***
У сестры путешествие не задалось с самого начала. Она ненавидела порталы, и еще за несколько дней до того, как отправиться в Зеленую Скалу, изводила весь дом стенаниями о том, что Роберт нарочно выбрал этот способ передвижения — чтобы ей насолить. Джейме не знал точно, правда ли ее мутило по приезде, или это была часть актерской игры. Он бы не удивился, если бы ее самочувствие и впрямь ухудшилось — с таким-то настроем. Хотя, возможно, дело было не в портале. Помимо Элдона Эстермонта, его жены и сына Эймона — того самого любителя раздавать советы — в замке оказалась еще одна гостья. Джейме так и не понял, кем она приходилась Роберту, и приходилась ли; все, что он узнал, это то, что женщина — очень молодая, всего на пять лет старше их с Серсеей — уже успела побывать замужем и овдоветь. Он был готов поспорить, что она стала причиной сестриных недугов — слишком уж противоположными они оказались. До возвращения в Лондон оставалось три дня. После ужина Джейме заперся в своей комнате с книгой; Эймон звал его и кузена полетать на метлах, но тот выпил, и Серсея просила его воздержаться от такого развлечения. Конечно, это вылилось в маленький скандальчик: Баратеон заявил, что будет делать, что хочет, и покинув гостиную, скрылся в неизвестном направлении. Эймон предложил Джейме полетать вдвоем, но у него было совершенно не то настроение — зато очень подходящее для учебы. Именно в середине очень захватывающее параграфа про методы шифрования раздался стук в дверь. — Кто? — недовольно спросил Джейме, стараясь не потерять нить повествования. «Наиболее повторяющиеся буквы отследить намного легче, поэтому шифрование словами пользуется большей популярностью среди...» — Сэр, — раздался тоненький голосок из-за двери. — Я с сообщением от Вашей сестры. Джейме взглянул на часы на стене. Половина десятого. Что ей понадобилось от него, да еще и в такое время? Он загнул уголок страницы за неимением закладки и лениво поднялся с кровати. После щелчка задвижки за дверью показалась маленькая девочка, лет десяти — кажется, была кем-то вроде горничной. — Передайте моей сестре, что если вдруг некому расчесать ей волосы на ночь, то я не очень гожусь для этого дела, — Джейме постарался вложить в это предложение все свое раздражение. Не так уж часто он читает, чтобы его отвлекать! — Извините, сэр, — залепетала девочка, — быть может, Вы передадите ей это лично? Миссис Баратеон показалась мне очень расстроенной, и я боюсь... Предложение можно было и не заканчивать. Через пять минут он уже стоял у дверей комнаты, в которой их разместили. Не забыл прихватить с собой палочку — расстроенная сестра уж точно хуже расстроенного пианино. Уже после знакомого «Войдите», он понял, что девочка не слишком точно считывает интонации: Серсея была на нервах, взвинченой, возбужденной, но никак не расстроенной. Она бросилась к нему на встречу, но пролетела мимо: плотнее закрыла дверь и закрыла на щеколду. — Я тебе не мальчик на побегушках, — произнес он резче, чем хотел. — У меня есть просьба, — проговорила Серсея, и его удивила хрупкость в ее голосе, так контрастирующая с ее взбудораженностью. — Мне больше не к кому обратиться. — Она плотнее запахнулась в пеньюар, и только сейчас он заметил, что она была не одета. Он не видел ее такой уже очень давно. — Обратись к своему мужу. Он презирал себя за то, что говорил, но невысказанная обида наконец нашла выход, и он уже не мог ее сдержать. Она отошла к противоположной стене и продолжала стоять к нему спиной. — Мне кажется, он мне изменяет, — вдруг выпалила Серсея и обернулась. В глазах явно читался испуг. Тоже мне, новость. Однажды его попросили доставить господину Министру небольшое сообщение из отдела, а все совы были заняты. Он согласился. Господин Министр был в своем кабинете, страстно целовался с какой-то волшебницей с шестого уровня. Стоял август — едва прошло два месяца после свадьбы. К своему удивлению, он не почувствовал желания наброситься на него с кулаками, как поступил бы любой брат, защищая честь сестры. Нет, ничего такого он не ощутил: просто оставил сообщение на комоде и вышел, сопровождаемый двумя парами ошалевших глаз. Этим же вечером Баратеон вызвал его в кабинет. Он лил много воды: про то, что не знает, что на него нашло; про то, что девушка сама засунула ему язык в рот; но больше всего Джейме понравилась часть, в которой Роберт клятвенно