Одержимость

— Томас! Он моргнул. Четыре пары глаз уставились на него. Джефферсон посмотрел на друзей. Лафайет — приподнятые в удивлении брови, рот приоткрыт для застрявших на языке слов. Геркулес — искривленное подозрением лицо. Анжелика — прищуренные сканирующие глаза, склоненная на бок голова. И Джеймс — безэмоциональный как всегда, с едва заметным волнением плескающимся во взгляде тёмных глаз. Томас осмотрел их всех, спросил хриплым от волнения голосом: — Что случилось? — Кажется, ты выпал из реальности на пару минут, — протянула Скайлер, — Не похоже на тебя. Так что это мы должны спросить тебя: что случилось? — Я… Томас пытался вспомнить. Вспомнить когда его палец коснулся кнопки «Подписаться», как это произошло, почему он не заметил. Но это абсурд. Как могло подобное выветриться из памяти? Как могло такое просто исчезнуть, словно очередной сон? Томас снова осмотрел своих друзей. Они все еще ждали его ответа, сосредоточившись на нём одном. Взгляд остановился как раз вовремя, дабы заметить, как глаза Жильбера на мгновение метнулись к телефону Джефферсона. Он до сих пор сжимал его в руках, экран разблокирован. Анжелика попыталась заглянуть ему через плечо. — Что там? Но Томас быстро убрал гаджет в карман. — Ничего. — Томас, — вмешался Джеймс, — Перестань снова делать это. Ты изменился, когда увидел что-то в телефоне. Просто скажи нам что случилось. Мы твои друзья, мы можем помочь… — Да, — тихо сказал Джефферсон. Взгляд сверлил опустившего глаза Лафайета, — охотно в это верю. Над столом опустилась тишина. Вокруг метались туда-сюда люди, смеялись и переговаривались. Но ни один звук не доходил до них. Трое сосредоточены на Томасе. Томас сосредоточен на Жильбере. Жильбер сосредоточен на своих руках. Кажется, все заметили пролетевшие между ними искры. Джефф вздохнул, разрушил это напряжение. — Я… Забейте, ребята. Просто небольшие проблемы дома. Я справлюсь. — В прошлый раз ты говорил так же, — тихо сказал Лафайет. Их глаза встретились. Во взгляде Томаса — лёгкое раздражение и фраза, чуть ли не пробегающая красными буквами снова и снова: «Я знаю, что ты сделал». Во взгляде Лафайета — спокойствие и уверенность. Джефферсон не знал, было ли дело в доходящем иногда до абсурда благородстве или в остром уме, но Жильбер даже не пытался притвориться невиновным. Возможно, и то и другое. От игры в гляделки их оторвал звонок. — Я сейчас, — бросил Томас, вышел из-за стола и, подняв трубку, пошел в поисках тихого места. Словно физически ощущал их взгляды. — Алло. — Хэй, Томми! Как делишки? Тепло быстро распространилось по его груди, на лице появилась нежная улыбка. — Здравствуй, Мэри. Я в порядке. Как ты, как мама? — О, не волнуйся за нас, дорогой. У нас всё хорошо, но сейчас меня интересуешь ты. Лаф звонил мне… — О нет. — О да. Что там у тебя снова происходит, соломенная башка? — Томас закатил глаза на старое прозвище, но голос сестры был слишком полон любви и тревоги, так что он не сделал замечание, — Опять у тебя кризис? — Нет у меня никакого кризиса, Мэри, — мысленно любимый француз уже был похоронен заживо, — Ты же знаешь Жильбера. Он может из мухи раздуть целого слона. Томас вышел на улицу. Ветер разметал его пышные кудри. — Знаю. Именно поэтому я позвонила Джеймсу… — послышалось с того конца провода. Джефф тихо вздохнул. Чёрт. — …И он подтвердил, что ты снова в том состоянии. Правда на этот раз у тебя получается немного лучше это скрывать. Учишься, братец? Как будто это тебе поможет… Томас вздрогнул. Хотелось верить, что это из-за холодного ветра, просочившегося под его свитер. Прямо сейчас всё, чего ему хотелось — проснуться. Чтобы всё это оказалось лишь плохим сном. Так уж вышло, что стоит кому-то начать помогать Джеффу, как он портил всё еще больше. Это испортило отношения со многими людьми. К счастью, были рядом те, кто может вытерпеть его такого. Но Томас все равно боялся. У всего есть предел, даже у терпения близких. Если они уйдут, он останется один. — Я в порядке, Мэри. Честно. Просто стресс из-за учёбы и