Не прикасайся

Примерив картину ко всем комнатам, Тэхен все же остановился на спальне. Теперь над комодом у него висела работа Чонгука. Настолько реалистичная, что Чимин, с которым они случайно встретились в торговом центре и разговорились, увидев картину на фото, долго рассматривал детали и даже напросился к нему в гости, чтобы посмотреть оригинал. На той самой фотографии, сделанной тайком из дальнего угла комнаты, Чонгук только набрасывал очертания гортензии, пока картина с Тэхеном сушилась у стены. — Он и стены разрисовал? — Чимин восторженно приближал фото, с разглядывания картины перейдя на стены, — Вот это он скучно живет… — Уж повеселее нас, он с родителями весь мир объехал, мне его друг рассказал. Тэхен вспомнил вчерашнюю переписку с Джином, которая продлилась до глубокой ночи. Он не понимал, с чего это ему так любопытно узнать про Чонгука больше, но, задав первый вопрос о полиции и получив ответ, долго не мог остановиться. Оказывается, сиделка, которая должна была следить за Чонгуком, не смогла дозвониться до его родителей и ушла по каким-то срочным делам, а Чонгук остался дома один как минимум на шесть часов. Судя по записям с камер видеонаблюдения, он вышел из дома и переходил дорогу по пешеходному переходу, когда из-за поворота вылетела машина без номеров, сбила его и скрылась. Полицейские хотели еще раз проверить записи с камер, но они уже были удалены. За разговором Тэхен совершенно случайно выяснил, что Чонгук с его удивительной памятью три года назад присутствовал на открытии непопулярной выставки, куда Тэхена вынудили отправить одну из своих картин, и запомнил его. Джин даже утверждал, что у Чонгука где-то есть картина с ним, стоящим рядом со своей работой и воодушевленно приветствующим посетителей. Сейчас, уже ближе к вечеру, когда они с Чимином сидели на кухне, Тэхен все еще не мог нарадоваться, что на сегодня его не вызвали к Чонгуку и выделили выходной. Пусть и работа была совсем несложной, после года тяжелой учебы ему все же не хватало полноценных каникул. — У него еще и друг есть? — Они с этим другом с детства общаются. А еще, он сам зарабатывает на своих картинах, школу закончил и даже в колледж поступил. Только учиться там не смог, — Тэхен взял очередную куриную ножку с тарелки. — Бери тоже, я один столько не съем. — Тебе силы нужны, вдруг он завтра скажет, что ты оделся некрасиво, и тебе придется домой бежать переодеваться! — Чимин рассмеялся и подвинул к нему тарелку. — Хорошо хоть чаем напоить может. — Мне придется ходить к нему в одной и той же одежде. Он сам так ходит. У него полный шкаф одинаковых рубашек, я краем глаза видел. — А платят нормально? — Даже слишком, — Тэхен подмигнул. — Мне очень повезло. — Он мне такой синяк оставил, когда я помогал его с носилок пересаживать и за руку взял, — Чимин сморщил лоб. — Фиолетовый! Я бы на твоем месте побаивался. — Я и побаиваюсь. Он может быть агрессивным. Но вообще, он скорее покалечит себя, чем кого-то другого. Если его не трогать, конечно. — Странный он… — он отпил колу и вздохнул. — Он аутист, и этим все сказано. Мне звонили недавно, завтра буду с ним с самого утра и до вечера. Хочу сводить его в парк, только не знаю, хорошая ли это идея. — Сначала спроси у его родителей, а там видно будет. Повезло же тебе… Тэхен взял очередную ножку и улыбнулся собственным мыслям. Да, ему определенно повезло. Ровно в десять он уже вошел в холодный белый холл, еще более неуютный дождливым серым утром. — Привет! — Мира с растрепанными волосами уже бежала к нему навстречу. — Поедешь с нами к рыбкам и к бабушке? — Привет, — он поймал ребенка и покружил в воздухе, — я останусь с Чонгуком. Ему будет грустно одному, если вы все уедете. — Так давай и его возьмем! Госпожа Чон вышла из гостиной, приветливо улыбаясь. — Мы возьмем его в океанариум в другой раз, когда там будет мало народу, — она взяла дочь из рук Тэхена и начала расчесывать, — Чонгук пока спит. На столе таблетки, проследите, чтобы он их выпил. Прогуляйтесь, если погода улучшится. Тэхену пришлось уговаривать ее отпустить Чонгука в маленький парк где-то на окраине. Уютный, с множеством интересных растений, маленьким прудом с золотыми рыбками и, что самое главное, обычно немноголюдный. Последним аргументом стали, как ни странно, слова Миры о том, что Чонгуку тоже нужно посмотреть на рыбок. — Ну ладно, — она ловким движением собрала детские волосы в смешной хвостик. — Если он начнет волноваться — сразу домой. Вообще, ему и правда стоит чаще выбираться. Надеюсь, все пройдет нормально. Снова пообещав, что вечером вернет Чонгука в целости и