20
***
— Вначале, когда я получил письмо, подумал, что кто-то пошутил, отправив от твоего лица. Но сейчас я вижу, что ты спятил. Звонкий мужской смех раздался на весь кабинет. — Разве не здорово? — сказал Вильям, продолжающий хохотать во весь голос. Его громкий смех, который он никогда не сдерживал. Словно ребёнок в теле взрослого мужчины. Это и было его чертой, харизма ли? — Ну это уже перебор, — опустил голову улыбающийся Гильем, — меня, да в медсестры. — Но, но. Попрошу, в медбраты, — поправил его Вильям. — О да, сильная разница, — состроил мину Гильем. — По крайней мере в том, что у тебя в штанах, — съязвил Вильям. Комната залилась смехом двух мужчин. — В мои-то 63 года, да и школьниц лечить, ну ты даешь, — помахал в стороны головой Гильем. — Я не писал про школьниц, полагалось про всех студентов. А какие там у тебя пристрастия, держи у себя в штанах. По крайней мере у меня в академии, — он подлил чаю Гильему. — Тем более, не такие уж мы и старые. — Ну да, дожив чудом до твоих пятидесяти пяти, ты все еще скачешь по странам, — Гильем подул, и ароматный пар направился в Вильяму. — И не только, — ответил тем же Вильям. — Плоские шуточки не к лицу такому солидному мужчине, — Гильем отпил чай. — Кто бы говорил, — улыбнулся Вильям, — к тому же мне пока что 54, не нужно меня раньше времени списывать. — Ну, шутки шутками, но не думаю, что ты предпочёл меня какой-нибудь молодой медсестричке. Или же с возрастом вкусы меняются? — съязвил Гильем. — И то, и другое, — подтвердил кивком Вильям. — Также мне не помешала бы помощь. — Я слушаю внимательно, — отхлебнул из чашки Гильем. В освещенном солнечным светом кабинете ранним утром сидели двое мужчин. Белые стены, потолок. Мраморный пол, деревянный рабочий стол, книжные полки, торшерные столики с вазами, пепельницами, лампами, все было разукрашено золотым узорами. Посередине кабинета два небольших кожаных дивана коричневого цвета и стол, на котором были белые фарфоровые чашки с золотыми ручками. И тарелка с различными экзотическими фруктами. Мужчина в белоснежном костюме с зачесанными серебристыми волосами, хорошо прилизанными гелем, так, что они держались без всяких лент. Золотой перстень на правой руке указательного пальца с камнем кроваво-красного цвета, на нем было изображение башни в окружении пяти мифических существ — Дронта, Совы, Грифона, Бармаглота и Ворона. В его голубых глазах играл озорной огонь, как у детей. Несмотря на возраст, он умел развлекаться и все так же был угодником дам. Вильям Баскервиль, человек, что когда-то возглавлял дом Баскервиль. А сейчас носит форму академии, сшитую на заказ под его размеры. Искренне считает благодаря своему другу Гильему, что между людьми разных сословий не должно быть преград для общения и совместного проживания. Именно такой теории он придерживается в своей академии, где люди живут на равных правах, независимо от того, какого ты происхождения. Расстёгнутый пиджак, белая жилетка, черная рубашка и белая бабочка. Словно студент, оставшийся не на первый год. Тот самый хулиган с огоньком в глазах. И его вечный соперник, несмотря на разницу в возрасте почти в четыре лет — Гильем. Он когда-то обучался в этой академии и был в старших классах, когда повстречался с Вильямом. Их первая встреча закончилась дракой, кабинетом директора и выговором. Что уж говорить, в ходе взросления они часто отстранялись от учебы из-за своих разборок. Когда пришло время выпускаться, Гильем предпочёл остаться в академии, в качестве библиотекаря. Многие списали это на его пристрастие к книгам. Но ведь он сам понимал, что это ради мальчишки, которому не хотел уступать. Их извечные передёргивания. Споры и драки, все это не прекращалось вплоть до выпуска Вильяма. Хотя и это не остановило их, когда тот устроился его помощником. Тот директор, при котором они учились, вечно на них ругался, но никогда не желал их ухода. Их смех, забеги по академии и сшибание студентов. Огни в глаза и звонкий смех, все это грело душу. Ведь перед