*
Самого момента столкновения он не помнил, впрочем, он в принципе не особо помнил последние полгода своей жизни. Как рассказала тётя, восемь дней назад он попал в аварию, после которой чудом остался жив. Не считая переломанных левой ноги и руки, а также повреждения органов с последующим внутренним кровотечением, из-за чего он перенёс операцию, в подарок водитель той машины оставил ему и тяжёлую травму головного мозга. Пять дней в коме — так сказала тётя, вытирая слёзы. Травматическая кома, частичная потеря памяти и онемение левой части тела. Он чувствовал её, но когда трогал кожу, казалось, что её касаются через толстое одеяло. Врачи заверили, что после такой аварии он ещё легко отделался, мол, восстановишься быстро, ноги будут ходить, швы побледнеют, память вернётся. Когда-нибудь. Завтра или через год. Может и не вернётся — мозг дело тонкое. Под препаратами, поступающими в кровь неспешно из трубки капельницы, Юнхо не чувствовал боль, только головокружение и тошноту. Через семь дней после случившегося в целом и два после пробуждения он мог уже хотя бы ворочаться на кровати без помощи посторонних. На следующий попросил тётю забрать из его квартирки вещи и шкатулку с деньгами, потому что скорое возвращение домой ему никто не обещал. А на девятый день, когда его в инвалидном кресле вывезли проветриться на улицу, в парке при больнице он вдруг заметил своего друга из средней школы — как давно они не виделись! Джунсу увидел его с другого конца и сорвался на бег, радостный, смеющийся. Яркий-яркий, настолько, что у Юнхо в глазах замигали белые пятна, но сердце зашлось восторженным биением. За всю жизнь ближе друзей у него не было. Таких, чтобы в огонь и в воду, чтобы на любую просьбу — да, чтобы не жалко отдать последнее. — Хён… — выдохнул тот, когда добежал, уперев руки в колени и тяжело дыша. — Юнхо-хён! — Ага, — он улыбнулся, протягивая правую, более-менее здоровую руку. Нырнув под неё, Джунсу крепко сжал его в объятиях. Дурацких вопросов он не задавал, прекрасно видя, что перемотанный сплошь и рядом Юнхо не без причин находится в больничном парке. Он помог ему добраться до палаты, весело болтая что-то о том, как сильно рад встрече, а потом они долго разговаривали, навёрстывая упущенные годы. Джунсу пришёл и на следующий день, чтобы проведать его. И ещё через день — тоже. Юнхо показалось, что никакого перерыва в общении у них никогда и не было. Он был почти счастлив, окружённый вниманием старого друга, которого и не надеялся уже увидеть. Почти, потому что нечто тянущее внутри, назойливое, монотонно повторяло: ты забыл о важном. Но он ничего не помнил.*
На шестой день после того, как его Человек пропал, Джеджун вернулся в его дом, потому что не смог уснуть в своём. Со спинки стула снял некогда наброшенную ветровку, укутался в неё, вдыхая чужой запах, и лёг спать на пол, на расстеленные одеяла, предпочтя их своей удобной кровати. Седьмой день он встретил там же, позавтракав остатками из холодильника. Ушёл к себе. Восьмой и девятый день пришлось провести с адвокатом Ён, разбирая бумаги и выслушивая объяснения касательно работы кафе — теперь уже его собственного. На десятый день он снова захотел вернуться в домик на крыше, но ключ к дверному замку не подошёл. Сердце его заколотилось, подумалось даже, что внутри может кто-то быть, поэтому он затарабанил в дверь. Никто не открыл. В окне свет тоже не горел. Каждый день после он приходил туда, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кого можно было спросить, но квартирка пустовала. На пятнадцатый день загорелся свет в окне. Живущая там теперь с дочкой женщина с сожалением ответила, что ничем помочь не может, а разглашать личные данные арендодателя не имеет права. Последняя надежда, теплящаяся внутри, испустила