Art Deco

Эдди так и не понял, как Агата умудрилась за две минуты уговорить его пойти в музей живописи с первыми лучами солнца. Вот ты, едва разлепив глаза, на ходу натягивая на ногу второй носок и врезаясь в стены, несёшься сломя голову к телефону, а вот уже стоишь по стойке смирно на собственном крыльце и смиренно ждёшь, пока остальные тебя подберут. Он был готов поспорить, что остальные тоже ничего не поняли, но хотя бы потому, что виновницей всего этого была Агата, никто не стал возражать. Агата была мастерицей устраивать всякие неожиданные выходки, но её задумки оказывались настолько непостижимо чудесными, что все ждали их с нетерпением и были рады каждой её новой идее. Даже если воплощать их в жизнь приходилось в шесть утра. Неловко переваливаясь с ноги на ногу, Эдди пытался засунуть руки поглубже в карманы. В лицо дул противный, холодный, мокрый ветер, весьма непрозрачно намекающий, что очень скоро быть дождю. Джинджер всё ещё ощущал во рту свежий привкус мятной зубной пасты. Когда Рыжик уже начал мысленно проклинать Лондон и лондонскую погоду, к которой он не привыкнет, наверное, никогда, к его дому подъехал автомобиль. На водительском месте сидела Агата, она улыбнулась и жестом пригласила Джинджера внутрь, чему он был несказанно рад. Стоило ему закрыть за собой дверь, как весь шум резко стих. В возникшей тишине Агата прошептала ему с переднего сидения: «Т-ш-ш, пусть спят». Рыжик огляделся. Салон был просторным, бежевые сиденья друг напротив друга, чтобы можно было с комфортом общаться во время поездки. Только вот общаться никто, похоже, не собирался: в образовавшемся сонном царстве это было бы неуместно. Нина тихо сопела, уронив голову на плечо Адама, который, скорее всего, заснул совсем недавно: героически пал в напряжённой борьбе со сном. Чуть дальше сидел Майлз. Агата, похоже, буквально подняла его с постели и вытащила из дома, не дав даже как следует привести себя в порядок. Теперь он сидел у окна, сонный, не накрашенный и пытающийся хоть как-то пригладить ладонью сумасшедшие кудряшки, обычно волнами уложенные набок, но теперь суматошно раскиданные по всей голове. Он немного устало, но тепло улыбнулся и вернулся к созерцанию стремительно проносящихся мимо серых зданий. Взгляд Рыжика остановился на лице Майлза, и Эдди непроизвольно затаил дыхание. Было непривычно видеть его без макияжа, словно это и не Майлз вовсе, а совсем другой человек. Тише, спокойней и немного меланхоличней того безудержного тусовщика, которого Эдди привык видеть почти каждый день. Волнистая прядь волос снова выскользнула из-за его уха, и Майлз, устав постоянно её поправлять, просто закрыл глаза и оставил её на своей щеке. И Эдди поймал себя на мысли, что снова не может перестать смотреть. Спустя пятнадцать минут спокойной тишины на горизонте появилось здание музея. Агата припарковала машину прямо у входа, не особо заботясь о том, можно ли было так делать. Майлз осторожно разбудил Адама, а тот, в свою очередь — Нину. Они нехотя вылезли из машины и поспешили укрыться в музее от холода и сырости великого Лондона.  — Почему именно музей? — полюбопытствовал Эдди, уже успевший проснуться. — И почему сейчас?  — Вчера ночью завезли новые картины в стиле ар-деко, прямо из Франции, деточка, — с готовностью пояснила Агата, — мой знакомый согласился пустить нас сюда до открытия. Ох, дорогуша, это такая удача. Представляешь, мы увидим их первыми! Джинджер уже собирался возразить, сказав, что во Франции эти картины уже видела куча народу, но Агата была так воодушевлена, что он решил не огорчать её лишний раз. Массивную железную дверь перед ними отворил хмурый охранник с кустистой седой бородой. Из-за его плеча выглядывал нервный на вид молодой человек, которого Агата представила как «Реджи». Она поцеловала его в обе щеки, пока он, всё больше краснея, ворчал:  — Зря я на это согласился. Меня и самого сейчас здесь быть не должно. И вообще моя смена начинается только через полчаса. И меня уволят, если вы здесь что-то выкинете. Или если…  — Никаких «если», деточка, — уверенно сказала Агата, — за исключением того, что если бы ты нашёл нам по бокалу хорошего шампанского, я была бы тебе чрезвычайно признательна. Реджинальд Харрингтон — как было написано на его рабочем бейдже — вспыхнул и раздраженно бросил:  — Шампанское, надо же! Что ещё? Мне вам ручного слона притащить? Или глобус размером с лошадь? У Джинджера вдруг появилось ощущение, которое вы, возможно, испытывали, если вам приходилось видеть, как актёр в театре забывает, что сейчас его очередь говорить, и остальные продолжают выступление, пропустив его реплику. Сейчас была очередь Майлза. Он должен был напустить на себя важный вид, слегка нахмуриться и сказать, что ему, вообще-то, жизненно необходим рояль. Но сам Майлз, похоже, об этом даже не догадывался. Он задумчиво изучал резьбу на дверном косяке. Вместо вечных шуб, накидок и плащей на нём был обычный серый пиджак.  — Засматриваешься, — шепнула Агата, резко оказавшись прямо за Рыжиком, пока Реджи искал очередной ключ в бесконечных карманах своего костюма.  — Вовсе нет, — шепнул ей в ответ Эдди. Агата загадочно улыбнулась и отошла. Реджи нашёл ключ.  — Слушайте все сюда, — строго сказал он, — у вас есть один час до открытия музея. Это значит, что через пятьдесят минут вас здесь быть уже не должно. Надеюсь, это понятно. Он послал Агате выразительный взгляд, и она кивнула. Реджи кивнул в ответ и отпер дверь.  — Вверх по лестнице и дважды направо, — мрачно проговорил он, — не подведите меня. Компания с черепашьей скоростью двинулась вверх по белой мраморной лестнице. Эдди с удивлением отметил, что полностью проснулись пока только они с Агатой.  — Ну, Адам до утра писал книгу, — пожала плечами Агата, — Нина в принципе обычно не встаёт раньше полудня. А Майлз… сейчас утро. Он по утрам не разговаривает. Она рассмеялась. Рыжик улыбнулся.  — Он как будто совсем другой человек.  — Лучше или хуже? Каждый их шаг отдавался гулким эхом где-то под далёким потолком. Они вышли в широкий светлый коридор.  — Я ещё не решил. Агата хмыкнула и немного отстала, чтобы попытаться — безуспешно — расшевелить Нину, а оставшийся один Джинджер продолжил идти по невероятно длинному коридору вперёд. Эхо было настолько сильным, что казалось, что в ногу с Рыжиком идут ещё два десятка таких же Рыжиков, и это натолкнуло Эдди на мысли о других вселенных. Может быть, есть вселенная, где он женат на Нине. Или вселенная, где Нины не существует. Или где людей не сажают в тюрьму за то, что они любят тех, кого любят. Из размышлений его вырвало то, что кто-то прикоснулся к его плечу. Рядом стоял Майлз.  — Ты ушёл не в ту сторону, — сказал он, и это получилось так громко, что, казалось, услышал весь Лондон. Ушёл не в ту сторону. Не в ту сторону. Не в ту.  — Правда? — Рыжик огляделся. — Господи, действительно. Прости. Я задумался. Мэйтлэнд кивнул.  — Очаровательная здесь всё-таки акустика… — Майлз зевнул. Эдди тоже. — Ух ты! Дорогуша, это настоящая связь. Ментальная. Он улыбнулся и повёл Джинджера к остальным. Рыжик не нашёлся, что ответить.  — Что ты думаешь о Реджи? — спросил Майлз.  — А что мне о нём думать? — попытался уточнить Эдди, но Майлз только пожал плечами. — Ну, он пунктуален. Опрятен. На этой работе определённо недавно, и он очень не хочет её потерять. Возможно, надеется на повышение? И с Агатой он знаком едва ли дольше недели, я думаю. Не похож он на её давнего знакомого.  — Я могу добавить, что он довольно симпатичен… немного колдовства над причёской, и он мог бы стать желанным гостем на любой вечеринке, — Майлз сделал заговорщицкое лицо, — и ещё, я думаю, он по мальчикам. Рыжик споткнулся о пустое место, но удержался на ногах и встретился с Майлзом глазами. Тот ещё пару секунд сохранял серьёзное выражение лица, но потом засмеялся. Очень заразительно. Эдди тоже улыбнулся.  — Дорогуша, я же шучу! Ты вообще его видел? Юбочник обыкновенный, что могу сказать. Ты бы следил, чтобы он к Нине не полез. Эдди мгновенно перестал улыбаться и насупился.  — Пусть Адам следит.  — Ясно… Ты всё-таки решил её отпустить, — сказал Майлз, уже не улыбаясь и переходя на более медленный шаг. И впервые за всё время их знакомства его серьёзное лицо было не напускным или шуточным, а действительно серьёзным, и Эдди удивился, как он умудряется так быстро брать себя в руки.  — Да. В каком-то смысле. Я просто устал от этой бесконечной беготни по кругу. Она меня не любит, а с Адамом ей хорошо. Я столько лет пытался заслужить её внимание, хоть что-то… Думаю, мы с ней оба заслуживаем отдых. Я перестал о ней думать, а она, наверное, обо мне даже и не начинала никогда. Она уже нашла подходящего ей человека, а я… надеюсь, тоже найду. Хочу забыть о ней, чтобы не упускать то, что… у меня под носом. Майлз толкнул дверь в зал и пропустил Рыжика вперёд.  — У тебя всё будет хорошо, — сказал он.  — Откуда ты знаешь? Мэйтлэнд пожал плечами.  — Я не знаю. Я верю. Иногда это почти одно и тоже. И он скрылся в проходе в следующий зал, а Эдди прислонился к стене и зажмурился так сильно, как только смог. Где-то в районе лёгких что-то заныло, словно все его внутренности утягивало в чёрную дыру. Ему хотелось дать себе хорошую затрещину за неумение общаться с людьми. С Майлзом. С Майлзом, чёрт возьми, Мэйтлэндом, который с первых минут относился к нему как к равному, а он, Эдди, только грузил его своими проблемами и вечными разборками с Ниной. И теперь каждый разговор с ним превращался в вечеринку: сейчас тебе хорошо, но тебе будет очень плохо, когда она закончится. Он так отчаянно ждал знака. Любого, хоть какого-нибудь. Фраза, оброненная прохожим, афиша, слово, сказанное кем-то в нужный момент. Что угодно. Но мир молчал, а вселенная продолжала смеяться, затягивая очередную несчастную душу в свой сатирический водоворот. Рыжик вздохнул. Он чувствовал: его жизнь утекает сквозь пальцы, а он ничего не может с этим поделать, потому что растратил большую её часть, гоняясь за глупой, несбыточной мечтой, которая в итоге оказалась лишь навязчивой идеей. И вот у него наконец появляется надежда на что-то… Но любая попытка сделать что-либо приводит к тому, что он словно падает всё дальше в темноту безнадёги. Чтобы его не приняли за больного или наркомана, он всё же отошёл от стены и начал делать вид, что внимательно рассматривает картины. Яркие, красочные. Но такие мёртвые и пустые, такие до жути тоскливые, что в горле встаёт ком. Девушки в платьях, в шалях, с длинными и короткими волосами разных цветов, с невыразительными лицами и бесчувственными глазами. Но одна картина всё же привлекла его внимание: девушка на ней выглядела живее, чем остальные. Короткие волнистые волосы едва прикрывали уши, глаза лучились любопытством, а на губах застыла игривая улыбка. Девушка завернулась в пальто с огромным пушистым воротником и поднесла тонкие пальцы к губам, словно собираясь послать воздушный поцелуй, а затем застыла навсегда, обречённая вечно хранить это мгновение своей бессмертной теперь юности.  — Тоже кого-то напоминает, да? Агата появилась бесшумно, как умеет только она, и с улыбкой наклонила голову влево. Эдди закивал головой: от него всё ускользал этот до боли знакомый женский образ, он никак не мог понять… Агата улыбнулась шире. Улыбнулась и указала куда-то в другой конец зала. Туда, где, пытаясь снова не провалиться в сон, прислонившись к стене плечом, стоял Майлз. Рыжик бесшумно втянул воздух и сравнил ещё раз.  — Но этого не может…  — Здорово, правда? Я сама заметила буквально десять минут назад. Бывают ведь совпадения!  — Да, — прошептал Джинджер, проводя по контуру нарисованного женского лица кончиком пальца: всё дозволено, пока Реджи не рядом.  — Всё-таки, Майлз — настоящее произведение искусства, сам по себе.  — Произведение искусства, — одними губами повторил Эдди. Решив не мешать, Агата, круто развернувшись на каблуках, оставила Джинджера наедине с его мыслями. Он посмотрел на картину, такую странную, такую прекрасную. Посмотрел на сонного Майлза, делающего вид, что пейзажи ему интересны. Эдди вдруг показалось, что нарисованные зелёные глаза неспроста смотрят с таким любопытством — они как будто спрашивают: «Ты сделаешь хоть что-нибудь?» И Эдди Литтлджон вдруг подумал, что это выглядит как настоящий знак. Не в полной мере осознавая, что он делает, он подошёл к Майлзу — тот посмотрел на него вопросительно, мол, «могу чем-то помочь?» — и понял, что всё, что он хотел сказать, вылетело из головы. Он стоял, совершенно нелепо пытаясь что-то сообразить, и вдруг выдал первое, что пришло на ум:  — Ты… искусство.  — Судя по тому, как я сегодня выгляжу, — Майлз устало потёр переносицу, — вероятно, под словом «искусство» ты имеешь в виду «искусственный». Или какое-либо другое слово на «иск». Искушение, искупление, может быть? Эдди посмотрел на него и подумал, как же всё это глупо. Глупо два месяца таращиться на человека, но не делать ничего, просто потому что не было знака, потому что тебе страшно. Так глупо. Жизнь однажды закончится, возможно, так и не начавшись, а какой тогда был в ней смысл?  — Просто… закрой уже свой рот, — удивлённо сказал Эдди, прежде чем, подавшись вперёд, коснуться его тонких губ своими. Майлз не отстранился и не оттолкнул его, и Рыжик почувствовал, как Мэйтлэнда мгновенно покидает сон. Он осторожно обхватил лицо Джинджера своими холодными ладонями, и сердце Эдди забилось с запредельной скоростью, ноги сделались ватными, а голова закружилась, и он почувствовал себя абсолютно счастливым. Мягко прервав поцелуй, Майлз улыбнулся куда-то Джинджеру в подбородок:  — Мятная зубная паста, — и добавил, уже смеясь, — и как же всё-таки хорошо, что ты сбрил усы! Рыжик обнял его и тоже рассмеялся, потому что с его плеч словно свалилась гора из неопределённости, сомнений и мыслей. Из дурацких мыслей, которые мучают его уже так давно. Они вдруг показались ему такими бессмысленными, далёкими, как детская боязнь темноты или монстров, сидящих под кроватью. Майлз обнял его в ответ:  — Ох, деточка, я уже подумал, ты будешь вечность с этим тянуть. Я же говорил, что у тебя всё будет хорошо. И Эдди с облегчением осознал, что в этот раз он ему верит.

***

Агата слегка пихнула Нину локтем.  — Дорогуша, здесь стало скучно, не находишь? Пойдём-ка отсюда. Адам, к тебе это тоже относится!  — А где Майлз с Рыжиком? — зевнул Адам.  — Оставь их, деточка, им нужно ещё немного времени. Они спустились по лестнице и вышли ко входу.  — Вы быстро, — удивился Реджи.  — Дела, Реджи, дела, — Агата с драматизмом закатила глаза и взмахнула волосами, — пора бежать. Ни минуты покоя! Да, двое наших друзей ещё наверху. Полностью увлечены искусством. Не советую беспокоить их в ближайшие тридцать минут. И, не дав ему даже открыть рот, чтобы ответить, Агата выскочила наружу.  — Агата, ты прямо вся светишься! — воскликнула Нина. Они с Адамом едва за ней поспевали. Ещё бы! Она целый месяц ждала удачного повода заставить Майлза с Рыжиком остаться где-нибудь наедине. Адам и Нина для отвода глаз — без них это выглядело бы по меньшей мере подозрительно. И ар-деко, конечно! Ничто не олицетворяет этих двоих лучше, чем ар-деко.  — Нина, милая, тебе кажется. Залезайте в машину! Дождавшись, пока обе двери захлопнутся, Агата завела мотор. Дождь закончился, не успев даже начаться. Да, чёрт подери, она буквально светится от счастья! Разве кто-то может ей запретить?