ним росли настоящие друзья. Впоследствии он оставил главенство академии Гильему, который, взяв опекунство, после рождения ребёнка отдал свое место Вильяму, что пригрозил «уничтожить всё, что он тут успел сделать!», но на самом-то деле, продолжил его порядки, прививая студентом мысль, что «все равны». Это учение касалось и них самих. Ведь нет причин спорить, так как любой может оказаться на месте того, кого унижал. Несмотря на свои происхождения, они были рядом, лучшими друзьями, что поддерживали друг друга. Именно по этой причине, когда у Вильяма родились племянники, он отдал их на воспитание Гильему, что уже вырастил свою дочь. Она была старше их на четыре года и поэтому они так же нашли общий язык, как и эти двое. Гильем часто ругал его за то, что он дал им такие имена, и говорил, что будет тяжело детям. Но тем не менее был рад энтузиазму Вильяма, который был смел и смеялся каждый день, несмотря на все, что было. И даже сейчас, у него никого не осталось, кроме его племянников, но он продолжал смеяться и улыбаться той самой детской наивной улыбкой. И кто же, посмотрев на него, скажет, что этот взрослый дядька — бывший глава Баскервиль? Верно, никто, и даже Гильем не мог сказать. Он оставил все, чтобы воспитать новое поколение, то самое, о котором они оба мечтали, и сейчас он позвал Гильема, чтобы тот помог, впрочем, как в старые добрые времена. Что уж говорить, даже сейчас Вильям, осматривая Гильема, понимал, как же они похожи. Зачесанные назад и покрытые гелем красные волосы. Такой же белоснежный с чёрной рубашкой и туфлями костюм, так же расстёгнутый пиджак и та же бабочка на шее. И даже огонь в глубоких синих глазах. И куда подевался тот самый басовый голос, что так завораживал? Почему он сейчас смеется, как мальчишка? Когда-то Ро описал его так: «Его зачесанные назад красные волосы и глубокие синие глаза придавали шарм всему образу. Белоснежный дорогой костюм, сшитый на заказ, деревянная трость с резным набалдашником в форме орла с открытым клювом, хищные глаза которого выполнены из граната. Таких людей называют великими. Публичными личностями с харизмой, что покоряет сердца. Истинный лидер, — писал Ро в своем дневнике. — Басовый голос, спокойный в любых обстоятельствах, доходил до глубины души. Его глаза были океанами, в которых хотелось утонуть, а его голос окутывал, словно самый мягкий плед в осеннюю дождливую погоду. Правильные черты лица, крепкое мужское телосложение в сочетании с высоким ростом.» Что же тогда такого сделал Вильям, чтобы так изменить Гильема? Конечно же в лучшую сторону. — Так ты согласен стать моей медсестричкой? — решил уточнить Вильям. — Что еще мне делать? Думаю, хватит сидеть в особняке и покрываться плесенью, не так уж и стар я, — сказал Гильем своему собеседнику. — Тогда слушай. Кажется, мой младшенький сошел с ума, он пытается изменить время, — начал свой рассказ Баскервиль. — О как, Ро болеет тем же, — перебил его Гильем. — У них это семейное что ли? — съязвил Вильям. — Да и не думаю, что тем же. Может, ты все-таки перестанешь меня перебивать? — Нет, — усмехнулся Гильем. — Старый пердун, — разозлился Вильям. Но Гильем просто отпил чаю, громко прихлюпывая, что так ненавидел Вильям. «Не уходи раньше меня старик», — подумал Баскервиль, смотря на красноволосого. — «И когда же я стал таким сентиментальным?» На душе стало так тепло. — Так вот, я поговорил с Озом Безариусом и все объяснил. Как я понял, Зеро пытается их остановить. Но это безуспешно. Сейчас он заключил с кем-то сделку. Мне бы узнать, как у них на самом деле обстоят дела. К тому же, как ты относишься к Озу Безариусу? — Ну, интересная личность. — А что, если я скажу, что Алиса Баскервиль обучается у меня? — Я заинтересован, — отложил в строну чашку Гильем. — Так вот, сейчас эти двое, включая Гилберта Найтрей, вмешались в это дело. — Они когда-то остановили Баскервиль, Глена, что хотел изменить прошлое, убив в детстве свою сестру. Но так и не смог. Сентиментальность, думаю это ваша семейная