоже догорали; они, прикрепленные к углу каменного стола, теперь стекали белесыми пятнами на краснокаменный пол. Спала ли она все это время или просто была в каком-то странном забытьи, Лианна не могла сказать точно. Она лежала тихо и неподвижно в объятиях Рейгара, спрятав лицо у него на груди, почти с головой завернувшись в его плащ. Ее Дракон спал, причем, кажется, впервые за много дней крепко и безмятежно. Девушка смотрела на его лицо, такое спокойное и такое прекрасное, и осторожно коснулась рукой его щеки и серебряных волос. Его объятия стали крепче, он улыбнулся и открыл глаза. — Я опять тебя разбудила, — проговорила Лианна. — Прости… — Ты же знаешь, как я чутко сплю, — ответил он тихо, склоняя к ней лицо. — Ты хоть смогла немного подремать? — Не знаю… Кажется, да, а кажется, нет… Я боюсь шевелиться, если честно. — Это все пройдет, — Рейгар нежно поцеловал ее. — Все, слышишь? Останется только самое хорошее. — Я не уверена, что смогу сама ехать верхом, — смущенно произнесла Лианна. — Ничего, поедешь со мной. На горных перевалах все равно быстро не поскачешь, а пока мы доберемся до Поднебесья, все пройдет. — Нам долго еще? — Дня три-четыре, все зависит от погоды. — А мы вообще сможем уехать? Если дождь идет не только здесь, но и в горах, выше, то реку разольет, и мы не сможем ее пересечь. — Значит, будем пережидать непогоду и паводок тут, — Рейгар снова улыбнулся. — Не волнуйся так, Лиа… Мне же можно звать тебя так теперь? Утром, едва рассветет, я пойду и посмотрю, что там с рекой. — Ты можешь звать меня как угодно, Рей… — девушка тихо рассмеялась. — Я больше не буду приставать к тебе с расспросами. — Приставай, сколько угодно, но только после того, как поспишь. Тебе надо отдохнуть, — горячий поцелуй снова обжег ее лоб. — Тебе не холодно? — С тобой? Никогда. — Хорошо, тогда постарайся сейчас заснуть. Лианна последовала его совету: закрыв глаза, она попробовала дышать ровно, считая свои вдохи и выдохи, и вскоре очень крепко заснула. Проснулась она лишь с рассветом. Прохладный сумрак затопил комнату. В очаге снова горел огонь, а ее Дракона рядом не было. Девушка помнила, что в какой-то миг, сквозь сон, почувствовала, как он поднялся и стал одеваться, но держать глаза открытыми было просто невозможно, и она снова поддалась сну. Сейчас же, пробудившись окончательно, она попробовала сесть, и тело тут же напомнило ей обо всех вчерашних бесстыдствах, отозвавшись болью в бедрах, спине, руках и между ног. Поохав и стиснув зубы, Лианна вспомнила любимую поговорку сира Родрика: «болит, значит, живой», и попробовала встать. Это ей удалось и даже легче, чем она думала, но только если не делать резких или быстрых движений. От этой боли, впрочем, не было неприятно, ее тело напоминало ей о том, что было и кем она теперь стала. Больше не Лианна Старк из Винтерфелла. А Лианна Таргариен, принцесса Драконьего Камня. Это звучало так странно, что девушка усмехнулась себе под нос и взяла гребень со стола, который оставила там же еще вечером. Надев свое вчерашнее платье, она принялась расчесывать волосы медленными, выверенными движениями. Стоять так, даже вроде бы одетой, вскоре стало прохладно, поэтому она поскорее вернулась на одеяла и продолжила свое занятие, уже закутавшись в плащ Рейгара. Его отсутствие не продлилось долго, Лианна даже еще не закончила причесывать свои сильно перепутанные волосы, как дверь распахнулась, и на пороге появился Принц-Дракон. — Ты уже проснулась, моя дорогая? — спросил он, улыбнувшись. Девушка заметила, что он держал что-то в обеих ладонях. — Смогла выспаться? — Да, кажется, — ответила Лианна, улыбаясь в ответ. — А где ты был? — Пошел посмотреть, как Валонкар и Бурый перенесли грозу, а потом вывел их на луг — напоить, и оставил пастись. Небо еще затянуто тучами, но долго это не продлится, скоро выйдет солнце. Река, конечно, разлилась, но мы можем ее переехать чуть выше по течению, — он подошел и сел рядом. — Я хотел поискать для тебя цветы, но они тут, похоже, не растут, кроме какой-то мелочи. Но зато нашел это, — Рейар раскрыл ладони, и Лианна увидела мелкую, с ноготок размером, землянику. — Протяни руки. Девушка сделала, как он велел, и Принц-Дракон ссыпал ей ягоды. Согретые теплом его рук, они, как показалось Лианне, заполнили ароматом всю комнату, а на вкус были почти как те, что росли дома. Но Весна приходила в Винтерфелл в последнюю очередь: до первых ягод было еще очень далеко, как и до самого Лета. Она, однако, помнила уроки мейстера Валиса, что на Юге, особенно в Дорне, все расцветает и плодоносит раньше, чем в других частях Семи Королевств. Часть ягод Лианна протянула Рейгару, но он покачал головой. — Это тебе, — сказал он. — А я хочу поделиться ими с тобой, — упрямо ответила девушка. Принц-Дракон улыбнулся, склонился к ее ладони и собрал землянику губами; после же взял ее за руки и, притянув к себе, поцеловал. Лианна, тихо рассмеявшись, с радостью ответила на его поцелуй, как и на следующий и на последующий, удивляясь самой себе, что после всего случившегося ночью, ее снова к нему тянуло. Она даже не стала возражать, несмотря на боль во всем теле, когда Рейгар, снова охваченный страстью, опустил ее на одеяла и, проведя рукой по ее ноге, стал поднимать подол ее платья. — Боги, я чувствую себя распоследней трактирной девкой, — прошептала она, обнимая его за шею и снова разводя колени. — Это так всегда со всеми бывает или я просто оказалась распущенной? — Моя принцесса, вы совершено не знаете трактирных девок, раз так судите о себе, — проговорил Рейгар с улыбкой, целуя ее ключицу и одновременно расстегивая пуговицы на ее платье и обнажая ее грудь. — Хвала Семерым, сейчас уже хоть немного светло, и я могу видеть все твои родинки… — прошептал он, целуя ложбинку между ее грудей. — А вы, ваше высочество, хорошо знаете трактирных девок? — не удержалась от вопроса Лианна. Рейгар в ответ лишь приподнялся и прикусил ей мочку уха, а потом снова вернулся к ее родинкам. — Я достаточно повидал всякий народ за свою жизнь, — проговорил он наконец, поднимая подол платья к ее талии и касаясь рукой ее коленей, — но одно могу сказать с уверенностью: что бы ты ни сделала, что бы ты ни сказала, ты никогда не будешь трактирной девкой. А теперь иди сюда, моя Лютоволчица, я обещал доесть тебя утром. С этими словами он притянул Лианну к себе и, пока она пыталась поудобнее обхватить его ногами, чтобы они не так болели в бедрах и суставах, распустил пояс на верхних и исподних штанах и снова взял ее. Девушка тихо вскрикнула — она почему-то ожидала, что в третий раз будет не так больно — и вцепилась руками ему в плечи. — Рей… — прошептала она. — Я правда не смогу ходить… — Я тебя понесу на руках, — так же шепотом ответил он. В этот раз все было быстрее, чем ночью, или так просто показалось Лианне. Девушка гадала, каким образом, она, сначала лежа под ним на одеялах, потом оказалась у него на коленях, стиснутая в его крепких объятиях, судорожно хваталась за его плечи и тихо всхлипывала от счастья и боли. Рейгар, тяжело дыша, опустил голову ей на грудь и временами ее ложбинку обжигали горячие поцелуи. — Так будет каждый день? — прошептала Лианна, пытаясь наконец продохнуть. Принц-Дракон поднял на нее свои сине-фиолетовые глаза. — Что ты имеешь в виду, моя дорогая? — спросил он. — Все… Вот это все… Я думала, мне не будет так больно… И вообще, теперь ты… правда каждый день по три раза?.. Рейгар тихо рассмеялся и поцеловал ее в шею. — Не сегодня ночью и не завтра, — ответил он, ласково касаясь ее снова спутавшихся волос. — Лучше потерпеть и дать тебе немного прийти в себя. Любой мейстер так бы посоветовал. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю. — Это не ответ, Рейгар. — Это ответ, — он коснулся пальцем кончика ее носа. — Ты ведь сама так любишь говорить? — Да, когда не желаю давать прямого ответа. Скажи мне. — Я просто много читаю, как ты, верно, заметила. — И только? — Лиа… Будешь ревновать, меня хватит и на четвертый раз. Лианна собиралась уже рассердиться, но, глядя на его лицо, видя этот блеск в его глазах и понимая, что это она дала своему печальному Принцу-Дракону столько счастья, она передумала. Вместо слов она нежно поцеловала Рейгара, обхватив его лицо руками. Разве можно было быть настолько влюбленной и счастливой и не утонуть во всем этом? Лианна попыталась подняться с колен Принца-Дракона, но ноги нещадно свело, и она едва ли не плюхнулась на него обратно. Зашипев от боли, она почти сразу же смущенно рассмеялась. — Боги, что же мне делать? — проговорила она, снова поднимаясь. На этот раз Рейгар помог ей, поддержав за талию, а она уперлась руками в его плечи. — Я буду кряхтеть, как бедная старая Нэн с ее жалобами на ноги и руки. — Куда ты? — спросил Принц-Дракон, тоже поднимаясь — Я пойду с тобой. — Я хочу пойти к уступам, — Лианна сделала пару шагов. Было неудобно, ноги были словно ватные и болели. Она взглянула на него и покачала головой, чувствуя, что краснеет. — Но ходить со мной не нужно. Я… можно не все так сразу? Я пока не готова раздеваться перед тобой при свете дня вот таким вот образом. Рейгар вздохнул, но не стал настаивать, и Лианна, благодарная ему за это, собрала всю свою чистую одежду из того вороха, который валялся на каменной скамье, да так и не был сложен, и, взяв еще кое-какие мелочи, направилась к уступам. Утро было прохладное и приятное, дул легкий ветер, и между тучами проглядывало лазурное голубое небо. Холодная вода была просто благословением богов; сегодня, из-за ночного дождя, даже речка с уступами была бурной и не такой кристально-прозрачной, но Лианна была рада опуститься в воду по самый нос. У нее болело все — легче было назвать те части тела, которые не саднили — и быстрый поток обжигал все нутро. Девушка была рада, что все случилось вот так, вдали от любопытных глаз, от двора, от всех, иначе сейчас бы за ней следила сотня пар глаз, и кто-нибудь бы обязательно сказал какую-нибудь пошлость. Почему всем казалось таким остроумным подшучивать над женщинами, что только потеряли невинность? Над мужчинами, которые их брали, наверное не шутили. Впрочем, когда женился старший сын лорда Дастина, Виллам, на утро Роберт, гостивший тогда в Винтерфелле, и Брандон неустанно отпускали шуточки на тему его первой брачной ночи. А уж молодую невесту Лианне было очень жалко, хотя это была и Барбри Рисвелл. Невольно она вспомнила, как Энна тогда заявила, что невеста вовсе не девица и что Брандон уже успел побывать в Родниках, а Виллам дурак и попался на уловку Барбри… Почему Брана всегда обвиняли в том, чего он не делал или не мог сделать? Боги, как же давно это было, а ведь прошло не больше года… Барбри сейчас была одна на Севере: ее молодой муж сопровождал Нэда и Брандона в Речных Землях. Долго оставаться в холодной воде было нельзя, поэтому Лианна вынуждена была вылезти. Обсушившись своим же платьем, она отбросила его в сторону и принялась одеваться, тихо охая и ахая. Самым мучительным было надеть исподние штаны и корсаж: у себя между ног она чувствовала каждый шов и каждую косточку на корсете, а шнуровка упорно не желала нормально затягиваться на груди, постоянно застревая в глазках. Однако девушка наконец справилась с ней и надела все остальное. Удивительно, каким же горячим было вчерашнее солнце, оно просушило даже шерсть, не говоря уже о льне. Вернувшись к башне, Лианна увидела, что Валонкар и Бурый стояли во дворе, наполовину оседланные. На месте вечернего костра снова горел огонь, а седельные сумки были вынесены из комнаты. Сам Рейгар как раз вышел из конюшни, неся седло коня Лианны. — Я еще не сложила все вещи, — сказала она. — Дай мне чуть-чуть времени, я быстро управлюсь. — Я подумал, что тебе будет удобнее заниматься этим при свете дня, внутри все же темно, — ответил Рейгар, ставя седло на спину Бурому. Тот, как обычно, даже ухом не повел. — Нам надо поесть, особенно тебе. И мой тебе совет, выпей немного вина. Было бы лучше, будь оно подогретым, но ничего, такое тоже пойдет. Я сейчас закончу с твоим конем и тоже схожу к твоей реке, если ты не против. Лианна уже собралась ответить, но увидела, как он улыбнулся ей, и, вздохнув, покачала головой. Рейгар затянул подпругу покрепче, расправил потник, похлопал Бурого по шее и ушел, скрываясь за «собачьей» калиткой. Девушка же принялась складывать вещи; свои — в свою седельную сумку, а Принца-Дракона — в его, попутно размышляя о том, что было прошлой ночью. Подержав его рубашку в руках, Лианна некоторое время рассматривала искусно вышитых драконов, почти едва заметных, спрятанных среди переплетений узоров, а потом, склонившись, прижала ткань к лицу. Она пахла ее мылом, но все равно принадлежала Рейгару. Должно быть, эту вышивку сделала ему мать, как было заведено. Матери всегда вышивали нашивки и орнаменты своим неженатым сыновьям, а зачастую даже шили им сами, будь они королевами или простолюдинками. Когда сыновья женились, эта обязанность переходила женам. Лианна умела вышивать и шить, но нельзя сказать, чтобы отменно. Во всяком случае, хуже ее работы среди фрейлин Рейлы была только вышивка леди Блаунт. Придется ей учиться получше и поусерднее теперь, ведь кроме Рейгара у нее, вполне возможно весьма скоро, будут дети. Мысль эта казалась очень странной, она — и мать. Ее и так тянуло постоянно улыбаться, а