***
Январь и февраль пролетели как в тумане. Правду говорят — когда ты счастлив, ты не замечаешь течения времени. А Джейме был очень счастлив. Все его дни теперь были похожи на один — все одинаково прекрасны. После занятий он спешил в Красный замок, чтобы успеть провести с ней как можно больше времени наедине — до того момента, как Баратеон вернется домой. Теперь они ужинали рано, а потом отправлялись в библиотеку — единственную комнату, где можно было не бояться слуг. Серсея читала ему вслух, расположившись на диванчике, а он сидел на полу, гладил ее ноги или играл с тканью платья. Чтение ее успокаивало, и Джейме был готов немного потерпеть. А потом приходил муж. Он предлагал ей избавиться от него, поначалу. Ведь есть столько разных способов! Серсея была категорически против; заводила старую шарманку о том, что Роберт — отличное прикрытие, что только благодаря ему отец еще имеет какое-то политическое влияние. Джейме был в корне с ней не согласен (человек с деньгами всегда будет влиятелен), но постепенно начинал проникаться ее аргументами. И смирился. Было даже забавно: видеть его и его непомерно раздутое эго и осознавать, насколько тот в своей гордыне слеп. Когда Роберт возвращался домой, Джейме уходил в свою спальню, чтобы вообще не попадаться ему на глаза. Серсея проводила вечер с мужем — пока Баратеон не отправлялся спать. Джейме послушно выжидал до часу ночи — и босиком прокрадывался к сестре в спальню, чтобы провести с ней ночь. Ради этого он и проживал свой каждый день. Муж ни разу не проснулся. Когда Джейме начал подозревать неладное, сестра объяснила ему, что не просто так была лучшей ученицей Снейпа — хотя Усыпляющее зелье умеет готовить любой первокурсник. Когда муж жаловался, что от всех его напитков несет лавандой, Серсея только пожимала плечами — она ведь, все-таки, живет в этом доме. Сестра тяжело дышала, лежа на спине. Луна неярко светила сквозь неплотно прикрытые занавески, и от ее трепещущих ресниц на щеки падали подрагивающие тени. Он был очень горд собой; как-то раз Серсея обмолвилась, что у Роберта ни разу не получилось довести ее до финала. И хотя он ненавидел, когда она упоминала мужа, он сам часто вспоминал эту фразу — и чувствовал себя обязанным исправить то нелестное мнение о мужчинах, которое сложилось у сестры из-за Баратеона. Серсея перевернулась набок, лицом к окну, и он повторил за ней; целовал ее лопатку и плечо, крепче прижимая к себе за талию. Такая идиллия не могла продолжаться долго. — Тебе нельзя оставаться до утра, — проговорила она, не оборачиваясь. Каждый раз одно и то же. Джейме на секунду оторвался от своего занятия. — Не переживай, сестрица, я уйду до того, как забрезжит рассвет или проснется твой рогатый супруг. — Сейчас. Джейме откинулся на спину и глубоко вздохнул. Она, верно, думает, что он безмозглое дитя, которое не осознает всех рисков. Конечно, он их осознает. Только ему хотелось хотя бы один раз проснуться и увидеть, как восходящее солнце путается в ее золотых волосах на соседней подушке. То, что было доступно многим волшебникам — и миллионам магглов — для него было совершенно недостижимо. Джейме сел на постели и принялся надевать мягкие домашние штаны. — Не делай из меня монстра. Ты же понимаешь... — Понимаю. Он надел футболку и запечатлел поцелуй на ее щеке. — Спокойной ночи, сестрица. Постарайся не умереть со скуки до следующего вечера. — Спокойной ночи, — он знал, каких трудов ей стоило не ответить в тон ему, и был за это благодарен.***
— Где Селми? — спросил на следующее утро Кингсли Бруствер, когда они почти приступили к занятиям. — Опаздывает, сэр, — ответил Мендон Мур. — Мракоборцы не опаздывают. Если мракоборец не появляется вовремя, это сигнал для остальных, что с товарищем случилась беда. Необходимо выбирать, продолжать операцию или начинать поис... — Извините, могу я войти? — на пороге появился Барристан, запыхавшийся, но невероятно довольный. Выспался, видать. Не то, что Джейме, который проворочался до пяти утра, так и не сомкнув глаз. — Можете. В последний раз. В следующий отправлю Вас в наказание в отдел обслуживания, — Бруствер обернулся к доске, на которой мелок сам собой выводил тему их сегодняшнего обсуждения, как вдруг Джейме в бок прилетел толчок локтем. — Ты чего не сказал? — удивленно уставился на него Селми. Джейме поднял правую