I'm holding on and I don't want to let you go Yeah it feels like summer Yeah it feels like summer to me Yeah it feels like summer Yeah it feels like summer to me And she was a lover to me, to me, to me, to me
Хоппер всё-таки исполнил свою угрозу. После того, как он вернулся на машине домой, злой и даже обиженный, он весь оставшийся день проходил молча, злобно пыхтя сигаретами на крыльце. И даже к вечеру её не ждала примирительная тарелка с горой вафель, а это означало, что Джим был в самой крайней степени злости и обиды на неё. Но и Эл не собиралась ему уступать. В конце концов, ей уже семнадцать, и ей очень — очень-очень! — нравится Майк, и она сама порой не может удержать руки при себе, когда он рядом. Что уж говорить о том, чтобы хранить целибат до… До какого возраста Хоппер хотел, чтобы она оставалась невинной? До двадцати одного? До тридцати? Сорока? До его смерти? Они ведь подростки! Такие же подростки, каким и он был когда-то, так что она не видит объективных причин для такого резкого отношения ко всей этой ситуации. Да, ей было немного стыдно за то, что они занимались этим за тонкой стенкой брезентовой палатки, когда вокруг мирным сном спали их друзья и Джойс, но, с другой стороны, они ведь ещё так молоды, им хочется разнообразия и остроты, а ничто так не бодрит, как осознание того, что тебя в любой момент могут поймать с поличным. Но так или иначе, слова словами, а наказание вступило в силу, и на следующее утро завтракающая Элевен получила хмурый взгляд от отца и жёсткое «Месяц домашнего ареста. Если будешь хорошо себя вести, позволю общаться с Макс». И всё, и ушёл на работу. Казалось бы, можно легко выбраться к Майку и вернуться до окончания смены Хоппера, но нет, тот пообещал звонить ей в течение дня с проверкой в самое разное время, а ещё приставил какого-то молоденького стажёра, соврав ему, что он не просто приглядывает за каким-то там домом, а проходит настоящую подготовку по наблюдению под прикрытием. А любой промах девушки карался бы весьма строго — плюс три дня к ещё не истёкшему сроку наказания. Так что Эл оказалась заложницей собственного дома без права на какое-либо общение. Нет, она, конечно, могла сутками висеть на телефоне, болтая с Майком, но им бы головы открутили за это, потому что тарифы на связь в Хоукинсе были самые высокие в Индиане, а рация ловила сигнал очень плохо. Сам Уилер не бросил своих слов на ветер и честно пытался любым способом исправить сложившуюся ситуацию. Он приходил к Хопперу на работу три дня подряд, крутился у офиса, сидел в приёмной, дожидался с обеда или патруля, но всегда зарабатывал лишь хмурый взгляд и абсолютное пренебрежение собственной персоной. Но парень не сдавался, нет, ни в коем случае. Он звал Элевен триста пятьдесят три дня, не теряя надежды, а здесь и подавно нельзя было опускать руки, поэтому он упорно добивался аудиенции с шерифом, капая на мозг не только терпеливой Фло, но и всему рабочему составу. Офицеры уже шептались за чашкой кофе во время обеда о том, что Джим какой-то тиран и садист, раз так издевается над собственной дочерью и её парнем (правда, никто не знал причины её домашнего ареста, но вряд ли бы это что-то изменило). И вот на четвёртый день Хоппер не сдержался и едва ли не за ухо затащил обрадовавшегося Майкла к себе в кабинет. Усадил его в кресло перед собой и угрожающе навис над ним, пытаясь подавить в нём эти героические замашки, но, увидев полные решимости глаза Уилера, вспомнил, что не с тем связался. Этот сумасшедший душу Дьяволу заложит, если потребуется, во имя Элевен. Это, безусловно, подкупало старика, но отцовские чувства защиты и ревности были сильнее здравомыслия и рациональности. У них был долгий часовой разговор на повышенных тонах, когда один обвинял, другой защищался, а потом они как-то незаметно менялись ролями, а потом опять наоборот. Никто не хотел уступать, никто не хотел прогибаться. Джим искренне считал себя правым в этой ситуации, и домашний