Почувствуй себя отличником

Много-много голосов вокруг сливались в один крик, и Муромов начал ощущать, что его голова вот-вот взорвется вместе с головным мозгом. Листочек с текстом был измят вдоль и поперек безжалостными пальцами его рыжеволосого хозяина, который явно страдал неврозом и считал секунды до своего выхода на сцену. Фил вальяжно уселся на одном из ящиков сценического реквизита и, — особенно по сравнению с Ильёй, — выглядел абсолютно расслабленным и невозмутимым, будто бы лежал на пляже на Гомоль… Мальдивах. — Прекращай протирать полы своим бессмысленным хождением, — окликнул своего одноклассника блондин. — Присядь и успокойся, тебе еще пятнадцать минут страдать. — Я хочу напомнить тебе, что ты занимался примерно тем же, недоделанный комик, — Илья перестал мучать свои ладошки и сложил руки за спину, пропуская мимо ушей фразу о какой-то Лапиной Анастасии под номером восемь. Все его внимание было сосредоточено на буквах, повествующих о городе мечты и прочих нереализованных проектах своего детства. Боязнь произнести бессвязный набор предложений вместо нормального текста нарастала с каждой секундой. И без того бледное лицо Ильи посветлело, кажется, еще на несколько тонов, из-за чего синяки под глазами приобрели болезненно-фиолетовый оттенок. Фил не выдержал первым. Он спрыгнул со своего помоста и взглянул на своего одноклассника оценивающим взором. — Ты хоть бы тоналкой дефекты скрыл, — цокнул языком Черных. — Такое чувство, что ты некормленное домашнее животное. Выпей водички, что ли. Бутылка святого, как и лицо Фила в этот момент, источника прилетела Муромову чуть ли не в голову. То ли от потери координации, то ли от полупотери чувств, тот проворонил свою водицу — да-да, так не годится! Пластиковая емкость с грохотом танка прокатилась по деревянному полу и встала точно на донышко, из-за чего Фил со своими устаревшими жестами для «бумеров» успешно вернулся в две тысячи шестнадцатый год. — Илья, либо ты выпьешь хотя бы за любовь, либо я напою тебя сам, — в какой-то степени даже угрожающе произнес Черных. Зеленоглазый противиться не стал и послушно сделал пару глубоких глотков, едва не подавившись. Этот же фэйл он почти что повторил несколько позже, потому что блондин обнял его безо всяких предупреждений. — Прекрати так делать, дурак! — прошипел Муромов, прекрасно ощущая, как прежде отхлынувшие от щек краски возвращаются на свое место. — С чего бы это вдруг? — усмехнулся Фил, всё-таки отстраняясь от своего друга. — Я всего лишь вернул твоему организму более-менее живой вид. — Можно было хотя бы попросить разрешения, — буркнул Илья, старательно скрывая улыбку. — А то совсем некультурно получается. — Я бы сказал тебе, что такое «некультурно» по моим нравственным убеждениям, но, боюсь, нас не поймут люди, поэтому я отложу этот разговор для нашего приватного диалога. — Ты опять превращаешь все в «Пятьдесят оттенков серого», ну серьезно, — рыжик закатил глаза, всем своим видом демонстрируя недовольство. — Тебе шестнадцать две недели назад исполнилось, а такое ощущение, что… — Это мы тоже отложим до нашего уединения ото всех. Кстати, ты следующий выступаешь. Кратковременное спокойствие вновь сменилось абсолютно противоположными ощущениями. Муромов уже раздумывал над тем, как бы повыгоднее продать свою душу дьяволу ради прекращения всей этой истерии. Руки затряслись с удвоенной силой и мандраж повысился, кажется, раз в сто. — Я так полагаю, ты не успокоишься, да? Через несколько секунд Илья вернулся в магию Филовых объятий, потому что блондину было больно смотреть на то, как его одноклассник мучается от бессмысленного страха. Черных редко проявлял какую-либо заботу к живым существам, а уж тем более к людям, поэтому столь редкие