Я - твоё сердце

      Страшно. Очень страшно. Стук сердца отдавался в ушах, плотно прижатых к затылку. Требовалось большое усилие, чтобы заставить ватные лапы спешно ступать по жаркой земле. «Давай, давай. Соберись, пожалуйста. Ему нужна твоя помощь.»       Жарко. Нечем дышать. Приоткрытая пасть и ноздри судорожно хватали воздух, но его было слишком мало. Кислорода хватило бы только на маленького котёнка, да и то лишь на один его крошечный вдох.       Казалось, будто солнце упало на землю, небрежно разбросав свои лучи. Дым валился сердитыми клубами, напоминающими чёрные тучи; яркие огни отражались в кошачьих глазах, танцуя вокруг сузившихся зрачков.       — Выходи, выходи, мой маленький лапушок, — голос дрожал, хоть и звучал очень ласково. Хрупкая лапа подтолкнула пушистый скомканный свёрток, из которого показались выпученные глаза и мокрый от тревоги нос. — Давай, потихоньку. Знаю, жарко. Знаю, очень трудно дышать. Но совсем скоро всё пройдет.       Кривая, вымученная улыбка. Никто бы не поверил ни этой улыбке, ни этим словам, выдавленным неровным надтреснутым голосом. Но в подсвеченной пламенем темноте было видно, как сверкнули голубые наивные глазки и как с надеждой взметнулся тонкий вздыбленный хвостик.       — А мама? Мамы нигде нет, — жалобно промяукало чудо, послушно поторапливаясь к выходу из палатки. Короткие лапки, спотыкаясь, засеменили по развалившимся моховым гнёздам. — Ей уже не жарко?       Малыш закашлялся на последнем слове, наевшийся дымом. Лихорадочно хватая ртом воздух, он провалился в одно из гнёзд, неуклюже стукнувшись грудью о землю. И всё равно, по-детски шипя и отплевываясь, он повернулся к взрослой кошке. Бусинки-глазки, слезящиеся от едкого дыма, совсем перестали моргать. Он ждал от неё ответа. Того ответа, который был ему сейчас жизненно необходим.       Вместо этого сильные зубы сомкнулись на его загривке. Кротко повиснув в пасти, пушистый клубок уставился на заметавшуюся под ним землю. Сквозь тревогу, которая с грохотом билась в маленьком существе, проглядывала надежда. С его мамой всё в порядке. Иначе и быть не может.       Сердце воительницы надсадно сжалось. Она почувствовала, как задыхается, но вовсе не от чёрного марева. Всё её существо охватила такая тоска, такая судорожная боль, отдающая в висках, что ей захотелось рыдать. Рот безвольно скривился. Дыхание участилось и теперь с прерывающимся шумом вырывалось из груди.       «Мама мертва! Твоя мама мертва, малыш. Она задохнулась от дыма. От этого проклятого дыма, который напал на ваш дом и теперь жрёт его, нещадно и свирепо! Твоя мама больше никогда тебя не услышит… Как же мне жаль, лапушок! Как мне больно! » — так ей хотелось кричать, не жалея воздуха в лёгких. Но вместо этого она просто бесшумно рыдала, содрогаясь всем телом, с трудом вдыхая помутневший воздух.       Раздавшийся позади стук подействовал отрезвляюще. Одно из охваченных пламенем деревьев, потеряв опору, ударилось о землю своей кроной. От него стаей рыжих мышей поползли огоньки, тихо двигаясь по короткой траве.       Пытаясь выровнять дыхание, кошка опустила затянутый взгляд вниз. Безвинная мамина радость трепетала у её лап, найдя в них защиту. Мгновенно почувствовав исходящие от её шерсти волны слепого смятения, котёнок испуганно сжался и теперь стал совсем крошечным.       Нельзя. Себя. Терять. «Ты нужна ему. Прямо сейчас».       Глубокий вдох. За ним – второй, ещё глубже. Светлые когти впились в землю, полусогнутые лапы будто снова стали своими. Воительница рывком схватила сироту в зубы и потащила к выходу, задыхаясь от горького смрада. За её спиной, уничтожая лагерь, неудержимо танцевало пламя.       Миновала туннель, шустрой белкой проскочила между склонившихся деревьев, ещё не задетых раскалёнными языками. Малыш, качаясь от быстрого бега в сердитой хватке, вдруг зашипел от боли, обиженный огнём. Скосив глаза, заметила, как тот отчаянно трёт свое крошечное ушко. Ничего. Всё пройдет.       До спасения оставалось каких-то пару мгновений. Но вот лапы сами собой растянулись на согретой земле, а спина неловко согнулась, в один миг почувствовав тяжесть всего мира. Кошка услышала свой крик словно со стороны, и похолодела от того, насколько ужасно он звучал. Она как будто больше себя не ощущала. Дыхание прервалось, а вместо пронзительного «мяу» родился сдавленный хрип.       Её придавило упавшим стволом.       «Беги! Пожалуйста, беги!» – разум помутился, и она никак не могла понять, слышно ли ему хотя бы одно слово. В морозном ужасе округлив глаза, котёнок не двигался с места, как бы она его не просила.       «Беги, лапушок!» Она не говорила, она устрашающе хрипела, и чудо никак не могло её понять. Но вот оно сбросило оцепенение, задержалось на ней не по-котячьи безумным взглядом, повернулось на самых подушечках лап и рвануло вперёд, спасаясь от жаркого врага.       Дыхание с жутким шумом выходило из горящей груди. Боли не чувствовалось. «Он спасён! Он спасён»… – повторяла про себя снова и снова, как молитву, будто это могло ей сейчас помочь. Он спасён… правда? Она почувствовала, как проваливается в темноту.