***
Утро, наступившее для него слишком рано, прошло в суматохе и попытках вместе с Чимином сдать все необходимые документы за раз. Тот так и сиял от энтузиазма, уже воображая новую жизнь где-то там, за океаном. По пути из университета он так и останавливался у каждого магазина, заявив, что хочет обновить гардероб, а заодно и подтянуть английский за неделю. — У тебя ведь совсем не будет времени на курсы, ты же работаешь… — он на секунду остановился у витрины оптики, разглядывая толстую деревянную оправу. — Кстати, как там твой аутист? Такое обращение неприятно резало слух. — Чонгук очень ко мне привязался. Не знаю, как он тут останется один. Я боюсь за него, он такой хрупкий. Не физически, физически он меня легко на руки поднимет, — он усмехнулся, останавливаясь, у витрины с костюмами. — Странно, что он привязался к кому-то, с таким-то диагнозом… Стой. Чимин уставился на черный смокинг в витрине, широко раскрыв глаза. — Вот в таком бы в первый день учебы прийти… — он мечтательно осмотрел классический силуэт и перевел взгляд на рубашку со змеей на воротнике рядом. — Вообще идеально. — Мне кажется, воротник должен быть другим. И не думаю, что кто-то придет не в повседневной одежде. Пойдем, — Тэхен потянул его за рукав, бегло взглянув на часы. — Пообедаем, и мне нужно бежать.***
Тэхен почти опоздал, добежав до ворот дома Чонгука за две минуты до запланированной встречи. Держа холст под мышкой, он пытался в спешке не ударить его о дверные косяки. — Добрый день, извините… — он поклонился госпоже Чон в коридоре и только потом заметил Чонгука рядом. В точно таком же смокинге, как он совсем недавно видел в витрине. Со свежей стрижкой, в идеально выглаженной белой рубашке и с галстуком-бабочкой. Будто сошедший с красной дорожки какого-нибудь очень важного мероприятия и моментально повзрослевший. Тэхен так и застыл, рассматривая его с приоткрытым ртом. Чонгук всегда казался ему симпатичным, но в этом образе он вызывал восхищение. Смокинг сидел на нем настолько идеально, будто был сшит специально для него. — Добрый день, — госпожа Чон улыбнулась ему. — Можешь переодеваться, все отлично сидит, — она еще раз взглянула на Чонгука, любуясь. — Тэхен, — лицо Чонгука на глазах преобразилось при виде него, — ты с картиной? — Я просто закрасил холст, — он передал его госпоже Чон. — Надеюсь, больше никаких проблем с рисовкой не возникнет. Чонгук ни в чем не виноват. — Спасибо, это было не обязательно, — она осмотрела холст, — Ту работу выставили на аукцион с двумя именами, все в порядке. А это вполне сойдет за какой-нибудь знаменитый сине-желтый квадрат. Тэхен вспомнил, как выдавливал остатки акрила из туб с берлинской лазурью и лимонной, в которых хоть что-то осталось, и решил промолчать. И только потом понял, что на известном аукционе сейчас продается картина с его именем на ряду с именем художника, уже известного в узких кругах. Его бросило в жар от осознания. — Скорее всего, эта картина побьет прошлый рекорд по продажам. Вы согласны на половину стоимости? — Я просто закрасил фон… Вспомнив цену за предыдущую работу, Тэхен запнулся. — Госпожа Чон, не стоит… — Значит, согласны. Вам нужно будет отвезти Чонгука в больницу, вся информация здесь, — она передала Тэхену карту. — До приема меньше часа. Сможете добраться самостоятельно на машине Чонгука? Мне понадобится водитель. — Да, конечно… — Тэхен покраснел, когда, забирая карту, случайно коснулся влажной ладонью прохладных женских пальцев. Его слегка трясло от того, как он совершенно случайно оказался одним из авторов, возможно, очень известной в будущем картины. — Удачи, — она обернулась к Чонгуку. — Переодевайся быстрее, вы опоздаете. Как оказалось, каждый год семья Чонгука устраивала праздник на его день рождения первого сентября. Аккуратно развешивая все по вешалкам, Чонгук описал это как очень скучное мероприятие, на котором ему приходится мучительно долго сидеть за столом с родственниками в неудобном костюме, обычно под успокоительными, а затем, когда позволят уйти, долго приходить в себя в своей комнате, слыша шум с первого этажа. Тэхен, вспомнив о том, что к учебе он должен приступить только третьего сентября, решил хоть раз сделать этот день приятным для Чонгука, а не для толпы очень важных родственников. — Не люблю этот праздник. Хотя, на один из них мама подарила мне машину, это было приятно, — Чонгук застегнул верхнюю пуговицу рубашки и тут же помрачнел. — А больно будет ломать руку? — Скорее всего, тебе дадут обезболивающее. Все будет хорошо, — Тэхен попытался успокоить его, на самом деле, не очень представляя себе эту процедуру. Как ни странно, по пути в больницу Чонгук так и продолжал рассказывать о своей жизни, не смотря на беспокойство. О путешествиях, друзьях, любимой компьютерной игре и единственном дне рождения, когда за пару дней до