Почувствуй себя отличником

эти все твои подкаты как наносишь тюн на рэп : copyright: кис-кис Илья мерил детскую песочницу огромными шагами, безжалостно и явно намеренно давя детские архитектурные сооружения по типу песчаных замков. Ему было и грустно, и хорошо — эмоции смешались в непонятную кучу, разбирать которую не было совершено никакого желания. Когда он случайно наступил в пластиковый красный самосвал и упал прямо в грязный песчаный желоб, коварно заспыный для виду мохнатыми сосновыми лапами, в его голове стремительно пронеслись несколько событий. — Илья, будь добр, встань рядом с Филиппом, нам нужна красивая фотография класса. Мальчишки мрачно переглянулись, не предвкушая ничего хорошего в ближайшие несколько часов, однако рыжик все-таки соизволил передвинуться. Уже тогда он не испытывал к однокласснику никаких хороших чувств — постоянные унижения со стороны Черных порядком выносили ему мозг еще со второго класса. — Что, нудила, опять страдаешь неравнодушием ко мне? — ухмыльнулся Фил, ткнув своего одноклассника в ребра. Тот закатил глаза и недовольно процедил: — Неравнодушием во всех худших смыслах этого слова, Черных. Любить тебя будут только девочки, которые постят сопливые цитаты себе на странички. — Ну хотя бы кто-то, а вот ты наверняка останешься один. Навсегда-а-а, — зловеще произнес блондин. Он сжал плечо веснушчатого настолько сильно, что тот громко ойкнул и поморщился. — Муромов! — зычно окрикнула его Марья Степановна, окинув его испытывающим взглядом. — Мне не нравятся такие твои поведенческие моменты. Будь добр, веди себя по-человечески, а не как обезьяна. — Хомо несапинес, — раздалось с задних рядов. Громкое хихиканье вмиг испортило общую тишину, заставив Илью мучительно покраснеть. Фил снова и снова портил его репутацию, понижая ее до критического минимума. — Знаешь, ты меня очень сильно бесишь, — свистящим шепотом произнес рыжик, начиная закипать, подобно дешевому чайнику с АлиЭкспресс. — Вы все меня бесите, но ты… Я тебя не-на-ви-жу! Муромов рванулся из ряда учеников и бросился из класса. Его не остановили даже окрики классного руководителя, неодобрительный ропот класса и всеобъемлющее осуждение во взглядах. Потом он испытает угрызения совести, но его не будет ни на одной общей фотографии класса в последующие годы обучения. — Илья, нам нужно на собрание отряда после первой недели нахождения в лагере. — Не сейчас, — резко оборвал Катю мальчишка, несколько устыдившись своей грубости, поэтому, смягчив голос, добавил: — Извини, я немного…не в себе. — Я вижу, — немного обиженно буркнула девчонка. — И всё-таки я настоятельно советую тебе посетить наше маленькое собрание, потому что вожатая и так была очень недовольна. — Знаешь, мне как-то все равно на чувства нашей вожатой, ровно как и на чустава всех остальных жителей лагеря. — Тебе все равно даже на меня, да? Нет, Катя не поджимала обиженно губы, не истерила, не надувала щеки, а попросту развернулась и ушла, не сказав даже ни одной колкости. Внутри Муромова что-то оборвалось и упало с огромной высоты вниз, однако он не обратил на это внимания — не до того было. Прескверное настроение преследовало его везде, находя отголоски в каждом уголке сознания. Илья ворвался в комнату совершенно недовольным, расстроенным и обиженным на весь белый свет. Во-первых, Мишка с ангиной — вот говорил же рыжик ему, что пора завязывать с бездумным пожиранием мороженного! — уехал из лагеря, во-вторых, теперь комнату придется делить с Филом без войны вдвоем, а в-третьих, Катя всё-таки на него обиделась. Причем сильно — она не ответила даже на его «извини», а ее подружки демонстративно отворачивались при каждом удобном случае. Парень решил забить абсолютно на все, включая приемы пищи, наставления вожатой и угрозы некоторых лиц. Сейчас в его распоряжении было несколько часов, интересная книга и бутылка чая «Липтон». Илья не заметил, как прошло несколько часов. Все это время он читал рассказы Гоголя, порой дивясь характерам персонажей — в этом Николай Васильевич явно опережал своих современников. Наконец, «Ревизор» подошёл к концу, ознаменовав заслуженное время сна. Мальчишка вытянулся в струнку, сладко зевнул и устроился на постели. До сна оставался еще час, но почему-то он подозревал, что не заснет вообще. В голове с эмоциями смешивались воспоминания о сегодняшнем дне, понижая настроение до самой нижней планки. — Тебе не кажется, что ты что-то делаешь не так? Знакомый голос раздался оттуда, откуда рыжик услышать его не ожидал вообще — со спины. Фил бесшумно влез в окно, пользуясь низкими подоконниками и своими навыками скалолазания, и теперь пилил спину своего одноклассника взглядом. — Когда кажется, креститься надо. И да, Фил, закрой, пожалуйста, окно, а то дует сильно, я простудиться боюсь. Молчание. Наконец, Черных тихо вздыхает и медленно, словно боясь обжечься, кладет руки на плечи Муромова, немного неловко приобнимая его. — А так теплее? — тихо интересуется Фил. Илья невольно заметил, что его веселый блеск глаз не пропадает вообще никогда — для проверки данного факта ему пришлось неестественно выгнуть шею. — Да, — в мгновение осипшим голосом произнес рыжик, мысленно проклиная себя за оголённые эмоции. Скорее всего, это была просто провокация. Во всяком случае, Илья желал думать именно так. — Слушай, а у рыжих реально сердца нет, или у тебя пульс просто пропал? — хитро улыбнулся блондин, обнимая своего одноклассника чуть сильнее. — У рыжих сердце есть, а у ведьм — нет, — нервно хихикнул тот. Его тело меняло свою температуру со скоростью света — щеки то воспламенялись, то леденели, и коварный Черных это, несомненно, заметил, от чего его ухмылка стала еще шире. — Ты грустил, — вдруг посерьезнел Фил. — Тебе-то какое дело? — вмиг ощетинился Муромов, прощаясь с приятными ощущениями если не навсегда, то очень и очень надолго. — Мы даже не общаемся хорошо, я не понимаю твоего отношения ко мне. Он постарался вырваться из рук Черных, однако тот не выпустил даже при очень сильных попытках сопротивления. — Да ла-а-адно тебе, не злись, — примирительно прошептал Фил. — Окно все еще открыто. Услышат твои крики, посмотрят, и все — хана нам обоим. А ведь я всего лишь хотел помочь… Притворно закатив глаза, он осторожно поправил положение своих рук и почти прижал рыжика к себе, заставив того смутиться еще сильнее. Наконец, Черных встал с кровати и, напоследок одарив Илью своим наиехиднейшим взглядом, молча переоделся и лег в кровать. Все это время Муромов пилил глазами стену и пытался заснуть. Он пытался выкинуть мысли о том, что ему это понравилось.