***
Когда твоя жизнь зависит, по сути, от одного из самых опасных дураков округа Хоуп, то ты начинаешь понимать, что порой стоит уступить и сделать всё так, чтобы сохранить собственную шкуру целой. В такие моменты Рук плюёт на чувство самосохранения и закатывает глаза, хлопая тонкой книгой «Слово Джозефа». Джон всё это время терпеливо сидел рядом, наблюдая, как «бегают» глаза помощника шерифа по строкам на страницах. Он знал там каждое слово, каждую страницу выучил наизусть — и ещё лучше он знал это по рассказам самого Джозефа. — То есть это я должен был прочитать? — салага откладывает книгу, заканчивая своё чтение на первой главе. Врач, которого пригласил Джон, всё возится с боком Рука, из-за чего второй раздражённо шипит, когда становится особенно больно. — Ты должен всё понять, — настаивает Джон. И помощник шерифа откровенно не понимает, что ему нужно понимать. Он свято верит, что прочитал просто кусок жизни человека, который был ему совершенно не интересен — разве что в качестве преступника, которого нужно было поймать. — Тебе тоже не давали читать комиксы про пацана в обтягивающем трико, которого все зовут Человеком-пауком? Сид молчит, позволяя врачу наконец-то закончить приводить салагу в порядок. Пришлось изрядно повозиться, но… — Стоит осмотреть его завтра, — доктор кивает и уходит. Руку он кажется просто очередным из, одним из. Всё тот же сектант, такой же заросший и с неухоженной бородой. Ужасно. — Я не был заинтересован в комиксах, — Джон отвечает удивительно искренне, но салага не проникается (или не хочет проникаться и верить в этот не приправленный ехидством тон). Наверное, лучше бы спросить о том, что же тогда интересовало Джона, но Рук решает, что ему это не особо интересно, а напускное любопытство ничего не даст. — Понятно, — выдаёт Рук. И Джон… не реагирует. Он или не хочет замечать, что салаге плевать (нет, серьёзно, ему плевать), или действительно так свято верит в свои идеалы, что готов толкать речи даже тому, кто в этом не заинтересован. Салага старательно убеждает себя в том, что ему неинтересно знать о детстве Джона. Неинтересно. И именно поэтому он ничего не будет спрашивать. Но в голове уже мелькает мысль о том, что ему хочется знать о том, что руководило Стариком Сидом. И почему он так сильно ненавидел своих детей. Откуда взялась эта помешанность на Библии и Боге? Откуда взялась зависимость от алкоголя? Джон усмехается, когда замечает, что Рук пялится на книгу. И Джону, признаться честно, спокойно от того, что Рук прочитал достаточно мало, чтобы не узнать, каким Джон был раньше, но, с другой стороны, помощник шерифа прочитал недостаточно много, чтобы понять весь замысел, чтобы понять Отца. — У тебя наверняка тоже было трудное детство, — Джон кивает в сторону салаги. Рук только склоняет голову набок и думает над тем, стоит ли отвечать на это. — Отчасти, — сухо отзывается он. Тогда Джон встаёт с места и подходит к Руку, чтобы забрать книгу. Джон просто не хочет, чтобы Рук читал её без него. Словно каждая строчка нуждалась в отдельном пояснении. Особенно каждая строка, которая была про Джона. Джон мог сознанием свято быть убеждён в том, что он принял свои грехи, какие-то даже смог искупить и стереть со своего тела (точнее вычеркнуть их), но что-то внутри него всё ещё убивалось от стыдна: Креститель Проекта «Врата Эдема» оказался, наверное, испорчен грехами больше всех. Джон мог сознаться во всём, что он сделал, но это никогда не отменит того факта, что он это сделал. Что он когда-то давно, ещё до встречи с Джозефом, развлекал себя случайными связями, алкоголем, наркотиками и никотином. И это что-то внутри Джона не хотело, чтобы Рук дошёл до этой главы. Сиду было бы проще, если бы помощник шерифа просто отбросил книгу и согласился стать частью Проекта, поверить в Проект, а Джон уже всё ему сам расскажет. И даст понять, что так бывает — даже такие, как Джон Сид, могут искупить свой грех и стать лучше. Наверное. — Джозеф и про тебя писал? — вдруг спрашивает Рук. Джон смотрит на него сверху вниз слегка растеряно, будучи вырванным из своих мыслей. — Отчасти, — дразнит он Рука. Салага кривит губы. И это выглядит прекрасно, думает Джон. И идёт к выходу из комнаты. Как только салага поправится, он займётся его воспитанием.Chapter 1.
10 августа 2019 г. в 13:17
Рук уже откровенно забыл, какая на вкус свобода. Как это — выйти на улицу на прогулку, а не ради того, чтобы разрушить очередной пост сектантов. Как это — задерживать мелких преступников, которые, скажем, просто попытались ограбить какой-то местный магазин или бар. Наверное, если бы сейчас ему предстояло выполнить подобную работу, то он бы просто стал на месте и ждал. Чего? Сам не знал. Тогда бы шериф Уайтхорс его похлопал по плечу, сказав: «Не спи, сынок, совсем разленился».