первого сентября они с Джином и одноклассниками устраивали пикник. У Тэхена никак не укладывалось в голове то, что Чонгук когда-то был таким. Веселым подростком, которому были доступны обычные маленькие радости, который не проживал каждый день так же, как предыдущий, стоя часами у холста. Хотелось верить, что когда-нибудь он снова сможет выбраться в ремиссию, желательно, как можно на более долгое время. Он затих только тогда, когда Тэхен привел его к нужному кабинету, найдя номер в толстой карте. — Ты не зайдешь?.. — он уставился огромными испуганными глазами. — Мне мама обычно делает укол, может ты… Доктор, принимавший его и в прошлый раз, молча кивнул Тэхену из-за спины Чонгука. Видимо, госпожа Чон заранее предупредила его о навыках Тэхена. Но даже не смотря на достаточный опыт, у него дрожали руки, когда игла входила в кожу. Потому что от малейшей боли, даже такой слабой, у Чонгука глаза наполнились слезами, а рука вцепилась в предплечье. Но тут же расслабилась, стоило Тэхену под четким руководством плавно ввести лекарство. — Можете остаться здесь, — доктор указал ему на стул. — Это не займет много времени. Чувствуя, что бросает Чонгука на произвол судьбы, Тэхен отмахнулся и быстрыми шагами покинул кабинет. Он не может смотреть на такое. Боли Чонгука ему и так хватило, и еще хватит по пути домой. Но, оказавшись в пустом коридоре, он не почувствовал облегчения. То, что Чонгук прямо сейчас совсем рядом испытывает боль, не давало расслабиться, но это точно лучше наблюдения за тем, как ломают кости его любимому. Любимому? Тэхен отмахнулся от этой мысли, нервно открыв толстую карту, которая, как оказалось, велась с его самого рождения. Тэхен даже улыбнулся, читая рост и вес при рождении и список прививок. Но затем, вернувшись на верхние строчки, прищурился, заново перечитывая имена родителей. И если имя отца Чонгука никак не всплывало в памяти, то его мать точно звали не Ли Дахен. Тэхен пролистал дальше, надеясь выяснить хоть что-то, но нашел лишь имя Чон Сонми в качестве законного представителя в одном из обследований спустя три года после рождения. Захлопнув карту, он решил дождаться Чонгука, чтобы прояснить ситуацию. Дверь кабинета открылась спустя около получаса, и Тэхен, успев измерить шагами коридор, нервно содрать корочку с царапины на пальце и несколько раз вытащить карту из обложки, вскочил со скамейки. — Больно было, — Чонгук с влажными ресницами, покрасневшим носом и припухшими губами, вытянул вперед руку в гипсе. На этот раз он явно не расстегивался. Тэхен подхватил его под локоть, замечая расфокусированный взгляд, и пожалел, что ответил на вопрос про боль. Убедившись, что все оплачено, он поспешил вывести его из больницы, предварительно вытерев щеки и поправив рукава рубашки. — Гуки, — он осторожно помог ему переступить порог, — как зовут твою маму? — Сонми… — он ответил не сразу, — То есть нет, но… Она сестра моей мамы, но я зову ее мамой. Маму не помню. Тэ… — Чонгук, не дав ему обдумать сказанное, остановился на пути к парковке. — У больницы есть парк, пошли туда. Тэхен решил продолжить тему тогда, когда Чонгуку станет лучше. — Пойдем домой, тебе нужно полежать. Как-нибудь в другой раз, ладно? — он мягко потянул его в сторону машины. — А вдруг не будет другого раза? Медленно добравшись до парка, они устроились на скамейке в самом уголке, куда почти не доносились крики с детской площадки. — На тебе полежу, ладно? — Чонгук, не дождавшись ответа, устроил голову у него на коленях. Тэхен не смог пошевелиться, чтобы сесть поудобнее, когда почувствовал тяжесть его головы. Он стер последнюю слезинку с чересчур бледного лица и попытался обдумать ситуацию с родителями Чонгука. Получается, госпожа Чон усыновила сына своей сестры. Если, конечно, Чонгук был в достаточно здравом уме после укола, когда говорил это. — Ты плачешь, только когда тебе больно? — он погладил волосы, чувствуя, что ему явно не хватает прежней длины и беспорядка. — Да. И страшно. Когда ты в крови был… Тэхен мысленно поругал себя за то, что пробудил неприятное воспоминание. — Все, забудь это. Гуки, я… — он было хотел сказать про учебу за границей, но промолчал, когда Чонгук сжал его руку холодными пальцами. — Отдыхай. Можешь поспать, чтобы прийти в себя, если так хочешь. Как он бросит Чонгука? Что родители, тем более не родные, могут сделать с ним, пока он останется без поддержки? Если вчера Тэхен готов был прыгать по комнате и кричать всем о своей радости, то теперь на него обрушилось беспокойство. — Чонгук, — он сжал его руку, переплетая пальцы, — как бы ты воспринял, если бы я не мог к тебе приходить? — Будь со мной почаще, ладно? Мне тяжело представлять что-то, ты знаешь. Глядя на умиротворенное лицо с почти сошедшей краснотой, Тэхен не мог справиться с тревогой. Он точно не сможет спокойно оставить Чонгука.