***
Следующие несколько дней тренировочный полигон функционировал 24 часа в сутки и 7 дней в неделю. Молодые парни и девушки приходили сюда в любую свободную минуту, чтобы успеть урвать знание или навык, способный спасти их держащиеся на одном волоске жизни. Боль в мышцах на каждое новое движение стала единственным постоянным спутником трибутов. Используемый инвентарь ломался с удивительной частотой, не выдерживая напора, оказываемого растущим напряжением между участниками и, временами казалось, что тренирующиеся перегрызут друг другу глотки раньше, чем начнется первый день соревнований. Но страх перед смертью одерживал верх и вовремя останавливал сцепившихся, оставляя за собой глубокие шрамы, как напоминание о предстоящем. А вот соперники и союзники менялись один за другим, не оставляя за собой никакой уверенности в будущем, когда речь зайдет о настоящем выживании. Но реальность таковой была не для всех. Оборотень неспешно шел по тренировочному лагерю до тех пор, пока не остановился у тира, постукивая когтями о стену. Несмотря на непопулярность огнестрельного оружия, полигон был уже занят девушкой из пятого дистрикта – Дийозой Шармейн. Насколько мужчине было известно, из всех участниц турнира, лишь Шармейн удалось доказать свою силу на рейтинговых испытаниях и оказаться в пятерке лучших. Единственным человеком в ней. – Разбираешься? – ненавязчиво спросил Хейл, любопытствуя. – Шутишь? Да я родилась с ним в руках, – ухмыльнулась женщина и вызывающе вскинула подбородок, заметив выпущенные когти брюнета. Находясь всегда в ожидании опасности, она была готова ввязаться в сражение уже сейчас. – Что за он? – вопреки ожиданиям Дийозы, Хейл казался действительно заинтересованным, поэтому она расслабляет усилившуюся хватку на рукоятке и передает ему один из собранных пистолетов со стойки, но морщит нос, когда случайно задевает его руку своей. – Walther P99. Мощная игрушка, но мне больше нравится FN Herstal FNP-9. Самозарядный, с полимерной рамой, сидит в руке как под меня слеплен, – она пожимает плечами и отворачивается к стойке, продолжая сборку. – Неплохо, – оценил Дерек, покрутив в руке указанный и вскинув брови, просит: – Не могла бы ты...? – Что? Показать, как пользоваться? – хмыкнув, спросила женщина, присоединяя затвор к раме. – С каких пор оборотни интересуются огнестрелом? – С тех пор, как в правилах появился запрет на полное обращение, – нахмурился оборотень, сверкнув красным металлом глаз. – Так покажешь или нет? – мужчина терял терпение, будучи готовым развернуться и уйти, пока Дийоза нарочито медленно собирала оружие, защелкивая последний механизм и, наконец, передавая его Дереку, взамен того, что тот вернул на место. Женщина указала рукой в сторону тренировочного тира и подала полностью укомплектованный магазин, показывая, как его устанавливать, и удовлетворенно хлопая оборотня по плечу, встала рядом с ним. – Во время прицеливания ты должен держать в поле зрения одновременно прицел, две прорези по краям, видишь? И саму цель. Пистолет направляется так, чтобы прицел был ровно по центру, а вершины совпадали с прорезями. Наводишь на мишень, отводя пистолет на расстояние вытянутой руки и спускаешь курок. Понял? Женщина была сосредоточена на поставленной задаче, и, когда запущенная голографическая боевая система создала симуляцию реального сражения, Шармейн перешла в наступление. Она выпустила всю обойму в течении нескольких секунд и, на ходу заменяя ее на полную, оставляла за собой лишь решето из симуляции и максимально возможное количество очков на табло за каждое попадание в критические точки. Когда проекция закончилась, Дийоза уступила место наблюдавшему. – Теперь ты. Наблюдая за развернувшейся картиной, Дерек удивленно присвистнул и занял освободившееся место на платформе, запуская систему по новой и тут же прицеливаясь в появившуюся на обновившемся полигоне полупрозрачную голограмму человека. В ушах звенело от напряжения, пока Дерек скрупулёзно целился по перемещающейся мишени, не решаясь выстрелить. В обычной жизни Дерек Хейл никогда не славился нерешительностью, скорее, он был известен тем, что рубил с плеча, но