Сейно и Тенсай

«Мы против героев!» «Убей в себе причуду!» «Герои, верните нам Токио!»       Ироничные плакаты и вывески висели на каждом здании, требуя ликвидации героев. Протесты все учащались, и полиция уже не справлялась не то что с задатками — с самой революцией. Поднимались восстания против устоявшейся системы. Тут и там, на пожарищах, в разрушенных дворах и городках торчали гордые темно-синие знамена со стереотипным изображением супергероя наподобие Супермена с замазанными черной краской глазами. Новое популярное Антигеройское Движение, как они себя называли, состояло в основном из беспричудных, однако, к ним тянулись и те, чьи причуды были бесполезными, слабыми, ничего не значащие на мировом поприще. Постепенно в ряды АДа вступило свыше 20% населения страны, которые, объединившись в Осаке, двинулись огромной многотысячной, и даже миллионной армией по городам, которые зачищали до каждой собаки. АД начал образовываться и в остальных странах — грандиозный репортаж с великой битвы разносился по миру, как семена одуванчика, а жестокая и искренняя исповедь Лжеизуку зацепила людей до глубины души. Они были уверены, что все это случилось по вине Старателя — это он подорвал газ. Никто и подумать не мог, что он был лишь пешкой в руках двоих злодеев, которые с самого начала планировали все взорвать, а потому и заманили героя в опасную местность, вынудив использовать огонь.       Люди этого не знали. Люди боялись. Их поглотило отчаяние. Они со страхом в глазах убивали лежащего перед ним и корчившегося в агонии героя, но не могли остановить собственные руки: страх сильнее здравого смысла. Отчаяние сильнее надежды. Оно заразно, оно как чума, распространяющаяся на всех постепенно, сковывая и парализуя разум человека, заставляя идти на крайние меры, заставляя убивать, заставляя испытывать самую примитивную человеческую эмоцию — страх… Заставляя вгрызаться в глотки абсолютно всех, даже своих товарищей, лишь бы убить, лишь бы выжить… выжить!..       За 163 дня население Японии снизилось с 124 млн. до 17 млн. ***       Спустя пятнадцать лет, когда люди с причудами стали чем-то отвратительным и пугающим, как было раньше наоборот с беспричудными, а страна кое-как восстановилась, внезапно появился неизвестный никому мужчина.       Сначала он тихо исследовал город и его окрестности, а потом, постепенно слившись с населением, неожиданно пришел к одной из журналистских компаний, с которой, заплатив довольно приличную сумму, договорился на снятие и распространение по Японии одного-единственного видео.       В назначенный день за несколько часов до съемки он сидел в своей комнатушке, со слезами на глазах рассматривая потрепанную фотографию. — Учитель… — прошептал он, и слеза упала на изображение высокого накачанного блондина со сверкающей улыбкой. — Я отомщу. До самой трагедии Всемогущий еле успел найти себе приемника, поделившись с которым страхами и подозрениями насчет предстоящей бойни, отправился сражаться. «Послушай, мой мальчик, — произнес он, присев на корточки и положив ладонь на плечо парня. — Твоя мать не хотела бы, чтоб ты рисковал собой, чего не хочу и я. Мне очень жаль оставлять тебя, правда, но… — он выпрямился. — Мы сможем стать теми, кем хотим, и, пусть моя сестра не сможет больше присмотреть за тобой, помни, что она всегда будет любить тебя. — А ты, дядюшка Яги? Кто тебя любит? — А я… — Всемогущий громко расхохотался, но в этом смехе была лишь грусть. — А меня всегда будешь любить ты, мой мальчик!»       О том, что Тошинори погиб, Унаги узнал из новостей. Тогда он раскрыл письмо, которое ему оставил дядя, сказав открыть в случае его смерти, чтобы прочитать о том, как сильно и горячо он любит и верит в своего племянника, как высказывал сожаления, что не может попрощаться лично, а также длинное объяснение и просьба развить его силу с подробным планом, как это сделать, и длинным золотым волосом в конце.       И вот, пятнадцать лет спустя, когда ему наконец чуть больше двадцати семи лет, он готов отомстить за смерть последнего родственника, друга и наставника. Или он не Тошинори Унаги! — Я — Мистер Удар, — представился юный герой. — И я племянник и ученик Всемогущего, — люди, смотрящие это «интервью», вздрогнули. Одни от страха, другие — от злости и ненависти. Женщина-журналистка, стоящая поодаль, хотела было прервать мужчину, но тот знаком попросил ее подождать. — И я не буду защищать его честь или оправдываться. Да, у меня есть причуда. И все, что я хочу — отомстить. Отомстить за смерть учителя и разрушенный мир Тодороки Шото и Безымянной, или, точнее, Мидорией Изуку. Я знаю, что вы живы: после взрыва единственным местом, которое не получило и царапинки, было то, где находились вы вдвоем. Я, как обладатель Один за Всех, хочу доказать вам, что ваши действия сделали бессмысленным то, что создавалось веками до нас. Я хочу заставить вас извиниться и пожалеть о том, что вы не умерли тогда, во взрыве. Но у меня есть условие: я хочу, чтобы все было честно, а потому мы все должны быть в равных условиях. Я приду один, без помощников и плана, и хочу, чтобы вы сделали то же. Я объявляю вам войну, Тодороки Шото и Мидория Изуку, — трансляция прекратилась, и Унаги поднялся. — Что за бред? Они никогда не решатся! — тут же накинулась на него журналистика. От нее несло сигаретами. — Ты только что подставил абсолютно всех! Ты понимаешь, что они ни за что не согласятся на твое тупое предложение, ты их просто разозлил, сукин ты сын! — Я!.. — только он хотел как-то оправдаться, как вдруг телеэкраны побежали белой рябью, и в следующую секунду появилась картинка, от которой пробежали мурашки. Развороченная студия для съемки в офисе главного канала, повсюду кровь, лед, что-то сожженное и до сих пор дымящееся. Все у экранов замерли в ужасе. — Работает?.. — в кадре появился довольно красивый мужчина лет тридцати. Глаза его были разного цвета: голубой и серый, и половина его лица была покрыта шрамом. Он хищно улыбнулся, когда на заднем плане раздалась череда выстрелов и предсмертный хрип одного из работников. Сильно не удивившись, мужчина продолжил. — Знаешь, Мистер Удар, твое предложение довольно занимательное. То есть, ты объявляешь нам войну, да? Интересно… примем? — спросил он у кого-то за кадром, и в ответ женский голос весело крикнул: «Конечно!» — Отлично. Хорошо, мы будем одни, без заранее приготовленного плана и информации, и, помни: мы сдержим обещание. — О да, это будет сражение века! — воскликнула женщина, появившаяся в кадре. Длинные темно-зелёные волосы, чуть доставая до нижнего края лопаток, волнами спадали ей за спину, что делало ее моложе своего возраста, и вкупе с нисходящей с губ улыбкой ей можно было дать на вид лет двадцать, да и то с натяжкой. — Вот только обидно, что мы постарались, поубивали всех, чтобы пробраться на эту студию и дать тебе ответ, а ты даже имен наших не знаешь!.. — А ведь старались, придумывали, основываясь на своих способностях… — притворно вздохнул Шото. — И мы не позволим, чтобы они просто так пропали. Весь мир навсегда запомнит наши имена, вырезав их на самом своем основании, и будет смотреть на них вечно до крови из глаз. Он запомнит их: Сейно и Тенсай!       Экран погас с прощальным белым шумом.