сохранности, Тэхен поднялся в совсем темную комнату со спящим Чонгуком. Дождь все так же барабанил в окна, и Тэхен, бесцельно полистав ленту на минимальной яркости, тоже задремал на диване. Его разбудил шум открывающихся штор и яркий свет. Чонгук, как сначала показалось, даже не заметил его, но стоило Тэхену почти бесшумно сесть, он бросил на него равнодушный взгляд. — Спи, если хочешь. Я пойду умываться. — Выспался? — Тэхен дружелюбно улыбнулся, но на него уже никто не смотрел. — Глупый вопрос. Чонгук вышел, прихватив рубашку из шкафа, и Тэхен невольно засмотрелся на рельефные мышцы. Он еще ни разу не видел, чтобы Чонгук делал хоть какие-то упражнения, но уже второй раз с восхищением рассматривал его тело. Несмотря на болезнь, Чонгук вызывал зависть. Гениальный художник, зарабатывающий своими картинами. Из богатой семьи, холодный и неприступный, загадочный и красивый. Родители наверняка уже подобрали ему девушку из семьи с похожим достатком. Хотя, Тэхен был уверен, люди его интересовали мало. Он покраснел, смутившись от собственных мыслей о том, способен ли Чонгук испытывать хоть какое-то влечение. Наверняка способен, ведь его организм молодой и физически совершенно здоровый. — Я в спортзал, — появившийся в дверях Чонгук заставил его вздрогнуть. — Не ходи со мной. И снова он должен остаться в стороне, хотя его работа — следить за ним. Тэхен плохо понимал, зачем он здесь, если не может контролировать все его действия. — Почему? — одним словом он заставил его остановиться на середине коридора. — Мне платят за это. — Потому что я ничего плохого не сделаю. Если, конечно, тот человек опять не придет. — Человек? — Который включил газ и запер меня на кухне, чтобы меня посадили под постоянную охрану. Чонгук, не дождавшись ответа, скрылся из виду, оставляя удивленного Тэхена одного. Если верить всем материалам, которые он изучил, прежде чем приступить к работе, галлюцинации и бред никак не относились к аутизму. Наоборот, воображение Чонгука должно быть слаборазвитым. Тут же позабыв о том, что хотел последовать за Чонгуком в зал, Тэхен бросился к двери, настолько замаскированной рисунками, что до упоминания Джина он ее не замечал. Он не сразу нащупал ручку, а потом догадался, что нужно просто надавить на саму дверь. Свет включился автоматически. В снова белом пустом помещении без окон ровными стопками почти в рост Тэхена были сложены картины, все абсолютно одинакового формата. Каждая стопка была помечена годами. Самая старая была датирована 2016 годом. Тэхен догадался, что остальное либо распродано, либо хранится в другом месте. Первую картину из самой старой стопки он поднял осторожно, двумя пальцами, будто боясь оставить отпечатки. На него смотрел желтый глаз какого-то животного. То, что перед Тэхеном не фото, выдавала лишь текстура холста. Он осторожно провел пальцем вниз, до самой даты с подписью. Тридцатое декабря. Значит, картины сложены по хронологии. С остальными он уже не церемонился. Цветы, зелень, море, пейзажи, люди и животные, так впечатляющие по отдельности, слились в одинаковую массу, пока Тэхен перелистывал их, как каталог. Он остановился, увидев странный силуэт на фоне знакомого вида из окна. Человек в джинсах и черной толстовке, со скрытым маской лицом, смотрел так, что Тэхен почти почувствовал его взгляд. Чонгуку удалось передать его так, что любой, кто взглянет на картину, чувствовал себя некомфортно от почти живого зрительного контакта. Седьмое сентября. Картина выше уже была датирована тринадцатым ноября. Либо все было продано, либо Чонгук не рисовал все это время. — Что ты тут делаешь? Голос Чонгука заставил его вздрогнуть и почти уронить картину. Снова в расстегнутой рубашке, с полотенцем в руках, он смотрел так, будто застал Тэхена за кражей. — Я… — Тэхен неуверенно положил картину, удерживая всю стопку от падения. — Мне Джин сказал, что ты тут картины хранишь, — он попытался улыбнуться. — И он рассказал, что ты видел меня на выставке и даже нарисовал. Вот я и захотел посмотреть. Лицо Чонгука передернулось от гнева. Он снова среагировал не сразу, дав Тэхену время выровнять все, как было. — Ты не у себя дома. Ничего здесь не трогай. — Прости, просто не хотел тебя отвлекать… — Тэхен попятился к выходу. — Больше не трону, не нервничай… — Выйди отсюда! Он не успел опомниться, когда его грубо схватили за запястье и швырнули за дверь. Так, что зацепившись за ножку шкафа, он проехался спиной по острому углу и, не удержав равновесие, приземлился на паркет, больно ударив ногу. Пораженно выдохнув, он уже приготовился бежать. Чонгук одной лишь здоровой рукой