оставшиеся искры и смиренно притихла. И вроде бы… Ничего особенного ведь, правда? Ну, благодарен он, подумаешь, отплатить всё равно ничем не может. Да и тот человек вряд ли бы настаивал на оплате, если с таким вниманием и нежностью о нём заботился, отдавая отчёт о своих действиях, беря на себя ответственность самостоятельно, не под влиянием или давлением. Он искренне о нём переживал и пытался улучшить бессознательное бытие незнакомца. Джеджун смутно помнил, что перед тем, как впасть в неясное состояние, он вышел из дома, будучи сломленным от и до, и пошёл куда-то бездумно, туда, где его, наверное, и нашли. Само место в памяти не запечатлелось. Думая об этом почти всё время, чтобы не скатиться в другие ранящие мысли, Джеджун грустно провожал взглядом капли дождя, скользящие по стеклу. Ноябрь… Больше двух недель прошло. Он уже и не помнил, когда начал измерять время не календарём, а началом новой жизни. Первый день от пробуждения. Второй день от исчезновения. Считал каждый, будто в этом смысл какой-то был. Кофе был слишком крепким сегодня, на шестнадцатый день. Поморщившись, Джеджун сделал ещё один глоток и уныло отодвинул чашку, улёгшись на стол. Было ещё темно, пусть утро перевалило за семь. День обещал быть длинным. Положа руку на сердце, из дома выходить вообще не хотелось, ещё и в такую отвратительную погоду — дождь он не выносил, как и дождь — его, потому что начинал идти подозрительно часто, стоило собраться с силами и выйти из четырёх стен. Но он действительно не мог больше тянуть кота за хвост — на кону стояло если не всё, то… впрочем, всё. Раз уж его загадочного Человека больше не было рядом. Джеджун скучал. Не знал даже, то ли и правда привязался к человеку, которого вспомнить не мог толком, то ли просто выдумал себе образ эдакого героя-спасителя, благородного, доброго, тёплого и заботливого, и привязался к нему, ненастоящему, сотканному из фантазий перед сном. Не знал. Ему и важно-то это не было. В их странно-неловкой ситуации не хотелось хвататься за логику и здравый смысл, который высказывал исключительно неприятные предположения. Ты кормишься иллюзиями Он скорее всего мёртв Ты никогда его не найдёшь Верно, люди не бросают собственный дом ни с того ни с сего. А если бросают, то уж крупненькую сумму денег с собой прихватывают точно, не оставляют на полочке в шкатулке. — Но знаешь что? — шептал себе под нос Джеджун, представляя, что его Человек его слышит. — Я думаю, что ты жив. Жив, точно. Не только потому что я хочу, просто мне так кажется. А ещё мне кажется, что мы с тобой местами поменялись и теперь болтаю я. Несправедливо как-то получается, не находишь? Я-то хотя бы был рядом тогда, а ты…*
Вывеска с названием со временем немного затёрлась и покрылась потёками дождя, смешанного с уличной пылью. Как же долго Джеджун здесь не был? Мать открыла это кафе, назвав громким именем известного композитора, когда ему было лет восемь. Дела тогда шли неплохо, потому что в первое время она себя полностью посвящала новой игрушке: за интерьер дорого заплатила дизайнеру, ещё больше вложила в ремонт, наняла небольшой штат, поставила управляющего — всё за деньги почившего отца. От большой любви к музыке она даже установила рояль в самом центре зала — чёрный и блестящий, подходящий к чёрно-белому интерьеру. Выглядел он роскошно, но для небольшого кафе… как слон в посудной лавке, окружённый всего десятью столиками. Толкнув дверь, Джеджун вошёл внутрь, оглядываясь. Посетителей не было. За барной стойкой стоял парень, натирая стаканы с одним полотенцем на плече и другим в руке. — Добро пожаловать, — выдал он, поднимая глаза на гостя. — Если хотите позавтракать, могу предложить круассан или пирожное. Оно позавчерашнее, поэтому лучше круассан, он хотя бы вчерашний. Кофе