всего прочего. — С каких пор учёба доводит тебя до стресса? — она вздохнула, — Слушай, Томми. Я знаю, что ты боишься всё испортить, мы все помним инцидент с Мартой, — мурашки прошли по его телу, — Но послушай меня: я, мама и Лаф с Джеймсом никогда не бросим тебя. Ты — наша семья. Не со всем можно справиться в одиночку. Каждый время от времени нуждается в помощи. Если ты хотя бы выговоришься, этого будет уже достаточно… Томас знал, что она права. Мэри всегда была так чертовски права. Но что он скажет? Что он влюбился в парня? Что он слишком гомофоб чтобы признать это? Это в любом случае слишком горькая правда. Да и как он может рассказать о том, в чём сам едва разбирается? Была ли это действительно влюбленность? Ослеплен ли он отрицанием очевидного? Собственные чувства стали трудной головоломкой. Пожалуй, чужие умы понять легче, чем свой собственный. — Томас… Пожалуйста. Он закрыл глаза. — Спасибо за заботу, Мэри. Я скажу тебе, если что-то случится. Передавай привет маме. И бросил трубку. Впереди ждал серьёзный разговор с Лафайетом. Найдя своих друзей, Томас обнаружил Анжелику и Геркулеса, уже застёгивающих свои пальто. — Вы уже уходите? Скайлер подняла на него взгляд. — Да, нужно помочь Элайзе присмотреть за отцом. Да и Герку вроде нужно было куда-то. Томас перевел глаза на Маллигана. Тот пожал плечами. — Нужно еще навестить кое-кого. «Вероятно, по поводу Лафайета» — подумал Джефферсон. В это время Анжелика застегнула последнюю пуговичку на своём пальто и, подойдя, крепко обняла Томаса. — Мы с тобой еще не закончили, — пригрозила она. И на этот раз Джефф мысленно хоронил уже самого себя. Когда они ушли, Томас присоединился к Жильберу и Джеймсу. — Кто звонил? — спросил Лафайет. — Мэри. — Оу. — Да. — И как она? — поинтересовался Джеймс. — Ты мне скажи, — Томас чувствовал, как раздражение поднимается по его позвоночнику. Все подготовленные слова и действия для разговора оказались забытыми, погребенными под лавиной чувств, — Вы трое ведь уже так близки. Обсуждаете меня за спиной. Мэдисон и Лафайет переглянулись. — Томас… — Нет! — прорычал он, — Не надо никаких «Томас»! Какого чёрта вы лезете куда вас не просят?! Я же сказал, что могу справиться со всем сам! — Нет, — горячо возразил Лафайет, — Ты сказал, что что-то навалилось на тебя и что это не важно. Но это важно, Томас, мы все видим это. И просто хотим помочь… — Именно поэтому ты полез в мой телефон?! Чтобы помочь?! — Именно поэтому! — Что ж, а я не просил тебя об этом! Не просил никого из вас, никогда! — То, что ты не просишь о помощи, не значит, что ты в ней не нуждаешься, Томас, — вмешался Джеймс со всем присущим ему спокойствием, — Разве ты забыл, что случилось в прошлый раз, когда ты также закрылся от нас? Хочешь, чтобы это повторилось? Джефферсон замолчал, руки сжались в кулаки. Он и не заметил, как встал, как дыхание стало тяжелым и быстрым, как люди стали оглядываться на них. Его друзья невозмутимо сидели на своих местах и смотрели на него. Правда, Лафайет был не так уж и спокоен, но нахмуренные брови и поджатые губы — единственное, что выдавало его. Та разумная часть Томаса, до которой не добрался гнев, предприняла решение, показавшимся самым разумным в тот момент. Не слушая более голосов друзей, он схватил пальто. И сбежал. Он извинится позже, обязательно. Но сейчас ему нужно было выпустить пар, успокоиться, дабы не испортить всё окончательно. Томас не знал, как долго бродил по улицам Нью-Йорка. Стало темно — это всё, что он заметил. Пора уже было возвращаться в общежитие, но ему не хотелось. Злость и беспомощность все ещё кипели в нём. Дабы хоть как-то успокоиться, Джефф обратился к проверенному способу. Достал телефон, открыл приложение. С удивлением заметил новое сообщение. Никто не писал ему в Инстаграм — он специально просил об этом. Слишком уж неудобно было метаться из приложения в приложение. В животе что-то сжалось. Сообщение прислал он. Пару минут Томас пялился в первые несколько слов, боясь перейти в диалог. Вздохнул. Открыл сообщение.