черта, — Гильем закрыл глаза и начал покручивать золотой перстень кровавого оттенка, в котором на фоне выложенных кирпичей, был изображен королевский уж, обвившийся вокруг креста. Как и у Вильяма, он находился на указательном пальце правой руки. — Вот и я о том. Думаю, что они остановят их и нам не нужно во все это вмешиваться. Молодость, в них сейчас кипит юношеский максимализм, и они должны сами во всем разобраться. — Ахаха, максимализм? — посмеялся Гильем. — Который может уничтожить мир? Прекрасное ты придумал слово, чтобы все это описать. А что тогда с Ро? Какой же в 40 лет максимализм? — О, тут все проще, — Вильям подошел к двери, и ему принесли свежий горячий чай и пончики. — Угощайся, — он подлил чаю своему другу. — Прекрасный аромат, чай с медом и лимоном? — Чудно, правда? Ты думаешь, я просто за юбками путешествую? Я изучаю мир, духовно развиваюсь. После этих слов в комнате раздался смех. — Развивать ты можешь в себе только алкоголизм, друг мой, — отсмеявшись, сказал Гильем. — Не отрицаю, — признался Вильям. — Итак, — подошел к делу Гильем, — ты предлагаешь не совать свои носы в дела молодёжи? — Именно, — подтвердил Вильям. — Тогда зачем тебе нужен я? — поинтересовался Гильем. — Ну, не ты, а твоя цепь, — посмотрел на него, откинувшись назад, Вильям. Он положил правую руку на спинку дивана и закинул ногу на ногу. — Ух, а я думал, ты не заметишь, — повторил за ним позу, словно зеркало, Гильем. — Эта гребанная сова уже час пилит меня взглядом, пусть уж выйдет. Перекусит что-ли. После этих слов белая сова с черными полосами вылетела и села на плечо своего хозяина. — Тогда позволь вас познакомить, — начал Гильем. — Эту леди зовут Рунильда. Прекрасный страж пятых врат в бездну. А это мой друг — Вильям Баскервиль. — Для меня честь познакомиться с Вами, — ответила сова томным женским голосом. — Много наслышана о Вас от моего контрактора. — Я не менее рад познакомиться с такой леди, — ответил Вильям, а у самого по телу пошли мурашки от этого голоса, от чарующих желтых глаз, от этого черного клюва, белоснежного оперения с черными полосами, в которые хотелось уткнуться. Он покраснел. Заметив это, Гильем прыснул, намекая на пристрастия Вильяма. Баскервиль, заметив это, откашлялся и принял серьезный вид, хотя сам дрожал. Столь прекрасная перед ним птица была. — В книгах было описание, что у Вас черное оперение, с помощью которого вы создаете тень, что ослепляет врага, окутывая тьмой, — обратился он к птице. — Да, верно, такова я была раньше. Но после того, как появились новые врата, бездна сотряслась и многие из нас изменили свою внешность. Сейчас благодаря достопочтенному Гильему я знаю, что моя внешность принадлежит виду «Белая сова». Мы являемся одними из самых крупных птиц, но не смотря на нашу внешность, мы хищники. Не забывайте этого. — Конечно, а не желаете стать моим контрактором, уважаемая Рунильда? — у него засияли глаза в ожидая ответа. — К сожалению, я должна отказать. Сейчас Гильем Барма является моим контрактором по вручению моего прежнего контрактора, хотя по сей день я служу ему независимо от того, у кого печать. — Ты плачешь? — усмехнулся Гильем. — Да что б тебя! — ответил, рыдая, Вильям. — Засранец. Ненавижу. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь прихлюпываниями Вильяма под бормотание «Я тоже… Я тоже хочу сову. Почем именно тебе досталась такая величественная птица? Да еще и цепь». Даже Рунильде стало некомфортно от этого зрелища. Гильем нагнулся, взял виноградину с тарелки и подал сове. Она посмотрела на него и нерешительно попробовала. Вильям поднял голову в удивлении: — А разве совы едят виноград? — Для начала я леди, затем цепь, а потом уже и сова. Так что будьте любезны не акцентировать так внимание на мое питание. Ваше поведение не подобает главе дома Баскервиль. — Ну, сейчас я всего лишь директор академии. Свое право на главу я предал племяннику. И второй занял место советника. — Да, я наслышана о них. — И то верно, Вам ли не знать о них. — И