арест на месяц — это ещё мягкое наказание за то, что эти двое провернули в лесу. Стыд-то какой! Майк же бил аргументами на тему отношений между парнем и девушкой в их возрасте, историями Джойс (вот от неё шериф не ожидал такого предательства, а Уилеру это давало плюс двадцать очков к стойкости и уверенности перед лицом медленно сдающего рубежи Джима), а также постоянным упоминанием того, что Хоппер и так уже забрал у них в своё время целый год жизни, и теперь снова хочет их разлучить на целый месяц (если не больше). Чувство вины неприятно царапало душу мужчины. Он видел, как уже буквально за первые сутки ареста выцвела его девочка. Как кровь отхлынула от её щёк, как исчезла улыбка с её лица, как у неё пропал аппетит и задорное настроение. Теперь Эл ежедневно просто смотрела какие-то мелодрамы по телевизору, не слезая с дивана. Она даже спала там же, укрывшись пледом. И сколько бы раз Джим ни пытался с ней заговорить, столько же раз он получал в ответ лишь полный тоски и грусти взгляд остекленевших и распухших от слёз глаз. Он слышал, как по ночам девушка плачет в подушку и зовёт в зыбких кошмарах Майка, ворочаясь с бока на бок. Он видел, что Элевен иногда просто зависает взглядом в пространстве, не двигаясь в течение часа, и это было даже немного жутко. Шериф понимал, что нельзя разлучать этих двух попугаев неразлучников, иначе они просто по одиночке посходят с ума и начнут творить глупости, но и просто так сдаться ему не давали гордость и мужские предубеждения. Если он сказал «Наказана», значит, она наказана, и никаких внезапных амнистий. Но сейчас, глядя на такого же помятого и выцветшего Майка, который буквально ночевал под дверями участка, чтобы не пропустить Хоппера, мужчина понимал, что, возможно, он действительно слишком строг к ним. Поэтому, тяжело вздохнув и потерев ладонями лицо, он объявил, что срок домашнего ареста девушки сокращается с месяца до двух недель, и то уже четыре дня прошло. Уилер хотел ещё поспорить и вообще выбить освобождение для своей Эл, но Джим нахмурился и сурово пригрозил, что отменит свои поблажки, если Майкл будет и дальше капать ему на нервы. А ещё он официально разрешил один десятиминутный разговор по телефону каждый день. Вечером он сообщил эти новости грустной Элевен, которая, подперев щёку рукой, смотрела яркую рекламу по телевизору. Та немного приободрилась, но совсем чуть-чуть, потому что суть всё равно не поменялась — ей всё так же было запрещено видеться с Майком и остальными. Да, две недели и ежедневный разговор — это прекрасно, но не настолько, чтобы быть счастливой. Это даже не тянуло на компромисс, на половинку счастья.***
Сутками напролёт она думала о Майке. За те годы, что они были вместе после значимого для обоих Snow ball'84, они больше так ни разу и не расставались дольше, чем на двенадцать часов. Так что теперь было очень сложного привыкнуть к тому, что она не может увидеть его, потрогать, обнять, поцеловать. Сидя в одиночестве на старом диване, укутавшись с головой в плед, хотя на улице и было лето, она смотрела в одну точку и вспоминала о том, как им было хорошо вместе. Как Майк обнимал её за талию, как щекотно целовал в шею, улыбаясь, как шептал на ухо разные пошлости, шутки и милые прозвища, вызывая у неё смущённый смех и пунцовые щёки, как ласкал руками её отзывчивое на любое его прикосновение тело, как оглаживал её бёдра, восхищённо причитая о том, какая же она совершенная и красивая, и только его. Его. Ей очень не хватало её Майка. Она отчаянно скучала по нему, а привыкшее к ежедневным ласкам и поцелуям тело начало требовательно зудеть уже на вторые сутки. Чем она только себя не отвлекала. И закрывалась в ванной, просто сидя под холодным душем, и ублажала себя же пальцами (но это, разумеется, было ничто по сравнению с его потрясающими длинными пальцами), и надевала на голое тело его ношенную футболку, ещё пахнущую его терпким дезодорантом, и, широко разводя ноги, подкидывала бёдра в воздух, с