явления продолжали оказываться весьма и весьма неожиданными. — Я так понимаю, ты не перестанешь вводить меня в ступор каждым своим словом и действием, да? Думаю, ты намеренно и вполне целенаправленно идешь к тому, чтобы я получил все возможные инфаркты и сердечные приступы и боялся выйти из дома просто потому, что на улице кое-кто может внезапно появиться. — Три минуты, — игнорируя обвинительную тираду своего одноклассника, напомнил Фил. — У тебя осталось три минуты на то, чтобы перечитать Библию и на нее помолиться. — Ну спасибо так спасибо, — Илья пробормотал это, лицом уткнувшись в плечо Черных. — Иди лучше отдыхать, труженик, который оттараторил свой текст со скоростью Эминема. Рыжик нервно поправил воротничок, отложил бумажку с текстом в сторону и подготовился к выходу. Фраза «Добрый день, меня зовут Муромов Илья» судорожно повторялась уже сто восемьдесят пятый раз. Предыдущий мальчишка уже ответил на последний вопрос, и сейчас выходить должен был Илья. Он глубоко вдохнул и, перед тем, как совершить шаг в пугающую неизвестность, услышал: — Я верю в тебя, рыжее недоразумение. Удачи. Мелкими и робкими шагами парень переместился в центр сцены и дрожащим голосом начал свою речь, стараясь максимально приблизить ее к расслабленной репетиционной. Лица сидящих в зале постепенно слились в единую массу, и рассказывать стало несколько легче. Ощущение того, что ты рассказываешь это кому-то, а не просто маме в комнате, вскоре пропало вовсе, поэтому повествование стало легким, из речи вовсе исчезли запинки. Воодушевленность, вызванная тем, что все было НАСТОЛЬКО хорошо, сливалась с эйфорией, созданной из адреналина, и эти всплески абсолютно чуждого настроения пускай и пугали, но несомненно радовали. Фил напряжённо кусал и без того потрескавшиеся губы и переживал за своего одноклассника совсем не меньше, чем он сам. Волосы цвета расплавленной темной меди приятно переливались в лучах уходящего на покой солнца. Сказать, что он попросту был не в силах оторвать от них своих светло-синих глаз, было бы точным попаданием, потому что в некоторые моменты Черных даже переставал дышать. Если спросить Илью о том, что бы он сказал про глаза Фила, тот непременно бы замялся и робко упомянул то, что он видит в них луговые васильки с их бархатистыми лепестками — это были его любимые цветы. «Иногда васильки закрывают отвратительные темные тучи», — об этом позже писал Муромов, озаренный ночным вдохновением укромных улочек Санкт-Петербурга, — «но я не вижу в этом никаких проблем. Природа устроена так, что тучи рано или поздно уходят, а на смену им являются ясные дни с едва заметными и скудными белесыми облачками, кое-где проглядывающими на небосклоне». Илья коротко попрощался, ответил на пару интересующих жюри вопросов и со спокойной душой отправился за кулисы. Ощущение того, что он снял абсолютно все смертные грехи, было весьма и весьма ощутимым. Муромов, не успевший даже спокойно выдохнуть, сразу же попал в ловушку от Фила — его обняли. Снова. Опять. — Это было классно! — возбуждённо произнес Черных. Из-за излишне крепких объятий рыжик отлично чувствовал его учащенное сердцебиение, и это в какой-то степени даже льстило ему. — Ты за меня переживал? — как бы невзначай бросил мальчишка, уже не стараясь скрывать своей улыбки. — Думаю, тебе даже не стоит доказывать противное, потому что это будет совершенно бесполезно. — Зная о твоей безответственности, я переживаю за тебя каждую секунду твоего нахождения вне поля моего зрения, — совершенно серьезно произнес Фил. — Поэтому, будь добр, освободи меня от оправданий моего поведения и позволь насладиться твоим обществом в более спокойной обстановке. — Такая только в дурке, — язвительно заметил Муромов, но послушно