уж представив, как она возьмет на руки их с Рейгаром сына или дочь, Лианна расплылась в улыбке. Она видела себя во сне беременной драконами, и Высокое Сердце сказала ей, что они придут следом за ней: серебряные и черный. У них будут валирийские имена, как заведено у Таргариенов, но ее первенец, скорее всего, будет похож на нее и цветом глаз, и цветом волос. Мейстер Валис, а потом и архимейстер Гилдэйн говорили, что так всегда бывало, когда мужчина из драконокровных брал в жены женщину не из своего Дома: первое дитя всегда в мать, а остальные — в отца. Дункан Принц Стрекоз был похож на свою мать Бэту Блэквуд. Бейлор Сломи Копье был похож на мать; Дэйрон, которого прозвали Пьяницей, тоже был похож на мать, как и дочь Эймона и Джоселин Баратеон. Подумав об этом, Лианна невольно вспомнила Роберта. Он ведь был троюродным братом Рейгара — родней не столь уж и дальней, а уж если верить мейстеру Валису, то если род Таргариенов пресечётся, трон займет сам Роб, Великий Совет вне сомнений его поддержит. Представить его королем было очень сложно, а уж себя подле него того сложнее. Все, что было вчера ночью, Лианна перенесла с радостью только потому, что она любила Рейгара. А что бы с ней было, стань она женой Роберта, не любя его? Вздрогнув от ужаса, Лианна принялась скорее складывать вещи. Вернулся Рейгар — к тому времени девушка уже все сложила и была готова — и они вместе сели у костра, чтобы поесть. Принц-Дракон все же настоял на том, чтобы она выпила немного вина, и Лианна, послушавшись его, не пожалела. Оно немного ударило в голову, но зато боль стала не настолько саднящей. Окончательно уехать из башни они были готовы лишь к часу, когда солнце, проглянувшее сквозь разорванные тучи, начало подниматься к зениту. Конечно, могли бы и раньше, но Рейгар и Лианна постоянно отвлекались от всего друг на друга — то не в силах разжать объятий, то перестать целоваться. Однако, дорога и Солнечное Копье звали, и медлить без веской на то причины было нельзя; время поджимало, они очень давно были без каких-либо вестей, как и их друзья, которые ждали в Королевских Землях или же в столице Дорна. Рейгар усадил Лианну перед собой, чтобы она могла ехать, не разводя ног в сторону. Всю поклажу и седельные сумки он переложил на Бурого, и, подвязав его повод к своему седлу, сам сел верхом и выехал за ворота. Девушка же постоянно смотрела на оставленную ими башню, не в силах оторвать от нее взора. Даже переход через бурную после дождей реку не столь сильно напугал ее. — Мне почему-то не хочется отсюда уезжать, — сказала Лианна, взглянув на Рейгара. — Мне кажется, я бы осталась здесь с тобой навсегда… И нас бы действительно никто никогда не нашел. — И я бы остался тут с тобой, если бы мы могли, — Принц-Дракон чуть склонил голову и поцеловал ее в лоб. — Но как знать, может, мы вернемся сюда? Потом, когда все будет кончено. Он остановил Валонкара и Бурого и сам некоторое время смотрел на башню и ее стену. Теперь она была на другом берегу, точно отсеченная от них временем и пространством, пребывающая вовсе в другом мире, не в этом. — Тогда надо дать ей название, — заметила Лианна. — У нас на Севере верят, что если дашь название или прозвище месту, куда хочешь вернуться, то обязательно вернешься. Как бы ты назвал эту башню, Рей? Рейгар некоторое время молчал, снова разглядывая стены и другой берег. Потом, мягко улыбнувшись, он посмотрел на девушку. — Я бы назвал ее Башней Радости, — сказал он, — потому что тут ты стала моей женой, тут ты стала принадлежать мне полностью, тут я узнал, что это такое — быть по-настоящему единым целым с той, кого любишь больше жизни. Лианна тихо рассмеялась и кивнула. — Мне нравится. Я могла бы сказать то же самое. Пусть будет Башней Радости. И мы с тобой обязательно вернемся сюда и останемся не на день, а гораздо дольше. — Будет так, как ты пожелаешь, моя любимая, — ответил ей Рейгар. Девушка потянулась и поцеловала его, после чего Принц-Дракон тронул своего коня и Валонкар, потянув за собой Бурого, быстрым шагом стал подниматься от речного берега по тропе в сторону вершины холма. Вскоре зеленые кроны сомкнулись над ними, и Башня Радости исчезла из виду, точно ее никогда и не существовало.

***

Большой глиняный кувшин, издав подозрительный свист, пролетел над головой Нэда и врезался в стену. Он вовремя успел наклониться, иначе бы кувшин задел его голову. Хвала богам, и Старым, и Новым, Роберт был пьян и целился плохо, а ведь кувшин предназначался для какого-то нерадивого певца, который в тот вечер пел в старом трактире на перекрестке близ Ривертона. — Заткни этого ублюдка, или я сам его заткну, — заявил Роберт прибежавшему на шум хозяину. — Как прикажите, м’лорд, — ответил хозяин. — Он чем-то оскорбил вас, м’лрод? — Рожей не вышел, — отозвался Роберт. Хозяин посмотрел на Нэда, видимо, посчитав его самым трезвым из всей их компании. Тот, вздохнув, просто достал несколько серебряных оленей и вручил их трактирщику. — За ущерб, — тихо сказал он. Хозяин кивнул и тут же удалился, а Нэд сел обратно на скамью. — Ты должен мне серебро, Роб, — заметил он своему другу, который одним махом осушил очередной кубок с вином. — Ничего я тебе не должен, — отозвался тот. — Проклятье, где твой брат? Он опять с той девицей вышел? Нэд промолчал и поглядел на Хоуленда. Тот, как обычно совершенно трезвый, сидел над единственной за весь вечер чашей с вином. Рид покосился на Баратеона, покачал головой и ответил весьма многозначительным взглядом. Их пребывание в Риверране затянулось, как и сама подготовка к свадьбе Брандона и Кэйтилин. Сколько времени они уже были тут? С самого злосчастного турнира в Харренхолле, и прошло уже почти два месяца. Отец, так и не дождавшись, вернулся в Винтерфелл, и пока о делах его было известно лишь то, что он ездил на Стену, которую покинул около двух недель тому назад. А, значит, домой они все вернутся не скоро. То, что что-то где-то происходило, Нэд чувствовал кожей. Лорд Джон Аррен, лорд Хостер Талли и их самые близкие приближенные то и дело совещались в тесном кругу, и никто не знал, о чем. К ним зачастую присоединялся и лорд Мутон; с приезда его сына из Королевской Гавани прошло две или три недели, и именно тогда и начались все эти переговоры и тайные встречи. Сира Майлса Мутона компания Старков наряду с Баратеоном не жаловала: он был близким другом кронпринца Рейгара Таргариена и, глядя на Роберта, то и дело так ухмылялся, что у того появлялось совершенно праведное желание разукрасить ему лицо. Из них всех с ним дружелюбно говорить могли только Бенджен да Хоуленд: им сир Майлс с радостью рассказывал про Королевскую Гавань, про фрейлин