Песнь Льда и Огня

Над Королевской Гаванью раскинулось хмурое и холодное утро. Будто бы Весна всем приснилась, и наступала Осень, медленно но верно ведшая к Зиме. Прошлой ночью была такая буря, что, казалось, она вырвет с корнями все дома на Трех Холмах и даже Красный Замок одолеет. Но встало солнце, и теперь улицы столицы были усыпаны черепицей, сорванной с крыш, оборванными ветками и листьями, бельем, сорванным с веревок, откуда-то принесенным пергаментом и прочим сором, который в изобилии можно было найти в любом большом городе Семи Королевств. На Мучной Улице в это время всегда пахло свежим хлебом, выпечкой и медом. Все пекарни и лавки были открыты, но прохожих было мало, разве что попадались слуги из таверн богатых кварталов столицы да подводы с возницами: они закупались хлебом и прочим, чтобы хватило на целый день обслуживания. Эртур и Освелл стояли на углу, выглядывая из узкого переулка, хотя такая предосторожность и казалась лишней. Тем, кто мог их узнать, нечего было делать на Мучной Улице. В Красном Замке были свои Кухни, даже у Десницы был свой кухарь, и никто из слуг Твердыни здесь бы не объявился. Хотя, как думал Эртур, даже наткнись они на кого-нибудь по роковой случайности, то вряд ли были бы узнаны. Лица у обоих заросли — Освелл так и вовсе отпустил бороду; одетые в самую простую одежду, со скрытыми под нарамниками и плащами доспехами с Трехглавым Драконом, они меньше всего были похожи на гвардейцев короля. По сути, они больше смахивали на разбойников и воров, если уж быть совсем честным, и из-за этого к ним в Блошином Конце особенно никто и не приставал. В приличных кварталах все было иначе: здесь было слишком много стражи — чем ближе к Эйгоновому Холму, тем больше — и там, в отличие от трущоб, проверяли каждого подозрительного прохожего. У Эртура был Рассвет, у Освелла — Острое Крыло, да и без них они вдвоем справились бы с солдатами Стокворта без труда. Но убивать там, где можно было обойтись без крови, было недостойно как рыцаря, так и просто присягнувшего короне воина. — Вроде никого, — тихо сказал Дэйн. Уэнт хмыкнул и кивнул. Чуть поморщившись, он почесал подбородок. — Проклятье, я бы все отдал за хорошего цирюльника, — проговорил он, разглядывая улицу перед ними. — Жизнь стоит такого небольшого мучения, — отозвался Эртур. Ему самому хотелось уже отмыться как следует и стать похожим на человека, а не на насильника с большой дороги, но пока это не представлялось возможным. Они с Уэнтом уже попытались это сделать у Мирии, но купальню тут же заполнили ее девицы, и Дэйн не знал, что делать: отбиваться от их внимания или отбивать от них Освелла, так как тот решительно собирался сдаться на их милость. Казалось, брат по оружию и друг так до сих пор ему этого и не простил, сколько бы Эртур ни повторял ему, что ложиться с девицей из такого места ниже достоинства гвардейца и просто рыцаря. — Ага, — как-то неопределенно проговорил Уэнт. — А ради сладкого хлеба для сопливой девчонки можно легко с ней распрощаться, выходит? — Кэтти под моей защитой, — отозвался Дэйн. — Тебе это каждый час надо напоминать? Она мне как младшая сестра, и я подвел ее, когда не смог защитить от Велариона ее саму и ее земляков. Освелл ухмыльнулся. — Ну, да, — сказал он. — Ищи оправдания. И поэтому ты будешь рисковать ради того, чтобы порадовать ее? Эртур не ответил. Уэнт подначивал его из-за Кэтти уже который день, хорошо еще не при самой девушке. Да и сам он не был слепым или зеленым юнцом и видел, что северянка, похоже, влюбилась в него. Сама она считала, что ей удается очень мастерски скрывать все свои чувства, но увы, это было не так. Это замечала и Мирия; сама Кэтти молчала, но старая знакомая со смехом рассказывала Эртуру, как «девочки» дразнили ее и развлекались тем, что давали советы, как надо уламывать такого «черствого и ужасного мужчину». У Дэйна были две младшие сестры — Эшара и Аллирия, и уж он-то знал, что девушкам совсем юного возраста порой свойственно менять свои привязанности, если один воздыхатель исчезал с горизонта, и на его месте появлялся другой. В первые дни на мельницах Кэтти страдала по Уилласу Харту, оруженосцу Рейгара, а потом забыла его. Забудет и Эртура, едва поймет, что ничего не выйдет, и едва в ее жизни появится кто-то, кто предложит ей больше, чем просто защиту. Или чем просто небольшую буханку сладкого хлеба, если уж на то пошло. — Все, я пошел, — сказал он. — Если что, ты знаешь, что делать. Освелл кивнул и ухмыльнулся, а Эртур, набросив капюшон, направился к пекарне, быстрым шагом пересекая широкую улицу. Конечно же, причиной их визита на Мучную Улицу была не только Кэтти. Со встречи с Варисом прошло уже два дня, и этой ночью они должны были покинуть Королевскую Гавань. Надо было запастись самым необходимым, так как еще неизвестно, куда они отправятся и что вообще будут делать. Ко всему прочему, к пекарям стекались все самые разнообразные сплетни и новости; как знать, не услышит ли Эртур что-нибудь важное для них? Дверь в лавку тихо скрипнула, и он вошел внутрь, скинув капюшон: оставь он его, вызвал бы подозрение. Два подмастерья были слишком заняты, чтобы обратить на него какое-то внимание, кроме брошенного на вошедшего короткого взора. Зато сам главный пекарь, на удивление худой и высокий мужчина, тут же вышел на звук открывшейся двери. — Доброго утра, господин хороший, — сказал он, вытирая руки о передник. На лице у него был мазок теста, а виднеющиеся из-под фартука темные штаны были все в муке. — Чем могу служить? Насколько Эртур был «хорошим господином» судить не приходилось: его вид также соответствовал этому чистенькому хозяину лавки, как и его сапоги — только что вынесенному душистому хлебу. — Я слышал, здесь бывают самые лучшие медовые коржи в Королевской Гавани, — сказал он. Это было правдой: про эту пекарню несколько раз говорили оруженосцы в башне, включая Уллема. Лимонными пирожными отсюда они пытались добиться расположения девушек-служанок. — И самый свежий хлеб, господин пекарь. Тот замер в нерешительности, разглядывая Эртура, гадая, откуда столько учтивости в этом поросшем щетиной, присыпанном пылью и пропитанном запахом лошадей мужчине. Но доброе слово часто пробивает путь туда, куда мечу дорога закрыта навечно, так говорил отец своим сыновьям — Эндроу и Эртуру. И они оба навсегда запомнили их. В Королевском лесу против банды разбойников эта истина спасла младшему из братьев жизнь. Если бы простые люди любили его меньше и не доверяли бы ему, те головорезы до сих изводили бы округу, а он и его братья по оружию были бы мертвы. Пекарь снова потер руки о фартук. — Ну… так говорят, да, — согласился он. — А вы за ними пришли? — А за чем же еще, — ответил Эртур, улыбнувшись. — Не за тем же, чтобы грабить вас, хозяин. Тот коротко рассмеялся, правда, слегка нервно, точно именно об этом он и подумал. — Ну, как знать, нынче лихие времена, — заметил он. — Нас, конечно, охраняют Дэймоновы ребята, но… Впрочем, не важно. Вы местный или издалека? Он назвал Золотых Плащей «Дэймоновыми ребятами» — сколько лет прошло со смерти Дэймона Таргариена, а в Королевской Гавани до сих пор так и говорили. Шлюхи в борделях рассказывали легенды о его мужском достоинстве и силе, а мужчины в тавернах поминали его меч и те битвы, которые он выиграл. Рейниру, чьим мужем он был, Визериса, его короля и брата, которому он служил, вспоминали раза в три реже. Для Эртура он всегда был примером справедливости богов, что наделили одного Дракона, сына Бейлона и Алиссы, силой и лицом и всем тем, о чем мог мечтать мужчина, но не допустили его до трона, сделав вторым — вначале после брата, потом после жены. — Издалека и скоро надеюсь быть в этом самом далеке, — ответил Эртур. — В этой вашей столице все есть, а свободно не дышится. — Это точно, чужакам тут тяжело, — согласился пекарь. — Хотя сейчас всем здесь нелегко, даже если ты тут родился и вырос. — Что, сборщики налогов допекают? — хмыкнул Эртур. Пекарь махнул рукой. — Да ладно бы с этими сборщиками, хотя этот поганый Стонтон и пытается нас задушить, как может, — он вышел из-за прилавка. — Говорят, в Малом Совете всем этот Россарт заправляет ныне, а наш король, как вы знаете, совсем хвор головой, кроме огня и всякого чародейства ничего и слышать не хочет… — он сделал паузу. — А вы что брать-то будете? — Вот думаю… попробовать что ли ваши знаменитые коржи? Хлеба я и так возьму, надеюсь, в дальней дороге он продержится долго. Пекарь улыбнулся, обернулся к подмастерью и щелкнул пальцами. — Ты слышал господина? — сказал он. — Неси. Снова посмотрев на Эртура, пекарь продолжил: — Мой хлеб долго будет свежим, если вы его в лен завернете. Ну, а сколько он продержится, зависит от того, как много его съедят, — он рассмеялся своей же шутке и погладил себя по плоскому животу. — Однажды мне сказали, что я дурной пример для похвалы своего товара, видите, какой худой? Но повертелись бы те умники у печей, как я, поглядел бы я на них… Подмастерье вынес коржи на груботканом полотенце. Пекарь разломил один из них и протянул Эртуру. — Вот, попробуйте, господин хороший. Оруженосцы в Башне не ошибались: выпечка и правда была отменной, настолько, что даже Дэйн, не любивший сладкое, смог оценить и мягкость теста, и количество меда. Кэтти, вне сомнений, будет в восторге: она до сих пор вспоминала сладкий хлеб из Хэйфорда, который Дэйн привез ей в одну из поездок в город, когда пытался узнать, нет ли вестей от Рейгара… — Ну, что? — спросил пекарь. — Вкусно, да? Ваша дама будет довольна. — Это так заметно, что для дамы? — улыбнулся Эртур. — Ну, мужчин любителей коржей я еще не встречал. Сколько вам? — Пять. Это для моей младшей сестры. — Ну да, конечно, — хмыкнул тот, почти совсем как Освелл. Эртур, научившийся не обращать внимания на Уэнта, легко проигнорировал и пекаря. — Хлеба тоже? — Да, два. Больше, боюсь, не увезем. — Как скажете, — хозяин опять обернулся к своим подмастерьям. — Неси вощенный пергамент, живо! — и снова обратился к Эртуру: — А вы далече собрались-то? — Сложно сказать. В Дорн вначале, а потом — как знать… — лгать смысла не было, пекарь спросил чисто из любопытства и вежливости, да и сам Эртур пока не знал, куда в конечном итоге унесет их судьба. — А, в Дорн! Ну да, там хоть погодка получше, чем у нас, видите, какой мрак с утра? А ведь Весна… — И Россарта нет, — хмыкнул Дэйн. — Это точно, — улыбнулся пекарь. — Хотя, как знать, как далеко дотянется загребущая ручонка этого проклятого пироманта? Если кронпринц и правда, как говорят, женится на Элии Мартелл, то Малый Совет через его постель и туда полезет. Принцесса Обелла и ее старший сын ровно две кулебяки без масла — куда нагнешь, туда и проломятся. — С чего бы кронпринцу позволять такое? — спросил как бы между прочим Дэйн. — Да откуда же я знаю? Постель королей и принцев — дело государственное, не личное. Это каждый знает. А уж что там у него на уме, у нашего принца Рейгара… Его в столице, говорят, уже несколько недель нет, вот его отец-король и развернулся. Матиас, мой помощник, иногда возит в Красный Замок подводы с мукой, если мастеру над кухнями срочно надо, а из Простора ждать некогда… так, он говорит, наш король совсем распоясался — сын за порог, а он давай жечь всех подряд. Мне рассказывали, что теперь за любую провинность сжигают. Украл ли ты краюху хлеба, или человека убил — все одно. Когда принц Рейгар в Красном Замке, король не смеет таких вещей вытворять. — Да хранят боги кронпринца, — сказал тихо Эртур. Пекарь, видимо, почувствовав, что сказано это было от всего сердца, вздохнул и так же произнес: — Да хранят его боги, ваша правда. И, пусть это звучит как измена, но я желаю ему скорейшего восшествия на трон. Да поможет ему Воин. Пекарь умолк, так как объявился подмастерье: он принес медовые коржи и хлеб. Эртур расплатился за них серебром, пекарь снова уставился на монеты, а потом от щедроты душевной всунул в коржи и сладкую булку. — Для вашей сестры, господин хороший, — сказал он. — Благодарю, — коротко ответил Дэйн. Набросив капюшон, он вышел из пекарни и быстрым шагом пересек улицу. Она пока была такой же полупустынной, и с неба начало накрапывать. Светлая брусчатка, которой была выложена дорога, мягко заблестела: дождь прибивал к ней пыль и сор. Уэнт стоял там же, где и раньше, подпирая спиной глухую стену какого-то домишки. Завидев Эртура с коржами и хлебом, он расплылся в улыбке. — Седьмое пекло… — проговорил Освелл. — Меч Зари с медовыми коржами галантен и прекрасен, как девичья мечта! «Медовые коржи» из уст Уэнта звучали настолько двусмысленно, что Дэйн не выдержал и, тяжело вздохнув, покачал головой. — И потянуло же вас всех разом на северянок, точно у них там медом мазано, — заметил Уэнт и вытащил один из коржей прямо из складки в пергаменте. Освелл Уэнт был младшим братом Уолтера Уэнта, лорда Харренхолла. Братья отличались друг от друга, как день и ночь, начиная с возраста — старшему было уже за сорок, а младшему около пяти и двадцати — заканчивая манерами и характером. Освелл был известен своим черным юмором и выражениями, которые сделали бы честь любому разбитному трактирщику. Но, несмотря на это, преданнее и вернее друга и соратника было не сыскать во всех Семи Королевствах. Он, Дэйн, Хайтауэр и Мартелл были близки, как братья, и все без исключения были верны Принцу-Дракону до самых глубин своего сердца. — Надеюсь, у кронпринца ты это спрашивать не будешь? — хмыкнул Эртур. — Я похож на умалишенного? — осведомился Уэнт. — Дракон мне голову оттяпает и не подавится. Дэйн с деланным сомнением посмотрел на своего друга, потом усмехнулся. Он спрятал коржи и хлеб под плащ, чтобы защитить их от дождя и посягательств Освелла; вдвоем они пошли по узкой улочке, которая вела обратно в Блошиный Конец. — Пекарь болтал о чем-нибудь? — спросил Уэнт, доедая корж. — Ничего по делу, увы, — ответил Эртур. — Но, похоже, в столице уже известно, что молодого Дракона нет в Красном Замке. Интересно, как скоро поползут слухи и обо всем остальном. Россарта все так же ненавидят, короля все так же считают душевнобольным и все так же хотят видеть Рейгара на троне. Когда он вернется в столицу, с войском или без, город сдастся ему на милость сразу же. За Эйриса простой народ умирать не станет. — Этого и стоило ожидать на самом деле, — отозвался Освелл. — Хотелось бы мне заглянуть в голову к нашему королю и поглядеть, что там. Рассориться со старшим сыном, которого все любят и которому с радостью присягнут. Ты помнишь турнир в Ланниспорте? Тайвина приветствовали громче Эйриса раза в два, но когда появился Дракон на своем вороном коне, я думал, что оглохну. А ведь он мог стать щитом, прикрывающим своего отца в час нужды. Как бы странно это ни звучало, а ведь Рейгар любит своего отца. Несмотря ни на что. — Не знаю, не уверен, что теперь это любовь, — проговорил Эртур. — Он его жалеет и да, любит, но не того Эйриса, который есть сейчас, а другого, из прошлого. Он хранит воспоминания об отце, который, пусть самодур и порой бывал слишком суров, но любил своего мальчика. Во имя этих воспоминаний Рейгар никогда не причинит ему вред, но и боги ведь говорят, что проклят тот, кто проливает родную кровь. Когда все закончится, Эйриса ждет не смерть, а какое-нибудь уединенное место, где за ним будут приглядывать. Хотя, что-то мне подсказывает, долго он не протянет. — Когда все закончится… — проговорил Освелл, отряхивая крошки с груди. — Хотелось бы верить, что все случится скоро и быстро. Но если этот тресковый ублюдок Веларион стравит Старков с кронпринцем, то всем придется худо. У лорда Рикарда и лорда Аррена слишком сильные амбиции, слишком давно они смотрят на Юг. Я вот до сих пор не верю, что Старк отпустил свою дочь только потому, что девочка влюбилась, и ему стало ее жаль. Нет, Эртур, Старый Волк хитер, он воспользовался ею и решил таким образом ускользнуть от подозрений в измене и не делиться потом властью с Долиной и Речными Землями. — Тогда он жестоко ошибся, — ответил Эртур. — И он плохо знает свою дочь. Лианна Старк юна и наивна во многом, но сила ее характера и сталь внутри нее еще покажут себя. Да уже, по сути, показали: она уехала с Рейгаром, понимая, чем это чревато. Не могла не понимать, она молода, но не глупа. Да и Кэтти много про нее говорила. Лютоволчица станет принцессой Драконов и будет на стороне своего мужа, отец и братья никогда не смогут управлять ею. Она уже сделала выбор. — Если грянет война, нам всем будет несладко, — заметил Освелл. — Надеюсь, девочка Старков сможет примирить своего отца с Рейгаром. Иначе я даже не знаю… выходит, мы пойдем сражаться не за то, чтобы кронпринц стал королем, а за то, чтобы Таргариены вообще удержались на троне. Эртур промолчал, лучше сказать и он сам не смог бы. — Единственное, в чем я уверен, так это в том, что мы останемся с принцем до конца, каким бы он ни был, — сказал Дэйн через несколько мгновений молчания. — Порой мне сложно понять его мотивы или его действия, но я верю ему. Я знаю, что бы Рейгар ни делал или ни говорил, он никогда не свернет с пути чести. И я буду рядом, братом и другом. — Как и я, — ответил Освелл. — Да и мы все, разве нет? Что бы там ни злословили эти шлюхины ублюдки из Малого Совета, в случае Рейгара Таргариена монета упала нужной стороной. Хотя, признаться, эта его страсть к девочке Старк вначале мне казалась блажью, которая рано или поздно погубит и его, и нас всех. Но потом я видел их вместе, в тот день, когда мы отправились в «Голову». Я видел, что он всегда уравновешенный и в принципе не любящий жестокость сделал с тем отребьем, которые посмели ее просто пальцем тронуть. Признаться, я до сих пор думаю, что их любовь погубит нас всех, но хотя бы я теперь знаю, что это не просто страсть, ведущая в никуда. Эртур вынужден был признать, что это была самая романтичная речь, которую он когда-либо слышал от Освелла. — Ну, пусть тебя успокаивает то, что мы как истинные рыцари из сказаний умрем за любовь, пусть и чужую, — усмехнулся Дэйн. — Но я, признаться, хочу еще пожить. И помочь Рейгару сохранить и свою возлюбленную, и свое королевство. — И жизнь заодно, — добавил Уэнт. Улица тем временем свернула в еще более узкий переулок, а потом сменилась едва ли не щелью — такой тесной она была. Освелл не преминул пошутить на тему превратностей судьбы, которые ведут в бордель такими узкими ходами; по его мнению он должен был быть шириной с Улицу Стали, чтобы хоть как-то соответствовать ходам девиц Мирии. Наконец появилась и знакомая улица, ведшая к тайному проходу среди свинарников и нужников, благоухающих в дождливый утренний час сильнее обычного. Вся эта вонь сменилась ароматами лимона, роз и фиалок, едва они вошли в темный коридор заведения Мирии. Контраст между творившимся снаружи, и творившимся внутри, был настолько велик, что Эртур порадовался пропуску утренней трапезы. В коридоре было пусто, а во всем борделе тихо. Девицы Мирии спали или же выпроваживали задержавшихся клиентов. Самой Мирии нигде не было видно, но Эртур знал, что она обязательно объявится, хотя бы для того, чтобы попрощаться: вчера вечером он объявил ей, что они уезжают. Дорнийка явно была опечалена от всего сердца и обещала проводить их как подобает, как она выразилась. К большому сожалению Освелла и облегчению Эртура это были не услуги местных девиц, а мешок с едой: Мирия не поскупилась на отменный сыр, ветчину, яблоки и груши, а так же сухари в дорнийском перце и двух копченых гусей. — Мужчины всегда хотят есть, — сказала она Эртуру. — Даже не думай отказываться, мой милый. Кэтти встретила их готовой к дороге. Несмотря на то что до часа встречи оставалось достаточно времени, ей так не терпелось уехать отсюда, что она решила дожидаться собранной. — Радуйся, дева севера, — объявил Освелл с порога. — Я вернул тебе твоего галантного рыцаря. И даже с медовыми коржами. Эртур закрыл за собой дверь. Кэтти, завидев его, нахмурилась. — Приходила эта женщина, — «эта женщина» — значит, Мирия. — Она сказала, что подготовила для вас с сиром Освеллом купальню. Мне она почему-то ее не предложила. — Можешь пойти с нами, — предложил Уэнт. — Обещаю, мы закроем глаза. Кэтти вспыхнула и надулась. — Оставь ее в покое, — ответил Эртур. — Кэтти, не обращай на сира Освелла внимания. Тебе придется провести с ним некоторое время, и либо привыкни уже, либо дай ему пощечину. И, если хочешь, то иди ты. Мы обойдемся и просто горячей водой для умывания. Кэтти фыркнула. — Там для тебя медовые пряники, — заметил Дэйн, снимая плащ и кладя на стол сверток. Девушка поднялась со своего тюфяка и подошла к нему. Развернув вощеный пергамент, она склонилась над ним и вдохнула аромат свежей выпечки. — Спасибо, сир Эртур. Никто еще обо мне так не заботился, как вы, — сказала она. — Но и в купальню я не пойду, там моются шлюхи, а Лайм говорил, что они разносят болезни. У нас в Винтерфелле был один стражник, который заразился от такой и потом сгнил за полгода. И вы не ходите. — В хороших борделях хозяйки приглашают мейстеров, чтобы те следили за здоровьем девиц, — заметил Освелл. Он выудил из мешка яблоко и принялся счищать шкурку кинжалом. — Мирии дешевле знать наверняка, что ее птички здоровы, чем потом убегать от разъярённого лорда с отваливающимся ч… — он хмыкнул, обрывая себя. — Так что не бойся, тебе это не грозит. — Я удивлена познаниями рыцаря и гвардейца короля, — сухо заметила девушка. — Я вообще умудрен жизненным опытом, как ты, верно, уже заметила, девочка, — Освелл ловко снял «спиральку» шкурки. Эртур устало лег на свой тюфяк, меч звякнул о деревянный пол. Кэтти больше ничего не сказала, только взяла свои медовые коржи и, демонстративно сев перед Уэнтом, принялась их есть. В дверь постучались. Не дожидаясь разрешения, в комнату вплыла Мирия, а за ней еще одна девица с подносом в руках. Эртур тут же поднялся. — А вот и вы, мои дорогие, — сказала она, улыбаясь. — Боги, как же холодно сегодня, просто ужас! Глэдис, ставь поднос на комод и кыш отсюда. Ну, живо-живо! Девица перемигнулась с Освеллом, хотя тот и сделал вид, что ничего не заметил, поставила поднос на указанное место и была такова. Мирия же подошла к столу, бесцеремонно взяла один из коржей и надкусила его, после чего сладострастно простонала и закрыла глаза. Уэнт чуть не подавился яблоком, а Кэтти потеряла дар речи от возмущения. — М-м, и повезло бы твоей жене, милый, — заметила она, подходя к Эртуру. — И дернул тебя дьявол надеть белое? А так, глядишь, жил бы с миленькой женушкой и детишками в Звездопаде, — она коснулась его щеки. — Как же ты оброс! Если хочешь, я одолжу тебе бритву или сама тебя побрею. Освелл издал какой-то странный звук, похожий на смех, но старался сохранить серьезность и жевать свое яблоко. Кэтти была вся красная от смущения и злости. — Я обойдусь, спасибо, Мири, — ответил Эртур, осторожно убирая ее руку от своего лица. — И за купальню спасибо, Кэтти нам все передала, но мы уж как-нибудь пока обойдемся. На самом деле обходиться не хотелось, но в том, что местные девицы или сама хозяйка не захотят вновь к ним присоединиться, он не был уверен. — Тебе не подходит такая густая щетина, ты похож на пирата, — заметил Мирия, проводя пальцем ему по подбородку. — Она скрывает твое лицо и твои скулы. — Хайтауэр переживет ее, — хмыкнул Освелл. — Он же не девушка, и мы не на свидание с ним собрались. — Мужчины! — Мирия фыркнула. Потом, вздохнув, продолжила: — Я, собственно, пришла попрощаться сейчас. Вечером будет особый гость, и я буду занята им. — Хвала богам, — пробормотала Кэтти. Мирия не обратила на нее внимания. — Я желаю вам удачного пути и завершения всех дел, какие вы начали, — продолжила она. — И, Эртур, милый… не забывай свою старую подругу, когда вернешься. А это тебе на память от меня… С этими словами Мирия чуть подтянулась и поцеловала Эртура. Освелл присвистнул и, глядя на Кэтти, заметил: — Все, теперь у него будет срамная болезнь, и тебе к нему даже подходить нельзя будет. — А ты не завидуй, — улыбнулась Мирия. Она подошла к Уэнту и поцеловала и его. — Так лучше? — Я не уверен, — ответил он. — Надо повторить, чтобы я лучше понял. Мирия рассмеялась. — Обойдешься, — она откинула свои распущенные волосы и наконец посмотрела на Кэтти, всю пунцовую. — Девочка, повзрослей уже. Ревностью и злостью своего не добиться. — Я обойдусь без совета шлюхи, — пробормотала Кэтти. Мирия закатила глаза. — Эртур, научи ее манерам, — заметила она. — А лучше всему научи, может, она не будет такой горькой и кислой, как дурное вино. Сказав это, дорнийка снова ласково погладила Дэйна по лицу, а потом, с тяжелым вздохом, бросила на него последний взгляд и вышла, тихо закрыв за собой дверь. — А ты жестокий, Эртур, — заметил Освелл. — Я верен своим обетам, — ответил тот, подходя к комоду. — Нам надо поесть как следует, а потом отоспаться. Вы же понимаете, что нас ждет очень долгая ночь? Кэтти поднялась со стула и подошла к нему. — Садитесь, сир Эртур, — сказала она. — Я накрою на стол сама… — она взялась за жестяной чайник, в котором был заварен миеринский чай. — И у меня хорошие манеры, что бы там она ни говорила. И я многое умею. Дэйн не стал с ней спорить и уселся за стол, стараясь не обращать внимания на ухмыляющегося Уэнта. — Я не сужу тебя, Кэтти, — сказал Эртур. — Но кое-что ты правда не умеешь, и это — нормально читать. Я с радостью научу тебя, когда у нас будет время. Если ты согласна, конечно. Кэтти покраснела, но наконец улыбнулась. — Леди Лианна и мой отец учили меня читать, пока мы жили в Винтерфелле, и потом, в Красном Замке, я читала миледи по слогам те книги, что ей давал принц Рейгар, — сказала она, поднося тарелки на стол. — Но спасибо, я буду рада научиться хорошо читать. — Вряд ли Мирия имела в виду чтение, — как бы между прочим заметил Освелл. — Надеюсь, принц Рейгар, когда станет королем, выгонит вас из Королевской Гвардии, сир Освелл! — выпалила девушка. — И не надейся, в нее принимают пожизненно, — Уэнт подмигнул ей. Девушка фыркнула и, резко развернувшись, направилась обратно к комоду. Ее длинные волосы, заплетенные в косу, хлестнули как кнут и ударили Освелла по лицу. Тот тихо выругался и потер щеку. — Ты это более чем заслужил, — усмехнулся Эртур. Мирия не скупилась и на завтрак; своих девиц она всегда отменно кормила, считая, что тощие приносили меньше прибыли, поэтому на ее кухне всегда можно было разжиться какой угодно едой. Ели все трое какое-то время в молчании. Кэтти нарочито внимательно подливала чаю в кружку Эртуру и нарочито не глядя — Освеллу. Уэнт в свою очередь поглядывал на нее и ухмылялся, явно раздумывая, как еще ее подразнить, а Дэйн молился богам, чтобы северянка не потеряла терпение и не вылила тому весь чай на голову. Семеро, видать, в тот день обратили весь свой слух к Эртуру: завтрак прошел настолько мирно, насколько было возможно. Закончив с ним, Кэтти принялась убирать со стола, а двое гвардейцев — собираться в дорогу. Пожитков у них было немного: они оба уехали из Красного Замка налегке, чтобы при случае не обременять себя тяжестью, поэтому их седельные сумки были наполовину пусты. У Эртура, правда, были кое-какие личные вещи принца Рейгара: он оставил их на мельницах, намереваясь забрать, когда вернется, а у Уэнта — второй стяг с Лютоволком. Он, пусть и весь в крови, принадлежал Лианне Старк, и его следовало передать девушке при встрече. Они честно поделили всю еду, которую дала им Мирия, пополам, так, чтобы не перегружать лошадей. Кэтти должна была ехать с Эртуром, а ее вещи — с Освеллом. Оставался, правда, вопрос, как поступить с другими их спутниками. То, что Хайтауэр, рискуя своей жизнью и честью, поможет Мелисенте Блэквуд бежать, Дэйн даже не сомневался. Она могла бы поехать с Освеллом, его конь, молодой и сильный боевой скакун, мог вполне вынести обоих. Но вот куда деть Харвина? Если бы они знали, что так будет, то взяли бы одну лошадь с мельниц, ведь покупать ее сейчас было опасно. Клячи, которых в Блошином Конце пускали на суп и похлебку, не сгодились бы для долгого пути, а покупка хорошей лошади неизменно привела бы к какой-нибудь неприятности. Оставалось надеяться, что Хайтауэр все продумал сам. — Интересно, куда отправит нас лорд-командующий, — произнес Освелл, застегивая ремень на седельной сумке. — Поглядим, — ответил Эртур. — Но я скажу ему о своих подозрениях, что кронпринц и его леди в Дорне. Уэнт посмотрел на него. — Ты часто это говоришь. Почему ты так уверен? — спросил он. — Потому что я так чувствую, — ответил Дэйн. Освелл хмыкнул. — Чувствуешь? Ты, что, заделался мейгой, или… этим , как их… — он постучал по деревянной панели. — Древовидцем? Кэтти громко фыркнула. Эртур, глядя на нее, вздохнул. — Единственное дерево, с которым я разговаривал за свою жизнь, росло в Штормовом Пределе, и было это во время последнего проведенного там турнира, — произнес он. — И то, только потому, что я был пьян, как кастелян твоего брата. — И оно тебе что-нибудь ответило? — усмехнулся Уэнт. — Что мочиться на его корни — гиблое дело, — отозвался Эртур. — Через два дня кронпринц выбил меня из седла после того, как мы сломали двенадцать копий. — И это как-то объясняет то, что по твоему разумению, принц в Дорне? — Я скажу всего два слова, дальше ты и сам поймешь: Иллирио Мопатис. Освелл уставился на Дэйна, потом закатил глаза и вздохнул. — Наш принц иногда творит такое, что в пору сразу палачу идти сдаваться, — пробормотал он. — Если он туда собирался, почему не поехал сразу? — Видать, у него по дороге изменились планы. — Ну, да… это он мог, конечно. Но почему не предупредил? — Вот и я об этом же думаю, — проговорил Эртур. — Будем надеяться, что просто не смог и не успел. Если бы не Веларион и Малый Совет, то все бы до сих пор так и оставалось тайной. Он наверняка думает, что успеет вернуться в срок. На этом они оба умолкли. Седельные сумки были собраны, и до назначенного часа встречи оставался целый день. — Нам всем надо как следует выспаться, — сказал Эртур, снимая нарамник и принимаясь расстегивать ремни на латах. — Кэтти, тебя это тоже касается. Девушка кивнула. Она некоторое время молча наблюдала за тем, как они снимают доспехи; потом, подойдя к Дэйну, она смущенно сказала: — Может, мне помочь вам, сир Эртур? Освелл тихо присвистнул и бросил стальные оплечья на свои седельные сумки. — Вы бы хоть подождали, пока я выйду, а? — ухмыльнулся он. Кэтти вспыхнула и, густо краснея, ретировалась на свой тюфяк, улеглась на него, отвернулась к стенке и накрылась с головой одеялом. Дэйн бросил на Уэнта испепеляющий взгляд, но того не так легко было пронять. Он пожал плечами и, все так же ухмыляясь, снял с себя латы и улегся на свой тюфяк. — Если кто-то меня разбудит до вечера, я его убью, — заявил он. Эртур вздохнул, думая о том, каким же будет весь их путь, куда бы он ни повел, с влюбленной в него девчонкой и постоянно подначивающим ее Освеллом. Сложив свои доспехи на свою седельную сумку, он тоже лег и невольно посмотрел на небольшое окошко, которое находилось почти под потолком их комнаты. В него были видны глухие кирпичные стены, труба и крохотный кусочек неба. Оно было пасмурным и холодным, а на грязном стекле оставались свежие разводы от моросящего дождя. Закрыв глаза, Эртур постарался поскорее заснуть. Мысли о неизвестности, которая ждала их всех, и тревоги о своем друге принце и его возлюбленной он попытался вытеснить воспоминаниями детства: как они со старшим братом, взяв деревянные тренировочные мечи, сбегали из замка в Звездопаде и, поднимаясь по крутым тропам, утопающим в выжженной на солнце траве, бежали один за другим, представляя, что они рыцари, спешащие на подмогу тем, кто был в нужде. Для Эндроу это всегда была прекрасная принцесса, а для маленького Эртура это всегда был его король — даже будучи еще шестилетним мальчишкой он верил и мечтал о том, что однажды наденет белый плащ и обязательно станет героем. Думая о прошлом, он, казалось, чувствовал и запах травы, и стрекот цикад и кузнечиков, и слышал, как шуршит в сухих стеблях ветер. Слышал он и голос брата, искрящийся и призрачный, точно зовущий его в сон. «Эртур! Ну же, Эртур! Догоняй меня! Что ты там копаешься? Так тебе никогда не спасти своего короля!»

***

Дни в заточении тянулись медленно и однообразно. Служанок у нее всех отняли, оставили только Ирри, и то Мелисента видела ее лишь три раза в день и не больше пяти минут, пока та приносила ей еду. Огонь приходилось разводить и поддерживать самой, умываться и причесываться тоже. Не то чтобы она была не способна это сделать, но, привыкшая к слугам с раннего своего детства, Мелисента чувствовала себя униженной. Чистюля по натуре, она не могла принять ванную: воду носить в ее покои запретили, разве что для умывания и питья. У ее дверей постоянно дежурили стражники. В первый день их было четверо, в последующие — всего двое. К ней никого не пускали и не разрешали ей никому писать: видать, опасаясь, что она напишет письмо отцу в Древорон и подольет масла в огонь, который, судя по всему, уже и так начинал пылать. Гэрольд ничего ей не рассказывал, он только навещал ее раз в день: узнать, как она себя чувствует, и кормят ли ее нормально — и только. Они даже коснуться друг друга не могли: стражники за дверьми вполне могли что-то услышать или увидеть. Ирри была более разговорчива, несмотря на страх. За те минуты, которые она проводила в покоях Мелисенты, она успевала рассказывать массу сплетен, принесенных с кухни. По словам служанки, с тех пор как произошел скандал в покоях королевы, леди Элия Мартелл была просто сама не своя. Она несколько дней не ела и не пила, пока ее не уговорили перестать морить себя до смерти. «Точно этим вернешь Рейгара, — думала про себя, слушая, Мелисента. — Нет, милочка, он сделал свой выбор». Как бы удивлена ни была девушка поступком Рейлы, она не могла не признать, что он ей пришелся по душе. Королева устроила все так, чтобы Лианна уехала с ее сыном прямо под носом у этой дорнийки. Чисто драконова месть — безжалостная и бьющая в самую цель. Так Рейла сполна отплатила принцессе Обелле за те унижения, что перенесла, пока та бегала в постель к ее мужу-королю. Каково ей было смотреть на то, как дочь этой шлюхи готовили в жены ее старшему сыну? Конечно, сама Элия была ни при чем, она была всего лишь мелкой фигурой в этой большой игре, но пора было бы уже ей понять, что в Драконьем гнезде ей нечего было делать. Если бы она уехала домой еще из самого Харренхолла, то наверняка бы уже оправлялась от удара под защитой своих братьев и матери. А так… как знать. Неужели она действительно верила, что Рейгар вернется и женится на ней после того, как он провел боги знают сколько дней и ночей с Лианной наедине? Мелисента порой ругала себя за столь жестокие мысли, но лишь иногда. Она не испытывала жалости к таким овцам, особенно дорнийским, а Элия, похоже, ею и была, сколько бы ни хвалили ее ум и все остальное. Кроме этого, Ирри поведала и то, что в Красный Замок привезли и заточили в темницу какого-то северянина. Как его звали, она пока не узнала, но ходили слухи, что это был один из тех, кто уехал с леди Старк. Вот эта весть ее действительно огорчила, и позже Гэрольд лишь подтвердил, что то был Харвин. Мелисента проплакала весь вечер и ночь, когда узнала от своего возлюбленного, что остальных северян перебили. Она знала их всех по именам и помнила их лица; она шутила с ними в Саду и когда приходила в гости к Лианне; они говорили с ней, смеялись с ней, они провожали ее в богорощу, а теперь их больше не было. И как долго проживет Харвин, было неизвестно: Гэрольд не говорил, но Мелисента знала методы допроса в темницах Эйриса. Но да хотя бы боги миловали сира Эртура Дэйна: его не было среди убитых, и его не привозили сюда как заключенного. Кроме лорда-командующего Королевской гвардии и своей служанки, девушка лишь раз видела Вариса: он приходил к ней, чтобы справиться о ее здоровье и узнать, есть ли у нее все необходимое. Его визит ее удивил, и говорила она с ним сдержанно и отстраненно, в душе думая, почему ему, пусть и евнуху, нужно душиться этими приторными духами. Еще к ней пытался пробиться Люцерис Валарион, она слышала его голос за дверью и его спор со стражниками, а потом шум и голоса Стокворта и самого Хайтауэра. Она знала, что без разрешения короля и лорда-командующего никто бы не пришел к ней, но знала и то, что все это было вопросом времени. Веларион был настойчив и, судя по всему, привык добиваться своего. Если Эйрис даст ему письменное разрешение, то даже Гэрольд не спасет ее. Только вот король почему-то не спешил этого делать — или же это Люцерис так играл со своей добычей? Куда бы она от него сбежала… Но надежда на побег была; все ее вещи, собранные в одну небольшую седельную сумку, лежали под кроватью, а она сама спала одетой. Тело давно занемело от косточек в стейсе, и Мелисента жалела, что у нее не было таких корсажей, которые носила Лианна, а ноги ныли от сапог, но делать было нечего. Раз Гэрольд сказал ей, чтобы она ждала, она будет. Сколько бы ни понадобилось. Не могла девушка не думать и о тех, из-за кого все завертелось и заварилось. Ладно, Лианна; молодая и влюбленная, хотя и не глупая, она побежала бы за своим Принцем-Драконом, куда бы он там ее ни позвал. Но он? Он был старше, опытнее, мудрее своей возлюбленной, неужели и ему от любви совсем застило разум? В том, что они сбежали не просто так, а зачем-то, Мелисента почти не сомневалась: Рейгара она знала не близко, но зато знала Гэрольда Хайтауэра, и Эртура Дэйна, и Освелла Уэнта, они бы никогда не ввязались в какую-нибудь глупую историю и попытались бы отговорить от нее и Принца-Дракона. Но сколько бы девушка ни ломала голову, пытаясь представить, зачем, почему и для чего, она никак не могла найти ответа. Разве только они уехали, чтобы пожениться: то, что Эйрис никогда бы не позволил сыну взять северянку в жены, было понятным. Похоже, только один Рейгар и питал какую-то надежду на то, что ему удастся уговорить отца, но, видать, она иссякла даже у него. Куда они могли податься? На Север разве что… Наверное, принц рассчитывал, что многое сохранится в тайне до поры до времени — так же считали и его друзья. Должно быть, он все же решился созвать Великий Совет и сместить своего отца, а без Севера и Долины с Речными Землями за спиной сделать это было бы ох как сложно… Отец и средняя сестра Мелисенты сейчас наверняка были в Риверране, если бы только девушка могла написать им, или хотя бы только Жианне! Сестренка, конечно, была слегка своеобразной, но отношения у всех троих и брата — самого младшего и еще совсем мальчика — были очень теплыми. И отец их любил, если бы не он, мать бы давно их сбагрила мужьям. Еще один холодный и хмурый день подходил к концу. После вечернего колокола пришла Ирри с подносом еды, и вид у нее был печальный и хмурый. — Что-то случилось? — спросила Мелисента. Сердце у нее мгновенно упало, и она сразу же представила все ужасы: от того, что Веларион получил разрешение, и ареста Гэрольда как предателя, до того, что где-то нашли Рейгара и Лианну, схватили и теперь везли сюда. — Да, миледи, — ответила Ирри. — Аккурат за час до того, как я к вам пришла, прилетел белый ворон из Цитадели. Эта весть быстро разнеслась по всему замку. Девушка замерла, чувствуя одновременно и тревогу и облегчение. Белый ворон — значит, мейстеры решили, что Весна была ложной, и вернулась Зима. Ложных Весен давно не бывало в Семи Королевствах, и всегда они считались дурным предзнаменованием. Интересно, что бы на это сказала Жианна? — Боги… я-то думала… — пробормотала Мелисента. — А других новостей нет? — Нет, миледи… только… — она вздохнула. — Король опять к королеве приходил ночью… Этим было сказано все. Рейла, оставшаяся без фрейлин, которые бы помогли ей, должно быть, была в ужасном состоянии… Мелисента с трудом сдержала всхлип, так ей было жаль ее величество… Поскорее бы все разрешилось, поскорее бы… — И теперь в ее постели вместе с ней спят обе эти карги, — продолжила Ирри, быстро раскладывая столовые приборы и еду на столе. — Зачем это?.. — удивленно проговорила девушка. Было ясно, что «карги» — это те самые две септы. — Так как же… чтобы не изменяла… — служанка вздохнула. — Все фрейлины ее величества разъехались, кроме вас и кроме леди Суонн и леди Саммер. Их почему-то так до сих пор и не отпустили. Но они хотя бы не в заточении. Мелисента молчала. Это было более чем странным — держать при дворе девиц из знатных родов… И вдруг ее осенило. Все стало настолько ясным, что девушка только могла ругать себя за слепоту. Она, Джейни и леди Саммер — заложницы в Красном Замке. Эйрис не давал разрешения Люцерису добраться до нее не потому, что в нем проснулась совесть или жалость, или что-то там еще — нет. Она была нужна, чтобы шантажировать ее отца, как и леди Суонн и Саммер — все три. Элия не хотела уехать? «Дура ты, Мел! — подумала она про себя. — Дура, каких свет еще не видывал!» Может, изначально так и было, но теперь то понятно, почему дорнийка до сих пор тут. Держа ее в руках, Эйрис мог приказывать принцессе Обелле и Дорану сколько хотел. И ее дяде. Чтобы никто из них не поддержал Рейгара, если, вернее, когда он соберет Великий Совет. — Вот проклятье! — не удержалась и выругалась девушка. Ирри вздрогнула и опасливо на нее посмотрела. — Миледи?.. — тихо спросила она. Мелисента, чуть покраснев, махнула рукой. — Это не тебе, — ответила она. И, чуть помедлив, добавила: — Ты все закончила? — Да, миледи… — Тогда беги отсюда, пока тебе не влетело из-за меня. Ирри схватила поднос, присела в быстром реверансе и была такова — дверь за ней закрыли стражники. Есть не хотелось, но девушка все же заставила себя проглотить хоть немного, зато вино — в маленьком кувшинчике хватало всего-то на два небольших кубка — она выпила до конца. Хорошо, что ей не приносили больше: утром был чай, а днем — вода, иначе бы она спилась. Как тетушка Лиссия, которая сбежала с Матиасом Бракеном. В семье до сих пор гадали, начала ли она пить после побега, или до, так как какой здравомыслящий Блэквуд хоть на милю подойдет близко к этим негодяям из-за Речных Мельниц. День, тем временем, подошел к концу, и наступила ночь. Где-то над Красным Замком прозвенел колокол, ознаменовавший наступление часа летучей мыши. Улегшись на кровать, Мелисента принялась смотреть в окно: на серое небо и тяжелые тучи, на накрапывающий дождь. Обычно в это время было скучнее всего: все книги, которые были у нее, Мелисента уже перечитала и читать по второму кругу не хотелось; вышивка или другое рукоделие тоже не хотелось брать в руки: оно казалось бессмысленным. Кому нужны ее цветы и терновники? Разве что только довышивать их, чтобы потом удушить ими Люцериса. Интересно, а девушка без оружия смогла бы справиться с таким мужчиной, как он? Наступающий сумрак и тишина, да и погода тоже, постепенно сморили Мелисенту в сон. Сны она видела редко, но в этот раз, точно сквозь дрему, она видела мальчика лет семи-восьми, с деревянным мечом, бегающего по одному из внутренних дворов Красного Замка. У него были каштановые волосы и серые ясные глаза, и черты лица очень знакомые, точно девушка видела его и раньше. На его рубашке, на груди были вышиты белые терновники. Он остановился, точно завидев кого-то, поднял меч над головой и громко произнес «Я освящаю путь!». Его деревянный клинок внезапно загорелся ярким пламенем, точно сам был сделан из огня. Мелисента очень хотела крикнуть мальчишке: «Бросай, иначе ты обожжёшься!» — но… не успела. Сквозь сон пробился свет, девушка, зажмурившись, приподнялась на локтях и попыталась рассмотреть что происходило: уже давно пала ночь и было очень темно. Кто-то открыл ее дверь и вошел в переднюю комнату со свечой в руке. Замерев от ужаса, Мелисента попыталась разглядеть этого человека, с нарастающей паникой ища в нем черты Велариона. Но нет, этот не так высок и более легок в сложении, и на нем были темные одежды, Люцерис же всегда предпочитал одеваться в светлое. Приглядевшись, она увидела и дорожный плащ, и меч у пояса, и что волосы у вошедшего были очень короткие и темные. Он, точно присмотревшись, быстрым шагом направился к ней в спальню. — Леди Блэквуд, вы здесь? — раздался его до боли знакомый голос. Ужас, что сковывал все ее тело, мгновенно истаял. Мелисента подскочила и, боясь говорить слишком громко, быстро произнесла: — Сир Ричард! Боги, это вы! Он поднял свечу повыше, и теперь девушка увидела его лицо. Да, это был Лонмаут собственной персоной. — Это я, миледи, — ответил он. — Но все объяснения потом, умоляю вас. Нам надо спешить. Берите ваши вещи и плащ, и бегом за мной! Девушка замерла, но лишь на миг. Она ловко залезла под кровать, вытащила свою седельную сумку, схватила плащ, который прятала там же, и подошла к Лонмауту. Он взял ее за руку, задул свечу и действительно едва ли не бегом повел ее к дверям. Одного стражника не было, другой лежал, казалось, без чувств, Мелисента едва не споткнулась о него, когда выходила. В холле было пустынно, и у нее была тысяча вопросов, но на них и правда не было времени. Кроме одного — его она должна была задать. — А где сир Гэрольд? — спросила она на ходу, Лонмаут вел ее куда-то по холлу, мимо покоев Лианны, в сторону покоев королевы. — Ждет нас внизу, — ответил сир Ричард. Мелисента хотела уже спросить «где именно», но вовремя замолчала: по коридору шли стражники, причем в сторону ее покоев. Лонмаут углядел их быстрее, чем они его, и ловко толкнул девушку за колонну, едва ли не обнимая, чтобы скрыть от постороннего взора. На несколько ударов сердца девушка забыла, как дышать, но тени хорошо скрыли их, и стражники прошли мимо, даже не обернувшись. Едва они скрылись из виду, сир Ричард снова схватил ее за руку, и вдвоем они теперь действительно побежали по холлу. В какой-то момент Лонмаут резко свернул в один из боковых коридоров, которым обычно пользовались слуги. Теперь на бегу он считал: «один, два, три, четыре», — пока — Мелисента даже опомниться не успела — он резко не остановился и не толкнул одну из деревянных панелей на стене. Та отворилась легко, точно дверь, и открыла еще один коридор, очень просторный и простой. Они скользнули в него, и Лонмаут закрыл за собой дверь, именно ею панель и оказалась с другой стороны. — Где мы? — прошептала Мелисента, оглядываясь. Коридор был пологим и вел куда-то вниз. Вместо светильников тут горели факелы, огонь которых дрожал от шевеления холодного воздуха. — В коридорах для слуг, — ответил он, хватая ее за руку снова. — Идемте же. Все — потом. Снова бегом они направились вниз. От этого длинного хода в сторону отходили другие, некоторые были скрыты дверьми, некоторые же зияли темнотой. Именно в один из последних таких и завернул сир Ричард. Он не взял с собой факела со стены, просто крепче стиснул руку Мелисенты и потащил ее вниз. Под ногами она почувствовала ступени — широкие и гладкие, совсем невысокие. Пару раз едва не споткнувшись, девушка просто бежала за ним, надеясь, что не навернется и не сломает себе шею. Внезапно, именно тогда, когда ее глаза стали привыкать к темноте, Лонмаут резко остановился, а Мелисента едва не врезалась в его спину. — Какого дьявола!.. — вырвалось у нее зловещим шипением. — Тсс! — шикнул на нее сир Ричард. На мгновенье замерев, он негромко свистнул три раза, точно твой дрозд, и прислушался. Из темноты донесся ответный свист, сверкнула искра, и зажегся факел. Приглядевшись, Мелисента увидела очертание двух фигур: одну высокую и широкоплечую, в тускло блестящих серебряных доспехах, и другую — приземистую и круглую. Лонмаут направился к ним, вниз. Казалось, эти лестницы были бесконечными и вели в саму преисподнюю. Идя по ним, девушка все пыталась рассмотреть тех, кто ждал внизу, и вскоре, когда света факела стало достаточно, она узнала в высоком человеке сира Гэрольда Хайтауэра, а в низком — самого Вариса. — Боги, Гэрольд, что все это означает! — едва ли не воскликнула она, забывая, что к нему при посторонних стоит обращаться с добавлением «сир» или же «лорд-командующий». Но видеть пентошийца в его компании было так же странно, как если бы благородный скакун завел дружбу с крысой. Хайтауэр передал факел Варису и направился ей навстречу. — Тише, миледи, — сказал он, протягивая ей руку. Мелисента тут же уцепилась за его пальцы и с трудом сдержалась, чтобы не упасть ему в объятия. — Я все объясню позже. Пока просто идемте за мной. Лонмаут, — он обратился уже к сиру Ричарду, — все прошло удачно? — Как по маслу, лорд-командующий. Спасибо… кхм… Варису, — отозвался он. — Нам надо поторопиться, — раздался тихий голос мастера над шептунами. Он поднял факел над головой. — Объяснитесь по дороге или уже на выходе, милорды, миледи… Нас всех могут хватиться. — Вы правы, — отозвался Гэрольд. — Поспешим. Теперь уже вчетвером и при свете они снова направились вниз. Факел у пентошийца забрал Лонмаут и теперь он шел впереди. За ним — сам евнух, последними Хайтауэр и Мелисента. Лестницы закончились — они ступили на каменный гладкий пол. Факел высветил множество решеток, которые отделяли одно помещение от другого, сколько мог видеть глаз. Но сир Ричард свернул куда-то дальше, в узкий ход, в котором тоже оказались ступени. Все остальные направились за ним. — Осторожнее, — сказал Гэрольд, останавливаясь. Потом внезапно подхватил Мелисенту на руки и сам понес вниз. — Так будет надежнее. Тебе никак нельзя подвернуть сейчас ногу — впереди очень дальняя дорога. — Куда? — тихо спросила девушка, обнимая его за шею. Боги, как же она скучала все это время даже по