И всё это действительно казалось нелепым сном, потому что… потому что так не бывает. Не бывает мелких ограблений, не бывает банальных попыток проникнуть в чужой дом. В округе Хоуп так не бывает. Тут было хуже — в разы. И помощник шерифа порой корил себя, что вовремя не обратил на это внимания, как, собственно, и сам Уайтхорс, как и Пратт.
Частично свобода заканчивалась у реки Хенбейн, ещё меньше этой свободы было в долине Холланд, а тяжёлые воображаемые цепи на руках оказывались всякий раз, когда салага находился на территории гор Уайттейл.
Кого-то с собой таскать было слишком рискованно, хотя Акула и Хёрк были согласны «прогуляться» с Руком к очередному посту сектантов, чтобы выкурить их оттуда. Но Хёрк не мог много и долго бегать, выдыхаясь уже после ста метров, а Бошоу было откровенно жаль отдавать в лапы кого-то из семейки Сид. Если уж салаге и не повезёт, то он будет сам нести за это ответственность. А Бумер — парень умный, сбежать сможет.
В последнее время вокруг помощника шерифа не было ничего, что бы могло ему напомнить о том, как было круто раньше, когда не было семьи Сид в округе Хоуп. Когда не было…
— Очнулся? — Джон заходит в комнату и жестом показывает эдемщикам выйти. Рук смотрит в потолок, пытаясь вспомнить то, как он сюда попал. На Джона он реагировать отказывается. Ему кажется, что он уже видел Джона, что уже говорил с ним — а ещё, что соврал о том, что — ох — кажется, он украл чужой бумажник.
Рук, наверное, тогда свято верил, что это всего лишь сон. Что это ужасный кошмар, который пришёл к нему ночью, и имя ему Джон Сид. Вредная противная сука, которая готова сделать всё, чтобы не лишиться поддержки Джозефа и спастись — от чего они там спасаются? — от Коллапса.
В комнате противно и прохладно, а из освещения тут только какая-то жалкая лампочка на столе.
Жизнь Джона, кажется, ничему не учила. Словно он забыл, как ещё буквально недавно помощник шерифа сбежал отсюда, убив достаточно его людей. Словно Сид сам напрашивался на то, чтобы ему врезали, разгромили этот бункер и, вытерев ноги о дорогое пальто Джона, пошли дальше спасать округ. Салага мысленно кивает сам себе, решая, что это отличный план — особенно та его часть, где он сможет отполировать свои грязные ботинки дорогой шмоткой Сида.
Ещё салага помнит, как он был у Джейкоба. Как заиграла его мерзкая песня, от которой голова кругом и зубы от злости сводит. Помнит Стэйси. С ножом. Теперь всё встало на свои места. В этот раз он чувствует себя лучше, принимает реальность такой, какой она и является, а не мечтает о том, чтобы снова вырубиться — или это всё рана.
Сейчас реальность наверняка насмехается над Руком. Даже сам Рук нервно смеётся с того, как он облажался, раз уж попал в руки Джона. С Джозефом было бы проще, с Верой — тем более. Но Джон был вишенкой на этом торте. Джон умел улыбаться так, что внутри всё сжималось от раздражения, но стереть эту улыбку с его лица просто невозможно — как и достать самого Джона.
Рук внезапно думает, что, наверное, ему стоит злиться на то, что Пратт его так ранил, но он пытается убедить себя в том, что нужно отнестись с пониманием к случившемуся, потому что Джейкоб умел промыть мозги настолько, что песня сводила с ума, а Пратт был просто жертвой. Какой-то нелепый обряд посвящения в бойцы «Врат Эдема».
Джон тем временем принимает правила игры салаги — тоже молчит и терпеливо ждёт, когда Рук заговорит. Но Рук упорно сжимает губы, показывая, что говорить он не будет, и продолжает смотреть в потолок.
— Ничего не изменится, если ты будешь молчать, — как бы между прочим замечает Джон, расхаживая по комнате. В его бункере комнат было множество, многие из них были чем-то вроде спален, во многих сейчас хранились припасы, детали и оружие. А в одной комнате «хранился» помощник шерифа.
Комната слабо тянула на спальню. Что-то сырое, противное и совсем без света. Потому что заложникам хоромы не положены, важно думает Джон.
— Я просто надеюсь, что ты уйдёшь, — Рук моргает и всё же смотрит на Джона, который как раз усаживается на стул, что стоит недалеко от матраца, на который уложили Рука.
— Тогда советую не надеяться, — Сид пожимает плечами и садится удобнее. На этом моменте Рук понимает, что от него не отцепятся до тех пор, пока он не сделает что-то, что нужно Джону.
— Очнулся, — сдаётся салага. Джон даже оживляется, понимая, что помощник шерифа решил пойти навстречу:
— И как самочувствие?
