"I think we ought to live happily ever after," and she thought he meant it. Sophie knew that living happily ever after with Howl would be a good deal more hair-raising than any storybook made it sound, though she was determined to try. "It should be hair-raising," added Howl. "And you'll exploit me," Sophie said. "And then you'll cut up all my suits to teach me," said Howl. ― Diana Wynne Jones, Howl's Moving Castle
***
Эбигейл обнаруживает Уилла на кухне около трёх утра, сидящим за столом для завтрака и поедающим мороженое прямо из ведра. Эти маленькие встречи стали ритуалом за те недели, что она вернулась из Университета. Эбигейл знает, что, вместо приветствия, нужно пойти к морозилке и взять себе мороженое. Там она находит несколько наполовину съеденных пинт — все домашнего приготовления, — и одну нераспечатанную на дне, вроде бы с тёмной вишней. — Не поклонник этого? — спрашивает она, поднимая ведро, чтобы показать Уиллу, частично склонившись к холодильнику и приподнимая голову, чтобы увидеть его ответ. Уилл пожимает плечами, перемещая большую часть своего невероятно беременного тела, прежде чем махнуть на нее своей ложкой: — Он сделал это из того инструктора lamaze, который толкнул меня. Никакой «человеческой еды» во время беременности. — О, — говорит Эбигейл и тоже пожимает плечами, потому что уже поздно начинать спор о моральной составляющей этого конкретного поступка. — Не возражаешь, если я…? — Давай, — дружелюбно говорит Уилл, запихивая себе в рот еще одну ложку мороженого — мятно-шоколадной крошки, если быть точным, — и затем Эбигейл открывает ведро, опускает туда ложку, пробует кусочек и позволяет ему растаять на языке. Тёмная вишня, как она и думала; немного терпкое и цвета густой красной крови. Утончённый Ганнибал, думает Эбигейл с небольшим смешком о случайном инструкторе lamaze, и получает ответную ухмылку Уилла. Однако затем Уилл сдвигается, сжимает свою ложку немного крепче и заметно дышит, и Эбигейл довольно быстро понимает, что заставило его проснуться этим утром. — Хочешь, я его разбужу? — спрашивает она, уже собираясь встать из-за стола и подняться наверх, чтобы сделать именно это. Но останавливается, когда Уилл качает головой и делает отрицательный жест рукой, мягко усаживаясь обратно за стол. — Схватки все еще редкие, пусть спит, — говорит Уилл, лениво поглядывая одним глазом на кухонные часы, массирующе потирая рукой объем своего живота. — Я должен был ожидать, что дети Ганнибала Лектера будут ранними пташками. — Возможно, — поддразнивает Эбигейл в ответ, и они оба не упоминают, что есть гораздо худшие черты, которые близнецы могли бы унаследовать от своего отца. И все же, несмотря на правдивость этой мысли, Эбигейл не беспокоится о том, что с близнецами будет все… не в порядке. Потому что Эбигейл думает о планировании вечеринки в честь рождения малышей с Беверли Катц и помощи с выбором краски для комнаты близнецов. О приготовлении бутерброда с арахисовым маслом и майонезом на белом хлебе, купленном в магазине, чтобы утолить голод Уилла, и о том, как будет пульсировать жилка на шее Ганнибала, пока он будет наблюдать за ними. Думает о том, чтобы предложить имена малышам и отвергнуть нелепые имена, предложенные Ганнибалом. Эбигейл не будет лгать — услышать, как Уилл говорит Ганнибалу «Мне все равно, насколько этот миф резонирует с тобой как символ нашей любви, над Ахиллом Лектером будут издеваться в школе, и тогда нам придется ругаться из-за того, почему ты не можешь убить шестилетних детей», возможно, было одним из лучших моментов в ее жизни. Излишне говорить, что на Патрокла Лектера тоже было наложено вето. Уилл заговорщицки подмигнул ей тогда, заставив ее улыбнуться. И Эбигейл вспоминает все усилия, которые они приложили, чтобы найти для нее место в их маленькой семье, место, которое она уже и не надеялась обрести, когда проснулась на больничной койке со шрамом и призрачной тяжестью отцовских рук на шее. Когда часы бьют четыре утра, Ганнибал спотыкается о порог кухни, сонливость и беспокойство о своей паре делают его нехарактерно неуклюжим. Как только он смаргивает остатки сна, он смотрит на Эбигейл и Уилла так, словно все, что он когда-либо