бровь, давая понять, что он не понимает вопроса. — Да брось ты! Все уже прочитали. Думал просто, что ты поделишься эксклюзивом, — по тому, что Джейме продолжал тупо молчать, Барристан понял, что дело совершенно в другом. — Ты что, не знаешь? — Чего я не знаю? — прошипел Джейме, стараясь следить за появляющимися на доске словами. На его парту опустился свежий выпуск «Ежедневного Пророка». На первой странице он увидел знакомую фотографию: первый совместный портрет семьи Баратеон, сделанный через несколько дней после свадьбы. Сестра сидела в кресле, положив одну руку на подлокотник, а другую оставив на коленях. На ней было легкое шифоновое платье с длинными рукавами ярко-бирюзового цвета, с небольшими завязками на шее. Роберт стоял рядом, положив руку на спинку кресла, за ее головой. Любой волшебник решил бы, что это просто образцовая молодая семья, но любой волшебник не жил с ними в одном доме. Потом он увидел и заголовок; на самом деле, если бы не фото Серсеи, Джейме заметил бы его первым делом — таким он был кричащим. Пополнение в первой семье. Он ощутил мурашки на предплечьях, но все равно принялся читать. Скоро в волшебном сообществе Великобритании станет одним оленем больше. — Боги, — взвыл Джейме про себя, — им срочно нужен новый колумнист. Наши достоверные источники сообщают, что миссис Баратеон находится на третьем месяце беременности. Для обоих родителей этот ребенок будет первенцем. Ложь. На родине Роберт уже наследил. Джейме не помнил, откуда он это знает, но почему-то знал. Напоминаем, что свадьба господина Министра и единственной дочери Старого Льва состоялась в июне минувшего года. Фотографии этого события находятся в двадцать третьем выпуске «Ежедневного Пророка» от 2001 года. Джейме оторвал глаза от текста и понял, что у него вспотели ладони. Это неправда. Это слух. Они ведь были вместе несколько часов назад. Неужели бы она ему не сказала? Идиллия никогда не длится долго. — Так ты не знал? — продолжал удивляться Селми. — Это ложь, — хрипло ответил он, возвращая газету, — это... — «Пророк» не публикует неподтвержденную информацию, — возразил Барристан, и Джейме знал, что он прав. У нее будет ребенок. Он почувствовал, что у него шумит в ушах и потер виски. Джейме вдруг понял, что реагирует совершенно нетипично для брата, который узнал такие новости о сестре. Он попытался сделать безразличное выражение лица и немного улыбнуться — Селми продолжал смотреть на него, не переставая. Для полной картины он пожал плечами и оскалился еще больше. — Что мне за дело? После этого Селми оставил его в покое. Он не помнил, чем был занят весь день. Существовал на автомате, отвечал односложно, иногда невпопад. Во время обеда Джейме понял, что ему придется видеть ее сегодня, и пожелал, чтобы этот день не заканчивался. Естественно, после этой мысли минуты понеслись еще быстрее. Прежде чем распустить их по домам, Джон Долиш спросил, сможет ли кто-нибудь помочь ему в архиве. Обычно Джейме всячески избегал подобных предприятий — дома его ждала Серсея, и он не хотел задерживаться ни на секунду. Но сегодня он поблагодарил Богов за эту помощь и вызвался быть добровольцем. Долиш был удивлен, но согласился. — Вы сегодня как-то необыкновенно тихи, — заметил он по пути к архиву. — Нет настроения? — Нет, — согласился Джейме, нагруженный папками. В чем проблема использовать магию? Для чего она тогда вообще, если он сейчас похож на верблюда? Мракоборца такой ответ как будто бы удовлетворил. Они свободно прошли в архив и некоторое время Долиш искал меж стеллажей стремянку. Отыскав ее, он принялся за поиски нужного шкафа. Джейме все это время ходил за ним, как гиппогриф на поводке. — Слышал, в вашей семье большое событие, — произнес он с середины стремянки, протягивая руку за верхней папкой. И этот туда же. — В семье сестры, — поправил его Джейме, прислоняясь к шкафу спиной и разминая ногу. Долиш усмехнулся и покачал головой. — Вижу, Вы не очень за нее рады. Не пора ли оставить это ребячество? Если бы он не был тем, от кого зависело его будущее, Джейме бы высказал ему все, что думает по поводу его советов. — Вот что, Джейме, — проговорил он сверху, упираясь руками в бока. — Купите ей цветов. Ей будет приятно, что Вам не все равно. — Там есть, кому дарить веники, — выдавил он, грозясь взорваться в любую минуту. Долиш усмехнулся: надменнее, чем в первый раз. — Покуда Вы называете цветы вениками, у Вашего отца будут только внуки-оленятки, — подытожил он, спускаясь со стремянки. — Благодарю за помощь. Джейме надеялся, что это займет больше времени — но он был свободен уже через полчаса. Он снял мантию, спрятал ее в сумку и «поднялся» в вечеревший Лондон — кишащий снующими людьми. Ярко-розовый закат пламенел между двумя высотками. Ноги сами понесли его к цветочной лавке. Когда он открыл дверь, над головой прозвенел дельфинчик. Он нащупал в кармане маггловские деньги и подошел к женщине за прилавком. — Мы уже закрываемся, молодой человек, — торопливо проговорила она. — Извините. Я... Мне срочно нужен букет. Пожалуйста. Любой, что-нибудь на Ваш вкус. — Он никогда никому не дарил цветы. А кому их было дарить? Сначала он был подростком, а потом... Если что-то и могло быть страннее дарения снитчей, то только цветы. Цветочница посмотрела на него подозрительно и даже как-то с любопытством. — Это как — любой? Любой — нельзя. Это ведь искусство, магия, если хотите... Иногда этим можно сказать больше, чем словами, — пожилая женщина, очевидно, была любительницей поговорить. — Для кого букет? Для любимой? — Для сестры. То, что это редкий запрос, он понял по ее лицу. — Может быть, у нее есть предпочтения? Вы не знаете? К своему стыду, не знал. Твердо он знал лишь одну вещь. — Только не розы. Женщина усмехнулась и начала составлять букет. Он видел, как длинные стебли, украшенные белыми головками астр заворачиваются в нежно-сиреневую упаковочную бумагу. Она подвязала цветы белой ленточкой и протянула ему. В ответ он протянул деньги. — Минуточку, я дам Вам сдачу. — Не нужно. Спасибо большое, — проговорил он уже у дверей. Он расспросит ее завтра. А сегодня не будет портить день и просто поздравит с событием. Так он думал, пока не попал домой. За несколько кварталов до Красного замка он зашел в небольшой тупик, чтобы трансгрессировать — меньше всего ему сейчас хотелось зайти через парадную дверь. Он оказался в одной из гостиных на первом этаже. Еще не успев до конца прийти в себя, он услышал шум и возню, доносящиеся из коридора. А еще голоса, минимум три. Роберта было слышно громче всех. Джейме осторожно подошел к дверям, ведущим в коридор, не желая, чтобы его заметили. Ему открылась потрясающая картина: Баратеон, еле держась на ногах, опирался плечом на стену, пытаясь избавиться от шарфа, обмотавшегося вокруг его шеи (затянуть бы его покрепче.) Он шевелил губами, выдавая какие-то нечленораздельные звуки, похожие на проклятия, адресованные шарфу; между сжатых коленей держал огромный букет ярко-синих роз. Роз. У твоей жены аллергия на розы, обдолбанный ты кретин. Минутку. Он что, тоже не знал? Джейме обрушил всю свою злость на нее. Серсея стояла рядом с мужем, пытаясь помочь ему снять верхнюю одежду, кивая и одними губами улыбаясь на его бормотания. Он видел, как она морщит нос, и понял, почему; только запах виски мог перебить для нее тошнотворный запах роз. Джейме взглянул на свой букет, достал палочку и прошептал «Диминуендо» — когда цветы уменьшились до размера его мизинца, он засунул их в карман. Когда он вновь поднял глаза, Роберт, наконец, отбился от шарфа, сунул букет Серсее в руки и обеими лапами притянул к себе для поцелуя. Сестра попыталась увернуться, но чтобы это не выглядело слишком очевидно — и, конечно, провалилась. — Если будет мальчишка, проси, чего хочешь, — пьяный Роберт всегда раздавал обещания направо и налево, но это было что-то новенькое. Джейме едва удержался, чтобы не рассмеяться вслух. Он имеет ввиду, что купит ей что угодно на деньги ее же отца? Роберта продолжало шатать, и хрупкой сестре держать его было не под силу — Джейме молча вышел из гостиной и успел заметить, как округлились у нее глаза. Стараясь не встречаться с ней взглядом, так же без слов он закинул руку Роберта себе на шею и обхватил его корпус. — Пойдемте, господин Министр. Если уж Вы так нализались, имейте достоинство дойти до кровати. — Он потащил Баратеона к лестнице, краем глаза успев заметить, как Серсея сунула в руки служанке букет и велела поставить его в пурпурную гостиную — ту, в которую вообще никогда не заходила.***