уверял его, что не хочет причинить Серсее боль. Зять просил его оставить все в секрете и не говорить сестре; как бы противно ему ни было (стать пособником Баратеона, Гриффиндоров стыд), ему пришлось согласиться. Если бы это не разбило ей сердце, то явно убило бы все надежды на счастливый брак, которые она еще питала. А тогда было лишь вопросом времени, когда об этом узнал бы отец. Роберт не облегчал ситуацию, не позволял поверить своим словам — вел себя, как тотальная скотина. Джейме прекрасно понимал, что застал лишь один случай из множества. Кажется, теперь застала и она. — С чего ты взяла? — Я чувствую, — взгляд сам собой упал на ее сцепленные руки; Серсея снова ломала пальцы. Она подошла ближе, остановившись всего в паре шагов от него. — Джейме, ты можешь... Как-то проследить за ним, я не знаю. Узнать, что он делает. Пожалуйста. Он провел ладонью по лицу, желая стереть все события последних дней. — Хорошо. Ладно. Только успокойся и выпей чего-нибудь. — Он кивнул на ее покрасневшие руки; она тут же спрятала их за спину. — Завтра я расскажу тебе, если что-то узнаю. Ложись спать. — Нет, — быстро ответила Серсея, делая еще один шаг. — Сегодня. Я не буду спать. Это он заставил ее так беспокоиться? — Как угодно, — он щелкнул задвижкой и вышел в коридор. Он обошел те части дома, где, как ему казалось, Роберт мог тешить свою уязвленную гордость. Его не оказалось ни в кухне, ни в столовой, ни в гостиной, а в кабинет к хозяину зайти он постеснялся. В конце концов, Джейме решил, что зять, быть может, принял приглашение Эймона и сейчас они вдвоем рассекают холодный ночной воздух. Он вышел на улицу прямо в том, в чем был — в свитере поверх рубашки: стояла небольшая минусовая температура, и шел крупный, мягкий снег. Захотелось курить. Он машинально потянулся в карман брюк и был счастлив обнаружить там открытую пачку. Одно движение палочкой зажгло маленький огонек на конце сигареты, и Джейме облегченно выдохнул дым, наблюдая как он поглощает падающие снежинки. Что он ей скажет? Что она ошиблась, и что он его не нашел. Сестре не нравился запах табака, поэтому придется поторчать на улице подольше, пока он хотя бы немного не выветрится. Подумав так, Джейме отправился обходить дом по периметру. Снежинки таяли на его лице, и из-за этого постоянно хотелось его почесать. Он выкинул окурок в снег и потер друг о дружку руки; все-таки было не так тепло, как ему показалось. Тут его внимание привлек легкий женский вскрик и он обернулся к окну. Из открытого окна лился приглушенный малиновый свет. Это была хозяйская часть дома: Джейме успел подумать, не случилось ли чего с миссис Эстермонт. Он осторожно надавил на карниз, стараясь не издать ни звука. Тот обещал, что вес Джейме он выдержит. Дом назывался Зеленой Скалой, потому что весь был в противном, мерзком, влажном мху. Нога несколько раз соскользнула по нему, когда он попытался как-то зацепиться за стену. В конце концов, он оперся на карниз и распластался вдоль стены, стоя на облицовочном камне, на самых носочках. То, что он увидел, оказалось даже противнее мха под его левой рукой. Его ненаглядный зять находился между ног у своей многоюродной сестры и каждым движением бедер выбивал из нее громкий стон. Не было понятно, больно ей, или приятно. Джейме спрыгнул вниз, пока снаружи его кто-нибудь не заметил: двое в комнате были слишком заняты друг другом, чтобы оглядываться по сторонам. С минуту он постоял на улице, чтобы сердцебиение приняло ровный, медленный ритм. По пути в спальню сестры Джейме взглянул в зеркало и поправил волосы. Не хватало еще заявиться к ней раскрасневшимся, лохматым, и с колотящимся в груди сердцем. Чтобы сказать то, что он должен, он сам должен в это поверить. Серсея не только не ложилась, но, должно быть, дежурила у двери, потому что впустила его через считанные секунды. Он старался выглядеть невозмутимым, но она сразу все поняла: он увидел это в ее быстром и резком повороте, и ему померещилось, что он заметил слезы в уголках ее глаз. Этого снести уже было нельзя. — Хочешь, я убью его? — он еще помнит, как это делается. Роберт Баратеон не стоит ни слезинки его сестры, и что такое Азкабан, если она улыбнется? — Я хочу не этого, — произнесла Серсея, стоя к нему боком. Она демонстрировала ему свой идеальный профиль, впивалась пальцами в шелк халата, а глазами — в свою огромную кровать. — А чего? — Я