Драконьи дети

Огненный дракон смешно щурится, ведя носом: у него хороший нюх на веселье. Морской бриз усиливается в ответ на его улыбку, и Нацу довольно расправляет крылья — больше еды и драк он любит разве что летать. Его красные чешуйки будто янтарные, — полупрозрачные, налитые светом, — они отливают золотым и розовым в лучах солнца, а в серо-зеленых глазах ярче обычного плещется пламя. Венди не может устоять, любуется, сидя на соседнем камне. Волны плещутся о скалы, брызги щекочут морду, свежий ветер пропитывает каждую её клеточку, и она ест-пьет этот воздух, втягивает его с жадностью — они так давно не летали к морю. Драконица укоряет себя за нескромность и всё равно хочет верить, что эту петлю по дороге в Магнолию они сделали ради неё. Солнце в небе только ползёт к зениту, но уже обжигает и слепит; солнце под боком греет сильнее и смотреть на него куда проще. Выражение Нацу вдруг меняется, он прислушивается, но не оборачивается. С опозданием на секунду и Венди слышит шорох и звон железных крыльев: Грандина говорила, что из всех драконов небесные — одни из самых чутких, но Венди пока что совсем мала и слух её не так остр, как у опытных Нацу и Гажила. — Венди, почему ты здесь? — спрашивает Гажил, с трудом удерживаясь над ними — ветер оттаскивает его к берегу. — Наконец-то вода нам по размеру, как ты и хотела. Его металлическая чешуя ослепительно блестит, но Венди старается не щуриться, глядя в его алые глаза. Среди них Гажил кажется самым старшим и серьёзным, и Роуг давно уже чтит его как вожака, но в их маленькой стае вопрос иерархии решается слишком давно, чтобы придавать ему значение. — Мы здесь на пару часов? — жалобно спрашивает она Гажила и ждёт ответа от Нацу. Огненный дракон отвечает первым: — Отправимся в Магнолию с рассветом, — говорит он так, будто и не представляет, что может сложиться иначе, — а сегодня у нас каникулы! Нацу поворачивается к ней, улыбаясь во все клыки, и Венди не сдерживает счастливого визга, подпрыгивает на месте и взлетает, кружится, путается в воздушных потоках, пока её не останавливает недовольный кашель Гажила. — Кто это решил? Ты, узкоглазый? — рокочет он, приземляясь на скалу повыше и нависая над Нацу. Венди всегда смешно от того, как они используют любые средства, чтобы доказать своё превосходство: слова, тон, жесты, взгляды, поступки... Детские поступки, сказала бы она, но не ей учить старших братьев. Гажил наверняка сам хотел остаться до завтра, но стоило Нацу предложить то же самое — и гордыня заставила пойти наперекор этому решению. Венди точно знает, что и Нацу тут же бы воспротивился, если бы Гажил первым озвучил мысль сделать здесь привал. Грозно блестят клыки, скрипят о камень металлические когти, мышцы перекатываются под толстой чешуёй — сейчас будет драка. — Жестянка, кого ты узкоглазым назвал?! Нацу всё же разворачивается и пригибается, готовясь к бою. Его голос кажется сердитым, но в хризолитовых глазах играют смешливые искры, и Венди волей-неволей болеет за него. Они взмывают в небо огнём и железом, и Венди едва различает красное и серое среди облачной белизны и небесной лазури. Пару раз столкнувшись в воздухе где-то над ней, драконы расходятся по кругу, набираясь сил для следующей атаки. В охоте Гажилу нет равных. Добыча часто замечает его (с его-то лязгом на всю округу), но он всё равно успевает настичь её, не зубами, так брошенным шипом. Гажил знает, когда атаковать, а когда выждать подходящий момент. Гажил редко веселится и чаще всего ходит задумчивый, наверняка размышляя о том, где достать пропитание и устроиться на ночлег. В основном именно Гажил контактирует с гильдиями и находит подходящие задания. Он всегда бдит и первым чует опасность. Но Нацу... Он делает круг над самой морской гладью, окуная лапы в воду, и громко клокочет, собирая в груди плевок пламени. Железный дракон прямо перед столкновением уходит вверх, широко взмахнув позвякивающими крыльями и раззевая пасть. Металлические колья плавятся в огне и осыпаются горячим градом в воду, не достигнув цели; пламя шипит и отступает, даже не зацепив противника. В дыму Нацу исчезает, и Гажил недовольно водит взглядом по волнам. Нацу соперничает лишь ради соперничества, не желая никому покоряться, но и не желая никого подчинять. Ему всегда удаётся достать самый вкусный кусок, ему вообще сказочно везёт. Нацу хороший рыбак и самый весёлый компаньон, которого можно представить; у Нацу вспыльчивая натура и горячее сердце, и он в