В Начале была любовь

У любимца небес путь изведанный, За победы земные он выплатит дань, как и все. И на битву спешит, сыном преданный, Над багровой рекой сотни рыцарей с ним встретят смерть. Два мира здесь в битве сошлись, Сын и отец, бездна и высь, Серой тучей затянула небо пыль. В этом бою каждый силен, Лишь на заре враг побежден, Но израненный король упал без сил. Ария, «Кровь королей»

Вода в лохани успела остынуть, пока они были заняты, но Кроули хватило только опустить туда кончики пальцев, чтобы над остывшей поверхностью вновь поднялся парок. Лохань была широкой и глубокой, а Кроули — очень худым, так что они уместились там вдвоем. Змий забрался в приятное тепло первым, жмурясь и тихонько шипя, когда руки ангела прошлись по подживающим ссадинам и царапинам, промывая их щеткой. — Ну так что? — Азирафель провел пальцами по шраму на спине супруга — как раз между крыльев пришелся неизвестный удар, надо же… — Ты обещал рассказать, что происходит. К чему этот внезапный визит Мордреда ко двору, почему с ним столько язычников и откуда у тебя этот шрам? — Сколько вопросов! — фыркнул Кроули, но быстро сдался. — Ладно, ладно. Малыш Мордред приехал, чтобы заявить о своих правах. Он — незаконнорожденный сын Артура, чтобы ты знал. Наш благородный король не пропускал ни одной юбки, когда был помоложе, да и сейчас, насколько я знаю… А тогда у него не хватило мозгов быть осторожным. Впрочем, Мордред — отнюдь не копия благородного зануды-папочки. — Иными словами, ты помогаешь ему на правах посланника Ада? — уточнил Азирафель, вмиг посуровев. — Кроули, только не говори… — У меня задание, — перебил его демон, опираясь мокрыми руками на края лохани. — Ага, вот так, пониже потри, поясница затекла, сил нет!.. Так вот, о чем я? В общем, Вельзевул считает, что нам надо принимать более активное участие в жизни смертных, поскольку наступает важный период, ну и все такое. На мою долю досталась помощь Мордреду — мальчишка достаточно порочен для этого. Думаю, я сотворю какую-нибудь пакость для него, чтобы он уверовал, что ему сопутствуют древние боги. Парень ненавидит христианство, между прочим, так что это наш будущий идеальный клиент. Ангел поджал губы — видимо, уже прикидывал, что плохого может случиться по вине юного Мордреда и как можно этому помешать. Кроули его размышлениям не мешал, ему гораздо важнее было, что в повисшей тишине слышался успокаивающий плеск воды и продолжались аккуратные прикосновения к его коже. — Шрам, — напомнил херувим чуть позже. Кроули повернул голову — и поежился, заметив, как потемнело лицо ангела. — Оставил на память, — пояснил демон. — При первой встрече один из ребят Мордреда попытался меня разрубить надвое и очень удивился, когда у него ничего не вышло. Считай, боевая отметина. Тому кельту повезло куда меньше, поверь мне. Азирафель медленно провел ладонью по его коже, и шрам стерся, как не бывало, впитался в руку ангела. Тот слегка поморщился. — Мне не нравится, — спокойно пояснил он. — Тебе ни к чему лишние отметины помимо наших сплетенных аур. И больше не подставляйся так нелепо, не позволяй смертным ранить тебя. Иначе я буду вынужден нарушить свои принципы и начать кого-то убивать, а мне этого очень не хочется. А теперь потри мне спину, пожалуйста. *** Мордред казался довольно безобидным. Он умудрился проиграть турнир на последнем этапе, уступив в поединке на мечах сэру Ланселоту, но, кажется, ничуть не огорчился и только уважительно поклонился своему противнику. Вечером после турнира Мордред явился в шатер короля, и они проговорили почти до рассвета, то и дело веля подать еще вина и закусок. На следующий день после турнира состоялся большой пир, на котором Артур объявил Мордреда своим сыном и одним из рыцарей Круглого стола. Эта идея пришлась по нраву не всем, но Артура так уважали и любили, что не осмелились спорить. К тому же, на первый взгляд все было вполне благопристойно: Мордред говорил вежливо, всем улыбался и старался проявить себя, как всякий юноша, которому вдруг выпала большая честь. Его не за что было осудить, и Азирафель, поначалу пристально наблюдавший за молодым рыцарем, со временем утратил бдительность. Он очень хотел