back to back

      Ямы были пропитаны запахом крови, смерти и латного железа. Скриат протиснулся ближе к арене сквозь ревущую толпу почти незамеченным, только несколько удивлённо-презрительных взглядов тех, кто узнал красное одеяние негласного миротворца, обожгли его спину. Все прочие же были настолько увлечены происходящим за воротами, что могли лишь громко выть и взвизгивать в предвкушении. Скриат тоже посмотрел туда, куда были устремлены глаза жадных до зрелищ Громил; в неровном земляном круге, утоптанном тысячью сражений, неподвижно стояли двое, но полумрак и тусклое пламя дальних чадящих факелов не давали хорошо увидеть лиц. Потом кто-то зычно крикнул: "Дайте ещё огня!", и служки — маленькие шустрые дурри, затеплили другие факелы, располагавшиеся по углам арены. Громилы взревели громче, на миг оглушив Скриата, когда свет выхватил из темноты поджарую и косматую волчью фигуру с одной стороны, и щуплую, жилистую — его противника. Наконец дали отмашку, и новый бешенный многоголосый вопль "Убей!" сотряс затхлый воздух подземелий. Коротко блеснули предвестниками очередной смерти лезвия на плечах и руках волка, напоминающие оскаленные клыки, когда он подобрался, готовясь к прыжку. Скриат не знал этого бойца лично, но слухи о нём ходили самые ужасные и мерзкие, но для того, кто родился на дне и никогда оттуда не выбирался — они были венцом славы.. ..Молниеносный вихрь из стали и когтей обрушился на противника неизбежной карой так, что чужие клинки, зазвенев на одной ноте, сломались, а сам их хозяин оказался вспорот — от шеи до бедра. Скриат отвернулся — конечно, ему не в первой было видеть смерть и даже убивать самому, но это осталось в прошлом, завёрнутое в саван и похороненное под последствиями гордыни, и наблюдать сейчас, как волк кромсает свою добычу, превращая её в кусок изорванной плоти и перемолотых костей, совершенно не хотелось. На самом деле, Скриат не понимал, как можно избрать путь вечных стычек и следовать ему до самой могилы, раз за разом доказывать кому-то своё превосходство, не понаслышке зная, что в конце этого пути не остаётся ничего. Ведь такой выбор однажды сделали его братья-соколы, и он сам вместе с ними, чтобы в итоге дорого поплатится за свои непомерные амбиции. Да, сила, несомненно, была важна, особенно на негостеприимных выжженных землях, но не настолько, чтобы возносить её в абсолют, как считало большинство Громил, привыкших вырывать всё зубами и грубой физической мощью, в точности как неразумные звери. Они забывали, что у них есть ещё голоса, и что сила слов и иных поступков, кроме драки, тоже имеет вес. Скриат же тянулся к свиткам и магическим фолиантам вместо военного дела, учился владеть словесной силой, силой знаний, примиряющих в истории целые народы, учился быть нейтральной гаванью для тех, кто также уставал от суровой борьбы и внимал гласу мысли. А когда он, странствуя по родным пустошам, подслушал разговор путников и понял, что жестокость, не сдав позиций даже с объединением племён под началом одного лидера, продолжает разрывать большую часть его народа, что существуют до сих пор гладиаторские бои и арены, ставшие домом для неудачливых, обделённых и неприспособленных ни к чему, кроме битв, одиночек и изгнанников-дезертиров, которые вымаливали прощение в бесправных боях, то у него не осталось выбора кроме, как попытаться дозваться до их сердец. ..— Тайдус! — синхронно зарычала впечатлённая толпа, потрясая лапами, сжатыми в кулаки. Волк лениво стряхнул ошмётки плоти со своих коротких мечей и, перешагнув через истерзанный труп, исчез в густой тьме за ареной, куда не проникал огонь факелов. Скриат последовал было за ним, но остановился, когда дорогу преградил один из служек-дурри, пискнув: — Господин, туда нельзя! — Ты знаешь, кто я? — Скриат распушил перья, чтобы придать себе солидный вид и одновременно прощупать почву. Как же отреагирует дурри на его речи? Кинется в драку, если настоять? Или испугается? Ведь эти вёрткие существа редко в открытую противостоят угрозе или тем, кто больше их в несколько раз.. — Конечно, господин, знаю, — ничуть не дрогнув, ответил служка. — Вы тот, кого зовут соколом мира, и Вы пытаетесь сглаживать конфликты внутри наших племён. Так? — Да, верно, — Скриат кивнул, удивлённый тем, что про него говорят без ядовитой насмешки. — Теперь-то пропустишь? Но дурри отрицательно покачал головой: — Нет, господин. Тот, с кем Вы почему-то хотите об этом говорить.. Он не станет Вас слушать. К тому же, он понимает лишь язык клинка и битвы. И с подобными Вам у него.. разговор короткий. — Я не боюсь принять