равной степени любит драконов и людей. Венди испуганно шарахается от громкого всплеска за спиной и, обернувшись, восторженно охает. Вместо перьев и чешуек у Нацу на крыльях языки пламени, сам он янтарной птицей парит, заслоняя солнце... а в зубах у него огромная рыбина. — Сейчас?! Ты решил порыбачить сейчас?! — разражается праведным гневом Гажил, опасно замахнувшись хвостом и навострив шипы. Огненный дракон бросает свой улов Венди, и она с трудом ловит тушку, чуть не уронив её обратно в море. — Эта дрянь сама вцепилась в меня, — просто признаётся Нацу, и бой продолжается. Венди замечает его ухмылку и понимает, что он лукавит. Неся добычу к берегу, драконица думает, что сейчас там точно так же спорят о чём-нибудь или даже дерутся Стинг и Роуг, и от этого на душе тепло. У неё маленькие клыки и когти, не идущие ни в какое сравнение с острыми лезвиями Гажила; у неё нет красивых рожек и пышной гривы, как у Стинга и Роуга; и даже её бледно-синие крылья совсем слабы, не то что у Нацу, — широкие, мощные, и знамя, и щит, и оружие, — но Венди смотрит на своих братьев и тянется следом, старается и растёт, ей хочется в это верить. На берегу тихо: драконы света и тени копошатся в камнях, а их иксиды ходят вокруг да около, что-то обсуждая. Приземлившись рядом и бросив тяжёлую рыбу, Венди видит, что они поймали черепаху. От воспоминания о черепашьем супе, которым их угощала Мираджейн в Хвосте Феи, приятно сводит желудок, но разделывать черепаху самой у неё желания нет, и Венди, оторвав от рыбины полагающийся ей кусок, отходит в сторону. Она вновь смотрит на море. Наигравшись вдоволь, Нацу и Гажил уже возвращаются, поддевая друг друга колкостями и тычками в бок. — Ну и проголодался же я, — облизывается красный, — вкусно, Венди? — Как всегда, — тихо смеётся она, чувствуя солоноватый вкус на языке, — жаль с нами нет Хэппи, он был бы так рад... В какой-то степени именно из-за синего крылатого котёнка Нацу так хорошо рыбачит. Огненный дракон оживлённо кивает. — Я ему ещё наловлю, так что ты ешь давай, а то не вырастешь! — Ты так говоришь, будто она человек, — хмыкает Гажил, одним взмахом хвоста отрубая свою долю рыбы — хвост и часть туловища. Нацу долго и пристально смотрит на него, и без того узкие зрачки сжимаются так, что их почти не видно. — Она человек, — рычит он, в один заход проглатывая остатки, а затем оборачивается к Венди, откладывая спор с Гажилом на потом. Железный дракон закатывает глаза и молча бредёт к опушке леса, чтобы там поесть в тени и одиночестве. Венди помнит, что ей тяжелее всего было привыкнуть к новому телу. Пятилетняя девочка только-только начала чувствовать себя уверенно на ногах, как вдруг ей вновь пришлось переучиваться; в первые недели драконица была неуклюжа, падала через шаг и стыдилась выбираться из логова, пока Гажил за шкирку не вытащил её наружу. В одиночку ей не выжить и сегодня, как бы Венди не было грустно это признавать. Зато она раньше своих ровесников, Стинга и Роуга, научилась летать, и всего за один день. Это было здесь, на побережье, недалеко от Харгеона. У Нацу так же ярко горели крылья и сияли глаза, когда он поднял её высоко над волнами и показал, как правильно держать крылья. Венди визжала и цеплялась за его лапы, но он всё равно отпустил её, и ей оставалось лишь два варианта — упасть камнем на дно или удержаться в воздухе. Так она научилась парить, балансируя на воздушных потоках, а затем быстро сообразила, как использовать их, чтобы управлять своим полётом; в конце концов, воздух был её стихией... — Братец Нацу, ты правда думаешь, что мы всё ещё люди? — спрашивает Венди ни с того ни с сего и быстро отводит взгляд в сторону — это больная тема для всех, не нужно было её затрагивать... — Само собой! — смеётся огненный дракон, легко пихнув её в плечо. В отличие от них всех, Нацу никогда не сомневается. — А как же крылья? Хвост? — У Хэппи, Фроша и Лектора тоже есть крылья и хвост, но они ведь не драконы? Нацу переспорить невозможно, и Венди согласно кивает, пытаясь уловить его странную логику. В последнее время ей всё чаще кажется, что она единственная, кто пытается его по-настоящему понять. — Я верю, что я человек, значит, человек и есть, — он улыбается широко-широко, с добрым оскалом, и Венди верит вместе с ним. Нацу прав: не важно, в драконьем он облике или в человечьем, с ним всегда были и останутся его огненные крылья. А уж чьи они — драконьи ли, людские ли, а может быть, иксидовы, — решать только ему.