хотел, находится сейчас в этой комнате. Эбигейл считает, что семья, которую ты выбрал, и которая выбрала тебя, так же важна, как и семья, в которой ты родился. Как могут эти малыши не стать просто прекрасными в этой семье? — Схватки начинаются каждые две минуты, — объявляет Уилл, глядя на Ганнибала с озорным огоньком в глазах. — Тебе, наверное, стоит завести машину. Она признает, что они, вероятно, будут маленькими нарушителями спокойствия. Ганнибал отвечает тем, что пялится на Уилла, беззвучно открывая и закрывая рот, прежде чем резко свернуть в коридор и выйти за дверь, по-видимому, совершенно не осознавая того факта, что он все еще в тапочках и в халате. Эбигейл полагает, что именно поэтому Уилл заставил ее положить больничные сумки в машину неделю назад. — Это может быть весело, — говорит Уилл, подмигивая ей, держа глупо дорогие кожаные мокасины Ганнибала в одной руке, пока она поддерживает его за другую руку и помогает ему выйти к машине. Эбигейл думает, что он может быть прав.***
Это абсолютно не весело. Потому что, хотя Уилл и знал, что первые роды — которые состояли из почти полных 24 часов боли, действительно неудобных прогулок по больнице, а затем эпидуральной анестезии, которая помогла, но не сделала все это приятным, — должны были занять много времени, он вроде как предполагал, что после всех этих процедур дело пойдет немного быстрее. — Тужься, — умоляет Ганнибал, вторя медсестре и доктору Уотсон на протяжении уже двух часов. Уилл предполагает, что он ошибся. — Скажи мне это еще раз, — говорит Уилл своей паре, совершенно удовлетворённо, за исключением маниакального выражения его глаз. — И я уничтожу весь твой нелепый гардероб. Уилл почти уверен, что слышит хихиканье доктора Уотсон, сидящей между его ног. — На самом деле, дорогой, это не призыв к насилию, — поддразнивает Ганнибал, вытирая вспотевший лоб Уилла холодным компрессом, и Уилл не может решить — предпочел бы он ударить или поцеловать это глупо привлекательное лицо. А потом происходит еще одна схватка, и Уилл удовлетворяется тем, что изо всех сил пытается сломать чертову руку Ганнибала, и тужится. И вот наконец, наконец, с очередным толчком природа берет свое, и первый крик, который издает их дочь, сообщает ему о том, что он должен постараться еще немного для второго малыша. Через несколько мгновений раздается крик их сына, такого же здорового и совершенного, как и его сестра. Уилл сделал много хорошего в своей жизни — спасал людей, садил убийц в тюрьму, спасал бродячих животных. Глядя вниз на два маленьких совершенных личика своих детей в руках своей пары, Уилл знает, что никогда не сделает ничего великолепнее. Наконец-то у Уилла есть семья.***
Сегодня утром Ганнибал лежит в своей постели. Он один, что бывает довольно редко в последнее время, но смятые простыни рядом с ним и звук шагов на лестнице сообщают ему, что это только временное неудобство. Поэтому Ганнибал остается в постели и ждет. Сцена, открывающаяся его глазам, так похожа на сон, который он когда-то видел. — Смотри, папа, — говорят два маленьких гордых, любящих голосочка рядом с кроватью — смесь буйных пепельных кудрей и голубых глаз Уилла. Элла, его дочь, одетая в белоснежную ночную рубашку, украшенную крошечными белыми розами из ткани, и Алекс, его сын, одетый в мягкую хлопчатобумажную пижаму темно-бордового цвета отцовских глаз, представляют собой его самое любимое зрелище. — Мы приготовили тебе завтрак, — заканчивают они, полные нежного счастья, их аромат свежий и невинный, чистота юности с оттенком запаха его возлюбленной пары. Уилл, его муж, его вторая половина, стоит у двери, наблюдая за ним с огоньком в глазах, говорящим «угадай, кого ты ешь на завтрак этим утром», пока его рука нежно поглаживает тяжелую округлость живота. В его огромном дворце памяти существует дверь, хорошо сохранившаяся и часто посещаемая, на которой весит безукоризненно сияющая табличка Семья. А за этой дверью покоятся сотни различных повторений этой сцены, таких же драгоценных, как и тот первый сон. И Ганнибал Лектер улыбается в этот раз, как и во все другие, самые драгоценные моменты. Он просыпается.****************************** FIN ******************************