королевы Рейлы, про кронпринца и, конечно же, про Лианну. Роберт потом целыми вечерами допрашивал то Бена, то Рида, а то и обоих вместе, что там говорил «Драконов прихвостень» и не собирается ли Лианна вернуться. Однако Нэд и без всякого Мутона знал, что нет. Она прислала матушке ворона, и, судя по ее словам, была очень довольна своей новой жизнью. В ожидании свадьбы и возвращения отца с Севера, томящиеся неизвестностью и усталостью, желающие поскорее вернуться домой, в родные стены, Старки напоминали загнанных в клетку волков. Их жизнь превратилась в череду пиров, заздравиц, трактиров, попоек и шлюх. Вместе с ними извечно пребывали и их приближенные — сыновья вассальных лордов и, конечно же, Роберт Баратеон со своей небольшой свитой. В тот вечер насладиться девицами они уже успели — Брандона, правда, уже почти час не было видно, — а Роберт высматривал себе новую среди служанок трактира. Занимая сразу два стола, их компания шумела, пила, ела и веселилась. — Сегодня утром я видел, как прилетели вороны с посланиями, — проговорил тихо Хоуленд так, что только сидящие подле него Нэд и Роберт могли услышать. Северянин тут же обратился в слух, как и лорд Штормового Предела: они оба склонились к Риду. — Я не знаю, откуда они были, но как я слышал, два были от Блэквуда и Бракена. — У них даже вороны рядом не летают, — хмыкнул Роберт, отпивая вино. — Будет война, помяните мое слово. Они собирают знамена. — Тогда бы ты знал об этом, — заметил Нэд, — но тебя на те встречи не зовут. — А мне и не надо там быть, — ответил Роберт. — Лорд Аррен говорит за себя и за мои интересы, у нас они все равно одинаковы. Тем более, все эти интриги, заговоры и прочее — не про меня и не для меня. Сразиться в открытой битве — да. Смотреть противнику в лицо — да. Но не это… все. Умолкнув, он допил свой кубок и подал знак служанке, чтобы принесла еще. Нэд и Хоуленд переглянулись. — И ты молчал все это время? — тихо просил Нэд. — Молчал? Нет, твой брат все знает, — отозвался Роберт. — А мне ты не сказал? И кто твой друг, я или Брандон? — Дьявол рогатый, — пробормотал Роберт. — Ты, конечно же, но Бран — старший и он мне товарищ по несчастью. — Ошибаетесь, милорд, — заметил сухо Хоуленд. — Невеста Брандона в Риверране и ждет его. Нэд вздохнул и закрыл лицо рукой. Интересный ему разговор был прерван, и, похоже, приближался очередной круг состязания в словесности между этими двумя. Рид всегда обращался к Роберту церемониально, тот же, наоборот, бесцеремонно. Обвинять друг друга в чем-то они могли до бесконечности. Роберт хмыкнул и выпрямился. «Сейчас начнется», — подумал с тоской Нэд. К счастью, Баратеон так и не успел начать свою речь в адрес Хоуленда, Сероводного Дозора, Рейгара Таргариена и всех их вместе взятых, так как на месте прошлого певца, в которого он зашвырнул пустой кувшин, появилась миловидная девушка, лет двадцати. Она была стройной и темноволосой, с большой грудью и широкими бедрами. Роберт, глядя на нее, забыл про то, что собирался сказать Риду. Он встал и присоединился к хлопающим посетителям, которые приветствовали новую исполнительницу. Она же, улыбаясь самой миловидной улыбкой на свете, — Нэд заметил какие у нее ямочки на щеках раньше, чем обратил внимание на все остальное — взяла свою лютню и присела на поданый кем-то стул. — Почаще бы таких красавиц допускали до пения! — громко сказал Роберт, чтобы она его точно расслышала. — А то на эти унылые рожи менестрелей смотреть невозможно, с их песнями о любви и прочих соплях. Спой нам о героях, красавица! А после я, быть может, познакомлю тебя с настоящими! Девушка не могла его не услышать и не увидеть. Роберт был высок и хорош собой, это признавали все. Темные, почти черные, коротко остриженные волосы и синие глаза пленяли если не каждую вторую, то каждую третью женщину, будь она молода или нет. Кузина Энна была влюблена в него по самые уши с самой первой встречи, Нэд это видел, как и еще стайка дочерей лордов как на Севере, так и тут, в Речных Землях. У Роберта была женщина в каждом краю Семи Королевств и даже незаконнорожденная дочь по имени Мия. Он навещал их иногда и заботился о девочке настолько хорошо, насколько позволяла ему его натура. Во всяком случае, в бедности она не жила. Баратеона любили все, кроме Лианны. Нэд, глядя на Роберта и на хмурого Хоуленда, невольно подумал, что его сестра напоминала ему героиню одной из сказок Нэн. Девушка, живущая далеко на Севере, была столь прекрасна, что три юноши влюбились в нее. Нэн называла их Бардом, Воином и Древовидцем. Они готовы были убить друг друга ради девушки, но в ее страну вторглись враги, и все трое, забыв о вражде, положили свои клинки к ее ногами и поклялись, что все их войска будут к ее услугам. Девушка же обещала, что выйдет замуж за того, кто убьет больше всех из ее недругов. Сказку Нэн заканчивала всегда по разному: то девица доставалась Барду, то умирала прежде, чем они возвращались к ней, то погибали все трое, и девушка оставалась без жениха. А порой и вовсе никто не выживал, и лишь вороны и белый снег кружили над пустым замком. Темноволосая прелестница, тем временем, оглядев Роберта, улыбнулась еще более ласковой улыбкой и, покачав головой, — Нэд не мог не заметить, как при этом красиво качнулись ее кудряшки — сказала: — М’лорд, не забывайте что мужчины становятся героями как раз из-за любви. До вас меня просили спеть о ней. Но так и быть, я уступлю всем и сразу и спою об одном. А вы, почтенные господа, — она обвела взором слушателей, — должны будете догадаться, о ком сложена эта песня. — А что будет тому, кто догадается? — раздался чей-то возглас. — Ему достанется мой поцелуй, — ответила черная кудряшка и при этом так посмотрела на Роберта, что стало ясно: ему может перепасть что-то побольше. Баратеон не мог этого не заметить и, улыбнувшись ей в ответ, качнул головой и отпил вина из своего кубка. Ее пальчики коснулись струн, и все голоса смолкли. Нэд прислушался к мелодии, но не узнал ее. Впрочем, музыка была красива, а девушка явно умела играть на лютне, и голосок у нее был мягким и бархатным, не слишком высоким и не слишком низким, а точно в самый раз. Сглотнув, он выпил залпом свой кубок и велел принести еще. Надо было перестать смотреть на ее грудь, все равно эти прелести достанутся Роберту. О тебе ли рассказал до времени Только звон оборванного стремени, Струн живая вязь — о тебе ли, принц; О тебе ли, мой серебряный? Тугой металл в руках зазвучал, Видел и знал, поверить не мог, Она тебе лира или клинок? Сталью ты стал, с болью ты спал, С ее любовью спорить не стал! В вороний стан вороных стай Вернулся верный Дракон. Улетал во все четыре стороны, Пел