отправился в сторону корпуса вслед за своим одноклассником. Первые несколько минут нахождения в комнате они попросту молчали, смотря друг на друга. Невольно Илья подмечал во внешности Фила такие детали, которых прежде он не замечал или же просто не обращал сильного внимания — брови, куда более темные, чем волосы, длинные ресницы и изучающий прищур, при котором на светлой коже лба проявлялась едва заметная складка. Видимо, Черных заметил, что привлекает к себе внимание своего соседа по комнате, поэтому он показал язык и намеренно отвернулся. Илья неловко отвёл свой взгляд и который раз за этот день заметил, что его щеки вновь принимают цвет всех оттенков красного. Захотелось вновь пошутить про пятьдесят оттенков, но эта невысказанная вслух мысль так и осталась тайной. Неловкость нарастала с каждой новой секундой их обоюдного молчания и ступора, и Фил лениво произнес: — Может, мы всё-таки разнообразим наш увлекательный, кхм… диалог? — У тебя есть идеи? — поинтересовался Илья, целиком и полностью занятый какой-то умственной деградацией в своем смартфоне. Блондин пересел на его кровать и недовольно воззрился на Муромова. — Я бы хотел о многом тебя спросить, но я боюсь этого сделать по некоторым причинам. — К примеру? — все внимание Ильи одномоментно переключилось на Фила. — Ну, я, пожалуй, оставлю это небольшим секретом для тебя. Хотя, в принципе, давай-ка поиграем, заодно и лучше друг друга узнаем. Мы будем задавать друг другу интересующие нас вопросы и поочерёдно на них отвечать. Начинай. — Хм… Илье не хотелось упускать такой шанс узнать ответы на все, что он давно хотел задать, но начинать нужно было всё-таки с малого, поэтому, недолго думая, он спросил: — Ты когда-нибудь был в «Бургер Кинг»? — «МакДак» форевер и навсегда, — тут же откликнулся Черных. — А ты, хм… ты любишь чай с мятой? — Да, но лучшим, по-моему мнению, все еще остается черный чай с лимоном и мелиссой. Ответный вопрос: как ты относишься к Мил? — Больше симпатизирую, нежели не люблю, — уклончиво ответил Фил. — Что ты думаешь по поводу Кати? — Она наговорила мне много всякого дерьма, и мы больше не общаемся, — на секунду в голосе Ильи мелькнула грусть, но она тут же была заглушена и перебита: — А ты что о ней думаешь? — Предпочитаю не думать о ней вообще, — ухмыльнулся Фил, и они рассмеялись. В поисках актуального вопроса Муромов замолчал и долго-долго смотрел в потолок, после чего громко выпалил: — Ты когда-нибудь целовался? Блондин поднял на Илью свой удивленный взгляд и подпёр едва розоватую щеку рукой, тем самым увеличив ее размер и привлекательность в несколько раз. — Что за странный вопрос после игры в "Бутылочку"? Пожалуй, я отвечу на него, если только начнёшь ты. — Игра не считается, — Илья уселся поудобнее, привычно для себя взобравшись на кровать с ногами — детские полосатые носочки, несомненно, концентрировали на себе все внимание Фила. — О'кей, хорошо, я целовался два раза в жизни. — Дай угадаю — это были мама и бабушка? — ехидству в голосе Черных не было предела. — Нет, — обиженно буркнул Муромов, — это была одна и та же девушка. — Катя? — как бы невзначай произнес Фил, играя своими пальчиками. — Думаю, спрашивать о том, как же ты до этого дошел, было бы тупо. Я жду твоего ответа, к слову. Лучики любопытства, пляшущие на янтарной от неравномерного освещения радужке, даже не скрывались — а смысл? Черных тяжело вздохнул и наконец ответил: — Я ни разу не целовался. — Да ладно? Илья выглядел весьма и весьма изумленным. Он мог ожидать чего угодно, но точно не того, что Фил НИКОГДА не вступал в отношения. Красивый парень, мечта девчонок… Стоп, красивый? Илья никогда не думал о Филе как о человеке, которого он бы смог назвать красивым. Смазливый — да, может