— Чудесно.
Тон у Рука выходит каким-то резким, и он снова отворачивается, пытаясь осмотреться. Меньше всего ему хотелось думать о том, в каком он состоянии. Салага и так знал, что всё плохо. Всё охуеть как плохо. И ему срочно нужно выбираться отсюда. Но сначала нужно заставить Джона привести его в порядок.
— У тебя есть врач? — спрашивает Рук. Он прикладывает все свои силы, чтобы снова повернуться к Джону и лечь поудобнее. Джон на это только цокает языком и усмехается.
— Думаешь, я так просто стану тебя лечить? — Джон вопросительно изгибает бровь, глядя на салагу.
Конечно, думает Рук. У Джона просто не было выбора. Потому что иначе им будет недоволен Джозеф. А если Джозеф недоволен, то расстроен и Джон. В этой логической цепочке не было ошибок.
Поэтому салага кивает.
— Не так просто, — Джон встаёт с места и подходит к столу, который в темноте просто незаметен. Сид берёт книгу с символом «Врат Эдема» и возвращается к помощнику шерифа.
Рук ненавидит всех и весь мир, когда единственное, что он может видеть перед своими глазами, это ботинки Джона — новенькие, блестящие и наверняка безумно дорогие. Тогда он думает о своих ботинках, которые купил пару месяцев назад, думает, какие они страшные… думает, кто же так хорошо своим языком вылизывает обувь Сида. Точно кто-то из паствы, и этот кто-то обязательно должен быть без ума от Джона.
На этой мысли Рук кривится: как кому-то может нравиться Джон. Как кто-то по собственной воле готов ему прислуживать и носить тапочки в зубах.
Джейкоб был не такой: он сразу давал понять, что нужно делать и кто он — он главный в горах. Вера была такой же, как и Джон, вот только без свойственной младшему из семьи Сид надменности и желания поставить себя выше всех остальных.
Возможно, когда-то давно Джон и был кем-то. Он мог занимать высокую должность, он мог получать много денег, он мог пользоваться популярностью и авторитетом. Но сейчас, когда он находится в округе Хоуп, он является таким же простым человеком, как и все остальные.
Джон задумчиво рассматривает «Слово Джозефа» в своих руках, потом подходит ближе к салаге, приседает и протягивает ему книгу.
— Ты должен это прочитать. Первые несколько глав.
Рук смотрит на Джона так, словно Сид только что сказал откровенную глупость. Потом Рук смотрит на книгу, на это «Слово Джозефа» с символикой Проекта. Он ни за что — ни за что — не станет это читать. Будь это хоть одна строчка, хоть одно слово, хоть одна чёртова буква.
— Нет, — отрезает помощник шерифа. Он набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы было легче вскинуть руку и оттолкнуть от себя книгу.
Джон терпелив в своём желании помочь Руку, спасти его от Коллапса и дать возможность потом стать одним из спасённых людей в новом мире. Именно поэтому он протягивает книгу снова.
— Тогда, — начинает Джон и берёт второй рукой помощника шерифа за подбородок, заставляя повернуть голову в свою сторону, — ты останешься лежать так. Потому что единственный способ искупить свои грехи — это боль, помощник. Адская боль — и моральная, и душевная. Ты останешься здесь — один, без еды, без воды. А после… после я вернусь через несколько дней, чтобы услышать от тебя мольбы о помощи. Или твоей гордости будет сложно отступить?
Рук смотрит на Джона потерянно. Словно они не здесь, не в бункере. Словно Джон — это просто иллюзия, которая случайно тут появилась и мучает сознание Рука, издевается над ним.
— Нет, — хрипло выдаёт помощник шерифа.
Сид хмурится. Он неожиданно зло и раздражённо хватает помощника за ворот его порванной одежды и заставляет подняться. Рук чувствует, как бок, в который попали ножом, обдаёт невыносимой болью и жаром.
Он понимает, что ему нужен врач: чтобы выжить, чтобы сбежать, чтобы спасти Хадсон и всех остальных. Ему нужна помощь. Он стонет, сжимает зубы и пытается схватиться рукой за плечо Джона. Сид подаётся навстречу, позволяет сделать это, а после склоняется к уху Рука:
— Ты сделаешь всё, что я тебе скажу. Это не обсуждается, — говорит он.
Помощник шерифа чувствует дрожь в теле от голоса Джона. Он на секунду забывает, что боль, сначала палящая в боку, растекается по всему телу, потому что Джон выглядит действительно пугающе. Тогда приходится делать выбор: или потакать собственной гордости, или сохранить собственную жизнь.
Но Джон ведь не сможет убить его. Не сможет бросить его. Рук хочет в это верить, но блефовать не рискует — только не в этом случае. Именно поэтому он согласно кивает.
Джон держит его ещё несколько секунд, и этого достаточно, чтобы салага произнёс одно единственное слово: «Да».