о ней путями горными. Мерил мили дней гривами коней, Там, где вороной стал вороном. Забыл свой дом за льдом и огнем, Был возрожден ясным дождем Из пепла, в котором сожжен; Был сожжен… Мой серебряный, живой металл, Как сердце стучал; ночами читал Между струн, между строк: Она — клинок, она же — Сталь, с которой ты спал, С клинком и лирой спорить не стал; И в горный стан вороньих стай Вернулся волком — Дракон. Гордый Дракон. (3) Хлопать ей начали еще до того, как ее голос отзвенел. Даже Нэд и Хоуленд поднялись, а Роберт и вовсе, громко свистнув, направился к ней, расталкивая других посетителей. Слушатели наперебой стали выкрикивать имена всех рыцарей Королевской Гвардии, о каких когда-либо слышали, называли принцев и королей Таргариенов. Нэд и сам гадал, о ком была эта песня: на миг он даже подумал, что уж больно она подходит кронпринцу и Лианне, но кто-то, стоящий рядом подпевал девушке, следовательно, она не могла быть новой. Роберт, хвала богам, за красотой личика исполнительницы даже не обратил внимания на некоторые слова и фразы. — Это Бейлор Сломи Копье! — крикнул кто-то. — Какой еще Бейлор, он никогда не был серебряным! — отвечал другой. — Это Эймон Драконий Рыцарь! — Это Джехейрис Миротворец! — Нет, это сир Кристобэл Коул! Всем известно, что он носил доспехи с драконом, которые ему подарил король! Девушка слушала, смеялась и только качала головой. Другие предположения сыпались на нее со всех сторон. Сам Роберт пытался угадать несколько раз, но безуспешно. Впрочем, в другом он преуспел: он уже стоял подле нее и обращал почти все внимание черноволосой кудряшки на себя. — Это Эйгон, — раздался голос прямо рядом с Нэдом, и принадлежал он Хоуленду Риду. — Это Эйгон Невероятный! Девушка, услышав его, поднялась. Голоса стали стихать, а она, забыв про Роберта, направилась к Риду, и слушатели расступались перед ней, как волна перед носом корабля. — Как вы догадались, м’лорд? — спросила она. — Эта песня сложена мной, и сколько я ее пою, пока никто в Семи Королевствах не догадывался, пока я сама не называла. Лишь тогда все становилось явным и очевидным. — Все просто, госпожа, — ответил, как всегда учтиво, Хоуленд. — Всем известно, что Эйгон долгое время странствовал по Вестеросу оруженосцем сира Дункана Высокого. Дорога привела их однажды в Древорон, где он встретил Бэту Блэквуд и влюбился в нее. Им пришлось расстаться, так как сира Дункана ждали на Севере, но, не выдержав разлуки, Эйгон вернулся к Бэте в подаренном лордом Винтерфелла плаще из волчьих шкур. Девушка смотрела на него, но чем дольше они глядели друг другу в глаза, тем больше гасла ее улыбка. В конце ее взор был даже больше похож на испуг или удивление. Протянув руку, она коснулась щеки Хоуленда и произнесла: — Древовидец. Я знала, что однажды встречу тебя. Кто ты? — Я Хоуленд Рид из Сероводного Дозора. — Вот как! Сын лорда Рида… — ее голос изменился, как и речь, точно из простолюдинки она разом превратилась в благородную леди, хотя и одета была как крестьянка. Или же это Нэду просто показалось, так как он много выпил? — Северянин. Старые боги приветствуют тебя, юноша с зеленым взором. Я — Жианна Блэквуд, дочь лорда Блэквуда. Ты верно угадал песню, теперь же наклонись и получи свою награду. Нэд уставился на Хоуленда и на то, как красавица поцеловала его. Жианна Блэквуд? У лорда Блэквуда несколько дочерей, одну из них Нэд видел в Харренхолле, Мелисенту, фрейлину королевы Рейлы, о ней же им писала Лианна. Как она тут оказалась? Наверное, приехала на свадьбу Кэйтилин, как дочь вассала к дочери сюзерена. «Я слеп, как летучая мышь», — подумал Нэд. И как только он не заметил, что на нескольких мужчинах под простыми плащами скрывались доспехи и нарамники с гербом лорда Блэквуда? Они охраняли свою молодую леди, которая, видимо, решила развлечься переодеванием и пением в трактире. Роберт, похоже, думал о том же, судя по тому, как он смотрел на Хоуленда. — Не желаете ли присесть с нами, миледи? — Нэд наконец отмерев, вспомнил об учтивости. — Я — Эддард Старк, сын Рикарда Старка, Хранителя Севера. А это, — он указал на идущего к ним Роберта. — Роберт Баратеон, лорд Штормового Предела. С нами Гловеры, Дастины, Вуллы и Рисвеллы, наши, северяне. И, — он взглянул на спутников своего друга, — Баклеры и Эроллы. Жианна посмотрела на Нэда, потом на Хоуленда и, улыбнувшись, кивнула. — Я с радостью присоединюсь к вам, милорд Старк, — сказала она. Потом обернулась и дала знак своим воинам оставаться на местах, и, ведомая Ридом, уселась на скамью за их столом. — Вина леди Блэквуд! — велел Роберт, садясь рядом с Нэдом, напротив нее. «Два неудачника», — подумал Тихий Волк. Красавица оказалась леди и свое предпочтение она отдала Хоуленду. Что она там сказала? Знала, что он придет, назвала его Древовидцем? В этот момент в трактир вернулся Брандон — еще более пьяный, чем до того, с какой-то девицей, которая висела у него на шее, не с той, с которой он ушел. Место Жианны тем временем занял кто-то другой, и слушатели, потеряв интерес к девице Блэквудов, — тем более, что награда досталась победителю — теперь перебросили все внимание на нового исполнителя. Брандон же едва не плюхнулся на скамью подле брата и Роберта и, притянув новую спутницу на колени, потребовал себе еще вина. — Может, хватит уже, Бран? — тихо спросил Нэд. Он сам был не очень трезв, но брат был еще пьянее. — Иди в пекло, — послал его Брандон. Он теперь рассматривал Жианну. — А это что за красотка такая и почему она сидит с Ридом? Вы, что, — он посмотрел на Роберта и на Нэда, — проворонили девицу, отдав ее ему? — его серые глаза снова обратились к девушке. — Имей в виду, красавица, этот юноша слегка не в себе. Тебе придется говорить о деревьях и Старых богах, чтобы заставить его тебя хотеть. — Это леди Жианна Блэквуд, Брандон, — тихо сказал Роберт. — Миледи, простите его — это … — Брандон Старк, я поняла, — ответила она. Ее темные глаза следили за ним. — Лютоволка с волчьей кровью узнаешь всегда и везде. — Да-а? — протянул Брандон. Он явно смутился, но быстро взял себя в руки и стиснул бока сидящей у него на коленях девицы. — Иди, погуляй. С этими словами он достал серебряного оленя и засунул его ей между грудей. Девица рассмеялась и встала, а Брандон шлепнул ее по заду. Смотреть на все это, не то что Нэду, Роберту было стыдно. — Лютоволка, говорите, миледи? — спросил он, обращаясь к Жианне. — А что вы скажете, вы узнаете Лютоволка, которого посадили на цепь? И держат, как собачонку в будке? — Вас? — с сомнением покачала головой Жианна. — Не думаю. Вас не посадят на цепь, милорд, никогда. — Уже посадили, — он чуть склонился вперед. — И скоро