можете выбирать любой, потому что я его прямо сейчас сварю. Ну или чай. — О… — Джеджун замер растерянно, слушая льющуюся сплошным потоком речь. Настолько всё плохо здесь? — Нет, я не… Не посетитель. Меня зовут Ким Джеджун. — А! Господин Ён о вас рассказывал, — парень отставил стакан и полотенце отложил, с любопытством поглядывая на человека напротив. Едва ли он был старше, этот их новоявленный директор. — Пак Ючон. Они обменялись рукопожатиями, на минуту погрузившись в тишину. Смена руководства заставила его подождать ещё немного с увольнением, вызвав интерес к ближайшему будущему и возможным переменам. Началось-то всё с такой хорошей ноты: несколько дней назад им наконец вернули недостающую часть зарплаты за прошлый месяц. Ючон, правда, ожидал, что на место директора придёт кто-то опытный и взрослый, потому что ни первая владелица кафе, ни Ён Хэсон, замещавший её, никакого понятия о ресторанном бизнесе не имели — так, всего лишь его личное скромное мнение, если оно кому-то было интересно. Получится ли что-то толковое теперь, когда руководить ими пришёл третий человек, такой молодой и явно без опыта… ну, это действительно было любопытно узнать, потому они решили задержаться ещё ненадолго. Место ведь было хорошее, работа неплохая как для их возраста. И расположение — вокруг куча офисов, престижный район. Была бы только концепция другая, стратегия — жили бы они все припеваючи, жалуясь на то, что рук не хватает да гостей слишком много для несчастных десяти столиков. Сейчас они и знать не знали, куда свои четыре руки пристроить. — Джунсу-я! — крикнул Ючон, заправляя второе полотенце за пояс фартука. Привыкший к тишине Джеджун вздрогнул, но поспешил взять себя в руки, ожидая второго сотрудниа — наверное его, кто ещё мог здесь быть? «Джунсу-я» плавно выплыл из-за угла через пару мгновений и настороженно окинул взглядом незнакомого человека. — Это наш новый владелец, Ким Джеджун, — пояснил Ючон, выходя к ним ближе из-за барной стойки, на которую оперся локтями. — Ох, вот как, — парень удивлённо приподнял брови и тут же улыбнулся, заставив Джеджуна застыть на месте. Он был таким… ярким, этот Джунсу. Начиная от волос и небрежно разбросанной на лбу светлой чёлки, изогнутыми в заразительной улыбке губами и глазами-каплями, заканчивая снежно-белой одеждой. Джеджун даже в словах потерялся, будучи на секунду выбитым из душевного равновесия. Просто он светился, как… — …ангел? — Не совсем, — блондин рассыпался хрипловатым смехом, протягивая руку. — Меня зовут Ким Джунсу. Я здесь что-то вроде… на подхвате. Джеджун смутился. То ли не к месту озвученному слову, то ли оттого, что с первых секунд попал под густое очарование парня, которое обволакивало его всё плотнее, чем больше смотрел. Он никогда не видел такого света от людей раньше — буквального, словно лампочка внутри горела. Был почти уверен, что этот парень перед ним — мираж. Выдумка. Сошедшее с фантазийных романов существо, кто угодно, только не обычный человек. Чтобы не смутить самого себя ещё сильнее, Дже отмер и пожал руку, выронив неловкое: — Приятно познакомиться… — Вы не переживайте, господин директор, — Ючон похлопал его по плечу, забавляясь реакцией, — каждый новый человек ощутил на себе его коварное очарование. Это быстро пройдёт. На самом деле наш Джунсу по-идиотски шутит, не может запомнить рецепт обычного латте — вон, даже записку себе настрочил, и… Ай, не бей! Джунсу-я! Да больно же, чёрт возьми! Джеджун проводил взглядом двух ребят, один из которых сорвал с плеча другого полотенце и принялся хлестать им от всей души, гоняясь по небольшому залу кафе. Шуточная перепалка, сопровождающаяся хохотом и гремящими стульями, впервые за долгое время заставила Джеджуна улыбнуться. Эти двое ему определённо нравились.