Почувствуй себя отличником

Это было классическое утро классической семьи по всем канонам клише. Рыжеволосый мальчишка сидел на стуле, болтал ногами, будто малое дитятко, и баловался с галстуком, пытаясь утопить его в чашке с горячим чаем. Он скривилися, наблюдая за передвижением овсяных хлопьев по тарелке с молоком. Фил сидел напротив — он медленно-медленно потягивал кофе из кружки, перелистывая между делом новости в Интернете. Шкурка от банана, зверски брошенная рядом, чем-то отдаленно напоминала распятие Христа. — Я еще не выздоровел, а ты отправляешь меня в школу, — для полноты картины Муромов громко шмыгнул носом, пытаясь выбить к себе хотя бы немножко сострадания. — Ты хочешь сказать, — Фил отложил кофе в сторону, — что жрать мороженое с ангиной это нормально, а ходить в школу с легким кашлем — убийство? — Ты просто обижаешься за то, что я не поделился, — улыбнулся Илья, показавая язык однокласснику. — Может быть, — туманно ответил Фил и поднялся из-за стола. Он положил чашку в кухонную раковину и залил ее водой настолько «аккуратно», что в воде была не только школьная форма, но и половина кухни-столовой. — Дурачок, — качнул головой рыжик. Мальчишка бросил на свои часы мимолётный взгляд, и добавил: — То есть ты каждый день встаешь в шесть утра, и все равно опаздываешь в школу? — Угу. — Тебе все равно на мои слова? Я-я-ясно… — Ты хочешь закатить истерику по этому поводу? — уточнил Фил. — Если да, то мне не все равно. Если нет, то мне все еще не все равно. И, да, Илья… Муромов удивленно посмотрел на своего друга, который, видимо, пытался подобрать необходимые слова. — Пообещай мне, что в этот раз мы обойдёмся без глупостей, хорошо? Илья опустил голову, намеренно пряча свой взгляд. — Я обещаю, — коротко вздохнув, ответил он. — Если Арт или Кира, — Фил брезгливо поморщился, высказывая этой эмоцией все свое безграничное отвращение к этим персонам, — начнут к тебе приставать, скажи, пожалуйста, об этом мне, а не пытайся что-то предпринять самостоятельно. Ты сделаешь хуже и себе, и… впрочем, не суть. Илья сглотнул и выронил из рук ложку — ее металлическая ручка жалобно звякнула об край миски. — Не хватало мне еще, чтобы ты беспокоился, — буркнул он. — Муромов Илья Михайлович, — четко произнес Фил, приподнимая большим и указательным пальцами подбородок рыжика и тем самым заставляя смотреть себе в глаза, — Вы живете в моем доме, и, пожалуйста… — Подчиняйтесь моим правилам, бла-бла-бла, — передразнил его мальчишка. Его взгляд пугливо скакал с одного предмета на другой, но все время крохотные капли янтаря возвращались к необъятной морской синеве. — Я пребываю тут три дня, а ты уже вынес мне все мозги! — Были бы у тебя мозги, чтобы их выносить, — то ли шутливо, то ли серьезно сказал Фил, отпуская Муромова из своей цепкой хватки. Он выглядел невероятно подавленным, и Илья нерешительно и робко задал мучивший его вопрос: — Что-то случи… — Ничего, — резко осадил его Черных, и, видимо, устыдившись такому холоду в своих словах, мягко добавил: — Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы беспокоиться. — Ты постоянно заставляешь откровенничать меня, но никогда не говоришь о своих проблемах, — будто бы упрекнул друга Илья. — Фактически, я ничего не знаю ни о тебе, ни о ч… — Захлопнись, пожалуйста. Фил, не предупреждая — это было так характерно для его поведения! — прильнул к заведомо недостижимым губам, без особой надежды на отдачу со стороны Ильи, но тот буквально плавился от этой обжигающей близости между ними, которой ему не хватало уже несколько месяцев. Поцелуй Черных полностью соответствовал его характеру — аккуратный и недолгий, чтобы ненароком