задушат. — Кто посмеет так поступить с вами? — Проклятый Валис. Мой отец. И все кругом. Они, — он кивнул на своих спутников, — собрались тут для того, чтобы посмотреть, как я буду умирать. И вы тоже тут для этого. Служанка принесла ему вина, и Брандон тут же сделал два больших глотка. Нэд знал, что внутри у брата сейчас все рвется и воет, действительно, как Лютоволк на цепи. Он бы хотел мчаться в Королевскую Гавань за Эшарой Дэйн. Но не мог — был связан по рукам и ногам и из-за этого точно ненавидел их сестру. Лианну освободили ото всех обещаний, ей дали свободу, а его вели на поводу, точно на заклание. Будь Нэд на его месте, он бы не выдержал и давно был бы под стенами Красного Замка. Но и Брандон тоже не выдерживал и от безысходности пытался точно утопить себя в вине. Если бы отец был тут, он бы не смел так себя вести. Жианна явно была в замешательстве от его слов. Чтобы как-то все это загладить, Нэд кивнул Хоуленду, подавая ему молчаливый знак. — Миледи, — обратился Рид к девушке. — Уже поздно. Позвольте проводить вас до Риверрана. Вы же туда направляетесь? — Да, верно. Я думаю, вы правы, лорд Рид, — она поднялась. — Я с радостью приму ваше сопровождение. Хоуленд поднялся, за ним Нэд. Ему бы по идее надо было остаться с братом, но он уже не мальчик, да и Виллам с Этаном будут рядом, и многие другие. Брандон сейчас выпьет еще, потом найдет себе очередную девицу и останется с ней на ночь. К большому удивлению Нэда со своего места поднялся и Роберт. Кивнув своим сопровождающим, он обратился к Жианне. — У вас есть спутники, я так понимаю, вот те люди в серых плащах? Но я бы хотел как-то загладить вину за свои слова, я принял вас за простолюдинку, — сказал он. — Позвольте мне проводить вас. В компании только лишь Хоуленда и Эддарда вам может стать невыносимо скучно. Жианна только улыбнулась и покачала головой. Что, интересно, она этим имела в виду? Соглашалась или наоборот? Хотя какая разница: Роберта сейчас заела гордость, что девушка явно предпочла другого. Снова. И опять. Подумав, что последняя чаша вина была лишней, и надо прекращать пить, Нэд, вслед за всеми, направился прочь из трактира. Брандон его даже не окликнул. Ночная прохлада и резвый бег коней быстро освежили голову и разум, и Нэду стало легче. И как только его не тошнило от запаха трактира, вина, и всех тех людей? Ночь была прекрасна: ярко светили звезды, дул легкий ветер и было прохладно. Лунный свет мягко освещал дорогу, и впереди сияли огни Риверрана, а лес по обеим сторонам от дороги тихо шелестел от дуновений ветра. В какой-то момент рысь сменили на шаг: так попросила леди Жианна. Ей тоже хотелось насладиться свежим воздухом. Впереди них всех ехали воины ее отца, а позади — оруженосец и спутники Роберта. Сам Баратеон держался по правую сторону от девушки, а Хоуленд — по левую. Нэд был сразу за ними. Леди Блэквуд была в хорошем настроении, похоже, Брандон ее ничуть не смутил, да и Роберт, в отличие от молчаливого и даже немного угрюмого Хоуленда, был, когда хотел, хорошим и учтивым собеседником. Впрочем, не надо было быть провидцем, чтобы понять, что девушка явно больше поглядывала на Рида. — Вы прибыли в Риверран одна или с кем-то из родных? — спросил у нее Роберт. — Одна. Отец прибудет завтра, а старшая сестра ждет дитя, она не может приехать. Но ее муж, лорд Уэйн, приедет, — ответила ему Жианна. — А ваша младшая сестра, Мелисента? — Она не приедет. Она же фрейлина ее величества. — К чему вам нужно было все это представление? — Роберт с улыбкой кивнул на ее простенькое платье и лютню в чехле у седла. — Вам захотелось приключений? — Я люблю переодеваться простолюдинкой и ездить по Речным Землям, пока могу, — заметила она со смехом. — Увы, королеве Рейле не нужно столько Блэквудов при дворе, и отец, верно, скоро подыщет мне мужа. Может, даже здесь, среди гостей Риверрана, — она бросила взгляд на Хуоленда, который, бледный не то от усталости, не то от лунного света, ехал тихо, опустив голову. — Вам понравилась моя песня, милорд Баратеон? — Очень, я бы послушал вас еще, — признался тот. — А где ваши служанки? — Их нет. Я думаю, Кэйтилин будет так добра, что позволит мне взять на время кого-нибудь из прислуживающих ей девушек, — она обернулась и посмотрела на Нэда. — Вы увезете на Север рубин Речных Земель, милорд Старк. Кэйтилин будет вам настоящим подспорьем во всех грядущих днях, у нее золотое сердце, правильное и честное. И она будет замечательной матерью. — Мой брат воистину счастливец, — согласился он с улыбкой. Жианна, однако, покачала головой и снова посмотрела на Рида. Хоуленд поднял на нее глаза, и они обменялись взглядами, точно немыми фразами, понятными лишь им двоим. — Милорд Старк, ваша родная сестра сейчас в Королеской Гавани, не так ли? — спросила Жианна. — Моя сестра пишет о ней в каждом послании: похоже, она в ней души не чает. Они вместе каждый день и даже ходят в богорощу. Отец не нарадуется, что Мел наконец стала думать и о душе, а не только о нарядах и рыцарях, — она умолкла, точно думая о том, что сказала. — Вашей сестре по душе башни, стоящие на скалах и светящиеся в ночи, как знамена надежды, — сказал вдруг Хоуленд, и Жианна посмотрела на него. Рид сам, казалось, был удивлен своими словами. — Терновник. Ее герб — цветок терновника? — Все верно, — тихо ответила Жианна. — Откуда вы знаете, милорд Рид? — Я просто догадался. — Вы видели это? Верно ведь? — она чуть натянула поводья, и ее лошадь остановилась. Остановились и все ее сопровождающие. — Я много чего вижу, миледи, но сам зачастую не понимаю, что именно, — ответил он. — Видения никогда не бывают четкими, и зачастую это лишь символы и знаки, которые мне не хватает знаний разгадать. — Началось, — проговорил Роберт. — Миледи, не слушайте его. Хоуленд хороший малый, но он любит поговорить о чем-то таком, от чего сводит челюсти и разум. Девушка бросила острый взор на Баратеона, затем тронула своего коня, и все снова продолжили путь. — Не судите о том, чего не знаете, милорд, — заметила она. — Милорд Рид, вы не одиноки. Я тоже порой вижу Зеленые Сны, и они имеют свойство быстро сбываться. — Вы сказали, будто знали, что он придет, — вспомнил Нэд, встревая в разговор. А еще она назвала его древовидцем. — Вы видели это во сне? — Нет, конечно же, — Жианна заулыбалась. — Я слышала о сыне лорда Рида и о том, как на турнире в Харренхолле за него заступился таинственный рыцарь, которого так и не смогли найти. Вы его не знали? — Увы, нет, — ответил Хоуленд. — Он думает, что это сами Старые боги облеклись в плоть и отомстили за него, — сказал Роберт. — Почему бы и нет? — улыбнулась девушка. — Они могли найти кого-то