закушенной нижней губой вспоминая, какое наслаждение ей дарил нависший над ней Майк, весь взмокший и хрипло шепчущий о том, какая она хорошая девочка. Его девочка. И вставала обнажённая перед зеркалом, обводя пальцем уже постепенно блёкнущие засосы, оставленные им в тот памятный вечер в их палатке, а потом, прикрыв глаза, гладила себя же руками, представляя, что это он стоит рядом, горячо дыша в макушку и прижимаясь к ней своим нагим телом со спины. Она всё чаще вспоминала все их места и позиции, в которых им посчастливилось заниматься любовью до этого. Одним из самых красочных воспоминаний является секс перед зеркалом в ванне в подвале Уилера. Элевен помнила, как ей приходилось неловко стоять на носочках и прогибаться назад, прижимая его голову за взъерошенные волосы к своей шее. Она жадно смотрела в зеркало, поглощая потрясающий вид того, как Майк плавно входит в неё со спины, приподнимая за бёдра, как стонет ей в кожу, прикусывая зубами, как жжётся его разгорячённое тело и как подрагивают напряжённые руки. Она никогда не забудет, как закатываются во время оргазма его глаза и как он всегда ненадолго замирает внутри неё, впитывая в себя их единение, их связь. Майк тихо, чтобы не услышала Карен, во время их телефонных разговоров шептал ей в трубку, как скучает по ней, как любит её, как ждёт и не дождётся окончаниях этих чёртовых двух недель. Что не спит по ночам, воображая их вместе, что проводит в ванне на десять минут дольше обычного, справляясь с жаждущим её юного и гибкого тела бунтарским естеством. А Эл, закусывая губу и тяжело дыша в ответ, смеялась и говорила, что лично она такими глупостями не страдает и что он просто озабоченный мальчишка. А сама при этом рывками загоняла в себя два, а то и три пальца, слушая его хриплый и такой любимый голос. Когда прошла первая неделя, Эл уже готова была лезть на стенку. Но не столько из-за заточения в доме, сколько из-за отсутствия рядом с ней Майка. Если бы её заперли в четырёх стенах с ним наедине, она бы и слова против не сказала, цепляясь за него руками и ногами, а сейчас ей приходилось довольствоваться лишь их совместными фотографиями, короткими разговорами и горячими воспоминаниями. Дни тянулись, как нуга. Элевен с отчаянием смотрела на часы и каждый раз с ненавистью понимала, что от прошлого раза прошлого лишь пять минут. Её уже тошнило от своей комнаты, от ванны, от кухни и гостиной, от телепередач, от книг, от еды, от одиночества и разлуки. Она не представляла, что будет с ней и Майком, когда они всё-таки встретятся. Да они поубивают друг друга при попытке сильнее обнять и крепче поцеловать в губы. Вот тогда Дастин смело сможет назвать их животными и посмеяться над их поцелуями, которые определённо будут похожи на попытку съесть друг друга. Последние дни она стала воображать, какой же будет их долгожданная встреча. Каким потрясающе тёплым и родным будет Майк в её объятиях. Как она зароется пальцами в его волосы и как оставит смачный засос на его шее, чтобы он ходил и гордился им, как почётным орденом. Как будет ласкать его тело руками и как будет сама подставляться под его жадные прикосновения. Как будет отдаваться ему снова, и снова, и снова, пытаясь возместить всё затраченное на арест время. Она без промедления согласится на все его авантюры, на все самые глупые позы и опасные места. Она отведёт его в ту самую ванную комнату и едва ли не силой заставит взять её перед тем самым зеркалом, если он вдруг будет отказываться (а он не будет отказываться, в этом она была уверена). В один из дней (до конца наказания оставалось ещё четыре) Хоппер торжественно объявил, что уходит на ночную смену. Эл же было всё равно — есть он дома, нет его дома. Пока она не увидит и не обнимает своего Майка, ей совершенно плевать на окружающих. Поэтому она снова лежала на диване, подперев голову рукой, и листала каналы в поисках чего-нибудь интересного. Неожиданно она дошла до конца списка, где зачастую всё просто