Ненавидеть проще.

Гермиона летела по коридору школы, с силой прижав учебники к груди. Могло показаться, что она опаздывала на урок, но дело шло к вечеру и занятия уже закончились. Её лицо было напряжено, а брови хмуро касались переносицы. Девушка проскочила в туалетную комнату для девочек и плотно закрыла дверь. Со вздохом аккуратно положила толстенькие учебники на подоконник и подошла к раковине. — Ненавижу… — Гермиона зло смотрела в зеркало, судорожно поправляя спутавшиеся волосы. — Идиот. Противный мальчишка, который возомнил о себе невесть что! Упырь! Так заканчивался почти каждый учебный день юной волшебницы в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Она, девчонка, которая всегда усмиряла своих друзей, с трудом сдерживала гнев. С самого первого дня жизнь в школе омрачали не огромные школьные задания, противная запеканка или «подружки», которые появлялись в момент очередной контрольной, а лишь один единственный человек — Драко Малфой. Это имя было сродни ругательству для волшебницы. Она всячески старалась избегать своего мучителя, прячась за спины своих друзей. Но Малфой всегда находил её. Из его поганого рта лились одни и те же слова «Мерзкая грязнокровка». Сначала Гермиона храбрилась и пыталась состязаться в остроумии, но так засирать мог только Малфой. Рон, который пару раз попадал в их перепалку, тут же становился, как вареная свекла, огребя «лестные» эпитеты в свой адрес. Да, если уж не силой, то морально этой гадёныш мог подавить кого угодно. Гарри, у которого тоже словарный запас был сродни кабачку, боролся другими методами и тут же лез в драку. Благо у Малфоя были его приспешники, которые тут же бросались защитить свою аристократичную благоухающую словесным поносом «розу». И храбрость постепенно выветрилась из девушки, оставив лишь мерзкий след на стенах души — «Грязнокровка». Хоть она и улыбалась, на вопрос друзей «Всё ли в порядке?», уверяла, что давно забила на хорька и обросла толстым «панцирем», душевное состояние говорило об обратном. Она проигрывала битву за битвой. — Почему я? — всхлипнула от отчаянья Гермиона. Девушка искренне не понимала, за что это ей. Почему из всех он выбрал её? Может из-за Гарри Поттера? Вражда между ними началась с первых же дней и задевала всех, кто был с Гарри в хороших отношениях. Эти парни как с цепи срывались, стоит только «почуять» друг друга. Если у кого и были отношения, то это у этих двоих. Долгие, деструктивные, ненормальные отношения. Скажи только об этом Гарри и огребешь по полной… Для него одно лишь имя слизеринца тут же «кипятило» кровь. — Так. Я не буду плакать. Гермиона, ты сильная девушка. Никакой идиот с мерзкой ухмылкой не заставит тебя реветь, как дитя. Еще раз глянув на себя в зеркало, девушка вымученно улыбнулась. За три прошедших года обучения волшебница явно похорошела, только вот Рон Уизли никак не хотел отмечать этого факта. Он всегда относился к Гермионе, как к подруге или даже сестре. А девушка, тем временем, старалась выглядеть всё лучше и лучше. Только замечали это все, кроме Рона. Он даже не стыдился обсуждать свои «похождения» с Гарри и тут же сидевшей Гермионой. Сальные смешки парней задевали чувства девушки, но она решила, что лучше держаться ближе к происходящему. По крайней мере она знает, за кем опять волочится Рон. Только знания эти, в отличии от обычной жизни, дают ровным счетом ничего, кроме боли. И ненависти. Но не к Рону. Нет. К очередной девчонки с факультета, которая решила хлебнуть славу «компании» Гарри Поттера. Вздернув нос, Гермиона поправила блузку, взяла учебники и вышла из туалетной комнаты. «Хватит себя жалеть. На Роне свет клином не сошелся! Тем более мысли о нем отнимают у меня драгоценные минуты, которые я могу потратить на прочтение увлекательного пособия по трансфигурации для продвинутого уровня.» Когда всё идет по говну, люди делятся на два лагеря. Первые впадают в состояние несчастной жертвы и страдают у друга на плече, заедая тоску мороженым. Другие пашут, как лоси, чтобы лишний раз не вспоминать о проблемах. Что, в общем-то, и решила сделать Гермиона. У нее и раньше-то была Особая тяга к обучению, а с момента душевных переживаний еще и по поводу неразделенной любви с рыжему лоботрясу, головной боли у профессоров прибавилось. Волшебница шла по пустынному коридору четвертого этажа. Победная улыбка на лице говорила о том, что Гермиона пришла к согласию сама с собой, и теперь никто не посмеет задеть её, будь то гадкие насмешки Малфоя или безразличие Рона. Она сильная и независимая женщина, которая знает себе цену. И никто не сможет ее понизить. И даже если сейчас из-под земли вырастет Малфой со своими недоумками… — Так, так, так… — протянул знакомый голос. Вздрогнув, Гермиона тут же попрощалась со своей решительностью. В тихом коридоре она была уже не одинока. Напротив стоял Малфой со своими дружками. Как по волшебству…кхм. — Что тебе надо? — крепче прижав книги к себе, Гермиона решила не показывать страх. Он же как собака, только учует и всё… пиши-пропало. Опять выслушивать поток желчи и смотреть в самодовольное лицо крысёныша. — Мне? От тебя? — хмыкнул блондин, его бледное лицо исказила улыбочка, не сулившая ничего хорошего. Крэб и Гойл мерзко захихикали. — Чтобы ты исчезла. Его наглый и прожигающий насквозь