таким простым прикосновениям! — Очень далеко отсюда, туда, где будет безопасно, — ответил он. — Почему столько загадок, Гэрольд? — Потому что я не стану объяснять все дважды, — ответил он. — Доверься мне. Еще немного и ты все узнаешь. Спорить Мелисента не стала, вместо этого, пользуясь случаем, пока их спутники смотрели впереди себя, она поцеловала его, осторожно, в уголок губ, и прижалась своей щекой к его щеке. — Как же я скучала по тебе! — прошептала она совсем тихо. — Боги, что за пытка — видеть тебя каждый день, но не сметь коснуться… — Я тоже скучал, — так же тихо ответил Гэрольд. — Но скрепи свое сердце — наступают лихие времена. Нам надлежит быть стойкими. — Я буду. Буду ради тебя. Узкий ход со ступенями кончился — ноги ступили на мягкий прибрежный грунт, и Мелисента увидела, что они все оказались в огромном гроте. Лонмаут сунул факел в песок и потушил его: теперь, без него, было видно, что впереди зиял выход, на фоне черноты самого грота он был чернильно-серым. А там, если только ее не обманывали глаза, стояло пять фигур: три человеческие, и две — лошадиные. Гэрольд поставил ее на ноги, и сапоги едва не утопли во влажном песке, который пропитался морской водой, видать, после прилива. Все так же держа Хайтауэра за руку, девушка шла вперед, за ним, и пыталась угадать, кто же ждал там, у входа. Долго думать ей не пришлось: раздались тихие, но радостные возгласы, и через минуту Лонмаут уже обнимался вначале с одним, а потом с другим. Третья фигурка при ближайшем рассмотрении оказалась девушкой, в которой Мелисента признала Кэтти — служанку Лианны Старк. А два ее спутника оказались не кеми иными, как сиром Эртуром Дэйном и сиром Освеллом Уэнтом. — Кэтти! — не удержалась Мелисента. Отпустив руку Гэрольда, она подбежала ко всем троим. — Сир Эртур! Сир Освелл! Боги, вы живы! И… на кого вы похожи? Откуда эта щетина? Эта борода! — Миледи! — пискнула девочка-служанка. — Это вы! — Леди Блэквуд, — Дэйн, как всегда галантный и не забывавший о своих манерах, где бы он ни был и как бы он ни выглядел, поклонился ей. — Рад видеть вас. — Леди Блэквуд, вы прекрасны даже в темноте, — хмыкнул сир Освелл. Этот тоже, что бы ни случилось, не менялся никогда. С Варисом они поздоровались очень сдержанно, зато по очереди обнялись с Гэрольдом. — У нас очень мало времени, — сказал Хайтауэр. — Эртур, слушай меня очень внимательно, и вы все тоже. Хвала Семерым, они услышали наши молитвы, и два дня назад я получил вести от кронпринца. — Седьмое пекло, наконец-то! — едва ли не воскликнул сир Освелл. — И где его носило все это время? — Где — не знаю, но послание мне принес какой-то нищий молодой септон, служащий при Септе Бейлора, кажется, из Смешливых Братьев… Но да не важно, послание передал другой септон, как я выяснил из расспроса, из маленького ярмарочного городка на Принцевом Перевале... — Проклятье, это же Дорн! — заметил Освелл. — Эртур, а ты, похоже, был прав… — Принц Рейгар написал, что они с леди Лианной поженились, — продолжил Гэрольд. Чуть помолчав, он добавил: — И скрепили свой брак. Кэтти, услышав это, пискнула и тут же прикрыла рот рукой. Да и сама Мелисента с трудом сдержалась, чтобы не охнуть. Сир Эртур, Лонмаут и сир Освелл переглянулись. — Они поженились… — повторил Дэйн. Потом, внезапно усмехнувшись, только и добавил: — Кхм… но этого стоило ожидать, конечно же. — Да, хвала богам, — отозвался Варис. — Это именно то, о чем мы с вами говорили в таверне. Теперь надо, чтобы леди Лианна как можно скорее дала об этом знать своему отцу и братьям. Пока не стало слишком поздно. — Они направляются в Солнечное Копье, — продолжил Гэрольд. — К Ягеру Харвеллу. Насколько мне известно, это твой человек, Эртур. Ты знаешь, где именно он живет? — Да, в Тенистом Городе, я бывал у него пару раз, — ответил Дэйн. — Очень хорошо, так как именно туда вы и направитесь, — Хайтауэр кивнул Варису, и тот, расцепив руки, спрятанные в широких рукавах, протянул сиру Эртуру небольшой мешочек, какой-то свиток и два крохотных вороньих послания. — Тут немного серебра и золота, до Дорна должно хватить. Два письма от Рикарда Старка — он должен их увидеть. А этот свиток — монетная грамота, подписанная лордом Варисом и мастером над монетой. Челстед подписал ее и поставил печать так, что даже не спросил, зачем она нужна. В ней сказано, что податель ее пользуется покровительством короны и может получить ссуду на любую цену долга сроком в год. Ты передашь ее принцу Рейгару при встрече. Сир Освелл тихо присвистнул. — Седьмое пекло, козлом целованное… — проговорил он. — Тут даже Железный Банк Браавоса не откажется. Однако, Варис, должен сказать, я удивлен вашему искусству. — Благодарю, сир Освелл, — ответил пентошиец сухо. — Я рад, что вы наконец оценили мои старания. Эртур взял мешочек, послания и грамоту и тут же спрятал все это в свой поясной кошель. Некоторое время он молчал, кусая губу и смотря на Хайтауэра. — А ведь Освелл прав, Гэрольд, — произнес он наконец. — Даже Железный Банк не откажет, если будет нужно… Нас ждет Эссос? — Я не знаю, — ответил тот. — Сложно сказать, как повернутся события. Но в любом случае, это вам всем пригодится. Впереди, скорее всего, будет война, и долг… что же, казна полна, думаю, кронпринц сможет без труда вернуть нужное в срок. Будьте готовы ко всему. — Вздохнув, он продолжил: — Вам пора. Сейчас, отсюда, вы уйдете на пристань, там найдете корабль под названием «Черная Бэта» — он отплывет, как только вы взойдете на борт. Он доставит вас до самого Солнечного Копья. — Надеюсь, сир Гэрольд, вы не заложили в этот Железный Банк Браавоса Сторожевой Маяк Хайтауэров? — хмыкнул Лонмаут. — Корабль — только ради нас… — Не пришлось, — отозвался Гэрольд. — Получив послание от принца, я связался с Манвиллом Селтигаром. Это он прислал корабль. Он верен Рейгару Таргариену, и если тому нужно, поплывет в седьмое пекло. — Так нас доставит корабль самого королевского флота? Ценю иронию, — заметил сир Освелл. — Нет, — Гэрольд покачал головой. — Манвилл не может так рисковать: за ним следит Веларион. А мы не можем так рисковать им: Селтигар еще сыграет свою роль на море в нужный час. Поэтому корабль привел контрабандист по имени Давос Сиворт. Дэйн и Уэнт переглянулись. — Ну, что же… Что известно этому Сиворту о нас? — спросил сир Эртур. — Правда. Таким как он лучше не лгать — это их оскорбляет, — ответил за Хайтауэра Варис. — Надо же, нежный какой, — пробормотал сир Освелл. — А грабить честных людей и заниматься продажей награбленного ему не жмет? От этого его чувства не страдают? — Надеюсь, ему вы этого не скажете, сир Освелл, — проговорил Варис. Он взглянул на Хайтауэра: — Им пора, лорд-командующий. Чем быстрее, тем лучше. Мелисента, которая все это время стояла молча подле Гэрольда, кажется, только сейчас начала понимать, что происходит и о чем вообще идет речь. Рейгар и Лианна в Дорне, за ними всеми идет погоня, Манвилл Селтигар… Боги, это же капитан флота Драконьего Камня, еще один потомок древней Валирии! Какой-то контрабандист, который довезет их до Солнечного Копья… И самое главное, слово, сказанное Варисом: «им пора». — Вы правы, лорд Варис, но дайте мне еще немного времени, — Гэрольд взглянул на Мелисенту: — Миледи Блэквуд, всего на одну минуту, мне надо кое-что вам сказать. Он отошел обратно в глубину грота, так, что темнота на миг поглотила его. Девушка, помедлив лишь несколько ударов сердца, пошла за ним. Мрак скрыл их от остальных глаз — они точно оказались наедине. — Миледи… — начал было Гэрольд, но потом мотнул головой и взял ее за руки, крепко стиснув пальцы. — Мел, моя самая любимая на свете… послушай меня и не перебивай. Ты уже поняла, что отправляешься вместе с Дэйном и остальными в Дорн. Я очень хотел отправить тебя домой, к твоему отцу, но, боюсь, это небезопасно. У меня даже доверенных мне людей сейчас нет, чтобы я мог быть уверен, что до Древорона ты доберешься в целости и сохранности, предать может любой. Ты же не забыла тот сверток, который я тебе дал? — Мелисента мотнула головой. — Очень хорошо, ты передашь его принцу Рейгару, как только вы встретитесь. Будь осторожна, во всем полагайся на сира Эртура и сира Освелла, будь верна себе и будь рядом с этой девочкой Старков, в грядущие времена ей понадобится верный друг. И помни, что я всегда люблю и любил тебя, и буду любить, что бы ни случилось. Мелисента с трудом сдержалась, чтобы не заплакать. Но она обещала ему, как назло дала слово быть стойкой. — Поедем с нами, — проговорила она. — Тебя ведь рано или поздно убьют… — Ты знаешь, что я не могу, — ответил он. — Мы уже говорили об этом. А смерть… ну, что же… кому-то раньше, кому-то позже. На все воля Богов. — Но как я буду без тебя?.. Как?.. — Так же, как была без меня до… всего. Ты будешь жить, снова любить, выйдешь замуж, и у тебя будут дети. Ты проживешь долгую жизнь и оставишь этот мир, дадут боги, лучшим, чем он есть сейчас. — Нет, нет, я не хочу даже слушать это!.. Соленый комок сжал ее горло, Мелисента упрямо мотнула головой, пытаясь отнять свои руки. Гэрольд же держал ее крепко и, не позволив высвободиться, притянул ее к себе и поцеловал, резко и страстно. Но потом так же резко отпустил девушку и, не говоря больше и слова, так же крепко держа ее за руку, повел обратно, к остальным. — Все, езжайте, — сказал он Дэйну. Точно передавая Мелисенту Лонмауту, он вложил ее руку в его и сделал два шага назад. — Сир Ричард, берегите ее. Я вам доверяю. — Буду беречь, как свою жизнь, — ответил Лонмаут. — Погодите! — вперед подалась Кэтти. — Лорд-командующий, а как же Харвин? Мы, что, уедем без него?! — Я ничего не могу сделать для него, девочка, — ответил Хайтауэр. — Во всяком случае, пока. Вам надо обходиться без него. — Но как же!.. — ее глаза, такие большие и темные обратились на Вариса. — Милорд, но вы же можете?! Варис покачал головой и снова спрятал пухлые руки в рукава. — Увы, моя милая, даже я пока бессилен, — произнес он. — Уезжайте, — снова повторил свой приказ Хайтауэр. — Эртур, забирай их. Дэйн кивнул и взял Кэтти за руку. Та вначале уперлась, но потом последовала за ним, постоянно оборачиваясь. Освелл поднял седельную сумку Мелисенты, перекинул ее через седло, потом взял обоих коней под уздцы и повел следом за сиром Эртуром, а Лонмаут буквально потащил за собой Мелисенту. Она тоже не могла не оборачиваться и от этого тянула его назад. Но Гэрольд прекратил ее пытку. Он только приложил руку к сердцу и поклонился ей, а потом развернулся и исчез во тьме грота. Варис задержался лишь на секунду и вскоре растворился во мраке следом за ним. Здесь, под стенами Красного Замка, под самым Холмом Эйгона, берег был песчаным, но большие валуны и огромные куски скал надежно защищали его от сильных приливов и ветров. Везде царила темнота и тишина, лишь далеко, на грани зрения, в море мелькали огоньки: то стоял на якоре королевский флот, которым командовал Люцерис Веларион. Небо было пасмурным, дул холодный ветер, и даже во тьме были видны большие белые барашки на волнах. Мелисента некоторое время покорно шла за Лонмаутом, держась за его руку. Потом, сообразив, что делает, она разжала пальцы и произнесла: — Боги, сир Ричард, хватит тащить меня, точно я дитя малое! Я никуда не сбегу, я обещала лорду-командующему. Лонмаут обернулся на нее и с сомнением покачал головой. Но пальцы свои разжал. — Как вам угодно, миледи, — произнес он. — Но, на всякий случай, я тоже дал ему слово, при вас, так что давайте сделаем так, чтобы никто из нас не стал клятвопреступником. Мелисента потерла свои пальцы. — Что вообще вы тут делаете? — спросила она. — Вы же были в Штормовых Землях! — Вот и я бы хотел услышать, — заметил, обернувшись, сир Освелл. — Ричард, ты выскочил как дьявол из этой тьмы, я чуть не об… кхм, в смысле, я очень удивился и обрадовался, когда увидел тебя. Проклятье, теперь я снова должен следить за языком! — Привыкайте, — заметила Мелисента, чуть обгоняя Лонмаута и вынуждая его идти быстрее, следом за ней. — Я еще ничего, но скоро вы будете в обществе, как я понимаю, принцессы Драконьего Камня, и его высочеству не понравится, если вы будете сквернословить при его молодой жене. — Потише! — раздался голос сира Эртура. Он остановился, поджидая остальных. — Мы скоро подойдем к пристани. Освелл, Ричард, мы с вами наемники, плывущие в Дорн. Леди Блэквуд, вы наняли нас, чтобы мы проводили вас к вашей семье, с вашим цветом волос и глаз вы легко сойдете за дорнийку… — Даже несмотря на то, что рядом с ними я как бледный червь? — хмыкнула Мелисента. — Миледи, — Эртур вздохнул. — Вы далеки от червей, как по внешности, так и по цвету. Никто не станет разбираться настолько дотошно, дорнийка вы или нет. Кэтти — ваша служанка. — Думаешь, кто-нибудь вообще станет разбираться, кто мы, если нас поймают с этим контрабандистом? А ведь тогда придется сражаться, — заметил Освелл. Он махнул рукой. — Хотя, о чем это я… короля Эйриса я защищал, потом шлюх в притоне, теперь пора и за пиратов заступаться. Почему-то в этот момент Мелисенте показалось, что сир Эртур Дэйн был самым уставшим мужчиной на свете. — Ничего, пусть тебя утешает мысль, что это ненадолго, — сказал он. — Скоро мы будем с Принцем-Драконом и вернемся к исполнению нашего прямого долга. Кэтти, — он взглянул на девушку, которая все это время цеплялась за его рукав. — Будь сейчас с леди Мелисентой. Я пойду первым и разыщу «Черную Бету», потом вернусь за вами. Ждите тут и ведите себя как можно тише. Сказав это, он развернулся и вскоре исчез за скалами. Они служили надежным прикрытием от взглядов с пристани, хотя сама она хорошо просматривалась от того места, где они стояли. На ней было пустынно и тихо, даже стражников было не видать, хотя Мелисента знала, что Золотые Плащи находились в караульных у Речных Ворот. Сир Освелл присел на один из валунов, все еще держа поводья обоих коней. Сир Ричард стоял, прислонившись к скале и сложив руки на груди, и смотрел вслед Дэйну. Кэтти супилась и всхлипывала, стоя в стороне, тихо-тихо, точно боялась, что кто-то увидит ее слезы. Мелисенте бы ее пожалеть, она так убивалась по своему земляку, но девушка, как ей казалось, была пуста внутри. Перед глазами у нее все еще стоял Герольд, и она, казалось, все еще слышала его слова: «Так же, как была без меня до… всего. Ты будешь жить, снова любить, выйдешь замуж, и у тебя будут дети. Ты проживешь долгую жизнь и оставишь этот мир, дадут боги, лучше, чем он сейчас». Но как она жила без него? И разве мир может быть лучше без него? Боги... Если Лианна любила своего Дракона хотя бы вполовину так же сильно, как Мелисента любила своего Гэрольда, то тогда нечему удивляться, что она убежала с ним и вышла за него замуж вот так, тайно, где-то в Просторе или в дорнийских горах. Но так нельзя… надо было жить, не ради того, чтобы жить без него, а чтобы жить для него. Отец учил ее, что всегда надо надеяться на лучшее, тогда боги обязательно услышат и дадут хотя бы часть желаемого. А ей больше ничего не надо было, лишь бы только Гэрольд жил и был невредим. Стать его женой Мелисента могла лишь в мечтах, но она была согласна и на положение любовницы. И даже просто на дружбу, лишь бы только сумасшедший король его не тронул, и Рейгар Таргариен успел сместить своего отца до того, как все погрузится в хаос. Чтобы как-то отвлечься Мелисента некоторое время рассматривала своих спутников. Сир Ричард всегда был молчалив и серьезен, Кэтти тихо хныкала в сторонке, а вот Уэнт казался самым подходящим собеседником. — Сир Освелл, вы так и не сказали, откуда у вас эта борода, — заметила девушка, подходя к нему. — Надо сказать, выглядите вы с ней как Харрен Черный. Он ухмыльнулся и невольно дотронулся до подбородка. — В нашем случае это даже на руку, вы не находите? — ответил он. Повернувшись, Уэнт окликнул Лонмаута. — Ричард, ты так и не сказал, откуда ты взялся в Королевской Гавани. Тот обернулся и подошел к Уэнту и Мелисенте. — Может, подождем Эртура? — спросил он. — Ты считаешь, он заснуть не сможет, пока не узнает о твоих приключениях? — хмыкнул сир Освелл. — Потом перескажешь ему вкратце. Мы с леди Блэквуд жаждем услышать твой рассказ. Дальше может быть не до него. — Ну, тоже правда, — согласился сир Ричард. — Хотя и рассказывать особенно нечего. В Штормовые Земли, договариваться с местными лордами, меня отправил кронпринц. И все шло как по маслу, мой Дом и так бы его поддержал: отец был только рад, что Рейгар наконец принял решение, Коннингтоны, само собой, на стороне Дракона… Мы с братьями решили разъехаться: мой старший в хороших отношениях со Станнисом Баратеоном, и он подумал, а не попробовать ли поговорить и с ним… — Вы бы еще к самому Роберту поехали бы, — хмыкнул Освелл. — Зря ты так о Станнисе. У него со старшим братом сплошные недопонимания, они разные, как небо и земля. Мы подумали, что было бы неплохо предложить ему что-то такое, от чего он не откажется. Штормовые Земли — бедные земли, Освелл. Золото принцессы Рейль, которое было выплачено как приданное, давно потрачено: Стеффон, конечно же, был аккуратным, но с его смертью Роберт сильно подточил сокровищницу, Аррена он особенно и не спрашивал. Станнис сейчас правит из Штормового Предела, и он кое-как сводит концы с концами. Лордам-Знаменосцам надоело расточительство Роберта, им больше по душе Станнис. Принц-Дракон дал мне разрешение вести все переговоры от его имени. И мы подумали, что если Роберт не поддержит Рейгара, то мы заменим одного Баратеона на другого — более умного и сговорчивого. — Интересно, что скажет на это сам кронпринц, — проговорил Уэнт. — И что дальше? — Что скажет, скоро узнаем, — отозвался Лонмаут. — А дальше вот что. Мой брат прибыл к Станнису и, казалось, даже весьма удачно начал переговоры с ним, но тут из столицы прилетел ворон. И содержание послания, которое он принес, было весьма занятным. Там говорилось, что принц Рейгар похитил леди Лианну и помогли ему в этом вы с Эртуром и я. Хотя при чем там я? Я уехал раньше вас на две или три недели, какого дьявола приплели и меня?.. Тогда уж и Мутона бы, и Коннингтона, и полкоролевства в придачу. — Это все Веларион, сучий потрох, — сказал сир Освелл. Он тут же осекся и взглянул на Мелисенту. — Простите, миледи, порой людей надо называть своими именами… Он, небось, всем грандлордам это разослал. А тебя приплел, чтобы ты невзначай не провернул это дельце со Станнисом. — Если он разослал это всем грандлордам, то и отец и братья Лианны это тоже узнают, — проговорила Мелисента. — Боги! И этот ее несостоявшийся жених! — Вот-вот, — согласился Уэнт. — И это чревато пожарищем на Севере. Но на вашем месте я бы больше старшего братца леди Ли… то есть теперь уже принцессы Лианны побаивался. У него не все в порядке с головой. Вы все видели, как он чуть не убил кронпринца в Харренхолле. Что взбредет ему в голову — как знать. — Но он сделал это ненамеренно, — проговорила Мелисента. — Разве? А вот мне, да и не только мне, показалось, что делал он все намеренно. — Лорд Брандон не такой! — тихо пискнула Кэтти. — Не смейте его оскорблять, когда он не может вам ответить! — Кэтти, что сказал тебе твой прекрасный сир Эртур? Сидеть тихо, — заметил Освелл. — А твоему лорду Брандону я это в лицо сказал и еще раз скажу при случае. Если бы не благородство принца Рейгара, было бы на одного Старка меньше. Но Дракон никогда не тронет кровь своей леди, так что пусть живет и радуется. — Хм, Веларион, значит, — проговорил сир Ричард. — Я бы уже скорее на Вариса подумал и самого короля… Но Паук, как оказалось, на нашей стороне, хотя как это удалось Хайтауэру, я не понимаю… — он вздохнул и потом продолжил свой рассказ: — В общем, Станнис, получив это послание, выставил моего брата прочь и дал ему ровно семь дней, чтобы я убрался подальше из Штормовых Земель. Я связался с сиром Гэрольдом, и он предупредил меня через Вариса, что вы тоже в столице и что нам всем надо бы убираться отсюда подобру-поздорову. Кстати, леди Блэквуд, ваш побег тоже Варис устроил. Я бы никогда не подумал, что он может так картинно падать в обморок, точно девица. Один из ваших стражников побежал к нему и стал ему помогать, а я обезвредил второго… и вот мы тут, сидим под стенами Красного Замка, — он поднял голову и посмотрел на темнеющие стены над их головами, — а впереди неизвестность. Все трое умолкли, только Кэтти продолжала всхлипывать. — Принц-Дракон неизвестно где в Дорне и не знает, какая туча нависла над ним, — проговорил Уэнт, — и над его принцессой. Варис прав: Рикард Старк должен узнать, что его дочь вышла замуж добровольно, и как можно скорее, пока все это не обернули против них. — Может, они уже сообщили лорду Старку? — неуверенно произнесла Мелисента. — Лианна так любит своего отца, она бы никогда не стала утаивать такое от него. — Надеюсь, во имя всех богов, это так. — А что вообще они делают в этом Дорне? — спросила девушка. — Почему именно туда? И кто такой этот Ягер Харвелл? Лонмаут и Уэнт переглянулись. — Мы не можем этого сказать, миледи, простите, — ответил сир Ричард. — Пусть принц и принцесса сами решают, что можно рассказывать, а что нет. Мы же дали обещание молчать. Со стороны пристани раздался тихий свист, все обернулись и увидели сира Эртура, идущего к ним. — Все в порядке, — сказал он, подходя и беря в повод своего коня у Уэнта. — Я нашел корабль, он стоит прямо у внешнего причала. Капитан нас ждет. На наше счастье стражники в караульной устроили гулянку и им все равно на то, что происходит на пирсе. Мы можем идти. Сир Освелл, вздохнув, поднялся. — Что мертво, умереть не может, — произнес он, цитируя девиз Грейджоев и ведя своего гнедого следом за Дэйном. Мел, идущая за ним по мягкому песочному берегу, подумала, что девиз этот звучал как-то уж очень зловеще в сложившейся ситуации. «Черная Бэта» оказалась небольшой двухмачтовой галеей, которая действительно была пришвартована к внешней стороне причала, между торговыми судами из Тироша и Браавоса. Паруса были свернуты, и лишь ветер качал несколько фонарей, висящих на веревках. Глядя на женщину в короне, которая красовалась на носу галеи, Мелисента вдруг сообразила, что корабль назван в честь Бэты Блэквуд — королевы Эйгона Невероятного. Лучшего имени для спасительницы и придумать было нельзя. Завидев Эртура и Освелла, с корабля по снастям спустились несколько моряков: помочь завести им коней на палубу и потом спустить их в трюмовую конюшню. Гнедой Уэнта поднялся наверх безропотно, а вот серый в яблоках Дэйна заартачился, и в конце концов хозяин перевязал ему глаза и, зовя тихим голосом и присвистывая, повел его сам. За ними на борт поднялись и остальные. — Я никогда не плавала, — прошептала Кэтти, вставая рядом с Мелисентой. Вид у нее был очень замученный и несчастный. — Я тоже, — ответила Мелисента. Она обняла девушку за плечи и улыбнулась. — Зато мы обе увидим леди… то есть теперь уже принцессу Лианну. Ты по ней не скучаешь? — Очень, миледи… — прошептала Кэтти, утирая слезы. — А ведь и правда… теперь ее стоит называть «ваше высочество» или как? — Можно и «ваша светлость», принцессе это больше подходит. С их прибытием «Черная Бэта» точно проснулась. На палубе появились матросы, одни стали убирать снасти, другие же разворачивать паруса. Сир Освелл и сир Ричард куда-то исчезли, но зато Мелисента вскоре увидела сира Эртура, идущего к ней и Кэтти вместе с каким-то мужчиной. Невысокий, он был худощав, а его лицо сразу выдавало простолюдина. Он носил старый зеленый плащ, выцветший от солнца и соли, который покрывал его плечи поверх коричневых, в тон глазам, дублета и бриджей. В короткой бороде его и волосах проглядывалась седина. — Миледи Блэквуд, — сир Эртур и мужчина остановились перед ней. — Это капитан, Давос Сиворт. Капитан, это леди Мелисента Блэквуд, младшая дочь лорда Блэквуда из Древорона. — Миледи, — капитан поклонился ей. — Я и моя команда к вашим услугам. — Боги… — проговорила Мелисента, глядя на него. — Простите, капитан… Я... просто мне сказали, что вы контрабандист и пират, но я никогда не думала, что они выглядят как вы… — Вы похожи на моего дядюшку Йорвеля, — проговорила Кэтти. — Слишком безобидно? — капитан подмигнул северянке, а потом улыбнулся Мелисенте. — Если бы все пираты и разбойники выглядели так, как их описывают сказания, хороши были бы наши дела, нас бы ловили в каждом порту. — Как вы получили разрешение встать на якорь в Королевской Гававани? — спросила девушка. Чуть смутившись, она добавила: — Простите мое любопытство, капитан, я, должно быть, кажусь вам жутко неучтивой… — Пустяки, миледи, — ответил он. — Не знаю, что вам там сказали, но я не столь щепетилен. А разрешение, — он заснул руку под плащ, вытащил из-за пазухи свернутый пергамент и передал его Мелисенте. — Мечу Зари я уже это показал, почему бы и вам не посмотреть? Девушка раскрыла пергамент, на нем твердым почерком было написано: «Подателю сего разрешается швартовка и постановка на якорь во всех городах и мелких портах Семи Королевств без досмотра груза и команды сроком на год. Капитан флота Драконьего Камня, Манвилл Селтигар» Внизу стояла гербовая печать — красные крабы на белом поле, и печать Драконьего Камня — коронованная драконья голова. — Драконья грамота, вот как это называется, — сказал Давос, забирая у Мелисенты пергамент. — Сам я читать не умею, но за меня ее прочли, и я уж точно на зубок запомнил, что к чему. За нее я буду плавать по поручениям этого валирийца хоть до Асшая. — Валирийца? — переспросила Кэтти. — Какого валирийца? — Манвилла Селтигара, — ответила ей Мелисента. — Они, как и Таргариены и Веларионы, — выходцы из древней Валирии. — И выглядят так же? — тихо спросила северянка. — Капитан знает, зачем мы плывем в Солнечное Копье, — сказал сир Эртур, глядя на Давоса. — Надеюсь, наше соглашение в силе? Вы обещали не заниматься грабежами, пока вы на службе у кронпринца. — Я дал клятву, Меч Зари, — ответил тот, — и исполню ее. А дальше — уж не обессудьте. Коли Адрианов сынок расщедрился на такое, значит, скоро вскипят моря и треска сама попрыгает на мой борт. — А то за Адрианов сынок? — снова спросила Кэтти. — Это Манвилл, — ответила ей Мелисента. — Он сын лорда Адриана Селтигара с острова Клешни. — А… — начала было Кэтти, но сир Эртур осторожно взял ее под локоть. — Кэтти, пойдем, капитан покажет, где вы будете спать с леди Мелисентой, — сказал он. — С миледи? А не с вами? — выпалила девушка. Эртур, кажется, слегка побагровел, а капитан уставился на них, впрочем, как и сама Мелисента. — Я что-то пропустила? — тихо произнесла она. — Кэтти делила комнату со мной и Уэнтом, пока мы пережидали в Королевской Гавани, миледи, — ответил Дэйн. — Не более. Вы же знаете наши обеты. — О да, знаю, — проговорила Мелисента, приглядевшись к северянке, чье лицо пылало даже в темноте под фонарями. — Мы прятались в борделе, — пробормотала она. — Кэтти, пойдем, — сир Эртур покрепче взял ее под руку. — Капитан? Давос Сиворт оглядел Дэйна с головы до ног, хмыкнул в бороду и кивнул. — Конечно, Меч Зари, как прикажете. Миледи? — он обернулся к Мелисенте. — С вашего разрешения, капитан, я побуду тут немного. Хочу поглядеть, как мы отплывем. — Как вам угодно, миледи. Втроем они ушли, скрылись под палубой. Где-то с носа раздался крик одного из матросов: «Якорь поднят!» — и «Черная Бэта» качнулась на волнах. Ее паруса были спущены и мгновенно наполнились ветром, последние швартовы подняли и завязали, и мощное течение Черноводоной само, без всяких весел, стало медленно уносить корабль от причала. На капитанском мостике помощник Давоса повернул руль, громко командуя: «Лево руля! Выходим в море!» — и «Черная Бэта», мягко скользя, стала поворачивать свой нос в сторону открытых вод, а корму — к Королевкой Гавани. Мелисента тут же побежала туда; поднявшись по лестницам, она стала на самый край кормы, упираясь руками в борт. Столица Семи Королевств медленно отдалялась: ее огни, и Холм Эйгона, и Красный Замок — все с каждым ударом сердца становилось все дальше, и дальше, и дальше… — Только будь осторожен, — прошептала, как молитву, Мелисента. — Только береги себя… А я вернусь. Я обязательно вернусь. Откуда-то издалека, точно ответ, донесся одинокий удар колокола.

***

Лианна первая сбежала по снастям, случайно по дороге толкнув кого-то из купцов, которого, как ее и Рейгара, перевозил капитан «Каменной Девы». Купец что-то крикнул ей, бранясь, но она его не услышала, только склонилась над водой и ее стошнило. — Боги… — прошептала она, утирая губы. Желудок болезненно скручивало, и тошнота никуда не делась. Девушка пыталась дышать глубоко и ровно, но это не помогало. Купец, которого она нечаянно толкнула, оказался обидчивым. Завидев ее прямо у снастей, рядом с бортом «Каменной Девы», он подошел к ней и, грубо схватив ее за плечо, развернул к себе. — Эй, ты, девка корабельная, ты что себе позволяешь? — спросил он. Лианна хотела ему ответить, но желчь подступила к горлу, она согнулась и ее вырвало купцу на сапоги. Он уставился вначале на свои ноги, потом на нее. Не будь ей так плохо, она бы нашла забавным, как он побагровел и едва ли не забулькал, словно котелок на огне. — Да ты… ты… — проговорил он. — Ты хоть знаешь, кто я?! — Знаю, — раздался голос Рейгара за его спиной. — Мертвец, если ты сейчас же не отойдешь и не извинишься перед моей женой. Купец обернулся и медленно разжал пальцы на плече Лианны. Рейгар был выше него на две головы, если не больше, и в своем черном дорнийском шарфе и с рукой на эфесе меча выглядел как человек, который исполнит свои угрозы, если не поступить, как он велит. Купец медленно отошел от девушки на несколько шагов и, елейно улыбнувшись, проговорил: — Простите, сир… простите, миледи… я, должно быть, обознался. — Видать, так и есть, — отозвался Рейгар. — Пошел отсюда вон. Мужчина попятился от них в сторону корабля и вскоре исчез среди повозок и грузчиков, которые во всю кричали, предлагая свои услуги. Принц-Дракон проследил за ним взглядом, но едва тот испарился, тут же подошел к Лианне и поддержал ее за руку. — Опять? — тихо спросил он, ласково убирая волосы с ее лба. Девушка кивнула и ткнулась носом ему в грудь. Ее тошнило желчью каждое утро, с тех пор как они покинули Поднебесье на борту «Каменной Девы». Вначале Лианна думала, что ее укачивает; пусть галея и шла изначально по широкой реке, но все же это было плаванье, а к нему девушка была непривычной. Но когда тошнит от качки, то тошнит постоянно, а Лианну обычно выворачивало вот так — один, иногда два раза, только по утрам. Потом все проходило. — Тебе нужен мейстер, — сказал Рейгар, обнимая ее и прижимая к себе. — Мне не нравится ни эта твоя тошнота, ни та твоя кровь, которая была у тебя в начале нашего плаванья. Лианна промолчала, сглатывая. Ей пора было уже понять, что от Рейгара ничего нельзя было скрыть. Раньше, пока они не были мужем и женой, она еще могла пытаться, но сейчас, когда они делили ложе, и он знал ее и видел без всякого прикрытия, это было невозможно. — Я не хочу мейстера, — ответила она тихо, поднимая на него глаза. — Я тебе без всякого знатока в лекарстве скажу, что в этом не было ничего страшного. Я недавно потеряла невинность, и ты… боги, да за все это время, ты только два дня меня не трогал, и то от Башни и до Каменного Приюта. Может, это из-за этого. На самом деле, увидев кровь у себя на исподнем платье, Лианна очень даже испугалась, хотя и кровью это было сложно назвать. Так, немного смазанной сукровицы. У нее такое уже было — после того, как Рейгар лишил ее невинности. Девушка смогла убедить себя, что это, скорее всего, чем-то похожим и было, но на Принца-Дракона это убеждение не распространялось. — Тебе нужен мейстер, — повторил он. — И не спорь, — он чуть отстранился, взял ее за руку и повел в тень, отбрасываемую невысоким зданием, перед которым и пришвартовался корабль. — Постой тут… Где твой шарф, кстати? — Я оставила его в седельных сумках, — проговорила Лианна. — Прости, меня так затошнило, и я не хотела пачкать капитану палубу. Рейгар ласково коснулся ее щеки и вгляделся в ее лицо. — Он бы это пережил, я бы заплатил ему, — сказал он. — Постой тут, ладно? И ни шагу отсюда. Я сейчас вернусь на корабль, выведу лошадей, и мы поедем в город, надо найти ночлег и выяснить, каким путем лучше добраться до Солнечного Копья. И надо отыскать мейстера. — Хорошо, — согласилась Лианна. Было легче сделать, как он говорит, чем спорить и потом все равно сделать, как он говорит. Но не нахмуриться она не могла. Рейгара это не проняло, он наклонился, нежно поцеловал ее и, коснувшись пальцами ее подбородка, произнес: — Без приключений, Лиа… Договорились? — Да, — ответила она. — Хорошо, я скоро вернусь. Лианна вздохнула, глядя своему Дракону вслед. Он взбежал по снастям и скрылся за высоким бортом «Каменной Девы». Этим утром был восьмой и последний день плавания на корабле: они достигли самого восточного побережья Дорна, там, где ни Зима, ни Лето не имели значения. Солнце палило еще более нещадно, чем в первые дни на Принцевом Перевале, и больно отражалось в беленых стенах домов и замка, который стоял на холме; Лианна хорошо видела, как он возвышался на скалах чуть поодаль от самого города. Замок назывался, как сказал ей Рейгар, Призрачный Холм, и правили им и землями кругом, включая портовый город, лорды Толанды. Воздух был горячим и влажным, и ветер, который дул с моря, приносил запах рыбы, соли и водорослей. Каменный Приют в горах, с его террасами и воротами и постоялым двором госпожи Алии теперь был больше похож на сон, хотя прошла всего лишь дюжина дней, как они покинули его. Путешествие от города Манвуди до Поднебесья заняло три дня, и в конце каждого дневного перехода их ждал либо трактир, либо таверна, в которых они ночевали. Правда, еда в них не была и в половину так хороша, как у Алии, и хозяева были далеко не такими радушными, но Лианна и не жаловалась, они с Рейгаром просто приезжали, тихо ужинали и на утро, почти спозаранок, снова отправлялись в путь. Чем дальше они спускались с Красных Гор, тем теплее становилось; солнце окончательно показалось на третий день, когда с дороги они увидели и широкую реку, и сам город Поднебесье, и одноименный замок стоящий на холме над ним; за их спинами же алели в лучах утреннего солнца высокие горные пики, все еще припорошенные снегом. В Поднебесье они задержались на два дня вместо одного: найти корабль, который бы брал с собой не только груз и купцов, оказалось не так легко. Некоторые капитаны оказались очень суеверными и ни в какую не хотели брать на борт женщину, хотя и плыли в Солнечное Копье на следующий день. Рейгар пытался уговорить их серебром, а потом и золотом, но все они отказались. Конечно, покажи он им кольцо Мейкара, то все суеверия разом бы испарились, но это означало бы то же самое, что кричать о своем присутствии на все Семь Королевств. В конце концов нашлась галея «Каменная Дева», капитан охотно подрабатывал и тем, что брал на борт без особых вопросов. Поглядев на Лианну, он заявил, «что это не женщина, а девочка, и суеверия на детей не распространяются», хотя с нерасцветшей девушкой ее перепутать мог разве только что слепой. Она подозревала, что серебряные олени, данные в нужном количестве, помогали плохому зрению. Конечно, «Каменная Дева» была не самым лучшим решением: она отплывала только через день и отправлялась только до Призрачного Холма, но других кораблей в Поднебесье не было, а ждать было бессмысленно; ехать же через Красную Пустыню — смертельно опасно. Расплатившись с капитаном, они остались без единой серебряной монеты. У Лианны, правда, было с собой кое-что; она столько раз корила себя за то, что не взяла достаточно, но откуда же она знала? Рейгар, однако, брать ее оленей отказался: у него с собой было достаточно золота, его просто надо было незаметно обменять на серебро, а брать деньги лорда Старка он не собирался. Более того, он запретил Лианне их тратить. По его словам, их лорд Винтерфелла дал своей дочери Лианне Старк, а она более не Старк, и у нее есть муж, который клялся заботиться о ней и защищать ее, а золото и серебро надлежало вернуть лорду Рикарду. Девушка особенно с ним и не спорила, хватило и пары возражений, чтобы понять, что они были бессмысленными. Обменять золотых драконов на серебро удалось у скупщика золота в Поднебесье, его Рейгару посоветовал хозяин трактира «Широкий Путь» Тристан Сэнд. Он же и помог при участии своего мейстера отправить ворона в Винтерфелл. Золотая монета помогла и хозяину и мейстеру не задавать вопросов, и Лианна, глядя на то, как золотой дракон, данный Рейгаром, исчезает в кармане передника Тристана, думала, что это, должно быть, одно из самых дорогих посланий за всю историю Вестероса. Но оно того стоило; молчать о том, что случилось на Перевале было нельзя: отец и мать, и братья — они должны были знать, что Лианна стала женой своего Принца-Дракона. Свое письмо Лианна подписала своим новым именем, и Рейгар поставил под ним свою печать с Трехглавым Змеем Таргариенов. Плаванье на «Каменной Деве» было очень однообразным и спокойным. Погода стояла хорошая, ветер, по словам капитана, был умеренным, и галея уверенно шла вперед под своими соломенно-белыми парусами. Первые два дня Лианне еще было интересно наблюдать за моряками и их работой и следить за тем, как меняется все за бортом; но когда исчезли последние деревья, и берега стали белесыми, сухими и пустынными, девушка стала предпочитать проводить почти все время в каюте. Днем она шила; ей пришлось перешивать свое темное платье, укоротив рукав почти до плеча, и перешить юбку так, чтобы в дальнейшем было удобно ехать верхом; таким же манером пришлось перешить и алое платье, а кусочками от рукавов девушка надставила лиф. Ей также пришлось штопать и зашивать разошедшиеся швы на рубашках Рейгара, и даже поправить вышивку на его верхней одежде. Матушка и Мэг, конечно же, нашли бы в ее работе огрехи, но Лианна, которая за всю свою жизнь шила разве что только под надзором и предпочитала все дела доверять портнихе леди-матери, была очень горда собой. Рейгар занимал себя чтением и своими записями, часто он читал Лианне вслух. Вдвоем они прочли «Рыцаря Семи Королевств» и книгу мейстера Кедри о Вольных Городах. По вечерам он часто играл для нее на арфе; капитан, как-то раз заслышавший его голос и музыку, все пытался уговорить Принца-Дракона спеть и перед купцами, которые плыли на борту, соблазняя его серебром и медью и был искренне удивлен, что тот отказался. По его мнению, человек, обладающий таким даром, вполне мог заработать себе на жизнь не только мечом, но и арфой. По ночам же они занимались любовью. Лианна смущалась себя и того желания, которое она испытывала к Рейгару несмотря на то, что он был ее мужем и по всем правилам ей было разрешено хотеть делить с ним ложе. Сила, с которой ее к нему тянуло, так, что порой она с трудом дожидалась, пока он сделает первый шаг и коснется ее первым, заставляла ее бросаться ему в объятия с каким-то голодным вожделением несмотря на то, что ей еще бывало больно, хоть и не так, как раньше; остановить ее не могла даже та странная кровь, которая появилась у нее на четвертый день плавания. Внизу живота тянуло почти постоянно, но по вечерам сильнее всего. По утрам ей было стыдно за все ее ночные бесстыдства, но едва снова наступала ночь, Лианну опять было не оторвать от ее Дракона. Рейгар, хвала богам, был очень воспитанным и деликатным и никогда не отпускал никаких пошлых шуток на эту тему даже будучи с ней в постели. Она всегда боялась этого — всех этих замечаний и разговоров, которые велись вокруг молодых жен, делая любовь телесную, которая была продолжением любви духовной, не более ценной, чем объятия шлюхи. Рейгар дал ей понять, что все, происходившее между ними, принадлежало только им и больше никому. Он никогда не настаивал на чем-то, давая Лианне самой осторожно раздвигать границы дозволенного и дожидаясь, пока ее любопытство и страсть пересилят смущение. Она многое ему позволяла, и ей очень хотелось разглядеть его как следует, но едва она только решалась на это, передумывала в последний миг, со стыдом и грустью думая, что она, пожалуй, одна из немногих молодых жен в Вестеросе, которая, будучи замужем почти месяц, умудрялась так и не видеть то, чем ее сделали женщиной. Мысли о том, что какая-нибудь шлюха из трактира или девица «из королевских земель» видели все, или же что те же Элия Мартелл или Серсея Ланнистер уж никогда бы не упустили такой возможности, делали только хуже. Лианна злилась, но все равно никак не могла себя пересилить. Пока девушка ждала Рейгара, пристань заполнялась людьми. К дальнему пирсу пристал еще один корабль, совсем другого строения — длинный и вытянутый, с тремя высокими тонкими мачтами, с пурпурными парусами. К нему направились пустые подводы, несколько наемников и один мужчина, весь в шелках, сидящий на поджаром дорнийском коне. Лошадей Дорна хвалили все; гнедой, с тонкой головой и лебединой шеей, рыже-золотой масти, он высоко поднимал ноги, когда гарцевал вдоль пустых телег. Конечно, его было не сравнить с тем золотым волантийцем, на котором теперь разъезжал Бенджен, но каждое движение гнедого дорнийца Лианна провожала с восхищением. На снастях «Каменной Девы» появился Рейгар: он вел под уздцы Валонкара, а кто-то из матросов вел за собой Бурого. Принц-Дракон расплатился с моряком медными монетами и подвел обоих коней к Лианне. — Нравится? — спросил он, заметив, видать, как она смотрит на дорнийского скакуна. — Очень, — ответила Лианна, смущенно улыбнувшись. — Давай купим тебе такого, — сказал Рейгар. — Призрачные Стены — портовый город, и тут торгуют лошадьми в том числе. Найти хорошего и красивого, чтобы тебе пришелся по нраву, не сложно. Лианна посмотрела на него и едва не согласилась. Лошадей она обожала, как и ездить верхом, и едва она представила, как быстро бы ее мчал такой тонкий и красивый конь по зеленому морю травы, ее сердце замерло от восторга. Но тут она посмотрела на Бурого, который тяжело вздохнул и прикрыл глаза, точно понимая их разговор, и ей показалось, что поступить так было бы предательством. — Н-н-нет, — произнесла девушка. — Не стоит. Я поеду верхом на коне Харвина. Он донес меня до Дорна, было бы жестоко предать его. — Бурый может везти седельные сумки, — возразил Рейгар. — Потом его все равно надо вернуть хозяину. — У меня есть Мераксес. Рейгар тяжело вздохнул и посмотрел на нее. Лианна ожидала, что он станет настаивать, но этого не произошло: вместо этого Принц-Дракон ласково коснулся ее щеки и спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Гораздо лучше. Меня уже не тошнит, совсем, — ответила она. Потом снова посмотрела на корабль с пурпурными парусами. — Как ты думаешь, откуда он? — Из Браавоса, — ответил Рейгар, тоже глядя на корабль. — Видишь, паруса какого цвета? Это старинная браавосийская традиция красить паруса кораблей в пурпурный. Она восходит ко временам основания города, когда браавосийцы были вынуждены менять вид украденных ими кораблей. Пока Браавос оставался скрытым городом, браавосийские капитаны возили с собой фальшивые карты и искусно лгали в чужих портах, когда их спрашивали о родной гавани. Должно быть, этот корабль доставил специи из Вольных Городов и краску, ее делают из особой разновидности моллюсков. — А этот мужчина в шелках — купец? — снова спросила Лианна. Рейгар проследил за ее взором и кивнул. — Да, у него и охрана есть, и подводы, скорее всего, его собственные, — ответил он. Потом, взяв ее за руку, сказал: — Лианна, нам пора. Солнце поднимается все выше, скоро тут будет так жарко, что дышать будет тяжело. Пойдем. Нам надо найти, где остаться на ночь. Ты поедешь верхом, улочки тут узкие, а людей много, я не хочу, чтобы тебя кто-то толкнул или дотронулся до тебя, — Принц-Дракон протянул ей ее черно-алый шарф. — Не забудь прикрыть голову. Девушка кивнула, после приступов тошноты ей часто хотелось спать, и она была бы рада оказаться в прохладе. Рейгар усадил ее в свое седло, хотя сам остался пешим. Сидеть в седле с ногами врозь ей пришлось в первый раз с самой Башни Радости, та четверть часа в Каменном Приюте не считалась. Лианна загодя зажмурилась, занося ногу над седлом, но едва сев, поняла, что кроме странного ощущения, совсем не похожего на боль, больше ничего не испытывает. Ее это и обрадовало и смутило одновременно: значит, теперь она сможешь ехать сама, на Буром, не обременяя Валонкара еще и собой, бедный вороной и так храпел и постоянно покрывался пеной; но это так же намекнуло ей, что она столько времени провела с коленями врозь, что ей даже не больно было сидеть верхом. Призрачные Стены вместе с Призрачным Холмом, который возвышался в отдалении над гаванью, были большим городом, но высоких строений, как в Королевской Гавани, тут не было. После Каменного Приюта и Поднебесья, которые были построены в узких ущельях террасами, тут все было низко и плоско. Все дома были белыми, с оконными рамами и дверьми выкрашенными в черный или голубой цвета. Большинство из них было не выше двух этажей, с плоскими каменными крышами, на которых располагались высокие парапеты. Узкие улицы были и правда полны народа: особенно те, где велась торговля. Лианна, сидя в седле, возвышалась над плотной волной людских голов. Многие носили дорнийские шарфы, хотя женщины большей частью просто накидывали их на голову и плечи. По сравнению с их яркими шелковыми платьями девушка ощущала себя сгустком сумрака рядом с ясным днем. Движение по улицам затруднялось еще и из-за вынесенных вперед прилавков и навесов. Рейгар пару раз остановился и спросил у прилавков, где можно было найти трактир или постоялый двор. Пару раз ему даже не ответили, только плечами пожали, но в третий, когда он вначале купил для Лианны большой спелый гранат, а потом уже задал вопрос, торговец сделался более общительным. — Так вам надо в «Тенистый Двор», — сказал он. — Это еще две улицы пройти, прямо, а потом налево. И лучше поспешите, а то утром много кораблей причалило, и многие будут искать ночлег. Рейгар поблагодарил его, и они двинулись дальше — прямо и налево. Лианна, утомленная утренней тошнотой и усталостью после нее, пыталась отвлечь себя как могла. Вначале некоторое время рассматривала гранат у себя в руках. На Севере она видела их разве что в книге мейстера Валиса «Травы и Деревья Вестероса»; в Королевской Гавани их уже очищенными, в виде сока и зерен, подавали пару раз королеве Рейле к дневной трапезе. На рисунке в книге он казался крохотным, с детский кулак размером, а тот, что она держала в руках, был большой, как речное яблоко, с плотной, бордово-алой кожурой и остатком соцветия точно коронка. — И как его едят? — спросила она у Рейгара, чуть склонившись с седла. — Моют и разрезают ножом, — ответил он, чуть обернувшись и улыбнувшись. Лианна вздохнула и закатила глаза. — Я знаю, что вначале надо помыть и так есть, — ответила она, невольно вспоминая, как они с Бендженом наелись диких яблок. — А дальше? Я видела их только в виде зерен и сока. — Ну, их можно почистить да, но разбирать его тогда ты будешь очень долго. Легче просто поделить на четыре части и так. Я пару раз видел, как дорнийцы отбивают его и мнут, чтобы выдавить сок. Если хочешь, можно попробовать. Лианна хмыкнула, глядя на гранат у себя в руках. — Почему бы и нет? — заметила она с улыбкой. Наконец торговые улицы закончились. Рейгар, остановившись у какой-то винной лавки, еще раз уточнил, где можно найти этот «Тенистый Двор». Выяснилось, что он был совсем близко, они свернули налево и оказались на еще одной широкой улице, в конце которой увидели большие синие ворота, распахнутые настежь. В этой части города было тихо и пустынно, хотя за заборами, которые скрывали внутренние дворы, явно кипела жизнь. Лианна также отметила про себя, что на улицах не росло ни одного дерева, зато в домашних садах все утопало в зелени. Двор «Тенистого Приюта» был и правда тенистым за счет лозы, которая, обвиваясь вокруг положенных продольно балок, образовывала крышу. В углу, у анфилады, росла большая старая шелковица. Само здание было двухэтажным. Во дворе, под тенью дерева, на табуретах сидело двое мужчин, перед ними лежала доска кайвассы на перевернутом ящике вместо стола, и они медленно попивали горячий чай, его, налитого в большой прозрачный кувшин, Лианна узнала сразу. Завидев путников с лошадьми, один из них встал и поправил белый передник — хозяин, видать, подумалось девушке. Так оно и оказалось. Невысокий, поджарый и загорелый, он был одет в одежду из сырого шелка и льна; его черные волосы были коротко острижены, а в ухе блестела золотая серьга. Лианна почему-то подумала, что он бывший мореход; то ли ей кто-то говорил, то ли она где-то читала, что они часто носили серьги в одном, а то и в двух ушах сразу. — Доброго дня, господин, — поздоровался он с Рейгаром. — Чем могу помочь? — Нам нужна комната до завтрашнего утра, — ответил Принц-Дракон. — И постой для лошадей. Хозяин бросил взгляд на Лианну. — Комната одна, я так полагаю? — Да, — Рейгар тоже посмотрел на девушку. — И нам нужен мейстер. На этой фразе хозяин слегка напрягся. — Кто-то болен? — осторожно поинтересовался он. — Нет, моя жена тяжело переносит жару, — отозвался Принц-Дракон. Казалось, хозяин незаметно перевел дыхание. — За мейстером я сейчас же пошлю мальчишку, — сказал он. — И комната найдется попрохладнее. Он громко свистнул, и из одной из дверей, спрятанных под анфиладой, появились девушка и крепкий парень лет шестнадцати. — Яра, — обратился он к девушке. — Отведи гостей в