Не прикасайся

Тэхен по-настоящему наслаждался выходным в воскресенье, уверенный, что в понедельник его ждут новые непредсказуемые приключения с Чонгуком. Но даже к вечеру звонка с просьбой прийти к определенному времени не последовало. Он мог бы и дальше наслаждаться заслуженным отдыхом, но весь понедельник прошел в напряженном ожидании. Так же, как и вторник. Вдоволь выспавшись и належавшись на диване с ноутбуком, Тэхен все же решился написать Джину. Тот ответил сразу же. Рассказал, как приходил к Чонгуку сегодня, и как они немного поговорили в саду у бассейна. Легче от этого не стало. Немного подумав, он все же задал интересующий вопрос. «Меня ведь не заменили?» Ожидая ответ Джина, он нервно постукивал пальцами по столу. «Да не заменят тебя, не волнуйся. Они уезжали к морю на два дня всей семьей. Может, завтра позовут. А тебе уже не терпится вернуться к Чонгуку?» Загадочный смайлик в конце заставил его усмехнуться. «Мне не терпится снова зарабатывать деньги. Спасибо, я уже начинал волноваться» «Если он пытается общаться с тобой — поддерживай, как можешь. Это хороший знак. За последние два года он говорил только со мной и с родителями. Остальных игнорировал. Ты первый, с кем он говорит» «Он сам тебе рассказал?» «Он был слишком радостным сегодня. Даже улыбнулся один раз. Сказал, что ты не считаешь его сумасшедшим и общаешься, как с нормальным человеком. А еще, он чувствует себя виноватым за то, что из-за него ты поцарапал ногу. Так что, скажи, что не обиделся на него, когда встретитесь» Тэхен задумался, значили ли эти странные попытки рисовать его рукой желание извиниться. Он был уверен, что Чонгуку нет дела до его чувств, а чай с печеньем, когда он был голоден, был лишь попыткой устранить раздражающее урчание в животе. То, что Чонгук делился с Джином своими мыслями о нем, казалось слишком странным. Он ведет себя грубовато и неприветливо, но за такое время он наверняка окончательно растерял навыки общения. Тэхен глянул на гантели, которые с трудом дотащил до дома. Благодаря Чонгуку у него появился новый комплекс, и сейчас руки неприятно ныли после тренировки. «Я обиделся, вообще-то» «Считай, что он ребенок. Не обижайся ни на что. Мне он вообще сказал, что с моими губами нужно в маске всегда ходить» Тэхен открыл фото Джина и взглянул на точеное лицо, как с обложки журнала. С идеальными пухлыми губами, натурального насыщенного цвета, гладкими и бархатистыми. Он тряхнул головой, поймав себя на том, что трогает собственные обветренные губы, и закрыл фото. Вот только комплекса, связанного с губами, ему не хватало. «Да у тебя идеальные губы» «Вот именно» Тэхен закрыл переписку и продолжил анализировать странное поведение Чонгука, высыпая приправу в рамен. Джин вполне мог понимать все неправильно, но Тэхен и сам сомневался в своих суждениях. Все же, он еще не был полноценным врачом, и просто догадывался. Тэхена почему-то даже умилило то, что Чонгук на самом деле хочет с ним общаться. Все же, им нужно вместе сходить в парк.