***

Джона охватила паника. «Чёрт, чёрт, чёрт!» Он не писал этого, не отправлял. Он не хотел этого. Но дело было сделано и, прежде чем Джон успел вспомнить, что сообщение можно и удалить по-тихому, под ним высветилось добивающее «Прочитано». Из груди вырвался громкий стон. «Что же… Как же…» Джон не брал в руки телефон практически весь день — был занят домашними обязанностями и работой. Но помимо него сегодня в доме находились еще трое. Алекса он отбросил сразу. Кто-кто, а Гамильтон никогда не отправил бы Джефферсону сообщение, не содержавшее оскорблений и матов. Остались Герк и Пегги. Только вот на Маллигана это никак не похоже, к тому же он всегда был в поле его зрения… В отличии от Скайлер. Прежде, чем Джон успел обдумать ситуацию, на телефоне высветился исходящий звонок. Послышались гудки. — Да? — Я УБЬЮ ТЕБЯ! Пегги рассмеялась. — Да ладно тебе, кексик. Я ж тебе одолжение сделала. — Ты даже не отрицаешь своей вины! — с возмущением воскликнул Джон. Сейчас ему было плевать, что за стенкой сидел Алекс и мог услышать их разговор. — А зачем? — скучающе протянула она, — Очевидно же, что это была я. Кто еще? Герк что ли? Пегги хихикнула. — Да как ты… Чт… Зачем?! — Видишь ли, Лафайет проболтался мне о твоих похождениях на тренировки… И о том, как ты пускаешь слюни на одного из его приятелей… Джон начал вспоминать самые болезненные способы убийства, которые он только знал. — Я убью его, — прорычал он. — Хей, хей, не кипятись, — сказала Пегги. И Лоуренс почувствовал, как нарастает ярость от её рассеянного тона. Даже не потрудилась сосредоточиться на разговоре и наверняка параллельно занималась ещё чем-то! — Мир от этого не уничтожится. Не будет ничего плохого от парочки свиданий двух парней… — Свиданий?! — закричал Джон, — Во-первых, с чего ты взяла, что мне нужны эти чёртовы свидания и отношения?! И что у меня есть на них время?! И с какого перепугу ты вдруг решила, что он не просто свободный гей, но ещё и заинтересуется в парне, которого видел едва ли один раз в своей жизни?! Какого хрена ты решила, что можешь решать что-либо за меня?! Дыхание сбилось. В ушах стучало и Джон не был уверен, что его не слышал весь дом. Но в этот момент ему было искренне насрать. С другого конца провода послышалась тишина. — Прекрасно, — наконец сказала Пегги холодным тоном, — Можешь тогда умереть в одиночестве. И сбросила трубку. «Прекрасно!» — повторил он у себя в голове противным тоном. Лоуренс злился. Ужасно злился. В самом деле, с чего она взяла, что может просто так вмешиваться в его жизнь?! С чего взял Лафайет, что может рассказывать другим его тайны?! Какого чёрта все постоянно решают всё за него?! Сначала родители, теперь друзья. Для полного счастья не хватало только парня, который будет выедать ему мозги. В самом деле, откуда он возьмёт на это время, если его и так едва хватало на отдых? Каждый день по пол дня в кафе, затем — работа по дому и заказы в интернете. Везло, если можно было увидеться с друзьями или пообщаться с младшими. В тайне от отца, конечно. А если даже забить на всё это, то остаётся вопрос о деньгах. Хочешь не хочешь, но отношения предполагают за собой трату определенной суммы — подарки, свидания... Да банально на то, чтобы привести себя в порядок. Но на счету была каждая копейка. Они с Алексом много работали и их зарплат хватало на жилье, еду и самое необходимое, однако помимо этого они старались и откладывать, да чем больше, тем лучше. Гамильтон — на нормальный ноутбук, Джон — на колледж. Все-таки, аниматоров-самоучек редко принимают в престижные студии. И если Лоуренс собирался однажды вернуться в родную Каролину и утереть нос отцу своими успехами, следовало постараться. К сожалению, школьные оценки у него были не из лучших. Джон с трудом попал в тот колледж, что выбрал Генри, да и то лишь благодаря связям отца. Место, в которое он хотел поступить сам, готово было принять его, но за полную стоимость обучения. У Джона столько не нашлось. Да и обещание по поводу Томаса… Это чёртово обещание! Лоуренс упал на кровать лицом, обессиленный. Как же он устал. Не хотелось ничего, только смотреть глупые сериалы по телеку вместе с друзьями и чтоб все проблемы решились сами собой. Жаль, что так не бывает. Послышался стук в дверь. — Джек? Ты в порядке? Я слышал крики. Джон оторвал лицо от подушки. Успокаивающее тепло разлилось по венам. Как, чёрт возьми, Алекс так действовал на него? — Я в порядке, — ответил он громко, чтобы быть услышанным наверняка, — Просто устал. По крайней мере, это было ложью только наполовину. Джон не слышал, но мог вполне себе представить, как по ту сторону двери тихо вздохнул Гамильтон. — Могу я что-то сделать для тебя? — спросил он. На самом деле, мог. Джон, вместо ответа, поднялся с кровати и, открыв двери, кинулся в раскрытые объятия. Алексу не нужно было ничего объяснять, он не задавал вопросы, знал, что нужно делать в такие вот моменты. И Лоуренс любил его от этого только больше. Джон был тотчас проведён в гостиную, усажен с многочисленными подушками на диван и укрыт мягким пледом. Гамильтон ушел на кухню, но совсем ненадолго — взять кучу сладостей и напитков. В это время Лоуренс выбирал что посмотреть. Вскоре вернулся Алекс. — «Ненасытная»? Серьезно? Джон пожал плечами. — Мне нужно нечто подобное сейчас. Гамильтон не протестовал. Он аккуратно разложил еду, налил в стаканы колу. Они сидели там, в объятиях друг друга, поедая на ночь сахар и смотря сериал до глубокой ночи, наплевав на режим. Джон знал, что им завтра рано вставать. Он знал, что завтра придётся разбираться с сообщением и его последствиями. Что нужно будет поговорить с Лафом и Пегги. Но ему было плевать. В ту ночь Джон уснул беспокойным сном на плече своего лучшего друга.