верить в лучшее в людях — в конце концов, если даже в демоне нашлось место нежной любви и преданности… Азирафель не учел одного. Мордред не был демоном и исчадием Ада. Он был человеком. *** В тот день Артур был на королевской охоте вместе с большинством своих рыцарей и придворных. Правда, они не столько загоняли лис и кабанов, сколько просто веселились, катаясь на лошадях по лесу и к вечеру планируя собраться на поляне у опушки, чтобы как следует выпить и спеть несколько песен, пока не сморит сон. Право добычи принадлежало королю, разумеется, поэтому только он действительно старательно высматривал в лесу оленя или кабана. Азирафель, не любивший уничтожать живых созданий для забавы, почти сразу отделился от королевской свиты и устроился у ярко пылавшего костра. Спустя некоторое время к нему присоединился Кроули, не отказавший себе в удовольствии немного поохотиться. Лицо демона, сейчас не закрытое забралом, было перемазано подсыхающей кровью — полосы на щеках и длинный мазок на носу. — Загнал волка, — горделиво похвастался он, заметив удивленный взгляд ангела. — Здоровенный, матерый зверюга, между прочим. До сих пор не совсем понимаю, что смертные находят в охоте, но было довольно весело. Азирафель со вздохом извлек шелковый платок, намочил его в ручье и осторожно вытер кровь с лица супруга. — Ты и без кельтских обычаев хорош, мой милый, — уверил он. — Я рад, что ты развеселился, но в отсутствие твоего протеже незачем изображать варвара. Они неплохо провели вечер в компании короля и его свиты. Сэр Гавейн взялся рассказывать военные байки, и каждая непристойная шуточка была встречена громовым хохотом, наверняка распугавшим всех оставшихся в лесу зверей. Потом Кроули, которому не сиделось на месте, затеял прыжки через костер и даже утащил за собой сопротивляющегося ангела. Азирафель ужасно перепугался за целостность плаща, когда внизу мелькнул язык пламени, но, к своему изумлению, прыгать оказалось не так трудно и действительно весело. — Не подпали перышки, ангел, — лукаво сощурился Кроули, задорно сверкая глазами. Азирафель сделал вид, что ничего не слышал. Поддаваться на провокации хитрого возлюбленного он считал ниже своего достоинства. Впрочем, когда над лесом окончательно стемнело, они еще долго сидели у костра, обнявшись и глядя на редкие звезды, мелькавшие в разрывах облаков. Азирафель думал про себя, что это одна из лучших ночей в его жизни, особенно когда разомлевший от тепла костра демон устроился головой у него на плече и зашипел в ухо нечто ласковое и бессмысленное. Увы, день, последовавший за этим, оказался не так хорош. Когда они вернулись во дворец, там царило смятение и хаос. Мордред, растерянный, казалось, не меньше других, сообщил Артуру о государственной измене: прекрасная королева Гиневра обманула доверие своего царственного супруга и была поймана на любовной встрече с молодым Ланселотом! Артур был ранен в самое сердце — почти что в буквальном смысле. Он знал, что супруга его смотрела на молодого рыцаря благосклонно, но и подумать не мог, что тот изменит слову чести и предаст доверие своего короля! Это было немыслимо. — Приведите их ко мне, — велел он. — Послушаем, что скажут они в свое оправдание. Быть может, не столь тяжка их вина? — Не нужно оправдывать предателей, отец мой, — покачал головой Мордред, успевший устроиться ближе к трону и опереться о подлокотник локтями. — Королева запятнала и себя, и тебя, и нашего доброго сэра Ланселота. Или, быть может, это он — осквернитель королевской чести. В любом случае, ты сам прекрасно знаешь законы. Они оба повинны смерти. Мне жаль старушку-Гиневру, но закон… — Помолчи, — прервал его Артур, тяжело поднимая руку. В зал ввели королеву — испуганную, но гордую по-прежнему. Глаза ее были красными после бессонной ночи, но она не плакала и не молила о пощаде. Свою измену подтвердила тихо и твердо, признавшись в преступной любви к сэру Ланселоту. Сам же рыцарь твердил, что его госпожа ни в чем не виновата, что она чиста, как первозданный снег, и лишь его вина в том, что он не устоял перед ее красотой и позволил себе пасть к ее ногам. Так или иначе, факт измены был доказан. Измена королю, измена королевству. Артур