***

Спустя почти час бессмысленных кривляний перед зеркалом, Чонгук с трудом сдерживался, чтобы не разбить его чем-нибудь тяжелым. Казалось, во рту даже появился противный кислый привкус от такого долгого рассматривания собственного лица. Задержав дыхание и вспомнив картинки, внимательно рассмотренные в интернете, он снова растянул уголки губ. И опять получил странный, неестественный оскал, рядом не стоявший с милой улыбкой Тэхена. Тэхен улыбался ему широко и по-доброму, одного взгляда на его улыбку хватало, чтобы почувствовать себя лучше. А Чонгук просто взял и обидел его. Сделал больно, и даже чай с печеньем не принес, надеясь искупить вину этой дурацкой попыткой рисовать его рукой. Он относился к Чонгуку совсем не так, как все. Улыбался, пытался наладить контакт, разговаривал, даже если Чонгук не отвечал. Понимал просьбы и даже не ходил за ним по дому, в отличие от остальных. Приходилось несколько раз устраивать истерику и силой выпихивать пару предшественников Тэхена из ванной, когда они садились на небольшой пластиковый стул и молча смотрели на Чонгука в ожидании, что тот спокойно будет принимать душ под их контролем. Сейчас ему и правда иногда требовалась помощь из-за руки, но он быстро научился справляться самостоятельно. Тэхен не хватал его за руку и не тащил на кухню или в кровать по расписанию, и даже его присутствие не мешало заниматься привычными делами. Чонгук был безмерно благодарен. И сейчас, когда он так плохо поступил с Тэхеном, он все еще не находил себе места, несмотря на уговоры Джина. Нужно показать Тэхену, как он ему дорог. Улыбнуться, а лучше даже обхватить руками. Его барьеры рушились слишком быстро перед Тэхеном. Может потому, что Тэхен, узнав, что он не любит прикосновения, не стал специально трогать его с непонятной целью, а наоборот, даже пуговицы застегивал настолько осторожно своими длинными пальцами, что умудрялся не касаться тела. Он снова растянул рот перед зеркалом. В детстве все давалось гораздо проще: в пять он вдруг заговорил, стал хоть и не быстро, но уверенно осваивать навыки общения, и наконец смог говорить со всеми, а не только с мамой. Пусть и получалось тяжело, медленно, слова так и застревали в горле, не желая быть услышанными чужим человеком, он старался. Только годам к тринадцати он запомнил, в каких ситуациях нужно выражать эмоции, и научился улыбаться и хмуриться. Просто чтобы быть похожим на остальных и казаться нормальным. Это стало чем-то вроде навыка здороваться при встрече и благодарить. Но сейчас, когда столько времени прошло без общения, он не мог. Чонгук никак не улавливал нужное настроение. Его злили слишком большие, по его мнению, безобразно торчащие вперед зубы, и демонстрировать их кому-то, кроме стоматолога, совсем не хотелось. Чонгук ценил прекрасное. Красивые лица, как у Тэхена, врезались в память четкой фотографией. Ему хватало одного мимолетного взгляда, чтобы просканировать глазами лицо случайного прохожего, а затем воспроизвести его в мельчайших деталях на холсте. Он искренне не понимал, почему все так удивляются его способности. Его мозг работал именно так: при виде чего-то красивого он как будто делал фото, которое Чонгук без особого труда переносил на холст в максимальных подробностях. Ему нравилась реалистичность, наибольшая схожесть с той самой фотографией в голове. Именно поэтому стиль Тэхена, состоящий из хаотичных мазков, казался ему слишком грязным и далеким от совершенства. К слову, о великих импрессионистах он думал точно так же. Идеальных людей не бывает. И даже такой ужасный стиль рисования никак не принижал Тэхена в его глазах. Вот только то, что тот без спросу пробрался в его маленькое хранилище и стал разглядывать старые работы, привело его в бешенство. Это было все равно, что покопаться в его ящике с бельем. Не все картины были предназначены для чужих глаз. Чонгук рисовал не только то, что доставляло ему эстетическое удовольствие. Он фиксировал важные для себя детали, события и лица, которые должен видеть только сам. И все же, с Тэхеном он поступил слишком грубо. Так, что сейчас не представлял, как искупить свою вину. Снова попытка улыбнуться. Снова провал. Чонгук ненавидел свое лицо. Большой нос, ровные, но некрасивые зубы, чуть ассиметричные губы и шрам на щеке, который он ненавидел всей душой. Это шло против всех возможных представлений о прекрасном. Именно поэтому сейчас, потратив столько времени на