дернул его с такой силой, что даже Тэхен в шестьдесят килограммов не удержался на ногах. Перед его носом захлопнули дверь, и он едва убрал ногу из прохода. — Я не буду с тобой работать, если ты такой агрессивный! — он быстро поднялся, не зная, чего ожидать. — Нет. Ты будешь со мной работать. Чонгук уже невозмутимо вешал полотенце на спинку кровати, аккуратно разглаживая каждую складку. — Не буду. Мне больно, — Тэхен подвернул джинсы, чтобы рассмотреть содранную кожу. — Смотри! Конечно, ничего страшного не случилось, но в царапине уже скапливались маленькие капельки крови. Чонгук отреагировал с промедлением, а когда все же взглянул на ранку, по которой Тэхен уже размазал кровь, чтобы быстрее остановить, не проявил никаких эмоций. — Это не больно. Застегни пуговицы, — он равнодушно натянул края рубашки. — Не буду, — Тэхен показательно отвернулся, понимая, что спорить бесполезно. Чонгуку без разницы, как он себя чувствует. Тэхен для него — просто прислуга, не заслуживающая уважения. Хоть это и было его еще одной особенностью, мириться с таким отношением совсем не хотелось. — Прости, конечно, что не спросил, но я мог и сам выйти. — Застегни пуговицы. Тэхен вдруг вспомнил про таблетки, так и оставшиеся на краю стола. Он совершенно забыл о просьбе госпожи Чон. — Выпей свои таблетки, — он указал на стол. — Сначала пуговицы. Тэхен раздраженно принялся застегивать чужую рубашку, с трудом сдерживая порыв схватиться за оголенную грудь и отомстить за такое обращение с собой. Из этого ничего хорошего не выйдет, и Чонгук точно не примет это как урок. — А говорил, что не глупый, — он все же не удержался, застегнув последнюю пуговицу и тут же отстранившись. — Это ты глупый. Ты трогаешь чужие вещи. — Иди завтракать. Даже таблетки сам выпить не можешь. — Если бы мог, тебе бы не платили за напоминания. Дождавшись, пока Чонгук выпьет оставленные на столе лекарства и удалится, Тэхен вернулся на диван, все еще сдерживая злость. Раз Чонгук так поступил с ним — значит, в парк он сегодня точно не пойдет. Тем более дождь, судя по всему, кончаться не собирался. Чонгук молча вернулся спустя почти целый час. Тэхен и сам удивился, как быстро пролетело время, поэтому украдкой, пока тот пытался вытащить краски, внимательно осмотрел его. Не заметив никаких перемен, он снова уставился в телефон. — Не молчи, — Чонгук, потеряв терпение, оставил коробку на столе и сел на край кровати. — Краски достать? — Говори. — О чем? — Просто. И краски достань. Тэхен молча вытащил тубы из коробки и разложил по цветам. Разговаривать с Чонгуком не хотелось. Тем более любое слово могло стать причиной агрессии. — Спасибо. Ты тоже рисуешь, я знаю, — Чонгук набрал немного краски. — Давай научу тебя рисовать так же. Ты плохо рисуешь. Я даже не стал рисовать твою работу, нарисовал только тебя. Подойди. На холсте был набросок кошки, идущей по тротуару. Тэхен лишь усмехнулся. Чонгук точно выбрал неправильный аргумент, чтобы привлечь его. — У меня свой стиль, и он мне нравится. — А мне не нравится. Иди сюда, нарисую кошку твоей рукой. Помедлив, Тэхен все же согласился. Он в который раз удивился отношению Чонгука к прикосновениям, когда тот без смущения подпустил его ближе к мольберту, встал сзади и, вложив в его ладонь кисть, уже второй раз накрыл его руку своей, в твердом гипсе. Кожа покрылась мурашками, когда длинные прохладные пальцы плотно обхватили его вместе с кистью, а ухо обожгло теплое дыхание. Чонгук близко. Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Он почти не следил за тем, как Чонгук одному ему известным способом наносил мазки. Странно, немного по-детски, но техника не так важна, как результат. Тэхена больше волновало дыхание, отчетливо ощущаемое кожей. На спине, где Чонгук, вдыхая, чуть прикасался к нему, и там, на шее, где воздух щекотал ухо. Слишком тепло. Так, что ладони стали влажными. — Не шевели пальцами. От тихого, сосредоточенного шепота прямо в ухо, Тэхен дернулся, уводя мазок не в ту сторону. — Так, ладно, — Чонгук вдруг отпустил его, забрав кисть. — Получается хуже, чем я думал. Просто посмотри. Тэхен взглянул на рыжую полосу, чуть зашедшую за намеченную карандашом линию. Почти незаметно, но достаточно, чтобы Чонгук остался недоволен. Он так и простоял у холста, наблюдая за беспорядочными движениями кисти, создающими неожиданно четкое изображение. До тех пор, пока с улицы не послышался шум мотора, а затем веселый детский голос. На запястье осталось небольшое пятнышко краски. Тэхен, заметив его уже дома, прямо перед тем, как принять душ, зачем-то погладил кожу самым кончиком пальца.