шипело белым шумом, не давая никакого изображения. И вдруг Элевен осенило. Она, конечно, уже очень давно не пользовалась своими силами, но ради такого дела можно было вернуться к этому, хотя она и обещала Майку и Хопперу, что больше не будет. Сейчас экстренная ситуация, и ей жизненно необходимо увидеть Уилера хотя бы так. Она удобнее уселась на полу и завязала глаза найденным в шкафу шарфом. Настроила белый шум погромче и без труда отчётливо представила себе в голове Майкла, пытаясь с ним связаться. Девушка почувствовала, как с непривычки у неё очень рано пошла кровь носом, но ей было всё равно, главное сейчас — это Майк.***
Эл вновь оказалась в этом странном чёрном и пустом пространстве, где пол был полностью покрыт водой. Она сосредоточилась и оглянулась. Вдалеке виднелись знакомые очертания кровати Уилера. Он спит? Девушка уверенно двинулась к нему, а потом даже сорвалась на бег, желая как можно скорее увидеть парня. Она шлёпала босыми ногами по воде, тяжело дыша носом, и всё бежала, и бежала к нему, не отрывая взгляда от кровати впереди себя. И чем ближе она была, тем отчётливее становились детали мебели. Элевен прекрасно помнила эту старую полуторку с чуть жёстким матрасом, а вот это чёрное постельное бельё видела впервые. Карен решила сделать сыну подарок? Или откуда тогда оно? Но, на самом деле, это сейчас было не так важно. Важнее то, что поверх этой чёрной ткани вольготно раскинулся Майк. И он определённо не спал. Одеялом в такую жару он категорически отказывался пользоваться (в отличие от мерзлячки Эл), поэтому тонкая простыня была жгутом скручена и сбита ногами куда-то в конец кровати. Чёрные, спутанные и чуть влажные (он после душа?) пряди ореолом разметались по его подушке (как же она скучала по этим волосам, кто бы знал). А сам Майкл, полностью обнажённый, лежал едва ли не по середине матраса и уверенно ласкал себя рукой, прикрыв глаза. Элевен раскраснелась, задохнувшись и прикусив нижнюю губу. Она и не думала, что может прийти к нему как раз в подобный момент и застать его за мастурбацией. Но она определённо не была против этого, жадно любуясь его прекрасным и всё ещё бледноватым (несмотря на лето и солнце) телом, гармонично сочетающимся с чёрным постельным бельём. — Эл… — вдруг прохрипел Майк, чуть запрокинув голову и открыв вид на подёргивающийся кадык. — О боже… Эл… Да… Девушка совсем раскраснелась. Ей казалось, что её температура достигла предела, и она сейчас просто сгорит от смущения и стыда. Но нет, отчаянно пылали только щёки и всё её соскучившееся по парню тело, которое весьма однозначно отреагировало на его внешний вид и голос. — О да. Эл… Сделай так снова… Она с ехидной улыбкой вскинула бровь, беря на карандаш напоминание о том, чтобы спросить его при встрече, что же она такое делала в его мечтах. Но смех смехом, а когда парень снова негромко простонал, быстрее двигая рукой, Элевен сглотнула и приблизилась к его кровати. Стянула через голову его старую растянутую футболку и быстро избавилась от трусиков, откидывая их куда-то в воду. Ей совершенно без разницы, что с этими вещами потом будет. Она забралась на матрас коленями и подползла к Уилеру, нетерпеливо кусая губу. — Майк?.. Тот вдруг дёрнулся, как от удара, и удивлённо распахнул глаза, начиная испуганно и встревоженно оглядываться. — Эл? — Майк! — чуть громче позвала она, наклоняясь к его лицу и обхватывая его за щёки ладонями. И тот вдруг посмотрел ей прямо в глаза, как будто тоже видел её. — Эл… — облегчённо прошептал он, но никак не коснулся её в ответ. И не удивительно. Скорее всего, в реальности он просто ощущает её присутствие рядом с собой и смутно слышит её голос, но при этом не может дотронуться. Довольно жестоко с её стороны по отношению к чертовски соскучившемуся по ней парню. Она вздохнула и наконец-то прижалась к его приоткрытым губам, горячо и лихорадочно их целуя. Девушка чувствовала, как он двигает своими губами в ответ, и ей казалось, что они и правда