все равно. Я прожила не одну сотню лет и знаю множество потомков, назовем их так, дома Баскервиль и могу заявить, что представители дома в последние сто лет — слишком уж мягкотельные и озабочены своими проблемами. Слишком эмоциональны, и тем некомпетентны в вопросе бездны. Каждое слово для Вильяма был словно нож, а последние так вообще, как меч в спину. — А я давно говорил, что ты никудышный, — отхлебнул Гильем. — Да ну вас! — выкрикнул Вильям. На что Гильем и сова начали обсуждать бесполезность и невоспитанность главы академии. И каждое слово пронзало его, он взял в рот платок и начал нервно грызть, пуская слезы с соплями, плакать, отрицая все, что было сказано в его адрес.***
Зеро вернулся в особняк и сразу же отправился к себе в комнату. Бессонные ночи в течение недели дали о себе знать. Но оно того стоило, ведь теперь цепь 11 врат подчиняется ему. Наконец-то они пришли к согласию. Он снял с себя все и тут же улегся в постель. Как же хотелось спать. Он погрузился в глубокий сон, и даже раннее утро не помешало ему. Сон, в котором он защищает маленького Юки, ревущего за его спиной, от собаки. Вот они бегут в домик, что находится в лесу. Там их встречают тогда еще молодые дядюшка Вильям и Гильем. Они усаживали их на шею и бегали по лесу наперегонки. Победитель получал приз в качестве поцелуя от дочки Гильема и ее тогда еще подружки. Она всегда носилась с ними, то и дело лезла к ним с объятиями, на что мальчики лишь вздыхали, но она была девочкой. Поэтому время от времени она шла играть в куклы, а мальчишки в это время карабкались по дереву, кто быстрее и выше. Тогда он еще мог защитить своего младшего брата, и это было так просто. Сейчас же для этого необходимо весь мир перевернуть. Ведь главным врагом для Юки является он сам. Когда они повзрослели, то в их компании появился Ро, что был старше мальчиков на семь лет. Именно он обучал их выживанию в лесу, охоте, боевым искусствам. Тогда еще мальчишки не знали, откуда он все это знает. Но позже стало ясно, что дом Найтрей, к которому он со временем стал принадлежать — семья наемных убийц. И даже это не спугнуло их, они продолжали общаться. Для них это было приятно и полезно, его познания в практическом деле не имели границ. Ведь дядюшки могли лишь научить науке. Вильям предпочитал физические, химические и другие точные науки, включая географию. А Гильем любил литературу, игру в шахматы, и медицину. Именно эти люди позволили им получить титул «юные гении». Все для них казалось сказкой, пока Вильям не сказал, что отправляется в путешествие и главенство дома оставляет на братьев, а так как титул главы может занимать только один человек, его получает Зеро, являясь старшим, а Юки будет его советником. Тогда они рассказал ребятам, что сказки про бездну и истории, которые им рассказывал, пел или читал Гильем — правда, и что он отправляется на поиски других врат по миру. Это для них было так захватывающе. Ведь все мальчишки такие, приключения, тайны, рыцарства. Все это у них было, как и принцесса, которую нужно защитить. Получив титул и признание, они жили себе спокойно, пока три с половиной года назад от нынешних событий не произошло то, что изменило их жизнь. Перед глазами все еще стояли лес в огне и горящий дом. Этой ночью они решили посетить Гильема, но нашли лишь гору трупов незнакомых людей, окровавленные тела с оторванными конечностями и сгоревшую одежду. В этом хаосе они нашли дядюшку, чья белая ночная рубашка стала алого цвета, как и его волосы. Подбежав, они поняли, что он жив, но без сознания. Но они нигде не видели принцессу, что поклялись защитить. Решив разделиться, Юки направился в лес в надежде, что она успела выбежать и сбежать от бойни. Зеро вошел в пылающий особняк, потолок начал уже рушиться, перекрывая входы и выходы. Дым не позволял что-либо разглядеть, пока он не наступил на что-то мягкое. Он посмотрел вниз и завопил от ужаса, отпрыгнув назад и приземлившись на задницу. Это была тонкая девичья рука. Он быстро приблизился