долго молчал, даже не замечая, как в нетерпении постукивает пальцами по подлокотнику трона Мордред, стоявший рядом. Наконец, как бы ни было для него это тяжко, Артур был вынужден огласить смертный приговор королеве и рыцарю Ланселоту. Гиневру должны были на другое утро сжечь прилюдно на костре, рыцаря ждала казнь через отсечение головы. На том королевский суд был закончен. *** Азирафель ворвался в комнату к своему супругу, когда тот стоял у окна, заложив за спину руки и слегка сгорбившись. Кроули смотрел на то, как слуги на дворе готовят большой костер, складывая вязанки хвороста одну за другой. — Это ты? — звенящим голосом спросил ангел, сжимая руки в кулаки. — Кроули! Повернись ко мне, когда я с тобой говорю! Ответь, это ты надоумил Мордреда? Я не верю, что Гиневра действительно могла на это пойти! Демон обернулся. В уголке его рта была усмешка — кривая и горестная, придававшая его узкому лицу выражение истинного злодеяния. — Мордред хочет стать наследником Артура, — ровно ответил Кроули. — Он его сын и все такое. А мое дело — государственные измены, разжигание розни и скандалы. Ты не забыл еще, мой ангел, кто я такой? И что будет со мной — с нами обоими, — если я перестану творить зло? К тому же, королева действительно виновна, тут Мордред не солгал. Будь ты на ее месте, неужели не соблазнился бы прекрасным рыцарем вместо стареющего короля? Азирафель смотрел молча, чуть расширенными глазами. — Она погибнет завтра вместе с сэром Ланселотом, — отчеканил он затем. — Погибнет. По твоей вине. — Я лишь подтолкнул неизбежное, — хрипло откликнулся демон. Сложно было встретить полный боли взгляд херувима и не дрогнуть при этом. — Они и так сделали бы то же самое, ангел мой. — Не твой, — вдруг четко, раздельно сказал Азирафель. Кроули вскинул голову, не веря услышанному. Херувим смотрел серьезно, непреклонно, будто из знакомого и доброго Азирафеля вдруг стал кем-то вроде Гавриила или Михаила. — Ты, сам того не зная, начал войну, Кроули — и я стану воевать на стороне Артура, самого благородного из людей, которых я знаю. Ты, очевидно, займешь сторону Мордреда. Боюсь, с этой поры нам придется идти разными дорогами. Ты сделал свой выбор, слуга Ада, а я останусь верен Добру и Свету. Он повернулся. Кроули неверяще распахнул глаза. — Ангел, — неуверенно позвал он дрожащим голосом. — Ты не можешь… Она сама соединила нас, помнишь? Азирафель замер на миг и повернулся. Лицо его было совсем пустым, не осталось на нем ни печали, ни радости. — Ничего не изменилось, — подтвердил он. — Я люблю тебя и буду любить вечно. Но если судьба столкнет нас теперь на поле боя, пощады не жди. Я ангел, Кроули, Ее ангел. А ты — демон, сторонник Зла. Так будет всегда. Он вышел быстрым шагом, еще успев услышать горький выкрик в спину: — Что ж, ты сам решил! К черту! У меня и без тебя довольно друзей! В своей комнате, закрыв двери и занавесив окна, ангел медленно опустился на колени перед небольшим распятием, висевшим на стене. Он даже не молился — давно понял, что Она предоставляет все решать самим. Просто сидел так некоторое время, опустив голову и держась за левую сторону груди. Пальцы его слегка дрожали. Спустя еще час, когда приближался рассвет, верный защитник королевства сэр Азирафель уже миновал стражу и вошел в покои Его Величества. У него был очень серьезный разговор к Артуру. *** — Как это сбежали? — Мордред аж взвизгнул от возмущения. — Изменники покинули столицу, укрылись за границами твоих владений, отец, и ты ничего не станешь предпринимать? Выходит, честь и долг короне для нашего праведного короля на самом деле — пустой звук? — Честь для меня — все, — проронил Артур, взирая на него бесконечно устало. — За ними будет выслана погоня. — Ну конечно же, — закатил глаза королевский сын. — Надо полагать, погоня будет перемещаться весьма неспешно. Ланселот — твой любимчик, отец, и все прекрасно это знают. Ты говорил о равенстве, о братстве, о справедливости — а в итоге отпускаешь преступника, который обесчестил твою венценосную супругу! Что ж, по крайней мере, теперь ясно, как вершится правосудие при дворе Камелота. — Чего ты требуешь? — Артур яростно вскочил с трона, не обращая