целуются, но только вряд ли наяву он в полной мере осознаёт свои действия. Они целовались долго. Очень долго и нетерпеливо. Эл буквально задыхалась от этих глубоких поцелуев, больше похожих на реальную попытку съесть друг друга. Она судорожно гладила его лицо, волосы и шею руками, пытаясь хоть так компенсировать проведённое в одиночестве время. Как же ей не хватало его присутствия, как же ей не хватало его поцелуев и касаний. Разорвав очередной страстный поцелуй, она мгновение любовалась его распухшими в этой реальности губами, хрипло шепчущими её имя, и начала спускаться всё ниже и ниже. Задержалась на длинной выгнутой шее, чмокнула дрогнувший кадык и оставила маленький засос у ключичной ямки. Потом, буквально забравшись на него сверху, с удовольствием ощущая, как идеально правильно совпадают их тела друг с другом, со стоном потёрлась об его возбуждённую плоть раздвинутыми бёдрами. Она услышала, как снова часто задышал Майк, вцепившись руками в простыню под собой. Видимо, в реальности он всё-таки ощущал какие-то её прикосновения и движения, так что стоило воспользоваться этим в полной мере. Огладив его грудную клетку и поджатый живот, она заскользила всем своим телом ему в ноги. Элевен перехватила его судорожно стиснутые кулаки и мягко разжала их, переплетая его пальцы со своими. Девушка посмотрела со своей позиции вверх, прогнувшись в пояснице, стоя на коленях между его ног, и увидела, как он быстро-быстро дышит через рот, глядя своими почерневшими от возбуждения — безумными — глазами прямо на неё. И её как током ударило. Она вздрогнула от этого невероятного взгляда, в котором бушевали страсть и желание, похоть и любовь, и сама застонала, хотя ещё ничего и не началось. — Да, Эл… — снова прохрипел Майк. Видимо, и стон её он услышал. Какой молодец. Элевен снова сосредоточилась непосредственно на его возбуждённой плоти, маячившей прямо у неё перед лицом. Обняла её одним только взглядом, нетерпеливо облизываясь и сглатывая слюну. Не то, чтобы она получала наслаждение от этого процесса, но ей нравилось доставлять Уилеру удовольствие, заставляя его громко стонать (впрочем, как и он заставляет её срывать голос, доводя до пляшущих перед глазами звёздочек одними пальцами и проворным языком). Эл снова вздрогнула, когда вспомнила о том, как Майк, жёстко зафиксировав своими руками её раздвинутые бёдра, ввинчивался в неё самым кончиком языка, коварно ухмыляясь, а она едва сводила концы с концами, пытаясь удержать себя в сознании. И чёрт, от этих воспоминаний она моментально стала влажной настолько, что по её левой ноге скользнула шальная капля, а потом шлёпнулась на чёрную простыню, сразу впитываясь. И это всё только в подобие Изнанки. Что же с ними будет, когда они дорвутся друг до друга в реальности?.. Лучше не думать об этом. Элевен снова сосредоточилась на его возбуждённой плоти и, склонившись над ней, аккуратно обхватила головку губами, замирая. И услышала, как Майкл застонал, а потом крупно вздрогнул. — О мой чёртов Бог… Эл… Хорошо, только ради этого голоса, хриплого настолько, что узел в её животе сжался до боли, можно было потерпеть эти грёбаные две недели. Но не больше, ни в коем случае не больше, иначе они умрут по одиночке от нерастраченного желания и сухих оргазмов. Она начала двигать головой, скользя по нему губами всё ниже и ниже, принимая всё глубже и глубже в горло. Она делала это с такими трепетом и чувственностью, с какими никогда не подходила к подобному занятию. Сейчас же ей казалось просто жизненно необходимым доставить Майку хотя бы такое — ментальное — удовольствие. А уж как она на нём отыграется, когда дорвётся, парню лучше не знать. Кто кого ещё отлюбливать будет, большой вопрос. Элевен прикрыла глаза, лаская его одним только ртом, руками крепче сжимая его руки, и представляла, как было бы прекрасно, если бы он вдруг проявил наглость и зарылся ей пальцами в волосы, направляя и руководя её движениями. На самом деле, она ловила