его вызов, если ты об этом, — Скриат вертнул в руке посох. — Однако, я хочу попробовать решить всё словами, без кровопролития. Служка поджал губы, уставившись на него исподлобья круглыми блестящими глазищами. — Вы не понимаете, о чём просите. Неужели не видели схватку? Он жесток без меры, и не только внутри круга. Что Вы сделаете этими своими словами против его нрава? Неужели считаете, что сможете одним пустым сотрясанием воздуха изменить чью-то суть?.. Скриат мягко усмехнулся, воодушевлённый таким напором, и упрямо сказал: — И всё-таки, позволь мне испытать мои знания в дипломатии. — Но.. — дурри замялся, и мордочка его приобрела растерянное выражение. А потом до них донёсся яростный хриплый окрик: — Щенок, с кем это ты там болтаешь, мешая мне отдыхать?! Служка вздрогнул, сжался в комок и повернулся к Скриату спиной, чтобы низко поклониться фигуре, появившейся из темноты, испуганно пробормотав: — Прошу меня простить.. Силуэт приблизился, оказавшись тем волком с арены, и Скриат, обойдя дурри и заслонив того собой, произнёс: — Рад приветствовать великого Тенегрива. Можем ли мы поговорить? Тайдус замер, сощурив глаза и принюхиваясь, а потом зло ухмыльнулся, обнажая длинные клыки. — Кто ты такой и что тебе нужно, соколиное отродье? Мне некогда лясы точить, скоро должен появиться мой главный противник. — Моё имя Скриат. И я бы хотел попытаться научить вас всех миру и тому, что не всегда всё решает сила.. Тайдус резко, лающе расхохотался. — Что ты мелешь?! Собрался учить миру?! Ох, насмешил! Да и не подходящее для этого место ты выбрал, юродивый! — Почему же? Я слышал, что это самое жестокое.. — Вот именно! — Тайдус вскинул голову, перебивая. — Здесь Ямы, и каждый, кто приходит сюда, по своей воле или по воле судьбы, стремится сохранить собственную шкуру, а не думать, как избежать боя! А теперь дай мне пройти! Но Скриат не сдвинулся с места и, помолчав, заговорил снова: — Я могу дать вам знания, могу помочь выбраться.. Отчего вы противитесь? Шерсть на загривке Тайдуса угрожающе поднялась дыбом. — Заканчивай со своими проповедями, старик! Зачем тебе это?! Кем ты себя, в конце концов, возомнил?! Спасителем бывших рабов?! Но тебе ли разве не знать, что такие, как мы, не нужны благородным вождям, и нас либо убивают сразу, либо выбрасывают сюда! И что бои — единственное, что нам остаётся!.. Повисла тишина, только у арены без остановки голосила неугомонная толпа, наблюдающая за новой стычкой. Скриат замер, потрясённый чужим криком, который напрочь отвергал протянутую ладонь, не признавал доверия. Волчий взор теперь мерцал во тьме алым, и Скриат догадался — он, не понимая пускай и безнравственных, но всё-таки законов и принципов этого места, перешёл черту. Снова блеснули железные шипы, Тайдус сделал плавный, полный безудержного гнева выпад, но не достал до плоти. Закружились в воздухе лишь срезанные концы перьев — это дурри вдруг кинулся в ноги волку, застав врасплох, и жалобно запричитал: — Пожалуйста, не троньте его! Не троньте! Тайдус раздражённо фыркнул, отпихнул служку ударом лапы прямо Скриату в руки и прорычал: — Ещё, чёрт подери, одно слово, старик, и тебе не жить! Убирайся! И благодари этого мелкого проныру за его тупую храбрость! А после мощным прыжком умчался во мрак. — Я Вас предупреждал.. — прошептал дурри, отчаянно хватаясь пальцами за рукав одежд Скриата. — Вам и правда лучше уйти.. — Впервые я согласен со своим заклятым врагом, — произнёс сзади хриплый грубый голос. — Вам, господин сокол, нельзя оставаться здесь больше ни на минуту. Скриат обернулся и увидел высокую, широкоплечую фигуру, нависшую над ними. Это был крепкий Громила-медведь, страж пустошей — Варек. Он ухмылялся, но его маленькие, близко посаженные глаза выдавали его злость и серьёзность. Скриат выпрямился, помог подняться служке и кивнул Вареку. Они двинулись обратно к арене, и у самых ворот, где им предстояло разойтись навсегда, Варек сказал: — Ваше стремление нести мир народу, погрязшему во вражде, похвально, но не каждому нужно. Кто-то рождён для войны и отвергает мир и покой, а кто-то — наоборот. Так же и Вы. Для Вас непостижимо это место и его нравы, для нас непостижимым же являетесь Вы и Ваши слова. Поэтому уходите по добру, по здорову. Утомлённые ненавистью и варварством сами отыщут Вас, когда почувствуют необходимость. А затем ступил в круг арены, на котором его уже ждал осклабившийся Тайдус. Скриат в последний раз посмотрел на них, без промедлений сошедшихся в яростной битве, шагнул на ступень земляной лестницы и неспеша отправился назад, к свету дня, из которого пришёл.