комнату на первом этаже, ту, что с большим окном. Орис, — он кивнул парню. — Прими у господина лошадей, размести их, а потом беги за мейстером Ормондом, скажи, что тут леди нужна помощь. Рейгар помог Лианне спешиться и передал поводья обоих коней Орису. — Подожди, я сниму седельные сумки, — сказал он парню. — Не извольте беспокоиться, — встрял хозяин. — Он все принесет. — Я предпочитаю сам отнести наши вещи, — ответил ему Принц-Дракон. — Пусть лучше лошадьми займется, им тоже тяжело дается ваша жара и влажность. Лианна тихо вздохнула: она никогда не думала, что будет вспоминать погоду на Принцевом Перевале с сожалением. Там хоть было сухо и дул ветер, здесь же воздух едва шевелился, в отличие от пристани, и был таким влажным, что по ее затылку и шее тонкими струйками тек пот. Хорошо еще, все это скрывал шарф. — Если вы голодны, то пожалуйте в общую залу, — сказал хозяин. — Там кликните Бурого Бена или Рону, они хозяйничают на кухне. Они все быстро состряпают и принесут. Сейчас у нас тихо, все постояльцы на утренних торгах на рынке, но вечером бывает оживленно… — его взор упал на арфу в чехле. — А вы часом не бард? — Нет, — коротко ответил Рейгар. — И, сразу предупреждая ваши слова, я не играю на публике. — А жаль, — проговорил хозяин. — Я бы с вас за постой и не взял бы ничего, наоборот, добавил бы… Тут купцы со всего Дорна и даже из Тироша и Миэрина, они бы хорошо заплатили. В прошлом году у Мири Илинтри гостил менестрель из… Рейгар покачал головой и дорниец замолчал, а Принц-Дракон отцепил свой кошель от пояса. — Сколько? — спросил он. — Десять за комнату и по два за лошадей, — ответил хозяин. Рейгар молча отсчитал ему названную сумму, а потом положил еще двух оленей сверху. Он склонился к хозяину и что-то ему сказал, но что, Лианна не слышала, хотя особенно и не удивилась: Принц-Дракон часто платил немного сверху и щедро одаривал конюхов и служанок, которые помогали Лианне. — Все сделаем, господин, — ответил ему хозяин. — Идите за Ярой. Меня, кстати, Элинор Окрист зовут, а это, — он кивнул на сидящего и потягивающего чай соигрока в кайвассу. — Мой брат Мирис. Рейгар кивнул и, чуть помедлив, сказал: — Я — Джон. И моя жена — Лейна. Лианна невольно бросила на него взгляд, гадая с чего бы это он вдруг назвался Джоном. Но потом сообразила, что Призрачные Стены — портовый город, куда приходят корабли из-за Узкого Моря, и наверняка лиссенийцев они видят тут чаще, чем другие. Вызывать подозрения раскрытой ложью было совсем нежелательно. — Пойдемте, сир, — сказала Яра, подходя к Рейгару. Он поднял седельные сумки и по обыкновению перекинул одну через плечо (обычно ту, что принадлежала Лианне: она была легче), а вторую понес в руках. Лианна, уставшая и изнуренная от жары, пошла следом. Проход к комнатам начинался прямо со двора: Яра открыла дверь, и они оказались в крохотном холле, от которого по обе стороны располагались две двери, а в середине — лестница. Девушка открыла одну из дверей, и они попали в неширокий коридор, где с одной стороны были окна, выходящие на сам постоялый двор, а с другой — ряд дверей. Было похоже, что все постоялые дворы в Дорне были построены на один лад, а отличались лишь каменной кладкой да величиной. Яра дошла до конца коридора, а потом открыла еще одну дверь, в еще один коридор, уже не такой длинный. Отцепив один из ключей от пояса, она открыла дверь в одну из комнат и улыбнулась Рейгару. — Прошу, сир, — сказала она. — Вот сюда. Рейгар пропустил Лианну вперед себя и вошел лишь следом за ней. Яра, вопреки ожиданиям, не отдала ключа и зашла следом. Комната была небольшой, зато окно растянулось от стены до стены. Если бы оно еще не располагалось под потолком, было бы совсем хорошо. Но зато солнце сюда не проникало, и было прохладно. Лианна невольно коснулась постели, расстеленной на широкой кровати, но она была сухая и чистая. Больше всего Лианна не любила сырое постельное белье. Однажды она спала в таком, когда они гостили у лорда Гловера; у него в замке после дождей всегда бывало сыро, и все пропитывалось влагой. Почему-то ей подумалось, что из-за влажного воздуха такое же могло повториться и тут. Оглядевшись, она поймала взгляд Рейгара и неуверенно кивнула. Лианне тут не нравилось: ей не понравился хозяин, не понравился постоялый двор, не нравилась комната и не нравилась эта наглая девица, которая смотрела на Принца-Дракона таким взглядом, точно готова была раздеться перед ним в любую минуту. Она чем-то была похожа на Элию, не столь изящная, правда, и не разодетая в самые дорогие шелка Вестероса, но чертами лица и цветом глаз — у Яры они тоже были черными — и цветом волос. Как-то раз Мелисента сказала, что сними с Элии все ее золото и надень платье служанки с кухни, никогда не подумаешь, что это дорнийская принцесса. Рейгар, внимательно наблюдавший за Лианной, сразу заметил, что что-то не так. Положив на пол седельные сумки, он подошел к ней, и тихо спросил: — Что-то не так? Лианне было стыдно говорить ему правду. Он и так делал для нее все, едва она успевала произнести это вслух, да и как знать, не будет ли в других местах хуже. У нее просто испортилось настроение, в последнее время с ней такое бывало, хоть, хвала богам, и не часто, и также резко оно могло потом исправиться. — Нет, все так, — так же тихо ответила она. — Лиа… — он почти прошептал ее имя. — Скажи мне. — Ну… мне тут не нравится, но не потому, что тут плохо, а потому, что у меня дурное настроение, — проговорила Лианна. Она бросила взгляд на Яру и внезапно, даже для самой себя, резко сказала ей: — Вы оставите нас наконец или нет?! Девица, которая все это время смотрела на Рейгара, вздрогнула. Взглянув на девушку, она покраснела, пробормотала «простите, миледи», положила ключ на невысокий комод и тут же шмыгнула за дверь, закрыв ее за собой. Лианна, фыркнув, принялась развязывать свой шарф, который как назло запутался и завязался, и она никак не могла размотать два конца. Рейгар, глядя на это, осторожно поймал ее руки, поцеловал ее ладони, а потом развязал узел сам и снял шелк с ее головы. Лианна тут же принялась развязывать его шарф, ее он почему-то тоже злил. Весь Дорн ее злил, с этой жарой, постоянно палящим солнцем и духотой. Рейгар покорно ждал, пока она справится сама, а едва она отбросила его шарф, снова поймал ее руки и заглянул ей в глаза. — Лианна, — проговорил он. — Ну? Что такое? Зачем ты нагрубила этой девушке? — Затем, что она смотрела на тебя! — выпалила девушка. — И она похожа на эту дорнийку Элию, и… — Но это же не повод грубить — Яре или даже самой Элии? — Рейгар наклонился и мягко коснулся ее лба губами, а потом, хмыкнув, поцеловал ее. — Тебе надо поесть, а потом поспать. — Повод. И я не хочу есть. — Ты всегда сердишься, когда голодная. И уставшая. — Я не… — начала было Лианна, но потом осеклась. Рейгар слишком хорошо знал ее, она действительно хотела есть, она хотела смыть с себя все эти восемь дней на корабле и лечь в постель, прижавшись к своему Дракону. В комнате хотя бы было прохладно и не душно, как снаружи. Вздохнув, она произнесла: — Ладно, ты прав. Я правда хочу есть. И отмыться. И спать. Но бьюсь от заклад, что здесь они не слышали слово «ванная». А еще этот мейстер… я себя хорошо чувствую, правда. И я не хочу, чтобы он касался меня. — Ему не нужно тебя касаться, — ответил Рейгар. — Ты просто расскажешь ему все, что с тобой было, как мейстеру твоего отца. Я и сам думаю, что это все жара и качка на корабле, но мало ли. — Мейстер Валис знает меня с детства, — ответила Лианна. — Он распознавал все наши хвори по чиху. — Я в этом не сомневаюсь, — ответил Рейгар. — Но мейстер Валис сейчас в тысячах миль отсюда. Если бы у меня был дракон, я бы слетал за ним, но, увы, пока его у меня нет и придется обойтись мейстером Ормундом, кажется, так его назвал хозяин… Лианна собралась возразить возражения ради, эту детскую привычку никак не удавалось искоренить, но увидев, как Рейгар улыбается, вначале нахмурилась, а потом, не удержавшись, улыбнулась сама. — Ты прав, — проговорила она, опустив глаза. — Я веду себя, как капризное дитя. Не знаю, что со мной. — Если тебе тут правда так не нравится, давай уедем и поищем что-то другое, — предложил Рейгар. От того что он говорил с ней неизменно ласково несмотря на ее выходку, Лианне становилось еще более стыдно. — Нет-нет, — ответила она быстро, сдерживая всхлип и стискивая его руки в своих. — Здесь не так уж и плохо, правда. Даже совсем неплохо, просто эта девица… Я не хочу, чтобы она подходила к нам близко. — Не подойдет, — сказал Рейгар, привлекая ее к себе и обнимая ее. От его запаха, такого родного и близкого, у Лианны замерло сердце: она любила его так сильно, что порой думала, как она вообще могла дышать, когда его не было рядом? Уткнувшись носом ему в грудь, девушка тихо всхлипнула. — Рей, прости меня за эту выходку, — проговорила она. — Я не хотела, правда. Я не знаю, что на меня нашло… — Тебе не за что извиняться, моя любимая, — ответил он, стискивая объятия крепче. — Тут меня надо винить, мы же даже не отдыхаем нормально, чему удивляться — уже почти месяц в постоянной дороге и в этой жаре… — Я хочу быть с тобой, — горячо прошептала Лианна. — Я лучше буду мучиться, но буду с тобой. Лишь бы только рядом. — Мы теперь связаны друг с другом навеки и всегда будем вместе, и в жизни, и в смерти, — проговорил Рейгар. Он чуть отстранился и посмотрел ей в глаза. — Я всегда буду рядом, слышишь? Всегда буду защищать тебя, всегда приму любой удар за тебя и ради тебя. Отдам свою жизнь за тебя… Лианна прижала палец к его губам. — Нет, — прошептала она. — Не говори таких вещей. Не говори. Твоя жизнь — моя, и ты не можешь отдать то, что мое. Я тебя не отдам. Ни твоему отцу, ни другой женщине, ни смерти. Им всем прежде придется забрать меня. — Но тогда этого никогда не случится, — ответил он. — Ведь тогда тебя не отдам я. Лианна смотрела на Рейгара и, слушая его, думала лишь об одном: как она может до сих пор смущаться его? Как она может бояться или закрывать глаза? Чего? От кого? От него? Никто никогда не любил ее так, как Рейгар, никто никогда не смог бы полюбить ее так, как он. Он был ей ближе всех: ближе отца и матери, ближе братьев и тех, кого она звала друзьями. Ее глупые детские выходки должны были прекратиться, сейчас и здесь. Она коснулась пуговиц на его одежде и принялась расстегивать их, вначале медленно, расстегнув пряжку на горле, а потом все быстрее и нетерпеливее, пока в конце концов не выдержала и, привстав на цыпочки, не обняла его за шею и не поцеловала, жадно и требовательно. Рейгар ответил ей на поцелуй точно так же, крепко стиснув в объятиях. Раздеваться долго не пришлось; когда двое так желали друг друга, как она и ее Дракон, преград просто не существовало. И теперь Лианна не отводила глаз, не отворачивалась в смущении, нет, она не могла оторвать взгляда от Рейгара. Он был всецело ее, точно один взор навсегда стер всех и все, что было до нее… Принимая своего Дракона в себя Лианна, пожалуй, впервые чувствовала все это не только душой и сердцем, но и телом. Девочка осталась за гранью, она была его женщиной, его любовницей, его женой. С каждым его движением, страстным и вначале медленным и тягучим, а потом все ускоряющимся, Лианна в ответ отдавала себя, стремясь к Рейгару всей своей душой и всем своим телом. Он был ее светом, и когда этот свет накрыл с головой, проник в каждый уголок ее сердца и ее плоти, Лианна лишь стонала и шептала его имя, как и Рейгар — ее. Быть его, быть полной им — было единственно правильным на свете; обнимать и прижиматься в ответ, нежно целовать его лоб, глаза, щеки, губы, обхватив его лицо влажными ладонями, смотреть в эти глубокие сине-фиолетовые глаза, сейчас потемневшие от страсти, запускать слегка дрожащие пальцы в его волосы, что были точно сплав кованого золота с серебром; ощущать его всем телом, от начала до конца; принадлежать ему, отдав всю себя. Не должно было быть иначе, не могло быть иначе и… иначе оно и не было. — Синяки на твоем теле… — прошептала Лианна, ласково целуя Рейгара в щеку. — Боги, они выглядят так страшно… — Я думал, ты привыкла к их виду, — ответил он с улыбкой, склоняясь и целуя ее плечо. — За столько-то дней… — Нет, и не смогу привыкнуть, — проговорила она. — С каждым днем они все ужаснее. — Они почернели, значит, уже почти прошли. Лианна невольно рассмеялась, а потом, закусив губу, произнесла: — Как ты думаешь, в Валирии бывали крапчатые драконы? В Вестеросе их точно не было… вроде? — Придется мне быть первым… — Рейгар чуть приподнялся и убрал влажные волосы с ее лица. — Ну, что скажет моя принцесса? Я понравился ей? Весь? Как Лианна ни старалась, она не смогла сдержать волну легкого смущения и почувствовала, как ее щеки загорелись. Это было так глупо, ее Дракон все еще был в ней, а она краснела от одного его вопроса. — Да, вполне, — ответила она, смотря ему в глаза. Подавшись Рейгару навстречу, она чуть прикусила ему губу и тихо прошептала: — Мой Серебряный Принц. Он тихо рассмеялся и, склонившись, поцеловал ее, его рука тесно сжала ее грудь, а губы стали касаться родинок. Лианне обычно это очень нравилось, Рейгар тискал ее так с самого первого дня, когда они остались вдвоем: вначале через корсаж и очень ненавязчиво, но с каждым днем его ласки становились все настойчивее и крепче, пока она ни привыкла к ним настолько, что не понимала, как жила без ежевечерних и ежеутренних поцелуев и прикосновений. В последние дни, впрочем, Лианне было порой больно даже от легких касаний, даже не руки, а просто, когда Рейгар касался ее груди губами. Невольно она дотронулась до его пальцев своими, накрывая его ладонь, и тихо проговорила: — Рей… не так крепко… Он поднял голову и немного удивленно посмотрел на нее, но его рука перестала стискивать так сильно. — Так лучше? — спросил Рейгар. Лианна кивнула и ласково погладила его по щеке. Он улыбнулся ей, нежно поцеловал, правда, в конце слегка прикусил ее губу, как она его до того, а потом сел и потянулся за своим исподним. Девушка тут же села на колени и обняла своего Дракона со спины, целуя его правое плечо, а потом мочку уха и щеку. — Рей… — ей так нравилось называть его этим именем, и она знала, что ему это нравится не меньше. — А помнишь турнир в Штормовом Пределе? Ну, тот, в котором вы с сиром Эртуром сломали двенадцать копий? — Помню, конечно, — ответил он, чуть обернувшись. — А что? — Нет, ничего, — Лианна нежно коснулась его волос. — Сколько соперников у тебя было тогда? — Много. Сейчас уже и не помню в точности сколько, он продлился пять дней. — А это правда, что тот разбойник из Королевского Леса вызвал тебя на поединок? — Ты про Саймона Тойна? Да, это правда. Он выступал под именем Рыцарь Черного Сердца, но, если честно, боец из него был никакой. Много спеси и мало опыта. Я сбил его на первом же заезде. — А как ты понял, что это именно Саймон Тойн? — Он носил нашивку с родовым гербом на груди своего поддоспешника. Когда я ударил его копьем, от падения у него разорвались ремни на нагруднике. — А почему ты отпустил его? Ведь он был разбойником, и все это знали? — Потому что сбил с него спесь и надеялся, что он оставит свои грабежи. Благородство должно порождать благородство, думал я. Признаться честно, я до сих пор в этом не разуверился. Если бы я знал, что это обозлит Тойна еще больше, я бы поступил иначе. — Это он ограбил Элию Мартелл и похитил леди Джейни Суонн? — Он самый. Лианна вздохнула и прижалась щекой к его плечу, продолжая перебирать пальцами серебряные пряди. — Кто в своем здравом уме захочет похитить леди Джейни? — проговорила она. — Зануднее нее я еще никого не встречала. — Ему был нужен выкуп за нее, а не она сама, — отозвался Рейгар. — Сир Майлс находит ее компанию весьма занимательной. Лианна рассмеялась и, встав на миг, пересела к нему на колени, совершенно бесстыдным образом крепко обхватив его ногами. — Почему он не женится на ней? — спросила она. — Ее отец не отдаст ее за младшего сына лорда Речных Земель, — ответил Рейгар, крепко прижимая ее себе. — Но она его любовница, об этом знают все, даже я. А Мелисента постоянно шутит над сиром Майлсом из-за этого. — Твоя Мелисента однажды попадет в неприятности из-за своего острого языка. — А из-за чего Тойны впали в немилость? — Терренс Тойн был любовником Бетани Бракен, любовницы короля Эйгона. Он казнил их обоих. После этого братья Терренса подняли мятеж, но были все убиты — увы, они забрали с собой в смерть и Эймона Дракона. — Это тот, который делил ложе с королевой Нэйрис, своей сестрой? — Это все ложь, Лианна. Эймон был человеком чести и слова, он был лордом-командующим королевской гвардии и чтил имя своей сестры. Эйгон сам придумал эту историю и сам же ее усиленно распространял. Ему очень хотелось назвать своим наследником Дэймона, а не Дэйрона: сын слишком мало походил на отца характером. Недостойным его прозвали не только из-за множества любовниц и вина. — А королевские гвардейцы никогда не нарушают свои обеты? Совсем никогда? Даже ради любви? Я не говорю о… продажных женщинах, хотя… Брандон говорил, воины Ночного Дозора ходят к шлюхам в Кротовый Городок, что находится рядом со Стеной. Рейгар ответил не сразу. Он смотрел на Лианну, потом стиснул ее бедра пальцами и, почти касаясь ее губ своими, тихо сказал: — Ваше высочество, вы очень любопытны, вам это говорили? Лианна чуть отстранилась. — Мой принц, вы уходите от ответа, — заметила она. — Разве? Вам показалось, моя принцесса. Лианна уже собралась было возмутиться: конечно же, Рейгар опять ловко уходил от ответа, причем даже не старясь это скрыть и дразня ее этим — но не успела. В дверь постучались. — Простите, сир… — раздался голос Ориса. Казалось, он запыхался и тяжело дышал. — Вы просили мейстера, я привел его. Он ждет вас в общей зале, отец велел его туда проводить. — Я сейчас приду! — ответил ему Рейгар и уже тише сказал Лианне: — Пойду, взгляну, что там за мейстер, может, его и подпускать к тебе не стоит. Ваше высочество… вы не встанете с моих колен? Вам надо одеться. Да и мне бы не мешало. Лианна фыркнула и, встав, снова легла на кровать, растянувшись на спине. Ей очень хотелось как-то подразнить Рейгара в ответ за его уход от ответа, поэтому, пока он одевался, сидя на кровати, она вытянула ногу и принялась водить ею по его спине, от плеч, вниз по позвоночнику. Пару раз ее Дракон бросил на нее такой взгляд, что девушка невольно закусила губу, но потом, устыдившись своего поведения, тихо рассмеялась и, ложась на живот, спрятала лицо в подушку. Она услышала, как Рейгар поднялся, и через мгновение ее поясницу, а потом и мягкое место обожгли горячие поцелуи. — Лиа… если ты не оденешься, мейстеру придется долго ждать, — сказал он, целуя ее на этот раз в затылок. Лианна чуть приподняла лицо от подушки и посмотрела на него: Рейгар застегивал последние пуговицы и пряжку на горле, после чего вернулся к своим седельным сумкам и достал пентошийский порошок, но потом, заметив свое отражение в зеркале, он дотронулся до своих щек, и порошок был отправлен обратно в сумку. Девушка только улыбнулась: за время плавания Рейгар побрился всего раз, и то когда они встали на несколько часов в какой-то крохотной гавани. Лианна знала, как он не любит щетину у себя на лице, в этом он был очень похож на Брандона: тот тоже всегда гладко брился и предпочитал делать это сам. Еще он постоянно бранил Эддарда за то, что тот ходит распущенным. «Рыцарь, — говорил он, — должен выглядеть как рыцарь, а не как бродяга с дороги. Нэд, приведи себя в порядок или отпусти бороду! Но в таком случае изволь ухаживать за ней, я не позволю своему брату быть похожим на лорда Толлхарта!» Оный лорд, надо сказать, особой чистоплотностью никогда не отличался, и дети всегда смеялись, когда их лорд-отец и леди-мать выбирали, кому предстоит повинность сидеть с ним рядом за столом во время пиров. Глядя на Рейгара, — он снова повязывал шарф, только в этот раз оставил шею и плечи не прикрытыми, лишь спрятал под него волосы — Лианна невольно думала о том, как бы ей хотелось, чтобы ее братья примирились с ним. Противоположности притягиваются, так говорил ей отец. Роберт Баратеон и Нэд были совсем не похожи, но стали друзьями; Нэд и Хоуленд Рид тоже, а вот Брандон, который нравом во многом был похож на Роба, не очень ладил с ним. Конечно, ее братья не были такими книгочеями, как Рейгар, но поговорить о лошадях, охоте, оружии, турнирах и войнах и обо всем, о чем так любят говорить мужчины, они бы могли. Рано или поздно им придется смириться с ее мужем-Драконом — Бенджен, кстати, и рад был бы уже с ним не только примириться, но дай ему возможность, он бы за Рейгаром ходил хвостом, как за Брандоном… И Лианна невольно думала, что младшему брату только бы на пользу пошло поучиться чему-нибудь у ее мужа. — Может, ты скажешь мейстеру, что я уже поправилась? — спросила девушка, садясь на постели. Принц-Дракон как раз застегивал пряжку ремня с перевязью. — Твои объятия и прохладная ванна меня вылечат лучше, чем он. Рейгар подошел к ней и дотронулся пальцем до кончика ее носа. — Нет, — ответил он с улыбкой. Лианна вздохнула и поднялась. Одеваться долго не пришлось: она так перешила свою одежду во время пребывания на корабле, что теперь ей было удобно одеваться самой; правда, Принц-Дракон так провожал каждое ее движение взглядом, что хотелось двигаться нарочито медленно. Кроме всех неприятностей с тошнотой по утрам и болью в груди при касании, у Лианны добавилась и новая проблема: она перестала влезать в свой корсаж. Еще с Харренхолла он стал ей тесноват, но уже с Каменного Приюта девушка с трудом затягивала шнуровку. А теперь ее грудь и бедра раздались в ширь, да и сдавливать себя было больно; Лианна никак не могла в толк взять, что с ней происходило: если бы она раздобрела, то одежда узко бы сидела и в талии, однако с этим никаких неприятностей не было. На корабле она в сердцах разрезала корсаж сзади, а потом сидела и делала новые «глазки» для задней шнуровки, и выпросила для нее у капитана кусок парусной бечевки. — Рей… — Лианна смущенно обернулась к нему, стоя наполовину одетой, — помоги мне, пожалуйста… распусти шнуровку немного сзади… Он молча подошел к ней, и девушка почувствовала как его пальцы ловко расслабили корсаж. — Так? — спросил он. — Да, спасибо, — Лианна стала шнуроваться спереди сама. — Это ужас какой-то… Рейгар обнял ее за талию и поцеловал в шею. — Никогда не видел ничего ужасного в большой груди, — тихо сказал он ей на ухо, заставляя снова краснеть. — Если тебе не нужна моя помощь, я пойду, посмотрю все же на мейстера, хорошо? Лианна кивнула, он поцеловал ее в щеку и вышел. Она же с сожалением проследила за своим Драконом и вздохнула: надо было взять себя в руки, она же не может быть к нему прикованной день и ночь… Одевшись, Лианна оглядела себя в небольшом зеркале, висящем на стене. Оно было старое, местами потемнело и поплыло, отражение ребрилось при движении. Ее темно-синее льняное платье с укороченными почти до плеч рукавами было надето на исподнее платье, тоже льняное, а под этим всем были исподние штаны. Женщины их обычно не носили, кроме, разве что северянок, так как дома было холодно даже Летом, поэтому никто бы никогда не заподозрил в них исподнее, а на лошади ехать в такую жару было бы очень удобно. Лианна сделала разрез спереди на обоих юбках, на манер северян. Думать о своем платье из тонкой шерсти, которое сейчас пряталось на самом дне седельной сумки даже не хотелось. Ее удручали сапоги, но Рейгар сказал, что лучше быть в них, чем в сандалиях или легких туфлях, какие носили дорнийки. Им предстоял путь через выжженные солнцем травяные степи, и там водились змеи, укус которых мог оказаться смертельным. Толстая кожа сапог, как и высокое голенище, защитили бы от них. — Матушка, ты была бы в ужасе, если бы увидела меня сейчас, — произнесла Лианна, глядя на себя в зеркало и повязывая ремень, правда, без кинжала и меча в этот раз. — Впрочем, я думаю, в большем ужасе ты была бы, узнай ты где я, с кем и чем я занимаюсь. Заправив кольцо Мейкара и медальон с трехглавым драконом под ворот — они так и норовили выскочить — Лианна поправила постель — и как раз вовремя: раздался стук, и дверь приоткрылась. — К тебе можно, моя любимая? — спросил Рейгар. — Да, конечно. — Хорошо, — его голос тут же слегка изменился и стал более холодным. — Входите, мейстер. Принц-Дракон пропустил перед собой молодого мужчину в серой мейстерской рясе с небольшой цепью на плечах. Кольца из серебра и меди чередовали друг друга; в руках он держал какие-то записи в светлом кожаном переплете, а с шеи, на кожаном шнурке, свисал черный грифель, оправленный в дерево. Ему не могло быть меньше пяти и двадцати, иначе бы его из Цитадели со столькими звеньями не выпустили бы, но выглядел он значительно моложе, с черной шапкой коротких волос (Брандон всегда называл это «под горшок» и грозился Бенджену, что если он не будет нормально причесываться, то обязательно сам подстрижет его) и худощавым телосложением. У него были большие светло-серые глаза в обрамлении темных ресниц. Он вначале уставился на Лианну так, словно видел женщину в первый раз, потом густо покраснел. — Д-доброго дня, миледи, — проговорил он. Потом, оглянувшись на стоящего за его спиной Рейгара, добавил. — М-можно, да? — Конечно. Вас для этого сюда и пригласили, — ответил ему Принц-Дракон. Мейстер прошел в комнату, положил свои записи на комод, потом, сцепив руки, снова уставился на Лианну. Девушка смотрела то на него, то на своего мужа; тот закрыл дверь и встал, облокотившись о косяк, сложив руки на груди, и не сводил потемневшего взора с мейстера. «Ревнует», — подумала Лианна, рассмеявшись про себя и решив, что надо будет его подразнить на этот счет обязательно. — Вы — мейстер Ормунд? — спросила она дружелюбно, понимая, что бедному молодому мужчине еще более неловко, чем ей, и желая как-то его разговорить. — Да, — выпалил он. — То есть нет. То есть я мейстер Киван. А мейстера Ормунда нет, его срочно призвали к роженице, она, бедняга, уже второй день никак не может разрешиться… — он сделал паузу. — Мне сказали, миледи, вам нездоровилось. — Да, немного, но я уверена, что ничего такого нет, просто мой муж слишком волнуется за меня, — она невольно бросила взор на Рейгара и почувствовала, как ее щеки порозовели: ей до сих пор было странно называть его так, даже в своих мыслях. — Не зря, — ответил Рейгар. — Ее тошнит по утрам уже девятый день. — Да? — мейстер, казалось, слегка оживился. — Миледи, ваш супруг несомненно прав, что волнуется. Расскажите мне все как есть, я постараюсь вам помочь. Лианна вздохнула, еще раз посмотрела на Рейгара и принялась рассказывать мейстеру все, что с ней было от самого первого дня плаванья, не забыв при этом упомянуть, что ей было так же нехорошо на Принцевом Перевале. Мейстер слушал ее внимательно, сцепив руки на животе и смотря в пол, кивая и хмыкая. Девушка, впрочем, постеснялась сказать ему о крови, но Рейгар, заметив это, сам дополнил ее рассказ. — Вот как… — мейстер Киван снова покраснел. Он залез в карман, спрятанный во шве его рясы и утер лоб льняным платком. — Простите, а как давно вы… эээ… стали мужем и женой? — Месяц, чуть меньше, — ответила Лианна, тоже краснея. Ну и картинкой они тут втроем были, должно быть! Смущенный и потеющий Киван, не менее смущенная девушка и Рейгар, который так смотрел на молодого мейстера, словно не мог решить его лучше утопить, сжечь или выгнать пинком. — А, ну… эээ, — Киван кашлянул. — Нет-нет, тогда рановато еще… хотя, конечно, всякое возможно, но… — Моя леди думает, это от жары, — заметил Рейгар, обрывая его бормотание. — Да, может быть, — согласился мейстер, взглянув на него. — Откуда вы, миледи? Вы, конечно, загорели, но вы не дорнийка, это я сразу вижу. — Я из Речных Земель, — ответила Лианна, следуя заранее придуманной им с Принцем-Драконом истории. — Да, конечно, вам тут жарко, — сказал он. — Вы раньше плавали на кораблях? — Нет, это первый раз. — Ну да, ну да, качка, море, непривычка… — пробормотал он. — Как у вас с аппетитом? Болей нет? В животе, в желудке? — Нет, у меня хорошо. — Ну, замечательно, — мейстер схватил свои записи, оторвал небольшой кусок пергамента и что-то быстро написал на нем. — Вот, глядите. Это овечьи языки с мятой и шалфеем, самый простой сбор, его везде можно приобрести. Это должно успокоить ваш желудок. Вы, должно быть, еще не привыкли к местной еде, я и сам… у нас в Ланниспорте, знаете ли, совсем все другое было, да и в Староместе… Пейте два раза в день, утром, до еды и вечером, перед сном. Если через десять дней не пройдет, то вам придется поискать мейстера еще раз. Рейгар взял у него пергамент, с сомнением его просмотрел, потом стиснул в кулаке. — Это все, что вы можете сказать? — холодно осведомился он. — А кровь? Мейстер побагровел. — Ну, так… это всего раз было? — спросил он. — Да, один, — ответил за Лианну Рейгар. — Ну, э-э-э… это естественно, миледи… потеряла невинность и… как часто вы… ээээ… — он икнул. — Исполняете суп… — Все понятно, — немного нетерпеливо оборвал его Рейгар. — Это я и сам мог бы сказать, мейстер Киван. Спасибо вам за помощь. Тот совсем стушевался. — Простите, сир, я не хотел… — начал было он, но Принц-Дракон вручил ему одного серебрянного оленя и тем самым заставил его замолчать. — На нужды Цитадели, — сказал Рейгар. Так всегда было принято говорить при оплате услуг мейстера. — Доброго вам дня. Киван спрятал серебряник в карман и принялся собирать свои записи. Пару раз он чуть не уронил их и не рассыпал, но потом наконец справился с ними и вышел, еще раз напоследок пробормотав: — Простите, миледи… — и, хвала богам, был таков. Рейгар закрыл за ним дверь и тяжело вздохнул. — Надеюсь, этого оленя он потратит на женщину, — заметил он, взглянув на Лианну, которая с трудом пыталась сдержать смех. Не удержавшись, он тоже ей улыбнулся. — Ничего смешного, Лиа. — Как же нет? Ты его так напугал, он еще долго будет трястись, — заметила девушка. — Но я тебе говорила, а ты мне не верил, — заметив, что его тревога никуда не делась, она подошла к нему и ласково коснулась его щеки. — Со мной все хорошо. Я не умираю. И меня никто не травил изощренными ядами. Я буду пить этот его отвар и, если мне не станет лучше, когда мы приедем в Солнечное Копье, мы снова поищем мейстера. Я обещаю. Рейгар обнял ее так крепко, что у Лианны на миг перехватило дыхание. — Если с тобой что-то случится, я никогда себе этого не прощу, — произнес он, чуть отстраняясь и касаясь ее лица. — Слышишь? — Со мной ничего не случится, — ответила Лианна. — Ты бледная. Ты ведь голодная, верно? — Очень, — призналась девушка. — Хорошо, тогда пойдем, поедим. — А нельзя вначале отмыться? — Боюсь, до вечера не выйдет, — Рейгар ласково погладил ее по волосам. — Хозяин сказал, до заката прачечная, где можно искупаться, занята. Поедим, и ты вернешься в комнату, тебе бы поспать. — А ты? — Я хочу пройтись, — ответил он слегка уклончиво. — Можно мне с тобой? Спросив это, Лианна ожидала услышать в ответ отказ и тысячу и одну причину, почему ей следовало остаться, и поэтому заранее приготовилась устроить допрос, куда именно собрался ее Принц-Дракон. Но этого, как ни странно, не последовало. — Тебе будет жарко, — сказал он. — Солнце в самом зените. — Я в легкой одежде, — возразила девушка. — Я повяжу шарф, и мне не станет хуже. Я хочу пойти с тобой. Пожалуйста. Рейгар, казалось, слегка колебался, но потом, к ее удивлению, кивнул. — Хорошо, пойдем, — согласился он. — Я думал, что ты останешься тут и запрешься на ключ изнутри, но так правда лучше, если ты будешь рядом. Постараемся держаться в тени. Лианна привстала на цыпочки и поцеловала его. — Тогда я сейчас, дай мне минуту, — сказала она, подбегая к своим седельным сумкам. Девушка прицепила к поясу свою легкую перевязь: кинжал, подаренный отцом, и меч — подарок Рейгара. Чтобы клинок не был заметен с первого взгляда, Лианна повязала как пояс свой желтый шарф — она видела, что так носят в Дорне — и он отлично скрыл ножны. Рейгар не запрещал ей ходить с мечом, если она хотела, и Лианна с радостью этим пользовалась. Ее отец бы не одобрил, конечно же, но его тут не было да и… теперь она не обязана больше спрашивать его разрешения. Или Брандона, или Нэда, или леди-матери. Теперь у нее был муж — принц Семи Королевств, будущий король, и он был единственным, у кого она вообще должна была просить разрешение на что-то. — Леди Смеющегося Древа, прошу вас, — Рейгар открыл дверь и церемонно поклонился ей. Лианна так же церемонно присела в реверансе, а потом, засмеявшись, выбежала в коридор. Принц Дракон запер дверь и, взявшись за руки, они спустились во двор. Казалось, с их приезда ничего не изменилось, разве что лошадей, ждущих денников, прибавилось, и Орис бегал между ними, как белка в колесе, да игроков в кайвассу тоже стало больше. Хозяин теперь разливал чай, а трое мужчин, играющих в кости вместе с его братом, азартно шумели друг на друга и провожали комментариями каждый свой или чужой бросок. Завидев Рейгара, Элинор махнул ему рукой. — Сир Джон, не хотите сыграть? Вы, северяне, как я знаю, не менее умелы, чем мы, — позвал он. Лианна глянула на Рейгара и тихо фыркнула. Какой же он северянин… Рейгар услышал ее фырк и едва заметно улыбнулся, крепко стиснув ее руку. — Благодарю, добрый хозяин, но мне сейчас не до этого, — ответил он. — Нам бы поесть и потом уйти. Далеко тут до рынка? — Смотря какого, — хмыкнул Элинор. — Но да вы вряд ли рыбный будете искать, а за всем остальным вам надо на торговую площадь. Это нужно вернуться на пристань и от нее пройти около четверти часа аккурат в сторону Призрачного Холма, — он глянул на Лианну. — Миледи придутся по нраву наши шелка, хотя, конечно, им не сравниться с Шелковой Улицей Тенистого Города. — А где это? — спросила Лианна. — Это город у стен Солнечного Копья, миледи, — ответил один из игроков в кости, поглядев на нее. Волосы и борода у него были выкрашены в синий цвет, усы — в золотой, а в ушах болталось по две золотых серьги. — Солнечное Копье — это дворец Мартеллов, принцев и принцесс Дорна, а Тенистый Город вырос вокруг него. Он поднялся и, поклонившись Лианне и Рейгару, представился: — Я — Мирио Нимерис, торговец специями из Пентоса. Девушка почувствовала, как Принц Дракон стиснул ее руку, и его индиговые глаза теперь внимательно смотрели на пентошийца. — Вот как? — спросил он. — Вы просто купец или принадлежите гильдии? — К гильдии, сир, — ответил гордо Мирио. — Как раз направляюсь в Солнечное Копье, завтра, с рассветом. Рейгар хмыкнул и, чуть помолчав, вдруг сказал: — Вы не желаете холодного вина, господин Мирио? Мы с моей леди собираемся поесть, присоединяйтесь к нам. Пентошиец был явно польщен и удивлен. Он передал кости Элинору и расправил свой шелковый кафтан. — С радостью, сир, благодарю вас, — сказал он. Втроем они вошли в общую залу, вход в которую тоже был со двора. Там почти никого не было, если не считать женщины-кухарки и кухаря, попивавших чай, и двоих дорнийцев в углу, распивавших вино и игравших в кайвассу. Завидев пришедших, женщина — кажется, Элинор назвал ее Рона — вышла из-за стойки и поздоровалась с ними. — День добрый, — сказала она. Типичная дорнийка — молодая, не старше пяти и двадцати, с широкими бедрами и небольшой грудью, копной буйных черных волос и черноглазая; Лианна стиснула руку Рейгара и взглянула на него, но и он смотрел сейчас на нее. — Садитесь, куда пожелаете. Вам вина, еды? — И того, и другого, — ответил Принц Дракон, отрываясь от созерцания Лианны. — В первую очередь вина — красного, дорнийского, холодного. — Сейчас все будет, господин, садитесь, — она улыбнулась. Втроем они уселись за стол подальше от окон: внутри было прохладно. Рейгар и Лианна бок-о-бок, а Мирио — напротив них. Рона быстро принесла вино в высоком запотевшем глиняном кувшине и три стеклянных кубка. — А есть что изволите? — спросила она, разливая багровую жидкость для гостей. При этом она так наклонилась, что была видна не только ложбинка на ее груди, и все это происходило прямо у лица Принца-Дракона. Он, впрочем, смотрел только выше ее шеи. — А что есть? — спросил он. — Все, что пожелаете, — ответила Рона. Она переместилась к Мирио и теперь ее грудь нависла над его лицом. — Жареный барашек, сыр, оливки, ячменный хлеб, фаршированные виноградные листья или перец, рыба, устрицы… Рейгар взглянул на Лианну. Девушка была настолько голодна, что готова была съесть все из перечисленного, и будь они с ее Драконом одни, она бы так и сказала, но постеснялась при чужаке. — Не знаю, что ты, то и я, — ответила она на незаданный вопрос. Рейгар улыбнулся ей, а потом обратился к Роне: — Давайте все, кроме рыбы и устриц, — сказал он. Дорнийка хмыкнула и улыбнулась, а потом удалилась, на ходу крича кухарю, чтобы начинал готовить блюда. Мирио же, покрутив свой золотой ус, ухмыльнулся. — Знаете толк, сир, — сказал он. — Красное с рыбой лучше не мешать. Вы из благородных? — Можно и так сказать, — ответил Рейгар. — Я так и подумал, глядя на вас. Я часто бываю в Вестеросе и повидал местных рыцарей сполна. Ленные слишком горды, чтобы общаться с купцами-чужеземцами, присяжные все по замкам своих лордов сидят, а межевые… — он махнул рукой и отпил вина. Довольно крякнув от вкуса, Мирио продолжил: — У меня сейчас нанято трое, все дорнийцы. Но этого недостаточно, я везу четыре подводы специй в Солнечное Копье. Вы простите, что я так сразу в лоб, но куда вы путь держите? — В Тенистый Город, как и вы, — отозвался Рейгар. Он тоже отпил вина. — Выходит, нам по пути, — заметил Мирио. Он снова покрутил свой золотой ус. — Не хотите ко мне в охрану, сир Джон? Рейгар постучал пальцами по столешнице. — Нас ждет друг, господин Мирио, — ответил он. — Боюсь, я не могу согласиться. В деньгах я не нуждаюсь, — Принц-Дракон снова отпил вина. — Впрочем… Если вы согласитесь, чтобы я сопровождал вас до Тенистого Города, я буду не против составить компанию вам и вашим охранникам. Я бывал в Дорне и Солнечном Копье и раньше, но никогда не приходилось добираться от Призрачных Стен через травяные степи. Дороги я не знаю, а со мной моя леди. Будь я один, я бы рискнул, но… — Я вас понял, сир Джон, — ответил Мирио. — Я согласен. Но чем мне вам платить? В деньгах, как вы сказали, вы не нуждаетесь. — Хорошими историями, — ответил Рейгар. — Мы с моей леди никогда не бывали за Узким Морем, и нам было бы интересно послушать все, что вы можете рассказать. У меня же с собой арфа, я бы мог играть что-нибудь по вечерам. Мирио хмыкнул в усы и покачал головой. — Откуда вы взялись, сир Джон? — усмехнулся он. — Когда я был ребенком, матушка рассказывала мне сказки о рыцарях из-за Моря, что совершают подвиги и играют на благородных инструментах. И вот вы… и ваша красавица-жена, — он взглянул на Лианну. — Что же вы не пьете, прекрасная госпожа? Девушка, заслушавшись и в душе восхищаясь, как ловко Рейгар нашел решение безопасно добраться через травяные степи, забыла про свое вино. Улыбнувшись, она приблизила кубок к губам, но не смогла заставить себя отпить. От одного запаха ее желудок скрутило тошнотой, и она, побледнев, отставила кубок подальше. Едва аромат вина больше не доходил до нее, тошнота сразу же прошла. — Что такое? — тихо и встревоженно спросил ее Рейгар. — Не знаю, вино… пахнет странно, — проговорила Лианна. — Скисшим чем-то. Они с Мирио переглянулись и оба принюхались. — Нет, моя дорогая, оно хорошо пахнет, — ответил удивленно Принц Дракон. — И вкус у него хороший. — Госпожа-кухарка, поди-ка сюда, — позвал Рону Мирио. Та, удивленно воззрившись на него, вышла из-за стойки и приблизилась к столу. — Миледи говорит, что вино прокисшее, — заметил пентошиец. — Как это? — возмутилась Рона. Она взяла кубок Лианны и сама отпила из него. — Ничего подобного, оно отменное! Госпожа, что это вы удумали, попробуйте сами! Девушке было очень стыдно за весь этот переполох, и она уже пожалела, что упомянула что-то о вкусе. Ей стоило только сказать, что ей не хочется. Но она все же взяла кубок у Роны и попыталась отпить, и ее едва не стошнило от запаха. Дорнийка сощурилась и внимательно присмотрелась к Лианне, которая поскорее отодвинула вино от себя подальше. — Она на сносях у вас что ли, сир? — спросила Рона у Рейгара. — Я обожаю сливы, но когда ждала дитя, и запаха их не переносила: они для меня пахли сточной канавой. Лианна уставилась на дорнийку, чувствуя как ее сердце ухнуло куда-то в живот. Принц-Дракон смотрел сейчас только на нее, точно мог разглядеть все под покровами ее одежды; девушка же, желая поскорее как-то выкарабкаться из этой ситуации и горя от смущения, проговорила: — Я замужем всего месяц… Рона усмехнулась. — Долго ли это делается, — заметила она. Потом, правда, тут же добавила, глядя на Рейгара: — Простите, сир. Я принесу вашей леди компота из вишен. Мирио ухмылялся, покручивая золотой ус, а Принц-Дракон внимательно смотрел на Лианну, задумчиво стуча пальцами по столу; девушка же хотела одного: испариться куда-нибудь. — Вас стоит поздравить, сир Джон? — спросил пентошиец. — Мейстер, бывший не более двух часов назад, ничего не заметил, — отозвался Рейгар. Его глаза невольно опустились на ее живот. — Он, конечно, редкий олух, но не настолько же… — Ну, тогда это, должно быть, жара, — ответил Мирио. — А вы издалека сами? — Из Речных Земель, — отозвался Рейгар. Разговор теперь незаметно перешел в другое русло: мужчины говорили о Речных Землях, о Просторе, о Пентосе, а Лианна сидела тихо, как мышь, думая о том, что сказала Рона. Могло быть такое, чтобы она так быстро?.. Она слышала однажды, как мейстер Валис говорил ее матушке о какой-то из девушек в замке, которая вышла замуж, но никак не могла понести, что полгода это даже не срок для здоровой молодой женщины и что дети и через год и два порой появляются. Впрочем, та девушка не была замужем за драконокровным Таргариеном… Но Лианна считала дни от последней лунной крови и знала, что скоро она снова должна была появиться, буквально на днях. Вот если через десять дней ничего не будет, тогда можно будет думать, что она и правда ждет дитя. От этой мысли Лианну точно пробила молния — через все сердце, и она с трудом сдержалась от улыбки и того, чтобы посмотреть на Рейгара. Рона тем временем принесла ей вишневый компот, а следом и еду, от одного запаха которой Лианна забыла про тошноту от вина. Компот был замечательным, холодным и сладким, а фаршированные виноградные листья под молочной подливкой такими вкусными, что девушка не заметила, как съела аж в два раза больше, чем обычно. Правда, в этом стоило винить Рейгара: он, едва завидев, что ее тарелка пустела, подкладывал ей еще. Сам он большей частью был занят разговором с Мирио, теперь больше говорил купец, он рассказывал про Вольный Город Волантис на Ройне, о местных специях и лошадях. — Кони там, конечно… даже знаменитые песчаные скакуны Дорна просто клячи рядом с этими красавцами! — Мирио допил вино, и Рейгар тут же подлил ему еще. Интересно, подумалось Лианне, а что было бы с купцом, узнай он, кто сидит с ним за одним столом? — Я слыхал, только не знаю, насколько это правда, что недавно тут в Вестеросе, в Речных Землях, кстати, сир, был большой турнир рыцарей. Дары для победителя были столь дороги, что уж чего я только не наслушался про устроителя… Но там дарили золотого волантийца, с глазами как лунное серебро! Принц Семи Королевств, как говорят, выиграл турнир и подарил коня своей избраннице — Королеве Любви и Красоты. Уж не знаю, насколько это правда… Рейгар взглянул на Лианну. — Это правда, — ответил он, усмехнувшись. — Но леди принца Рейгара была столь добра, что не взяла коня себе, а подарила его своему младшему брату. — Вот как! — Мирио был явно очень удивлен. — Видать, этот ваш принц уж очень влюблен в девицу, раз позволил ей передаривать свой же подарок. — Он не просто влюблен, — ответил Рейгар, взглянув на Лианну. — Он на все пойдет ради своей северной госпожи. Девушка улыбнулась в ответ и с трудом сдержалась, чтобы не покраснеть и не опустить голову. Мало ли, насколько наблюдателен пентошиец, что он там заметит… Он, впрочем, предпочитал поглядывать в свой кубок с вином. — Влюбленный Дракон для Вестероса это, конечно, хорошо, — заметил Мирио, — но я слыхал так же, что его хотят женить на дорнийской принцессе. Лучше бы его отец поискал ему невесту-валирийку. В Лисе их, вон, полным полно. — На ком попало принца не женят, — ответил Рейгар. — И невесту ему уже там искали. Все претендентки благородных кровей были потомками изменника Блэкфайра. — Черный дракон, красный дракон, — пентошиец махнул рукой. — Зверь-то он один, какая разница? Но да я желаю Вестеросу мира и процветания: если тут будет война, вся торговля накроется медным тазом, — он снова отпил вина. — А вы, сир Джон, кажется, говорили, что собирались куда-то на рынок? А куда именно или так, — он взглянул на Лианну и улыбнулся, — посмотреть? Если за шелком, то погодите до Тенистого Города, там лучше всего. Тем более, раз вы говорите, что в серебре вы не нуждаетесь. — Я хотел показать моей леди дорнийских лошадей, — ответил Рейгар. Лианна удивленно посмотрела на Принца-Дракона. Вот он, оказывается, что задумал! Ее сердце радостно затрепетало: на песчаных скакунов она очень хотела посмотреть; от одного того утром, на пристани, у нее захватило дух. — А, так вам на конный рынок надо! — Мирио покачал головой. — Полдень самое время, да, так цвет масти лучше всего играет на свету, легче выбирать. А вы, миледи, — он уже обратился к Лианне, которая как раз перестала есть и отодвинула тарелку, — понимаете толк в конях? — Да, — отозвалась девушка. — Я сама езжу верхом, и до самого Дорна доехала в седле. — Это ваши, стало быть, кони в денниках? Один вороной, другой бурый? — спросил пентошиец. — Отменные боевые кони, должен сказать, особенно вороной. А вы, миледи, меня сейчас удивили. Молодая женщина и столь легко справляетесь с таким сильным конем. Лианне очень хотелось сказать, что она не только с конями, но и с Драконом неплохо справляется, но она только улыбнулась и промолчала. К столу подошла Рона. — Ну, как, госпожа? — обратилась она к девушке. — Вам все понравилось? Больше ничего не было прокисшим? Лианна покачала головой. — Нет, — ответила она. — Простите меня, я не хотела вас обидеть. — Да какие уж тут обиды! — хмыкнула Рона и как-то странно на нее посмотрела. — Хотите еще компота? — Нет, благодарю, этого хватило. Со двора в открытые окна донесся шум игроков в кости, они все поднялись и ненадолго исчезли из вида, включая хозяина, но потом появились в общей зале. Рейгар, едва они вошли, поднялся. За ним встали и Лианна с Мирио. — Надеюсь, мы не оскорбим вас, уважаемый купец, если покинем вас, — сказал Принц-Дракон. — Нам стоит поспешить, пока торговцы еще на рынке. — Никак обид, сир Джон, что вы! — Мирио кивнул на компанию во главе с братом Элинора. — Я, вон, сейчас пойду дальше в кости играть. А вы, кстати, играете? — И в кости, и в кайвассу. — Замечательно. До Солнечного Копья три-четыре дня пути, будет чем заняться по вечерам, — он взглянул на Лианну, которая вцепилась в рукав Рейгара, и улыбнулся ей. — Не бойтесь, миледи, я не буду забирать его у вас надолго. Да и вы можете играть с нами, если пожелаете. Девушка только глянула на него и улыбнулась в ответ. На том они расстались: пентошиец вернулся к игре в кости, а Рейгар, оставив серебро на столе, взял Лианну за руку, и вдвоем они вышли во двор. Там оставался только Орис: справившись с конями, он теперь сидел под деревом и обмахивался веткой шелковицы. — Как лучше добраться до конного рынка — верхом или пешим? — спросил у него Принц-Дракон. Орис тут же выпрямился. — Пешим, сир, — ответил он. — Тут недалеко. Вернитесь на пристань, а оттуда идите в сторону Призрачного Холма… — У вас, что, все в одну сторону? — ухмыльнулся Рейгар. — Ну, так, — Орис развел руками. — Леди Толанд за всем приглядывает со своих стен, как же иначе? Спорить с ним Принц-Дракон не стал. Он повязал свой шарф как положено, прикрыв шею и плечи, и потом помог Лианне повязать ее собственный; девушка вполне могла и сама это сделать, но всегда с радостью принимала его заботу о себе. Обхватив обеими ладонями ее лицо, Рейгар тихо сказал: — Держи меня за руку и не отпускай: в такой толпе, в какой мы были, легко потеряться, а тут улицы, как лабиринт. Никуда от меня не отходи, договорились? — Хорошо, — Лианна чуть приподнялась на цыпочках, желая получить поцелуй. Рейгар улыбнулся ей и, быстро поцеловав, крепко взял ее за руку. — Пойдем, — произнес он. Едва они вышли с постоялого двора, жаркая влажная волна воздуха ударила в лицо; солнце светило ярко в голубом безоблачном небе и легкий ветерок, доносимый с берега моря, только гонял жару, а не разгонял ее. Рейгар и Лианна старались держаться в тени, идя узкими улицами; это было не так уж и сложно, на самом деле. Навесы — как тростниковые, так и тканевые, накрывали проходы почти полностью. Людей, казалось, стало только больше, чем утром; торговцы наперебой нахваливали свой товар, постоянно зазывая покупателей, предлагая то фрукты, то чай, то вино. На одной из крохотных площадей — ее Рейгар и Лианна проезжали еще этим утром — какой-то бедный септон, стоя на ящике, громко вещал о грехах. Прохожие обращали на него столько же внимания, сколько купающиеся в грязной лужице воробьи, и лишь городские стражники с эмблемой зеленого дракона, кусающего свой собственный хвост, на желтом поле, наблюдали за ним. — Почему дракон? — произнесла