похожего на вашего друга, такого же последователя Старых богов. Все же, не забывайте, что Харренхолл стоит на Божьем оке, а там — Остров Ликов. Вам же известно, что там было? — Байки одни, — отозвался Роберт, улыбнувшись ей в ответ. — Я верю в это, — он коснулся древка своего боевого молота, который висел у его седла в чехле. — В свой молот и в свой меч, в то, что я вижу. Жианна хмыкнула. Оглядев Баратеона, она сказала: — Вот как? Я слышала, вас в первый же день победил кронпринц Рейгар Таргариен. Вам удалось сойтись в поединке, или вы ограничились копьями? Нэд выпрямился в седле, глядя на Роберта. Тот вскинул голову, и его глаза сверкнули. — Увы, миледи, но мы ограничились копьями. Сойтись в пешем поединке нам не удалось. Она кивнула. — Да, но шанс еще представится, — задумчиво заметила она. — А после вы будете весь в черном. На этих словах все трое посмотрели на нее: Роберт бросил взор на Хоуленда, потом на нее, потом на Нэда. Молодой Старк тоже помнил, как Рид дрожащим и хрипящим голосом, в богороще Риверрана, говорил, что видел Роберта всего в черном и в Тронном Зале Красного Замка. Баратеон — внук одной из принцесс Таргариенов, и если их Дом пресечется, то именно он станет королем. Жианна сказала, что видела зеленые сны. Неужели?.. Хоуленд выпрямился в седле и посмотрел на девушку снова. Он собирался что-то сказать, но вдруг снова сгорбился и припал к шее коня, закрывая голову руками. — Боги… — простонал он. — Боги! — Что с тобой, Рид?! — воскликнул Роберт. — Будь ты проклят, у тебя опять припадок?! Остановитесь! Остановитесь, кому сказано! — закричал он ехавшим впереди воинам Блэквудов. — Боги, боги! — продолжал стонать Хоуленд, все еще держась за голову. — Снимите его с коня! — велела Жианна. Она осадила свою лошадь и ловко спешилась, подбежала к Хоуленду и придержала его гнедого. К ней тут же подошли Роберт и Нэд, и Баратеон, как самый сильный, помог Риду спешиться. Как раз вовремя: тот лишился чувств, едва ступил на землю. Глаза у него оставались открытыми, но зрачки закатились, и он был неподвижен. — Седьмое пекло, сукин ты сын, Рид, не смей подыхать! — выругался Роберт, держа его на руках. — Это не смерть, — ответила ему торопливо Жианна. — Скорее, милорд, несите его к деревьям! Быстрее же! И не толпитесь над ним! Прочь все! Роберт даже не стал спорить, он выполнил ее приказ, а после отогнал от Хоуленда своих приближенных и людей леди Жианны. Нэд оставался подле него, как и сама девушка. Они оба опустились на траву рядом с ним. Леди Блэквуд взяла его за руку и ласково погладила по лбу и по щеке, точно возлюбленного, и Нэд отчего-то очень смутился. Хоуленд не был мертв, его рука была теплой, и было видно, что закатившиеся глаза быстро двигаются под веками. — Что с ним?.. — тихо проговорил Нэд. — С ним похожее и раньше бывало… Но никогда вот так… — Он древовидец, милорд Старк, — так же тихо отозвалась Жианна. — Разве вы еще не поняли? Или просто не можете поверить? Великое Чардрево за Стеной призывает его, и Трехглазый Ворон тоже. Но время еще не пришло… Он нужен здесь. Вам, вашему Дому, мне. — Откуда вы знаете все это? Миледи, простите, но все что вы говорите… — Похоже на бред? Я знаю, мне часто такое говорят. Только отец мне верит, а мать и сестры считают, что я лишилась рассудка. Я тоже вижу, так же, как он. Но никому не откроется вся правда — только кусочки ее. Смутные и непонятные, что станут ясными, лишь когда сбудутся. — Что еще за Чардрево и что за Ворон? — пробормотал Нэд. — Откуда вы знаете, что там, за Стеной? Мы — Старки, Хранители Севера, и то я никогда не слышал о подобном. — А я — Блэквуд. Мы тоже северяне, но изгнанные Лютоволками сюда, в Речные Земли. Разве вы не знаете истории? И ваш друг не один такой, что видит Зеленые Сны, но он единственный, кто может видеть сквозь Великое Чардрево. Сейчас оно призвало его к себе. Видать, что-то где-то происходит. Жианна замолчала, так как подошел Роберт. Он встал над Хоулендом и тихо выругался. — Тише! — шикнула на него девушка. Она стиснула руку Рида. — Он приходит в себя! И действительно: Хоуленд вернулся и обратил свой взор на нее и стиснул ее руку в ответ. — Что вы видели, милорд Рид? — тихо спросила Жианна, снова касаясь его лба. — Говорите, говорите, пока оно не изгладилось из памяти и не потеряло красок! — Миледи… — буквально прохрипел Хоуленд. — Я видел печать Дракона. На послании, красный сургуч и три головы. Чья-то рука вскрыла его, а потом бросила в огонь, и пергамент сгорел. Я видел двоих рыцарей в доспехах с гербом Таргариенов и молодую девушку с ними. Они мчались во весь опор, в сторону красных стен, и тьма следовала за ними, точно желала их поглотить. Я видел убитую стаю волков в хлебных полях. Золотые колосья клонились над ними, — он закашлялся и присел, а Жианна ласково погладила его по спине. Хоуленд отдышался и посмотрел на Нэда. — Я видел Торрхена. Торрхена Старка. Он был бледен, и вокруг него были мертвецы в черном. Сам он сидел, прислонившись к дереву, и над ним стояла фигура в ледяных доспехах, переливающихся то синим, то алым, то зеленым. Боги… — он попытался подняться, но Жианна удержала его. — Дракон в богороще, а под нею, на склоне, одинокая башня… Черный Дракон с чешуей как тьма, как ночь, с алым подсветом, он ударил хвостом по стеклянному сосуду и разбил его. И вырвался свет — яркий, голубой, как мороз, как лед… Но он взмахнул крыльями и дыхнул огнем, и его пламя переплелось со льдом, как две лозы. Они росли все выше и выше, пока не достигли небес, и не обрушился огненный дождь, и все Семь Королевств горели. Нэд, — Хоуленд схватил друга за руку. — Он забрал ее, Нэд. Он взял ее себе. Понимаешь? Надо ехать. Обратно, к Брандону. Надо сказать ему, чтобы… — Кого — ее? О чем ты? — у Нэда самого кружилась и болела голова, все это было похоже на какоую-то сцену из проклятых сказаний Нэн. — Хоуленд, говори толком, иначе я свяжу тебя и брошу в Трезубец! Хоуленд поднялся с помощью Жианны и Роберта. Поднялся и Нэд. Рид посмотрел на Баратеона, потом на девушку, потом на своего друга. — Рейгар Таргариен. Он забрал Лианну. Теперь она принадлежит ему. Я знаю это. Роберт побледнел и выругался такими словами, что даже Нэда бросило в жар. — Твою мать, Хоуленд! — сказал он. — Ты мне так же противен как этот драконий вы… — он умолк и сделал глубокий вдох. Блэквуды — такие же родичи Таргариенов, как и Баратеоны, и как знать не донесет ли кто до короля все изысканные выражения Роберта. А тому, терзаемому постоянным страхом перед изменой, ничего не стоит просто заключить Штормового Лорда под стражу, а то и вовсе сжечь. — В общем, я сыт тобой по горло. Простите, миледи. Он