Я - твоё сердце

      Беда. Одно только слово вселяло робость и дрожь, кололо подушечки лап и подбрасывало шерсть на загривке. Печальное, тоскливое, неожиданное бедствие. В животе холодело, а мысли совсем потеряли порядок.       С самого утра Златоглазка чувствовала, что что-то не так. Найденное у пролеска тело, измученное сотней ран, словно стало кровавым предвестником: что-то должно было случиться, и она ощущало это каждой мышцей своего тела. Ей было душно, ей было плохо, ей хотелось вдохнуть полной грудью спёртый воздух и выдохнуть его с облегчением.       Но облегчения не было. Пустошь встретила её резвым ветром и свежим простором. Здесь она почувствовала себя спокойнее и свободнее, однако странное, лишающее бодрости и размеренности ощущение до сих пор не покинуло душу. Она шла, то и дело натыкаясь на стёртые камни, чудом минуя встающие на пути вересковые кусты и слепо уставившись на свои лапы. Хвост волочился по земле, исполняя уборку пыли, а спина совсем сгорбилась, будто на неё упала грозная туча.       – Совсем меня не слушаешь! – обиженно вздёрнула носик Пчелокрылка. Она семенила рядом, бодро переступая с лапки на лапку, и всю дорогу щебетала на своём языке. Красивая, миниатюрная, с лишённым меланхолии взглядом она напоминала заводную игрушку Двуногих, которую почему-то забыли выключить.       Если молчать и никак не выдавать своего присутствия, тебя могут не заметить. Златоглазка пропустила упрёк мимо ушей, пытаясь сформулировать в своей туманной голове хотя бы одну чёткую мысль. Не сработало: перед её лапой настойчиво помахали, словно целая стая мух пронеслась возле носа. Спасибо, что мухи попались не кусачие. Новоиспечённая воительница окинула подругу взглядом, который та наивно сочла весьма заинтересованным. А вот и ловушка для мух!       – Да? Я слушаю. – произнесла Златоглазка, поднимая глаза цвета солнца. В них сверкнуло любопытство. Ложное и притянутое за уши. – Туман и Тысячелистник отчаянно борются за твоё сердце. Второй из бедняг даже осмелился угостить тебя жирным и сытным кроликом. Он не смог поймать его на пустоши, зато невероятно справился с охотой в куче с добычей… я очарована, проникнута и жду, чем же закончится эта история.       В ответ её невежливо стукнули по лапе. А потом ещё раз, для верности.       – Я совсем по-другому рассказывала! – вспыхнула соплеменница. От возмущения и обиды у неё даже брови к ушам подскочили. Златоглазка только пошевелила встопорщенными усами. – Так и думала, что не слушаешь и снова витаешь в облаках. Рассказываю ещё раз…       И к несчастью безвинной Златоглазки она снова пустилась в пылкое повествование. Полосатая кошка покачала головой, искоса поглядывая на подругу. Всё совсем изменилось: если раньше, соседствуя в одной палатке и ужиная под одним кустом, они делили все радостные моменты своей жизни, то после переезда Пчелокрылки в палатку воителей она променяла весёлое безумие на безупречно чистую шёрстку и красивых котов. Это случилось так быстро и неотвратимо, что сейчас, рассматривая сияющую рыжую шерстку воительницы и заглядывая в её легкомысленные глаза, Златоглазка совсем не узнавала её. Будто в самую первую ночь после бдения её подменили, выкрали из палатки, оставив очаровательную улыбку и клубок из флирта.       – Но это ещё что! – вещала огнебокая подмена, захлёбываясь в восхищении. – Я совсем забыла упомянуть о Подорожнике! О, этот такой романтик…       Златоглазка теряла терпение. Коты, коты, коты, коты. Надуманные драмы и громкие слова. Легковесность, необдуманность, ветреность. Неужели быть молодой кошкой – значит беззаботно лепетать о прозрачной романтике? Она подумала о Фунтике и поблагодарила Звёздное племя за глубину и осознанность их отношений. А затем отстранилась от Пчелокрылки и пообещала держаться подальше добрую неделю, а то и больше. Ей смертельно захотелось побыть одной.       Ветер ласково гладил короткую шерсть. Прикрыв глаза, легко улыбнувшись, кошка с удовольствием втянула в ноздри летний утренний воздух; сейчас, вдали лишних от разговоров и племенной суеты, она наконец ощутила душевный покой. Хотелось подумать, но раз уж она улизнула от охотничьего патруля, ей приличествовало принести в лагерь добрую кроличью тушку.       Ушастая жертва не заставила ждать. Выследив пугливого беднягу, Златоглазка бездушно прокусила тонкое горло и зарыла нежный трупик у самого края леса. Вот скука: от свежего аромата у неё даже не потекли слюнки. От мысли о еде начинало мутить.       Теперь-то она дала волю вороху мыслей; завертевшись, забившись в растерянности и тревоге, они окружили губительный клан, поселившийся у дальнего края лесов. Племя Ветра не знало ни имён, ни обычаев этих коварных котов, и одно лишь их упоминание ввергало в трепет волнующихся матерей и внимательных старейшин. О них знали все, от мала до велика, и вот уже третью луну быстролапые воины пребывали во всей бдительности и осторожности.       Однажды Вранозвёзд даже выслал патрульных, чтобы выяснить, кто же скрывается за морем вереска и хвойного леса. Но чужаки оказались завидными мастерами по части маскировки, так что ни одной злобной души на лесном краю найдено не было. И это напугало племенных ещё больше.       