внимания на то, как вскинулись его рыцари при этом порыве. Почти все смотрели гневно, но были и смущенные взгляды. Мордред был скользким ублюдком, которого никто не любил, но формально он был прав. — Отправься в погоню сам, отец мой, — предложил Мордред, тут же сделавшись кротким и тихим, как верный подданный. — Докажи, что действительно желаешь справедливости и все твои подданные равны перед законом, даже королева и твой собственный фаворит. Догони их, верни их на родину и предай суду. Или твое слово ничего не будет стоить. Или, если пожелаешь, я поеду за ними и верну их для тебя. Артур медленно опустился обратно на трон и кивнул. — Так тому и быть. Возьми своих лучших рыцарей и верни беглецов обратно в Камелот. Стоявший чуть в стороне Азирафель устало ссутулился. *** Мечта Мордреда почти сбылась. Он жаждал власти с такой неистовой страстью, как ни один мужчина не жаждал самой прекрасной из женщин. И хотя храбрый Ланселот с несколькими верными ему людьми сумел разбить отряд, посланный за ним в погоню, Мордред остался в живых. Впоследствии говорили, что он трусливо бежал с поля боя — и даже что его спас сам Дьявол, явившийся в образе чернокрылого кошмара. Так или иначе, Мордред вернулся ко двору короля с пустыми руками. На сей раз Артур был вынужден сам отправиться в погоню. Он оставил столицу — и своего сына, сидевшего на троне и пламенно уверявшего, что он присмотрит за страной в отсутствие своего великого отца. …- Пора, сын мой, — тихо говорила Моргана, обнимая Мордреда за плечо. Незаконный принц сидел на троне, с восторгом примеряя корону на длинные локоны, которые так нравились девушкам. — Пора заявить о своих правах, дитя мое. Мы отомстим Артуру, заберем у него власть, его город и королевство — все, ради чего он жил. А потом ты сразишь его своей рукой и установишь новые порядки. — Оставь, мать, — махнул рукой изменник. — Я и без твоих наущений знаю, что делать. Древние силы на нашей стороне. Мы поднимем дикарей-кельтов, чтобы они грабили и убивали, а потом по моему слову они отступят. Я стану избавителем страны, совершу то, что не сможет сделать мой драгоценный папаша. Старые боги сильнее, чем этот их самозваный Христос, они нам помогут. Призови древнюю магию вновь, как делала когда-то! Время взять то, что само ложится в наши руки! *** Предательство сына стало для Артура ударом — но не неожиданностью. Он жалел лишь о том, что оставил трон в такое время и позволил Мордреду заявить о своих притязаниях. Что ж, по крайней мере, теперь он мог, не опасаясь нарушить законов, помириться с другом Ланселотом, простить его и королеву и вернуться на родную землю. Азирафель приехал с ним, разбитый отчаянием и чувствующий скорый конец. Впервые со времен смерти Иисуса он позволил себе напиться так сильно и провести ночь перед сражением с Мордредом в шатре, в алкогольном дурмане. Юный Паскаль пришел к господину в самый глухой ночной час — вошел тихо, присел рядом, отставил в сторону опустевший кувшин из-под вина. — Сэр Азирафель, — позвал он. Ангел поднял голову, заметил юношу и криво усмехнулся. — А, мальчик мой, — чуть заплетающимся языком промолвил он. — П-прости, боюсь, уже, ох, ничего не осталось. Я был бы счат… счастлив разделить с тобой… ну, что бы там ни было. — Я знаю, что с вами происходит, сэр, — оруженосец прижал к груди руки, потом вдруг порывисто схватил господина за плечи. — Я вижу ваше горе так же ясно, будто оно горит в моей собственной груди. Вы одиноки, господин, и боитесь за нашего короля. Вы думаете, что впереди — только боль и смерть. — А разве не так? — тяжело вздохнул Азирафель. Юноша сжал его руку и порывисто поцеловал ее тыльную сторону. — Вы не будете одиноки, сэр, — пылко сказал он. — Никогда, пока есть Круглый стол, пока в вашей груди бьется преданное сердце истинного рыцаря! И пока я верю в вас, господин мой. Я видел вас в бою, видел в мирное время, я знаю, какой вы. Что бы ни случилось, вы снова взваливали на плечи груз и шли к победе. Так будет и впредь. Азирафель смотрел на него очистившимся взглядом — так, будто видел впервые. Возможно ли?! В глазах смертного мальчика горел огонь Бога — тот самый, который тысячи лет назад грел его