тихо Лианна, потянув за руку Рейгара. Он взглянул на стражников и так же тихо ответил: — Толанды когда-то воевали против Эйгона, когда он и его сестры пытались завоевать Дорн. Говорят, один из их рода убил Мераксес у Пекла. Та, рухнув с небес, разбилась сама и погубила Рейнис. Эйгон Дракон истребил почти всех из их рода, но они, как видишь, устояли и до сих пор правят со своего Призрачного Холма. Теперь их Домом заправляют женщины. У леди Толанд дочь Нимелла, ее наследница. Она в свою очередь потом передаст власть своим дочерям, если они у нее будут. — А почему стражники так внимательно следят за септоном? Он же явно не в себе… — Слова служителя веры, увы, не ветер. Если он скажет что-то против короля, его схватят и отрежут ему язык. Леди Толанд не нужны неприятности с Железным Троном. Лианна взглянула на септона: тот, завидев, что она на него сморит, стал говорить еще громче, но дальше слушать она его не стала, Рейгар осторожно потянул девушку за руку, и она пошла за ним. Обратный путь до пристани казался короче: Лианна и оглянуться не успела, как впереди, из-за крыш домов, показались мачты кораблей и послышался крик чаек. В порту прибавилось галей: этим утром их было не больше пяти, а сейчас все причалы были заняты, и еще с десяток стояло на ближнем рейде. Рейгар отвел девушку в тень, под навесную крышу. — Я сейчас отойду, спрошу как пройти к конному рынку, — сказал он. — Местные, видать, думают, что если видишь замок на холме, то и найдешь легко, но ведь ты сама видела эти улицы… А ты постой тут и никуда не отходи. Хорошо? Девушка кивнула. Рейгар ласково погладил ее по щеке и через мгновение исчез в проеме раскрытой двери, около которой толпились грузчики. Лианна же, оставшись одна, тут же стянула с себя свой шарф: на пристани замечательно продувало, а голова даже в шелке была похожа на печеную тыкву. Ей, в отличие от Принца-Дракона, нечего было скрывать: темными волосами в Дорне никого не удивить. Чтобы чем-то себя занять, Лианна, обмахиваясь шарфом, принялась разглядывать корабли и их паруса. Трехмачтовик из Браавоса все еще был здесь, как и «Каменная Дева»; у одной галеи на месте носа располагалась дева, прижимающая к своей щеке гроздь винограда. Был тут и большой четырёхмачтовый корабль, Лианна стояла как раз перед ним, его паруса были наполовину свернуты, и можно было разглядеть, что они зеленые, с белыми краями; на них угадывались очертания чешуйчатого хвоста и кончики трезубца. На его борту виднелись моряки: большинство из них были раздеты по пояс, хотя штаны и сапоги были теплыми не по погоде, а на паре из них были так называемые «северные юбки». Показалось и трое стражников, охранников груза, — эти были в доспехах, с трезубцами вместо копий, и на их нарамниках красовался белый водяной с тёмно-зелёными волосами, бородой и хвостом, с чёрным трезубцем в руке, поднимающийся из сине-зелёного моря. Как только она увидела это, сердце у Лианны замерло, а потом застучало так сильно, что она едва смогла продохнуть. Как же она сразу не догадалась? На парусах, видать, был такой же водяной, а сам корабль пришел из далекой Белой Гавани, с Севера, и принадлежал он деду Энны — лорду Мандерли! Конечно же, он торговал ценной северной рыбой, мехами и льдом. Видать это его в толстых двойных ящиках выгружали на пристань матросы. Южане дорого платили за холод в этом пекле, а дед Мандерли конечно же не мог упустить возможность разбогатеть. Девушка оглянулась на дверь, за которой исчез Рейгар, а потом на корабль. Ей захотелось подойти к нему поближе и просто посмотреть на него, услышать знакомый северный говор, может даже спросить у моряков, как там было, дома... Что плохого могло случиться? Она вернется через минуту, ее Принц-Дракон даже не заметит, как она уходила. Узнать ее тоже никто не узнает: Лианна бывала лишь у лорда Мандерли в замке, откуда простые солдаты и моряки могли знать дочь грандлорда Севера в лицо? Сделав несколько шагов и убедившись, что видит и то место, где она стояла, и ту дверь, за которой скрылся Рейгар, Лианна подошла к пристани. Держа шарф в руках, она разглядывала белое дерево, из которого был построен корабль, и его паруса — от открытых трюмов и стоящих у снастей ящиков шел холод, и такой приятный, такой родной, что девушка даже прикрыла глаза. Пахло землей, сосной и льдом, как Весной на Севере. Она даже протянула руку и коснулась одного из ящиков, на пальцах осталась смола — густая, цвета темного янтаря. Лианна поднесла пальцы к лицу, вдохнула ее аромат, и ей почему-то захотелось ее прожевать. — Эй, девочка, а ну, отойди! — раздался голос матроса, который появился с веревкой у ящиков. — Если ты тут ищешь, как заработать, то приходи вечером, парням сейчас не до баб. Лианна посмотрела на матроса и фыркнула. — Я тебе не шлюха, чурбан, — заметила она. Матрос хмыкнул, посмотрел на нее и замер. Девушка, не понимая, что происходит, продолжала глядеть на него. — Леди Ли…анна? — пробормотал матрос, приглядываясь к ней. — Не может быть! Лианна похолодела и замерла от страха. Никто не узнает, да? Дура! — Нет, вы обознались, — пролепетала она и, развернувшись, бросилась прочь, расталкивая толпу, к тому месту, где ее оставил Рейгар, и тут же юркнула за нагроможденные друг на друга ящики. Матрос бросился было за ней, но кто-то из его земляков остановил его: — Эй, Йормун, ты куда! С чардрева головой рухнул? Не время сейчас за девками гоняться. — Какие девки, Гард, это была леди Старк, дочь лорда Винтерфелла! Второй матрос рассмеялся и дал северянину оплеуху. — Совсем на солнце перегрелся, — заметил он. — Какая леди Старк? Она в Королевской Гавани, прислуживает королеве. — Да говорю тебе, это она была! В одежде странной, загорелая, но это она! Я видел ее как-то раз, когда служил у Гловеров! — Раз? Один раз? Не дури, лучше делом займись, — ответил ему товарищ. — А то капитан с тебя шкуру сдерет. Пошел, ну! Тому пришлось подчиниться, хотя он и продолжал поглядывать в ту сторону, где исчезла Лианна. Наконец из-за двери показался Рейгар вместе с каким-то мужчиной не очень трезвого вида. Тот фамильярно похлопывал Принца-Дракона по плечу и что-то говорил ему, усиленно жестикулируя. В конце концов, муж Лианны ссыпал ему в руки несколько монет, судя по блеску — медяков, и мужчина неуклюже поклонился, громко сказал «Благ’дарю, м’лрд» и тут же отстал, двинувшись в противоположную сторону. Рейгар проводил его взглядом, покачал головой и направился к тому месту, где он оставил Лианну. Девушка, понимая, что он не увидит ее, спрятавшуюся за ящиками, сама вышла к нему навстречу. Принц-Дракон, заметив, откуда она вынырнула, быстрым шагом направился к ней. — Что случилось? — спросил он, глядя ей в глаза и беря ее за руки. Видимо, у Лианны все было написано на лице: он же всегда сразу догадывался обо всем. Девушка, судорожно вздохнув, уткнулась носом ему в грудь. — Я дура, Рей… — тихо сказала она. — Боги, какая же я дура! — Что произошло? — ласково, но твердо спросил Рейгар, поднимая ее личико к себе, касаясь ее подбородка пальцем. — Видишь, там корабль стоит… — прошептала быстро Лианна, бросив взгляд на галею Мандерли. Принц-Дракон проследил за ее взглядом и кивнул. — Она с Севера. Это лорд Мандерли привез лед из Белой Гавани. Я, дура, пошла посмотреть поближе… и один из матросов меня узнал! Если бы я знала, я бы… — Я тебе, кажется, говорил, чтобы ты никуда не уходила? — спросил он, и его глаза потемнели. — Да, ты говорил, но… ему никто не поверил, Рей. Честно, я сама слышала, как ему сказали, что… — Лианна, я еще раз повторяю, я тебе говорил, чтобы ты никуда не уходила? — спросил он снова. Она умолкла, а потом, густо покраснев, кивнула. — Да, говорил. — А почему ты всегда делаешь ровно наоборот? — Прости, я больше не буду. — У нас уже был похожий разговор, тебе не кажется? И тоже на пристани. Лианна снова спрятала лицо у него на груди. — Боги, Рейгар… прости меня, я знаю, я поступила очень глупо! — Нам повезло, что ему никто не поверил, — ответил ей Принц-Дракон. — Если бы он пошел за тобой? — Но он же не пошел? — Нет. Хвала богам, не пошел, — Рейгар взял ее за руку и крепко стиснул пальцы. — Пойдем теперь поскорее отсюда, пока еще кто-нибудь с того корабля не увидел тебя. И, Лиа, — он обернулся к ней, — я предупреждаю в последний раз. Когда я говорю тебе что-то, ты должна делать именно так и никак иначе. Или же я просто буду запирать тебя в комнате на время нашего путешествия, чтобы ты не попадала в неприятности. Когда мы уезжали из Хэйфорда, ты обещала слушаться меня. Я оставил тебя всего на четверть часа! — Я обещаю, я больше не буду, — пробормотала Лианна. — Я надеюсь, — было ей ответом. — Почему ты сняла шарф? Лиа… Девушка высвободила свою руку и тут же принялась заматывать шарф. Рейгар перехватил ее руки и завязал его сам, потом же, посмотрев ей в глаза, быстро и страстно поцеловал ее, ощутимо прикусив ей губу. — Пойдем скорее, — он взял ее за руку и потянул за собой. Лианна покорно последовала за Принцем-Драконом, размышляя о том, какая же она все-таки глупая девчонка. Она не испытывала перед ним страха, но ей было страшно разочаровать его своим поведением, обидеть его чем-то так, чтобы он начал сожалеть, что вообще с ней связался. Она не умела быть покорной, даже отца во многом она слушала в пол-уха, а про братьев и говорить не следовало. Но Рейгар… он был другим. Его ей хотелось слушаться и делать как он велит, и подчиняться ему было не так уж и сложно. Но временами из нее просто вырывалась дикость подобная той, что заставила ее пойти к кораблю Мандерли. Если бы что-то случилось, это было бы всецело ее виной. Как оказалось, идти было недалеко: от пристани в сторону Призрачного Холма вела широкая улица, которая потом делилась аж на пять узких улочек. Рейгар, узнавший дорогу, свернул на одну из них, очень многолюдную, и вскоре запах лошадей и шум торгов достигли и ушей Лианны. Конный рынок на деле был большой площадью, в отличие от улиц и других площадей, не замощённой камнем, но покрытой песком, и землей, и выгоревшей на солнце травой. Под навесами здесь сидели торговцы, их окружали слуги и конюхи, а в загонах стояли кони. Их выводили по очереди, если находился интересующийся покупатель; конюхи, а порой и сами хозяева, показывали лошадей со всех сторон, показывали зубы, копыта, хлопали их по животам, водили кругом, чтобы показать, как те двигаются. Глядя на дорнийских песчаных коней, Лианна забыла обо всем. Она все так же держала Рейгара за руку, боясь отпустить его после случая на пристани, но то и дело порывалась пойти впереди него, чтобы разглядеть лошадей как следует. Принц-Дракон пальцев не разжимал, наоборот, стиснул их крепче, словно опасаясь, что девушка убежит от него, но потом все же сжалился над ней и отпустил ее; Лианна от него все равно далеко не отходила, медленно переходя от одного загона к другому. — Взгляни, какой! — произнесла она, глядя на высокого жеребца с лебединой шеей и бараньей головой. Грива у него была заплетена в мелкие узелки, а глаза были такие темные, в тон масти, точно ониксы. Конь, завидев ее, потянулся к ней носом и шумно дохнул теплым воздухом в шарф. Лианна тихо рассмеялась и протянула к его морде руку, но он тихо заржал, точно испугался и чуть отпрянул, правда, потом снова осторожно потянулся носом. — Слишком пугливый, — ответил ей Рейгар. — И у него очень длинная холка. С таким тяжело справиться легкой женской руке. — Я же не собираюсь на нем ездить, — возразила Лианна. Она погладила коня по мягкому носу. — Он просто красивый. Я никогда не видела такого носа у лошадей. Хозяин коня, сидевший под навесом, поднялся и подошел к ним. — Ищите что-то особенное, господин? — спросил он. — Песчаных дорнийцев, — ответил Принц Дракон. — Тут все песчаные, — отозвался тот. — Вам для езды, для… — он бросил взор на меч на поясе у Рейгара, — …поединков или для охоты? — Я ищу такого, на котором смогла бы ездить принцесса Семи Королевств, — ответил он с улыбкой. Мужчина взглянул на Лианну, потом заулыбался в ответ. — Я вас понял, господин, — сказал он. — Вы ищите коней из пустыни. Вам надо вон к тому загону, видите? Он у каменной анфилады. Спросите Квентина Айронхилла. Вы не смотрите, что там пусто: он своих коней бережет, они у него в тени за колоннами. Только я вам сразу скажу, он их почти на вес золота продает. Они настолько стоят каждого дракона, что он даже лишнее серебро платит за их постой под тенью. — Благодарю, — Рейгар кивнул ему и осторожно коснулся локтя Лианны. Улыбнувшись ей, он произнес: — Жена, пойдем. Девушка поджала губы, но потом улыбнулась в ответ. — Иду, муж мой. — Не дерзи, — усмехнулся он. Лианна тихо рассмеялась и с готовностью пошла следом. Названного Квентина Айронхилла они нашли на самом дальнем конце площади: он сидел в тени колонн, попивал подливаемое слугой холодное вино и обмахивался от жары и мух широким листом какого-то дерева. Сам он, типичный соленый дорниец, был весь в шелках белого и охристого цветов. Его лошади виднелись между колоннами и стенами здания. Оно, явно очень старое, но сильно порушенное, должно быть, когда-то принадлежало какому-нибудь богатому лорду: внутри на стенах все еще была заметна роспись, но в пятнах зеленого, желтого, алого и синего тяжело было распознать что-либо определенное. Впрочем, Лианне на миг показалось, что она видит очертание крыла невиданной птицы. Завидев подошедших, дорниец даже не поднялся — только отставил кубок с вином. — Доброго дня, — Рейгар поздоровался с ним первый. — Я так понимаю, вы — Квентин Айронхилл? — Так меня называют, — ответил он, оглядев Принца-Дракона с ног до головы, а потом и Лианну. — Чем могу служить? — Я бы хотел посмотреть ваших лошадей, — Рейгар бросил взгляд на конские тени в глубине старого здания. — Многие хотят, но многие ли могут себе позволить? — хмыкнул дорниец. — Мои лошади продаются на вес серебром, северянин. Я думаю, они тебе не по карману. Рейгар молча отстегнул свой кошель, развязал его и достал шелковую тряпицу; Лианна знала, что в ней он хранил часть золота, которое возил с собой. Подойдя к Квентину, он молча высыпал драконов перед ним. Дорниец взглянул на горсть золота, сглотнул и поднял глаза на Принца-Дракона. — Впрочем, все мы склонны ошибаться, — проговорил он, потом щелкнул пальцами и обратился к слуге. — Выводи коней! Тот бросился за колонны, на ходу подзывая и других; Лианна только сейчас заметила юношей, сидящих в тени. Из-за их одежд, они сливались с росписью и камнем. Ждать долго не пришлось, у Квентина было всего пять коней: три жеребца, один мерин и одна кобыла — и всех их вывели одного за другим. Лианна, смотря на них, казалось, перестала дышать: ветер и песок — вот о чем думалось в первую очередь, глядя на этих поджарых и высоких тонкокостных скакунов. Кобыла была белой, мерин — гнедым, а трое жеребцов — вороными. У них у всех были прямые морды и длинные, лебединые шеи; на всех пятерых были сверкающие на солнце нагрудники, состоящие из медных пластин, и расшитые золотой и алой нитью шелковые недоуздки со свисающими с них алыми кисточками. Двое из троих жеребцов имели белые носы и белые чулки, их гривы были аккуратно убраны в косы. Третий же, самый изящный и красивый, точно статуэтка, был совершенно черным, как ночь — под масть Валонкара; его грива была коротко подстрижена, так, что едва прикрывала шею, а кончики аккуратных ушей чуть загибались внутрь. У них всех была очень короткая шерсть, и под кожей можно было увидеть тонкие вены. Все пятеро лоснились на солнце, точно отлитые из драгоценных металлов или же выгравированные из драгоценных камней. Квентин наконец поднялся со своего плетеного стула и гордо посмотрел на Рейгара, облокотившись о деревянный загон. — Я говорил вам, господин-северянин, что эти кони на вес серебра, — сказал он. — Выбирайте любого. Они все хороши, все! И для всего! Они и под седлом ходят, и в тачке, если нужно. Но самая их прелесть в песках: они так поднимают ноги, что всадник никогда не почувствует неудобства! Взгляните на их плечи, на их шеи, на круп и ноги. Принц-Дракон посмотрел на Лианну, которая, опершись руками о загон, смотрела на лошадей, не в силах оторвать взгляда. — Какой тебе больше нравится? — спросил он, подходя к ней. — Вон тот, с загнутыми ушами, — ответила девушка, любуясь, впрочем, всеми пятерыми. — Ты слышал, господин дорниец? — Рейгар бросил взгляд на Квентина. Тот снова щелкнул пальцами, и его юноши увели четверых коней, оставив лишь того, который больше всего понравился Лианне. Квентин снова щелкнул, и слуга стал водить жеребца по кругу: вначале шагом, потом легкой рысью. После этого коня подвели к Принцу-Дракону, и юноша стал показывать его копыта и зубы. — Песчаные кони пустыни верны, как собаки, — сказал Квентин. — У них чуткий слух и самое смелое сердце, они никогда не предадут и никогда не оставят своего раненого всадника. Они сильны, как любой из северных коней, и легко снесут двоих, если нужно. Кормите его морковью и яблоками, любите, как дитя, и вернее соратника не сыскать. Этому четыре года, как вы и сами могли видеть. — Он хорошо объезжен? — спросил Рейгар. — Да, ходит под седом уже год, — ответил Квентин. — Его объезжала моя старшая дочь, он привыкший к женской руке и весу, — дорниец взглянул на Лианну. — Пусть ваша леди попробует сесть на него, если не боится, и увидит сама. Мои лошади слушаются и без узды. — Моя дорогая? — Принц-Дракон взглянул на девушку. — Хочешь прокатиться? — А можно? — она подалась вперед, не веря своим ушам. Дорниец ей показался не очень приветливым, но, видать, золотые драконы на столе меняли его к лучшему. — Конечно, можно, — Рейгар открыл дверь в загон. — Иди сюда, я помогу тебе. Лианна пошла за ним. Конь, завидев чужаков, тихо всхрапнул и наклонил красивую шею к Принцу-Дракону, а потом и к девушке, втягивая воздух мягкими ноздрями. Она протянула руку и погладила его, и он осторожно потрогал ее ладонь губами. Рейгар взял у слуги поводья, перекинул их через шею коня, а потом подсадил к нему на спину Лианну и отошел, позволяя ей дальше управиться самой. Девушка очень хорошо умела ездить верхом и была научена управлять лошадью и голосом, и ногами. В первые мгновения конь чуть заартачился, но потом покорно пошел по кругу в загоне. Лианна вначале пустила его шагом, а потом рысью, вначале медленной, потом быстрой. Движений вороного скакуна она и не чувствовала, он точно стелился или летел, и даже отсутствие седла не было помехой. — Он нравится тебе? — спросил у девушки Рейгар, когда она после пяти кругов остановилась и легко соскользнула ему в руки со спины вороного. — Он прекрасен, — ответила Лианна. — Я никогда не думала, что песчаные лошади правда такие красивые! Спасибо, что показал мне их! Рейгар нежно поцеловал ее в лоб, а потом вложил поводья ей в руки. — Он твой, — тихо сказал Принц-Дракон. Лианна настолько опешила от неожиданности, что даже не нашлась, что сказать. До последнего она была уверена, что они просто пришли, чтобы посмотреть, не более. Она ведь сказала ему, что ей не нужна лошадь: на Мельницах ее ждет Мераксес, а так у нее есть Бурый, да и что она скажет в Красном Замке, если вернется с дорнийским конем? — Но зачем?.. — тихо сказала она, беря Принца-Дракона за руку. — Рейгар… я думала, что… — Это мой подарок на свадьбу, — сказал он так же тихо и снова поцеловал ее в лоб. — Не спорь. Ты обидишь меня, если откажешься. Во второй уже раз, выходит. Разве я это заслужил, моя любимая? Лианна стиснула его руку и покачала головой, чувствуя, что еще чуть-чуть и она расплачется. — Я не буду спорить, — произнесла она. — Он мне очень нравится! Боги, я и мечтать о таком не смела! Спасибо, спасибо, любимый… — она чуть осеклась, так как поняла, что в первый раз назвала так Рейгара. — Я бы поцеловала тебя, не будь мы на людях. Он улыбнулся и чуть склонил к ней лицо: — Вернемся на постоялый двор, я сторицей возьму с тебя поцелуи. И почаще называй меня «любимым», мне нравится, как это звучит. Сказав это, Рейгар ласково погладил ее по щеке, а потом дотронулся пальцем до кончика носа, после чего же направился к Квентину — расплачиваться за коня. Лианна, все еще держа поводья, пошла за ним, конь последовал даже ни разу не заартачившись. Девушка видела, как ее муж отсчитал десять золотых драконов Квентину и еще одного положил сверху — за убранство коня. Лианна немного разбиралась в ценах на лошадей и знала, что за те деньги, которые Рейгар отдал за дорнийского скакуна, платили и за коня, и за доспехи, и даже за отменный шелковый шатер для рыцаря. Квентин проверил на зуб все монеты, а потом они с Рейгаром пожали руки: так было принято, когда заключали сделку о продаже лошади. — Пусть он служит вам добром и правдой, — сказал дорниец Лианне. — Благодарю, — тихо сказала девушка. — Как его зовут? — Как вам угодно, миледи, так и называйте. Я не даю имен тем лошадям, которых продаю. Так с ними не так больно расставаться. Рейгар взял у девушки поводья и вывел коня из загона. Лианна последовала за ним, положив руку на спину вороному, не в силах оторвать взора от того, как лоснится его шкура, и как он прядет ушами, и озирается своими большими темными глазами. Народ, что толпился на конном рынке, оглядывался и посматривал в их сторону: таких коней себе позволить могли лишь немногие. У выхода с рынка была большая каменная лохань, откуда обычно поили лошадей. Рейгар остановился и подпустил вороного к воде; тот подошел, осторожно понюхал лохань, но потом принялся пить. — Как ты назовешь его? — спросил Принц-Дракон Лианну. Девушка взглянула на него, и ее щеки залились румянцем. Она как раз шла и думала, какое имя подошло бы этому красавцу, и на языке вертелись лишь имена драконов. — Я думала, может… Только обещай не смеяться надо мной, хорошо? — Лианна погладила коня по шее. — Я думала, может, назвать его как дракона Дженайры Белейрис — Терракс? Просто она летала в Соториос, а это юг, и я сейчас на юге… — она взглянула на Рейгара. — Но если ты считаешь, что это глупо, я подберу ему другое имя… Он погладил коня и чуть потянул на себя узду, вынуждая того поднять морду от воды. — Пусть будет Терракс, — ответил Рейгар. Он улыбался, но не насмешливо, а как-то загадочно, как умел он один. — Если все, что мы задумали, получится, ты увидишь и настоящих драконов. Знаешь, я всегда считал забавным, как ты назвала свою лошадь Мераксес еще до того, как мы встретились. Лианна подошла к нему ближе. — Я вижу перед собой одного, и мне этого достаточно, — произнесла она, беря его за руку. — Но у тебя все получится, обязательно. Я верю тебе и верю в тебя. Рейгар склонился и поцеловал ее пальцы. — У нас, — проговорил он. — У нас все получится, у тебя и меня. Нас по отдельности больше нет, Лиа. Девушка прижалась лбом к его плечу и зажмурилась. — Я люблю тебя, — шепотом произнесла она. — А я люблю тебя еще больше, — ласково отозвался Рейгар. — Ты все еще сердишься на меня? — Конечно, сержусь. Ты повела себя очень неразумно, но я верю, что ты услышала меня в этот раз, — Принц-Дракон чуть пошевелился и оттянул коня от каменной лоханки. — Давай, моя любимая, я подсажу тебя. Ты поедешь верхом, ты опять бледная от усталости и жары. Спорить Лианна и не подумала: она правда была очень уставшей и мечтала о прохладной ванной и сне, если не до утра, то хотя бы до вечера. В этот раз они вернулись другой дорогой, Рейгар решил не искушать судьбу и не идти через пристань: зелено-белые паруса Мандерли виднелись отовсюду, стоило только приблизиться к причалам. Пришлось обойти, Принц-Дракон поймал какого-то мальчишку, игравшего с другими на улице, и тот за пару медяков вывел их на ту самую площадь, где несколько часов тому назад вещал бедный септон. Сейчас его там уже и не было, как и стражников. Лианна глядела на одиноко стоявший ящик и на воробьев, которые копошились возле него, и гадала, ушел ли септон в другое место, или все же что-то сказал про короля, после чего его увели и наказали, отрезав язык? Синие ворота постоялого двора девушка восприняла едва ли не как двери дома, оттуда веяло прохладой и тишиной. Солнце было в самом зените и припекало так, что даже легкий лен не мог спасти от ощущения пекла. Даже Рейгар выглядел так, будто слегка притомился от этой духоты, во всяком случае так показалось Лианне, когда он помог ей спешиться во дворе. Она взяла его за руку и встревоженно посмотрела в его прекрасное лицо, но он только улыбнулся и поцеловал ее в лоб. К ним выбежал Орис; увидев песчаного дорнийца, он тихо присвистнул и осторожно взял его под уздцы. Конь, однако, оказался мирным, он только потянулся носом к незнакомцу и обнюхал его. — Накорми его как следует и напои, — велел Рейгар, бросая конюху серебряную монету; тот ловко поймал ее на лету. — Завтра утром седло и упряжь от бурого коня поставишь на него. А если найдешь старый седельный каркас, чтобы можно было прикрепить седельные сумки, получишь еще оленя. Договорились? — Да, сир, все сделаю, — ответил Орис, пряча монету в карман. — Еще что-нибудь желаете, сир? — От тебя — ничего, — улыбнулся ему Принц-Дракон. — Хотя, нет, постой. Наши с моей женой лошади должны быть готовы к тому же времени, когда будет уезжать Мирио Нимерис. — Он говорил, что до рассвета, сир. Путь через травяные степи очень жаркий, и лучше большую его часть преодолевать, пока солнце не печет. — Да, верно… — он умолк, некоторое время рассматривая конюха. — Кто-нибудь приехал еще? В порту я видел корабль северян. — Приехали, сир, — ответил Орис. — Но только наши старые постояльцы, да еще народ из Звездопада. А северян тут не было. Если это торговцы льдом, то они сюда носа и не сунут, они на своем корабле остаются, там же прохладнее. У нас для них — пекло. — О да… — тихо пробормотала Лианна. Рейгар взглянул на нее и улыбнулся, беря ее за руку. — Где господин Элинор? — спросил он. Орис хмыкнул и кивнул на общую залу. — Известно, где, — ответил он. — С тех пор как вы ушли, в кости играет. — А прачечная еще занята? — Не могу сказать, сир, это вы у хозяина спросите. — Хорошо, так и сделаем. Хозяин постоялого двора и правда был в общей зале, он играл в кости со своим братом и кухарем. Лианна, оставшаяся во дворе в тени шелковицы, наблюдала за тем, как к нему подошел Рейгар, и тот тут же поднялся; о чем они говорили, она не слышала, но Элинор вышел вместе с Принцем-Драконом, улыбнулся девушке и кивнул ей, а потом исчез за дверью, ведущей к комнатам. — Я попросил его освободить нам прачечную на час, — сказал Рейгар Лианне. — Ты пойдешь первая, я постою под дверью, потом дам тебе ключ, и ты запрешься изнутри, пока меня нет. Хорошо? Лианна кивнула. — Хорошо, — ответила она. — Ты думаешь, мне кто-то что-то сделает в этом месте? — Всяких негодяев везде хватает, — ответил он ей. — И лучше быть осторожными. Спокойно я смогу спать только под крышей Харвелла. Девушка ласково погладила его по щеке. — Я приношу тебе одни неприятности и разорение, — заметила она. Рейгар наклонился и потерся носом о ее нос. — От таких слов во мне проснется дракон, и я тебя съем, — тихо сказал он. Лианна негромко рассмеялась и, пользуясь тем, что во дворе никого не было, поцеловала его. Вернулся Элинор, а следом за ним молодая женщина в переднике и с медным тазом в руках. Судя по тому, как они друг на друга смотрели и как женщина демонстративно бросила таз ему под ноги и гордо удалилась, это была прачка, с которой хозяин только что поругался. — Надеюсь, мы не причинили вам никаких неприятностей? — спросил Рейгар. Элинор потер затылок так, словно он у него побаливал. — Нет, что вы, сир Джон, — произнес он. — Даже не думайте. Просто, молю вас и заклинаю всеми богами, не задерживайтесь в прачечной, иначе она всех убьет. Сами знаете, женщины… — он охнул и бросил взгляд на Лианну. — Простите, миледи… — Мы быстро управимся, обещаю, — ответил ему Принц-Дракон. — Спасибо вам. Элинор только рукой махнул и направился обратно в общую залу. Рейгар и Лианна решили не терять времени: взяв из своей комнаты самое необходимое, девушка первая направилась в прачечную. Это было небольшое помещение, с окнами вровень с землей. Вода тут била сама, видать, из подземного ключа, и была не холодной и не теплой. Из большой каменной лохани, очень похожей на ту, что служила поилкой на конном рынке, ее отводили с помощью глиняных желобков куда-то прочь из прачечной. В помещении так же стояло несколько стульев и полно тазов разных размеров, были натянуты две веревки от стенки до стенки, и сильно пахло мылом. Несмотря на это, Лианна была самой счастливой на свете, когда, зачерпнув воду с помощью медного ковша, опрокинула на себя все его содержимое. Пока она отмывалась, Рейгар стоял под дверью прачечной: он же проводил ее обратно в комнату, а потом ушел и сам. Пока его не было, Лианна сидела на постели, раздевшись донага, сушилась груботканым полотенцем, найденным в стопке чистого белья в прачечной же, и старалась отогнать от себя мысли о Яре, которая, по ее мнению, вполне могла подкарауливать Рейгара, пока он был один. Она и сама понимала, насколько это глупо, Лианна бы и внимания на нее не обратила, если бы та не была похожа на Элию Мартелл, но ничего не могла поделать со своей ревностью. Успокоилась она только тогда, когда Рейгар постучал в дверь; она, как и обещала, заперлась, пока его не было. Вернулся он с небольшим деревянным тазом в руках. —Ты его украл у госпожи прачки? — спросила Лианна, сидя на кровати, скрестив ноги и наблюдая за тем, как он налил в него немного воды из большой фляги, а потом стал мылить себе щеки. Перед тем, как открыть дверь, девушка натянула исподнее платье. Почему-то лежать с ним в постели без одежды ее не смущало, а вот ходить перед Рейгаром в чем мать родила она все никак не могла себя заставить. — Не украл, а одолжил, — Принц-Дракон поймал ее взгляд в отражении зеркала. — Вечером я его верну. Лианна улыбнулась, покачала головой, но промолчала. Чтобы не отвлекать Рейгара, она принялась расчесывать свои волосы, а потом заплела их в косу, чтобы не мешались. Впрочем, потом она поднялась и помогла ему умыться, полив на руки и лицо из той же большой фляги. — Завтра утром нам надо встать до рассвета, так что собраться лучше вечером, сразу после ужина, — сказал Рейгар, вытираясь. — Я предупредил Элинора, чтобы он разбудил нас. Лианна стояла перед ним, облокотившись о комод. — Как ты думаешь, а этот Мирио не может знать того пентошийского магистра, которого мы ищем? — спросила она. Рейгар довольно хмыкнул. — Верно, именно так я и думаю, — ответил он. — С того мига, как он представился. Удачно, конечно, все сложилось, боги благоволят нам, все, как говорила Высокое Сердце. Он не только проводит нас до Солнечного Копья, но и по дороге я расспрошу его про этого Иллирио Мопатиса. Я бы и сегодня это сделал, но, боюсь, тогда он начнет подозревать что-то неладное. Откуда может какой-то вестеросец знать так много о магистре из Пентоса? Я понаблюдаю за ним, послушаю и потом буду действовать исходя из ситуации. — А что говорят о драконах, как быстро они вылупляются? И если это те самые, которые украла Элисса Фарман, то разве они не окаменели? Ведь прошло не меньше двух сотен лет с тех пор, — спросила Лианна. — Я пыталась расспросить об этом архимейстера, но он отослал меня к толстенному фолианту септона Барта. Теперь я жалею, что не прочла его от корки до корки. — Драконы — загадочные существа, любимая, они тесно связаны с магией, — ответил Рейгар. Он на миг умолк, пока вытирал волосы, но потом, развесив полотенце на спинке слегка кривого стула и стянув с себя рубашку, продолжил: — Они могут быть камнем столетия, а потом ожить. Так писал этот самый септон Барт. Все зависит от случая и от… если бы я знал от чего, то вынудить Иллирио расстаться с ними было бы самым трудным на свете делом. Тайну жизни мы не разгадаем никогда, поэтому просто посмотрим, что будет дальше. — Высокое Сердце сказала, что без троих не будет трех, — проговорила Лианна. Она подала Рейгару его гребень, но потом почти сразу же забрала: он обычно всегда был очень аккуратным, но видеть, как он расчесывал свои волосы, когда они были мокрыми, без боли она не могла и потом часто сама распутывала золотисто-серебряные пряди. — Если драконов должно быть три, то кто еще трое? Ты и...? — У Дракона всегда три головы, — ответил ей Рейгар, оборачиваясь к ней. — Если я — одна из них, то с двумя другими мне должна помочь ты. Лианна почувствовала, как краснеет. Она понимала, что он имеет в виду, и от этого ее сердце начинало стучать так сильно, что отдавалось в виски. — Я очень постараюсь, — проговорила она, опустив глаза. Как знать, может она и правда уже ждала дитя? Носила Дракона у себя под сердцем? В ее сне их было двое: серебряный и черный. Но сказать об этом Лианна почему-то постеснялась, она еще не так доверяла снам и видениям, как Рейгар, и боялась дать ему ложную надежду. Если этому суждено быть, оно все равно произойдет. Рейгар ласково коснулся ее щеки. — Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной, — тихо произнес он, глядя Лианне в глаза. — Я все для этого сделаю. — Я счастлива, — ответила Лианна, накрывая его руку своей. — Неужели я так веду себя, что ты думаешь иначе? — Нет, но я хочу делать для тебя еще больше, чем сейчас, — отозвался он. — Если бы ты ничего не делал, я бы все равно была счастлива, — Лианна обхватила его шею руками, обнимая. — Я была бы счастлива с тобой, даже если бы у нас ничего не было… — она провела пальцем по его носу. — Я должна тебе поцелуи. Рейгар чуть вскинул голову и поглядел на нее. — Верно, причем один за каждого серебряного оленя, — сказал он. — Один за каждого?! — Лианна тихо рассмеялась. — Это же восемь тысяч поцелуев! Если я начну сегодня, то закончу через неделю. — Я согласен взымать их понемногу каждый день, — его руки стиснули ее бедра. — Но при условии, что они не будут идти в счет вместе с другими. Они будут отдельно. — И ты будешь их считать? — Обязательно. Еще и записывать буду, чтобы не забыть и чтобы все было честно. — Боги! Ну, что же, я обещала, значит, буду держать свое слово. Лианна привстала на цыпочки, чтобы поцеловать Рейгара, но он покачал головой, вынуждая ее замереть, а потом поднял на руки и понес к постели. — Я думала, мы собирались поспать, — заметила Лианна, чувствуя, как ее щеки розовеют. Интересно, она когда-нибудь перестанет краснеть, как глупая девчонка? Хотя, впрочем, если судить по ее поведению, она ею и была. — И обязательно поспим, — ответил ей Рейгар. — Сотня поцелуев, и я не побеспокою вас до ночи, моя принцесса. — Ночью я продолжу платить долг? — Не этот. — Я вся в долгах вашему высочеству, какой ужас, — Лианна картинно закатила глаза. Рейгар осторожно уложил ее на постель и лег сам, подминая ее под себя, мягко касаясь ее груди через исподнее платье. От тяжести его тела и от его прикосновений девушке каждый раз казалось, что вот-вот и ее сердце остановится от какого-то всепоглощающего счастья. Невольно она обхватила его ногами покрепче, а потом обняла за шею. — Если я дам тебе сто поцелуев сейчас, и так будет каждый день, то мой долг растянется на девять и семьдесят дней, — прошептала Лианна. — Верно, — ответил Рейгар, почти касаясь ее губ своими губами. — Ваш мейстер Валис, моя принцесса, не зря учил вас арифметике, она вам пригодилась. — Сейчас я вместо поцелуев буду кусаться, — с улыбкой отозвалась она. — У лютоволков тоже есть зубы и очень острые. — Я в этом не сомневаюсь, — он чуть приподнял голову. — Лианна, я жду. Девушка коротко рассмеялась, снова обняла его за шею покрепче и притянула к себе, думая о том, что если бы все долги были такими приятными, то уплачивать их не составляло бы труда.

***

Утро десятого дня плаванья застало «Черную Бэту» далеко в море. Едва Эртур открыл глаза, первое, что он увидел, было лицо Кэтти. Каюту он делил с Уэнтом и Лонмаутом; Освелл, как самый высокий из них, спал на узкой кровати, сам Дэйн на тюфяке, а Ричард, как самый легкий и молодой, — в натянутом в углу от стены к стене гамаке. Оба они сейчас крепко спали, а Кэтти стояла перед Эртуром на коленях и склонялась к его лицу. — Доброе утро, — проговорила она. — Я принесла вам поесть. Дэйн несколько мгновений смотрел на нее, пытаясь понять, что происходит. Девушка не отодвигалась и продолжала глядеть на него, улыбаясь. — Капитан был так добр, что позволил разогреть в его каюте котелок, и я принесла вам горячего чаю, сир Эртур, — продолжила она, отстраняясь наконец и позволяя Эртуру сесть. Бросив на него один быстрый взгляд, она густо покраснела, но тем не менее не ушла. — Тут и свежий овсяный хлеб, и ветчина, и леди Блэквуд поделилась со мной припасенным ею сахарным печеньем. Эртур чуть наклонился вперед и невольно взъерошил себе волосы — это всегда помогало проснуться. — Кэтти… зачем? — тихо спросил он. — Вы всегда были так добры ко мне, — ответила она, не поднимая глаз и водя пальцем по краю его тюфяка. — Всегда приносили мне сладости, пока мы жили на Мельницах, и даже Крейвел один раз сказал… — она осеклась и совсем стушевалась. — Я хочу отблагодарить вас. Дэйн тяжело вздохнул, глядя на нее. Кэтти было, наверное, лет четырнадцать, может, пятнадцать; она была невысока, с миловидным круглым личиком, светлыми волосами и карими глазами. В Звездопаде времен его ранней юности таких называли «милашками», и эта милашка, похоже, всерьез вообразила себя влюбленной в него. В том, что девушка сама себе все придумала, Дэйн не сомневался: он сам видел ее с оруженосцем принца Рейгара и в глубине души надеялся, что с приездом Лонмаута вся северная страсть Кэтти будет отдана ему. Ричард был младше Дэйна, не был королевским гвардейцем, и дамы обычно находили его весьма привлекательным. Несмотря на это, Кэтти упорно продолжала добиваться внимая Эртура, и если это его забавляло в первое время, и он ее жалел, то в последнее время она постоянно ставила его в неудобное положение, и это начинало надоедать. Конечно, он мог жестко и веско сказать ей, все как есть, но быть грубым с женщиной, даже со шлюхой, которая берет один медяк за свои услуги, Дэйн никогда не мог. Тем более, что он сам был во многом виноват: не носи он ей сладкий хлеб и коржи или выпечку в Хэйфорде, она, быть может, так до сих пор и страдала бы по Уилласу Харту. — Спасибо, Кэтти, я благодарен тебе за твою заботу, — сказал он. — Но не нужно так усердствовать, я вполне мог бы встать и поесть сам. — Да, Кэтти, — раздался голос Освелла. — Ты можешь не утруждать себя. Не видишь, он сухарь сухарем, аж скулы сводит от его черствости. Мы с Лонмаутом были бы больше благодарны. Кстати, — Уэнт повернулся от стенки, — мне чаю по утрам носить не надо. Кэтти фыркнула. — У вас есть ноги, сир Освелл, и вы сами можете дойти куда угодно и приготовить себе завтрак! — выпалила она. — А у Дэйна, выходит, ног нет? — осведомился Уэнт. — Интересно, я раньше на замечал их отсутствия. Лонмаут, лежащий в своем гамаке, издал какой-то странный звук, похожий на сдерживаемый смех, впрочем, может, он только вздохнул во сне. — Вы — самый ужасный грубый рыцарь на свете! — выпалила Кэтти, подскакивая. — Я обязательно все расскажу принцессе, а она расскажет принцу и… Договорить девушка не успела: поднимаясь, она запуталась в своих юбках и, покачнувшись, рухнула прямо в кровать к Уэнту. Тот поймал ее и, крепко ухватив за плечи, заметил: — Да-да, я это уже слышал. А Принц-Дракон обязательно выгонит меня из королевских гвардейцев, я посыплю голову пеплом и уйду в запой месяца на три. А потом пойду в Ночной Дозор. Только учти, девочка, я и тебя туда с собой заберу, так как все это будет твоей виной. Будешь жить в Кротовом Городке и… — Там живут одни шлюхи! — выпалила Кэтти и, пихнув Освелла как следует, подскочила и выбежала из каюты, как ветер. На миг воцарилась тишина, после чего Освелл, а за ним, как оказалось, уже давно не спящий Ричард, принялись смеяться. — Надо же, а утро перестает быть томным, — заметил Лонмаут. — Не думал, что плаванье в этой лоханке будет таким занимательным. — Надо отдать девочке честь, она умеет готовить, — заметил Освелл, беря с подноса кусок хлеба и ветчины. — Тебе не надоело ее доводить? — поинтересовался Дэйн, поднимаясь. Есть ему совсем сейчас не хотелось, как и пить, во всяком случае не чай, и поэтому тарелка была вручена Уэнту, а роговая кружка — Лонмауту. — Это не скоро мне надоест, — заметил Освелл. — Все равно пока особенно делать нечего. — Ты просто учти на будущее: принцесса любит Кэтти и ей может не понравиться, что ты постоянно подшучиваешь над ней, — Эртур взял рубашку со своей седельной сумки и натянул ее. — А ну как все ее угрозы сбудутся? Уэнт, увидев, что Дэйн улыбается, покачал головой. — Ну да. «Брат Освелл» звучит не плохо. Что там, на Стене? Я слышал, там так холодно, что моча замерзает на подлете к земле и приходится отдирать себя ото льда. Вы, кстати, слышали, почему братья Ночного Дозора ходят в отхожее место по двое? Лонмаут крякнул, подавившись чаем. — Я даже боюсь предположить, — заметил он, утирая подбородок. Рассказать столь занимательную историю Освелл не успел: в дверь постучались, и, не дожидаясь, к ним заглянул сам капитан. — Вставайте, добрые рыцари, через час мы подойдем к острову Тарт, — сказал он. — Если хотите немного размяться и походить по твердой земле, то самое время. Мы встанем там на якорь до вечера. Все трое переглянулись. Остров Тарт был владением дома Тартов, вассалов Баратеонов и принадлежал Штормовым Землям. — А к какой гавани мы подойдем? — спросил Эртур. — Мы идем к Морну, — ответил Давос. — Сам замок тысячу лет в руинах, но портовый городок живет; там возьмем запасы свежей питьевой воды, кое-что из провизии, эля и вина, и пойдем уже без остановки до Дорна. Вашим дамам я уже все сообщил, они очень оживились, услышав, что в Морне можно купить жемчуг прямо на рынке у пристани. — Ну, раз они оживились, придется их сопровождать, — произнес Эртур. — Мы подойдем сразу к порту или встанем на якорь? — Прямо к пристани, гавань там глубокая, — отозвался капитан. — А вы, давайте, одевайтесь, поедим у меня в каюте, я и ваших дам позвал, — его взор упал на тарелку в руках Освелла. — Впрочем, смотрю, о вас уже позаботились. — Да, но всегда можно добавить еще, — заметил Уэнт, отставляя тарелку и вставая. — Благодарим от всего сердца, капитан. Тот ухмыльнулся и, кивнув, вышел. Умывшись и одевшись, все трое поднялись на палубу: каюта Давоса как раз на ней и находилась. Погода была неплохой: небо было голубым, и в нем, на горизонте, виднелись громадные белые облака; дул сильный холодный ветер, но благодаря широким парусам и умелой руке первого помощника капитана «Черная Бэта» шла ровно и мягко. На палубе были и «дамы»: леди Блэквуд и, конечно же, Кэтти. Благородная дама была в очень хорошем настроении, в отличие от северянки, которая сидела на смотанном канате с явно заплаканным лицом: Мелисента же, точно играя с ветром и поднимающимися до самого борта волнами, вышагивала фигуры танца и что-то напевала себе под нос. Завидев мужчин, она присела в шутливом реверансе и, подбежав к Ричарду Лонмауту, увлекла его в танец, на этот раз напевая уже громче: Есть такие дороги – назад не ведут На чужом берегу я прилив стерегу Паруса обманув, ветер стих навсегда Плоским зеркалом стала морская вода Обернуться бы лентой в чужих волосах Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх Шёлком в руки родные опуститься легко Вспоминай моё имя, прикасайся рукой Я по дну бы морскому навстречу пошла Только в компасе старом сломалась игла Парус стерся до дыр от палящих светил Да и ветер попутный меня невзлюбил Ветер, брат ты мой, ветер, за что осерчал? Хороню в себе боль и венчаю печаль Бурунами морскими пробежать нелегко Вспоминай моё имя, прикасайся рукой Третий год я зову — только эхо в ответ Обманул меня ветер, запутал твой след Только сталь твоих глаз не забыть никогда А в груди ледяная морская вода Обернуться бы лентой в чужих волосах! Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх Шёлком в руки родные опуститься легко Вспоминай моё имя... — Я начинаю понимать, что в ней нашел Хайтаэур, — тихо сказал Освелл. — Не завидуй ему, — отозвался так же тихо Эртур. — Они все равно не смогут получить больше того, что уже есть. Как долго она будет его ждать? — Ну, знаешь… — Уэнт хмыкнул. — Она умна, эта леди Блэквуд. Завела дружбу с Лианной Старк, а не с Элией Мартелл, понимая, откуда ветер дует. Она вполне может просить свою подругу, будущую королеву, повлиять на нашего Дракона. А он ведь наверняка не откажет — влюбленные, они все одинаковые. — Тоже верно, — как-то неопределенно ответил Дэйн. Он направился к танцующим и с улыбкой сказал: — Доброе утро, миледи. Смотрю, вы в добром здравии. Мелисента остановилась, отпустила Лонмаута и присела в шутливом реверансе. — Меч Зари, — произнесла она. — Доброго утра. И вам, сир Освелл, тоже. А настроение у меня и правда хорошее. Я редко вижу сны, и хороших среди них почти не бывает, но сегодня боги смилостивились надо мной. А в нашей жизни так мало радостей, я хочу быть счастливой сейчас, пока могу, завтра, быть может, я буду плакать горькими слезами. Уэнт взглянул на хмурую Кэтти. — Ну, кое-кто уже начал их лить, — заметил он. — Кэтти, не хочешь потанцевать со мной? Девушка взглянула на него, фыркнула и отвернулась. — Не хочет, — пожал плечами Освелл. — Хотя в толк не возьму, почему. Много ли рыцарей с тобой танцевало, а, гордая северянка? — Лучше никаких, чем такой, как вы! — выпалила она. Мелисента, посмотрев на нее, бросила взгляд на Эртура и покачала головой. — Сир Освелл может быть галантным, когда захочет, — заметила она. — Кстати, вы уже знаете, что мы сойдем на берег? Десять дней на воде — и мне уже кажется, что прошла вечность. Хорошо еще, меня не укачивает, и Кэтти держится молодцом. Не так ли, сир Эртур? При этом леди Блэквуд и Освелл так переглянулись, что Дэйн понял: союзников у него не осталось. — Вне сомнений, миледи, — ответил он. — Я думаю, нам лучше не задерживаться — капитан нас ждет. — Вы правы, иначе нас всех сочтут неучтивыми, — заметила Мелисента. — Кэтти, пойдем. Северянка повернулась и, все еще хмурясь, спросила: — А мне тоже можно? — Ну, конечно, ты же слышала, тебя капитан сам пригласил, — ответила леди Блэквуд. — Мой отец в молодости много плавал на кораблях вниз по Трезубцу до Крабьего Залива — кстати, наш бравый Давос Сиворт его знавал в юности — и он говорил, что на борту такие законы, какие укажет капитан. Если господин Давос решил, что ты можешь прийти, то так и есть. Пойдем, — она протянула руку девушке. — Ну же, не стесняйся. Кэтти поднялась и взяла Мелисенту под руку. — Но ведь я ваша служанка, разве не так? — тихо спросила она. — Это для тех, кто спросит. И вообще, сир Эртур, — леди Блэквуд обернулась к Дэйну. — А это обязательно? Кэтти может быть моей младшей кузиной. Скажем, Кэйтилин Блэквуд… И вообще, Кэтти, а как зовется твоя семья? — Флетчеры. Мы из Винтертона, — ответила она. — Боюсь, миледи, никто не поверит, что наша гордая северянка благородных кровей, — заметил Освелл. — Она не умеет читать. Кэтти вспыхнула, Уэнт ухмыльнулся, но на помощь девушке пришла сама Мелисента. — Блэквудов так же много как Бракенов и Фреев. Вы ведь знаете лордов из Близнецов? У лорда Фрея столько детей и бастардов, что половина из них своего имени не знает. А моя кузина Кэйтилин сама с трудом буквы разбирает, хотя ее отец приглашал мейстера. Если бы он был у Кэтти, она была бы умнее вас. — Сир Эртур обещал научить меня нормально читать, не по слогам, — заметила Кэтти, гордо бросив взгляд на Уэнта. — Все-все, я поднимаю забрало, опускаю копье, — поднял руки Освелл. — Ни слова больше. Я посрамлен. — Меч Зари, это правда? — спросила Мелисента. — Вы обещали научить Кэтти читать? — Да, так я сказал, — ответил Дэйн. — Тогда, простите, чем вы занимаетесь все эти десять дней? Играете в кости и кайвассу с капитаном, сиром Ричардом и сиром Освеллом? — Боюсь, у меня с собой нет книг, миледи, — отозвался Эртур. — О, ну так сразу бы мне сказали — они есть у меня. Ничего серьезного, увы, все лишь «Сказания о рыцарях», но для Кэтти, думаю, подходящее. Можете начать сегодня. Кэтти просияла и бросила довольный взгляд на Эртура; Освелл, благодарение богам, смолчал, хоть и ухмыльнулся, а Лонмаут сделал вид, что ничего не слышал. Утренняя трапеза у Давоса была отменной: этот человек, пират по сути, сделал неплохие деньги на воровстве и грабежах и мог себе позволить жить на широкую ногу. За все эти десять дней, что они плыли вместе, Эртур успел хорошо узнать его и был вынужден признать, что Давос Сиворт не был лишен своеобразной чести и честности. Он не умел читать и само собой не говорил на валирийском, но он выучил такие уроки жизни, какие ни один мейстер не смог бы преподать. Давос родился и вырос в Блошином Конце; будучи совсем юным, он устроился юнгой на корабль, а тот, как выяснилось, принадлежал контрабандистам. Капитана потом казнили братья Ночного Дозора за торговлю с одичалыми. Позже он смог обзавестись и своим кораблем — тем самым, на котором они плыли сейчас, и стал известен как один из самых отпетых контрабандистов и самых опытных капитанов, ходивших по таким местам, где другие бы побоялись. С Манвиллом Селтигаром его связывала не дружба и не вражда: тот, по словам Давоса, гонял его по всему Крабовому Заливу, в водах Дрифтмарка и Драконьего Камня, но никогда так, чтобы поймать. «Как касатка гоняет акулу, — посмеивался сам Давос. — Как видите, этому загорелому красавчику я все же пригодился». Глядя на него, Эртур гадал, что еще кроме грамоты, дал ему Селтигар, а вернее, что пообещал. Из слов капитана, Дэйн понимал, что тот очень хотел благородного титула для своей семьи и положения, которое позволит ему больше не быть вне закона. Что же, это вполне могло случиться: Рейгар Таргариен всегда умел быть благодарным тем, кто ему помогал. Давос был весьма дружелюбен и галантен с «дамами», как он называл Мелисенту и Кэтти. Мужчины уже не первый раз делили с ним трапезу, но позвать девушек за свой стол он все не решался, боялся оскорбить благородную леди Блэквуд и ударить в грязь лицом перед ее отцом, которого и правда немного знал, хотя откуда именно не уточнял. Но сейчас, усадив обеих по обе стороны от себя и потчуя «дам» отменной копченой белой рыбой, устрицами, моллюсками, крабами, креветками и жаренными кольцами кальмаров, предлагая им то дорнийскую подливу из лимонного сока, то кислую из белой сливы, он купался в их внимании и говорил почти только с ними. Мелисента и Кэтти расспрашивали его о пиратах и Вольных Городах, о морях и его жизни. Леди Блэквуд успела выяснить все о его семье: как зовут его жену, откуда она и кто, сколько у них детей; Кэтти же большей частью расспрашивала про Селтигаров: о том, как они выглядят и какие они; больше всего ее интересовал Манвилл, хотя и про его отца Адриана, прозванного Красным Крабом, она слушала с не меньшим интересом. При этом она время от времени бросала взгляды на Эртура. Хвала богам, Уэнт и Лонмаут этого, кажется, не видели, так как оба были слишком увлечены едой. Приблизительно через полчаса после того, как они все сели за стол в каюте Давоса, к капитану постучался его второй помощник. — Мы входим в сапфировые воды, — объявил он. — Вы просили меня предупредить. — Да, замечательно, — ответил Давос поднимаясь. — Дамы, позвольте пригласить вас на палубу: то, что вы увидите, вы запомните навсегда. Благородные рыцари, прошу простить нас… Мелисента и Кэтти поднялись и, взяв капитана под обе руки, вышли с ним. Освелл проследил за ними долгим взглядом, отпивая из своего кубка легкого белого вина, а Лонмаут с довольным вздохом откинулся на спину стула. — А этот Сиворс… то есть Давос — проклятье, я вечно путаю его имя — малый не промах, — хмыкнул Уэнт. — Мог бы и нас позвать, — заметил Лонмаут. — Боюсь, наши лица не столь ему приятны, как две хорошенькие молодые женщины, — отозвался Освелл. — Между тобой и Кэтти я бы точно выбрал ее. — Могу сказать то же самое, — хмыкнул Ричард. — Хотя леди Блэквуд мне нравится больше. Хвала богам, тут нет Мутона: когда он ее видит, он становится полным дураком и превращает все в пошлый балаган. — А вот на нее ты зря смотришь, друг мой, — Уэнт снова отпил вина. — Это еще почему? — Потому, — ответил Освелл и поднялся. — Может, пойдем, глянем, что там за сапфировые воды? Эртур молча согласился, кивнув и поднявшись, а Лонмаут, не желавший оставаться в одиночестве, последовал за ними. Земли, до того видневшиеся лишь бледным очертанием, теперь приблизились настолько, что можно было разглядеть и тонкие нити голубых водопадов, и леса покрывающие скалистые склоны и далекие высокие вершины. Остров Тарт не зря звали сапфировым: «Черная Бэта» скользила по лазурным волнам, белые буруны вспенивались у ее носа. Такой чистой, глубокой воды в море Эртуру еще не доводилось видеть. Даже Освелл тихо присвистнул, глядя на них, и Лонмаут одобрительно хмыкнул. «Дамы» Давоса были в восторге: Мелисента стояла у правого борта и смотрела вниз, вытянув руку, чтобы поймать волны и морскую пену и то и дело смеялась, когда вода с плеском достигала ее пальцев; Кэтти же стояла на носу и смотрела вниз. — Ой, глядите, глядите, что это?! — вскричала она. Так как Эртур был к ней ближе всех, он подошел посмотреть: недалеко от «Черной Бэты» из воды то и дело показывались длинные черные плавники и черно-белые бока. — Это касатки, — ответил ей Дэйн. — Их еще называют морскими волками. — Почему? — спросила у него девушка. — Потому что они охотятся вместе, как стая волков, и так же опасны для обитателей вод, как волки — для оленей и прочих животных. Можешь расспросить о них капитана, он всяко больше меня знает… Кэтти улыбнулась и снова посмотрела на касаток. — Морские волки… — проговорила она. — Значит, они как мы, северяне. Остальные тоже подошли поглядеть на то, что так взволновало ее. — А, орки, — сказал Давос. — Мы их так называем — орками. Уж не знаю, откуда это слово пошло, но я узнал его от моего первого капитана, которому служил. Они обычно предпочитают холодные воды и дальше Тарта не пойдут, но тут, видать, много трески и сельди пришло, вот они за ней и плывут. Однажды я видел совершенно белую, как снег, касатку. Было это у берегов Скагоса. Мы тогда… Слушать его историю Эртур не стал, он отошел от носа и направился к правому борту, откуда был виден берег острова. Облокотившись обеими руками о борт, он принялся разглядывать скалы и леса, и небольшие прибрежные поселения, и крохотные рыбацкие суденышки на ближнем рейде. — Вы такой невеселый, Меч Зари, — сказала подошедшая к нему Мелисента. — Обычно вы более улыбчивый. Или вы так сильно переживаете за кронпринца? С ним все будет в порядке: в конце концов, он взрослый мужчина и может за себя постоять. И не только за себя, за свою леди тоже. — В этом вы правы, несомненно, — ответил Дэйн. — Но когда дракон один, а его окружает стая стервятников, то рано или поздно он может пасть. И этого я страшусь больше всего. Что меня не будет рядом, чтобы помочь. Мелисента дружески положила руку ему на плечо. — Я вас понимаю, — сказала она. — Но мы успеем, вот увидите. В конце концов, искать его в Дорне догадались вы один, даже Гэрольд не мог подумать об этом, пока не получил его послание. Все взоры стервятников будут смотреть на Север, а не на Солнечное Копье и Тенистый город… — она убрала руку и вздохнула. — Правда, что будет дальше? Я ведь тоже об этом думаю, мы очень неожиданно стали изгоями. — Если бы я знал, — ответил Дэйн, глядя на нее. — Все зависит от того, что он найдет в Дорне. И как решит дальше действовать. — Никто из вас так и не сказал, что он вообще там делает, — заметила Мелисента. — Из всех мест в Семи Королевствах я бы меньше всего ожидала увидеть его там. Под боком у Мартеллов, чьей дочерью и сестрой он пренебрег ради северной девочки. — Я не могу вам сказать, простите, миледи. — Но, должно быть, это очень важно, раз он так сорвался, не глядя… И важно для них обоих, для Лианны тоже, иначе он бы вернул ее в безопасность. — Безопасность для нее там, где он. Больше нигде ее нет. И вы правы, это очень важно — то, зачем он отправился в Дорн. Она умолкла, глядя на него. — Что ж, я понимаю, что вы мне ничего не скажете, — произнесла она. — Надеюсь, наша встреча что-нибудь прояснит. Эртур не ответил. Сам для себя он рассматривал лишь две возможности: либо Рейгар решит отправиться на север, в Речные Земли к лорду Старку и его союзникам, либо же им всем придется покинуть Вестерос, хотя бы на время. Должно быть, отец и братья Лианны уже получили послание от Велариона. Если Рейгар успел его опередить, то ничего не случится. Даже если они с его молодой женой оповестили их позже, своей дочери лорд Рикард поверит куда как охотнее. Но если они держат все в тайне? Мог Рейгар решить повременить с сообщением, чтобы оградить Лианну от своего отца? От этих мыслей его отвлек Освелл: он позвал Эртура обратно в каюту к капитану, чтобы закончить трапезу. «Черная Бэта» тем временем уверено скользила все ближе и ближе к берегу. Можно было почувствовать, как она слегка накренилась вправо, а за окнами каюты стали мелькать белые и серые чайки. До Эртура то и дело долетали крики матросов и громкие приказы первого помощника капитана; когда он вышел на палубу вместе с остальными, то увидел городок, который был построен вдоль скал и песчаного берега. Строения в нем были невысокими, выкрашенными в белый цвет. Единственным высоким зданием был маяк, построенный на небольшом скалистом уступе; над городком, почти поглощенный лесом и скалами, виднелся древний замок Морн — Стены Утра, как их называли. Когда-то давно, будучи мальчишками, Эртур и его брат Эндроу, затаив дыхание слушали истории мейстера о рыцаре Века Героев — Галладоне Морнском. Он владел волшебным мечом Справедливая Дева, подаренным ему якобы самой небесной Девой. Против этого меча не мог устоять ни один другой меч и ни один щит. Галладон за всю свою жизнь обнажал Справедливую Деву лишь трижды, не желая сражаться этим мечом против смертных, поскольку его мощь любой бой сделала бы нечестным. Впрочем, как рассказывал мейстер, Галладон однажды убил Справедливой Девой дракона. Услышав это, Эртур только злился: он-то знал, что настоящие герои не убивают огнедышащих змеев, а седлают их и летают на них. Эндроу же мечтал сам стать таким рыцарем: сражать чудищ, пить из золотых чаш с богами, и чтобы однажды и про него слагали легенды. Рассвет должен был достаться ему, как старшему в роду, но брат не выказал должного умения в учении бою, поэтому отец передал меч Эртуру. Эндроу, конечно же, был очень расстроен, но отец всегда утешал его тем, что один брат всегда должен быть умным, а другой — сильным. Так, по сути, оно и вышло. Когда Эртура не станет, Рассвет перейдет его племяннику. Пристань к приходу «Черной Бэты» не была пуста, у ее пирсов стояло два корабля: один, видать, только недавно пришвартовался — небольшое судно с белыми парусами, а другой — большой, четырехмачтовый, занял едва ли не пол причала. Давос, глядя на него и стоя рядом с Дэйном и Уэнтом, проворчал: — Опять эти северяне! Мандрели совсем чести не знают, с этой их посудиной надо вставать на якорь ближнего рейда. Что нам-то делать? Втискиваться как здоровяку в узкую щелку бабы? Тьфу, — он плюнул в сердцах. — Алан! Алан, ты сможешь провести ее светлость к причалу? — Постараюсь, капитан! Зазор большой, попробуем! — ответил его первый помощник. — Погоди, я иду к тебе, я сам встану за штурвал, — отозвался Давос. — Простите, сир Эртур… сир Освелл… — Скажем нашей гордой деве, что тут ее земляки? — спросил Уэнт. — Стоит ли? Если они ее узнают, или она, не дай Семеро, что-то взболтнет? — Жалко девочку, Эртур. Решать тебе, конечно же, но я бы сказал. И мало ли что они ее узнают? Сменила госпожу и все. Они же наверняка уже больше месяца в море, капитан там и слыхом не слыхивал о том, что происходит на земле. Дэйн покачал головой. Освелл с одной стороны был прав: Кэтти так страдала по своим, что была бы рада перемолвиться словом с северянами, да и если бы Давос потом случайно ей сказал, что тут был корабль Мандерли, она бы разобиделась на всех. По идее, Эртура это должно было устраивать: девушка бы перестала ходить за ним хвостом, но честь и честность всегда превыше собственного блага. Но это все равно было небезопасно: если бы ее стали расспрашивать, почему именно она сменила госпожу и где ее бывшая леди, и почему она не вернулась домой? — Лучше не стоит, — ответил он Освеллу. — Если она узнает потом и обидится — пусть. На палубе показался Ричард с плащами в руках. — Я, благородные сиры, вам в оруженосцы не нанимался, — заметил он, буквально пихая плащи их хозяевам в руки. — В следующий раз сами пойдете и возьмете. И да, леди Блэквуд и Кэтти сейчас придут. Едва девушки появились на палубе, Лонмаут направился к Мелисенте. — Миледи! — воскликнул он. — Позвольте предложить вам мою защиту на время пребывания в порту. Лорд-командующий королевской гвардией поручил вас мне, это честь исполнить его приказ. И честь быть вашим защитником. — Боги! — воскликнула девушка, а Кэтти, хихикнув, бросила взгляд на Эртура. — Какие речи! Обычно в моем обществе вы не столь многословны, сир. Скажите, что с вами приключилось? — Отсутствие Мутона, миледи, — ответил он. — Оно благотворно на меня влияет. — Как не стыдно, он же ваш друг! — Вне сомнений, — он протянул ей руку. — Вы согласны? Мелисента, засмеявшись, взяла его под руку. — Вот глупец, — хмыкнул Освелл, глядя на это все. — Знал бы он, что поздно туда удочки закидывать, белая акула ему все по самые плечи откусит. Дэйн только усмехнулся. Впрочем, его веселье почти сразу же угасло, так как к ним подошла Кэтти. Жутко краснея и явно смущаясь, она, теребя в руках полы своего плаща, пробормотала: — Сир Эртур, а вы проводите меня в портовый рынок? Леди Блэквуд туда идет, а я не хочу набиваться ей в компанию… Я бы хотела посмотреть на жемчуга, если можно. — Конечно, Кэтти, — ответил Эртур, стараясь не обращать внимания на с трудом сдерживающегося от реплик Уэнта. — Нам всем лучше держаться вместе. Мало ли, кому может взбрести в голову тебя обидеть. Он не ошибся: глаза Кэтти просияли. — Вы правда проводите меня туда, сир Эртур? — спросила она, цепляясь пальцами за борт, точно не веря. Почему-то в этих ее словах было столько печали, что Дэйну стало стыдно за свое поведение и свои мысли. Она была милой и доброй девочкой и не делала ничего дурного… просто творила глупости по незнанию. Если ему было от этого неловко, то в этом не было ее вины. — Если леди Мелисента одолжит книгу, вечером мы можем почитать, — сказал он. Кэтти взглянула на него, и ее глаза снова просияли. — Да? Правда? Она одолжит, я знаю, раз она обещала, — проговорила она. — Спасибо вам, сир Эртур! Вы самый лучший! — О да, — кивнул Освелл. — Кто бы спорил. Но ты же знаешь сказания, верно? Когда рыцарь делает что-то доброе для дамы, она должна поцеловать его. Эртур с трудом сдержался, чтобы не спросить «Какого дьявола, Уэнт!», но не при девушке же ругаться? Кэтти же побагровела и стушевалась. — А вы не завидуйте! Вас никто никогда целовать не захочет! — выпалила она в своей обычной манере и, резко развернувшись, убежала к носу корабля. — Знаешь, скоро терпение потеряю и я, — заметил Эртур. Освелл только ухмыльнулся. — И зря, между прочим, — заметил он. — Я тебе помогаю. — Чем именно? — Смотреть на все это несерьезно. А то, знаешь, как оно бывает? Подумай о Гэрольде и Ливене. Корабль меж тем гладко скользил по волнам. Большую часть парусов убрали, и он снизил скорость и теперь шел носом прямо между галеей Мандерли и двухмачтовиком. Давос то и дело ругался, точно желал, чтобы все его слова долетели до капитана корабля с бело-зелеными парусами. И надо было отдать должное славе, ходившей о Сиворте: у пирса «Черная Бэта» прошла буквально в нескольких ярдах от большой галеи и удачно пришвартовалась левым бортом к причалу. Раздались громкие крики: моряки из порта подзывали матросов «Бэты» бросить швартовы, а на причале показалась и городская стража. Поверх их доспехов были надеты нарамники с гербом Тартов — поле, разделённое на четыре части, с размещёнными жёлтыми солнцами на розовом и белыми полумесяцами на лазурном. По закону стража была обязана просмотреть все разрешения и грамоты, а также пути следования корабля, чтобы потом занести этот отчет в портовую книгу. За швартовку платили портовый сбор. Когда-то его отменил Тайвин Ланнистер, но едва он был смещен с поста Десницы, король Эйрис вернул закон и удвоил плату. «Черная Бэта» скинула снасти на пристань, кто-то из матросов Сиворта приставил лестницу для схода на берег. Лонмаут первый легко перешел борт и, подав руку Мелисенте, помог сойти и ей. Пятеро стражников, что подошли к кораблю, были вынуждены стоять и ждать, пока Ричард и леди Блэквуд спустятся; проводив их взглядом и сплюнув на причал, начальник стражи — во всяком случае, так подумал Эртур, глядя на гербовую брошь Тартов, прицепленную к его плечу — снял шлем и, задрав голову, крикнул: — Эй, человек! Где ваш капитан? Судя по тому, как он смотрел на Дэйна, он обращался к нему: Освелл застегивал пряжку плаща на горле, стоя чуть поодаль, и не был виден с причала. — Иду я, иду, — прокричал Давос. Он шел быстрым шагом с рубки, держа в руках несколько свитков пергамента, а за ним тенью следовал его первый помощник. Именно он и умел читать — единственный из всей команды корабля. Капитан легко поднялся по лестнице и стал спускаться по снастям. Давос был изменчив, как море: минуту назад он бранился так, что даже Уэнт пару раз присвистнул и с одобрением покачал головой, а теперь улыбался и был самой учтивостью во плоти. — Доброго дня! — поздоровался он. — Хорошая нынче погода у вас на острове, и ветер дует попутный, моя красотка так и долетела до Морна, как стрела! — Да-да, — начальник стражи явно не был настроен на беседу. Он оглядел «Черную Бету» и хмыкнул. — Бумаги давай сюда, поглядим, откуда ты летел. К Эртуру подошел Освелл и взглянул на все происходящее внизу. — Может, спустимся? Вдруг нашему Сив… то есть Давосу понадобится помощь? — его рука невольно легла на эфес меча. — Давай, — согласился Дэйн. — Кэтти! — позвал он девушку, которая смотрела на все с носа корабля. — Пойдем с нами. Один за другим они поднялись по лестнице и спустились по снастям: они слегка шатались, и глухо стучали под ногами; Эртур помог северянке, крепко держа ее за руку. Она то и дело охала и ахала и пыталась ухватиться за него, но с другой стороны ее осторожно поддержал Уэнт, и Кэтти в полной безопасности достигла причала. Втроем они встали чуть поодаль от Давоса. Ветер точно нарочно то и дело откидывал полы плащей, делая видимыми мечи у Эртура и Освелла на поясах. Стражники, включая начальника, поглядывали на них с подозрением, но пока с вопросами не приставали. — Та-а-ак, — протянул начальник, разворачивая пергаменты. — Тут говорится, ты — Давос Сиворт и ходишь под парусами «Черной Бэты», — сказал он, глянув на корабль. — Это она и есть? — Так точно, — ответил капитан. — Названа в честь королевы-консорта Эйгона Невероятного, Бэты Блэквуд. — … и идешь ты от… Залива Крабов? — Именно. — А что везешь? — Копченую треску, кальмаров, крабов и всякого морского добра, наш порт следования — Солнечное Копье в Дорне. Продадим там северный товарчик, обратно заберем шелка и вперед… Начальник стражи покривился и взял грамоту Манвилла. Поглядев на печать на ней, он слегка стушевался, быстро развернул ее и принялся читать. Чем ниже по тексту и потом к печатям опускались его глаза, тем бледнее он становился. Дочитав, он сглотнул и вернул все бумаги и карты Давосу. — Простите, капитан, если бы вы сразу мне это показали, я бы вас не задерживал, — сказал он. — Вы надолго к нам? — На пару часов. Пополним запасы воды и кое-какую провизию и дальше. Время поджимает, — ответил Давос, передавая все своему помощнику. — Скажите, добрый воин, а кто допустил эту четырехмачтовую галею на такую маленькую пристань? — Эту-то? Она пристала утром рано, еще до рассвета, не моя смена была. Желаете, чтобы я велел им убираться? — Ну, что же сразу убираться… Но мы ведь знаем законы, не так ли? Столь большие корабли должны стоять на ближнем рейде, такие крохотные порты не для них. Мне-то что, как видите, я пристал и так же уйду обратно в море, но ведь всем известно, что эти куют золото и серебро на льду, а ну как ваш лорд прознает, подумает, что это кто-то из стражи втихаря деньги берет? Разбираться никто не станет. Начальник стражи взглянул на корабль Мандерли. — Верно, — проговорил он. Он обернулся к своим и качнул головой в сторону большой галеи. — Пошли, разберемся. Давос бросил довольный взор на Дэйна, кивнул ему и так же легко, как спустился, взбежал обратно на борт. — Будет драка, — со знанием дела заметил Освелл. Кэтти пискнула и схватила Эртура за руку. — Давайте уйдем отсюда, — проговорила она. — Мне страшно. — Да, действительно, лучше пройдемся по рынку, — согласился Дэйн. Капитан, хвала богам, не упоминал северян, но если там поднимется шум, Кэтти наверняка узнает родной говор. Удержать ее будет тяжело. Освелл с каким-то сожалением вздохнул, глядя на то, как стражники поднимаются по снастям корабля Мандерли, но последовал за Эртуром и Кэтти. Прибрежный рынок был таким же, какие бывают везде в Семи Королевствах. Местные продавали всякую мелочь и повседневные необходимости для моряков; Морн не был торговым портом, он был тем, что моряки называли портом пополнения: тут продавали питьевую воду в бочках — наполнить ее можно было, заплатив за пользование колодцами; была и возможность пополнить запасы еды — в лавках и прибрежных пекарнях и коптильнях можно было приобрести хлеб, всякого рода солонину, лук, яблоки, груши — и оснащения: веревки и бочки, ящики и все в таком же роде. Правда, иногда местные продавали и кое-что поинтереснее: то, что они находили на местах кораблекрушений, кои у берегов Тарта случались часто из-за сильных ветров и острых скал в заливах. И жемчуг — тот самый, о котором говорил капитан леди Блэквуд и Кэтти. Саму Мелисенту и Лонмаута Эртур увидел очень скоро: она как раз разглядывала длинные нити перламутра, а женщина, что продавала их, показывала еще и еще. Ричард стоял, прислонившись плечом к деревянному столбу, что поддерживал навес над прилавком, а Мелисента примеряла бусы, поглядывая на себя в осколок зеркала. — Смотреть в разбитое зеркало — дурной знак, — проговорила Кэтти, подходя к ним. — Я не верю в дурные знаки, — ответила леди Блэквуд. — Смотри-ка, разве они мне не идут? Ты все же девушка и можешь мне сказать, а то от сира Ричарда и двух слов не добьешься. Он истратил все свое красноречие на палубе. — Миледи, я же сказал, что они вам все к лицу? — заметил Лонмаут. — Это означает, что ни одна из них мне не к лицу, — отозвалась Мелисента. — А вы что думаете? — она обратилась к Эртуру и Освеллу. — Сир Ричард прав, на вас все смотрится прекрасно, — ответил уклончиво Дэйн. В таких вещах он ничего не смыслил и, как любой мужчина, считал, что если девушка красива, то одета она могла быть хоть в рубище и бусы из черешни — ее бы это не испортило. Освелл же вовсе промолчал: делать комплименты возлюбленной своего брата по оружию, который к тому же был и лордом-командующим, он считал не самой лучшей затеей на свете. Мелисента закатила глаза и фыркнула. — Боги, эти мужчины! — она взглянула на Кэтти и набросила нить серебристо-серого мелкого жемчуга ей на шею чем вызвала тихий «ох» от северянки. — А на ней? Глядите, какая красавица. Приплывем в Дорн, попросим наших бравых рыцарей отвести нас на Шелковую Улицу, я наряжу тебя в белый шелк, и ты будешь неотразима. Не так ли, — ее черные глаза обратились к Дэйну, — сир Эртур? Освелл хохотнул, Лонмаут хрюкнул и, выпрямившись, прикрыл нос рукой, а Кэтти побагровела. Эртур постарался остаться невозмутимым. — Белый цвет, миледи, к лицу всем, как мне кажется, — ответил он, улыбнувшись. Леди Блэквуд улыбнулась в ответ и, обняв Кэтти за плечи, сказала ей: — Ну, вот видишь, Кэт, мы смогли заставить его улыбнуться. Северянка смущенно опустила глаза, но потом бросила быстрый взор на Эртура. — Платье из дорнийского шелка кого угодно заставит улыбаться от заката до рассвета, — хмыкнул Уэнт как бы между прочим, поправляя меч в ножнах. — Бьюсь об заклад, даже Станниса Баратеона, — добавил Лонмаут. — Мы берем эти и вот те, которые на девочке, — сказала Мелисента женщине, указывая на молочно-белый жемчуг и тот, что был на Кэтти. — Сколько, добрая госпожа? — Позвольте мне заплатить, миледи, — Лонмаут опередил ее, и в его пальцах мелькнуло серебро. Мелисента улыбнулась, но покачала головой и сжала его руку вместе с монетой. — Нет, — сказала она. — Я не могу себе позволить принимать подарки от вас, сир Ричард. Или вообще от кого бы то ни было, кроме отца, брата и еще одного человека, — ее рука скользнула в кошель, и она сама достала несколько серебряных монет. Лонмаут замер, уставившись на нее. — Я тебе говорил, — хмыкнул Освелл. — Отомри, Ричард. — Миледи, не надо, — Кэтти сняла с себя бусы. — Я не смогу вернуть вам деньги, у меня столько-то и нет. — Боги, пустяки какие! — возразила Мелисента. — Если бы тебе такой подарок сделала Ли… в смысле наша при… — ну ты поняла, кто — ты бы не отказалась. — Но она моя госпожа, и это другое дело, — Кэтти протянула бусы женщине под навесом. Эртур и Освелл переглянулись. Если бы Уэнт сделал ей такой подарок, она бы швырнула бусы ему в лицо. Если бы это сделал Дэйн, то одним чаем и ветчиной по утрам дело бы не кончилось. Но Эртур видел, каким взглядом девушка проводила нитку жемчуга. Вздохнув, как он надеялся, незаметно, Дэйн протянул серебро торговке. — Я плачу за обе нити, — сказал он. Видя, как Мелисента собралась возразить, он покачал головой, вынуждая ее умолкнуть. — Мне — можно, миледи, вы это знаете и знаете почему. Вы как сестра мне — Эшаре и Алирии я обычно ни в чем не отказываю. Женщина за прилавком, видать, уставшая от этих споров, вернула бусы Кэтти, и та сразу же их надела. Мелисента тоже взяла свои и обвила их вокруг своей лебединой шеи. — Сир Эртур, вы заслуживаете награды, — заметил она. — Если я вам сестра, то вы мне — брат. Наклонитесь. Он покорно склонил голову, и леди Блэквуд наградила его поцелуем в лоб. — Не так быстро, — сказала она, когда Дэйн хотел выпрямиться. — Вы заслуживаете еще один. Кэтти? Долг дамы благодарить рыцаря. Если Эртур думал, что самая его большая беда это Освелл, то он сильно ошибался: Мелисента была еще хуже в отношении Кэтти. Северянка же, все еще густо краснея, все же приблизилась и тоже поцеловала его в лоб. — Вот, один за леди Эшару, другой за леди Аллирию, — хмыкнула возлюбленная Хайтауэра. — Сир Ричард, вы же не в обиде? Лонмаут был хмурым, как туча. Уэнт посмеивался, прикрыв лицо рукой. — Что вы… — кисло сказал Ричард. — Как можно. — Если это вас утешит, Мутону я бы тоже отказала, — девушка взяла его под руку. — Пойдемте, я хочу поглядеть вот на тот прилавок… Кэтти осторожно взяла Эртура под руку. — Спасибо, сир, вы были очень добры, — сказала она. — Мне никто никогда ничего не дарил. Освелл только хмыкнул, но, хвала богам, сжалился и решил промолчать. Со стороны причала раздались шум и крики. Обернувшись, Эртур увидел, как к кораблю Мандерли устремились матросы с «Черной Бэты». Между двумя галеями собиралась толпа, среди нее можно было рассмотреть и самого Давоса, и северян во главе с их капитаном. — Я же сказал, что будет драка, — заметил Уэнт. — Ричард, пригляди и за Кэтти, — велел Дэйн, отцепляя девушку от себя. — А ты не смей отходить от Лонмаута, что бы ни случилось, поняла? — Да, — пискнула Кэтти, вцепляясь в этот раз в Мелисенту. Вдвоем, Эртур и Освелл поспешили к пристани. Все было весьма предсказуемо: начальник стражи в страхе перед Драконьей грамотой, решил, видать, выставить северян на якорь в гавани, а те, узнав, почему это происходило, подняли шум. Давос, уж конечно же, не остался бы в долгу и за словом в карман не полез, и теперь назревали неприятности. — Да знаешь, где я твой пергамент видел! — говорил капитан большой галеи. — Плыви обратно в своем тазу и скажи своему Тресковому Лорду, что… — Это ты кого Тресковым Лордом назвал, ты, северный блохастый пес? — отозвался Давос. — Капитана флота Драконьего Камня? А печать наследника престола ты видел внизу? — Да уж разглядел, чай глаза не в заднице, — было ему ответом. — Только вот и тебя я тоже узнал, Давос. Как давно пираты и контрабандисты на службе у короны? Грамота-то небось поддельная, а этот сын шлюхи, — капитан кивнул на начальника стражи, — и рот раззявил от страха! Этой фразы было достаточно, чтобы со всех сторон схватились за оружие. Переглянувшись, Эртур и Освелл растолкали моряков, как своих, так и северян, и пробились к капитанам и начальнику стражи. — Капитан, у вас неприятности? — спросил Дэйн, когда они с Уэнтом встали по обе стороны от Давоса. Глава северян, впрочем, как и они сами, был рослым и сильным, одет во все серое, с зеленым плащом на плечах. — А это кто? — хмыкнул он, кивнув на Дэйна. — Ты, Давос, начал нанимать себе охрану, что ли? — Почтенный Эдрик считает, что грамота моя поддельная, сир, — ответил ему капитан, — а уважаемая стража хочет задержать нас и отправить к лорду Тарту, чтобы он выяснил, лжем мы или нет. — Если вы, капитан, и правда контрабандист, то я обязан задержать вас, — ответил начальник стражи. — Грамота не поддельная, — ответил Эртур. — Сам Манвилл Селтигар дал ее нам, чтобы мы беспрепятственно проследовали в Звездопад. Я, конечно, все понимаю, но подделать печать Принца Драконьего Камня невозможно. Если кастелян выдал ее, значит, в ней была нужда. Северянин плюнул Дэйну под ноги. — Слова какого-то наемника ничего не стоят, — сказал он. — Вы такие же продажные, как шлюхи в портах. Кто больше даст, тому и даете, — капитан бросил к ногам Эртура и Освелла горсть медных монет. — На, держи, заткнись и убирайся. А ты, Давос, предстанешь перед судом лорда Тарта, а, может, и самого лорда Баратеона. — Ну, это вряд ли, — хмыкнул Освелл, выхватывая свой меч. — Видят боги, мы не хотели этого, — эхом ему отозвался Эртур. Рассвет покинул ножны и сверкнул на солнце. — За свои слова вам придется ответить. Как и предсказывал Уэнт, завязалась драка; команда «Черной Бэты» бросилась на команду лорда Мандерли, а стражники пытались утихомирить и тех, и других. Со стороны портовых ворот к ним примчалось подкрепление — еще около двадцати солдат. Эртур и Освелл сражались против них и против северян, но так, чтобы никого не убить. Учитывая то, что их противники испытывали ровно противоположное желание, следовать изначальному решению было нелегко. — Я так и знал, все закончится тем, что мы будем сражаться за контрабандистов! — прорычал Освелл. Они с Дэйном встали спина к спине, чтобы отбиваться и от стражников, и от северян. — Тебе пора стать мейгой, тебе не кажется? — отозвался Эртур. Со стороны портовых ворот послышалось пение рога, топот копыт по деревянному настилу. К пристани, под своим закатным знаменем, приближался лорд Селвин Тарт, окруженный своими рыцарями и воинами. Его Эртур узнал бы сразу: они встречались и даже вместе пировали на турнире в Штормовом Пределе несколько лет назад. Узнал бы он Дэйна и Уэнта в таком виде, в каком они были сейчас? Лонмаута он бы точно признал: Эртур поискал взглядом его и девушек, но их не было видно. И хвала богам. — А ну прекратить произвол! — громом прозвучал его голос, когда он сам во главе своей свиты прорвался к снастям. — Прекратить или все будете убиты на месте! Стражники первые подчинились его приказу. За ними мечи опустили Дэйн и Уэнт, а потом уже команда Давоса и северяне. — Милорд! — начальник стражи поклонился, вставая перед лордом Селвином. — Мы всего лишь хотели остановить драку. — Оно и видно, — лорд Тарт легко спешился и обвел взглядом сражавшихся. Его взор остановился на Эртуре, потом скользнул к его клинку. Казалось, на миг глаза лорда Селвина расширились, но он отвернулся и заговорил с начальником стражи. — То-то я гляжу, половина твоих бойцов без сознания, в другая еле на ногах стоит! Их даже убивать не стали, настолько они жалкие! Освальд! — он обернулся к своему знаменосцу. — Бери капитанов этих кораблей и этих двух, — он кивнул на Дэйна и Уэнта, — и тащи в караульную. И принесите мне вина туда! Будем разбираться, что к чему. Освальд — высокий, с бритой налысо головой и весь закованный в стальные латы — передал знамя лорда Тарта оруженосцу Селвина, соскочил с коня и вместе с несколькими рыцарями из свиты направился к Дэйну и Уэнту. Давоса и Эдрика, капитана галеи Мандерли, конвоировали начальник стражи и несколько его солдат из тех, что еще стояли на ногах, а Эртура и Освелла — рыцари лорда Тарта. У них забрали оружие, Освальд некоторое время рассматривал клинок Уэнта и Рассвет. — Без фокусов, благородные сиры, — заметил знаменосец. — Оружие вам вернут, как только лорд Селвин во всем разберется. Идемте. Под взоры сбежавшихся на шум местных торговцев и матросов из порта их всех повели в караульную. Находилась она в воротах крепостной стены, которая отделяла городок Морн от его причалов и прибрежного рынка. По пути Эртур старался незаметно высмотреть Лонмаута и под конец увидел его и Мелисенту с Кэтти. Ричард незаметно коснулся эфеса меча, но Эртур едва качнул головой: не хватало только, чтобы и этот попал в передрягу. Их никто не видел: у пирса стоял еще один торговый корабль, у Лонмаута и леди Блэквуд было серебро, может, даже золото, они могли бы добраться до Дорна самостоятельно. А Эртур и Освелл… что же, сбежать с острова трудно, но не невозможно. Если все обернется самым плохим образом, они всегда могут попробовать прорваться — бывали и в передрягах похуже этой. Лорд Селвин дожидался их всех в караульной. Ему, как он и требовал, принесли вина; само помещение было небольшим, в нем было одно окно, смотрящее на причал и рынок, небольшой стол и несколько разномастных стульев и табуретов, очаг в глухой стене, который сейчас был разожжен. У стены, прислоненные, стояли пики и копья, на крюках висело несколько мечей. Сам лорд Селвин сидел за столом, перед ним на столе лежали мечи Эртура и Освелла, а за его спиной стоял Освальд. Двоих капитанов и гвардейцев поставили перед Тартом. Так же в караульную вошел и начальник стражи, у него под глазом наливался синяк, и пол лица было разбито — работа Освелла; у другого стражника, который пришел вслед за ним, рот был весь в крови: Эртур, чтобы отбиться, ударил его локтем прямо в губы и, видать, выбил ему пару зубов и разбил нос. Капитаны тоже не выглядели лучшим образом: у Давоса был наполовину оторван рукав, и алел порез на щеке, а с Эдрика сорвали плащ, и он так держал руку, точно вывихнул ее. Лорд Селвин некоторое время смотрел на всех четверых молча, лишь отпивая вино. Он был высоким, могучего телосложения мужчиной около сорока лет, правда, выглядел старше своего возраста, так как его светлые волосы почти поседели и были очень коротко острижены, а в совсем короткой бороде было больше серебра, чем золота. У него были светлые, голубые глаза и тонкие губы, упрямо сжатые. — Итак, что мы тут имеем? — произнес Тарт наконец. — Два корабля, два капитана, которые что-то не поделили, побитая стража Морна и два благородных рыцаря, которые каким-то образом оказались на галее контрабандиста, — он умолк и взглянул на начальника стражи. — Итак, достопочтимый Окхарт, я тебя слушаю. Как все дошло до этого? Я думал, тебя поставили тут как раз для того, чтобы предотвращать подобные происшествия. Начальник стражи взглянул на Освелла и невольно потер подбитый глаз. — Милорд, я все объясню. Все началось с того, что едва причалил корабль этого, — он кивнул на Давоса, — я, как положено, попросил бумаги. У него они были в полном порядке. Откуда же я знал, что это контрабандист? С виду приличный такой… учтивый. Он еще и грамоту от лорда Селтигара и кронпринца показал, но потом капитан-северянин мне глаза раскрыл, что это подделка. — А что такая большая галея делает в порту, Окхарт? Вроде есть негласное правило не пришвартовывать их, а ставить в гавани на якорь, если нет особого случая? Тут был особый случай? — Не могу сказать, милорд, это было не в мою смену. Я, едва заступил, сразу пошел разбираться. — Простите, милорд, — встрял Эдрик. — Но мы в Морне не первый раз и всегда вставали на якорь у пристани. «Белая Волчица» не считается четырехмачтовым кораблем, у нее три мачты и одна полумачта, так написано в грамоте лорда Мандерли, можете посмотреть. Если позволите, милорд… — он протянул здоровую руку к вороту. — Ну, давайте, — хмыкнул лорд Селвин. — И грамоты этого проходимца сюда давайте. Начальник стражи забрал у Эдрика его бумаги и карты и вместе с пергаментами Давоса передал Тарту. Тот вначале изучил те, что принадлежали северянину. — Хм, ну да, — заметил он. — Тут и печать лорда Вимана стоит, где указано, что это трехмачтовая галея. Хотя сам я не считаю, что это так, по-моему, лорд Мандерли пытается избегать королевских пошлин, капитан… Ладно, допустим, — он взялся за грамоты Давоса. Проглядев их быстро, он снова поднял глаза на Окхарта. — А с чего ты взял, что грамота поддельная? — Мне так сказал капитан Эдрик, милорд, — ответил начальник стражи. — А с чего это взял капитан Эдрик? — глаза лорда Селвина теперь обратились на северянина. — Так как же, милорд Тарт… — ответил тот. — Как лорд Селтигар и сам кронпринц могут дать такую грамоту этому крабьему потроху? — Эдрик кивнул на Давоса. — У крабов нет потрохов, чурбан, — пробормотал капитан «Черной Бэты». — Мог бы знать… — Оставим изыски природы крабов мейстерам, — заметил лорд Селвин, и Эртур почему-то подумал, что у этого человека гора терпения, точно такая же, как у Гэрольда Хайтауэра. — Печати тут настоящие и грамота тоже, следовательно. Я не знаю, каким образом и за что вы ее получили, капитан Сиворт, но из-за нее я не имею права вас задерживать. Надеюсь, вы не занимаетесь грабежами, используя ее. — Я могу вам поклясться, милорд, что я честно иду под парусами с самого Драконьего Камня и буду ходить под ними честно год — я дал клятву лорду Селтигару и не нарушу ее, — ответил Давос. — Мы тут лишь для того, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Лорд Селвин смерил его взглядом и кивнул. — Что же… ваше имя и род ваших занятий мне известны, но, как я сказал, я не имею права вас останавливать — не сейчас. Может, через год, если только к тому времени вы не раздобудете новую грамоту. Освальд, — он обернулся к своему знаменосцу, — известно, сколько людей погибло при стычке? — Никого, милорд, — ответил он. — Как так? Они что же, просто кулаками махали? — Выходит, что так, милорд… наших стражников побили эти, — он кивнул на Эртура и Освелла. — А северяне с контрабандистами просто передрались: у них мечей-то всего пара-тройка была, а так ножи. Ну, пара отрубленных пальцев и ран есть, конечно, но, я сам удивлен, что обошлось без смертоубийства. Мы прибыли вовремя: иначе до него дошло бы. — Хорошо, одной проблемой меньше, — лорд Селвин взглянул на капитанов и передал начальнику стражи все грамоты и бумаги. — Окхарт, верни этим господам их бумаженции. Северяне пусть заплатят пошлину как положено и уйдут из порта на ближний рейд. Лорд Виман, конечно, хитер, но я не слепой и обманывать себя не позволю. Что касается вас, — он устремил свой взор на Давоса, — заплатите штраф за нарушение покоя в порту и пошлину — если только вы ее еще не успели заплатить. Я даю вам два часа, на то, чтобы пополнить запасы и убраться с моего острова. Мне проблемы не нужны. Все ясно? Оба капитана кивнули, а Сиворт добавил: — Благодарю, милорд. — Окхарт, уведи их и проследи, чтобы все было сделано, как я сказал, — лорд Тарт махнул рукой. — Простите, милорд, а моя охрана? — Давос кивнул на Дэйна и Уэнта. Тарт потер подбородок. — С ними я разберусь отдельно. Идите, — заявил он. — Не думайте о нас, капитан, — проговорил Эртур. — У вас есть маршрут, не нарушайте его. Тот посмотрел на Дэйна долгим взглядом, потом кивнул. — Два часа, и мы отплываем, — проговорил он, обращаясь то ли к гвардейцам, то ли к лорду Селвину. Давос и Эдрик вышли, провожаемые Окхартом и вторым стражником, в комнате остались Эртур и Освелл, охраняемые рыцарями Тарта, сам лорд и Освальд. Лорд Селвин отпил вина, встал со стула, взял Рассвет в руки и вытащил его из ножен. Клинок на миг сверкнул в тусклом свете караульной, как яркая звезда, а потом угас. Хмыкнув, Тарт вложил его обратно в ножны и аккуратно положил на стол. — Оставьте нас, — обратился он к своим людям. — Освальд, ты тоже. — Милорд?.. — знаменосец, казалось, был удивлен этим приказом. — Ты меня слышал. Эти рыцари не сделают ничего дурного. Если бы хотели, мы были бы уже мертвы. Освальд бросил взор на двоих гвардейцев, и, замешкавшись лишь на минуту, кивнул латникам. Они вышли — он последовал за ними. — Мы здесь, милорд… — проговорил он, прикрывая за собой дверь. Лорд Селвин сел обратно на стул. — Интересные настали ныне времена, вы не находите? — начал он, постукивая по чаше с вином пальцами. — Контрабандисты свободно ходят по портам, вооружившись Драконьей Грамотой, а под их парусами можно встретить двух королевских гвардейцев, — он поднял глаза. — И слухи такие странные ходят… Что эти же гвардейцы были с кронпринцем, когда тот похитил и обесчестил леди Лианну Старк. И я вот думаю: а если я обыщу корабль этого Сиворта, не найду ли я там самого Принца-Дракона, несчастную девушку, и, может, даже сира Ричарда Лонмаута? Король был бы рад получить их всех обратно. Повисло молчание. Эртур и Освелл переглянулись. — Пути человека ведомы лишь богам, — ответил Дэйн. — Это верно, — согласился лорд Селвин. — Вот, к примеру, не реши я вчера утром, будто мне надо бы поглядеть, что происходит в Морне, был бы я тут? Нет, конечно. Хотя в таком случае, мне даже интересно, чем бы закончилась стычка в порту, — он взял чашу и отпил вина. — Пару дней тому назад прилетел ворон из Штормового Предела. Станнис Баратеон, который сейчас замещает своего старшего брата и моего сюзерена, сообщил, что из Королевской Гавани пришли вести: принц Рейгар похитил Лианну Старк, дочь Хранителя Севера Рикарда Старка, когда девушка ехала в Речные Земли на свадьбу своего брата Брандона и Кэйтилин Талли. С ним были и двое гвардейцев — сир Эртур Дэйн и сир Освелл Уэнт, а еще и сир Ричард Лонмаут, хотя как такое возможно, я не понимаю: мне недавно пришло послание от него, из Штормовых Земель, и ворон был из их родового замка. Он хотел знать, поддержу ли я принца Рейгара, если будет созван Великий Совет. Послание было подписано им, и если только он не стал заклинателем теней из Асшая, то быть в двух местах сразу он точно никак не мог. Станнис, от имени Роберта, велел мне, как и другим своим знаменосцам, я полагаю, схватить их всех, включая даже самого кронпринца, и доставить в Красный Замок — к королю Эйрису. Всех, кроме леди Лианны, ее мне должно отправить в Штормовой Предел. Видите ли, девушка — невеста лорда Роберта Баратеона, и он бы очень хотел вернуть ее себе. Лорд Селвин умолк, видать, ожидая, будто на это ему что-нибудь ответят, но так как снова повисла тишина, он вздохнул и, допив вино, с громким стуком поставил чашу на стол. — Неужели вы думали, Меч Зари, что я вас не узнаю? — сказал он, глядя на Эртура. — Я, кто пировал с вами в одном шатре, за одним столом? Вы, конечно, мало похожи сейчас на того рыцаря, которого я видел в Штормовом Пределе и потом в Харренхолле, но даже если вы отпустите бороду, как у Джейхейриса Старого, и обрядитесь в рубище, вы будете самим собой. Как и вы, сир Освелл, вас забыть тоже нелегко. После того, как вы выбили меня из седла в Штормовом Пределе, а потом были столь благородны, что не требовали выкупа. Прекратим этот балаган, — он поднялся со своего места. — По сути, я должен исполнить приказ моего сюзерена, заключить вас под стражу, обыскать корабль, а потом отправить всех, кого там найду, в Королевскую Гавань, кроме леди, разумеется. Но, понимаете, вышло так, что я плевать хотел и на пьяницу и любителя шлюх Роберта Баратеона, и на его братца Станниса с самой высокой башни Закатного. К тому же, я был в Харренхолле и видел своими глазами, что там происходило: любая девица, у которой есть кроха ума, бежала бы не то что с кронпринцем, с межевым рыцарем от такого женишка, как Роберт. Так что, берите ваше оружие и уходите. Ваш капитан отчалит через два часа, не опоздайте. Эртур и Освелл снова переглянулись. — Благодарю вас, лорд Тарт, — сказал Дэйн, протягивая руку и забирая Рассвет. — Мне бы не хотелось вас убивать, я всегда вас уважал. — Да уж я думаю, — хмыкнул лорд Селвин. — Мне бы тоже не хотелось отдавать вас в руки Безумному Королю. Убивать достойных людей всегда неприятно. — Нам, похоже, стоит благодарить вино и шлюх Баратеона за то, что вы нас отпускаете, — заметил Освелл, оборачивая пояс с перевязью. — Вам стоит благодарить принца Рейгара в первую очередь, — отозвался лорд Селвин, — и ту надежду на Короля Дракона, которую он олицетворяет. Может, в кои-то веки на Железном троне будет сидеть кто-то нормальный. Ну, и я все же имел честь его видеть и наблюдать за ним. Как и за этой девушкой Старков. Я скорее поверю, что они сговорились и бежали, чем в то, что такой человек как Рейгар мог похитить и изнасиловать девушку. К чему ему это? Они сами у него на шее повиснут и ноги раздвинут, если он захочет. А ее отец может выставить за нее весь Север, девчонка эта дорого стоит, поэтому Роберт за нее так и цепляется. А вернее, этот старый интриган Аррен руками молодого, но тупого Баратеона. — Боюсь, лорд Селвин, я должен попросить вас выбирать выражения говоря о леди Старк, — заметил Эртур. — Вы говорите о принцессе Семи Королевств. — О, даже так? — Тарт поднял брови. — Ну, тогда как там в старину говорили: совет да любовь. Увидите его высочество, так и передайте. И добавьте, что я надеюсь, ее… высочество того стоит. Дела у него плохи: не один Станнис получил вести из Красного Замка, но скорее всего все грандлорды. А как они поступят, одним богам известно. Вряд ли его отец ищет его для того, чтобы поздравить. Надеюсь, у него есть план. — Есть, — ответил Эртур. — Ну и славно, — отозвался лорд Селвин. Он пострел на Дэйна. — Меч Зари, позвольте задать вам один вопрос, пока вы не ушли. Что заставило вас двоих ввязаться в драку? Вас не страшил тот факт, что вас могли разоблачить? — Честь, милорд, — сказал Эртур. — Давос Сиворт хороший человек, и мы на его корабле. Как иначе мы могли поступить? Королевская гвардия никогда не бежит. — А почему не убили этих олухов, которые гордо зовутся стражей порта? — Смерть, которая ничего никому не даст, пятнает честь, милорд. — Честь, честь… — проговорил лорд Селвин. — Вы говорите, как Дункан Высокий. Я помню, когда был совсем мальчиком, у него честь с языка не сходила. Как у вас. И чем он закончил? — Погиб, исполняя свой долг, — ответил Дэйн. — Если нас ждет такой же конец, большего и желать не нужно. Тарт вздохнул. — Везет тому, у кого столь верные друзья, — заметил он. — Идите с миром, сиры. И будьте осторожны. Ваши мечи еще понадобятся его высочеству и королевству. Эртур, а следом за ним и Освелл, поклонились лорду Селвину. — Прощайте, милорд, — сказал Дэйн. — Желаю вам удачи в грядущих битвах. — И вам также, — он сел обратно за стол. — Прощайте, Меч Зари. Из караульной они вышли беспрепятственно, их лишь проводили взглядами: порой хмурыми, порой удивленными, порой злобными — трудно было винить тех, кого Эртур и Освелл опозорили, разоружив и отбив глаза, уши, лица и зубы. — Они так смотрят, точно лучше быть мертвым, чем одноглазым, — заметил Уэнт, оборачиваясь. — А ты бы что предпочел? — ухмыльнулся Дэйн. — Жить всегда приятнее, разве нет? — заметил Освелл. — Хотя, надеюсь, до такой жизни, какая была в последние годы у сира Харлана, я не докачусь. До сих пор не могу забыть, как он то требовал средство от запоров, то ночной горшок, так как до нужника дойти сам не мог, а его оруженосец подтирал ему зад вместо того, чтобы чистить доспехи и точить меч. Бедный юноша… его до сих пор дразнят Джоном Горшочником… Договорить Освелл не успел: едва они вышли на пристань, раздался радостный крик, и на шею Эртуру бросилась Кэтти, а следом за ней к ним подбежала и Мелисента. — Хвала богам, а то мы уже думали, как вас вызволять! — воскликнула она. — Вы живы, сир Эртур! — едва ли не в ухо ему прокричала Кэтти. Она громко всхлипывала и лила слезы. — Как мы испугались! — Мы увидели вас с «Бэты», но сир Ричард нас не пускал, пока не убедился, что это точно вы, — отозвалась леди Блэквуд. — Как вам удалось вырваться? — Лорд Селвин оказался человеком чести, — ответил Эртур, отцепляя от себя северянку и ставя ее на землю. — Кэтти, со мной все в порядке. — А меня кто обнимет? — хмыкнул Освелл. — Или ты, о дева севера, не рада моему возвращению? Девушка фыркнула. — Пусть бы вас казнили, мне-то какое дело? — произнесла она. — Ну, вот… — Уэнт картинно закрыл глаза. — Никому я не нужен! — Если тебя это утешит, я тебя обниму, — раздался голос Лонмаута. Он, сбежав по снастям, направлялся к ним. — Нет, благодарю, я откажусь от этого сомнительного удовольствия, — заметил Уэнт. — Ты с Коннингтоном водишься, мало ли чем он там тебя заразил… Лонмаут удивленно уставился на Освелла, но потом махнул рукой, видать, решив, что его слова не стоят того, чтобы пытаться постичь их смысл. — Давос на корабле? — спросил Эртур у Ричарда. — Да, а где же еще. Его команда разворачивает паруса, а несколько человек он послал за водой. Как только они вернутся, мы отчалим. — Хорошо, — ответил Дэйн. — Чем быстрее мы отплывем, тем лучше. Жаль, нельзя плыть быстрее ветра. Мелисента и Лонмаут переглянулись. — Что случилось? — тихо спросил Ричард. — Паучья задница, вот что, — ответил за Дэйна Освелл. — Боги, простите, миледи… Кэтти… Плохи дела: наш Морской Конек всем грандлордам настучал, и за нами всеми, а в первую очередь за принцем и его леди идет настоящая охота. Король жаждет нас всех видеть. — К сожалению, это так, — подтвердил Эртур. Кэтти пискнула и, схватив Дэйна за под руку, уткнулась к него носом. — Он нас всех сожжет! — пробормотала она. — Мы этого не допустим, — пообещал ей Эртур. Он осторожно высвободил руку. — Давайте вернемся на корабль поскорее, там мы с Освеллом все и расскажем. Возражений ни у кого не нашлось, все впятером они поспешили к «Черной Бэте». — Надеюсь, хоть вина нам нальют? — пробормотал Уэнт по дороге. — Мне бы нервы успокоить… — А у вас они есть? — заметила Кэтти. — У меня много чего есть, о гордая северянка, — усмехнулся Освелл. Девушка пискнула и, ускорив шаг, догнала Мелисетну, хватая ее под руку. Эртур же только вздохнул и внезапно даже сам для себя улыбнулся. Близился мрак, и тени сгущались с каждым часом, но жизнь все равно продолжалась. Пока они все живы, есть надежда, и бороться — их долг. Пусть каждый по своему, но все равно вместе, как один.