быть. Красивый — никак нет. А ведь и вправду — внешность Фила была удивительной. Большие синие глаза невообразимым образом сочетались с соломенными волосами, по обыкновению растрепанными то ли ветром, то ли намеренно своим хозяином, создавая что-то прекрасное. Ох, черт. — Ты молчишь, и меня это напрягает, Илья. От транса Муромова вовремя пробудил голос Черных, который не без подозрения разглядывал пунцовые щеки рыжика. — Ох, извини, задумался. Просто я бы никогда не подумал о том, что ты можешь, ну… Можешь ни с кем не встречаться. — Мне очень трудно испытывать симпатию, — еще один тяжелый вздох, — потому что я не доверяю людям. Совсем. — Детство? — прищурился Илья. — Именно так, мой догадливый Шерлок. Тем более, что ни одна девушка еще не пробуждала во мне ни капли интереса. — Зато им ты очень даже интересен, — съязвил Илья, скрывая тем самым легкое смятение и еще несколько других чувств. — В любом случае, дальше шуточного флирта мои отношения не заходили никогда. — Фил… — Да? Илья смутился еще сильнее от внимания, оказываемого его персоне. — Можно я кое-что сделаю, за что ты наверняка потом будешь ругаться? — Что?.. — в интонации Черных скользнуло искреннее непонимание. Муромов сложил руки на коленях и, пускай и робко, но прямо посмотрел на Фила, который, кажется, продолжал ничего не понимать. — Я хочу забрать у тебя кое-что, что никогда потом не верну, — куда более смело ответил Илья. — Кража? — Именно так. Надеюсь, ты не против? Фил нахмурился, явно подозревая что-то неладное. — И что же ты хочешь у меня украсть, жалкая пародия на цыган? — Я украду… я украду твой первый поцелуй. Муромов даже не договорил последнее слово, вместо него пробормотав что-то нечленораздельное — он прильнул к лицу одноклассника с удивительной быстротой. Дыхание Ильи перехватило — он ощущал биение сердец, сливающееся в скоростной унисон, и мягкий, буквально волшебный вкус коричных булочек, порой появляющихся в столовой. Он не знал, что так можно увлекаться поцелуями — сейчас парень не хотел ничего больше, но надобность в кислороде заставила его отпрянуть. Оба тяжело дышали; недолго посмотрев на Илью, Фил поцеловал его в ответ, неприлично долго — для второго поцелуя — задержавшись на губах рыжика. Раньше они казались ему потрескавшимися и жёсткими, но совершенно противная этому мягкость была просто потрясающей и невообразимой. Они вновь оторвались друг от друга лишь по причине нехватки воздуха, и Черных завершил это одним легким, едва-едва ощутимым поцелуем в щеку. — Кажется, я побил твой рекорд, — Фил часто-часто дышал, но выглядел крайне довольным. — Кстати, ты в курсе, что теперь мы попадем в ад? — О ужас, я весь напуган, — закатил глаза рыжик — температура его тела резко скакнула вверх, преодолев даже завышенную норму температуры для котов. — Кажется, теперь я не отмолю все эти грехи. — Между прочим, ты мог меня предупредить, — заметил Черных. — А то как прошман… — Я попрошу, — нахмурился Илья. — Думаю, комментировать я это не буду, хорошо? — А вот я бы хотел услышать твои комментарии на этот счёт, — Фил убрал с лица челку и пересел на свою кровать, продолжая ехидно улыбаться. — Ты как хочешь, а я спать пойду. — Сейчас только полдесятого, — Илья досадливо пнул кровать, но, больно ударившись ногой об ее ножку, громко зашипел и вернулся под одеяло, в которое он завернулся из-за смущения. — Вот видишь, уже полдесятого! — всплеснул руками Фил. — Сладких снов, недоразумение. — Да, спокойной ночи. Муромов выключил свет в комнате, дабы не мешать однокласснику, чем бы он там не занимался, но сам рыжик будет сидеть в туалете до самого рассвета, мучаясь от мыслей о том, правильно ли он поступил. В любом случае, жалеть о своем поступке было уже поздно.