Ecstatic Shock

      — Извините, парни, но вам туда нельзя.       Длинная рука охранника весьма сомнительного ночного заведения грубо преградила дорогу к входу двум молодым людям в чёрных косухах.       Мгновенное недовольство исказило миловидное личико одного из них. Он закатил глаза и развёл руками как человек, который сталкивался с подобным не единожды. Не обращая внимания на бейджик с именем охранника, парень с усталой безнаджёностью своих попыток заговорил.       — Тэхё-о-н, — обратился он к сторожиле, едва ли не с первых слогов вымаливая разрешения, — в чём проблема? Мы уже как год совершеннолетние. Почему нам нельзя пройти в клуб и, как все, хорошенько там оттянуться?       Он вопрошающе вновь развёл руки в немой картине непонимания абсурда своего крайне неудобного положения и неловкости друга, который топтался под боком.       Тэхён ни одним мускулом лица не отреагировал на возмущения (крик задетого самолюбия) младшего, только подвинул их с приятелем в сторону, чтобы пропустить толпившихся позади посетителей.       — Чимин, — низким тембром проговорил Тэхён, не смотря на протестующего Чимина и продолжая заниматься своей работой, — будь тебе хоть шестьдесят — ты обязан слушаться своего старшего брата. Так что советую тебе валить куда подальше и дружка прихватить, потому что твой братец, Чимин, отчитает меня во все щели, если узнает, что ты снова ошивался возле порога его гей-клуба. Не дорос ещё. Давай-давай, отчаливай!       Тэхён начал подталкивать обоих в обратном направлении, подальше от входа, бросив напарнику пару слов.       С Чимином было непросто, ведь тот вырывался и упирался, как малолетний, капризный мальчишка, пытавшийся донести нецензурной бранью какие-то свои доводы, хотя его поймали с поличным. Его в буквальном смысле пришлось тащить за шкирку.       Со вторым — его приятелем — куда проще. Тэхён к нему особо не приглядывался, но яркий контраст поведения этих двоих был очевиден. Движения плавные, а не размашистые, короткие взгляды исподтишка и мимолётные ухмылки краями губ вразлом с тем, как остро жалил своей досадой Чимин. В какой-то момент Тэхёну показалось, что ему стыдно за буйное поведение друга.       — А ну-ка, прекратил выражаться! — в воспитательной манере пригрозил Чимину Тэхён.       — Не то что? — вызывающе бросил тот.       — Не то расскажу о твоём неподобающем поведении брату. Давай, вали.       Тэхён толкнуть по-дружески Чимина в грудь напоследок едва успел, как в ту же секунду ощутил прохладу весьма длинных пальцев на шее сзади. В мгновение касание сильнее, уверенней, ближе, к груди другой жарче. Противостоять практически невозможно, потому что необычайно нагло, пленительно, страстно было покоряющее чувство чужого желания о поцелуе.       На деле — секундное помешательство, но Тэхён распознал само юношеское возбуждение, ведь раз — разрешительно с почти осознанной безрассудностью, два — просяще, потому что внезапное очарование нежности увлекает, три — свойски, как если бы распознать чувство связующей близости.       Хрипотцой слух Тэхёна цепляло короткое «извините», а в глаза заглядывал блеск ночного безумия цветами уличного неона в миндалевидных очертаниях.       Та же незамысловатая полуулыбка краями рта с малиновыми губами опустилась чуть ниже уровня поцелуя, потому что кое-кому пришлось привстать на носочки для ненавязчивости и беспечной невесомости прикосновений.       Чимин обескуражено, но с весёлой улыбкой дёргал приятеля за плечо. Тот фривольно отошёл и продолжал вразвалочку пятиться назад по направлению от клуба, не скрываясь, заискивающе поглядывая и улыбаясь этой непреднамеренной выходке.       Тэхён несколько времени смотрел, как эти двое удалялись вдоль квартала, ребячились, пихались, задирались, услыхав только озорное: «Ай да Чон Хосок — тихоня и староста группы!».