взгляд вызвал дрожь в теле волшебницы. Рядом никого не было, кто смог бы защитить её. Закон подлости №985 «Как только вам понадобится помощь, единственное, на что вы сможете рассчитывать — это заунылый ветерок, шепчущий «Ты в жооопеее». — Тогда я пойду, — Гермиона дёрнулась в сторону, чтобы обойти Малфоя, но тот тут же перегородил ей дорогу. Паршивец. — Оставь меня, Малфой, — сердито прошипела волшебница, не поднимая глаз. Только даст ему повод и пиши-пропало. Мерлин, да всё, что не сделаешь, закончится «Пиши-пропало». Это же Малфой. И он не отстанет, пока не получит своего. Уж упорства этому хорьку не занимать! Даже если это касается унижений. Особенно, если это касается унижений. Больной ублюдок. — А то что? Пожалуешься Поттеру? — издевательски произнес блондин. Он уже не стоял перед ней, а медленно кругом обходил Гермиону. Он — стервятник. Ждет, когда ты сам откинешь копыта, лишь бы отделаться от этой наглой белобрысой морды. Каков подлец. — Я сама могу за себя постоять, — гордо подняла голову девушка, смотря перед собой в пустынный коридор. Перспективки так себе, да и спортивная форма тоже. Но позорно бежать от этого крысёныша было бы слишком большим подарком к Пасхе. Только дай повод, он не отстанет. Да и не давай повод, но найдет. Пронырливый карась. — Да неужели… — тут же мерзко прошептал ей на ухо Малфой. Гермиона вздрогнула, но взяв себя в руки, лишь скосила глаза в сторону парня. Что за привычка нарушать личное пространство? Он, конечно, первый парень «на деревне», но… ах, извиняюсь, Второй после Гарри… — Отвали, Малфой! — не выдержала волшебница и что есть духу понеслась вперед. Ладно, лучше бежать позорно, чем терпеть извивающегося слизеринца вокруг худосочной при смерти тушки. Но не успев сделать и пару шагов, её локоть поймала чья-то (действительно, чья?) цепкая рука и дернула, развернув девушку. В мгновение ока Гермиона оказалась лицом к лицу с Малфоем, тот крепко держал её за локоть. Эта «близость» уже случалась не в первый раз, и была как за «здрасьте». Но раз это не смущало Прекрасного Слизеринского Принца, то Грязнокровке следовало бы молчать. — Я ловец Слизерина, если ты забыла, — довольно скривился блондин. Он нависал над Гермионой, как змея над птенцом. Белое лицо, прищуренные серые глазюки, прядь белых небрежно спадающих волос. Если бы он не был засранцем, то сердце бы колотилось совсем не от страха… Девушка, тяжело дыша, уставилась на грудь слизеринца. Посиделки за очередным томиком для «проДвинутого уровня» не прибавляли мускулатуры и выносливости. Неудивительно, что одышка Гермионы напоминала скорее пристреленного на последнем издыхании моржа. «Только не поднимай глаза! Только не поднимай! Он похож на Василиска, стоит которому посмотреть в глазюки, как тебя парализует волна страха и отчаянья… И дыши медленнее, а то сопишь, как Филч…» — Мерзкая грязнокровка, — Малфоя не устраивала такая тихая реакция девушки, и он решил подлить масло в огонь давно проверенным способом. Эти игрища уже надоели всем, кроме хорька. Но раз Король веселится, все слуги хлопают в ладошки. Резко подняв голову, Гермиона с отвращением посмотрела в глаза слизеринцу. Упиваясь её отчаяньем, парень нагло ухмылялся. Это лицо… Гермионе оно снится порой в кошмарах. Она бежит от него по лабиринту, слыша за спиной какой-то шум. Но он находит её. Как и всегда. — Грязнокровка, ты мне надоела, — отпихнул он девушку. Махнув головой своим дружкам, они вальяжно пошли вдоль коридора. Сегодня всё обошлось «малой кровью». Даже странно. Ни тебе тирады о том, почему таким, как она, не место в стенах Хогварста. Ни очередной реплики по поводу внешности заучки и высмеивания ботанства (хотя кое-кто не уступал в оценках). Ни злостного обсерания Золотого Мальчика и его Рыжего Оборванца-любовничка. Ничего. В туалет захотел, что ли? Это было как-то… мало… Все же слышали про Стокгольмский синдром?.. Застыв на месте, девушка отчаянно смотрела вслед своему мучителю. Этот поганец с видом Властителя Земель кивнул знакомой девушке, появившейся из-за угла. И тут же повалил народ. Закон подлости №986 " Как только опасность миновала, и вам ничего не угрожает, Ваш Мучитель предстает милым зайчиком, а люди ведутся». «Единственное, что он может сделать, это обозвать тебя! Больше он ни на что не способен!» Подавляя в себе желание вытащить палочку и прикончить Малфоя, Гермиона поплелась следом. Этот мудак каждый раз рушил её самооценку. Только стоило наладить хрупкий мост душевного равновесия, как появлялся Он. Только стоило оттереться от «грязной крови», как тут же слышала из-за угла «Грязнокровка». Наши мучители часто ходят безнаказанными. Ведь ты не жалуешься, не плачешься на каждом углу о своей тяжелой доле. Ты подыгрываешь. Своим друзьям, которые беспокоятся для «галочки», родным, у которых своих проблем навалом, и им дела нет до твоей «душевной организации», своему мучителю… Хочешь, чтобы он прекратил, но ничего не делаешь. Тебе кажется, что нет сил для этого дерьма, и продолжаешь терпеть. А твой мир похож на облупленные стены и завядшие цветы. Ты один. Гермиона всегда улыбалась, когда её спрашивали «Всё ли в порядке?», уверяя, что давно забила на хорька и обросла толстым «панцирем». Но душевное состояние говорило об обратном. Она проигрывала битву за битвой…