не оскорбить чувств партнера, он был чертовски сладким и пьянящим. — Охренеть, — только и смог произнести Илья, когда тактичный блондин слегка резковато разорвал эту интимную близость между ними двоими. — Как видишь, я слегка прокачал свой скилл в поцелуях, — посмеиваясь, улыбнулся мальчишка. — Тренировался на помидорах? — Илья вновь безуспешно пытался подколоть его, по прижившейся привычке скрывая тем самым собственные эмоции. — Издеваешься? — хмыкнул в ответ Черных. — А может и на девушке, — не обращая внимания на комментарий Фила, продолжил вслух рассуждать Муромов. — Черт знает, дружишь ты со Сменкиной или с ней спи… — Илья! — Черных возмутился слишком громко для себя и пробормотал тихое ругательство. — Успоко-о-ойся, — примирительно произнес Муромов, — я пошутил. — Знаем мы ваши шуточки, — поджал губы Черных. — Сейчас ты шутишь, а потом скажешь, что я это не отрицал и тебе изменяю! — Именно так все и будет, — и глазом не моргнул Илья. — Ну так что, Сменкина или помидоры? — Огурцы, блин. — То есть ты уже дошел даже до такого? — с ехидцей в голосе протянул Илья. — М-да, вот уж от тебя я такого не ожидал… — Да хватит все утрировать, блин! Фил бросился к двери, набросил на плечи свой межсезонный пуховик и процедил: — Если ты не будешь стоять за порогом дома через две минуты, то останешься здесь навсегда. — Угроза? — Простое предупреждение, — последовал ответ. Весьма и весьма нехотя Муромов поднялся со стула, тоскливо взглянул на тарелку с недоеденными хлопьями, больше напоминающими сдохших аквариумных рыбок, и вышел следом за другом. И район, и его обитатели находились в легкой полудрёме, а туман, привычный для климата данной территории, навеял еще больше ассоциаций либо с ведьмами, либо со сном. — Такое чувство, что ты первый раз в жизни туман видишь, — заметил Фил, ловя восхищенный взгляд своего одноклассника. — Мне редко удается выбираться из дома, — пояснил Илья, созерцая верхушки абсолютно ровных сосенок. — И всё-таки я удивляюсь тому, что ты так рано встешь. — Чаще всего я вообще не встаю. — В смысле? — нахмурился Илья. — Я обычно не засыпаю, чтобы вставать. — Принцесса энергетиков и королевишна кофеина, — не сдержался Муромов. — Вот нормальные дети… — Я не деть, — ответил парень. — Нормальные дети по ночам спят! — Вот видишь, я не сплю, — Фил прикрыл глаза, — а, значит, не сплю со Сменкиной. По-о-олное опровержение твоей теории. — О’кей, счет «один-ноль» в твою пользу. Автобус, выехавший как будто не с центральной улицы этого района, а из прошлого века, позванивая металлом колес, приблизился к остановке. Котика сзади транспорта резко обдало выхлопными газами, и с истошным воплем он бросился в кусты. Двери, скрипящие, проржавевшие со временем, отворились после второго пинка нетерпеливого Ильи. Кондукторша смерила вошедших ненавидящим взглядом, поджала губы и слащаво произнесла: — Деньги за проезд, молодые люди? — Вы так каждого терроризируете, или решили отыграться на нас за неудачу на личном фронте? — полюбопытствовал Фил, тут же машинально уклоняясь от подзатыльника. Он протянул женщине смятую сторублевку и на всякий случай уточнил: — Два, пожалуйста. — «Два» — оценки в твоем дневнике, нахал, — заявила та, впихивая деньги в отяжелевший от монет карман. Черных, демонстрируя свои безграничные навыки в области танцев на пилоне, намеренно обернулся вокруг железного столба с настолько видимым подтекстом, что Муромов покраснел и опустил взгляд в пол, а кондукторша, в свою очередь, тихо охнула. Как ни в чем не бывало, блондин прошествовал в конец салона и уселся на свободное место у окна. Илья плюхнулся рядом и приложил к своим горячим щекам холодные