хочу, чтобы у него рога выросли, — он не успел заметить, как она оказалась рядом с ним и целовала его. Он почувствовал, как ее быстрые пальцы нашли палочку в заднем кармане брюк. Серсея бросила ее куда-то в сторону, не разрывая поцелуя, и потянула вверх его свитер. — Что ты делаешь... — только и успел прошептать он. Сестра сняла с него свитер, и он составил компанию несчастной палочке. Серсея подталкивала его к кровати, пока он не упал на нее спиной. Она трясущимися пальцами расстегивала пуговицы на его рубашке, они выскальзывали от спешки, и она волновалась еще больше. Джейме за шею притянул ее к себе для поцелуя, чтобы она перестала так дрожать. — Это неправильно, — напомнил светловолосый мальчик в белом, — в этом нет любви, только месть. Будь на твоем месте кто-то другой, ничего бы не изменилось. Ты — орудие. — Неправда! — раскраснелся от ярости другой, становясь такого же цвета, что его плащ. — Что в этом можешь понимать ты? — Джейме, — ее мягкий шепот вырвал его из мыслей, как раз в тот момент, когда она оседлала его. Он прикусил губу, чтобы не застонать вслух, и кожей ощутил, как она улыбнулась. Джейме запустил руки под ее пеньюар, задержавшись на ягодицах. Все было так знакомо. Он думал, что это будет как-то по-другому, теперь, когда она была замужем, а он считал, что изменился. Но нет; ее тело было таким же горячим, вздохи такими же нежными, а его собственные реакции заставляли его краснеть. Одна из прядей упала ей на лицо, и он осторожно заправил ей ее за ухо. Такая нежность сестре не понравилась: она наклонилась и начала целовать его скулы, подбородок, губы, кусаясь и тяжело дыша от темпа, который сама же и задала. К своему стыду, он почувствовал, что близится к финалу — сказывались полугодовые упражнения с правой рукой. Он обнял ее за талию и постарался снять с себя — но Серсея не поняла его предупреждения. Джейме решил признаться вслух, но сестра опередила его; она прижалась к нему всем телом — он чувствовал ее соски через ткань — и прошептала ему в самое ухо: — Все хорошо. Ты можешь... У нее с собой эта дрянь, чай,— словно вспышка пронеслось в его голове. Для чего? Вернее, для кого? Точнее, от кого? От этого идиота? Так вот, почему до сих пор... Но... — Джейме, — прошептала Серсея, и даже то, что его мысли были далеко, не спасло его от мгновенного позора. Она поцеловала его, чтобы он был тише, и когда все закончилось, перекатилась с него на кровать. — Ты не должен здесь оставаться, — словно опомнившись, протянула она через десять минут. Серсея села на кровати, нашла на полу свой халат и засунула руки в рукава. — Вдруг он еще придет. Джейме провел обеими руками по лицу. Как это происходит? Лежа он подтянул боксеры и брюки с лодыжек, вокруг которых они обернулись. Потратил время на пуговицы — парочку Серсея все-таки оторвала, он нашел их на полу, когда наклонился за свитером и палочкой. Он не должен винить себя: в конце концов, это она на него набросилась, это она изменила мужу, который до этого изменил ей — и судя по всему, неоднократно. Тогда почему паршиво именно ему? Это пройдет. Она меня любит. Роберт — идиот, и получает то, что заслуживает. Эта мысль ему понравилась. — Доброй ночи, сестрица, — промурлыкал он, одаривая ее широкой улыбкой и скрываясь за дверью.о тех, кто изменяет
29 февраля 2020 г. в 18:06
Их отношения (если то, что между ними было, вообще можно так назвать) закончились так же внезапно, как и начались. Даже не закончились: сошли на нет без единого разговора или диалога; Серсея, видимо, считала его взрослым, все понимающим человеком, и не считала нужным тратить время на объяснения. Она играла нежную и любящую сестру, а он, в подражание ей, изображал внимательного и участливого брата. Он надеялся, что это ее разозлит, но Серсея не позволяла себе ничего лишнего.
Стало проще, когда начались занятия. Он почти перестал ее видеть: уходил он рано, после завтрака с Робертом, а возвращался только к ужину. Раньше он считал, что ее заденет его безразличие — но если сестра и ощущала что-то, то умело это скрывала. Ей было на ком вымещать свою злость.
Он слышал, как переговаривалась прислуга. Сестра требовала у мужа должность в Министерстве; ни много, ни мало, хотела стать главой какого-нибудь из отделов. Вопрос поднимался неоднократно, но никакого результата, кроме Баратеона, хлопающего дверями, и злющей Серсеи, не получалось.