настоящий кайф, когда чувствовала его власть над собой, чувствовала себя покорной и уязвимой. Ей нравилось чувствовать его горячий и голодный взгляд, каким он окидывал её обнажённую фигурку, когда раздевал, нравилось, как он иногда проявлял свою силу и немного грубость, при этом доставляя ей максимум удовольствия. Она блаженствовала как и от мягкого и заботливого Майка, который подкладывал ей подушки под поясницу и едва ли не на руках носил после оргазма, так и от властного и нетерпеливого Уилера, который вжимал её в ближайшую удобную поверхность и, задирая юбку и покусывая обнажённую шею, брал так восхитительно жёстко, что перед глазами темнело от удовольствия. Она чувствовала, как саднят уголки рта от её упорства, как каждый раз тянется ниточка вязкой слюны от её губ к его покрасневшей головке с выступающим предсеменем, как горячо у неё пульсирует всё внутри, требуя такого долгожданного проникновения. Майкл же вообще, кажется, потерял связь с действительностью, и лишь сбивчиво бормотал её имя, хрипло выстанывая в подушку и закатывая глаза. Ох, и получит же она от него при встрече за это самоуправство. Дай Бог после их воссоединения ей встать на следующий день. Эл нетерпеливо потёрла одно своё бедро о другое, чувствуя на них свою естественную смазку, и наконец-то прервала своё занятие, напоследок любовно чмокнув Майка в живот, а потом подтянулась на руках и забралась сверху, со стоном усаживаясь прямо на него. Медленно и неторопливо, дюйм за дюймом вбирая его всего в себя, запрокинув голову назад и удерживая равновесие на одних дрожащих коленях, Элевен насаживалась на него, прикрыв глаза и постоянно облизывая распухшие губы. Её протяжный стон удовольствия от чувства наполненности и единства с ним смешался с его громким «Эл», которое раздалось, скорее всего, на весь дом Уилеров. Девушка хмыкнула подрагивающими губами, начиная двигаться вверх-вниз и вкруговую бёдрами. Вот не повезло Майку, ведь ему придётся оправдываться перед Карен за сегодняшнюю ночь. И не скажешь ей, что это Элевен пришла к нему в разрыве между реальностями и нагло воспользовалась его телом, доставляя им обоим острое удовольствие после десятидневной разлуки. Элевен никогда не занималась любовью с таким отчаянием и нетерпением. Она жёстко двигалась на нём, желая ощутить его ещё больше и глубже, и от всей души стонала его имя, абсолютно не скрываясь. Здесь их никто не найдёт, никто не прервёт и ни в чём не обвинит. А у неё дома всё равно никого нет. Она почувствовала, как слёзы катятся по её щекам, но не от боли, а от облегчения и удовольствия. От одной мысли о том, что скоро её заточение наконец-то закончится, и не будет между ними этого расстояния. Она видела, как пылают глаза Майка, обещая ей все девять кругов невероятного секса и взрывных оргазмов, только дайте ему добраться до неё. Только окажись она у него в руках, как он из неё душу выбьет, а потом будет трепетно холить и лелеять целые сутки, целуя помеченные засосами бёдра и болезненно набухшие груди. Эл чувствовала, что реальный Майк уже близок к финалу. Да и она сама не была настроена на долгие скачки. На самом деле, ей хотелось лишь потушить это пламя внутри себя, а потом уютно забраться к нему под бок и вздрагивать от ласковых поцелуев в макушку, удовлетворённо засыпая у него на груди. Почему это всего лишь псевдореальность? Почему она не может коснуться его по-настоящему, поцеловать и просто крепко обнять? Почему Хоппер был с ними так жесток, разлучая их на столь долгий срок? Четыре дня. До конца её домашнего ареста ещё четыре дня. Она теперь с ума сойдёт, вспоминая их сегодняшний секс. Их единение. Их отчаянное желание быть вместе. А Майк, чёрт его дери, наверняка будет караулить где-нибудь под окнами, нетерпеливо нарезая круги вокруг дома. Если бы только эти девяносто шесть часов прошли, как одна секунда. Чтобы она моргнула, а он уже был рядом с ней, крепко прижимая её к себе и шепча признания в любви на ухо. Если бы…