***

Мимо Лианны с громким стрекотом, раскрыв большие рубиновые крылья, пролетел зеленый кузнечик размером с ее ладонь и уселся прямо на круп Терракса. Конь ударил ногой о землю, и кузнечик, прежде чем девушка успела что-то сделать, с таким же стрекотом отскочил, выкрутив в воздухе петлю, на ее платье. Лианна, истошно вскрикнув, сбросила его на землю; от ощущения его сухого и большого тельца с колючими лапами на своих пальцах ей сделалось совсем дурно и она, снова вскрикнув, отскочила в сторону. — Боги, что же это за проклятье такое! — в сердцах воскликнула Лианна. Помощь была близка: Рейгар, отходивший, чтобы заполнить фляги водой, тут же оказался подле нее. — Что случилось? — проговорил он. — Опять эти проклятые твари! — выпалила Лианна. — Куда я ни ступлю, они везде! Принц-Дракон вздохнул и улыбнулся ей. — Моя дорогая, это всего лишь кузнечик, — заметил он очень мягко. — Он страшен, как гнев богов! Мимо нее пролетел еще один с таким же скрежетом и стрекотом, отчего Лианна, снова закричав, бросилась на шею Рейгару. — Видишь? Видишь?! — едва ли не плача сказала она. Рейгар крепко обнял девушку и поцеловал ее в лоб, потом в губы. — Все, все, тише, — сказал он. — Они не причинят тебе вреда. Их тут много, потому что их влекут тени от деревьев и вода. Скоро мы дальше поедем, и они отстанут. Лианна тихо простонала и спрятала лицо у него на груди. Шел третий день их пути по дорнийским степям. На первых порах на вопли Лианны, которая боялась дорнийских кузнечиков едва ли не до смерти, кроме Рейгара сбегались все: и Мирио, и его слуги, и его охранники-дорнийцы. На второй день они лишь поглядывали на излишне, по их мнению, впечатлительную леди и оставляли ее заботам мужа. Муж-Дракон пытался убедить ее, что кузнечики, несмотря на свой размер, не страшны — но тщетно. К тому же, кто-то из слуг пентошийца рассказал ей на одном из дневных привалов, что в Эссосе, в землях Волантиса, есть кузнечики, которые не только величиной с ладонь, но и питаются не одной лишь травой, а охотно поедают мелких ящериц и других насекомых. Их в Волантисе называли красными дьяволами; как уверял слуга, они порой даже людей кусали, а в Старом Гисе за некоторые преступления наказывали тем, что бросали человека в наполненную ими яму. Валирийцы положили этому конец, они сожгли Старый Гис и большую часть полей, где обитали эти твари, но некоторые спаслись и снова размножились на берегах Ройны. После этой истории Лианна потеряла покой окончательно; само собой, Рейгар быстро все у нее выяснил, и слуге досталось за его россказни от Мирио, но девушка ничего не могла с собой поделать. Ей постоянно казалось, что ее укусит какая-нибудь тварь, и она обязательно умрет. Если не считать кузнечиков, Лианна страдала от жары. Солнце в степях палило еще хуже, чем в Призрачных Стенах, дул горячий суховей, и почти нигде не было тени. Время от времени, впрочем, попадались небольшие ручейки, бившие из-под камней, вокруг которых росли невысокие, скособоченные от ветров деревья. Чтобы защититься от солнца, девушка набрасывала на плечи свой желтый шарф — она зашила его края, точно рукава, и это охраняло ее от ожогов. Правда, в тот день, она необдуманно сняла его, буквально на миг, и ветер унес его в овраг прежде, чем кто-то успел его поймать. — Этак вы обгорите, миледи, — заметил один из дорнийцев, охранников Мирио. Его звали Дорвард, и он был из Тенистого Города. — Как приедем на вечернюю стоянку, скажите местным, чтобы дали вам скисшего молока — намажете, и утром ничего не будет. В дорогу они обычно отправлялись, едва небо начинало светлеть, и успевали проделать немалый путь как раз к тому времени, когда солнце достигало зенита. Мирио и его спутники не первый раз пересекали эти степи и знали, где можно было найти укрытие на дневное время, и где можно остановиться на ночь. Пентошиец так рассчитывал их путь, что каждый раз, к вечеру, они достигали маленьких озер, которые местные жители называли оазисами. Вокруг воды всегда ютились небольшие поселения пастухов. За определенную плату они пускали к себе не только людей, но и лошадей, а за десять оленей даже позволяли искупаться. Правда, не в самих озерах: их чистоту они ценили больше всего, но приносили большие корыта и наполняли их прохладной водой. Ночью в степях было очень холодно, и Лианна радовалась, что не приходится ночевать под открытым небом; пастухи пускали под крышу пустых домишек, которые находились почти в каждом поселении — само собой, за серебро. Порой у домишек крыша была цела лишь наполовину, а порой отсутствовала часть стены. Но девушка была рада и такому укрытию: спать рядом с Рейгаром на одеялах, когда кругом были чужие и малознакомые люди, ей было очень неловко. Тем более, что чаще всего ей очень хотелось, чтобы их хотя бы ненадолго оставляли наедине, и ночь была единственным для этого временем. Кроме кузнечиков и жары Лианну мучала и утренняя тошнота. Из-за того, что в путь они отправлялись раньше, чем обычно, приступы ее длились дольше. Помогали отвары — мяты и овечьих языков, которые девушка нашла в мешочке трав, данном Кэтти. А еще — она обнаружила это случайно — конский запах. Когда она сидела верхом на Терраксе, и если вдруг к горлу подкатывала волна желчи, Лианна склонялась к его шее и утыкалась носом в гриву. К полудню обычно все проходило. Рейгар, само собой, глядя на все это, не мог не тревожиться, пусть Лианне и не становилось хуже; он решил, что едва они достигнут дома Ягера Харвелла, то в первую очередь найдут опытного мейстера. Может, конечно, это была и жара — на нее сваливали все и вся, а, может, и что-то другое. Отравлением это быть не могло: Рейгар и Лианна ели одно и то же из своих припасов и пили одно и то же, как и все остальные. И никому, кроме девушки, не было плохо. К тому же, что это за отравление, когда дурно бывало лишь в определенное время? Сама она подозревала, что причина ее недомоганий проста: и вовсе не жара была тому виной, а Рейгар. У нее задерживалась лунная кровь на целых три дня, чего никогда еще не бывало, и вполне возможно Лианна ждала дитя. Но говорить она пока ничего не говорила, желая дождаться визита мейстера и стараясь пока не думать об этом. Пока Лианна стояла в объятиях Принца-Дракона и тихо всхлипывала, злясь на себя и на кузнечиков, слуги Мирио натягивали большой белый навес между деревьями: дневной привал только начинался, и лучшего места, чем у ручья, было не найти. Мулов и лошадей распрягали и стреноживали, потом отпускали в поле. Все кони, кроме Валонкара и Бурого, были дорнийскими, правда, такого, как Терракс, не было ни у кого. Вороной легко переносил жару и охотно бродил, пощипывая сухую траву в полях, тогда как конь Рейгара и северянин искали укрытия в тени, под деревьями или же у скал. Там обычно можно было найти клочки зеленой травы и вдоволь напиться, дорнийцы ничего зазорного в том, чтобы пить вместе с лошадьми, не видели. Наоборот, по их словам, вода, которую пьет конь, чиста как слеза младенца и безопасна, как объятия матери. Конь никогда не выпьет зараженную или грязную воду, или же ту, где живут черви. — Пойдем-ка в тень, — сказал Лианне Рейгар, беря ее за руку. — У тебя щеки покраснели, не хватало еще, чтобы ты и правда обгорела на солнце. Девушка покорно за ним последовала под сень невысокого, но раскидистого дерева. Оно стояло чуть особняком от остальных, и часть его корней уходила в камни, из-под которых тек ручей. Видать, потому оно и было зеленее и больше, чем другие его собратья. От чужих взоров это место прикрывал кусок скалы, торчащий из земли. — Посиди тут, — велел Рейгар, кладя рядом с Лианной флягу со свежей водой. — Я сейчас распрягу коней и вернусь. Ты есть хочешь? — Да, очень, — ответила девушка. Аппетит ее, несмотря на тошноту, никуда не делся, наоборот, усилился. Принц-Дракон, само собой, это замечал, поэтому каждое утро в седельную сумку Лианны он клал яблоки и груши, овсяные хлебцы и орехи — всем этим они запаслись на постоялом дворе у Элинора. Для девушки это было настоящим спасением; порой ей казалось, что боги из лютоволчицы сделали мышь: ей было лишь бы что-то жевать и заглушать приступы голода. — Хорошо, — Рейгар ласково коснулся ее лица. — Но прежде еды, моя принцесса, у вас есть неуплаченный и даже уже слегка просроченный долг. Надо решить, что с ним делать. Лианна смущенно улыбнулась и опустила глаза. — Это нечестно, я не виновата, что днем мы постоянно у всех на виду, а по ночам ты отказываешься считать что-либо за его уплату, — заметила она. — Ты точно Железный Банк Браавоса. Принц-Дракон дотронулся до ее подбородка и провел пальцем по ее губам. — Совершенно верно, — ответил он. — Подожди меня, я скоро вернусь. Лианна вздохнула и кивнула. Первые сто поцелуев она «вернула» ему еще в Призрачных Стенах; но на следующий день, еще затемно, они уехали вместе с Мирио Нимерисом и днем на привале рядом с чужаками, само собой, ни о каких поцелуях и речи не шло; ночью же, по словам Рейгара, долги не возвращали, и вообще это было плохой приметой, как ему раньше говорили мейстеры. Лианна, глядя на него, в душе радовалась: ее Принц-Дракон был в хорошем настроении и, казалось, почти не осталось и тени от его привычной меланхолии и грусти. Ей хотелось верить, что это она делала его счастливым, так же, как и он ее. Лианне тяжело было представить, как она вообще жила без Рейгара, не знала его, не слышала его, не говорила с ним; ей тяжело было представить, что ждало их в будущем — куда они направятся после того, как поиски пентошийского магистра завершатся? Возвращение в Королевскую Гавань ей почему-то представлялось очень странным: она была женой Рейгара, она, вполне возможно, носила его дитя под сердцем, как она могла вернуться к прежним обязанностям фрейлины? Объявиться перед королем Эйрисом и сказать все как есть они не могли: он, как казалось девушке, ненавидел своего старшего сына и ее с ним в придачу, и что он вообще мог сделать, одним богам было известно. Значит, надо было отправляться к ее отцу. Он, должно быть, уже получил весть, или вот-вот получит, и тайн хотя бы с ее стороны больше не будет. Все дальнейшее тонуло в тумане неизвестности. С Рейгаром Лианна об этом не говорила, как и он с ней; но девушка и не допытывалась: для нее самым главным оставалось то, что они были вместе, и какая разница где? Ее устраивали даже эти степи, горячие и сухие, полные насекомых и змей. Рейгар и правда скоро вернулся — принес седельные сумки и положил их в тени, потом снова ушел и вернулся с одеялами и расстелил их под деревом. Мирио и его спутники тоже устраивались на привал: дорнийцы достали кости, слуги обхаживали лошадей, а сам пентошиец уже дремал в тени. Лианна, перебравшись на одеяла, выудила из кармана сумки большую коричневую грушу и принялась ее есть, наблюдая за тем, как Рейгар снимал с лошадей седла и остальную упряжь, как стреножил их и отпустил пастись. Валонкар и Бурый друг за другом направились в тень и спрятались с другой стороны скалы. Терракс же пасся в одиночку на горячем солнце, его вороная шкура сияла, как обсидиан. Рейгар вернулся к Лианне и устало лег, положив голову ей на колени. Девушка, сидящая, скрестив ноги, в тени, сняла свой шарф и теперь горячий ветер слегка развивал ее волосы; Принц-Дракон поймал один из ее длинных локонов и, поднеся к губам, поцеловал. Лианна улыбнулась и ласково коснулась его лба. Рейгар же, глубоко вздохнув, закрыл глаза и тихо произнес: — Твои волосы пахнут ветром и горячей дорожной пылью. Мои пальцы измучены сталью и блужданием по ладам. Мы когда-то знали друг друга, но за долгой войной забыли. Но сегодня я тебе память с белоснежным венком отдам. Сила древних легенд, как вино, бродит в нашей крови. Полнолуние, вереск в цвету и немного любви. Лианна улыбнулась: она очень любила, когда Рейгар читал стихи. Большей частью это были его переводы с высокого валирийского, но иногда и его собственные. — Как красиво! — сказала она. — А еще? Он улыбнулся. — В небо уходит стрела на излете, сломан мой меч. Больше не будет ни жизни, ни воли — что их беречь? Щит не сберег меня, что мне теперь беречь? Был на исходе дня cломан в бою мой меч. В сердце моем — война Между тьмой и светом. Зачем она? Не найти ответа. В сердце тает лед в ожиданье срока, Но тебя зовет не моя дорога. Что случилось вдруг? Я смеюсь и плачу, Разомкнулся круг, Все теперь иначе, Но восток зовет, и скоро ты скажешь: "Прощай"... Лианна коснулась пальцами его губ, вынуждая замолчать. — Почему все стихи должны быть такими грустными? — произнесла она. — Неужели нет таких, где все заканчивается хорошо? — Ну, почему, есть конечно, — ответил Рейгар, осторожно играя ее локонами. — Просто их гораздо меньше и поют их гораздо реже. Барды получают серебро за слезы благородных дам. — Ну, тогда ты точно не ту благородную даму нашел, так как я тебе и гроша медного не дам за такие грустные стихи, хотя они прекрасны как рассвет, — ответила Лианна. Она как раз доела грушу подчистую, до самого хвостика, и отбросила его сторону. Рейгар поднялся и сел, глядя в ее лицо. — Помнится, эта благородная дама плакала, когда первый раз услышала «Дженни из Старых Камней», — заметил он, касаясь ее щеки. — Но вот насчет платы это ты хорошо мне напомнила. Что будем делать с вашим долгом, принцесса? Целых два просроченных дня, вы знаете, что за это бывает? Лианна порозовела и опустила глаза. — Я прошу снисхождения и милости к моим обстоятельствам, мой принц, — проговорила она. — Только ради ваших прекрасных глаз, моя госпожа, я соглашусь на отсрочку. И то с доплатой. По двадцать сверху тех ста, до самого конца. Вам, кстати, известно, что вы к тому же и неправильно посчитали? За вашего коня я платил одиннадцать золотых, так что вы должны мне на пятьдесят и семьсот поцелуев больше. — Боги! Так я никогда не расплачусь! — Если начнете сейчас, то, может, и расплатитесь. С этими словами Рейгар обнял ее за талию и притянул к себе. Лианна вначале поддалась, но потом уперлась ладонями ему в грудь. — Рей, — прошептала она. — Мы не одни! — Дорнийцы играют в кости, Мирио спит, а его слугам есть чем заняться, им не до нас, — ответил он, крепче стискивая ее. — Или сейчас, или мне придется двадцать увеличить до пятидесяти. — Это произвол, — возмущенно проговорила Лианна. — А кто-то сказал, что будет легко? — Рейгар приблизил свое лицо к ее лицу. — Лиа, я жду. — Ну, хорошо, — девушка нахмурилась. — Только учти, я тоже буду считать, и не смей меня обманывать! Лианна невольно заглянула ему через плечо, но обломанная скала надежно скрывала их от посторонних глаз. Почувствовав небольшое облегчение, она обняла Рейгара за шею и принялась целовать, считая про себя каждый раз. Он, в свою очередь, отчаянно пытался ее провести: то задерживал поцелуй, но прикусывал ее губы или целовал ее сам, причем даже не собираясь засчитывать. На семидесятом, хотя по счету Рейгара всего лишь пятидесятом, Лианна отвернулась и надулась, но он быстро вернул ее к возврату долга, пообещав, что будет вести себя честно… до следующего дня. Получив свой последний поцелуй, Рейгар, все еще обнимая Лианну, потерся носом о ее щеку и тихо прошептал «Ты мое сердце». Девушка прижалась к нему в ответ, крепко обнимая, хотя от всех этих ласк и его объятий ей было жарко. — У тебя щеки все же обгорели, — сказал он, касаясь ее лица. — Немного, правда, но надо с этим что-то делать. Иначе у тебя будет жар, а до Солнечного копья нам ехать весь сегодняшний и завтрашний день, мы будет там только к ночи. — Кажется, твои угрозы насчет кислого молока все же сбудутся, — ответила Лианна, улыбаясь и отстраняясь. — И ты обещал, что после уплаты долга мы поедим. Рейгар улыбнулся и, обхватив ее лицо ладонями, тихо произнес: — Сейчас, моя прекрасная лютоволчица. Я позабочусь о тебе. — Твоя лютоволчица скорее теперь какая-то полевая мышь, — ответила Лианна, облокачиваясь на ствол дерева и наблюдая за Принцем-Драконом. Он, в отличие от нее, от дорнийского солнца загорел до пшенично-золотого — в отличие от медного Мирио и его слуг из Пентоса, и почти бронзовых дорнийцев. На носу у Рейгара появились какие-то бледные, темно-золотые пятна, уж больно похожие на веснушки. По вечерам, когда они ложились спать, девушка не могла не подразнить его от души: за загорелое лицо и руки, за эти веснушки, за синяки, которые с тех пор стали всех оттенков, от лилово-черного до желтого, и за то, что все остальные части его тела были такими же белыми. «Не могу понять, кто передо мной — дракон или выверна?» — шутила она, припоминая все описания этих созданий из Соториоса. Он не обижался, наоборот, зажимая ее под собой, всячески доказывал, что вовсе он никакая не выверна, а самый что ни на есть Дракон, огнедышащий и страстный. Каким бы странным это ни казалось, но они оба были счастливы, как дети. В обществе друг друга по ночам и по утрам, на дневных привалах, или же беседуя с Мирио и его межевыми рыцарями, деля с ними трапезу, а потом вино — правда, обязанность быть учтивым падала теперь только на Рейгара, Лианна не могла к вину даже прикоснуться в последнее время — когда Принц-Дракон играл на арфе, сидя у костра, и дарил им всем свои песни и музыку, или же истории, которых у него, прочевшего столько книг, в запасе было сколько угодно; когда они, тесно прижавшись друг к другу, слушали самого Мирио, повидавшего чуть ли не полмира… Казалось, за их спинами не было ни Севера, ни Королевской Гавани, ни отцов и матерей, ни обиженных и оставленных нареченных, ни интриг, ни тайн, ни заговоров, ни врагов. Только эти степи, без конца и без края, только это небо, солнце, травы, вечный стрекот кузнечиков и цикад, и они сами, только друг у друга. Лианне, по идее, должно было быть стыдно: она творила такое, о чем ни одна благородная девица и помыслить не могла, но стыда она не испытывала. Септон, что поженил их на Принцевом Перевале, сказал ей, что боги создали людей для любви, так что могло быть правильнее, чем исполнять их волю? Что были слова людей по сравнению с их словом? Не более, чем ветер, как этот суховей, что носил перекати-поле и трепал гривы коней. Поели они в тишине: Лианна была слишком занята хлебом и вяленым мясом, а потом хлебцами и яблоками, чтобы разговаривать. Закончила она все орехами в жженом сахаре, их ей по просьбе Рейгара нажарила Рона. Сам Принц-Дракон не был большим любителем сладкого, но Лианна постоянно настаивала и делилась с ним, а он никогда не мог ей отказать. После еды девушку разморило, ей и так часто теперь хотелось спать в самое неподходящее время, а жара и тишина, и тихие голоса вокруг только убаюкивали еще больше. Теперь уже она устроилась рядом с Рейгаром, положив голову ему на колени, пока он, жуя сухую травинку, читал одну из прихваченных из книгохранилища книг; она называлась «Падение Гискарской Империи» за авторством септона Барта. Лианна пару раз заглядывала в эту книгу, но так как большая ее часть была написана на валирийском, а знаний у нее не хватало, она удовлетворялась пересказом Принца-Дракона. — Сколько раз ты читал ее? — спросила Лианна, ложась на спину и подгибая ноги. Ей было очень жарко, но из-за рассказов о дорнийских змеях она боялась днем снимать сапоги и чулки, чтобы они туда случайно не заползли или чтобы не наступить на них где-нибудь невзначай. Поэтому девушка, пользуясь тем, что их никто не видел, задрала юбки повыше и оголила колени. Рейгар оторвался от пожелтевших и местами поеденных мышами страниц и взглянул на нее. Днем, при ярком свете, его глаза всегда были светлее, чем обычно, и цветом больше напоминали аметист. — Раза три или четыре, — ответил он, ласково касаясь ее щеки. — И не надоело? — Лианна прильнула к его горячей и слегка влажной ладони. — Нет. Каждый раз я нахожу что-то новое. — Как жаль, что мы прекратили занятия валирийским, — проговорила девушка и закрыла глаза. — Я бы учила его дальше. — Как только все в нашей жизни немного успокоится, мы продолжим занятия, — сказал Рейгар. — А сейчас тебе надо поспать. — Я мешаю тебе своей болтовней? — улыбнулась Лианна. — Ты не можешь мне мешать, — ответил он. Спорить девушка не стала: она и правда очень хотела спать, хотя наверняка после такой жары у нее будет болеть голова, но держать глаза открытыми было просто невозможно, она даже не заметила, как провалилась в сон. Проснулась она от того, что Рейгар чуть пошевелился и, отложив книгу, выпрямился. Лианна открыла глаза и взглянула на него: он внимательно смотрел куда-то в даль. Девушка сонно присела и тоже обратила свой взор в том же направлении, но ничего не увидела. — Что там? — спросила она. — Не знаю, — ответил Рейгар как-то напряженно. — Лиа, пусти-ка меня… Девушка чуть отодвинулась, позволяя ему встать, и некоторое время наблюдала за тем, как он, поднявшись, направился в сторону пасшихся в травах коней. Чуть подождав, поднялась — любопытство пересилило страх перед кузнечиками в сухотравье и лень от жары — и пошла за ним. Правда, Лианна едва успела пройти и двадцать шагов, как увидела, что Рейгар возвращается обратно, ведя на поводу Терракса. — Что-то случилось? — спросила она, не удержавшись и подбегая к нему. — Пока не знаю, но лучше быть осторожными, — ответил он. — Бери своего коня, заведи его вот за те камни и забрось на него уздечку, и сама оставайся там и ни шагу в сторону, понятно? И воду с шарфом не забудь. Возьми мою флягу, у нее есть ремешок, если что, перебросишь его через плечо. Лианна стиснула в руках веревку. — Хорошо, — проговорила она. — Но что происходит? — К нам приближаются верховые, — Рейгар коснулся ее плеч. — Где твои меч и кинжал? Беги за ними и делай, как я сказал. Наверное, ничего такого, но как знать… Как любит говорить сир Освелл Уэнт, — Принц-Дракон едва заметно улыбнулся, — лучше перебдеть, чем недобдеть. Лианна, хоть и встревоженно хмурилась, не смогла не улыбнуться в ответ: слова и выражения гвардейца короля были достойны отдельной книги. Но хоть Рейгар и выглядел, казалось бы, спокойным, она его тоже уже хорошо знала и видела настороженность в его глазах. После случая на пристани Лианна твердо решила делать только так, как он сказал, поэтому без лишних вопросов исполнила все, что было велено: подняла уздечку Терракса и, взяв коня, шарф и флягу с водой, направилась «вот за те камни», которые на самом деле были скорее узким, но высоким проходом между торчащими из земли громадными валунами и скалами. К великому облегчению Лианны, там не было никаких кузнечиков, они только стрекотали где-то в колючих кустах, да и только, и из-под ее ног выбежала всего лишь одна крохотная зеленая ящерица. Оглядевшись, девушка решила сесть верхом, без помощи сделать это пришлось забравшись на шатающийся камень. Сидеть без седла на Терраксе было удобнее, чем на Буром: дорнийские кони были точно созданы для того, чтобы нести своих всадников при любых обстоятельствах. Вороной запрядал ушами и тихо всхрапнул, но Лианна натянула поводья, и он остановился. Прислушавшись, она подалась вперед и, упершись обеими руками в шею коня, выглянула из-за скалы. Рейгар же тем временем, убедившись, что Лианны нигде не видно, подняв свой ремень с мечом и кинжалом и повязывая его на ходу, направился к дорнийцам и Мирио. Пентошиец спал, сложив руки на животе и похрапывал в свои золотые усы, слуги — пятеро молодых ребят разного возраста — ели и пили чуть поодаль, спрятавшись в тенях, отбрасываемых повозками, а охранники, сидя под деревом, потягивали воду из фляг и играли в кости. — А, сир Джон, — один из них, Робин, улыбнулся, завидев Рейгара. — Неужто устали от поцелуев вашей красавицы жены? — Сыграйте с нами в кости, — предложил ему второй, Акселл, — но предупреждаю сразу, мне сегодня везет, останетесь без денег, пока наш Золотоус не раскошелится. — Вечером, — ответил Рейгар. — Поднимайтесь, сиры, к нам едут гости. Дорнийцы переглянулись. — Я никого не вижу, сир Джон, — сказал Дорвард. — Зато я вижу, — отозвался Принц-Дракон. — Вставайте и беритесь за оружие. Все четверо были межевыми рыцарями, и, по сути, были равны, но Дорварда остальные признавали за главного. Ему, скорее всего, было около сорока лет, и седина уже начала пробиваться сквозь его черные волосы и бороду; Робин, рослый и сухощавый соленый дорниец, был ровесником Рейгара, а Акселл и Тодри — оба песчаные — годом или двумя старше. Все трое взглянули на Дорварда, точно ожидая его решения; тот смотрел на Принца-Дракона, но потом кивнул и поднялся, и остальные вслед за ним. Сам Рейгар же растолкал Мирио. — Просыпайтесь, господин Нимерис, — сказал он. — Приближаются какие-то верховые. Мирио удивленно захлопал глазами, но потом сел и протянул руку Принцу-Дракону. Тот помог ему встать. — Теперь, кажется, и я вижу кого-то, — проговорил Акселл. — Видите? Облачко пыли с юго-запада? — Да, верно, оттуда и есть, — согласился Дорвад. Он посмотрел на Рейгара. — У вас очень острый взор, сир Джон. Я думал, вы только в темноте, как кошка видите, но, гляжу, и днем ваши глаза вас не подводят. Интересно, сколько их? И кто они? — Думаю, не меньше десяти, иначе бы такой пыли не было, — отозвался Рейгар. — Ну, еще, может, у них повозка, скорее всего с окованными в железно колесами, видите, как они быстро приближаются? А вот кто они, гадать не берусь. — Может, такие же путники, как мы? — неуверенно предложил Тодри. — Хотя торговые пути не ходят туда уже лет сто, с тех пор как был оставлен Шандистон… — Гадать не долго, они сюда едут, — подытожил Рейгар. — Предлагаю сделать вид, что мы их не заметили, но оружие держите наготове. Господин Нимерис, на вашем месте я бы предупредил ваших слуг, чтобы они спрятались среди скал и камней, мальчишки вряд ли умеют сражаться. — Да-да, сейчас все сделаю, — торопливо ответил Мирио. — Слыхали, что сир Джон сказал? А ну, кыш по норам! Сам он, хоть и носил короткий меч у пояса в ножнах из слоновой кости и перламутра, в ход его пускал разве что чтобы похвастаться, или же дыню разрубить, как сделал это на привале прошлым днем. Лианна и то больше бы смогла сделать против вооруженного мужчины, чем пентошиец, и выходило, что их было всего пятеро против десятерых, если не больше. Слуги Мирио, заслышав его приказ, бросились врассыпную, и вскоре так же исчезли между скал, как и Лианна до этого. Облако пыли, меж тем, приближалось, и вскоре не только Рейгар, со своим острым таргариеновским взором, но и дорнийцы смогли сосчитать верховых. Их было действительно десять, и последние двое вели на скаку двух лошадей, которые тащили за собой повозку с окованными в железо колесами. Не сговариваясь, все шестеро, включая Мирио, сели за игру в кости, так что когда всадники смогли бы их как следует разглядеть, все, что они бы увидели — это путников у ручья, пережидающих самый зной, да их лошадей. Десятеро — и все латники. Правда, доспехи там были разномастные, точно собранные с миру по нитке: у одного даже оплечья были разные, а у другого кольчуга была надета под шелковый дорнийский кафтан желтого цвета. Все они были в шарфах, но судя по всему, дорнийцами были лишь трое: тот, что вел отряд, и те, что управляли лошадьми с повозкой. Неподалеку от пасущихся мулов всадники замедлили бег, а потом и вовсе перешли на шаг. Рейгар, бросив на них быстрый взгляд, попытался запомнить, кто чем вооружен, и насчитал шесть мечей, два топора и два коротких копья. Лучников не было и это уже было хорошо: ни у Принца-Дракона, ни у четверых охранников Мирио не было щитов, чтобы при необходимости прикрыться от стрел. Двое копейщиков, конечно же, могли создать неприятности, но их, в крайнем случае, можно было попытаться убить первыми. Всадники остановились в десяти шагах от привала. Мирио и дорнийцы бросили на Рейгара такой взгляд, что стало понятно: говорить с чужаками будет он. Принц-Дракон нарочито медленно бросил кости на разложенную на земле доску, потом поднялся и оглядел прибывших. — Доброго дня, — поздоровался он. Ответили ему не сразу. Тот, что вел отряд, чуть выехал вперед: доспехи на нем, пусть и старые и местами заржавевшие, сидели ладно, а выцветший до бурого, когда-то черный плащ, был из дорогой тонкой шерсти, подбитой шелком. Сам он, как и его одеяния, тоже видывал лучшие дни: рыжеватая борода была всклокоченной и сальной, как и волосы, и ветер, который дул от всадников в сторону Рейгара, доносил запашок давно немытых тел и коней. — Ага, и тебе того же, — ответил всадник. — Кто вы такие и что вы тут делаете? — Остановились на привал, — отозвался Принц-Дракон. — А кто мы такие, вроде и так понятно: путники, что нашли воду в дорнийской степи. Как и вы. Главарь хмыкнул и, склонившись с седла, смачно плюнул. — Сам-то ты не дорниец, — заметил он, глядя на Рейгара. — И говор у тебя не дорнийский. Этот петушок с синим гребешком, — кивок в сторону Мирио, — пентошиец, как я вижу, иначе кому бы еще в голову пришло краситься, как рогатому дьяволу. Купец что ли? Мирио, видать, почувствовал, что надо бы и ему хоть немного проявить себя и, поднявшись, вежливо сказал: — Все верно, добрые воины, я из Пентоса. — Что везете? — Специи, сир. У нас их много, можем и с вами поделиться. Хотите гвоздику? А перец? Черный, красный, желтый, горошком? Он умолк, так как главарь отряда перестал его слушать и принялся оглядываться. Рейгар внимательно следил за его взором: как он задержался на Буром и Валонкаре, на растянутом белом полотне, на двух повозках. — Чьи это лошади? — спросил он, кивнув в сторону вороного и бурого. — Мои, — ответил Рейгар. — Обе? Хм… — главарь снова окинул их всех взглядом. — Золото или серебро есть? Оружие, кроме того, что при вас? Еда? — чуть помолчав, он добавил: — Может, с вами женщины? — Не знаю, кого из нас ты с женщиной попутал, — проговорил Дорвард. Он вышел вперед и встал рядом с Рейгаром. Если у Принца-Дракона были какие-то сомнения на тему того, кем были эти всадники, то после последнего вопроса все стало ясно: они были шайкой разбойников, видать, бывшими межевыми рыцарями, ступившими на стезю грабежа и убийств. Закон к таким был безжалостным: их всех, в случае поимки, ждала виселица. — Мы так и не услышали ваших имен, сир, — заметил Рейгар. По правилам те, кто приходили на привал последними, всегда первыми называли свои имена. — Если вас мучает жажда, то вот родник. Если вы голодны, мы с радостью поделимся с вами тем, что есть у нас. Главарь хмыкнул и снова сплюнул на землю. — Слышь, ты, — начал он, обращаясь к Рейгару. — Ты откуда вежливый такой выискался? От твоей учтивости аж зубы сводит. Хорош болтать и отвечай на вопрос: деньги есть и оружие? Если отдадите все без лишних споров, так и быть, мы оставим вам ваш перец и ту одежду, что на вас. Хотя… — он кивнул на Мирио. — Мне нравится его кафтан. Его я, пожалуй, заберу. — Ну, это вряд ли, — заметил Рейгар, как бы невзначай кладя руку на эфес меча. — Чтобы снять его с господина-купца придется убить меня, а следом и их, — он указал на Дорварда и других охранников. — Но предупреждаю сразу, это будет не самым легким боем для вас. Главарь разгоготался, а следом за ним рассмеялись и его спутники. — Ну да, как же, — сказал он, спешиваясь и направляясь к Рейгару. — Ты, видать, парень, думаешь, раз тут стоишь такой красивый и высокий, с агатовыми пуговицами и золотой застежкой, я сразу же побегу? — главарь подошел почти вплотную, и Принц-Дракон едва не поморщился, так от него смердело. — И не таких лордиков как ты осаживал. Валяй, давай сюда оружие и скажи этим индюкам, чтобы несли золото, жратву и свою сталь. — Таких лордиков как я ты вряд ли осаживал, — отозвался Рейгар. — А вот я таких как ты, бывало, и вешал на перекрестках трактов. Тут дорог нет, но есть деревья, и веревки найдутся. Так что убирайтесь отсюда подобру-поздорову, пока я добрый. Главарь, казалось, тихо прорычал какое-то ругательство, упоминающее мать Принца-Дракона, и, собрав воздух в легкие, плюнул ему на сапог. — Вы плюнули мне на ногу, сир, — холодным тоном заметил Рейгар. — И возьмите назад слова о моей матери, немедленно. — Я тебе не только на ногу плюну, — отозвался тот. — А мамашу твою я в задницу имел, понял? Вот только не помню, в каком именно придорожном трактире она мужиков ублажала. — В таком случае, мне придется вас убить. — Да ну? Ты только болтать и горазд… Договорить он не успел: Рейгар резко сделал шаг назад, выхватил меч и одним ударом, прежде чем главарь или кто-то из его спутников успел что-то сделать, отрубил ему голову. Та, глухо упав на сухую землю, чуть откатилась в сторону, а обезглавленное тело упало как подкошенное и билось в смертной агонии, истекая кровью. — Ах сукин ты сын! — выругался кто-то из рыцарей-разбойников. — А ну, парни, осадим это отродье шлюхи! Они все спешились и ринулись на Рейгара и дорнийцев. Мирио, как Принц-Дракон и подозревал, сражаться не умел, поэтому он с истошным воплем бросился за камни, как раз туда, куда спряталась и Лианна. Пара разбойников побежала за ним. — Робин, Акселл, «снимите» копейщиков! — велел Рейгар, срываясь за Мирио и его преследователями. — Дорвард, Тодри, идите за большие камни, спина к спине, так они вас не достанут! Трое дорнийцев на миг опешили, но Дорвард наорал на них, веля делать, как сказал Рейгар, и те, сбросив оцепенение, бросились исполнять его приказ. Сам Принц-Дракон догнал преследователей Мирио, пентошиец как раз скрылся за скалой; один их разбойников, закованный в слишком большие для него латные наколенники, застрял ногой между камнями, и убить его было делом одного удара сердца, он с грохотом повалился лицом вниз; второй, более прыткий, оставил преследование и обернулся, чтобы сразиться. Откуда-то с другой стороны в Рейгара едва не прилетело копье, но то ли копейщик целился плохо и на бегу, то ли он просто успел нагнуться, так как уворачивался от удара клинком другого. Древко вонзилось в дерево, растущее на камнях как раз там, где была Лианна, а копейщик выхватил два длинных дорнийских кинжала. Следить за движениями двоих противников было не легким делом, так как они сражались разного типа оружием. В любой момент в Рейгара мог прилететь один из кинжалов, на нем не было лат или кольчуги, и не было щита, чтобы прикрыться им от одного из врагов. — Ну, что, попался? — оскалился тот, что с мечом. — Поглядим, что у тебя внутри, сучий потрох! Откуда-то раздалось дикое конское ржание — Рейгар только успел бросить быстрый взор на скалу. Оттуда, верхом на Терраксе появилась Лианна, вся бледная и в слезах, с копьем наперевес. Оно, короткое и, видать, легкое, судя по тому, как оно просвистело несколько минут назад над головой Принца-Дракона, было как раз ей по руке. Девушка, точно на турнире в Харренхолле, пришпорила вороного на разбойников и, отчаянно закричав, пробила того, что был с мечом, копьем, после чего резко осадила Терракса у дорнийца с кинжалами. Конь крутанулся на месте, храпя и отчаянно вращая глазами в ужасе перед сверкающей сталью, а Рейгар, воспользовавшись тем, что копейщик потерял всякую ориентацию, рубанул его мечом, так, что тот упал точно подкошенный и больше не поднялся. — Рейгар! — прокричала Лианна, наконец совладав с Терраксом. — Боги, Рейгар! — А ну, живо в укрытие! — рявкнул он на нее. — Слышишь меня, Лиа?! — Я могу сражаться! — Я сказал — в укрытие! Хватит с тебя и одного! Ну, кому говорю! Девушка не стала спорить: пришпорив Терракса, она через два удара сердца скрылась из виду, а Рейгар помчался обратно на помощь дорнийцам. Явился он как раз вовремя: Робин был то ли убит, то ли без сознания, Тодри нигде не было видно; Акселл и Дорвард все еще держались, они убили второго копейщика и еще одного и теперь оборонялись от троих. С появлением Рейгара силы сравнялись, но ненадолго: Принц-Дракон убил одного из троих, а остальных двух прикончили дорнийцы. Акселл, решив особенно не церемониться и не думая о чести воина, нанес удар не клинком, а метко бросив камень в висок противнику, Дорвард же убил своего, вонзив тому клинок меж ребер. — Кончено, — сказал он и смачно плюнул на убитого разбойника. — Шакалье отребье. — Славная была драка, сир Джон! — воскликнул Акселл. Рейгар ему ничего не ответил, он подбежал к лежащему навзничь Робину, воткнул свой меч в землю и осторожно перевернул его: дорниец был жив, а на лицо ему с раны на голове сочилась кровь. — Седьмое пекло… — проговорил он, открывая глаза. — Я найду его и убью… — Враги все мертвы, — ответил Рейгар, помогая ему сесть. — Я про Тодри, сир… — Робин коснулся головы и зашипел. — Сучонок решил удрать с золотишком пентошийца под шумок. Я увидел, как он вытащил его кошель из седельной сумки, а он возьми и ударь меня по голове камнем… Хорошо, не насмерть, что бы тогда моя жена делала… Рейгар невольно огляделся: кони разбойников разбежались, но их лошади были на месте, кроме гнедого мерина Мирио. Видать, Тодри прихватил и его. Из своих укрытий повылезали слуги пентошийца, появился и он сам — бледный, прихрамывая, шел от скал к деревьям. — Где моя жена? — спросил Рейгар, поднимаясь с колен. — Там же, сир… Джон… — проговорил он, как-то странно глядя на Принца-Дракона. — Сидит на своем коне и ревет… Рейгар вытащил свой меч из земли и с силой вогнал его в ножны. — Она имеет право и реветь, и обрить вас наголо, — ответил он. — Обычай Эссоса вам знаком, я думаю? Трусы, как евнухи, не носят волос. Стыдитесь, Мирио. Вы — мужчина с мечом у пояса, однако у шестнадцатилетней девчонки, боящейся кузнечиков, было больше храбрости, чем у вас. С этими словами он, не оборачиваясь, быстрым шагом направился к Лианне. Девушка, как и сказал пентошиец, сидела верхом на Терраксе и, обхватив коня за шею, плакала, уткнувшись ему в гриву. Она, покорная слову, сидела, как мышь, прячась за камнями, и с нарастающим ужасом слушала, как приблизились чужаки и о чем они говорили с Рейгаром. Понимая, что всадники вовсе не привала искали или воды, она дрожащей рукой проверила свой клинок в ножнах: рано или поздно, проделывая такой путь во всему Вестеросу, его придется пустить в ход, но судьба распорядилась иначе. Услышав вопли Мирио, а потом увидев, как он, точно напуганный заяц, с завидной прытью протиснулся между Терраксом и камнями и скрылся за скалами, она выхватила из ножен клинок. Потом раздался шум боя, и к ногам коня откатился стальной, обитый кожей шлем. Осторожно выглянув, Лианна увидела одного мечника и Рейгара, а потом и бегущего за спиной ее мужа копейщика. Прежде чем она успела крикнуть, тот запустил копье, оно, хвала богам, пролетело над Принцем-Драконом, даже не задев его, и вонзилось в дерево, растущее у ложа ручья. Понимая, что Рейгар остался один на один с двумя врагами, да еще и вооруженными по-разному (а это, как говорил Кассель, в схватке одного против двух опаснее всего: оно вынуждает сосредоточиться лишь на одном противнике и упустить из виду другого), Лианна взглянула на Мирио, который прятался за камнями. Но тот лишь трясся, как осиновый лист, и закрыл глаза: помощи от него ждать не приходилось. Рейгар был в смертельной опасности, и кроме нее никто бы ему не помог. Повторяя про себя, точно молитву, «Я — Рыцарь Смеющегося Древа» раз за разом, Лианна пришпорила Терракса, на скаку выхватила копье и помчалась на врага с диким воплем. Кричала она и от гнева, и от страха, и они придали ей сил, когда ее рука пронзила одного из разбойников. Она очень хотела расправиться и с другим, но ее дорнийский конь не привык к стали и битве, он едва не обезумел от страха, когда у его глаза засверкала сталь и запахло кровью. Дотянуться до меча Лианна не смогла, пытаясь справиться с лошадью, но это и не понадобилось: Рейгар убил второго разбойника. Дальше она уже плохо помнила, он велел ей вернуться, и она подчинилась. Терракс, точно покорный его воле, внезапно успокоился и перестал артачиться, и Лианна вернулась обратно, за скалы. Где и оставалась, плача от горя и страха, и теперь как молитву богам произнося лишь имя «Рейгар». Если бы с ним что-то случилось… Но он вернулся к ней, живой и невредимый. — Лианна! — услышала она свое имя и подняла глаза. Он стоял у скал, совсем рядом. — Рей! — только и прошептала она. Сдерживая рыдания, девушка спрыгнула с Терракса и бросилась ему в объятия. Рейгар прижал ее к себе, так крепко, что ей даже стало немного больно, а потом принялся исступленно целовать ее лицо: глаза, щеки, губы, подбородок… Лианна цеплялась за него до побелевших костяшек пальцев, и то и дело отрываясь от его поцелуев, сама касалась его лица, рук, плеч… — Ты не ранен? — пролепетала она. — С тобой все хорошо? — Я цел, цел, — ответил Рейгар, обнимая ее. — Все, все, моя дорогая, успокойся. Мы проделали такой большой путь, и было бы странно, если бы мы не попали в передрягу под конец. Правда ведь? — он заглянул ей в лицо и улыбнулся. — Кузнечики, выходит, страшнее разбойников с большой дороги? Лианна смотрела на него не в силах оторвать взора. На его слова она тоже заулыбалась, но тут же заплакала снова, спрятав лицо у него на груди. — Ты умеешь перевязывать раны? — спросил Рейгар, касаясь ее щеки и заглядывая ей в глаза. — Там один из дорнийцев был ранен в голову. — Мне никогда не приходилось… но я видела, как мейстер Валис это делал. Если это не серьезная рана, то я попробую, — ответила Лианна. — Хорошо, пойдем тогда, — Принц-Дракон взял ее за руку. — Самое время поучиться. Свободной рукой он взял Терракса под уздцы, конь тихо всхрапнул и дернул головой, но потом покорно последовал за ними. Оглядев место битвы, Лианна на миг зажмурилась, но потом заставила себя открыть глаза: Рыцарь Смеющегося Древа не боится мертвых межевых рыцарей-разбойников. Тем более, что к смерти одного из них она сама приложила руку. Проходя мимо мечника, из которого торчало вогнанное ею копье, девушка невольно поежилась; рука у нее слегка подрагивала от напряжения, как тогда, в Харренхолле, хотя это копье было вдвое легче турнирного; дорнийцы не сражались тяжелым оружием и не носили стальных лат. Но на этом была кольчуга — и как только ей хватило сил убить его? Может, Хоуленд и был прав: в такие моменты, как тот, боги вкладывали в человека силы столь большие, что он мог совладать со всем на свете. У нее перед глазами и в мыслях был только Рейгар, ради него она бы сделала и больше и не позволила бы смерти забрать его у себя. Он ее — ничей больше. Слуги Мирио тем временем взяли лошадей и отправились ловить разбежавшихся коней разбойников; сам пентошиец и Акселл распрягали телегу, которая была у разбойников, лошади в ней были хорошими песчаными скакунами, а Дорвард промывал рану на голове у Робина. — Пустите-ка мою леди, она ему поможет, — велел Рейгар. — Лиа, я сейчас принесу твои травы и мази. Эй! — он обернулся и окликнул одного из юношей Мирио. — Набери-ка хвороста, тут его полно, поставь котелок на огонь и неси сюда флягу с вином. Мальчишка кивнул и тут же исчез за скалами — собирать ветки. Дорвард подчинился приказу Принца-Дракона и чуть подался назад, садясь на ближний валун. Лианна, на миг вздрогнувшая, что он назвал ее коротким именем, тут же вспомнила, что она «Лейна», и он вполне мог называть ее «Лией». Она присела перед Робином и осторожно коснулась его головы: рана была большая, но не глубокая, скорее ссадина. У нее самой бывало и похуже, особенно после падения с крыши амбара на телегу, когда она распорола себе бок и едва не разбила голову. — Мейстер Валис говорил, что в коже головы много мелких сосудов, — проговорила Лианна, — поэтому от удара иногда даже глаза заливает кровью, но я ничего страшного не вижу. До кости вы ее не разбили. — Было бы что там разбивать, миледи, — отозвался Дорвард. Рейгар наклонился и сам поглядел на рану. — Все же стоит промыть ее кипящим вином, чтобы не было заражения, — сказал он. Увидев лицо Робина на этих словах, он усмехнулся. — А ты что думал, что я тебе выпить предложу? Нет, друг мой, обойдешься. Радуйся тому, что жив. По хорошему, вам бы всем тут радоваться этому. Из вас четверых сражаться умел лишь Дорвард, а где он нашел остальных таких неумех? Сказав это, он ушел к седельным сумкам — за травами и мазями. Дорнийцы проводили его взглядом. — А ведь сир Джон прав, миледи, — проговорил Дорвард. — Мне доводилось бывать на войне, правда, совсем еще мальчишкой… А эти, — он кивнул на Робина, — так, в уличных драках разве что. — Тогда почему вы нанимаетесь в охрану? — спросила Лианна. — Есть хочется всем, и надо как-то выживать, — отозвался дорниец. — К тому же, сколько себя помню, обычно к купцам с четверкой охранников не лезут, а эти совсем какие-то, простите, борзые оказались. К ним вернулся Рейгар, он положил мешочек Кэтти и свои мази у ног Лианны, а сам снова отошел, чтобы помочь возвратившемуся с хворостом мальчишке разжечь огонь. Котелок был совсем небольшой, в нем по утрам заваривали чай, и Робин с сожалением провожал взором красное дорнийское, которое Рейгар вылил, чтобы вскипятить. Подошел и Акселл. — Мы осмотрели повозку, там вина и всякой другой выпивки видимо не видимо. И еще там было это, — он протянул Рейгару кожаный чехол. — Но я не умею читать, а господин Нимерис сказал, что это какие-то торговые грамоты. Принц-Дракон развязал тесьму на чехле и вытащил свернутый пергамент. Лианна, занятая тем, что разворачивала мешочек и свежие перевязки, чуть вытянула шею, чтобы посмотреть, но написано было мелко и читать вверх тормашками было тяжело, правда, она узнала золотое солнце, пробитое копьем — гербовую печать Мартеллов. — Все верно, это торговая грамота, — сказал Рейгар. — Тут сказано, что некий Арео Сэнд, владелец винной лавки в Тенистом Городе, имеет право продавать и провозить вино и ром, — он на миг взглянул на повозку, потом на желтый шелковый кафтан одного из убитых. — Боюсь, тому Арео Сэнду повезло меньше, чем нам. — Нам так точно повезло, сир Джон, — заметил Акселл. — Все это добро нам достанется. Коли этот Сэнд мертв, то что всему пропадать? — Можете взять один бочонок на ваш выбор, но остальное надо довезти до Солнечного Копья и вернуть наследникам Арео Сэнда, — Рейгар свернул грамоту и положил ее обратно в чехол. — Если у него есть жена и дети, это их по праву наследования, или мне тут всем свод законов напомнить. Господин Нимерис, — Принц-Дракон окликнул пентошийца. — Куда вы собираетесь после Тенистого Города? — Обратно, за Море, — ответил тот. — А что? — Я бы хотел, чтобы Дорвард и Акселл с Робином, после того, как получат плату от вас, разыскали лавку этого Сэнда и вернули все, что на этой повозке, его жене и детям, или тем, кто наследует после него, — он взглянул на Дорварда. — За это я сам заплачу. Заплачу вперед, но с условием, что вы исполните мой приказ. Если он не будет исполнен, я обязательно узнаю об этом. — Бастарду Сэнду повезло, что у него даже после смерти есть такой защитник, — заметил Мирио, невольно дернув себя за ус. — У нас в Дорне нет бастардов, господин Нимерис, — сказал Дорвад, вставая. — Есть только Сэнды. Акселл, ты слышал сира Джона? Выбирай бочонок сам, мы с Робином тебе доверяем, — он взглянул на Рейгара и кивнул на тела разбойников. — Надо бы свалить этих в одну кучу, сир, и подальше отсюда. А то скоро они запашок пустят, в этой жаре это быстро происходит. Принц-Дракон огляделся. — Их надо похоронить, — сказал он. — Их-то? А не больно много чести? Нас бы они вряд ли похоронили и вашу хорошенькую жену насиловали бы, пока она не умерла бы у них в руках… Лианна тихо пискнула и невольно сильнее прижала мокрую тряпицу к ране Робина, и тот зашипел от боли. — Придержи язык, — отрезал Рейгар. — Мы — не они. Мы поступим так, как положено. Человек не должен гнить на солнце, точно падаль. Мы не можем знать, что довело их до такой жизни. Может, кто-то из них был когда-то рыцарем, а кто-то хотел им стать, но путь убийств и грабежа скользок и опасен, раз ступив на него, уже не вернуться, это дорога в никуда. Закону их уже не рассудить, поэтому пусть это делают боги. Я видел, в ваших повозках есть лопаты. Дорвард некоторое время смотрел на него, но потом махнул рукой. — Пойду, схожу за ними, — сказал он. — И где вас только таких благородных делают, а? — В Королевской Гавани, Дорвард, — было ему ответом. — Ага, я так и подумал. И не в Блошином Конце — вы, небось, из лордов каких... — Некоторые бастарды благороднее лордов, дорнийцам ли этого не знать? Слышал о сире Дункане Высоком? — О нем разве что глухой не слышал. — Ну вот. Его история должна быть примером того, что мужское достоинство — это не то, что между ног, а то, что зовется честью, а находится оно в сердце. Семеро будут судить нас по нашим делам, а не за то, кем и от кого мы рождены, — Рейгар направился было за дорнийцем, но остановился, глядя на Мирио, который стоял, облокотившись о повозку грабителей. — Господин Нимерис, вы, я знаю, боем не утомлены, можете помочь нам копать. Лопаты у вас три. Мирио уставился на Рейгара. — Я? — спросил он удивленно. — Вы. Робин ранен, ваши слуги и Акселл заняты. Он открыл было рот, чтобы возразить, но, видать, очень быстро передумал. — Хорошо, — буркнул пентошиец. — Как вы прикажете, сир. Лианна невольно улыбнулась, глядя на Рейгара и на то, как все тут ему подчинялись. Интересно, знай они, кто он, что бы сейчас сделали? Вино тем временем вскипело, мальчик-слуга ловко обхватил ручку котелка рукавом, натянутым до пальцев, и поднес его Лианне. Девушка аккуратно макнула в него чистую перевязку и стала осторожно промывать рану. Робин пару раз дернулся, но она поймала его рукой и вынудила сидеть тихо. — Такое вино переводить, — проговорил он. — Лучше бы дал мне выпить, а голова и так бы зажила. — Когда рана начала бы гнить, вам было бы не до выпивки, — заметила Лианна. — Для выпивки всегда есть время, — пробормотал Робин. — У нас говорят, что после драки мужчине нужно две вещи: вино и женщина. Ну, или хотя бы что-то одно… Он невольно опустил взгляд на грудь Лианны. Увидеть что-либо он не смог бы, разве что шнурок с тонкой цепочкой: кольцо Мейкара и Трехглавый Дракон были надежно спрятаны в ложбинке. Девушка, заметив это, сильнее прижала бинт к голове Робина, и тот снова зашипел, зажмурившись. — Лучше сморите мне в лицо, — заметила она холодно, — иначе мой муж положит вас рядом с этими неудачниками, которые считали себя разбойниками. — Простите, миледи, — пробормотал Робин. — Не удержался. — Он тоже может не удержаться, один раз на меня напали, и он перерезал горло тому, кто это сделал, да так, что у того голова отвалилась. — Я закрою глаза, миледи. — И правильно. Так оно надежнее. — Согласен, миледи. Привал в тот день затянулся. Лианна перевязала Робину голову и дала ему мазь, наказав, как это обычно делал мейстер Валис, мазать рану два раза в день и столько же раз менять повязку, при этом выдав ему немного трав для отвара. Втроем Рейгар, Дорвард и Мирио вырыли десять могил, достаточно глубоких, чтобы до убитых не добрались дикие собаки или шакалы. Благо, земля была сухой и легко рассыпалась; втроем же они их и захоронили. Слуги Мирио, тем временем, переловили всех лошадей нападавших и привели их к ручью. — Что будем делать с ними, сир? — спросил Дорвард. — Бьюсь об заклад, они краденые, но вернуть владельцам мы их не сможем. — Коней мы оставим здесь, — ответил Рейгар. — Распрягите их и отпустите: они привыкшие в таким местам, а тут и вода есть; может, когда-нибудь их кто-то поймает и заберет себе. Брать их опасно: мало ли что подумают солдаты Мартеллов, если они нам встретятся. Да и замедлят они нас, а нам с моей леди надо спешить в Тенистый Город. Только одного коня оставьте господину Нимерису, не пешком же ему идти. — Вот в толк я не возьму, сир Джон, что вы за человек такой, — пробормотал Дорвард. — С купца этого денег не взяли, да еще и сразились за него, хотя с вашим зрением и вашими конями вы бы умчались подальше от этой заварушки, вместе с вашей женой, этим головорезам и нас бы хватило. Потом еще и похоронили этих, судите тут по закону и справедливости… — Кто-то должен, — коротко ответил Рейгар. — На это есть король и его власть, и лорды, ему присягнувшие. Вы не можете быть в ответе за всех. — Как раз я могу. И должен. — Вас однажды убьют, вы это знаете? — Как знать. На все воля богов. — С вами спорить… — дорниец махнул рукой. Он взял у Принца-Дракона лопату и направился к телегам. Лианна, стоявшая неподалеку и наблюдавшая за всем этим, подошла к Рейгару и прильнула к нему, даже не думая смущаться того, что тут полно чужаков. Он обнял ее в ответ и ласково поцеловал, вначале в лоб, потом в губы и щеку. — Ты в порядке? — спросил Принц-Дракон, касаясь ее волос. — Да, вроде. Немного не в себе, но я справлюсь, — проговорила девушка. — Поедешь со мной? Лианна кивнула, она могла ехать и сама, но после всего пережитого ей очень хотелось прижаться к Рейгару покрепче и не отлипать от него так долго, как только возможно. — Хорошо, — он улыбнулся. — Тогда повяжи свой шарф и собирайся, мы уже скоро уедем, только коней запряжем. Собираться особенно долго Лианне не пришлось, она только сложила одеяла, скатав их валиками и перевязала, потом положила вещи Рейгара в его седельную сумку, особенно аккуратно обращаясь с книгой. Пока Принц-Дракон запрягал коней, она сидела в тени и жевала яблоко: голод как всегда очень не вовремя накатил, да так сильно, что ее едва не стошнило. Дорнийцы тем временем сняли упряжи с коней, кроме того, которого себе выбрал Мирио и отпустили их. Лошади, правда не разбежались, они сбились небольшим табуном в тени, у воды. К сидящей на камнях Лианне подошел Мирио. Чуть помявшись, он сказал: — Миледи, я даже не знаю, с чего начать… Вы простите меня за трусость, миледи? Вы посрамили меня, и я это признаю. Девушка хмыкнула, после яблока она принялась за грушу и орехи. — Не прощу, — произнесла она. — Если бы я не умела обращаться с копьем и надеялась на вас одного, мой муж был бы мертвым. Вы трусливо спрятались за камнями, хотя вы — мужчина, и у вас был меч. Вы бросили всех на произвол судьбы. — Вы правы. Я не воин и боюсь крови, миледи. Но вы можете обрить меня, я это заслужил, сир Джон прав. — Зачем мне это? По мне, обрастите вы хоть с головы до пят, хуже или лучше вы от этого не станете. Мирио покачал головой. — Позвольте мне хоть отчасти искупить свою вину, миледи, — сказал он. — Назовите любую цену или пожелайте, что угодно, и у вас это будет. Лианна бросила взгляд на Рейгара: он, хоть и был занят подпругой Терракса, внимательно слушал и наблюдал за всем, что происходило. — А если я захочу яйца драконов? — спросила Лианна. — Вы мне их достанете? Спросила она это намеренно: Принц-Дракон второй день пытался осторожно вызнать что-либо у Мирио, но разговор никак не доходил до самого главного, а устраивать допрос Рейгар не хотел, слишком много бы тогда вопросов было бы уже к нему и Лианне. Пентошиец уставился на девушку. Но, видать, посчитав, что она шутит, развел руками: — Разве только если ограблю магистра Пентоса, миледи. — Вот как? Выходит, они у него есть? — Так говорят. Магистр Иллирио большой любитель старины и древностей, он много чего собирает: валирийские вещи, привезенные из Дымного Моря, из руин самого Фригольда, из Края Теней, что за Асшаем… — И сколько их у него? — Говорят, что три, впрочем, я могу ошибаться. Еще говорят, что за века они обратились в камни и теперь это не более, чем просто красивые вещицы. Магистр недавно второй раз женился на девушке из Лиса, я слышал от друзей, что драконьи яйца это подарок ей на свадьбу. — Это воистину королевский подарок, — заметил Рейгар, чуть повысив голос. Он подошел к тому месту, где сидела Лианна, и взял седельные сумки. — Чем девица такое заслужила? — Почем знать, сир, — ответил Мирио. — Говорят, она и вовсе шлюха из домов подушек. Но красивая, точно ее боги изваяли. Белая, как молоко, волосы как кованое золото, а глаза — серебристо-серые. — И как ее зовут? — Серра, кажется, или Сейра, я точно не помню. Рейгар и Лианна переглянулись. Принц-Дракон хмыкнул и вернулся к коням. — Ну, тогда вы точно ничего не сможете для меня сделать, господин Нимерис, — заметила девушка. — Раз то был подарок на свадьбу другой женщине, то я не могу его требовать. Но и вас не прощу. А теперь извините. С этими словами Лианна поднялась и направилась к Рейгару. — Прости, я не удержалась, — произнесла она. — Он прямо точно сам напросился… — Наоборот, молодец, что не растерялась, я бы поступил так же, — ответил ей Принц-Дракон. — Но что теперь делать? — девушка понизила голос до шепота. — Если они подарок, то они в Пентосе. — Главное, что они есть: я боялся, что это очередная выдумка или ложный слух, как уже бывало и не раз. А сам Иллирио тут, в Дорне. Высокое Сердце сказала, что мы найдем драконов в конце пути, и он уже близок. Мне надо добраться до этого магистра и вынудить его продать мне то, что по праву принадлежит моему Дому. — А если он откажется? Слышал же, он подарил их своей жене. — Которую зовут Серра или Сейра. И у нее валирийская внешность. Человек, который был женат на принцессе Пентоса, вдруг взял шлюху в жены? Странно это, не находишь? — Что ты имеешь ввиду? — То, что в Пентосе чтут честь и род еще больше, чем в Вестеросе. И то, что человек, ставший магистром, не стал бы делать опрометчивых шагов. Эта девица либо Блэкфайр, либо Брайтфлэйм, и он это хорошо знает. Кровь Эйгона Дракона это не только Таргариены, королевский Дом, но и бастарды Эйгона Недостойного, потомки Дэймона и Эйриона Яркое Пламя — Брайтфлэйма, по слухам женившегося на какой-то простолюдинке, взявшего ее второй женой и забравшего ее в Лис, в изгнание, куда отправил его Мейкар Таргариен после турнира в Эшфорде. По обычаю своим женам короли и принцы Драконы дарили на свадьбу яйца огнедышащих змеев, которые вылуплялись с рождением дитя. Если вторая жена Иллирио — от крови Эйгона Недостойного и Дэймона, то подарок вполне объясним. А еще за морем Золотые Мечи, ждущие своего Черного Дракона, способного вернуть их всех домой. Потомки изменников и изгнанников. — Если он хочет посадить на трон своего сына, который у него, может, будет, то он никогда их не отдаст тебе, — прошептала Лианна. — Тогда придется их забрать, — ответил Рейгар. — Я знаю, ты особенно в это не веришь, но без драконов нам не выстоять против древнего врага с Севера, что за Стеной. И не сделать настоящим то, чего так добивался Эйгон Невероятный. Лианна поймала его руку и крепко стиснула. — Я верю в то, во что веришь ты, — сказала она. — Я с тобой до конца, ты же веришь мне? Рейгар наклонился и поцеловал ее, пусть коротко, но страстно и горячо. — Я знаю, — прошептал он. — Как и я — с тобой. Кони были оседланы, и все было готово для отправки в путь. В повозку с вином запрягли мулов, так как она была тяжелее, а лошадей — в повозки со специями. Рейгар усадил Лианну позади себя; девушка, несмотря на жару, тесно прижалась к нему, крепко обхватив руками. Мысль, что с ним могло что-то случиться сегодня, что его могли ранить, или же убить, не отпускала: она, точно хищная птица вцепилась в разум девушки, и ей казалось, все это сбудется, если она отпустит его хоть на минуту. Она чувствовала тепло его тела под пальцами; прижавшись щекой к спине, ощущала, как он дышит. Сегодня ночью, когда они остановятся на привал, она так же прижмется к его груди и будет слышать, как крепко бьется его отважное сердце. В путь они двинулись в час, когда солнце давно уже прошло свой зенит и теперь клонилось к западу: позже, чем обычно, а следовательно, ночного привала они должны были достигнуть уже глубокой ночью. Мирио был не очень доволен этим: он волновался, что кто-то другой мог оказаться там раньше них, и дорнийские пастухи не пустили бы столько народу к воде, опасаясь, что ее загрязнят или же израсходуют слишком сильно. Впрочем, особенно сетовать на промедление пентошиец не решался: Рейгар порой так поглядывал на него, что тот только ежился и словно бы жалел, что вообще связался с этим «сиром Джоном» и его женой. Лианна же гадала, что осталось бы от Мирио после встречи с разбойниками, если бы не Принц-Дракон. Один Дорвард бы его не защитил. Дорнийские дни длились долго: даже когда солнце заходило на западе, небо темнело очень медленно, понемногу из голубого превращаясь в желтоватое, пока не густело до золотого. Лианна, сидя за спиной у Рейгара и продолжая держаться за него, очень любила эти часы. Именно тогда ветер становился наконец прохладным, выжженные солнцем травы — точно откованными из золота, а как только небо начинало темнеть, на нем проступали первые звезды. Стрекот кузнечиков стихал, на их место заступали сверчки. В Дорне они были такими же мерзкими и большими, величиной с ладонь Лианны, и черными, как ночь. Впрочем, эти хотя бы не летали, только прыгали и вообще предпочитали сидеть на одном месте, если случайно не наткнешься и не увидишь. Впрочем, прошлой ночью, на привале, Лианна случайно нашла одного: он прятался в щелке в углу; сверчка из его укрытия выдворил Рейгар, Принц-Дракон выбросил его в траву. В какой-то момент, когда уже почти стемнело, последние лучи солнца, протянувшиеся откуда-то из-за Закатных морей, осветили облака, и весь запад залился огненно-розовым цветом. — Рейгар, смотри, — проговорила Лианна. — Точно драконье пламя! Он тоже смотрел туда и даже на миг придержал Валонкара. — Да, — ответил Принц-Дракон. — Будем считать это добрым знаком. Через несколько мгновений свет погас, и все стало медленно погружаться во тьму. Даже сумерки в этой части Дорна длились долго, небо чернело медленно, а в нем все ярче и ярче проступали звезды. Очередного оазиса они достигли уже в полной темноте, Дорвард и Акселл зажгли фонари на недлинных шестах и так освещали путь лошадям. Поселение и озерцо показались внезапно, когда верховые поднялись на невысокий холм, его бледные огоньки приветливо светились, и оттуда доносилась музыка и детский смех. Подъехав ближе, Лианна увидела, что оазис обнесен невысокой глинобитной стеной, а в его воротах, скорее больше похожих на двери в загон, сидели несколько стражников. Лат на них не было, только легкие кожаные полудоспехи. У поясов висели длинные кинжалы, а рядом, прислонённые к воротам, стояли короткие копья. Стражники играли в кости, игру они прекратили только тогда, когда всадники подъехали к воротам вплотную. — Кого там несет на ночь глядя? — осведомился один из них, поднимаясь. — Усталых путников, — ответил Дорвард. — Мы сопровождаем уважаемого купца из Пентоса — Мирио Нимериса. Я — Дорвард с берегов Вейта, со мной Робин и Акселл, сам господин Мирио, его слуги и северяне — сир Джон и его жена леди Лейна. — Аж настоящие северяне? А что они в степях Дорна потеряли? — спросил стражник. — Мы следуем в Тенистый Город, — ответил Рейгар, чуть выехав вперед. — Ага… — стражник присмотрелся к нему и к выглядывающей из-за его спины Лианне. — Наемник что ли? На купца ты не похож. — Сир Джон — рыцарь из Королевский Гавани, — проговорил Мирио. — Брось эти допросы, Мотт, и лучше пропусти нас, если есть куда. Меня ты знаешь, а я за своих людей ручаюсь. — Ну, мое дело спросить, господин Нимерис, — Мотт хмыкнул. — Но коли так, платите и проходите. Поищите Варгеса, он дома должен быть. И это, спешивайтесь все, у нас верхом не ездят внутри поселения. — Моя леди останется в седле, — сказал Рейгар, — она устала за день и тяжело переносит жару. Мотт снова пригляделся к Лианне. — Ладно, если только она, то пусть, — сказал он. Все мужчины спешились, как и было велено; Мирио заплатил пошлину за въезд, стражники открыли ворота и пропустили всех внутрь. — Мотт, кроме нас есть кто-нибудь? — спросил пентошиец, беря своего коня под уздцы. — Есть один балаган, — ответил стражник. — Не слышите музыку? — Актеры что ли? — Да нет, театр кукольников и четверо наемников из Арбора, сопровождают торговца вином. Варгес в начале возбух на тему и тех, и других, озеро у нас чай не море, но уж больно детишки обрадовались кукольникам, а винодел этот пару бочонков подарил, так что… Ну, в общем, вы сами знаете, как его умаслить. — Да уж, постараюсь, — ответил Мирио. — Доброй вам ночи, — пожелал стражник, и, проверив засов на воротах, вернулся к игре в кости. Упомянутый Варгес был главным в деревне — невысокий, худощавый человек, песчаный дорниец как есть. Жил он почти на самом берегу, в небольшом домишке, выкрашенном