нерешительность - это не про него. Про кого угодно, только не про новоиспечённого альфу семьи Хейл. Однако этот взгляд, который вот уже несколько минут прожигал затылок оборотню, не давал сосредоточиться на цели и, как следствие – замедлял мужчину, тем самым нервируя его "тренера". – Что, хвост поджал? – не выдержала Шармейн, скрестив руки на груди. Понимая, что больше тянуть нельзя, оборотень, медленно втянув воздух, так же выдыхает сквозь зубы и спускает курок, производя выстрел и встречая рукой отдачу, о которой не был предупрежден. Будь он человеком, обязательно бы выпустил оружие из травмированной руки, но Дерек, не обратив внимания на боль, лишь краем глаза зацепил свое первое попадание и искры рассыпавшейся мишени. Вместо этого обернулся в сторону, откуда чувствовал этот тяжёлый взгляд на себе, встречаясь с внимательно следящим за ним мальчишкой из дистрикта примитивных и подвисая. Они долго сверлили друг друга взглядом, пока к стороннему наблюдателю не подошел незнакомый Дереку блондин, по-дружески пихнув другого в плечо. – Эй, Томас, ты чего? – спросил трибут, привлекая к себе внимание, но, замечая, что все без толку, машет свободной рукой перед лицом друга. – Томми? – А? Нет, ничего, – ответил Томас и разорвал контакт глаз с оборотнем. – Пойдем, проверим, как там наша Энн на канатах.***
– Раз, два, три, четыре! – громко считал тренер, отбивая ритм ногой и скользя взглядом по участникам Голодных игр. С тех пор, как начались их тренировки, дни летели со скоростью, сравнимой разве что с распространением чумы в ее самые лучшие годы. Каждый трибут определился со своими слабыми местами и усердно работал над повышением эффективности в бою. Представители дистриктов изучали друг друга и где-то даже помогали освоить сложные места, а за традиционным ужином обсуждали прогресс прошедшего дня и планы на будущий. Сейчас они были друзьями, но окажись на арене – не задумываясь начнут вырезать игроков будучи вооруженным даже самым примитивным перочинным ножом. Ради выживания бывшие товарищи станут предателями и убийцами. И все на потеху зрителям. – Нет! Нет! И ещё раз нет! – хватаясь за голову, мужчина в очередной раз останавливает трибутов и разочарованно стонет, когда кто-то из толпы, цепляясь нога за ногу, падает и проезжается носом по наливному полу. Как ни странно, тренер не обучал своих подопечных ни технике ведения боя, даже ни навыкам выживания. Игроков учили танцу. Их завершающему выступлению на балу-маскараде в Капитолии, который состоится в последний вечер перед турниром. Считалось, что эти занятия должны были расслабить молодых людей, снизить концентрацию напряженности, повисшую в воздухе, и, наконец, избавить зрителей от последних сомнений и заставить проголосовать в пользу игроков, за которыми те наблюдали за все время их подготовки. В реальности это привело к катастрофе мировых масштабов, когда одна из трибуток соскользнула с плеча партнера во время подхвата и серьезно повредила ногу при неудачном падении, теперь хромая на левую сторону. – Вы должны двигаться синхронно, а не так, словно через вас пропустили всю электрическую станцию! – вышел из себя тренер, уже который вечер моля богов о том, чтобы всех трибутов разом придавило арматурой. – Вы как слоны на льду! На этой фразе все два десятка трибутов, выстроенные в шахматном порядке по парам, закатили глаза, потому что фраза их тренера о слонах довела каждого до ручки. – Гризз совершенно не слышит музыки. Тэо до сих пор не знает движений и, ставлю 100$, отдавил все ноги своей партнерше. Саймон, у тебя отличное чувство ритма, но сделай уже что-нибудь со всей этой неловкостью в движениях, – вскинув руки, он осмотрел всех, прищурившись и останавливаясь взглядом на брюнете, притаившемся позади других пар. – Это полный провал, Алек. Совершенно безнадежный случай. Ты деревянный, холодный, бесчувственный. Не знаю, кто ты такой, но лично я знавал другого Алека. Где тот огонек, который преследовал тебя на вечеринке? Он затмевал буквально все. Запомни, сейчас ты не боевая машина, ты горячий, молодой мужчина, знающий себе и своей партнерше цену, и, если ты все еще