к ней, крича, ему лишь удалось откопать тело девушки. Ни волос, ни лица уже не было узнать. Часть крыши, что упала на нее, полностью изменила образ девушки. Он вынес ее из горящего дома, что почти рухнул, оставляя только кирпичный фундамент. Отбежав как можно дальше, он положил ее к себе на колени и принялся поглаживать по лицу, громко рыдая. Юки прибежал на его голос, в трех шагах от Зеро он завопил, поняв, что произошло. На дрожащих ногах он подошел и упал на колени, схватив руку, что была в целости. Нежная светлая кожа, маленькие пальчики, тонкая кисть. Он опустил голову к телу и прижал руку к своей щеке, моля, чтобы она очнулась. Но ничего не происходило. Голос Юки разнесся по всему лесу. От этого крика очнулся Гильем, которого они оттащили на безопасное расстояние. Он, держась за деревья, постепенно добрался до молодых людей. Видя картину, что была перед ним, он пал на колени и зарыдал. Целую неделю они жили на могиле с надписью, что пронзала сердце при одном взгляде. Гильему же осталось только носить им еды. Теперь Зеро понимает, что Гильем горевал не меньше них, но ему, как взрослому, пришлось все держать в себе. После всех событий боль не утихла. Они помогли отреставрировать дом, откуда старик отказался уезжать, и вернули все уцелевшие вещи, остальные же были заменены, и было сделано все так, чтобы он мог комфортно там жить, ни в чем себе не отказывая. По сей день дом Баскервиль помогает ему. Братья приезжали к нему, как на то позволяло сердце. Но все же они предпочитали встречи вне особняка, уличные веранды, парки, библиотеки. Такой короткий срок не смог заживить их рану. Больше всего это отразилось на Юки, что теперь бредит тем, чтобы изменить прошлое. И сейчас единственная цель Зеро — остановить брата и исцелить его душу. Но как это сделать? Может, действительно стоит изменить прошлое? Нет, нельзя. Она всегда с улыбкой говорила, что любит жизнь и что бы ни случилось, не стоит менять прошлое, ведь именно благодаря нему мы стали теми, кем являемся сейчас. Перед его глазами возник образ девочки в маленьком белоснежном платьице, что с улыбкой протягивала руку. Даже сквозь сон слезы стекали по его щеку.***
Этой ночью Юки видел тот же сон, что и каждый день на протяжении трех лет. Первые полгода он искал утешение в брате, который гладил по голове, рассказывая сказки про бездну перед сном о том, как Глен Баскервиль, их предок, смог покорить время. Открывая глаза, он видел улыбку брата и сам от этого был счастлив. С каждым днем Зеро становился все жестче и жестче. Юки видел, как глава дома идет на убийства руками людей Ро. Его взгляд мальчишки сменялся на ненависть ко всему окружающему. И во всем был виноват только он. Он не хотел потерять его и поэтому решился на это, изменить прошлое. Он сделает все ради этого. День за днем эти мысли сводили его с ума. Юки понимал, что постепенно отдаляется от брата. Но как быть иначе, если он во всем виноват? Ели бы в тот день Юки не задержался с разборкой документов, они бы приехали раньше и смогли спасти всех, предотвратить всё. Именно он позволил брату все это пережить и именно из-за него между ними образовалась пропасть. Он изменит все, и тогда они снова смогут быть вместе. Верно. Для Юки это единственный выход. Дать еще один шанс на счастье.***
Проснувшись утром, молодые люди направились в гостиную, где стоял небольшой квадратный столик, само помещение было выполнено в фиолетовых оттенках. Они сели напротив друг друга и принялись за завтрак. В комнате царила тишина, даже в голове была пустота. — Юки, — обратился Зеро, — прошу, остановись. — Я не могу, — печально улыбнулся советник. Они посмотрели друг другу в глаза. — Ты же знаешь, к чему это может привести, прошу тебя. — И даже спустя столько лет ты продолжаешь волноваться обо мне, — в груди у Юки разлилось тепло. — Я хочу сделать тебя счастливым. Чтобы все было, как раньше, вернуть все назад. — Я буду счастлив, если ты остановишься, пока не поздно. От этих слов у Юки кольнуло в