в белый цвет и обнесенным невысоким заборчиком, у которого росли бобы и огромные подсолнухи, а на кольях сохли глиняные горшки. Встретил он Мирио в одних бриджах и рубашке, и босой, пара белых коз паслась у его открытых дверей. Изначально, увидев «такую ораву народа», как он выразился, он едва не развернул всех назад, но Мирио, знавший Варгеса не первый год, дал ему серебро и несколько мешочков с разными специями из-за Узкого Моря. После этого «орава» стала вполне приличной компанией, и даже нашлось место для ночлега. — Спуститесь вниз, пройдите вдоль берега озера, — велел он. — Видите? Вон там, где огоньки горят и костры? Вот туда. Там уже есть другие путники, и мои дочери и жена тоже там. Только, Нимерис, я сразу предупреждаю: если твои парни будут лапать моих девочек, я им руки пообрубаю и даже не пожалею. — Делать им больше нечего, — отозвался Мирио. — Вот что нечего, поэтому и говорю. На том расстались. Варгес, разогнав коз, вернулся в дом, а все остальные во главе с Мирио направились вниз, потом вдоль озера. Его берега местами поросли высоченными камышами, образовавшими целые заросли, и где-то в ночной тишине квакали лягушки. Костры были разожжены чуть поодаль от домов, среди рощицы фруктовых деревьев. Там стояло несколько повозок и один яркий расписанный фургон. Музыка больше не звучала, и детишек не было видно; около десятка лошадей паслись на пологом лугу, там же была устроена коновязь и стояло очень длинное корыто — поилка для коней. Путников встретила невысокая полная дорнийка. Ее черные волосы были подвязаны белым платком, и сама она была одета в беленый лен. — Вас Варгес прислал? — осведомилась она у Мирио. — Я вас узнала, господин купец. Увы, вы так поздно прибыли… могу вас разве что всех вместе в амбар пустить. — Нам все равно, где, — ответил Мирио. Он оглянулся на Рейгара и Лианну, — но с нами благородная леди. Жена Варгеса — Лианна подумала, что это, должно быть, она — оценивающе оглядела девушку, сидящую верхом. — А ей не спокойнее будет с теми, кого она знает, чем спать одной? — спросила дорнийка. — Тут мужчин полно — и четыре наемника. Пока они ведут себя прилично, но арборский купец купил и забил козла, сейчас как пойдет вино по кругу… — Она со мной, — ответил ей Рейгар. — Я ее муж. Дорнийка хмыкнула. — Ах, му-у-у-уж, — протянула она. — Ну, раз так… Вон, видите, на берегу хижинка стоит? Из тростника? Надеюсь, это пойдет. Но предупреждаю сразу: в озере купаться нельзя, мы тут рыбу разводим. И коней тут поить будете. Рейгар взглянул на Лианну, ожидая, что она скажет. Девушка пригляделась: хижинка отсюда казалась крохотной и стояла почитай прямо у воды — деревянный настил спускался прямо к озеру. Это было всего на одну ночь, еще немного, и они окажутся в Тенистом Городе — под нормальной крышей и в постели. Лианна подняла взгляд на Рейгара и едва заметно кивнула. — Хорошо, мы там и устроимся, — ответил Принц-Дракон дорнийке. — Вот и славно. Десять оленей — и деньги вперед. А с вас, господин кунец, по три за нос. — Три?! — воскликнул Мирио. — В прошлый раз было два за охранников и по медяку за мальчишек! Это грабеж, почтенная! — Три — или спать будете под небом. Чего бы я вам не советовала, комары у нас тут кусачие. Пентошиец что-то пробурчал, но отошел в сторону и принялся отсчитывать деньги из кошеля, у него их было три, и самый полный украл Тодри этим днем. Рейгар тоже отсчитал десять монет для дорнийки, Лианна, стоявшая рядом, невольно заглянула в его кошель: у Рейгара осталось пять золотых и горстка серебра и медяков. Он, поймав ее взгляд, улыбнулся. — Не переживай, чтобы добраться до Мельниц хватит, — сказал он. — А там у меня еще золото есть, и серебро. Знал бы я, что мы так далеко заберемся, взял бы все с собой. — А как… — она понизила голос до шепота. — Они? — За них столько запросят, что с собой такое количество золота не повозишь, купец будет это понимать, — так же тихо ответил Рейгар. Он ссыпал монеты в руки подошедшей дорнийке. — Вот, почтенная, ваше серебро. — Почтенная? Слова-то какие… — проговорила она. — Если надо что, говорите сейчас. Потом я уйду домой. Лианна покачала головой. Свечи у них были свои, купленные в Поднебесье, а больше им ничего и не нужно было. — Нет, ничего не нужно, благодарим, — ответил ей Рейгар. — Ну и славно, — дорнийка ссыпала серебро в тряпичный мешочек. Потом, подняв взор, посмотрела на Лианну. — А что это у вашей женушки щеки такие красные? Обгорела никак? Девушка коснулась руками лица: оно было горячим. — Видимо, — проговорила она. Рейгар тоже к ней присмотрелся. — Ей непривычно ваше солнце, — ответил он. — Но нам бы скисшего молока, чтобы жара не было. — Такого не держим, — сказала дорнийка. — Могу принести сметану, она не хуже кислятины помогает и не пахнет. — Хорошо, пусть будет сметана. Дорнийка усмехнулась и направилась к Мирио — собирать дань с него. К сидящим у большого костра людям пентошиец и его спутники пока не спешили, хотя оттуда и пахло так аппетитно, что желудок у Лианны предательски заурчал. Но она не проронила и слова и направилась вслед за Рейгаром к коновязи. Пока он распрягал и стреножил лошадей, девушка выудила из сумки грушу и орешки и рассматривала повозки, фургон и людей. Мотт сказал, что тут были кукольники, конечно же, расписной фургон принадлежал им. Их было пятеро: двое мужчин, один мальчик и две женщины, пожилая и совсем молоденькая, с копной кудрявых волос. У другого костра сидело пятеро мужчин, именно они жарили на самодельном вертеле тушку козла, то и дело поливая его из небольшой миски какой-то прозрачной жидкостью. — Мед, соль, вода, и красный перец, — проговорил Робин, который стоял рядом и тоже распрягал своего коня. Он вполне разделял мысли Лианны о вкусной еде. — Потерпи до трактиров в Тенистом Городе, — ответил ему с улыбкой Рейгар. Он снял последнее седло с Терракса, и положил его на траву. — Это точно, — согласился дорниец. Боги, однако, были милостивы и к Лианне, и к Робину: когда новоприбывшие закончили с конями, взяли свои вещи и двинулись вниз, кто в амбар, а кто в хижину, от большого костра поднялся мужчина и направился к ним. — Доброго вечера, вернее, ночи, почтенный! — сказал он. — Я — Нарберт Дорден, из Арбора. Торговец вином. Не желаете ли присоединиться к нам, как устроитесь? Мы тут козла забили, и было бы обидно, пропади столько мяса. Если только вас не оскорбит наше общество, я, да моя охрана и еще кукольники. С меня — еда и вино, с вас истории о том, откуда вы и кто. Мирио, к которому он обращался в первую очередь, оглядел своих спутников и, понимая, что большая часть их не против поесть что-то получше вяленого мяса, кивнул. — Благодарим, господин Дорден. Я — Мирио Нимерис, из Пентоса. Со мной моя охрана, слуги и сир Джон с леди Лейной. За них не скажу, но мы придем. Рейгар взглянул на Лианну, впрочем, даже спрашивать у нее ничего не стал. — Мы тоже придем, — ответил он. — Ненадолго правда, если вас это не оскорбит. Нарберт покачал головой с улыбкой и тут заметил арфу в чехле, которая торчала из седельной сумки Рейгара. — Вы — бард, сир… Джон, я полагаю? — спросил он. — Нет, но я люблю музыку. — Может, тогда сыграете нам что-нибудь? Лианна, видя, что Рейгар колеблется, коснулась его локтя. — Муж, — сказала она, с трудом сдерживая улыбку, — не отказывайся. Принц-Дракон посмотрел на нее, его глаза блеснули. — Ну, хорошо, жена, — ответил он, — ради тебя, — и, глядя на Нарберта, произнес: — Я с радостью сыграю вам что-нибудь, раз моя леди просит. Арборец рассмеялся. — Вот и славно, — сказал он. — Кладите ваши вещи и приходите, места и вина на всех хватит. Оно у меня особенное, арборское золотое! А есть еще и ром с травами, особенный рецепт моего отца, даже вашей леди понравится. На том временно расстались: Мирио и остальные ушли в амбар, который расположился подальше от берега, на пригорке, а Рейгар и Лианна в свою хижину. Она стояла особняком от всех других построек, и Лианне сразу же понравилось внутри: в ней пахло тростником, выжженном на солнце, было чисто и даже имелся один слегка скособоченный табурет. На него Рейгар, который вошел первым, прикрепил свечи и зажег их, чтобы посмотреть, нет ли где притаившихся кузнечиков или сверчков. И не зря: он нашел пару черных тварей в щелках между прутьями плетенки, которая заменяла стекла в окнах. Потом Принц-Дракон сам расстелил их одеяла и плащи, которые теперь использовались только как покрывало. — Если хочешь, когда все заснут, искупайся в озере, — сказал он, подходя к Лианне. — Но ведь нельзя? — спросила она. — Можно, пока никто не видит, — улыбнулся он. — Озеро тут большое и проточное, они из-за рыбы не разрешают, чтобы не пугали. Но что дурного может сделать одна молодая женщина? Я тебя посторожу. Лианна улыбнулась в ответ. Стоило ей представить, как холодная вода накроет ее с головой, у нее по телу пробежали приятные мурашки. — Хорошо, я буду только рада, — ответила она. — Замечательно. Лиа… — Рейгар взял ее за руки. — Поцелуй меня, прежде чем мы уйдем. Я не касался тебя уже несколько часов, и если ты меня сейчас не приласкаешь, я лишусь рассудка. — О, боги! — Лианна с готовностью обняла его за шею. — Этого никак нельзя допустить. Наклонись. Рейгар исполнил ее просьбу, и их губы слились в долгом поцелуе. Впрочем, он был грубо прерван. Дверь — тоже плетенка — отворилась, и на пороге возникла толстая дорнийка. — Вот вам сметана, — заявила она, бесцеремонно проходя в хижину и ставя полную деревянную миску на табурет. — Будете выходить, свечи тушите, а то устроите тут пожар, мигом все всполыхнет. — Зачем так много? — спросила Лианна, глядя на миску. — А что, я ради вас буду перекладывать? — удивилась дорнийка. — Вот еще, посуду пачкать. У нас этого добра навалом, мы тут кроме коз и коров держим, — она огляделась. Потом, охнув, хлопнула себя по лбу и извлекла из кармана фартука какие-то прутики. — Вот. Это чтоб комары не жрали. Воткните куда-нибудь в стены, тут трещин полно — подожжёте, оно погаснет, но будет тлеть. Комарье и на милю не подлетит. Иначе зажрут. — Спасибо… — проговорил Рейгар. Он с явным любопытством и удивлением наблюдал за дорнийкой. — Не за что, — ответила она. — Доброй ночи вам. И про свечи не забудьте. С этим последним наставлением дорнийка удалилась. Рейгар вздохнул и покачал головой, потом развязал и стянул с себя свой черный дорнийский шарф. Лианна, глядя на него, поступила так же, хотя не могла не спросить: — А это не опасно? Твои волосы… — Будет очень странным, если я один заявлюсь с головой, обмотанной шелком, — ответил Принц-Дракон, вытаскивая свою арфу в чехле и перекидывая ее через плечо. — Это вызовет больше вопросов, чем просто светлые волосы. В темноте, при свете огня, все кажется неверным. Лианна не могла с этим не согласиться: в конце концов, когда понадобилось, в историю лиссенийца, который вырос в Королевской Гавани, когда-то поверили… Да и ночью глаза Рейгара всегда казались лиловыми, почти черными. — Пойдем, — сказал он, наклоняясь и задувая свечи. — Поглядим, что за честная компания собралась у костра этого арборца. Они пришли самыми последними: Мирио и его охранники уже сидели у большого костра. Слуг пентошийца нигде не было видно; почему-то Лианне подумалось, что он велел им остаться в амбаре. Теперь, вместе с торговцем из Арбора и его наемниками у огня расположились и те самые кукольники; девушка смотрела на них и все пыталась вспомнить, не встречала ли она их где-то раньше? Фургон показался ей знакомым, как и эта, самая младшая среди них, с густой копной рыжих кудряшек и ярких веснушек… — А вот и сир Джон с его леди, — сказал Робин, оборачиваясь. Он и Акселл подвинулись, чтобы дать Рейгару и Лианне сесть. — Я как раз рассказывал, как мы сегодня в передрягу угодили и откуда у меня рана, — он потрогал свою перевязку. — Сир Джон, скажу я вам, воин каких поискать, он один положил половину этих дураков, а главарю так и вовсе голову отрубил… Один из охранников Нарберта протянул руку Рейгару, и тот, чуть помедлив, пожал ее. — Нас не представили, сир Джон, — сказал он. — Я — сир Джайлс из Большого Маттона, что близ Староместа, а это, — он кивнул на своих братьев по оружию, — сир Хамфри Стиллс из Эшфорда, сир Патрек Длинный и сир Вилл Веллс — они оба из Простора. — Вот как? Нам сказали, вы наемники, — произнес Рейгар. Лианна видела, как он внимательно всматривался в лица каждого. Четыре рыцаря, межевые, скорее всего, но как знать, не встречались ли они на турнирах до этого? Может, даже в самом Харренхолле? На миг страх охватил ее, когда она поняла, что сир Джайлс слишком долго смотрел на Принца-Дракона и его волосы, а потом — на его меч у пояса. Но Рейгар оставался внешне невозмутимым, только Лианна, которая уже успела изучить его, могла видеть легкую тревогу по тому, как он слегка подсобрался и стиснул пальцы в кулак. — Да, так и есть, — ответил сир Хамфри. — Межа, знаете ли, сир Джон… Просто мы не простые наемники, а рыцари. — А откуда вы, стало быть, сир Джон? — спросил сир Патрек. — И какое имя у вашей семьи? Лианна бросила быстрый взгляд на Рейгара. У нее создалось такое впечатление, что все, от чего боги их так защищали по пути до Тенистого Города, решило сбыться в один день. Разбойники, теперь еще и рыцари с Простора со своими вопросами… — Я из Королевской Гавани, сир, — ответил Принц-Дракон. — Но имя моей семьи вам ничего не скажет, поверьте, мы чужеземцы. И это было отчасти правдой: Таргариены были от крови древней Валирии и к андалам, ройнарам и Первым Людям не имели никакого отношения. — Вот как… Но да, наверное, вы не похожи ни на кого из тех, кого я встречал раньше, — сказал ему сир Патрек. — Впрочем… вы напомнили мне одного человека, которого я когда-то встречал, но то было очень давно, и было бы странно обнаружить его здесь. — И кого же? — Короля Эйгона Невероятного, — ответил сир Патрек. — Мне было тогда четырнадцать лет, а ему — лет сорок, но, клянусь Воином, вы, хоть и молоды, но очень на него похожи. Глаза, нос… только в плечах пошире будете и повыше ростом. — Бывают странные совпадения, — ответил Рейгар, улыбнувшись. Если он и был встревожен, то ничем этого не показал. — Должно быть, когда проживешь полную встреч жизнь, как вы, полагаю, всегда найдешь кого-то похожего на другого, верно ведь? Сир Патрек рассмеялся. Он был самым старшим из охранников арборца, и ему, как успела посчитать Лианна, было не меньше пятидесяти лет. Сир Хамфри скорее всего был ровесником Рейгара, а сир Вилл и сир Джайлс — несколькими годами старше. — Верно, — ответил он. — Доживете до моих лет, с вами будет то же самое. Главное, головой не повредиться от стольких-то встреч. И тут, как гром среди ясного неба, раздался голос девочки-кукольницы. Она, как и ее спутники, все это время сидела молча, и Лианна, пару раз взглянувшая на них, видела, как рыжая внимательно рассматривает Рейгара и ее саму. — А я вас узнала, сир Джон, — сказала она. — Конечно, я еще думала, где я могла видеть вас и вашу леди, а теперь думаю, какая же я дурочка! Как я могла забыть! Вы дали мне золотой, помните? На ночной ярмарке в Харренхолле. Вашей леди понравился мой дракон, которого я водила. И тут Лианна вспомнила и ее, и фургон, и остальных кукольников, которые по окончанию представления вышли поклониться зрителям. Как же она сама могла забыть? У девчонки были такие рыжие волосы и такие веснушки, с чем их спутаешь? — Вы были в Харренхолле, сир? — удивленно протянул Мирио. — А что же вы никогда об этом не рассказывали? По вечерам, у костра мы слушали ваши истории о давно минувших днях и странах в Эссосе и Вестеросе, но ведь турнир лорда Уэнта у всех на устах и слуху! — Вы участвовали в нем, сир Джон? — спросил сир Хамфри. — Боги, Тэнда! — воскликнула старая женщина-кукольница. — Как ты могла сразу не узнать того человека?! Ведь благодаря вашему золотому, сир, мы новых кукол сделали, и фургон заново покрасили, и лошадь сменили! Со всех сторон на Рейгара посыпались вопросы о Харренхолле: был ли он участником, что он там делал, кого считал самым достойными победы, о принце, о венке Королеве Любви и Красоты… Лианне очень хотелось провалиться сквозь землю, и она поняла, что все теснее жмется к Принцу-Дракону. Если их сейчас тут разоблачат, это будет ее вина: Рейгар не особенно горел желанием сидеть с чужаками у костра, но сделал это ради нее. Останавливая поток вопросов и возгласов, он поднял руки, и все разом смолкли. — Не все так сразу, добрые люди, — сказал Рейгар. — Рассказывать мне нечего на самом деле. Да, я был в Харренхолле, как и половина королевства, и видел турнир, но вы и сами слышали все истории о нем, к чему их повторять? — Видели турнир? — спросил сир Джайлс. — Но не участвовали? — Участвовал. И выиграл самый лучший приз, на какой мог бы надеяться, — ответил Принц-Дракон. Он взял Лианну за руку и, склонившись, поцеловал ее пальцы. — Мою леди. — Любите вы говорить загадками, сир, — заметил Мирио, невольно улыбнувшись. Улыбки тронули и остальных. — В этом Харренхолле, видать, кто-то что-то подмешал в вино: сколько историй всяких рассказывают. Что кронпринц пренебрег помолвкой с леди Элией Мартелл и выбрал себе девушку с Севера, и что прекрасная Эшара Дэйн из Звездопада влюбила в себя обоих молодых лордов Старков и еще королевского гвардейца. — У принца, видать, что-то в голове повредилось, раз он предпочел холодную деву из Винтерфелла, да еще и чужую невесту нашей принцессе, — заметил Дорвард. — И она не леди, господин Нимерис, а принцесса. Правители Дорна именуются принцами и принцессами. — С чего вы взяли, что северянки холодные? — встрял сир Вилл. — Я вот разок был в Винтефелле и скажу я вам: девицы в Винтертоне очень даже… — Вы были в Винтерфелле? — спросила Лианна. Ей казалось, что кто-то внутри нее натянул веревку, да так сильно, что она вот-вот лопнет. — Когда? — Несколько лет назад, — ответил тот. — Тогда я еще был оруженосцем сира Бенджена Скеллса, он хотел поступить на службу к лорду Старку, но тот ему отказал. Сир Бенджен тогда с горя пил три дня… — А из семьи лорда Старка вы никого не видели? — Нет, миледи. Только самого Хранителя Севера и его старшего сына Брандона, которого зовут Молодым Волком. Среднего тогда вроде как в Долину Аррен услали, а дочь — та самая Лианна Старк, которую предпочел всем девицам кронпринц Рейгар, и ее младший брат с леди Старк были в гостях, вроде как у Амберов… «У Ридов», — подумала Лианна, но промолчала. — Ну, вот разговор и оживился, — заметил Нарберт. — Мясо уже готово, так что пора нести вино. Сир Джайлс, соблаговолите помочь мне? Надо принести пару бочонков и кружки. Уж простите, но кубков и чаш не вожу с собой, только глину да рог. Сир Джайлс поднялся, и вдвоем они ушли к повозкам с вином, а разговоры у костра с Харренхолла сменились на спор о том, где какие женщины краше. Сир Вилл уверял, что лучше северянок ему еще не доводилось встречать, а Дорвард и Робин во всю защищали красоту дорниек; два кукольника считали, что если уж искать женскую красоту, то только в Просторе, а Мирио назвал остров Лис цветником женских прелестей. Старая кукольница называла Дорн, а сир Хамфри — Старомест. Рейгар, слушая это, только посмеивался, но молчал и в разговоре участия не принимал, как и Тэнда: она тоже поднялась и куда-то ушла, скрывшись в расписном фургоне. Молчание Принца-Дракона было замечено, хоть и не сразу. К нему снова пристал сир Вилл, который очень хотел доказать свою правоту: пусть остальные и спорили о красоте, но никто не желал соглашаться, что девушки дальше Перешейка хороши, как на подбор. — Сир Джон, скажите уже что-нибудь, молю вас, — обратился межевой рыцарь к Рейгару. — Каких слов вы от меня ждете? — спросил Рейгар. — Если вы хотите, чтобы я поддержал вас, то я охотно это сделаю. Но все, что я скажу, может быть предвзятым на взгляд других, я сам женат на северянке, сир Вилл. Тот хлопнул себя по колену и рассмеялся. — Боги старые и новые! Вот оно что, — он взглянул на Лианну, которая сидела тихо, как мышь. — Миледи, простите меня, если мои слова задели вас. И сир Джон, умоляю, простите. Я никоим образом не желал вас обидеть. — Я бы призвал вас к ответу, сир, если бы вы сказали что-то лишнее, но во времена, когда вы были в Винтефелле, моя леди была еще совсем ребенком, а дальше вы лишь хвалили красоту северянок, так что как я могу быть оскорблен? Я с вами всецело согласен, — отозвался Рейгар, беря Лианну за руку и стискивая ее пальцы. — А вот ты, Дорвард, лучше за языком следи, не знаешь, не болтай. Кронпринц выбрал ту, кого посчитал нужным и кто был достоин венка Королевы. Он женится на леди Лианне Старк и сделает ее своей королевой-консортом, как Джехейрис — Алисанну, и вместе они будут править Семью Королевствами. Дорвард хмыкнул. — Если только Мартеллы не отравят девицу раньше, — пробормотал он. — Слыхал, он ее ко двору привез, прямо под нос принцессе… Лианна поняла, что дальше Рейгар уже не станет терпеть такие слова: он дернулся, но она стиснула его руку покрепче. Это его немного сдержало, поэтому он лишь произнес: — Леди Элия умна, и она очень хорошо знает, что если с головы Лианны Старк упадет хоть волос, по ее вине или по вине ее братьев или матери, Дорн будет предан огню. — У Таргариенов нет больше драконов, чтобы жечь, — пробурчал Дорвард. — Они сами Драконы и сожгут все так, что от Солнечного Копья останется лишь пепел. Дорвард, судя по его лицу, еще много чего мог сказать, но благоразумно промолчал. — Спорить о красоте женщин все равно что спорить о вине или музыке, — глубокомысленно заметила старая кукольница. — Каждый найдет кубок или мелодию по себе и будет отстаивать свое мнение. С ней все шумно согласились, и разговор пошел уже совсем на другую тему; Лианна к нему не прислушивалась, так как она, прижавшись к Рейгару, смотрела ему в лицо и сжимала его руку. Он был зол, она видела это. Каждый раз, когда кто-то ненароком задевал ее словами или же намеками, он был готов убить, и от этого было как-то странно и хорошо, и страшно. Но страшно больше: неприятности им были не нужны. В один миг она не выдержала и, пока все были заняты разговором, поцеловала Рейгара в плечо, и он, склонившись к ней, прижался лбом к ее лбу. — Миледи, — раздался голос Тэнды, и она через секунду присела рядом с Лианной и Рейгаром. — Простите, миледи, сир… Но я тут подумала, что нехорошо оставить вас без благодарности за тот золотой. Вы примите от меня небольшой подарок? Лианна взглянула ей в руки и увидела, что она держит небольшого, величиной с ладонь, деревянного дракона, выкрашенного в алый цвет. Он, как и все их куклы, был на веревках, только на совсем тоненьких, которые крепились к пальцам стальными кольцами. Тэнда надела его на руку, и дракон словно ожил: он стал махать крыльями, шевелить лапами и открывать пасть. — Я сделала его сама, — сказала она, снимая кольца и отдавая его Лианне. — Вы тогда были в таком восторге от моего представления, миледи, пусть у вас будет что-то на память от меня. Девушка взглянула на Рейгара: он наконец перестал гневаться и теперь даже с едва заметной улыбкой смотрел на дракона в руках у своей возлюбленной. — Спасибо, — проговорила Лианна. — Я с радостью возьму его на память. Тем временем вернулись сир Джайлс и Нарберт с двумя бочонками вина и рома. Мясо было готово, и пока арборец и его охранник раздавали всем кружки, Тэнда и пожилая женщина — Лианна так и не узнала ее имени — сходили в свой фургон и принесли глиняные тарелки. Сир Хамфри достал свежий пшеничный хлеб и, разломав его, угостил каждого. Лианна была так голодна, что первое время она и Робин, сидевший теперь рядом (Дорвард счел более благоразумным пересесть от Рейгара подальше), ели молча, наслаждаясь каждым кусочком. Мясо было хрустящим и отменно прожаренным. В отличие от баранины, девушка очень любила козлятину и ничего не имела против вкуса, который ее младший брат часто сравнивал с «жженной шерстью». Вино она пить не смогла: от одного запаха Лианне становилось тошно, хотя именно это, белое арборское подавали к столу в Винтерфелле. Рейгар выпил одну неполную кружку вина, после которой Нарберт передал ему еще одну — глиняную, наполненную ромом с травами. Лианне запах понравился и она сделала один глоток из кружки. — Вкус такой странный… — произнесла она. — Приятный, но… знакомый? Что за травы? — Это секрет, — ответил ей Нарберт, улыбнувшись. — У каждого есть свои тайны, миледи. Этот рецепт передается из поколения в поколение в моей семье; раскрыв его, я предам своего отца и его отца и других до него. Давайте я налью вам отдельно… — Нет, — ответила Лианна, покачав головой. — Благодарю, но мне лучше не пить. Рейгар, в отличие от Лианны, был более учтив и допил всю кружку до конца, но когда Нарберт предложил ему еще, он вежливо отказался. — Я предпочитаю иметь ясный рассудок, когда иду спать, — ответил он. — Это всегда правильно, но что вам сделает еще одна кружка? Такого второго вы больше нигде не попробуете, сир, уверяю. Пользуйтесь, пока есть возможность, — Нарберт протянул руку. — Давайте сюда. Еще одну, и я больше не буду настаивать, тем более, вы обещали нам музыку. — Предположим, по струнам я попадаю и будучи нетрезвым, — хмыкнул Рейгар, и Лианна задумалась о том, а когда он таким бывал, и почему, и где. — Но я не люблю пьянеть. — Становитесь буйным? — хмыкнул сир Хамфри. — Не без этого, — уклончиво отозвался Принц-Дракон, и Лианна подумала, что обязательно расспросит его о его «буйствах», как только они останутся сегодня одни. Она видела пьяными Брандона и Роберта и с трудом представляла, что Рейгар мог быть хотя бы немного похожим на них, даже будучи нетрезвым. Или же сильно нетрезвым, если уж пошло на то. — Одна кружка вам ничего не сделает, сир Джон, — Нарберт все же наполнил ее и передал Рейгару. Он принял ее из рук торговца и с сомнением заглянул в нее. Но потом сделал несколько больших глотков и взялся за чехол арфы. — Я обещал вам и моей леди пару песен, — сказал он, — но играть всю ночь я не буду, уж простите. Завтра мы очень рано должны уехать, чтобы до заката быть в Тенистом Городе. — Как пожелаете, только сыграйте что-нибудь веселое, — попросил Нарберт. — Если, конечно, я смею просить… — Сир Джон любит песни о героях и любви, — хмыкнул Мирио. Он успел захмелеть и то и дело поглядывал на Тэнду. Та пару раз ему даже подмигнула, и Лианна подумала о том, что должно было быть в голове у молодой девушки — рыжая казалась ее ровесницей — чтобы ей понравился такой, как Мирио с его синими волосами, и бородой, и золотыми усами, и серьгами в ушах. Невольно Лианна посмотрела на Рейгара, который достал свою арфу из чехла; рубиновые глаза серебряного дракона поблескивали в свете огня, и девушка подумала, интересно, поймет ли хоть кто-нибудь когда-то, кто на самом деле перед ними? Но, видать, ожидать, что принц Семи Королевств будет сидеть вот так, на краю Дорна, в компании купцов, торговцев, межевых рыцарей и актеров было настолько трудно, что никто не обращал внимания ни на его арфу, ни на цвет его волос, ни на цвет его глаз; уж Мирио и его охранники, казалось бы, могли сложить все воедино: они видели Принца-Дракона при свете дня. Хотя, расскажи кто Лианне такую историю год назад, она бы сама не поверила. Рейгар, поймав ее взгляд, улыбнулся девушке, и, облокотившись обеими руками о серебряно-белый остов, спросил у нее: — Какую песню желает моя леди? Почему-то от его взора, горящего и нежного, Лианна смутилась и, улыбнувшись в ответ, опустила глаза. Уж, казалось бы, пора ей привыкнуть, но нет, порой он… его страсть все еще смущала девушку, хотя и не так сильно, как в первое время. Она поймала себя на мысли, что ей очень хотелось, чтобы они поскорее остались одни: может, ей удалось бы уговорить его на возврат еще сотни поцелуев? — Выбор за мной? — спросила Лианна. — Я… даже не знаю. Боюсь, он не понравится остальным. — Миледи, сир Джон дал вам право выбора, — заметил сир Патрек, отпивая из своей кружки. Улыбнувшись, он добавил: — Хотя, это не очень честно. — Отчего же нечестно? — произнес Рейгар. — Первый выбор всегда за дамами. Моя леди первая, потом пусть выбирают госпожа Тэнда и почтенная кукольница. Рыжая покраснела и поспешила спрятать свою мордашку в кружке с ромом. Пожилая женщина тихо рассмеялась и покачала головой. — Ах, сир Джон, какая же я почтенная! — сказала она. — Меня зовут Старой Майри, и вы меня так зовите. Но благодарю за выбор, отрадно видеть, что тут еще есть мужчины. При этом она бросила взор на двух своих спутников, которые, впрочем, больше предпочитали свои кружки и их содержимое. — Тогда… Боги, я даже не знаю… — Лианна задумалась. — Ну, пусть будет что-нибудь из песен Фригольда. — Вы знаете валирийский? — удивленно спросил сир Вилл. — Знаю, — ответил Рейгар, ставя арфу поудобнее и проводя пальцами по ее струнам. — Это мой родной язык. — Вы лиссениец что ли, сир Джон? — пробормотал Мирио. — То-то я гляжу, глаза у вас в темноте лиловые, а на свету прямо сине-фиолетовые. Каким же ветром вас занесло в Королевскую Гавань. — Ветром Рока, уважаемый Нимерис. Мирио тихо рассмеялся. — Наш сир Джон очень загадочный, — заметил он. — Я с ним уже три дня в пути, а узнаю только сейчас. Рейгар на это ничего не ответил, он только сделал глоток из своей кружки и заиграл, а потом и запел. В странных снах, что приходят ко мне, Cнах о любви, ушедшей безвозвратно, Слышу голос бронзовых птиц, Шепот древних времен, зовущий нас обратно. Город снов, ушедшей мечты, Ветер разлук остался за стенами... Скажешь ты, что путь не найти В древний город любви, оставленный богами. Это было так давно, что свет древних звезд не помнит об этом... Это было на краю, на границе сил добра и света возник Город Любви, Город Любви, Древний город любви, оставленный богами... Как это бывало очень часто, едва его голос смолкал, и струны переставали звенеть, все его слушатели замирали. Тэнда и Старая Майри утирали глаза, и даже кукольники, их спутники, перестали пить. — Вот уж сколько бардов мне доводилось слушать, так ни один так не пел, как вы, сир Джон, — проговорила Майри. — Вы тронули даже мое черствое сердце. — Теперь моя очередь? — спросила Тэнда. Рейгар улыбнулся и кивнул, и она захлопала в ладоши. — Я тоже хочу что-нибудь… о любви? Вот как… ну, не знаю… «Моя любовь была прекрасной»? — при этом ее взор упал на Мирио, который тут же выпрямился и покрутил свой золотой ус. Рейгар, казалось, поймал этот взор и сам посмотрел на пентошийца. Задумчиво потрогав серебряную струну, он, хмыкнув, произнес: — У меня есть предложение получше, — он стал наигрывать какую-то мелодию, точно пробуя ее, а Лианна, сидящая рядом с ним, думала о том, сколько его песен она слышала, но сколь много ей еще предстояло узнать. Когда Рейгар пел, она даже боялась пошевелиться или дышать, чтобы не спугнуть эти мгновения чуда и красоты. Его же пальцы на миг замерли, а потом он снова заиграл, уже в полную силу и снова запел. Он позвал её в небо, и она поднялась, Стала мигом почти невесомой… Он почувствовал с ней неразрывную связь — Из ведущего стал вдруг ведомым. Этим странным созданьем из мира теней, грациозно кружившим при взлёте. Он поверил в неё, он доверился ей Целиком в этом странном полёте. И, казалось, предчувствовал каждый виток, Каждый взлёт её или паденье. Он впервые забыл, что был так одинок Под Луной до её появленья. А она возносилась стрелой в небеса, За собой его чувствуя силу. И так ярко азартом горели глаза, А его улыбались ей в спину. Он держал её взглядом, над бездной держал И боялся, что вдруг потеряет. Он так много побед на Земле одержал Но не знал, что любовь покоряет. В одночасье…Не зная запретов живёт Две души вместе слив воедино. Что вот этот, быть может, последний полёт Станет песней для них лебединой. Он мог ничего не говорить, Лианна знала, что это его песня, сочиненная для нее. Она смотрела на Рейгара, не в силах оторвать взора: будь они одни, она бы обняла его и зацеловала. Тэнда же снова захлопала в ладоши: песня ей пришлась по душе. — Ну, еще одна о любви, и, может, потом будет что-то о войне? — хмыкнул Нарберт, снова наполняя всем кружки: кому вином, а кому и ромом. — Вы меня не знаете, — заметила Старая Майри. — Уж я знаю, как вы, мужчины, любите похабщину всякую, от которой уши вянут. Сир Джон, — она посмотрела на Рейгара, который все это время смотрел только на Лианну. Он, с трудом оторвавшись от девушки, обратил свой взор на кукольницу. — А вы знаете какую-нибудь такую песенку, чтобы и о страсти была, и чтобы без грязи? А то, чую, у вас будут тут просить всякое, взгляните на их лица! — Отчего же не знаю, — Рейгар допил свой ром, но когда Нарберт потянулся, чтобы наполнить его кружку, он покачал головой и повернул ее вверх дном, показывая что больше не будет. — Если такова ваша просьба, почтенная Майри… При этом он взглянул на Лианну, и девушка почувствовала, как ее обдало горячей волной смущения и… желания. Она подумала, что ей лучше бы сейчас уйти: Рейгар, конечно, допоет свою песню, но потом обязательно последует за ней, и они наконец останутся одни… но Лианна осталась, и едва Принц-Дракон запел, она горько пожалела, что не убежала сразу же: с каждым пропетым словом она краснела, как вишня, и не знала, куда себя деть… Говори, говори, моё счастье Говори, задыхаясь от боли Серебристым рассветом однажды Я тебя обесчестил любовью. Я когда-то безумное сердце Положил, не спросив, в твои руки И теперь мне уже не согреться Я живу от разлуки к разлуке Убивай, убивай, мое счастье Эти копья заточены верно Эти крылья распахнуты настежь Это только твое, уж поверь мне И в моей перепутанной книге Не найти ни полстрочки без крови Задыхаясь от ясности мига Я тебя обесчестил любовью Отдавай, отдавай, мое счастье Яд раскатистым валом по жилам Так у нас получается часто Измененный — всегда неизменный И на том полустоне до крика Когда горлу хрипеть не пристало Мои губы поймают тень блика Мои губы поймают сталь жала Приходи, приходи, мое счастье Приходи и опять оставайся Нас накроет безумие страсти Мы друг с другом срослись в одночасье Выпивая до дна твои вены В темном пламени связаны кровью И твои обнимая колени Я тебя обесчещу любовью... — Клянусь честью, сир Джон… — проговорил сир Джайлс и, мотнув головой, одним махом допил свое вино, после чего Нарберт тут же наполнил ему кружку. — Ох, никогда бы не подумала, что меня без похабщины можно в краску вогнать, — заметила Майри. — Вам это удалось, однако… — Налейте сиру Джону еще рома! — заметил сир Вилл. — Его кружка пуста! Лианна, понимая, что после этой песни все на нее поглядывают как-то очень странно (или же это ей просто казалось, из-за того, что на горела от смущения?) поднялась. — Я пожелаю вам доброй ночи, — произнесла она. — Простите мою неучтивость, но я… мне надо… я очень утомилась за день… — Рейгар взял ее за руку, но она улыбнулась ему. — Ты не обязан уходить, я найду дорогу. — Действительно, сир Джон, оставайтесь, — заметил сир Патрек. — Миледи, ваше общество было честью для нас. Доброй вам ночи. Лианна улыбнулась ему, высвободила свою руку из руки Рейгара, учтиво присела в реверансе и быстрым шагом направилась в сторону хижины. Сказать, что она себя чувствовала глупой девчонкой, означало ничего не сказать. Она делила ложе со своим мужем уже месяц и по ночам никакого особенного смущения не испытывала… Впрочем, при свете дня тоже, но тогда они были вдвоем, и никто не был свидетелем того, чем они занимаются… Лианна так влетела в хижину, что даже не заметила, что, уходя, Рейгар, видать, плохо закрыл за собой дверь, и она отворилась от ветерка, дувшего с озера. Было очень темно, но Лианна помнила, где он оставил огниво; нащупав его на глиняном полу, девушка зажгла одну свечу, а потом и все остальные. На расстеленных одеялах лежала крохотная вязанка прутиков, которую оставила дорнийка. Вспомнив, что та говорила, Лианна распихала их по щелкам и выемкам, а потом, отодрав одну свечку от табурета, подожгла их. Прутики на миг вспыхнули, но потом тут же погасли и стали очень медленно тлеть, источая какой-то сладко-терпкий аромат. Лианна постояла немного, наблюдая за ними и раздумывая, нравится ей запах или нет, но потом решила, что скорее да, чем нет и, устало вздохнув и вернув свечку на табурет, она стянула с себя платье, а потом и сапоги. Отбросив одежду в сторону, на седельные сумки, она подняла шарф Рейгара и некоторое время держала его. Потом поднесла ближе и прижала к лицу. Ей казалось, все события сегодняшнего полудня изгладились из памяти, но нет: едва она осталась одна, они вернулись, как тени. Сегодня она убила человека. Не сбила рыцаря на турнире, который шмякнулся на песок, а настоящего, живого человека. Проткнула его копьем, как китану, которую для нее и братьев делал Кассель, когда она училась обращаться с конем и копьем. Знал бы тогда сир Родрик, что принесет ей, как ему тогда казалось, безобидное занятие для девочки, которая так хотела быть похожей на своих братьев… Но если бы она этого не сделала, он бы убил Рейгара. Ее Рейгара, ее Принца-Дракона. В тот миг Лианна не видела перед собой человека, она видела только того, кто может разлучить их навсегда, прервать его жизнь, отнять его у нее… И ей было стыдно и страшно от того, что никаких угрызений совести она не испытывала. Она бы убила еще раз, и еще — ради Рейгара. В шарфе что-то зашевелилось и Лианна, перестав всхлипывать, отняла его от лица и развернула. На черном шелке, прямо перед ее носом сидел зеленый кузнечик, величиной с ее указательный палец, но из-за шипастых, торчащих лап и длинных усов, он показался девушке вдвое больше. Истошно завопив, Лианна отбросила шарф и со скоростью ветра вылетела из хижины. И тут же оказалась в объятиях Рейгара. Он, видать, будучи более учтивым, чем она, попрощался с остальными по правилам и пошел за ней. Арфа висела у него на плече, а его руки крепко стиснули ее. — Что такое, что случилось? — спросил он встревоженно, глядя ей в глаза. — Опять эти гадкие твари! — выпалила Лианна. — Я туда ни за что не пойду! Буду ночевать тут, на пирсе! Рейгар удивленно взглянул на нее, потом, понимая, что ее напугало, крепко прижал ее к себе. — Все, тише, — проговорил он ласково. — Тут снаружи их полным полно, а в хижину залетел всего один, — Принц-Дракон чуть отстранился. — Ну, где ужасное чудовище? — Не смейся надо мной! — проговорила она обиженно. — Оно сидело в твоем шарфе, я не знаю, где теперь, я бросила шарф и убежала… Рейгар отпустил ее и вошел в хижину. Через короткое время он вышел с кузнечиком в руке и, отойдя подальше, выпустил его в траву. Лианна, не дожидаясь, юркнула внутрь, вдруг осознав, что стоит босая, в одном исподнем платье и чулках. Боязливо оглядевшись и убедившись, что больше никаких тварей тут нет, она устало едва ли не плюхнулась на одеяла. Ее взор упал на миску со сметаной, и девушка тяжело вздохнула: щеки у нее горели, как и руки от кистей до плеч. Если не намазать, завтра будет только хуже, она еще больше обгорит, и потом кожа, если верить Дорварду, начнет слезать, как чешуя со змеи. Поежившись, Лианна развязала подвязки и сняла чулки, отбросив их на седельные сумки, и потянулась за сметаной. Макнув палец в миску, девушка принялась осторожно наносить ее на руки. Тем временем вернулся Рейгар. Аккуратно положив арфу в углу, он улыбнулся Лианне и принялся раздеваться. Она только бросила на него взгляд, а потом вернулась к своему занятию. Мысли о дневном привале, притаившись на некоторое время, пока она в панике выбежала из хижины, вернулись вновь. Временами поднимая глаза на Рейгара и наблюдая, как он снимал верхнюю одежду и рубашку, потом сапоги и штаны, девушка гадала, что он чувствовал, когда убил первого в своей жизни человека. Сколько ему было? Как это произошло? Она видела, как ее отец казнил дезертиров из Ночного Дозора, и долго не могла после этого заснуть. А сейчас… почему в ее сердце такая пустота? Лианна хотела спросить это у Рейгара, но почему-то не решалась. Он, оставшись в одном исподнем, лег рядом и, растянувшись во весь рост, некоторое время лежал неподвижно, закрыв глаза, но потом коснулся рукой колена Лианны и осторожно задрал подол ее платья до бедра. Девушка, вздохнув, опустила подол обратно. Рейгар, чуть помедлив, лег на бок и снова задрал его, в этот раз до талии, и потянул за тесемки ее исподнее. Лианна снова вздохнула, мягко убрала его руку и снова вернула подол на место. Он, взглянув на нее, сел и уже более настойчиво еще раз задрал его и, склонившись, поцеловал ее колено, потом выше, и выше, и выше. — Снял король корону, королева — башмачок… — проговорил Рейгар, потянувшись за поцелуем, но Лианна вместо этого чуть отпрянула и мазнула ему нос сметаной, в которой у нее были руки. — Не сейчас, — сказала она. — Иначе завтра я буду красной, как дракон на гербе твоего Дома. Ее муж-Дракон хмыкнул и утер нос, но сдаваться явно не собирался. — С каких пор моя принцесса мне отказывает? — спросил он, упершись руками по обе стороны от ее боков и нависая над Лианной. — За что я впал в немилость, моя госпожа? — Никакой немилости, мой принц, просто ваша принцесса обгорела, и вы сами настаивали на том, чтобы я намазалась этой гадостью, — ответила Лианна. На самом деле, она слегка покривила душой: молоко она не любила, как и сливочное масло, но вот сметану, особенно ту, которую сбивали в Винтферфелле — очень даже, особенно с ягодами, которые они с Бендженом собирали в лесу. — Так что… tubi daor, muñus. Сказав это, Лианна все же поцеловала его, но в подбородок, и принялась мазать себе лицо. Рейгар, впрочем, не отодвинулся от нее. Снова приблизившись к ней, он лизнул ее щеку. — Рей! — побормотала Лианна, чувствуя, что краснеет до корней волос. — Совсем даже не гадость, — проговорил он, потянувшись и снова лизнув ее, в этот раз в другую щеку. — Даже совсем наоборот… — Рей, перестань… — прошептала Лианна, пытаясь как-то выбраться из его плена, но это оказалась невозможным: он и не думал отстраняться. Он снова лизнул ее в щеку, а Лианна, смущенная этой лаской, подалась назад; он двинулся за ней, и девушка, не удержавшись, плюхнулась на спину. Рейгар, в порыве страсти, склонился над ней, в этот раз целуя ее в губы и, видать, не заметив и двинув рукой, ладонью угодил прямо в миску со сметаной. Она, чуть приподнявшись в воздухе, опрокинулась прямо на Лианну и запачкала не только ее, но и самого Рейгара. Девушка охнула и попыталась вылезти из под него, но ничего не вышло: ее Дракон, казалось, на миг отпустивший ее, крепко схватил ее за бедра, пачкая Лианну в сметану еще больше и, склонившись, принялся иступлено то целовать ее — губы, щеки, глаза — то ласкать ее языком, да так, что у девушки перехватило дыхание, и она забыла как дышать. — Раздевайся, — тихо велел Лианне Рейгар. Она не посмела, да и не захотела сопротивляться: судорожно схватившись за подол платья, девушка стянула его с себя, пока он развязывал тесемку ее исподнего. Шнуровка корсажа была едва ли не разодрана: так она торопилась избавиться от него. Теперь Лианна уже сама загорелась страстью и, обняв Рейгара за шею, притянула к себе. Некоторое время они целовались, не в силах оторваться друг от друга; она, от какого-то дикого, голодного желания, которое сейчас постепенно поглощало ее целиком и полностью, совершенно бессовестно ухватилась за тесемки на его исподних штанах и, дрожавшими пальцами развязав их, потянула их вниз. На миг Лианне показалось, что Рейгар довольно усмехнулся, но убедиться в своей правоте она не успела: он склонился к ее груди и животу, целуя и лаская ее языком теперь там, пока она сама могла только стонать и выгибаться ему навстречу, цепляться влажными пальцами за его плечи. Мысль о том, что его могли сегодня убить, что он больше никогда бы до нее не дотронулся, что она бы никогда не смогла его целовать, билась в голове, вынуждая Лианну всхлипывать и прижиматься к нему теснее и теснее, точно она хотела, чтобы они стали единым целым, не только душевно, но и телесно. — Моя принцесса, — прошептал ей Рейгар, чуть приподнимаясь и нежно целуя ее в щеку. — Не пора ли вам оседлать Дракона? — Что?.. — проговорила Лианна, точно одурманенная страстью и с трудом понимающая, что он говорит. Но миг — и смысл его слов дошел до нее, и жаркая волна стыда едва не затопила все ее существо. — Боги… но я не… не знаю, как… Мне будет больно?.. Рейгар качнул головой и крепко стиснул ее бока. — Нет, — ответил он. — Доверься мне… Лиа? Ты же не стесняешься, верно? Ты не должна, не после того, как минуты назад сама стянула с меня исподние штаны. Девушка покачала головой и зажмурилась, сдерживая нервный смех. Она понимала, что горящие щеки выдавали ее с головой. — Однажды ты попросила меня научить тебя, — проговорил Рейгар с улыбкой. — Да, но… но ты сам потом сказал, что я сама… научусь… — Все верно, но мой долг дать тебе правильное направление, — он коснулся ее щеки, а потом, крепко обхватив ее за бедра, потянул на себя, ложась на спину. — Иди сюда. Лианна подчинилась ему. Ей одновременно очень хотелось провалиться сквозь землю от стыда за то, что она тут вытворяет, и в тоже время желание и страсть уже достаточно вскружили ей голову, чтобы отступать. Она могла потерять Рейгара навсегда сегодня… Но он был сейчас с ней, живой и невредимый. И больше всего сейчас она хотела его в себя и поскорее. Она не знала, что делать, но он пришел ей на помощь, согнув ей колени и чуть толкнув ее вперед. Лианна едва не упала Рейгару на грудь, но успела упереться в него ладонями; он толкнул ее еще раз, и от ощущения его в себе она громко вскрикнула, но тут же заставила себя замолчать, закусив нижнюю губу. Он толкнул ее еще раз, и еще, но потом, крепко стиснув ее бедра, прошептал: — И кто тут крапчатая выверна из Соториоса? Теперь вы сами, ваше высочество. Ну?.. Лианна знала, чего Рейгар ждал от нее. На миг зажмурившись, она, преодолевая смущение, двинула бедрами и замерла. Ее спину и все нутро точно пробила молния — слегка болезненая, но такая сладкая, что она на миг перестала дышать. Его пальцы же впились на миг так крепко, что стало понятно: ему нравится, и она все делает правильно. Осознав это, Лианна точно сорвалась. Двигаясь на нем, вначале медленно, а потом все быстрее, она ощущала, что теперь Рейгар зависит от каждого ее движения, от каждого удара ее сердца, от каждого ее вздоха и стона, как это обычно бывало с ней. Но вдруг, в какой-то миг, она даже не поняла когда именно, все изменилось, ее сознание «поплыло», и больше от нее ничего не зависело, это сама Лианна теперь снова была вся во власти Рейгара, и все, что ей оставалось делать, это поддаваться его ласкам — он касался ее живота, ее груди, ее шеи, ее поясницы — и стараться сдерживать особенно громкие стоны. Когда девушке стало казаться, что она вот-вот лишится рассудка от переполняющих ее чувств, все кончилось: Рейгар подался вперед, сжал ее бока, и все ее нутро обжег его огонь. Лианна едва не прокричала его имя, но ее кто-то мог услышать, амбар был не так уж и далеко, и она, стараясь сдержаться, прикусила себе губу до крови. Точно полностью обессилев, девушка упала Рейгару в объятия и даже не успела понять, как оказалась на спине, под ним. — Боги … — прошептала она. Наверное, это было не очень правильно, поминать их и обращать их взор на себя, творя такие непристойности, но разве не они создали весь этот мир и все, что в нем было? Не они дали любовь? Лианна невольно запустила пальцы Рейгару в волосы, сжимая его прохладные, шелковистые и слегка влажные локоны кованного золота. — Я думала, ты меня съешь… — она невольно улыбнулась, глядя ему в глаза. — Прости, если это прозвучит очень пошло, но ты вылизал меня, как леденец из жженого сахара. Рейгар тихо рассмеялся и, склонившись, поцеловал ее в шею, а потом осторожно прикусил мочку уха, аккуратно стиснув рукой ее грудь. — Ты лучше, — проговорил он. — Тобой невозможно насытиться. Коснувшись ее лица, он убрал влажные прядки со щек и лба Лианны. — Как видите, ваше высочество, слова «драконья всадница» имеют не одно значение, — произнес он, улыбаясь. Лианна чуть уперлась руками ему в грудь. — Боги, Рей… — пролепетала она. — Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты пьян. — Так и есть, — ответил он, — но тобой одной. — Что было в этом роме? — Семеро лишь ведают. Арборец сказал, какие-то травы. — Еще немного, и я начну думать, что и тут где-то замешана Лилли… — М-м-м, как знать. Может, боги сделали ее своей Рукой. Ну, сделали же они Пейта своим Голосом… Лианна рассмеялась и обняла Рейгара за шею; он же, снова поцеловав ее в губы, опустил голову ей на плечо и крепко стиснул в объятиях. Некоторое время они так и лежали, почти не шевелясь, наслаждаясь тишиной и близостью. — Рей… — произнесла тихо Лианна, взглянув на него. Он лежал, закрыв глаза и дышал так ровно, что на миг она подумала, что он спит. Но нет: Рейгар поднял голову и посмотрел на нее. — Рей… я, знаешь, о чем сейчас подумала… А что было бы, если бы мы так никогда и не встретились в Харренхолле? — А такое было возможно? — спросил он. — Да. Мой лорд-отец не хотел вначале брать меня с собой, думал оставить меня в Винтерфелле, но потом Роберт настоял, чтобы я поехала, — Лианне было очень странно произносить его имя. Она не стала говорить, почему он настоял: он надеялся, что сразу после турнира они поженятся, и он увезет ее в Штормовой Предел. Рейгар посмотрел на нее, а потом с глубоким вздохом отпустил и лег на спину. Лианна тут же прижалась к нему снова, повернувшись на бок. — Прости, — проговорила она. — Я заставила тебя ревновать? — Нет, — ответил Принц-Дракон, но девушка видела, что все было ровно наоборот. — Просто я тоже задумался о том, что ты сейчас сказала. Но как такое могло произойти? Мы суждены друг другу богами, они бы все равно свели наши пути. — Но могло быть слишком поздно, — прошептала Лианна, касаясь губами его плеча. — Ты бы вернулся в Королевскую Гавань и женился на Элии Мартелл. А я бы вышла замуж за Баратеона. Нет! — она зажмурилась и уткнулась в Рейгара носом. — Я даже не хочу об этом думать. Ты был бы чужим мужем, а я — чужой женой. Он чуть пошевелился и обнял ее за шею, тесно прижав к себе. — Ты считаешь, это стало бы помехой? — спросил он. — Но ты был бы женат… а я замужем. — Я был чужим женихом, а ты — чужой невестой. И погляди, где мы теперь и что мы только что делали. Рейгар улыбнулся ей, и сердце Лианны замерло, столько нежности и ласки было в его улыбке. — И ты бы бросил жену ради меня? — прошептала она. — Даже если бы у вас были дети? — Ради тебя я бы всех и все бросил, неужели ты не понимаешь? — он повернулся так, что она снова оказалась почти под ним. — Нам суждено быть вместе, и все равно все случилось бы так, как велят боги. Ничто и никто не встал бы на нашем пути. Лианна судорожно сглотнула. Одна мысль о том, что на ее месте могла быть эта проклятая дорнийка с ее оливковой кожей, черными локонами и глазами, способна была довести ее до такой ненависти, что она сама себе дивилась. Но ведь на месте Рейгара мог быть Роберт — интересно, какой по счету за ночь была бы она у него? Лианна даже думать не хотела, каким бы унижением было бы делить ложе с ним. Рожать ему детей. Смогла бы она любить их? Это было ужасно, но ей даже думать было противно о ребенке Баратеона в своем чреве… — Но тогда мы были бы любовниками, а наши дети — бастардами, — проговорила она, все еще не в силах перестать думать об этом. — Мы бы никогда не были любовниками, — ответил ей Рейгар. — Я бы настоял на расторжении брака, Верховный Септон все равно сделал бы так, как я сказал… — Но тогда твои дети… и мои… если бы они были, стали бы бастардами… — Да, — сказал он. — Но какое это имеет значение? Для меня важна только ты. Ты — смысл моей жизни. Я поджег и превратил в пепел все у себя за спиной и сделал бы это раз за разом, ради тебя, как бы все ни сложилось. Я — твой, был твоим и буду твоим до последнего своего вздоха. Я никогда не прикоснусь к другой, у меня есть ты и только ты. Понимаешь? Может, моя любовь к себе на грани помешательства — и пусть. Если я безумен, пусть. — Тогда безумна и я, — Лианна коснулась его лица. — Мы оба совершенно лишились рассудка. Он внезапно улыбнулся и поцеловал ее. — Ты спасла мне жизнь сегодня, ты это понимаешь? — проговорил Рейгар. — Понимаю, — ответила девушка. — Но я не могла иначе. А теперь я думаю, что во мне больше жестокости, чем я когда-либо могла представить. — Почему ты так говоришь? — Я закрываю глаза и думаю о том, что я сделала. И вспоминаю тот ужас, который когда-то испытывала, когда отец казнил дезертиров из Ночного Дозора. А потом сравниваю его с той пустотой, которая заполняет мое сердце. Я пронзила живого человека копьем, убила его. Своей рукой… Рейгар взял ее за руку и, горячо поцеловав, прижал ее раскрытую ладонь к своей щеке. — Это хорошо, что у тебя только пустота, — сказал он, — она спасет тебя от жалости. Сир Гэрольд всегда говорил мне, что убить первый раз — это как спускаться вниз, под гору. И он был прав: тот, кто вершит правосудие или же встает на защиту тех, кто им дорог, не должен думать о том, кто стоит по другую сторону. Это враг, и на этом закончено. Лианна хотела было спросить его о том, о чем думала весь день: как это было с ним в первый раз? Она слышала его слова, сказанные тому межевому рыцарю: о том, что ему доводилось казнить и вешать таких, как он. Но Рейгар — кронпринц. Он имеет право вершить правосудие там, где должен, и он мужчина, и … Но Лианна промолчала: ее нутро все еще временами содрогалось от приятных волн, от воспоминаний о том, что было между ними только что. Она не хотела больше думать или говорить о смерти. Она хотела думать только о жизни — той самой, что теперь была одна на двоих. — Я хочу пойти и искупаться в озере, — проговорила Лианна, отстраняясь и поднимаясь. Чуть смутившись, она добавила: — Ты не против? Рейгар немного удивленно улыбнулся. — Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил он. Лианна кивнула. Ей на самом деле давно хотелось чего-то подобного, еще с Башни Радости, но там она стеснялась даже мысли о том, чтобы опустить глаза ниже его пояса, а потом не было возможности. Но сейчас все было уже иначе. Она стеснялась этого желания, но оно было сильнее ее. — Я смотрю, моя принцесса больше не смущается, — заметил Рейгар, садясь и глядя на нее. — Смущаюсь, — ответила Лианна, поднимаясь. На миг она подумала, а не надеть ли ей исподнее платье, но оно было все запачкано, да и к чему?.. Ее муж-Дракон видел ее со всех сторон. — Но моя любовь сильнее, чем смущение. Вход в хижину и деревянный пирс прикрывали заросли камышей. Везде было тихо, только где-то стрекотали сверчки и квакали лягушки, а от костра, который все еще горел, доносились веселые голоса и смех. Видимо, никто пока и не думал ложиться спать. Озеро было прохладным, а дно — уступчатым. В какой-то миг вода доходила Лианне до талии, потом до плеч, а потом она сделала лишь шаг, и ее ноги больше не касались дна. Камышовая заводь была довольно большой, и девушка даже смогла проплыть немного, пару раз нырнув с головой. Рейгар был рядом, кружил вокруг нее, пока она не вернулась к большим валунам, торчащим из воды. Ее роста как раз доставало, чтобы упереться ступнями в дно, вода закрывала ее по плечи. Он последовал за ней; будучи гораздо выше, Рейгар мог стоять, и вода доходила ему до середины груди. — Если нас поймают, что они сделают? — спросила Лианна. — Выгонят прочь, заставят заплатить всем золотом, которое у нас осталось, — ответил он, вытягивая руку и упираясь ею о валун. Он снова был так близко, что девушке казалось, будто даже вода между ними нагрелась. — И у Мирио будут неприятности из-за нас. — Ужас какой, — Лианна охнула. — Надо было мне раньше спросить, лучше вылезти из воды, пока никому в голову не пришло проверить, не нарушаем ли мы запрет. Она двинулась было в сторону берега, но Рейгар преградил ей путь, вытянув и вторую руку, заключая ее в плен. — Никто не придет, — сказал он, зажимая ее между собой и валуном. Ее Дракон снова желал ее, и девушка, к своему стыду, была совсем не против. — Здесь только ты и я. — Ты очень настойчивый, тебе это говорили? — прошептала Лианна. — Мне нравится, что это говоришь мне ты, — ответил ей Рейгар, касаясь ее бедер и притягивая к себе. Она же с готовностью поддалась и обхватила его ногами покрепче. — И ненасытный, — добавила Лианна, обнимая его за шею и целуя. — Вы, моя прекрасная принцесса, видно, плохо слушали свою старую Нэн, когда она рассказывала вам сказки о драконах, — прошептал он. — Мы ревнивы, ненасытны, воинственны и жестоки. И всегда получаем то, что наше по праву. Лианна, тихо рассмеявшись, в этот раз совершенно теряя всякий стыд — хотя куда уже дальше, после того, что она делала около получаса тому назад? — сама толкнулась ему на встречу. Рейгара это явно и удивило, и порадовало. — Вы входите во вкус, ваше высочество, — проговорил он, зажимая ее еще крепче и еще глубже входя в нее. Лианна судорожно вдохнула и замерла, но он не дал ей опомниться и стал двигаться в ней слегка порывисто и даже как-то немного жестко. Но ей нравилось, и она даже почти не стыдилась этого. — Мой принц теперь всегда так… будет… обращаться ко мне… на «вы», когда будет брать меня?.. — не могла не подразнить его Лианна. Сейчас она чувствовала себя самой красивой и самой желанной на свете. Ведь как могло быть иначе? Она одна вызывала в Рейгаре столько желания и страсти. — Меня учили быть учтивым, что бы ни происходило, — прошептал он. Лианна потянулась и поцеловала его, и тут же получила настойчивый поцелуй в ответ, который сменился нежным, Рейгар осторожно коснулся языком ее раненой губы. Она проделала с ним то же самое: кончиком языка провела по губам и щеке. Это словно свело Рейгара с ума: он, стиснув ее ровно настолько, чтобы не причинить боль, стал двигаться так яростно, что Лианна была не в состоянии даже громко стонать, только поддаваться ему и беззвучно шептать его имя, ощущать легкую боль от того, как тесно она сама прижималась слегка саднящей грудью к его груди. Вода показалась ледяной по сравнению с ним; когда он излился в нее, девушка была рада, что Рейгар крепко держал ее, иначе она бы точно лишилась чувств и соскользнула в воду. Он снова принялся целовать ее, вначале страстно, но потом все нежнее и нежнее, пока его поцелуи не стали похожими на легкое касание ветерка. — Третьего раза я не выдержу, — прошептала Лианна, все еще держась за его шею и осторожно нащупывая ногами дно. — Я тебя сегодня больше не трону, — ответил ей тихо Рейгар. — Мне донести тебя до наших одеял? Она подняла на него глаза и, смущенно улыбнувшись, кивнула. Он улыбнулся ей в ответ и, снова ласково поцеловав, поднял на руки. С них обоих ручьями текла вода, но это почему-то показалось Лианне очень смешным, особенно, когда они оставили мокрые следы на глиняном полу. Полотенца у них с собой не было, поэтому вместо него они использовали рубашку Рейгара и подол платья Лианны. Девушка помогла ему обтереться и вытерла ему волосы, а он — ей, хотя они то и дело прерывались на поцелуи и ласки. Одеяла тоже были запачканы, но Принц-Дракон перевернул их другой стороной. — Сегодня как-нибудь, а завтра уже будем в Тенистом Городе, — сказал он, расправляя свой плащ вместо одеяла. — Мы останемся у этого Харвелла? — спросила Лианна, садясь на одеяла и отодвигая почти пустую миску со сметаной подальше, под табурет. Невольно она подумала, что больше никогда не сможет ее есть: не вспоминать о том, что случилось сегодня, было невозможно. — Да, скорее всего, — ответил Рейгар, ложась рядом. Он чуть приподнялся, задул свечи, и вся хижина погрузилась во мрак. Лианна тут же прижалась к нему, после воды в озере под боком своего мужа-Дракона, да еще и под его плащом, ей было тепло и хорошо. — Я, конечно же, скажу ему, что мы найдем комнату и на постоялом дворе, но он нас не отпустит, я знаю. У сира Эртура мало друзей, но те, что есть — преданы ему до глубины души. И так будет спокойнее: не хочу, чтобы мы нарвались на кого-нибудь из Мартеллов или их придворных. Я достаточно пробыл в Солнечном Копье, чтобы меня могли узнать. Лианна устало вздохнула и ласково провела пальцем по его шее до середины груди. — Мне не верится, что мы почти добрались, — произнесла она. — И что все скоро закончится. Рейгар прижал ее к себе покрепче. — Боюсь, любимая, все очень далеко до завершения, — ответил ей он. — Все только начинается. Лианна подняла на него глаза, во мраке они были черными, как ночь. — Я понимаю, — тихо сказала она, — но я боюсь спрашивать о том, что будет дальше, так как страшусь, что нам придется расстаться. — Нет, этого боятся не стоит, — Рейгар поцеловал ее в щеку и потерся о нее носом. — Куда бы мы ни отправились, мы всегда будем вместе. Его ответ успокоил Лианну и заставил облегченно вздохнуть. — А ты уже знаешь, куда потом? — Нет… все зависит от того, с чем мы покинем Тенистый Город. Если все удастся, то к твоему отцу, но для начала надо вернуться на Мельницы. И уже оттуда — в Риверран. Он будет ждать нас там. И не один. Сердце Лианны замерло. Прошло два месяца с тех пор, как она не видела свою семью, и вот, им доведется встретиться. Но она уже больше не будет Старк, она теперь Таргариен, принцесса Семи Королевств и Драконьего Камня. Конечно, она все еще могла называть себя Лианной Старк, но разве она ею была? Лютоволчица больше не принадлежала своей стае, у нее был свой Дракон, и теперь она принадлежала ему. По своему выбору, по своей воле. Как встретит ее отец? Как встретит ее мать? А Бран, Нэд и Бен? Что скажет тетушка Эльвара, или Энна? И в Речных Землях будет Роберт… Но рано или поздно им все равно придется встретиться. Рано или поздно ему все равно придется смириться. — Будет война? — просила Лианна, беря Рейгара за руку стискивая его пальцы. — Я не знаю, — коротко ответил он. — Я бы хотел ее избежать. Девушка спрятала лицо у него на груди и прижалась теснее. — Но ты не надеешься на это? Да? Я чувствую это в твоих словах, — прошептала она. Рейгар ответил не сразу. — Второго Танца Драконов нужно избежать любой ценой, — произнес он наконец, — но если он начнется, сражаться до конца. — Ты победишь, Рей. Я знаю это. Как-то я видела во сне, как два дракона, черный и алый, сцепились друг с другом и как черный поверг алого. В моих снах ты всегда черный дракон, я это знаю. А твой отец — алый. — Да, я помню, ты говорила. И раз ты так видела, то так оно и будет, — он склонился к ней и, почти прижавшись губами к ее губам, тихо сказал: — Лиа… скажи мне, любимая, тебя всегда тянет на подобные серьезные беседы после того, как мы...? Договорить он не успел: Лианна, тихо рассмеявшись, прикусила ему губу. — Хорошо, я поняла твой намек, я умолкаю, — сказала она. — Нет, я спросил об этом, потому что мне правда любопытно. — Я сама не знаю, — девушка пожала плечами. — Из меня потоком льются слова, и я ничего не могу поделать с собой. — Я люблю тебя слушать и говорить с тобой о чем угодно и когда угодно, — Рейгар уткнулся носом ей в волосы. — А я — с тобой. Но мне кажется, ты сейчас очень хочешь спать, — она ласково провела рукой ему по волосам. — Утром, надеюсь, у тебя не будет болеть голова. — Нет, с чего бы? — От этого арборского рома. Рейгар рассмеялся. — Нет, этого недостаточно, чтобы у меня болела голова, — ответил он. — Бывало, я выпивал гораздо больше… — И устраивал «буйства»? — И это тоже бывало. — Но сир Эртур был рядом и спасал своего принца от него самого? — Сир Эртур… Ну, можно и так сказать. Хотя обычно мы бывали пьяны оба, так что «буйства» были большего размаха, чем ты думаешь. Один раз мы вдвоем подрались в таверне с охранниками торговца из Речных Земель, в Блошином Конце, да так, что ее пришлось отстраивать едва ли не заново. А один раз… но, впрочем, не будем об этом, — Рейгар обнял ее крепче. — Тебе тоже надо поспать. Лианна очень хотела настоять на рассказе, но Принц-Дракон был прав: им надо было поспать, да и она с трудом держала глаза открытыми, на самом деле. Поэтому она только устроилась поудобнее у него под боком, глубоко вздохнула, и сон, точно давно поджидавший ее, тут же сморил ее.

