robot koch –
nitesky
Ноги вязнут в грязи, которая ещё день назад была снегом, а ботинки впитывают в себя всё больше и больше влаги. Сынмин чувствует, что ещё чуть-чуть, и обувь начнёт противно хлюпать. Но ему, вообще-то, плевать, по большей части. Ему в последнее время плевать почти на всё. Единственное, что сейчас греет его, так это три последние сигареты в кармане и желание прикончить их одну за другой. Знакомый пролесок встречает голыми деревьями, с почерневшими от снега стволами. Выдохнув облако белёсого пара, Сынмин тянет руку в карман серого пуховика, выуживая первую сигарету, сразу же зажимая её губами и поднося к лицу зажигалку. Он вдыхает дым слишком быстро, отчего Ким закашливается, а на глазах проступают слёзы. Чертыхнувшись и сделав нормальную затяжку, он идёт дальше, через наезженную сотнями машин за долгое время дорогу. Едкий дым окутывает лицо на выдохе, путается в волосах, оседает невидимой плёнкой на коже, убирает все остальные запахи, кроме, разве что, запаха гниющих деревьев. Руки немеют от холода уже через минуту, еле-еле двигаясь. Сынмин онемел точно так же. Изнутри рвёт желание побежать по пустынной улице, закричать во всё горло, разбить кулаки о твёрдый ствол. Но сил хватает только на то, чтобы медленно волочить ноги, а сигареты только лишь отвлекли от боли в горле, появившейся слишком внезапно. Ещё одна затяжка; дым выходит из носа, отчего его слегка пощипывает. Ким поднимает руку на один уровень с лицом, и видит, как пепел падает на внешнюю сторону ладони. Он быстро стряхивает его, но вдруг понимает – ни на миллисекунду он не почувствовал никакой боли, или даже намёка на неё. Горькая усмешка сама собой расплывается на лице, потому что в душе – ровно то же самое. Он медленно приближается к границе леса и старых домов, останавливаясь, и упирается пустым взглядом в дорогу впереди – за ней виднеется уже заледеневшее озеро. Сынмин с упоением вдыхает остатки дыма в лёгкие, а после кидает окурок в снег, наступая на него ногой. Он проходит мимо завалившегося деревянного забора, касаясь ничего не чувствующими пальцами досок. Мягкие. Почти как размокшее печенье. Впереди слышится лай, а потом звук цепи, проехавшейся по железной решётке. Проходит вперёд, даже не глядя на оставленную хозяевами собаку, что заливается громким воем на него, пропихнув голову сквозь прутья металлического забора. Было бы неплохо, порви она цепь. Может, она проскочила бы сквозь эту клетку и откусила бы Сынмину голову. Да, так было бы прекрасно. Холодный ветер забирается под куртку, посылая по телу мурашки. Рука сама по себе тянется за очередной сигаретой, но Сынмин останавливает сам себя. Сначала он дойдёт до места назначения, а потом закурит вторую. Он встряхивает головой, отчего чёлка падает на глаза. Не самый лучший обзор теперь, но убирать её нет ни сил, ни желания. Ноги начинает сводить, а подошва предательски скользит, из-за чего приходится наклониться в сторону, а после прибавить ходу. В ушах стоит шум шелестящей, пожелтевшей сухой травы. За редеющей полосой деревьев видны выцветшие разукрашенные автомобильные колёса, а позже начинает выглядывать купол грязно-красной детской горки. Наконец-таки Сынмин здесь. Перешагнув некое подобие мостика через крошечный ручей, он выходит на площадку, где песок смешался со снегом, а полуразваленные скамейки на берегу озера давно уже лежат на боку. Всё здесь покрашено тусклыми и давно посеревшими цветами, от которых, если честно, уж блевать тянет. Летом здесь было куда уютней. Сейчас же эта площадка кажется бесконечно одинокой, заброшенной и никому не нужной. Как и он сам, какая ирония. Запачкав ботинки в песке, Ким приземляется на край одной из скамеек, вглядываясь в пейзаж. Озеро окаймлено засохшим камышом, а на свежем льду уже видны следы колёс. Он усмехается про себя: «бессмертные». Сынмин пропускает момент, когда новая сигарета оказывается в руке, когда он делает глубокий вдох, наполняя себя никотином. Но сейчас ему хорошо, сейчас он хоть немного, но доволен. В воздухе витает кислый запах. И то ли от сигарет, то ли от сырого дерева и железа. То ли от души Сынмина.