Он бросил зятя на кровати, в чем он был — в обуви, костюме, со съехавшим галстуком. Тот был похож на огромное животное — Джейме еще раз пообещал себе, что никогда не будет напиваться до такого состояния. Он закрыл дверь с другой стороны и глубоко вздохнул. Самый трудный разговор был еще только впереди. Серсея сидела в столовой на своем привычном месте во главе стола и меланхолично водила пальцами по краю стакана с водой. Он закрыл двери и обернулся к ней, держась на расстоянии, засунув руки в карманы брюк и слегка наклоняясь назад — пытаясь сделать вид, что ее муж совершенно не тяжелый. — Поздравляю, — сказал он, улыбаясь своей самой мерзкой и нахальной улыбкой. Пока он выбирал, как продолжить — высмеивать Роберта или ее саму — сестра успела его опередить. — И я тебя. — Что? — это было так неожиданно, что он даже забыл перестать улыбаться. Серсея искоса посмотрела на его, а потом ее лицо переменилось от осознания; она резко встала и подошла к нему, беря его за руку. Джейме хотел было попятиться назад, но Серсея мягко, но в то же время настойчиво прижала его ладонь к своему плоскому животу — он ощутил, как нежный шелк блузки переходит в костюмную ткань юбки. — Я ношу твоего сына. Нашего сына, — проговорила она еле слышно, заглядывая ему в глаза. Его мозг отказывался справляться с таким количеством потрясений. — Что ты несешь? Ты... — он убрал руку, не заботясь о том, как она это воспримет, продолжая пялиться на нее с нескрываемым страхом и неверием. — Ты не можешь... Ты не можешь знать этого наверняка, — выдал он через минуту, хотя он и сам не знал, что имеет в виду. Серсея явно была задета, но виду не подала: скрестила руки на груди и отошла к окну. — Но я знаю. И ты узнаешь, когда он появится на свет. Его разум велел притормозить и начать разбираться с фактами по порядку. Она была беременна — это, вроде как, факт. Еще она была убеждена, что беременна от него — здесь ясность никто внести уже не мог. И, наконец, он понял, что без нее эта статья в «Пророке» не появилась бы — а это означало... Он никогда не представлял себя отцом, а Серсею — матерью. Он видел для себя совершенно другое будущее, пока на его пути не встал один злополучный Министр. С того момента все пошло по какой-то наклонной — но даже сейчас он не ожидал, что может оказаться в такой ситуации. — Ты назовешь отцом его? — Ну конечно. — Почему? — он уже набрал воздуха, чтобы вывалить на нее все свои предложения, в одночасье наводнившие его голову, но Серсея была быстрее. Снова. — Потому что я хочу, чтобы этот ребенок жил, — сестра возвратилась от окна, стояла к нему вплотную и сверкала зелеными глазами. — Хочу, чтобы он жил в достатке, в большой семье, где все будут любить его. Хочу, чтобы у него было имя. Хочу... — она замолчала, чтобы перевести дыхание, — Хочу, чтобы в его доме, — он подняла глаза наверх, к спальне, в которой спал ее муж, — росла маленькая копия человека, которого он больше всего ненавидит. Хочу отобрать у него все. Сестра говорила о ребенке, о себе, о муже. Но одного он так и не услышал. — Есть ли в этом потрясающем, несомненно продуманном плане место для меня? — спросил он, удачно маскируя обиду под сарказм. В горящие глаза Серсеи закралось непонимание. — Ты ведь будешь жить здесь. Будешь видеть его каждый день. — И кем я буду? Дядюшкой Джейме? Братом его матери? Внутренне он понимал, что она права. Права в том, что этому ребенку лучше родиться сыном Министра Магии. Тогда у него есть шанс на жизнь, а у них... У них есть что-нибудь? Серсея укоризненно посмотрела на него и села на прежнее место за столом. — Я думала, ты будешь хоть немного рад. Джейме провел рукой по лицу. Честно говоря, он не ощущал ничего, кроме страха, злости и острого чувства несправедливости. В чем смысл быть отцом, если ты не можешь назвать ребенка своим? Хотя, откуда ему знать. Нужно просто подождать. В конце концов, у них с Серсеей будет еще один общий секрет, который свяжет их еще крепче, чем раньше. Он подошел к ней и присел на корточки, беря ее ладони в свои. — Я рад. Я очень рад, Серсея. Просто... Мне нужно время. Чтобы все это понять, — он тихонько сжал ее руки, и увидел, что она улыбнулась. Так и нужно — говорить то, что ее осчастливит. — Все будет, как ты скажешь, слышишь меня? Сестра тихонько наклонилась к нему и их носы соприкоснулись. — Наш секрет. Только ты и я. Только мы. — Только мы, — повторил он, не замечая, как заражается ее уверенностью и спокойствием. — Только мы вдвоем.