***

Над Королевской Гаванью нависли тяжелые грозовые тучи. Время от времени небо прочерчивала молния, и грохотал гром, да так низко, что стражники, стоящие в карауле над Навесными Воротами, пару раз нагнулись, прикрыв головы руками. Казалось, еще немного и небо обрушится прямо на Красный Замок. Идущий по крепостной стене Варис спешил: прислали слугу из Твердыни Мейгора, передавшего, что король Эйрис собирал Малый Совет в Тронном Зале в срочном порядке. Пентошийца это, само собой, врасплох не застало: он догадывался почему. Вести из Речных Земель, с Севера и из Долины приходили и ему. Правда, узнавал он обычно все раньше, чем король и чем соглядатаи Велариона и Стонтона, поэтому всегда был на шаг впереди всех событий. Пташки еще неделю назад нашептали о том, что в Риверране большой переполох: старший сын лорда Рикарда Старка, получив какую-то дурную весть, едва ли не перед самой свадебной церемонией умчался прочь со своими приближенными, среди которых был и племянник и наследник грандлорда Долины — Элберт Аррен. Куда они ехали, больше не было секретом, хотя Варис и так об этом догадывался: ему постоянно приходили вести, что их видели вначале в Атранте, потом в Приюте Странника, потом в Каменной Септе… тут и провидцем не нужно было быть, дабы понять, что Брандон Старк мчался в Королевскую Гавань, и зачем: он получил вести о «похищении» своей сестры и теперь желал призвать кронпринца Рейгара к ответу. Рикарда Старка в Риверране не было и, видать, он ни о чем не знал, иначе бы остановил сына; у Холстера Талли не было власти над Брандоном, а Джон Аррен, видать, и не подумал вмешиваться: этот всегда вел свою игру, и одним богам было ведомо, что у него там на уме. Варис никому не говорил о том, что узнал — кроме лорда-командующего Королевской Гвардией. Сир Гэрольд Хайтауэр послал нескольких верных ему людей на встречу с Брандоном Старком, и они с мастером над шептунами надеялись на удачный исход этой встречи. Если только брат Лианны Старк поймет, что никто его сестру не похищал, и вернется обратно в Риверран, то все снова придет в равновесие. Самым большим пятном в полученных известиях оставалось то, знал ли сам лорд Старк о том, что произошло? Сообщила ли ему дочь о своем браке? Рейгару Таргариену нужна была армия Севера, как и воины Речных Земель. Приходили шепотки, что Тиреллы и многие лорды Простора поддержат Рейгара в войне: именно они, будучи житницей всех Семи Королевств, больше всего были недовольны новыми налогами и поборами короля Эйриса. Дорн, как и Запад, оставался молчаливым, и пентошиец особенной помощи от них и не ждал: Мартеллы не получат королеву-дорнийку, а Тайвин Ланнистер по идее должен окончательно распрощаться с надеждой увидеть свою дочь женой кронпринца. Грейджои оставались в стороне, как и неизвестно было, на чьей стороне выступят Штормовые Земли. Если бы главой Дома Баратеонов был Станнис, Варис мог бы с уверенностью сказать, что он примет сторону Рейгара: не потому, что дальние кузены очень симпатизировали друг другу, а потому, что средний Баратеон не переносил несправедливости, которую плодил король Эйрис. Но увы, лордом Штормовых земель был Роберт, и он никогда бы не поддержал Рейгара. Он бы выступил на стороне Эйриса лишь бы только иметь возможность поквитаться за свою уязвленную гордость и за возможность вернуть себе Лианну Старк. Молодой Штормовой Лорд, однако, Риверрана не покинул; Варис знал, что он пил целыми днями напролет и пропадал в борделях, видать, с горя ища утешения в объятиях шлюх. Пентошийца это немного удивляло — уж как не ему скакать в столицу, ища мести? Молодым Баратеоном кто-то управлял, кто-то, кому он всецело доверял, и евнух буквально видел тень Джона Аррена за спиной Роберта. Сам лорд Долины вел очень хитрую игру, и было неизвестно, кого он поддержит. Со Старками его ничего не связывало, кроме того, что он был как второй отец Эддарду, среднему сыну Рикарда. Но кто ради такого поступится своими амбициями? А у Аррена они были, и главной фигурой в его игре был не собственный племянник — юный, безынициативный, со слабой силой воли молодой человек — а Роберт Баратеон. Это было умно: из-за родства с Таргариенами, Роберт и его братья стояли ближе всего к трону. Даже ближе, чем Веларионы. В то, что Рейгару Таргариену удастся собрать Великий Совет, Варис не верил. Многие лорды были бы рады сменить короля и надеялись на собственную выгоду в этом, но столь же многие держались за Эйриса. И чем больше он впадал в безумие, тем больше они поддерживали его. Король, будучи очень подозрительным, жестоко наказывал тех, кого считал предателем, но зато осыпал милостями тех, в чьей верности не сомневался. Эти Дома, как великие, так и малые, не поддержат Принца-Дракона. Учитывая то, что все грандлорды получили по ворону из Красного Замка, вести теперь распространятся, как лесной пожар. Кто-то обязательно захочет выслужиться перед Эйрисом, схватить при случае кронпринца с его леди и доставить их в Королевскую Гавань. Сам Рейгар сейчас был где-то в Дорне и, если верить Хайтауэру, держал путь в Солнечное Копье. Зачем — Варису никто не сказал, но пентошиец, собирая все сведения по крупицам и потом достраивая их своими догадками, подозревал что целью был Иллирио Мопатис. У кого еще по эту или по ту сторону Узкого Моря были яйца драконов, которые так хотел заполучить кронпринц? Варис написал послание своему другу, предупреждая его о том, что скоро по его душу явится Дракон, чтобы забрать у него своих братьев. Ворону это послание доверить было нельзя: за воронятней следили, да и Пицелю, архимейстеру Красного Замка, нельзя было доверять, этот играл на чьей-то стороне, и, как подозревал Варис, то была вовсе не Цитадель, иначе бы Хайтауэр знал. Поэтому послание было отправлено через пташек, и пентошиец лишь мог молиться, чтобы старый и добрый друг получил его вовремя. Нельзя было, чтобы Рейгар Таргариен добрался до него, как нельзя было допустить, чтобы он в погоне за своим наследием пересек Узкое Море. Надо было во что бы то ни стало примирить Старков с ним и оставить его здесь — сражаться за свое и так законное право стать королем. Поэтому ему будет не до Пентоса и драконов, а потом… но потом будет потом. Сейчас главное — удержать его. Спустившись со стены по узким лестницам вниз, Варис увидел спешащего в Тронный Зал сира Гэрольда Хайтауэра. После бегства Мелисенты Блэквуд лорд-командующий очень естественно сыграл роль удивленного и даже отправил за девушкой погоню в Речные Земли, в то время как она сама направлялась в Дорн. Пара шепотков от Вариса, и король снова стал доверять Хайтауэру. Его снова стали призывать на совет и даже иногда спрашивать его мнение. Если бы только Эйрис знал, кто стоит за его спиной каждый день! Безумец боялся Джейме Ланнистера и следил за ним как ястреб за мышью, а самый грозный враг стоял подле него у Железного Трона, в дверях его опочивальни, у его стула в Зале Малого Совета… Варису очень хотелось раскусить Хайтауэра, но пока это никак не получалось. Из его близких друзей в Красном Замке остался лишь Ливен Мартелл, и пентошиец знал, что у этих двоих была какая-то тайна. Они что-то искали — но что? Варис очень надеялся заслужить его доверие тем, что помог сбежать его любовнице — то, что Мелисента Блэквуд спала с ним, пентошийцу было известно едва ли не с того дня, когда это произошло в первый раз — но зря. Теперь, выпустив на свободу девицу, пентошиец потерял точку давления на Хайтауэра, и тот это очень хорошо знал. Все же, не стоило его недооценивать. Лев как есть, настоящий лев, с этой короткой гривой русых, отдававших легкой рыжизной волос и с пронзительными серо-голубыми глазами, а короткая борода только усиливала это ощущение. Его серебряные доспехи сияли, а белый плащ то и дело трепал ветер. Завидев Вариса, он остановился, и тот заметил, что сир Гэрольд был мрачен и хмур. — Доброго вам вечера, лорд-командующий, — сказал пентошиец, улыбаясь. — Что-то случилось? — И вам, Варис, — ответил Хайтауэр. — То, чего стоило опасаться: король в свете последних событий вспомнил про северного пленника. Мы оба знаем, что его ждет. Мы слишком долго тянули. На миг пентошиец замер, но потом, покачав головой, поспешил за Хайтауэром. Северный пленник — командир отряда северян, Харвин, которого захватил Барристан Селми. Варис знал, что именно его желал заполучить король, а остальных было велено убить. Долгое время Харвина держали в темнице и, казалось, забыли о нем. Хайтауэр и Варис собирались его освободить, подменить умершим пленником и как-то вывести его из Красного Замка и отправить на Север, или хотя бы для начала в Риверран. Но, как верно выразился сир Гэрольд, они слишком долго тянули. Во дворе перед вратами в Тронный Зал Варис увидел еще одно доказательство его правоты. Слуги в ливреях Твердыни Мейгора и около десятка Золотых Плащей возводили столбы для костров, их было два — один поменьше, другой побольше. Невольно остановившись, Варис поймал себя на том, что его на миг охватил ужас: все же король уже предрешил судьбу несчастного. — Для кого второй? — пробормотал Варис, скорее размышляя в слух. Гэрольд, остановившийся в двух шагах от пентошийца, казалось, тоже был удивлен не меньше. — Я не знаю, — ответил он. — Никого не задерживали в последнее время и никого из подозреваемых в измене не осталось. Его слова означали, что их всех уже давно сожгли, и король пока развлекался тем, что жег в Диком Огне кошек, которых ловили в Красном Замке слуги Россарта. Слушать вопли бедных животных было невозможно, а все пташки Вариса были в ужасе и слезах: дети почти всегда любили котов. Врата в Тронный Зал были отворены: Варис и лорд-командующий один за другим зашли в него; король Эйрис уже восседал на троне, и пентошиец, лишь взглянув на его лицо, уже понял, что сегодня не день просветления. Рядом с ним, по левую руку стоял Россарт — худой высокий мужчина в простых одеждах, с кожаным чепцом на голове. Он постоянно горбился, точно хотел скрыть свой рост, а тонкая рыжеватая козлиная бородка и крючковатый нос делали его больше похожим на королевского шута. По правую руку стоял Десница — Оуэн Мерривезер. Внизу, перед ступенями, ведущими к трону, расположились королевские гвардейцы: Ливен Мартелл, Барристан Селми и Джейме Ланнистер; Джонотор Дарри, видать, был на дежурстве у королевы. Там же, перед троном, были и начальник городской стражи — лорд Стокворт, и Люцерис Веларион. С тех пор как вначале из Красного Замка от него ускользнула Лианна Старк, которую он сам же и выпустил, да еще и с сиром Эртуром Дэйном, а потом сбежала Мелисента Блэквуд, он был чернее тучи. Король не преминул свалить все это на него и теперь Люцерис впал в немилость. От этого он только сильнее желал найти и принца, и Лианну Старк, и Мелисенту Блэквуд. Он один из всего Малого Совета не верил, что Хайтауэр не причастен ни к чему из этого, и Варису было порой весело думать, насколько он один был близок к правде. Но Веларион ничего не мог доказать, а слова, как известно — ветер. Кроме Люцериса, тут присутствовали и остальные члены Малого Совета: Стонтон, Челстед и великий мейстер Пицель. Больше в Тронном Зале никого не было: только на галерее, по правую сторону от Железного Трона, стояло несколько дам, среди которых Варис с удивлением узнал Элию Мартелл. А ее-то сюда зачем пригласили?.. На миг закралась страшная мысль: а могло ли быть так, что принца и леди Лианну все же захватили и привезли таким образом, что ни Варис, ни Хайтауэр ничего не знали? Но нет — пентошиец взглянул на сира Гэрольда: тот нацепил на себя маску невозмутимости и холодности. Уж он бы знал… Пентошиец велел самому себе взять себя в руки, хотя это было не так уж и легко. Хайтауэр — рыцарь и воин, он привык к боли и смерти, он бы выдержал любые пытки и казнь, но не выдал бы своего кронпринца и тех, кто ему дорог. А вот в себе Варис был не уверен. Он боялся и не переносил вида крови, и одна только мысль о боли повергала его в ужас. Допросов, которые обычно устраивали в темницах Красного Замка, он бы не выдержал. — А, Варис! — король махнул рукой, когда пентошиец поклонился. — И Хайтауэр. Явились вместе. Уж не друзьями ли вы вдруг стали, а, Гэрольд? — Эйрис пропустил «сир». — Но да пора тебе поискать новых, не так ли? Те, кого ты считал братьями, покинули тебя и предали, как и своего короля. Варис вполне сгодится, если только не шутить над тем, что он евнух. Десница рассмеялся раньше короля: лорд Мерривезер считал своим долгом смеяться каждой шутке Эйриса. Его примеру последовали Челстед и Россарт, и остальные. Варис заставил себя улыбнуться, но лорд-командующий остался серьезным. Он молча прошел дальше и встал чуть поодаль от Железного Трона, с правой стороны, положив руку на эфес меча. — Варис, — король снова обратился к пентошийцу. — Я недоволен тобой. В который уже раз лорд Веларион получает важные известия раньше тебя. И я начинаю уже думать, что ты делаешь это все намеренно. Знаешь, как говорят? Если советник короля ошибся раз, это можно простить. Но когда это происходит раз за разом, то это либо измена, либо тупость. Так, кто ты, лорд Варис — дурак или изменник? — В моих мыслях нет предательства, ваша милость, — Варис чуть склонил голову. — Если я как-то оскорбил вашу милость, молю о прощении. Но моих пташек не хватает на все Семь Королевств, и не всегда они могут следить за теми, кто нужен вашей милости… Он умолк, так как король махнул рукой. — Оставь раболепие и оправдания, — резко сказал Эйрис. — Веларион, расскажите что вы узнали, пусть почтенный Варис послушает то, что он должен был узнать раньше вас. Люцерис взглянул на пентошийца, и его губы покривились, словно он увидел какого-то мерзкого жука. Евнух остался невозмутимым: день отмщения обязательно придет. Он всегда приходил, рано или поздно, а уж ждать Варис умел. — Пришли донесения от верных королю людей, что готовится восстание, — сказал Веларион. — Рикард Старк ездил на Стену — зачем, не известно, но его младший брат Торрхен так там и остался… — Позволю себе напомнить вам, милорд, что обязанность Хранителя Севера — поддерживать Ночной Дозор, — прервал его Хайтауэр. — Таковы обязательства, которые были возложены на Старков еще с тех времен, когда они были Королями Зимы, и после клятвы, данной королеве Алисанне Таргариен. Вам это известно не хуже чем мне. Ночной Дозор стоит вне распрей за власть и не участвует в войнах внутри Семи Королевств. Воины на Стене не принадлежат своим семьям или Домам. — А в обязанность Хранителя Севера входит созывать знамена? — спросил Люцерис. — Вернувшись со Стены, он призвал всех лордов Севера, от этих болотных попрошаек Ридов до Болтонов и Мандерли. И все они откликнулись. В Винтерфелле был совет, после чего лорд Старк, сопровождаемый до сотни своих людей, а также лордами Карстарком, Гловером, людьми лорда Дастина, Флинтом и Ридом двинулся в сторону Речных Земель. К тому времени, как мы говорим, они, должно быть, уже подбираются к Перешейку. В общей сложности их до тысячи. И это только крохотный ручеек того северного потока, который сейчас собирается на Севере. Болтоны вооружаются, Мандерли готовят корабли в Белой Гавани. Речные Земли тоже поднялись: наши доверенные лица сообщают, что свои знамена созвал и Хостер Талли. Его старшая дочь вот-вот, если не уже, выйдет замуж за Брандона Старка, и Север будет связан с ними кровными узами. Близкий друг и доверенный кронпринца Майлс Мутон сейчас со своим отцом и старшим братом Уильямом в Девичьем Пруду. Я бы хотел напомнить всем присутствующим, что они раза в два или три богаче Талли, и войско у них немаленькое. Кроме того, Блэквуды вернулись в Древорон и собирают людей, а мы знаем, кто бежал из-под стражи совсем недавно, — Люцерис бросил гневный взор на Хайтауэра. На чьей они стороне и гадать не нужно, как и о выборе Уэнтов. Также стало известно, что молодой Джон Коннингтон пребывает в Утесе Кастерли… — Должно быть, хочет уговорить Тайвина ввязаться в войну на стороне моего сына, — король стиснул подлокотники трона, и Варис подумал, что после этого у него наверняка останутся порезы, как это обычно бывало. Мысль о бывшем союзнике и друге, которого сейчас Эйрис ненавидел всем сердцем, исказила его лицо, и он подался вперед в оскале. — Рейгар идиот! Он рассчитывает, что этот предатель Тайвин поддержит его? В обмен на поддержку он мог предложить ему свой член для этой малолетней потаскухи Серсеи, это ведь все, чего так желал Тайвин! Но вместо этого Рейгар сбежал со своей северной шлюхой, а Ланнистеру он больше ни на что не сдался, — король бросил взор на Люцериса. — Что, настолько хороша девчонка, что вы все за ней как за течной кобылой готовы бежать, теряя последний разум? Веларион, само собой, промолчал. — О моем сыне ничего не известно, я так полагаю? — осведомился Эйрис, все еще глядя на лорда Дрифтмарка. — Нет, ваша милость. Кронпринц и леди Старк словно в бездну канули, никто не может их найти, хотя все грандлорды получили мое сообщение, и весть разносится быстро. — Но все равно твой план провалился, раз уж Старки созывают знамена. — Видимо, лорд Рикард был заранее осведомлен о делах принца и его дочери и не поверил в похищение. Мне доносили, что принцу Рейгару пришло послание с Севера. Оно было запечатано печатью Ночного Дозора. Отправить его мог Рикард Старк, который был на Стене. — Хайтауэр, что в нем было? — спросил Эйрис у лорда-командующего. — Тебе ведь было велено читать все, что ему пишут? — Ничего такого, ваша милость, — ответил холодно сир Гэрольд. — Это всего лишь письмо от мейстера Эймона. — А, от этого старого маразматика и пердуна, — король чуть съежился. — Только мой умалишенный сынок мог найти его общество и мысли интересными… — он погрузился в молчание, и Варис, наблюдающий за ним, отметил, что период спокойствия у короля вот-вот закончится, и начнется безумие, когда он кричит, и смеется, и грязно бранится. — Хотел бы я знать, где он прячется с этой сукой… — Мои люди следят за всеми дорогами и портами, ведущими на Север, ваша милость, — сказал Люцерис. — Им не удастся проскользнуть ни морем, ни сушей. Разве только по воздуху, но вряд ли кронпринц нашел живого дракона. Эта шутка у Эйриса никакого веселья не вызвала. Он взглянул на Люцериса, и тот, стушевавшись, сделал шаг назад. — Стокворт! — король обратился к начальнику стражи. — Вели привести этого блохастого северянина. Раз уж допросы ничего не дали, я сам этим займусь, мои палачи такие же дураки, как весь Малый Совет. — Будет исполнено, ваше величество, — проговорил капитан Золотых Плащей. Поклонившись, он и два стражника, что были вместе с ним, поспешили из Тронного Зала. — Мой король, мне позволено спросить? — подал голос Стонтон. Эйрис махнул рукой, и он, сделав шаг вперед, произнес: — Тогда простите заранее, ваша милость, но позвольте дать вам совет: если лорд Веларион прав, и на Севере зреет мятеж, что стоит подавить его в зародыше? Ваш сын-изменник не должен добраться до лорда Старка или до лорда Талли, иначе не только они начнут объединяться вокруг него. У принца Рейгара много соратников, которых он, конечно же, подкупил обещаниями или угрозами, но они будут держаться за него. Позвольте собрать войско и наказать их всех. И я советую вам не медлить с новым актом о наследовании, ваша милость. Я могу начать готовить его завтра же, и вскоре вашего старшего сына лишат титула и всего, что у него есть, а принца Визериса объявят вашим новым наследником. — Великий мейстер Пицель, — король точно и не услышал своего мастера над законами. — Расскажите Малому Совету, как принято вскрывать чирей. Великий Мейстер, служивший трем королям, начиная от Эйгона Невероятного до самого Эйриса, был стар, лыс и толст, но при этом полон достоинства; его высокий, изборожденный морщинами лоб и пышная белая борода придавали ему вид важный и многознающий. Борода — белоснежная, мягкая, как шерсть ягненка, была его гордостью. От него Варис слышал, что мейстер очень хотел, чтобы ее остригли после его смерти, и тщательно ухаживал за ней. Пташки, впрочем, доносили, что под ней скрывался слабый подбородок, наполовину беззубый рот и бородавки. А еще он с превеликим удовольствием грешил с молоденькими служанками. У Пицеля была не одна цепь, как у других мейстеров, а две дюжины, состоящие из всех металлов — правда, золота, серебра и платины среди них было все-таки больше — и разукрашенные рубинами, изумрудами, гранатами, аметистами и жемчугом. Этот великолепный и, очевидно, очень тяжелый воротник полностью прикрывал шею и плечи великого мейстера. Едва король к нему обратился, он встрепенулся, точно дремлющий старый филин, и произнес с коротким поклоном: — Как угодно вашей милости. Чирей надобно вскрывать лишь тогда, когда он назреет. Понять это легко: гнойная головка становится большой, болезненной и белой, а плоть вокруг воспаляется и накаляется. Если вскрыть чирей раньше времени, есть вероятность того, что гной еще пребывает в теле и не вышел до конца. Тогда он соберется вновь, и больной будет страдать. Так же мейстерам известны способы вытягивания гноя на поверхность с помощью примочек и трав, таких, как лопух и кора дуба. Эйрис усмехнулся. — Слышали, лорды? — спросил он. — И ты в первую очередь, Стонтон. Этот мятеж во главе с моим сыном — это гнойник. Но если подавить его сейчас, пока Рейгар неизвестно где трахает эту девку Старков, то через некоторое время нам снова придется подавлять его. Нет уж. Пусть все они покажут свое лицо, пусть каждый предатель выйдет из своей щели! И каждый верный поднимет свое знамя — вот тогда мы и будем думать, что с ними сделать. И пока Рейгар не окажется у меня в руках, никаких актов не будет. — Но ваша милость… — Стонтон сделал еще один шаг вперед. — Мятежники собираются вокруг вашего сына. Если лишить его титула, не будет иметь значения, где он. Никому не нужен тот, за кем нет прав… — Стонтон, ты глухой или дурак? — Эйрис подался вперед. Его глаза загорелись, а рот оскалился в гримасе. Варис отметил про себя всклоченную бороду короля: когда у него наступал период безумия, он не мылся и не подпускал к себе цирюльника, боясь, что тот перережет ему горло. — Рейгар — Дракон! Даже без золота, титула, Драконьего камня, за Узким Морем или за Асшаем — он от крови Эйгона, и это ничему не изменить! Хотел бы я доказать или самому поверить, что королева блудила с межевыми рыцарями, но увы, мой сын выглядит как Таргариен, и все отмечают, как он похож на своего прадеда. Он нужен мне здесь — в цепях, в темнице, как предатель. Твой акт ничего не изменит, эти трусы на севере все равно будут прятаться за его спину. Особенно, если он умудрится заделать своей волчьей шлюхе ребенка, Старки за него будут глотки рвать, лишь бы полуволка посадить на трон. Стонтон невольно отступил. — Простите, ваша милость… — проговорил он. — Вы правы. Никто не сомневается, что принц Рейгар — изменник и предатель. Варис невольно бросил взор на Велариона. Эйрис говорил его словами — точно марионетка, раскрывал рот под указку мастера над кораблями. — У него, конечно же, есть еще шанс исправить все, — заметил вдруг невероятно спокойно и елейно Эйрис, и его горящий взор упал на стоящую на ближней галерее Элию Мартелл. — Моя дорогая, подойдите сюда. Она замешкалась и посмотрела на Ливена Мартелла, но тот только едва заметно кивнул, хотя был бледен так же, как и она сама. Элия прошлась по галерее и вышла из-за колонны — одна, без своих дам, которые с тревогой следили за ней. — Ваша милость, — произнесла она, присев в безупречном реверансе. — Вот скажите мне, лорды Малого Совета, что надо моему сыну? — спросил Эйрис. — Никогда не думал, что он будет похож на других кобелей, которые гонятся за бедрами и грудью. Миледи, я хочу вас утешить: если мой сын, нагулявшись, вернется и попросит прощения, я его дарую. И свою вину он сможет искупить тем, что возьмет вас в жены, как и обещал. Элия снова бросила взгляд на своего дядю. Интересно, о чем она думала в этот момент? Король весьма неделикатно прошелся по ее внешности; он, как и многие, знал, что в жены Элия Мартелл не годилась. Слабое здоровье, непостоянная лунная кровь — хотя внешне она и была мила, но не ведь не более… Эйрис завидовал своему сыну — его молодости, росту, силе, внешности; его самого когда-то вынудили жениться на той, кого он не любил, и отказаться от той, кого он действительно желал, и теперь король хотел отыграться на своем наследнике. Но этому в любом случае не суждено было сбыться: Рейгар Таргариен уже был женат на Лианне Старк. Да и Элия Мартелл должна была понимать, что если у нее и были какие-то надежды, то им, после всего этого, уже не стать реальностью. Она была умна и должна была видеть, что она тут пленница, и ей следует найти любой предлог уехать как можно скорее и дальше. Если только любовь не затмила ее милую головку, и она не решила, что сможет своим здесь пребыванием спасти Рейгара. Варис боялся, что своими речами Эйрис только подпитывал эти надежды. — Я… — произнесла Элия неуверенно. — Я готова его простить, если на то будет его желание, ваша милость. — Будет, — ответил Эйрис. — А нет, так заставим. Если он хочет быть моим наследником и когда-нибудь занять этот трон. Варис видел, что королю доставляет удовольствие издеваться над бедной девушкой и заодно показывать ее дяде, что Элия у него в руках. А вместе с ней и весь Дорн. Отчасти Варис сам был виноват в том, что это случилось: это ведь он уговорил принцессу Обеллу отпустить дочь сюда, но если бы он знал тогда, что придется менять сторону… Что же, ошибки допускаются даже умными людьми, об этом стоило помнить, а у Дорна армия гораздо меньше, чем они хотят показать. В конце концов, принцессу Элию можно будет выкрасть, если она не захочет уезжать; уж ее брат Оберин с радостью это сделает, стоит Варису только ему намекнуть. Но покуда следовало ждать, как лягут кости. Бросок был сделан, но они пока медленно вертелись в воздухе и не достигли доски. С грустью пентошиец подумал, что если так и дальше продолжится, то из мастера над шептунами он превратится в опытного похитителя женщин. Вначале леди Блэквуд, теперь, может статься, леди Элия Мартелл… Врата Тронного Зала отворились. Первым зашел Стоковорт, за ним два латника в золотых плащах, которые вели узника в кандалах. Замыкали это шествие еще четыре стражника. Узнать северянина Харвина было тяжело. Высокий и широкоплечий, он теперь скривился: правая его нога была неестественно вывернута, а плечо опущено; его когда-то светлые волосы были всклокочены и потеряли цвет, а разбитый рот был плохо виден из-за бороды. На месте одного глаза был гнойный нарыв. Северянин временами дрожал и по лбу у него тек пот: видать, у него был жар. Когда его провели мимо Вариса, до пентошийца донесся запах гнили, а Элия Мартелл едва не упала в обморок; ее поддержал ее дядя, и к ней бросились ее дамы. Хайтауэр, смотря на это, вышел вперед и проводил Харвина взглядом. Варис увидел, как сверкнули его глаза. — Кто сделал это с пленником?! — спросил он, глядя на Велариона и Стонтона. — Неделю назад он был цел и здоров, по какому праву его допрашивали пытками? Кто это приказал и кто позволил? Но Веларион и Стонтон выглядели так же удивленно, как и он сам. Хайтауэр это заметил и поднял глаза на короля Эйриса, который посмеивался, глядя на то, как успокаивали Элию и как хромал Харвин. — Мой король, — ледяным тоном произнес Хайтауэр. — Был нарушен закон о неприкосновенности слуги грандлорда. Накажите виновных, позвольте мейстерам помочь несчастному… — он взглянул на Элию. — Миледи, уходите отсюда. Сир Ливен, что вы стоите, уведите ее немедленно! — Никуда она не пойдет! — резко взвизгнул Эйрис. — А ты, Хайтауэр, займи свое место и помолчи! Скажи спасибо, что тебе еще доверяют, и ты не на месте этого изменника! Это я отдал приказ, и Россарт справился на совесть, как я погляжу, — пиромант тихо захихикал. — Ну что, Гэрольд, ты еще хочешь наказать виновника? Если бы взгляд мог убивать, то Эйрис был бы сражен на месте. Хайтауэр так сжимал эфес своего меча, так плотно стиснул губы, а его серо-голубые глаза так сверкнули, что Варису на миг подумалось, что сейчас что-то произойдет. Молодой Джейме, глядя на лорда-командующего, гневно обернулся на короля, потом снова на Хайтауэра и тоже стиснул свой меч. Варису доводилось слышать, что сын Тайвина смотрел на сира Гэрольда, как на самого Воина, и во всем готов был ему подчиняться и подражать. Если бы Хайтауэр сейчас выхватил меч, Джейме встал бы рядом с ним. Знал это и Селми: он тоже держался за свой клинок и вот он как раз таки остался бы верен королю. Но благоразумие взяло верх, и сир Гэрольд отступил на шаг и замер, выпрямившись, точно мраморное изваяние. Все это произошло едва ли в течение нескольких ударов сердца и осталось незамеченным для большинства. Но Эйрис усмехнулся, глядя на Хайтауэра; конечно же, он не ждал никакой опасности от гвардейца, который поклялся защищать своего короля. Но помнил ли он, что и государь приносил ответную клятву в том, что никогда не заставит своих верных рыцарей совершать поступки, идущие против чести? Как долго такие люди как Гэрольд смогут терпеть все это? И вообще, почему он остался? Его любовница была далеко и в безопасности, так что ему было тут делать? Варис искал ответ, и в голову ему приходило лишь то, что сделано это было ради Рейгара и ради самого короля. Хайтауэр был человеком чести и слова: кронпринц вырос у него на глазах, и они были дружны, и несомненно он хотел помочь ему; защищать Эйриса же было его прямой обязанностью. Если будет война, то рано или поздно кому-нибудь из приближенных короля придет в голову, что убить его это лучший способ выслужиться перед будущим правителем. Рейгар, пусть и не своими руками, станет отцеубийцей, запятнает себя кровью и навлечет на себя проклятье. Каждому известно, что проклят тот, кто пролил родную кровь… Хайтауэр вполне мог решить, что, оставшись в Королевской Гавани, он послужит своему кронпринцу лучше, чем будучи где-то в Дорне, даже пусть подле него. И сможет исполнить свою клятву тем, что защитит Эйриса от смерти. Элию Мартелл тем временем привели в чувство. Она, отмахнувшись от своего дяди и фрейлин, встала ровно, точно копье, высокая и гордая. Один ее взгляд на короля, и Варис узнал о ней больше, чем за все это время. В этой змейке Дорна был яд, и он бы точно мог убить. Эйрис покривился, посмотрев на нее, но только махнул рукой Стокворту, и тот, взяв ключи, висевшие у него на поясе, разомкнул оковы на руках и ошейнике, которые были связаны цепями. Северянин пошатнулся, но никто его не поддержал, и он упал на больную ногу и некоторое время не шевелился, согнувшись и прижавшись лбом к холодному полу. Но потом он попытался подняться, и не смог. Варис поймал себя на том, что смотрит на него, широко распахнув глаза. Он не знал Харвина и никогда не говорил с ним, но видел его подле Лианны Старк. Что сделал Россарт и палачи по его приказу с этим крепким и молодым воином? Невольно пентошиец посмотрел на Хайтауэра. Но тот смотрел прямо перед собой, лишь стискивая эфес меча так, что у него побелели костяшки. — Стокворт, поднимите его, — произнес Веларион. — Долго вы будете заставлять его величество ждать? Начальник стражи обернулся к своим солдатам и кивнул, и те, взяв Харвина под руки, помогли ему подняться. Эйрис некоторое время смотрел на него, а потом что-то очень тихо спросил у Россарта. Тот так же тихо прошептал ответ королю на ухо, после чего оба рассмеялись, и пиромант посеменил вниз по лестницам от Железного Трона. Проходя мимо Харвина, он пробормотал «славно, славно» и, потерев руки, быстро пошел прочь из Тронного Зала. — Итак, северянин… Харвин, насколько я помню, — проговорил Эйрис. — Надеюсь, теперь, стоя перед твоим королем, ты будешь разговорчивее. Я задам тебе всего один вопрос и желаю услышать на него правдивый ответ. Ты знаешь, где сейчас кронпринц Рейгар и ваша леди Лианна Старк? Харвин молчал. Эйрис, подождав немного, кивнул Стокворту, и тот, чуть помедлив, ударил его под дых. Северянин тихо простонал и хотел согнуться, но держащие его солдаты не позволили ему этого. — Что же, я повторю еще раз, — проговорил король, стискивая подлокотники Железного Трона. — Ты знаешь, где сейчас мой сын и ваша леди Лианна? И напомню, что лгать королю — грех, противный Семерым и людям. Харвин закашлялся или же рассмеялся — Варис не понял. — Я не верю в ваших Семерых, — ответил он чуть с хрипотцой. — И короля я тут не вижу. Только безумца, нацепившего корону. Настоящий король сейчас далеко. Эйрис побледнел и подался вперед. Стокворт, который следил за малейшим движением короля и ловил любой его знак, тут же ударил Харвина в живот, а потом по лицу. Северянин громко простонал и сплюнул на пол кровавую слюну. — Ты только что оскорбил Эйриса, второго этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, властителя Семи Королевств и защитника государства, — проговорил лорд Челстед. — Разве ты не знаешь, что твои слова — измена, и ты будешь наказан за это вырыванием языка? — А потом чем, милорд? — прохрипел Харвин. — Вырвете мне язык, а дальше отрубите руки? Ноги? Голову? Сожжете? Не утруждайтесь, я видел дрова и столб во дворе, когда меня вели сюда. Я все равно не уйду отсюда живым. Не пугайте мертвеца смертью — я уже мертв. — Где кронпринц и леди Лианна? — повторил вопрос короля Веларион. — Ответь, и твоя смерть будет быстрой. — Там, где вас нет, — ответил Харвин. — Они отправились на север? — снова спросил Люцерис. — Почем мне знать, милорд? — О чем они говорили, когда уезжали? Дэйн и Уэнт с ними? — Мне нечего вам рассказать, милорд. — Хватит! — закричал Эйрис, поднимаясь. — Довольно! Слушать это псовое отребье! Если он думает, что я все равно не узнаю правду, от него или от кого-то другого, он ошибается. Думает, сможет защитить свою леди-шлюху! Но рано или поздно она окажется на его месте. Когда ею попользуются все казармы Золотых Плащей, ее будет ждать огонь. Выведите его во двор! Стокворт! Принесите ведро воды, да побольше! — Позвольте это сделать мне, мой король, — внезапно подал голос Хайтауэр, и все взоры обратились на него. — Сир Ливен поможет мне, пока Стокворт отправит кого-нибудь за водой. Его братья по оружию смотрели на него так, словно мраморная статуя ожила и заговорила. Юный Джейме Ланнистер, казалось, и вовсе лишился дара речи. Король, впрочем, выглядел довольным: его губы тронула легкая улыбка, и он махнул рукой. — Делай как знаешь, Хайтауэр, — сказал он, спускаясь вниз от Железного Трона. — Пусть все следуют за мной. Миледи Мартелл, вы тоже. Варис, не менее удивленный, чем все остальные, последовал за королем, другими членами Малого Совета и двумя королевскими гвардейцами. Пару раз он, как и молодой Джейме, оглянулся: Хайтауэр и Мартелл взяли под руки Харвина, и сир Гэрольд что-то едва слышно сказал северянину. Тот поднял голову и посмотрел на него. Но что было дальше, Варис не видел: он должен был поспешать за Эйрисом и промедление могло показаться подозрительным. Во дворе, под хмурым небом и ветром, который трепал знамена и порой доносил резкими порывами холодные капли дождя, были готовы два помоста из дров и хвороста. Россарт и несколько мужчин в темных одеждах с нашивками Гильдии Алхимиков ходили от одного помоста до другого и поливали дерево маслом. Сам пиромант короля положил под основание каждого столба по крохотному стеклянному сосуду, наполненному ядовито-зеленой жидкостью. Дикий огонь. И этой крошечной порции достаточно, чтобы тот, кого будут сжигать, не просто горел, но плавился: кости, плоть, кровь — все будет течь, точно воск от свечи. Эйрис не зря велел принести воду; Варис понял это только тогда, когда увидел, как Хайтауэр и Мартелл отвели Харвина к столбу, и дорниец принялся его привязывать. Солдаты Стокворта принесли два больших ведра воды и поставили их перед помостом. Мокрый с головы до ног, северянин бы долго и мучительно горел. Россарт, подойдя к Харвину, сам проверил веревки, точно не доверял тому, что сир Ливен может связать их крепко. Потом он велел Хайтауэру и Мартеллу сойти вниз и сам, поднимая каждое ведро, окатил водой северянина, то и дело приговаривая «отменно, отменно!». Гвардейцы же, переглянувшись, отошли в сторону и встали рядом со своими братьями по оружию подле короля. Варис несколько раз бросал взор на сира Гэрольда, но тот оставался холодным, точно каменное изваяние, с плотно сжатыми губами и пальцами, стискивающими эфес меча. По каменным плитам двора раздался цокот копыт: Варис взглянул в его сторону и увидел, как двое конюхов вели под уздцы белую кобылу. Ее пентошиец узнал сразу: это была Мераксес, принадлежащая Лианне Старк. Варис слышал, что девушка очень любила истории про Эйгона и его сестер, из которых она особенно предпочитала Рейнис, и назвала свою лошадь в честь одного из драконов Завоевателей. Кобыла шла покорно, но ровно до того момента, пока ее не подвели к постаменту. Там она занервничала и тихо заражала, вращая большими темными глазами, но конюхи с помощью плети и двоих солдат Стокворта все же загнали ее наверх, после чего крепко привязали и стреножили. Она продолжала нервно ржать и переступать ногами, но из-за крепких веревок не могла сделать и шага, только топтаться на месте. — Боги… несчастное животное… — проговорила Элия Мартелл. Она обернулась к королю Эйрису и, сцепив руки точно в мольбе, обратилась к нему. — Ваша милость! Пощадите хотя бы лошадь! За что? Она ведь не виновата в грехах своей хозяйки! Молю вас! Эйрис, казалось, ее даже не услышал. Глядя на то, как кобыла вертится и ржет, он внезапно расхохотался, а потом оскалился. — Наглая северная шлюха, — проговорил он так, чтобы его слышали все. — Назвала свою клячу именем дракона Таргариенов! Небось, мечтала о полете, глупая сука. Единственный Дракон, кого ей удалось оседлать, это мой сын, и то это ненадолго. Россарт! Факел мне! — Ваша милость, молю, пощадите! — воскликнула Элия и, набравшись храбрости, бросилась к нему и схватила его за руки, падая на колени. — Пощадите хотя бы бессловесное животное! Молю вас, ваша милость! Молю! Эйрис отпихнул ее, как надоедливую собачонку, и направился к пироманту и другим алхимикам, которые поджигали длинный факел. К Элии бросились ее дамы и подняли ее с земли, отряхивая ее платье и пытаясь успокоить. Джейме Ланнистер стоял, замерев, с ужасом смотря на все это и временами бросая взоры на лорда-командующего, исполненные ужаса и гнева. Варис, пару раз посмотрев на помосты и на Эйриса с факелом в руках, подошел поближе к гвардейцам и встал почти у них за спиной. — Надеюсь, вы довольны, сир Барристан, — проговорил внезапно Хайтауэр, обращаясь к Селми. — Вы выполнили приказ короля на славу. Тот бросил на него нечитаемый взор. — Не вы ли, лорд-командующий, всегда говорили, что гвардеец не судит своего государя, но защищает? — Да, сир, я. Защищает от самого себя в том числе. — И вы только что сами возвели северянина на костер. — Да, сир, я сам. Потому что я так же дал клятву защищать невинных. Сир Барристан и сир Джейме взглянули на него: первый снова почти не показывая эмоций, второй с удивлением, после чего юный Ланнистер обратил свой взор на постаменты. Варис тоже был немало заинтригован словами Хайтауэра и подумал, что обязательно спросит у него о том, что они означали. Король Эйрис тем временем поднес факел вначале к дровам у ног Харвина, а потом — Мераксес. Миг — и промасленная древесина занялась пламенем. Эйрис, Россарт и пироманты быстрым шагом отошли подальше. Огонь занялся быстро и все ближе и ближе подбирался к ногами Харвина и к той склянке у него в ногах. Но северянин не кричал и даже не шевелился: в какой-то миг, Варис видел это, он просто задрожал, дернулся так, словно его скрутила невыносимая боль, и его голова упала на грудь. Он был мертв, пентошиец знал это. Снова он смотрел на Хайтауэра, который стоял чуть впереди него. «Защищать невинных»… Но как? Огонь тем временем перекинулся к телам — человека и лошади. Кобыла ржала и пыталась вырваться, но все было бесполезно. Пламя уже лизало ее стройные белые ноги и все ближе и ближе подбиралось к склянке. Миг — и все воспламенилось ярко-зеленым пламенем, поднявшимся будто до небес. Несчастное животное кричало, как человек, пока его плоть не просто горела, но плавилась вместе с костями и кровью. — Почему это северное отребье не орет? — осведомился король, жадно следя за языками пламени. — Увы, ваша милость, должно быть, он задохнулся от дыма прежде, — ответил Россарт. Варис хотел закрыть глаза, но не мог. Хотел заткнуть уши, но не в силах был поднять рук. Не первый раз король сжигал людей заживо, но первый раз он вынудил весь Малый Совет смотреть на это. Несчастная Элия Мартелл потеряла сознание, и ее наконец унес со двора Ливен Мартелл, король даже не обратил внимания на это. Стоящий же поблизости Люцерис Веларион смотрел на все это полными ужаса глазами. Он что-то бормотал себе под нос, не в силах оторвать взора от горящей заживо лошади, а потом, громко вскричав «Кто-нибудь, прекратите эти муки!», выхватил арбалет у стоящего рядом Золото Плаща и выпустил болт в Мераксес. Он попал точно, в самое сердце, и животное, последний раз взвизгнув, упало замертво. Сам же Люцерис, выронив арбалет из рук, закрыл ими лицо. Эйрис покривился. — Слабак, — точно плюнул он в сторону Велариона. — Ты — потомок Валирии и драконокровных, и такой… тюфяк. Но хотя бы стреляешь хорошо. Это тебе пригодится, когда на месте этой клячи будет гореть волчья шлюха. Я позволю тебе сделать один выстрел. Люцерис медленно опустил руки от лица и посмотрел на короля. — Что? — усмехнулся Эйрис. — Думал, я ее тебе отдам? Ну, может, если разок, но не больше. Тебе все равно ничего, кроме объедков со стола Драконов не светит, — король поправил короткий плащ у себя на плечах. — Сир Барристан? Отправляйтесь к королеве и скажите, что сегодня я нанесу ей визит. А вы, милорды… — он усмехнулся, — через четверть часа я жду вас в зале Малого Совета, у нас есть и другие дела, кроме гнойников на Севере и в Речных Землях. И вот еще что… Веларион… Ты у нас мастер-писака, отправь весть Рикарду Старку, скажи, что я сжег предателя. И так будет с каждым, кто посмеет бунтовать и поддерживать моего сына. С этими словами он, даже не взглянув на костры, направился в сторону зала Малого Совета. Лорды очень быстро ушли за ним, включая Велариона, который шел на едва гнувшихся ногах. Сир Барристан последовал за королем, даже не обернувшись, а Джейме так и не двинулся с места, стоя рядом с сиром Гэрольдом. Стоял там и Варис. Начал накрапывать мелкий дождь. — Зачем, лорд-командующий? — тихо произнес Джейме. — Однажды вы поймете, сир, — ответил ему Хайтауэр. — А теперь идите, король гневается, когда вы не подле него. — Я должен знать сейчас, сир Гэрольд — зачем? — повторил молодой Ланнистер. — Вам было сказано идти за королем, сир Джейме! — Хайтауэр наконец взглянул на него. — Это приказ. — Лорд-командующий! — Я все сказал, сир Джейме, — было ему ответом. Юный Лев замер, но лишь на миг. С каким-то звериным упрямством он стиснул эфес своего меча и, бросив на Хайтауэра последний взор, резко развернулся и зашагал прочь, вслед за королем. Варис проводил его взглядом, а потом некоторое время наблюдал за тем, как сир Гэрольд поправляет свои латные перчатки, заткнутые за пояс. — Лорд-командующий? — нарушил молчание Варис, и взор серо-голубых глаз обратился на него. — Я задам вам другой вопрос: как? Хайтауэр посмотрел на него долгим взглядом. — Я дал ему крохотную склянку с Ночной Тенью, — ответил он наконец. — Пока мы с Мартеллом вели его из Тронного Зала, я положил ее ему в рот и велел разжевать, когда его подожгут. Сказать, что Варис был удивлен, означало ничего не сказать. — Сир… — проговорил он. — Вы?.. Откуда он у вас, и самое главное — зачем?.. — Варис, вы представляете себе, что означает гореть в мокрой одежде в Диком Огне? Чем этот несчастный заслужил такую смерть? Тем, что был верен своему лорду и данному обещанию? Он не выдал ни принца Рейгара, ни принцессу Лианну… — Но откуда он у вас? И зачем?.. Хайтауэр ответил не сразу. — Я хранил его для себя, — ответил он наконец. Чуть помедлив, он добавил: – Если бы нас разоблачили, нас ждало бы то же самое. Я могу сражаться до последней капли крови, но смерть без оружия в руке, вот так… Я не уверен в своей стойкости. Я не хотел орать и вопить, точно дурно зарезанная свинья. Я не хотел, чтобы если меня будут сжигать, о моих воплях узнала… Он осекся. «Мелисента Блэквуд», — закончил про себя Варис. Мужчины чести и гордости все такие. Она его слабость, и он хорошо это понимал. Он был готов выпить яд лишь бы только не порочить свою честь перед лицом красавицы из Древорона. — Но теперь у вас его больше нет, сир Гэрольд, — тихо сказал Варис. — Нет, — коротко ответил ему Хайтауэр. — И вы отдали его северянину, обрекая себя, может быть, на то бесчестие, которого так страшитесь. — Да. — Вам говорили, что вы настоящий рыцарь, сир? Такой, какие редко ходят под этими небесами? — Не мне судить об этом, Варис, — Хайтауэр взглянул на него. — Семеро рассудят меня в конце. — В конце они всех рассудят. Хотелось бы, чтобы этот конец наступил как можно позднее… — Варис смерил его взглядом. — Почему вы не сказали это молодому Джейме? Он едва ли не молится на вас и сира Эртура, теперь его мир рухнет. — Он крепче, чем вы думаете. Однажды он все узнает, но не сейчас, — сир Гэрольд тяжело вздохнул. — А теперь, прошу простить меня… впрочем, вам тоже надо бы идти. Его величество ждет. С этим нельзя было поспорить. Снова вдвоем они направились в сторону зала Малого Совета. По дороге туда Хайтауэр остановил Стокворта. — Потушите эти костры и уберите тут все, — велел он. — Если найдете останки северянина… скажите мне. Их надо отправить на Север, его семье. — Как прикажете, лорд-командующий, — ответил Стокворт. Варис, глядя на него, лишь подумал, что у этого человека, должно быть, нет души. Или же он хорошо прятал ее. Иначе как можно выдержать все это, а потом ходить с таким лицом, словно ничего и не произошло?