хочешь заполучить хорошее рейтинговое место, то порази меня на следующей тренировке и покажи те чувства, что я – мы все – неоднократно видели в твоем проявлении. В толпе раздался смешок и тихие перешептывания. Алек был уверен – обсуждали те кадры с его участием, которые показывали в утренней передаче «Nothing, only facts!». Нефилима раздражало, что из-за Голодных игр его частная жизнь всего за неделю стала самой обсуждаемой темой у всего Панема. Куда бы он не пошел, где бы не спрятался – камеры следовали за ним по пятам, удивительно, что операторы еще не вломились в его душевую с линейкой. – На сегодня закончили. Если я еще хоть раз увижу испуганное лицо Томаса, которому все кажется, что его партнерша падает, мое сердце просто не выдержит, – отчеканил мужчина и, развернувшись на каблуках, покинул тренировочный зал. За ним разошлись и все остальные, обрадовавшись выкроенным свободным минутам. Все, кроме Александра. Тот наклонился над своими вещами, выискивая бутылку с водой и не обратил внимания, что, помимо него самого, в зале остался и Магнус. – Значит, танцевал я все-таки ужасно, – он вскинул брови, замечая мага в зеркале, предположив, что им стоит это обсудить. – Брось, Александр, это было очень хорошо...для первого раза, – осекся Бейн, отведя взгляд в сторону и смягчая свой ответ неопределенным взмахом руки, разрезая воздух и привлекая к себе внимания. – Ты делал все правильно, тебе просто не хватило практики, но, – он затянул последний звук, подходя и касаясь плеч нефилима, – ты открыл мне свою душу и показал настоящие чувства. Вот что важно. – Это самый отвратительный комплимент, который мне делали, – Лайтвуд повернулся с неловкой улыбкой на лице и потянулся за поцелуем, но Бейн его остановил. – Постой, я не за этим остался, ну, то есть и за этим тоже, но для начала, – Алек отстранился, вопросительно взглянув на мага, позволяя ему продолжить: – я предлагаю тебе помощь с...чем бы этот танец не был. Кажется, ты худший из нашей группы. – Ты же понимаешь, что все это – чертовски глупая затея? – Алек обвел рукой помещение. – Умения в бою на арене будут цениться выше, чем какой-то дурацкий рейтинг. Это пустая трата времени. – Да, да. Но это наш последний вечер. Ты не хочешь повеселиться? Нам нужна эта передышка. Давай, – Бейн протянул руку и Алек, не найдя причин для дальнейшего препирания, подал свою ладонь магу, делая шаг к нему. – Хорошо, сладкий, первый урок: тебе нельзя говорить. Свои мысли ты выражаешь движениями, – наставлял Магнус, правильно располагая руки нефилима на себе. – В танго важно проявлять страсть. Заставь себя чувствовать, будто человек напротив – единственный, с кем можно это пережить. Колдун понизил тон голоса, переходя на шепот, и резко дернул брюнета на себя, вплотную прижимаясь к мужчине. – Будь бережным: твоя партнерша на каблуках, но в то же время твои руки должны двигаться с едва различимой резкостью. Движения должны быть быстрыми, но мягкими. – Что? Это не… – Я знаю, милый, преодолей свой предел. Ведь именно этим мы занимаемся, не так ли? – он не дал договорить, перебивая и несильно пихая того в плечо, напоминая про «запрет». Мужчина улыбнулся, довольный послушанием и приблизился к уху Александра, продолжая: – Представь, будто ты возбужден, но не скидываешь с жадностью одежду, лишь мягко касаешься, распаляя партнера, вынуждая его самого тянуться за продолжением, – колдун сделал несколько движений на пробу, ведя губами по щеке полуангела, не позволяя ему следить за своими движениями – это должно быть на подсознательном уровне, уровне инстинктов. – Твои руки не должны оставаться на одном месте, они путешествуют по всему телу, ничего не стесняясь. Колдун опустил руку на левое бедро брюнета, проскользнув ей по большой ягодичной мышце, и надавил ладонью на себя, направляя Лайтвуда. – Двигайся. Алек опустил голову, чтобы не наступить на ногу Магнусу, но тот словил его подбородок и заставил посмотреть на себя. – Не заставляй меня ревновать тебя к полу: все твое внимание должно принадлежать партнеру, – Бейн хотел сказать «мне», но в последний момент передумал, решив, что должен научить Алека