Вранозвёзд медлил: пренебрегая беспрерывно волнующим центральную поляну ропотом, он не спешил отвечать на расспросы и не делился планом дальнейших действий. Мудрый глашатай настаивал на соединение с другими племенами во имя общего блага и безопасности, но предводитель был слишком горд, чтобы делить свои беды с чужими котами. Недовольства вождём росли, и это очень расстраивало преданную Златоглазку. Даже несмотря на то, что она сама была ярым сторонником объединения: беда пока не коснулась других племён, однако при должной убедительности и рассудительности можно было донести Грозовому, Сумрачному и Речному предводителям о необходимости действовать сообща. Но всё зависело от Вранозвёзда. До тех пор, пока он являлся предводителем.       Ветка хрустнула под её лапой, и Златоглазка вздрогнула, будто ужаленная пчелой. Этот пчелиный призрак выгнал мысль, спугнул её своим жалом. И тогда, покорная и смирная, воительница сменила объект внутренних рассуждений.       Она теперь воительница. Дрожь прошлась по самым подушечкам лап от этой мысли. Пусть теперь попробует Голубка задирать её и провоцировать! Немедленно получит по ушам на правах воителя. К тому же, пережив торжественную ночь бдения, она наконец избавиться от необходимости проводить всё свое свободное время с наставником. Туман, конечно, радовал её интровертную душу своей способностью молчать во всех жизненных ситуациях, но эта рыбья повадка порой вводила её в заблуждение. Казалось, весь он был никакой, без костей внутри, без мнения и без мысли. На успехи своей ученицы покорно и скупо кивал, а на вопросы отвечал так сухо и эмоционально, что Златоглазка снова и снова сомневалась в том, что он живой и дышит. Но это всё в прошлом.       Нужно будет обязательно рассказать обо всём Фунтику. Ведь он хотел явиться на её посвящение, как будто это в порядке вещей… безголовый. Полосатая не заметила, как озорная мордочка расплылась в улыбке. Они не виделись уже несколько дней, и воительница начала тосковать по смеющимся добрым глазам и взъерошенной чёрной шерстке.       Затем мысли сменились на мрачные, тёмные. Роем зубастых мух они напали на Златоглазку и кусали, кусали, кусали её, пока она не побежала. Набрав в грудь побольше воздуха, сильным толчком оторвавшись от земли, она помчалась навстречу свободе, бесшумная и лёгкая, прочь от злобы и тоски. Земля едва ощутимо скользила под её тонкими лапами, и ветер был её спутником, такой же быстрый и невесомый. Согреваемая лучами неутомимого солнца, объятая вкусным рассветным воздухом, она бежала, ощущая себя никем и ничем не стеснённой.       Беда. Лапы замерли по бессловной команде, кровь застыла в жилах. В животе стало очень холодно. Дрожь прошлась по всем хрупким конечностям. Она резко застыла и подняла уши, прислушиваясь. Сердце бешено стучало в груди, словно дятел вдали барабанил о дерево. Звёздное племя! Лишь бы ей показалось, и она ничего не услышала... лишь бы сейчас, на границе между пустошью и лесом, её встретила размеренная тишина.       Но звук повторился, встрепенув тихий воздух. Затаив дыхание, Златоглазка ясно услышала, как в лесу кто-то кричит. Голосов было несколько, и все они перебивали друг друга. Что-то случилось. И от этого кровь в её жилах мгновенно застыла.       Сбросив оцепенение, она побежала туда, прямо в лес, забыв обо всех своих мыслях. Тревога громко и ощутимо билась в её ушах, сердце выпрыгивало, неприятно отдаваясь в груди. Она бежала сломя голову, наступая на ветки и собирая кусты, спотыкаясь и не видя дороги. Бежала на громкие звуки, раздающиеся из лесного нутра, нарастающие и нарастающие, пугающие её все больше и больше.       Ай! Кто-то невидимый резко сбил её с ног, больно стукнув по боку. Поднимаясь с земли и на ходу потирая ушиб, Златоглазка заметила белый хвост Тумана, быстрой рыбкой скрывшийся в хвое. Она устремилась следом, тяжело дыша и умирая от волнения.       – Точно один из этих. Видел, сколько шрамов? И взгляд дикий, бешеный. – сквозь мятежную пелену она услышала голос Подорожника, взволнованный, хриплый. Затем раздался глухой стук и скрип когтей.       – Подожди ещё, умерь пыл. Нас целый патруль, а он один. Мы пока ничего не знаем. Хотя я чувствую этот терпкий запах… Чужой и враждебный. – вторил ему голос глашатая Бурогрива.       – Я разрываюсь от ненависти к этим бандитам! Я не могу терпеть! – громко вскрикнул третий голос, и Златоглазка в ужасе округлила глаза от того, насколько гневно и жутко он звучал. Это был Туман, и она впервые услышала его окрашенные эмоцией слова. Лес наточенным когтем пронзили звуки сражения, грубые и оглушительные, и Златоглазка вылетела из-за куста, как затравленный кролик.       С громоздкой льдиной внутри, с непримиримой тенью в сердце, она миновала расстояние, разделяющее её с нечестной хваткой. Безумные глаза шустрой белкой прошлись по шкурам племенных воителей, обогнули их взъерошенные загривки, скрылись от яростных увлечённых взглядов и застыли на центре событий, едва вздымающемся и замкнувшем веки.       Сердце оборвалось. Льдина больно ужалила желудок. Кровь совсем перестала течь по лапам и превратилась в мёртвую смолу. Рот застыл в молчаливом крике. Зябкий ужас вспыхнул в пальцах и проник наверх. Холодно, гибло и очень страшно.       Укрытый кровью и спрятанный под множеством ранений, одинокий, прозрачный и лишённый дыхания, у лап воителей племени Ветра лежал её Фунтик.