груди. — Иначе мне придется тебя остановить, — продолжил Зеро, — хочешь ты этого или нет. — Скажи мне, братик, ты рассказал истинную причину нашего конфликта своим сторонникам? — Нет, ровно так же, как и ты, — сухо ответил Зеро. — В нашей семейной драме будем участвовать только мы вдвоем. По крайней мере должны. Если бы ты не притянул в эту историю Безариус и Найтрей, все бы обошлось и так, зачем ты все усложняешь? — Тогда отдай мне 11 врата. И я откажусь от них, — произнес Юки. — Тогда я смогу изменить прошлое и без присутствия Найтрей, а ты в свою очередь сможешь обезопасить Безариус. — Юки! Пойми, — разгорячился Зеро, — мы должны защищать врата, а не использовать их! — Я люблю тебя, — сказал Юки и удалился из комнаты.***
Рен шла по аллее, она надела платье, в котором была на первой прогулке с Гилбертом. То же молочное короткое вязанное платье с длинными рукавами, которое, по сути, было туникой, но девушке нравилось носить ее, как короткое платье. Длинные каштановые волосы слегка развевались на ветру, едва доставая до края черных туфелек на небольшом каблучке. В руках она немного нервно сжимала кофейный плащ, который подошел бы больше мужчине, чем милой девушке. На веранде ее ожидал парень в костюме, с зачесанными назад волосами. Она остановилась. Ноги вдруг стали ватными, в груди сердце забилось так, что заглушало все вокруг. Развернувшись, Гилберт посмотрел на девушку. В этой одежде она напоминала ему их первую встречу. В груди забилось так быстро, что он не смог проронить ни слова. Он подошел к ней и, протянув руку, проводил к столику. — Здравствуй, — начал Гилберт. — Здравствуй, я рада нашей встрече. — Прости, в последнее время я был слишком занят. — Я не отвлекаю тебя от дел? — немного взволнованно поинтересовалась девушка. — Нет, — он смущенно опустил голову, затем посмотрел на девушку. К ним подошла официантка и принесла заранее заказанный Гилбертом чай и пару пирожных. Они молча сидели, смотря друг на друга. — Прекрасно выглядишь, — неловко попытался сделать комплимент Гилберт. — Благодарю, — ей так хотелось подбежать к нему и кинуться в объятия. — Ты все так же работаешь в цветочной лавке? — он решительно поднял голову и посмотрел на девушку. — Нет, — его уверенный взгляд и янтарные глаза сводили ее с ума. — Жена хозяина вышла на работу, и теперь я перешла в пекарню, что рядом с лавкой. Там милая пожилая пара, они заботятся обо мне. А ты? — Ну, я… Я помогаю дяде с документами. «Ты так и не научился врать, Гил», — продумала про себя девушка и тепло улыбнулась. Они беседовали без умолку, смущение прошло, и пропасть между ними исчезла вместе с ней. От ее историй, голоса, жестов и всего, что было связно с Рен, у Гилберта захватывал дух. С каждой минутой он все больше был ею очарован. Раньше они встречались лишь на пару часов. Но сейчас им был предоставлен весь день. Это было главным плюсом того, что ребята узнали о его чувствах. Но самым главным было то, что он должен был узнать про девушку, с которой она тогда была. К такому выводу они пришли после рассказа Алисы о том, как они беседовали в день открытых дверей. Солнце уже село, когда они подошли к фонтану в парке. Рен осмотрелась вокруг и поняла, что это то самое место, где Гилберт увидел ее впервые после того, как вернулся в этот город. По душе пробежало то самое волнение, что она испытала тогда. Он окликнул ее, и она повернулась. Гилберт смотрел на нее янтарными глазами, она не могла отвести от них взгляд. — Рен, я должен задать тебе важный для меня вопрос. Прошу ответь на него. «Сейчас я должен задать ей всего один вопрос. Ну же, соберись. «Как ты связана с Ависией Гайден?» Хоть бы все это оказалось лишь ложными догадками, и они просто знакомые или она пришла поблагодарить преподавателя. Знаю, что это абсурд и не велик шанс на ответ, что я хочу на самом деле услышать, но все же. Я должен спросить», — Гилберт посмотрел на девушку, но у него вырвался совсем не тот вопрос, который ему нужно было задать: — Почему я так тебя люблю?