своей верой и теплом. — Воин Божий, — прошептал он, светлея лицом. — Навсегда, — кивнул Паскаль. — Встаньте, мой добрый сэр, и позвольте вашему Паскалю надеть на вас доспехи. Скоро состоится бой, и королю понадобится вся ваша сила. *** Над рекой пылал багровый закат. Будто капли крови пролило небо в своем невыразимом горе, в ужасе от того, как сражались отец и сын, оспаривая право на трон. Ярость Мордреда не знала границ, он впервые дал волю своей ненависти к Артуру и сражался так, как никогда прежде. Те, кто считал его слабаком, жестоко поплатились за эту ошибку. Он успел убить пятерых, прежде чем схлестнулся с самим королем. Азирафель, сражавшийся в стороне, не видел в рядах мордредовой армии матовых черных доспехов, но сомневался, что Кроули остался в стороне. В конце концов, демон прав. Каждый должен быть со своими и делать то, для чего был рожден. Он, Азирафель — воитель Ее, защитник Добра, который словом и мечом устанавливает справедливость. Кроули пытается выжить в настоящем Аду, выполняя поручения своего начальства. Он любил этого демона — помоги, Богиня, да, он все еще любил его, но глухая боль от необходимости работать по разные стороны была спрятана в самом дальнем уголке сердца. Они были вместе, почти неразлучные, больше четырех тысяч лет. Глупо было рассчитывать, что все и дальше будет так же гладко. Сверху в лицо ударил жаркий ветер. Азирафель отвлекся на миг, поднял голову. Проклятые прорези забрала, сквозь них так мало видно… С неба спускался демон — в доспехе, но с распахнутыми за спиной крыльями, черными как ночь. В руках его был меч — не огненный, но вполне себе грозный, учитывая, что он блестел ярой сталью. Впоследствии люди рассказывали легенды об этой битве — и среди преданий говорилось о том, как Дьявол пришел на помощь Мордреду, своему продавшему душу выкормышу. И о том, что Артура защитил ангел Господень, белыми крыльями прикрывая короля от беды. И как ангел и Дьявол сошлись в жестокой битве, решая, кто же из них получит душу благого монарха. Но ни в одной легенде не говорилось о том, как бледен был ангел Господень, поднимая клинок, и о слезе, что скатилась по щеке страшного черного демона перед тем, как их мечи скрестились. Бой закончился, как только Артур поразил своего незаконнорожденного сына мечом. Верный Экскалибур, подарок фей — как гласила легенда — не подвел и на сей раз. Однако и сам король оказался смертельно ранен. Меч Мордреда был отравлен, и предатель умер с торжествующей улыбкой, уверенный, что сразил своего отца и лишил королевство законного правителя. Все было кончено. Кроули исчез, сбежал, как когда-то бежал с поля боя у дворца Бога, растворился в черном сполохе крыльев и, должно быть, змеем ушел под землю. Так или иначе, Азирафель не преследовал его. Демон отправился за своей наградой к начальству, а ему предстояло отчитаться о том, что в мире родилась новая легенда о великом мученике Артуре. Наверное, Гавриил и его ребята не преминут состряпать из этого прекрасную балладу — что-то вроде второго Мессии, только для Британии. Он медленно уронил меч и сел прямо на землю, стягивая с головы шлем и кольчужный капюшон. Все. Дальнейшее — уже не его дело. Строго говоря, следовало бы уже сейчас возноситься на Небеса и писать отчет. Но у него осталось еще одно дело. Паскаль приблизился тихонько, сел рядом — с окровавленной рукой, но вполне живой. — Я же говорил, сэр, — просто сказал он. — Вы — истинный рыцарь. — Ты тоже, мой мальчик, — Азирафель улыбнулся ему и взъерошил растрепанные рыжие кудри. — Думаю, я посвящу тебя сам, коль скоро Его Величество так сильно ранен. Ты как никто достоин носить меч и доспехи. Он обнял всхлипывавшего на его груди растроганного мальчика и рассеянно гладил по голове, часто моргая и глубоко дыша. Юный рыцарь отлично заменит своего господина при дворе. Легенда о Круглом столе не должна умереть, даже если умер великий король. Малыш Паскаль, хранитель легенд, будет помнить и проследит, чтобы помнили все остальные. А доблестный сэр Азирафель подстроит свою «смерть» и надолго отправится на покой — до тех пор, пока мир не изменится вновь и он не получит надежду на новую встречу с одним мятежным демоном.