Джейме стал свидетелем семейного скандала только один раз. Он дал себе слово не влезать в их стычки (в конце концов, он проживал здесь на птичьих правах), но ситуация явно выходила из под контроля: Роберт горячился, Серсея огрызалась в ответ, и уже через секунду он услышал, как муж кричит на жену. Кем бы он ни был, он оставался братом — не вмешаться он не мог.
— Не надо с ней так разговаривать, — произнес он с нажимом, заходя в столовую. Вокруг шеи все еще был обмотан темно-желтый шарф; он только что пришел в Красный замок после занятий, и не успел раздеться, когда услышал, что в доме снова ведутся боевые действия.
Его слова взбесили Роберта еще больше. — Не надо учить меня разговаривать с моей женой! — решив, что с Джейме он закончил, он снова повернулся к Серсее. — Я уже тысячу, Неведомый тебя возьми, раз говорил тебе, что это невозможно! Ты вообще...
Джейме перебил его, разматывая шарф и расстегивая первую пуговицу мантии, у самого горла: ноябрь выдался прохладным. — Я мог бы научить Вас разговаривать с моей сестрой, господин Министр.
— Что ты сказал?!
Он видел, как Роберт сделал шаг в его направлении, и его сердце подпрыгнуло от радости: у него давно руки чесались устроить кому-нибудь взбучку. Он истосковался по этому: не по дуэли на палочках, а по старой доброй драке, в которой можно вдоволь помахать кулаками. Но сестра не дала его мечтам наяву стать реальностью: она тут же встала между ними, обеими руками удерживая мужа, гладя его по плечам. Он почувствовал укол где-то слева.
Это что, ревность?
Он запретил себе испытывать это чувство. Нельзя ревновать ту, кто тебе не принадлежит. Но когда она заговорила, нежно и мягко, кольнуло еще сильнее.
— Милый, не надо, пожалуйста, — Серсея словно забыла, что минуту назад сама была готова наброситься на Роберта. — Не надо, прошу тебя, — Баратеон делал попытки обойти ее, но больше создавал видимость: если бы он хотел, сестра бы его не остановила. А может быть, дело довершил ее голос, льющийся, как патока. — Давай оставим все ссоры. Хотя бы на сегодня, прошу.
Тогда Баратеон обошел ее и полный праведной ярости протопал в свою спальню, по пути проклиная Ланнистеров и Джона Аррена, который связал его с ними. Они с сестрой обменялись взглядами. Джейме не мог точно сказать, что засело на самом дне ее зеленых болот, но это было похоже на удовольствие в перемешку с раздражением. Отлично скрываемое удовольствие в перемешку с явным раздражением — восхитительный коктейль. — Мне не нужно твое заступничество.
Она задержала на нем последний, долгий взгляд и ушла к себе; в отличие от Роберта, ее двери всегда закрывались мягко.
Это был лишь один случай, который он застал. Однажды Джейме вернулся домой довольно поздно и ужинал в компании младшего Эстермонта, вернувшегося из бара. Оказалось, что тот пошел выпить вместе с двоюродным братом, только Роберт решил остаться на подольше. Когда Джейме спросил, что был за повод, будущий наследник Зеленой Скалы рассказал ему, что Нед Старк скоро станет папашей — Кейтилин (уже как три месяца Старк) была беременна первенцем. А ведь свадьба была в начале августа... Это было в духе Баратеона, пойти отмечать такое событие: они с волком были как братья, и такие новости могли по-настоящему его обрадовать. Услышав мысли Джейме, подвыпивший Эстермонт кисло улыбнулся. Оказалось, что после новостей с Севера в доме снова поднялась буря. Баратеон отправился зализывать раны. — Я не высовывал нос и делал вид, что меня здесь нет. Не хотел бы я попасть кому-нибудь из них под руку, — хохотнул собеседник, догоняясь коньяком. — Роберт мне брат, но он был неправ — столько гадостей ей наговорил. Не со зла, конечно, в сердцах. Обвинял ее в неспособности забеременеть. Отправлял к мейстерам. Мол, у них свадьба была раньше, а до сих пор... Только это между нами, ладно? — Эстермонт словно очнулся ото сна и вспомнил, с кем он разговаривал. Он пододвинулся к Джейме ближе и посмотрел на него розоватыми глазами. — Мой тебе совет — не встревай. И вообще лучше объединись с кем-нибудь из группы и поищите себе жилье.
— И оставить ее одну?
Это было немыслимо, точно не после услышанного. Серсея, может, и ушла от него, но она не перестала быть его сестрой, которую он был должен защищать. Даже от ее мужа-оленя.