рассматривание своего лица, он совсем испортил себе настроение. Тэхен должен прийти через час, и за это время нужно что-то придумать. Он все же решил натянуть максимально широкую улыбку, какая получится, и попытаться обнять Тэхена. Ровно как и в демонстрации зубов, в объятиях он не видел никакого смысла. Сжимать человека руками, чтобы порадовать, казалось ему слишком сомнительно. Но если сестра постоянно обнимает маму, а мама обхватывает ее в ответ, это наверняка можно считать подходящим способом выразить чувства. Чувства у Чонгука все же были. Глубоко внутри, настолько глубоко, что никак не отражались на поверхности. Он наблюдал, как люди общаются, смеются, улыбаются, плачут, и не мог выдавить из себя ничего подобного. Мама целовала Миру в лоб перед сном. Гладила Чонгука по спине, когда он плохо себя чувствовал. Целовала папу в губы изредка, обычно тогда, когда не замечала, что за ними наблюдает Чонгук. А он мог лишь подражать им, но не делать все это вот так естественно и просто. Эмоции были чем-то вроде слов в раннем детстве. Чем-то, что никак не хотело показываться наружу, как бы он ни хотел. Снова растянув губы, он вдруг вспомнил, что может спросить совета. Он нашел маму в гостиной, листающей очередной модный журнал. Тихо окликнул и растянул губы. — Мам, — говорить с таким положением губ было очень неудобно, — я нормально улыбаюсь? Удивленный взгляд быстро сменился теплым и любящим. — Не тяни так широко, чуть расслабься. И уголки рта, смотри, — она улыбнулась и указала пальцами на собственные губы. — Вверх немного. Не перестарайся. Она пронаблюдала, как Чонгук последовал указаниям. — Ну вот, так совсем хорошо. Ты чего это? — Хочу Тэхену улыбнуться, — он процедил сквозь зубы, стараясь сохранить форму, которую только что придал собственному рту. — Я рада, что вы нашли общий язык. Он скоро придет. Поблагодарив маму, Чонгук направился на кухню. Губы уже неприятно сводило от такого положения, и пришлось все же закрыть рот. Он просто понадеялся, что в нужный момент сможет выдать то же самое. Чонгук заварил чай. На этот раз, в красивом заварнике, поставил две кружки рядом и отыскал в шкафу овсяное печенье с шоколадом. То, что в тот раз понравилось Тэхену. Поставив все на поднос, он аккуратно отнес все на террасу. У кованого столика как раз стояло два мягких кресла, и он решил, что это идеальное место для чаепития. В конце концов, он просто сел на скамейку в коридоре и стал ждать. Все дни, пока они не виделись, Чонгук был как на иголках, придумывая, чем бы угодить Тэхену. И вот сейчас он настраивал улыбку и думал о том, как бы чай не остыл слишком быстро. Звук открывающейся двери заставил сердце подпрыгнуть в груди. Холл наполнился солнечными лучами, и Тэхен, одетый в привычную рубашку, вошел, прищурившись от яркого света. — Привет! — Чонгук натянул улыбку и подошел ближе. Тэхен поздоровался в ответ, чуть поклонившись, как обычно. Не дав ему снять обувь, Чонгук решительно обхватил его руками, прижимая к себе. Крепко, вызвав удивленное «ох», уткнувшись в шею носом. От Тэхена пахнет сладковато. Как будто он только что ел ванильные пирожные. Кожа нежная и бархатная, как лепестки цветов. Почувствовав, как его обнимают в ответ, Чонгук сжал еще крепче, не убирая улыбку. Кажется, слишком широкую. Он чуть расслабил рот и приподнял уголки губ, чтобы снова сделать ее красивой. — Чонгук… — Тэхен сдавленно прохрипел, ворочаясь в его объятиях. — Больно. До Чонгука дошло не сразу. Вернее, «больно» он услышал вовремя, но на то, чтобы осознать, почему Тэхену вдруг больно, ушло время. Он неуверенно ослабил хватку, все еще сомкнув руки на чужой талии, и смутился. Наверное, он снова делает что-то не так. Но вопреки ожиданиям, отпустив Тэхена, он увидел все ту же теплую, добрую улыбку. — Ты прости меня… — вспомнив про царапину, Чонгук опустился на колени и невозмутимо задрал чужую штанину. — Зажило почти… Я не хотел тебе больно сделать, поверь… Он зачем-то подул на заживающую ранку, вспомнив, как это делает мама. — Все хорошо, не волнуйся. Я не обижаюсь. Тэхен зачем-то тоже присел на колени. — Улыбайся чаще, у тебя очень милая улыбка. Встретившись взглядом с теплыми карамельными глазами, Чонгук тут же забыл обо всей ненависти к собственной внешности. — Правда? — Правда. Он не сразу заметил, как в груди что-то приятно защекотало, а губы сами собой снова растянулись в улыбке, хоть Чонгук и перестал заставлять себя улыбаться.