ладошки. — Хорошие попытки соблазнять сорокалетних женщин, — поделился своими впечатлениями Муромов. — Гей-клуб ждет тебя на свободную вакансию. — Мне кажется, что меня ждет не сколько гей-клуб, столько ты в этом самом гей-клубе, — усмехнулся Черных. — Думаю, ты там ча-а-астый гость. — Вообще-то, — Илья надул губы, — это вид развлечения с восемнадцати лет. — Видимо, тебе очень хотелось туда попасть… — ехидная-преехидная улыбка, все шире расползающаяся по лицу Фила, заставила Муромова обиженно отвернуться в сторону кондукторши. Та равнодушно смотрела в глаза входящим в автобус людям и своими «потными ручонками», цитируя рыжика, изымала у дряхлых старушек последнюю мелочь. Илья обнял рюкзак еще сильнее, прижав его к себе, и уставился в окошко, которое было частично перекрыто светловолосой макушкой друга. — Ты закрываешь мне самые красивые виды! — праведный гнев так и чувствовался в интонации этого возмущенного мальчика. — Виды на разбитую дорогу или на лужи в ямах? — осведомился Фил. — Будь добр, закрой свой маленький роти… — Два, — перебил его Илья. — Что два? — Черных нахмурился. — Ты говоришь мне завалить еб… кхм, замолчать, — Муромов очень вовремя поправился, — второй раз за этот день при условии, что он только начался. — Сделай из этого собственные выводы, дорогуша, — недовольно взглянул на него блондин и демонстративно уставился в смартфон, залипнув на гифки с котиками. Фил никак не реагировал на каждую из попыток Муромова заговорить с ним, но последний не сдался. Когда за окном показалась знакомая набережная Фонтанки, Илья метнулся к почти закрывшимся дверям автобуса и выскочил на улицу. Резкий переход из тепла в холод сделал его щеки почти что алыми, но рыжик был собой доволен — из окна быстро удаляющегося автобуса все еще было видно изумлённое лицо Фила. Прикинув расстояние отсюда до своего учебного учреждения, Муромов предположил, что ему нужно пройти два квартала пешком на собственных «культяпках». Илья слышал, как скрипит подошва его сапог, соприкасающихся со свежим снегом, и этот звук являлся для него поистине умиротворяющим. Он шел вперед, разглядывая знакомые улочки по сторонам, а полосатый шарф развевался на ветру, словно флаг Российской Федерации на линейке первого сентября. Руки покраснели, — Муромов держал их на лямках рюкзака, — еще более отчётливо выделяя белые костяшки тонких и худых пальцев. Он был скрипачом даже по своей комплекции, и это занятие было уготовано ему судьбой. Илья любил музыку, но никогда не слушал ее просто так, предпочитая соотносить ее с любимой дамой, потому и оставался с ней, зачастую уединяясь в своей комнате. Он не мог и не позволял себе слушать музыку просто так и относился к ней очень избирательно, всерьез полагая, что в ином случае от постоянного прослушивания мелодий жажда к ним испарится. Вот и сейчас он шел без наушников, полностью удовлетворённый единением с окружающим его миром. Тяжелые мысли, гнетущие его последние несколько дней, без остатка растворялись в спокойной глади реки, виднеющейся за многочисленными парапетами. Заведомо опаздывая, Илья не смел торопиться в школу, не находя в обучении особого смысла. Фил будет ругаться, — Муромов предполагал этот самый вероятный для него исход событий, — но данная прогулка была просто необходима и стоила пропуска злополучной биологии. Мальчишка сделал глубокий вдох и запрокинул голову назад, созерцая темные-темные тучи над своей головой. Ему, как коренному петербуржецу, была привычна эта погода, и он искренне любил ее, лишь в глубинах сознания догадываясь, что так же искренне он любил и Фила. Фила, являющегося ярким солнцем среди всех туч в его жизни.