Но это все было до двадцать восьмого ноября.
В тот ничем не примечательный осенний вечер он ехал в лифте: в одиночестве спускался со своего второго уровня на шестой, в Портальное управление в Отделе магического транспорта. Лифт почему-то завис на третьем этаже — Джейме уже было решил, что он неисправен, но тут двери открылись и с другой стороны обнаружилась невысокая молодая волшебница. Она была ниже Серсеи, более плотно сложена и волосы у нее были короткие и темные — но первым делом он заметил ямочки на ее пухлых щеках. Он немного подвинулся вправо, чтобы она вошла, но увидев его, она нервно улыбнулась и несколько раз махнула рукой.
— Вы не войдете?
— Поезжайте, поезжайте, сэр. Я подожду следующий, — она сильно нервничала и продолжала вежливо и очень неискренне улыбаться.
Она знает, кто я, и она меня боится. Джейме всегда хотел внушать уважение и страх, как отец, только надеялся, что добьется этого другим способом.
— Тогда следующего лучше подожду я. Входите, — он уже занес ногу, чтобы выйти из лифта, как девушка, видимо, поняла, что он не собирается убивать ее в лифте, и сама шагнула в кабину. Она развернулась лицом к выходу, встав к нему плечом к плечу, и нажала на шестой уровень — повторно.
— Как Вас зовут? — спросил он, неожиданно для нее и самого себя.
— Присцилла Лэнгфорд. Мама назвала меня в честь восемнадцатого Министра магии Присциллы Дюпон. Уж не знаю, чем она ее так сильно восхищала, — новая знакомая посмотрела на носки своих туфель.
— А меня—
— Я знаю, как Вас зовут, — перебила она его, и он ощутил острое чувство дежавю.
После этого они столкнулись в лифте еще несколько раз. Мисс Лэнгфорд (а она была именно мисс: оказалось, что она закончила Хогвартс всего на четыре года раньше Джейме, и более того, училась именно на Пуффендуе — после того, как он это узнал, он ощутил жгучий стыд; не столько из-за того, что не узнал ее, сколько из-за того, что она точно помнила его одиннадцатилетним сопляком) немного оттаяла и стала разговорчивее — насколько можно было в условиях диалога во время поездки на лифте. Однажды они столкнулись на втором уровне; как раз накануне Джейме обдумывал, не пригласить ли ее куда-нибудь, скажем, на кофе, чисто по-приятельски — это ее ни к чему не обяжет, а он, может быть, обретет еще одного друга, помимо Селми. И разумеется, когда он озвучивал Присцилле свое предложение, он заметил ее, за стеклом, уровнем выше — в кабинете Министра. Серсея стояла, скрестив руки на груди, теребя брошь, служащую застежкой мантии у самого горла.
Даже с такого расстояния он чувствовал ее ярость.
Серсея всегда понимала все так, как ей было удобно, но сейчас даже Джейме понимал, как недвусмысленно он выглядит.
Если раньше она называла его братом, ждала к ужину, могла из вежливости спросить, как прошел день — то после этого случая она превратилась в статую, безмолвную статую изо льда. Джейме пытался заговорить с ней, все объяснить, но где бы они ни были, она просто вставала и выходила из комнаты — и в конце концов, он плюнул на свои попытки. Они буквально перестали разговаривать — до того самого дня, как пришло письмо от Эстермонтов с приглашением на Новый год.
— Ты поедешь? — в лоб спросил Роберт, подняв эту тему за ужином.
Джейме обещал Тириону, что обязательно приедет в Утес на Новый год. Только тогда не было этого дурацкого письма; кому из Эстермонтов вообще пришло в голову звать и его тоже? Наверняка, младшему. Видимо, после одной недопопойки решил, что они теперь друзья.
В голове тут же всплыли события того вечера. Тогда он пообещал себе, что никогда не оставит ее одну. Если этот ублюдок так разговаривает с ней здесь, в их общем доме, насколько он осмелеет у родни? К тому же, ни разу за свою жизнь они с Серсеей не встречали этот праздник порознь. Стало быть, нечего и начинать. А Тирион поймет; у младшего большое, доброе сердце, и он простит его, когда он приедет в следующий раз.
— Да, поеду, — краем глаза он заметил, что Серсея справа от него перестала жевать. — Никогда не был в Зеленой Скале.
Баратеон издал какой-то невнятный звук: что-то сродни небольшой отрыжке и явному неудовольствию. — Сразу предупреждаю: смотреть там не на что.
— Ничего страшного, — ответил Джейме. — Я найду, чем себя занять.