поклонился Жианне и быстрым шагом направился к остальным. — Нэд, он не понимает, Нэд… — проговорил Хоуленд. Качнув головой, он добавил уже тверже: — Я еду обратно в Ривертон, к Брандону. — Никуда ты не поедешь, — отозвался Эддард. — Он пьян, и ты его знаешь так же, как и я. Он двинет тебе по челюсти, а потом выбросит в канаву, и, клянусь, он будет прав. Нэд сам уже начал раздражаться, Рид с его припадками и видениями довел бы кого угодно, не только Роберта. Но эта странная девушка… Где-то в глубине души скреблось сомнение. Она появилась тут случайно, они с Хоулендом никогда не встречались, и он даже никогда не слышал о ней, кроме, может, ее имени. У лорда Блэквуда было три дочери и сын. Мелисенту Блэквуд он не знал, самую старшую тоже, а эта, похоже, с придурью, такая же, как Рид. Жианна погладила Рида по плечу; она вообще вела себя с ним так, словно знала его и раньше, но все это было за гранью приличия и дозволенности, и это тоже злило. Даже Лианна не вела себя так, а уж она-то умела показать себя невоспитанной дикаркой. — Милорд Рид, ваш друг прав, — сказала она. — Стоит подождать до утра, а там вернется лорд Брандон, и вы обо всем поговорите. Хотя, если меня спросить, то лучше смолчать. Ваши видения — это дар, но вы сами говорите, что не можете порой правильно истолковать их. Все, что мы можем, это стоять и ждать. Хоуленд осторожно высвободил свою руку. — Миледи, я не буду стоять в стороне, пока весь мир горит, — сказал он. — Вернее, пока он стоит на грани, я не хочу, чтобы все рухнуло. Вы понимаете, о чем я. Вам, хвала богам, я не должен объяснять. Жианна молчала, склонив голову на бок и глядя на него. — Но Песнь Льда и Пламени прозвучит, — очень тихо сказала она. — Вы же знаете это. Рид молчал. — Что еще за песня? — спросил Нэд. Он вообще не понимал, почему спрашивает это, Хоуленд ему так и не смог объяснить, но может хотя бы эта Блэквуд? Она по крайней мере связаннее говорит. Девушка взглянула на него, точно гадая, стоит ли отвечать. — Если бы я знала точно… — проговорила она. — Боюсь, никто не знает. Мы узнаем все наверняка, когда Пламя и Лед сойдутся вместе. Песней во многих краях зовут битву — песней копий, клинков… — В его видениях, — Нэд ткнул пальцем в Хоуленда, — Огонь всегда сплетается со Льдом. Не похоже на битву. И с чего вы взяли, что это вообще именно Песня? — Так было предсказано. — Кем? — Трехглазым Вороном. Нэд закатил глаза и покачал головой. — Единственное, что я когда-либо слышал о Льде и Пламени, это договор между Таргариенами и Старками. Он назывался Договором Льда и Огня. Не песней — договором. И в нем говорилось о верности Трехглавому Дракону с нашей стороны, и о их поддержке Старков. — А еще, если я правильно помню историю, о том, что Старки и Таргариены должны были породниться. Но так как тогда этого не произошло, то пора уплатить долг, — ответила Жианна. — Мы никому ничего не должны, миледи, — Нэд надеялся, что его слова не звучат грубо. — А если вы собираете слухи и сплетни о моей сестре, и ваша сестра их распространяет, то я могу сказать, что я был лучшего мнения о Блэквудах. — Вы должны. Богам. И Лютоволки, и Драконы. — Нет, все, довольно, — Нэд махнул рукой. — Простите, миледи, но нам пора ехать. Ты как? В седле усидишь? — спросил он у Хоуленда. — Да, — коротко ответил он. — Хорошо. Тогда едем. Я устал и хочу забыть обо всем этом. Больше они не говорили. Нэд молча прошел к своему коню, Роберт уже сидел верхом. — Я убью его, — тихо сказал Баратеон. — И эта девица ему под стать. — Ее ты тоже убьешь? — устало спросил Тихий Волк, садясь в седло. — Зачем убивать? Есть выход и получше. Нэд не улыбнулся. Роберт раздражал его так же, как и Рид. В том, что сейчас происходило, была и его вина. Не только Рейгара Таргариена. Едва Жианна и Хоуленд оседлали своих лошадей, процессия двинулась дальше. Легкой рысью, и они все молчали. Роберт ехал впереди всех, легко и непринужденно. Девушка и Рид бок о бок, а Нэд тащился за всеми в конце. Он не переставал думать о словах Хоуленда и Жианны и о том, когда же вернется отец. Он сейчас был так нужен здесь… Может, стоило поставить в известность мать. Она, конечно же, видела поведение Брандона, и не она одна. Кэйтилин тоже — и все ему прощала, сваливая это на волнение от предстоящего события, видать, думая, что мужчины так проявляют свои чувства. Но она не знала обо всех шлюхах и трактирных девках — а если бы узнала? Сбежала бы как Лианна? Мать могла бы помочь и мягко скрыть правду, подождать осталось лишь чуть-чуть. Впереди, на дороге, показался всадник. Он гнал коня во весь опор, и Нэд вскоре рассмотрел сверкающие доспехи под плащом и нарамник с гербом Талли. Гонец. Завидев всю их процессию, он замедлил бег, а потом и вовсе остановился. — Милорд Эддард! — позвал он, и Нэд тут же выехал вперед. — Ваш брат не с вами, я погляжу? — Он в Ривертоне, — ответил Тихий Волк. Тревога поднялась в нем темным облаком. — Что-то случилось? — Лорд Талли послал меня к вашему брату, так как прилетел ворон из Королевской Гавани, — ответил гонец. — Послание адресовано лорду Старку, но так как его нет, мне велено передать его лорду Брандону. — От кого оно? — нет, не может быть, неужели Хоуленд все же не сумасшедший? — Не от моей сестры? Нэд увидел, как Роберт весь подобрался при этих словах и тоже бросил взгляд на бледного Рида. — Нет, милорд, оно с печаткой Красного Замка, — ответил гонец. Нэд, как он надеялся, незаметно перевел дух. — Хорошо. Давай его сюда, я сам передам его брату утром, — сказал он. Гонец замялся. — Простите, милорд, но мне велено лично в руки, — произнес он. Роберт чуть выехал вперед. — Вы найдете лорда Брандона в Ривертоне, в трактире на перекрестке, — сказал он безразлично. Видать, услышав, что послание не от Лианны, он полностью потерял всякий интерес к происходящему. — Благодарю, милорд, — гонец склонил голову; он пустил лошадь рысью, объезжая процессию, а потом, едва миновав ее, сорвался в галоп. Роберт направил своего жеребца вперед, и все двинулись за ним. Нэд еще несколько раз оглянулся на гонца, но того уже и не было видно. Мысль о том, что это могло быть все же письмо от сестры, неприятным холодком закралась ему в сердце. А что если ее послания читают или не дают ей их отправлять и кто-то запечатал его для нее? Нэд пытался вспомнить, каковы правила при королевском дворе на счет посланий, печаток и воронов, но никак не мог вспомнить, а ведь мейстер Валис учил… Но Нэд, как обычно, слушал в пол-уха. «Где же ты, отец? — думал он. — Будь ты здесь, ты бы не допустил пьянства Брандона, и сейчас послание было бы уже вскрыто и мы бы знали, что там». Но теперь надо было ждать до утра.