танцевать, а не соблазнять. — Доверься мне. Начинай с пятки левой ноги. Парни стали двигаться, скользя и постукивая обувью по полу. Сначала те же движения: вперёд-назад, затем добавляли детали, менялись, чтобы оба могли вести. Они касались друг друга, что-то шептали и тяжело дышали. К удивлению обоих, все, что понадобилось Александру — это маленькие подсказки Бейна, благодаря которым они синхронно двигались в такт музыке, будто чувствуя ритм собственных сердец, танец, друг друга. Музыка давно закончилась, но оба были разгорячены и сосредоточены, не в силах оторваться друг от друга, чтобы повторно ее воспроизвести. Длинные коридоры в холодных оттенках Алек знал уже наизусть, чего не скажешь о людях, чьи лица мелькали перед глазами каждый день. Кстати, популярность уже дала о себе знать: его приветствовал если не каждый встречный, то каждый второй встречный – точно, причем с большинством он совершенно очевидно не был знаком. Ощущения были странные, поэтому Лайтвуд никому не отвечал, лишь изредка кивал, если не был занят ворохом собственных мыслей. Так, в очередной раз проходя мимо дверей в комнату, где проводятся общие сборы, он мельком услышал чужой разговор: – Мы же справились, когда выручали Минхо. Все будет в порядке, – Ньют улыбнулся другу, пытаясь оправдать свой поступок. – Но тебе не обязательно умирать, чтобы спасти меня. – Прости, но это не тебе решать. Встретимся за ужином, Томми, – он положил руку на плечо мужчине, приподнимая плечи, и, развернувшись, ушел на тренировку. Комната, которую Александр видит только по вечерам, кажется чужой при свете дня. Цвета стен, мебели и постельного белья резали глаз своим буйством цветов и если в ванной комнате это было ожидаемо, то в спальне он был реже за счет интенсивных тренировок под новым лозунгом: «Не теряй время или умрешь» и неожиданно яркие цвета вводили в ступор. Но сейчас удавшаяся минутка после душа упасть на кровать и расслабиться так манила его, что парень не устоял и отойдя от первого шока, устало повалился на постель. Вот только не прошло и пяти минут, как глаза начали закрываться, а организм возвращать свое, давно утерянное, душевное спокойствие. «Александр вернулся со своей командой после длительного патрулирования территорий и сразу отправился к своей семье. В последнее время на улицах стало спокойнее, будто затишье перед бурей, предвещающее начало Голодных игр. Добравшись до своего дома, брюнет, как и положено, занялся чисткой ангельского клинка, чтобы вернуть его в оружейную в надлежащем состоянии. Сегодня вечером должен был случиться семейный ужин, к которому мужчина готовился на протяжении нескольких дней, но все равно волновался, как никогда. – Алек, ты стал еще выше? – засмеялась женщина, обнимая в приветствие своего старшего сына. Мужчина лишь улыбнулся, не став спорить и проходя к остальным. Вскоре все сели за стол, не расставаясь с улыбкой, а кто-то и с волнением в придачу. Время летело, как чумное, как и положено за хорошей беседой, заказанной едой и вкусным вином. – Так, Алек, у тебя есть девушка? – вдруг начала Мариз, покачивая бокалом. – Сейчас не до того, – пытался отвертеться Лайтвуд, неловко отводя взгляд. – Если не сейчас, то когда? У тебя как раз тот возраст, когда пора думать о помолвке, семье… – Нет, мам! Я никогда не смогу об этом думать. – Александр Гидеон Лайтвуд! Я не воспитывала тебя таким эгоистом! Ты можешь хоть раз подумать о нас, твоих родителях? Напряжение в комнате росло в геометрической прогрессии, пока все молча смотрели в свои тарелки, кроме Александра и Мариз. Ужин был испорчен, собственно, как и настроение всех присутствующих, как и отношения сына с матерью. – Мам, этот стейк такой вкусный, где ты...? – не договаривает Изабель, пытаясь исправить сложившуюся атмосферу, но Алек ее перебивает, четко проговаривая всего два слова: – Я гей. Мужчина вытирает руки, оставляет полотенце на столе, встает и уходит. Ему нужно больше воздуха: грудь сдавило в тисках, не желая проталкивать воздух в легкие. Он дрожащими руками обувается, несколькими движениями дергает за ручку, хлопает дверью и, наконец, судорожно вдыхает холодный воздух.»