В тени Рюджина

      30 января 50 года от начала Эпохи Какурезато       — А расскажи, как ты победил войска Камня на Ракушечьем мысе, — с горящими глазами попросил Итачи, когда мы с ним выбрались из комнаты на энгаву и сидели, глядя на внутренний дворик дома.       — Почему ты вспомнил о той битве? — спросил я, не горя охотой вспоминать данные моменты своего прошлого.       — Говорят, там вместо скалистого берега появился песчаный пляж. И вся тысяча шиноби Ивы пропала, словно ее никогда и не было, — поделился со мной дошедшими до него слухами Итачи. — Что там произошло? Эта какая-то тайна, да? Что-то жуткое? Даже от Минато смогли убежать ведь, но с Ракушечьего рифа не ушел никто.       — Пойми, сын, — вздохнув, начал отвечать я, — почти всегда, когда ты слышишь о подвигах, вроде один против десяти тысяч, один против тысячи, это значит, что произошло одно — кто-то где-то сильно просчитался, из-за чего прорехи на фронте пришлось срочно закрывать. В тот день я совершил ошибку, понадеявшись, что Кумо свяжет войска Ивы на Морозном перешейке. И мне ее пришлось исправлять. Произошло там все то же, что и в любой битве — одна противоборствующая сторона проиграла. Они больше не вернутся домой, и ты знаешь, что это значит.       — Но ты был один, а их много…       — Им не повезло, Итачи. Когда ты слышишь истории, что где-то сгинули сотни и тысячи шиноби, это значит, что они в чем-то просчитались. Те, кто тогда вышел против меня, искали для битвы подходящее место. Они считали, что каменистый берег станет для них преимуществом и облегчит применение техник Дотона. Но земля ушла у них из-под ног, вот и все.       — Ну! Ты же ничего не рассказал!       — Ну, хорошо. Слушай тогда… Для начала они ошиблись со временем. Дневной бриз нес массу воздуха с моря на сушу. Мне удалось отсечь барьером поступление кислорода в район предполагаемого сражения…       — Кислорода? А что это?       — Ага, тогда рассказ затянется…       На самом деле, обычно Итачи был более сдержанным. Очень напоминал Микото в том же возрасте четырех-пяти лет. Словно маленький взрослый. Это и неудивительно с их воспитанием, но сегодня у моего сына был особый день. Правда, все-таки это не отменяло того, что он оставался самим собой.       — Этим шиноби не стоило пытаться сражаться с тобой, — заявил Итачи уверенно по завершении моего рассказа. — Они же знали, что ты подавил одним присутствием несколько сотен ниндзя в сражении при Рококу. Им нужно было дождаться джинчурики или Каге.       — Думаешь?       — Ага. Но они сражались за деньги. У них была цель заработать, а не победить. Вот они и сглупили.       — Ну, это не исключено. А, может, просто неверно оценили особенности моих техник. Теперь уж выяснить у них это будет сложно.       — Это грустно.       — Что именно?       — У них ведь тоже были мамы. И они к ним уже не вернутся. И все это только из-за денег. Это очень грустно. Почему бы вообще не сражаться только Каге?       — Каге — это неприкосновенный резерв на случай фатальных ошибок, о которых я только что тебе говорил. Они хоть и сильны, но тоже умирают. А гибель Каге неминуемо повлечет смерти большего количества шиноби. Как это было в Стране Горячих Источников. После смерти Мизукаге фронт посыпался, многие киринины погибли.       — Нет, я говорю, чтобы только они сражались. Ну, чтобы проиграл и все — все проиграли, значит.       — Не думаю, что это сработает, — покачал я головой. — Победа же означает взятие каких-то земель, ресурсов. А прочие шиноби с ними расставаться не захотят, будут сопротивляться и все равно вступят в войну.       — Ну, да, — согласился Итачи. — Глупо как-то.       — И даже если вести сражение за умы, не обнажать оружия и не проливать кровь, то все равно может возникнуть сопротивление, которое в итоге обернется открытой войной. Наверное, даже более страшной, чем обычная война за деньги. Тебе, как Учиха, будет полезно это знать. Психика человека, — я прикоснулся пальцем середины лба Итачи, — очень тонкая штука. Разумом можно манипулировать, навевать идеи, одухотворять в едином порыве. Но так же можно индуцировать массовый психоз, заставляющий людей выйти за рамки своей человечности. И тогда они начнут жечь животных в страхе шпионов, распинать бывших соседей, обесчеловечивать тех, кто кажется им неправильным. Такая уж природа человеческая, сын. И, кстати, о природе этой, — наставительно произнес я. — Лучше никому не говорить о том, что я твой отец, Итачи.       — Но почему? — непонимающе и с нотками обиды спросил сын.       — Знаешь, — зашел я издали, — Страна Звука и теперь уже вся Страна Дракона и все ее жители избраны Рюджином. Они избраны, но избранность эта не делает их безусловно лучшими или высшими. Избранность — это ноша, которую каждый должен вынести. Это тернистый путь, по которому каждому суждено пройти, чтобы достичь блаженства и умиротворения. Этот путь может принести смерть, боль и страдание. А ты — мой сын, и ноша твоя будет тяжелей, чем у многих иных. Это опасно может быть, Итачи. Тебе еще расти и расти, чтобы мое имя перестало нести угрозу тебе и маме.       — Мама сильная! — внимательно выслушав меня, заступился за Микото Итачи. — Она победит любого.       — Мама у нас сильная, да. Но ты слишком мало еще знаешь о жизни, малыш, — негромко рассмеявшись, я обнял мальчишку одной рукой.       — Я не малыш, — неуверенно воспротивился он в ответ.       — Ну, раз не малыш, то должен понимать, что даже мама не всегда всесильна. Ей же нужна бывает твоя помощь?       — Конечно! А еще ей помогают Анко и Охеми. И тетя Нами!       — Ты большой помощник, Итачи. Вместе вы сила. Но даже с вами мама не со всем сможет справиться. А я слишком неугомонен и нажил себе очень много врагов.       — А кто они, если даже ты и мама не справитесь? Биджу? — не сдержал любопытства сын.       — Ох, биджу… — удрученно покачал я головой и невольно скривился, вспомнив Хвостатых. — Нет, эти недоросли совсем не тянут на серьезную проблему, хоть иногда и стараются изо всех сил, чтобы ею казаться.       — О… — не понял ничего Итачи.       — И кроме биджу в мире хватает могущественных существ. Поэтому занимайся усердно, хорошо?       — Хорошо, — послушно кивнул мальчик. — А ты научишь меня тем техникам Футона?       — Если ты освоишь Стихию Воздуха, то конечно, — охотно согласился я. — Однако, чтобы им научиться, ты должен знать не только что такое кислород, но и многое другое. Сами техники просты, если знать, как и к чему их применять. Но это и не кеккей генкай, умение пользоваться которым передается с кровью.       — Я буду учиться!       — Молодец. Может, даже в Дайгакурё сможешь попасть с таким настроем.       — Пока ему нужно попасть в кровать! — вмешался в наш разговор строгий голос Микото, приоткрывшей двери на энгаву и смотрящей на нас с укором. — Пора спать, Итачи. И вообще, хватит сидеть на улице! Зима на дворе.       — Хорошо, мама, — понуро согласился мальчишка, но противиться даже не подумал.       Да уж, время и в самом деле позднее, на темном небе уже и Луна взошла, проглядывая сквозь тяжелые тучи. В лучах ее света начинали едва заметно мерцать линии печати, блокирующей сенсорные техники. Ночной морозец покрыл землю легким налетом белой изморози, пруд затянуло тонкой корочкой льда. Засиделись мы с Итачи. Пусть я и часто с ним общаюсь в образе Охеми, но для него личная встреча была куда большим событием.       А насчет высшего образования, кстати, стоит подумать. Может, не в Дайгакурё шиноби отправлять, но для старшего офицерского состава отдельную военную академию бы организовать стоило, а то и несколько по разным направлениям. Вообще, нынешняя система наставничества перестанет вписываться в новые реалии военной службы, так что потребуются, наверное, даже не один, а два дополнительных уровня образования после уже имеющейся школы. Кадетский корпус и военные академии, что ли? И чтобы чунинами могли стать, только пройдя обучение в корпусе. Организовать набор по разным направлениям, чтобы, наконец, ирьенинов стало в достатке, связисты появились, специализированные кадры для новых служб готовились.       Количество и качество шиноби вообще необходимо в кратчайшие сроки увеличивать. Пока соседи не готовы активно и коллективно давить мою страну. Кумо, Кири, Ива — все они только что воевали друг с другом, на то, чтобы объединиться, у них уйдет время, и надо бы, чтобы это время было как можно более долгим. Потому что вряд ли они будут игнорировать появление новой великой державы, которая имеет в рядах своих какурезато Учиха и меня, который способен пробуждать Мангекьё.       — Опять планируешь что-то? — присев возле меня на энгаве, спросила Микото.       — Ага, — ответил я и удивленно спросил: — А Итачи уже уснул?       — Только голову опустил и сразу. Пробуждение Шарингана выматывает. Пусть от избытка эмоций Итачи этого и не замечал, — ответила Учиха, опустив голову мне на плечо. — Так о чем ты думаешь?       — О том, где построить новые школы для шиноби, — вздохнув, монотонно ответил я, — где набрать в них преподавателей и кому можно поручить заниматься созданием учебных планов и организацией всего процесса.       — Новая школа?       — Скорее, думаю расширить образование в уже имеющейся и позволить при желании шиноби пройти обучение в каком-нибудь аналоге Королевского Университета Роурана или Дайгакурё. Может, даже ты захочешь там поучиться чему-нибудь.       — Я? — рассмеялась Микото. — Вот уж вряд ли.       — Да уж, тебе сейчас не об академиях думать впору, а о том, чтобы детский сад появился, не так ли?       — Наверное. Еще бы знать, что ты под этим имеешь в виду.       — Слишком странно звучит?       — Я уже привыкла. Ты слишком не от мира сего, Орочи. И врываешься в наш мир, подобно урагану, все переворачивая с ног на голову. Рюджин, что тут еще скажешь.       Вздохнув, я обнял Микото, аккуратно прижимая к себе. Она была одета в теплое кимоно, но на улице становилось зябко. Пора бы уж в дом заходить.       — Снег, — негромко произнесла Учиха, вытянув руку и поймав в ладонь быстро растаявшую одинокую снежинку.       — Я уж думал, что в этом году его в Конохе не будет, — запрокинув голову, заметил я.       Редкие снежинки сыпались с неба, сверкая в рассеянном свете скрывшейся за тучами луны. Такой снег только и сможет, что припорошить траву. Завтра днем растает, снова наведя слякоть на улицах.       — Может, как-нибудь побываем в Стране Снега? — предложил я завороженно наблюдающей за медленно падающими снежинками Микото.       — Сначала в Роуран предлагаешь, потом в Страну Снега? — подозрительно посмотрев на меня, спросила девушка. — Я думала, в Роуране ты хочешь познакомить меня с той другой женщиной. Так, значит, в Стране Снега тоже кто-то есть?       — Микото… В Стране Снега есть снег и нормальная зима, которой я не видел уж лет сорок как.       — А в Роуране? — настойчиво спросила моя Учиха.       — А в Роуране мы когда-нибудь побываем, — только и оставалось ответить мне.       — Значит, я была права, — тяжко вздохнув, произнесла Микото. — Орочимару! Ты слишком… Слишком слаб перед женщинами!       — Да, и мы уже не раз об этом говорили.       — А я буду тебе напоминать об этом всегда! Потому что ты слишком… Непозволительно слаб!       Я не стал спорить с Микото, которая для закрепления своих слов болезненно ткнула меня в бок локтем. Говорить что-то в свое оправдание смысла не было, потому что она права. Меня подкупал этот мир, в котором допускалось наличие наложниц. Подкупала любовь и обожание женщин. Я же чувствовал это, иногда невольно читал их мысли. И, на самом деле, то, что я влип в историю лишь с несколькими девушками, а не с сотнями последовательниц Рюджина, например, или не с десятками воздыхательниц Змеиного сеннина Орочимару — это говорит в мою пользу.       Говорит же, да?       — И как мы назовем сына? — первой нарушила повисшее молчание Микото.       — Саске, как еще? — невесело улыбнувшись, ответил я ей. — Если уж первый Итачи, то и второй Саске.       — Это как-то связано? — нахмурившись, посмотрела на меня Учиха. — Почему Саске?       — В честь отца моего учителя. Можно было и Хирузеном назвать, но это имя слишком длинное.       — Значит, Саске в честь Сарутоби Саске, и это когда клан Сарутоби покинул Коноху?       — Третий остается моим учителем, а его отец — великим шиноби, — напомнил я.       — Пусть так. Саске. Я не против, — крепко обняв меня, сказала Микото и спросила: — Ты же останешься на ночь?       — Конечно.              14 февраля 50 года от начала Эпохи Какурезато       — У-ва! Как освежает! — блаженно простонала Кушина, подставив лицо льющемуся сверху водопаду текучего масла. — Я прям чувствую, как моя кожа становится мягкой и шелковистой.       Лежать в теплом масле, греясь на солнце, дыша запахами тропического леса, пока в Конохе только-только начиналась весна — что может быть лучше?       — Бестолочь! — сварливо воскликнула сидящая на бортике небольшого прудика, в котором прохлаждалась Кушина, маленькая жаба с кудряшками волос цвета фуксии на голове. — Этот священный водопад позволяет ощутить природную энергию! Это не омолаживающая ванна тебе!!!       — Ой ну, Шима-сан, вы ж так прекрасно выглядите в свои годы точно благодаря этому маслу, — втирая янтарную смолисто пахнущую жидкость в кожу рук, льстиво пропела Кушина в ответ.       — Ну, может быть, — уже более благосклонно произнесла одна из старейших жаб Мьёбокузана, постукивая черным посохом, который она держала в руках, по камню бортика водопада.       Этот стук заставил Кушину внутренне поежиться. Посохом девушку Шима охаживала не раз и не два. Не известно уж, как шло обучение у Джирайи, но Кушине потребовалось очень много времени, чтобы научиться приводить к балансу чакру с природной энергией. Начала учиться девушка еще несколько лет назад, но война и прочие дела здорово замедлили процесс. Только недавно Кушина смогла, наконец, находиться в масле без риска превратиться в жабу.       Зато теперь девушка чувствовала природную энергию. Как она струится по коже, проникает внутрь тела, дает неповторимое ощущение легкости и силы. Кушина чувствовала, что зрение ее стало более четким, обоняние и слух — чуткими.       — Значит, раз ты овладела использованием масла, можно приступать ко второму этапу тренировок, — произнесла Шима, задумчиво разглядывая, как Кушина втирает масло в длинные волосы.       — Эх, хорошо, что масло быстро испаряется вне горы Мьёбоку — смывать не надо. Плохо, что из-за этого не получится использовать его, — посетовала Кушина. — А что во втором этапе? Джирайя говорил, что нужно уметь не шевелиться.       — Ох, Джирайя-чан, как всегда… Кушина-чан, тебе нужно научиться быть в гармонии с природой и остановить ток собственной жизненной энергии, — наставительно произнесла Шима, помахивая посохом, при всяком взмахе заставляя Кушину непроизвольно вздрагивать. — Остановить его — это и значит остановить всякое движение. Любая дрожь нарушит гармонию, слишком быстрое сердцебиение — тоже. Лишние мысли — тоже.       — Звучит сложно, — расстроенно пробормотала Кушина.       — Ха, ты можешь попробовать пойти по простому пути, — подумав, с насмешкой предложила Шима.       — Это по какому? — тут же заинтересовалась девушка.       — Пойти к своему дружку и попросить его научить тебя сендзюцу.       — Какому дружку? — не поняла Кушина. — К Джирайе, что ли?       — Орочимару, бестолочь ты эдакая! — вспылила жаба. — Ты что ж думаешь, его просто так Змеиным сеннином зовут?       — Да не бестолочь я! — обиделась Узумаки. — А что, разница-то какая? Джирайя или Орочимару.       — Джирайя-чан не захватывал Мьёбокузан, — хмыкнув, сказала Шима.       — А Орочимару, он что… А что он сделал? — тут же заинтересовалась Кушина.       — Так он теперь Хакуджа Сеннин в Рьючидо, — сложив руки на груди, неодобрительно высказалась старушка. — Что там у этих гадов ползучих в пещерах творится, вообще не понимаю!       — А что там творится? — загорелась еще большим интересом Кушина. — Как Орочимару стал Хакуджа Сеннином? А куда прошлый делся?       — Так помер он, прошлый этот, — сердито буркнула Шима. — Орочимару его и убил.       — Да ты что! — прикрыв ладонями рот от удивления, воскликнула Узумаки. — А чего так? Что случилось-то?       — Да, говорят, похитил он дочь Орочимару, что ли, — неуверенно ответила Шима. — Я ж там не была, откуда мне знать? Знаю только, что теперь Орочимару там новым Белым Змеем признали.       — Ого! Ничего себе! — восхищенно выдохнула Кушина и с теплотой в голосе добавила: — Да, за дочь Орочимару мог и Хакуджа Сеннина прибить. Он такой.       Когда-то ведь он сам и ее спас именно так. Кушина невольно поежилась, вспомнив тот день, когда едва не была похищена шиноби Кумо. Тот страх детства все еще жил в ней. Пустой дом, косые лучи закатного солнца, ожившие тени с хищными оскалами, смерть близких ей людей. И внезапное спасение, когда Орочимару встал непреодолимой силой на пути шиноби.       — И что, он сможет меня научить сендзюцу? — полюбопытствовала Кушина, подойдя к бортику пруда и ласково погладив спящую на теплых камнях зеленую змейку.       — Он-то? Может, наверное. Но ты не будешь этому рада, — насмешливо наблюдая, как Кушина усаживает змейку себе на плечо и та охватывает руку девушки браслетом.       — Почему?       — Змеиные методы сендзюцу жестоки, — наставительно произнесла Шима. — У нас тоже опасно, ты видишь, сколько здесь статуй, и знаешь, что все они пытались научиться сендзюцу, но не смогли. Я бы и тебя даже не пыталась научить, если бы у тебя не было огромных запасов чакры, которые помогают легче привести к балансу внутреннюю энергию с природной. Но у змей все жестче. Они накачивают желающего обучиться сендзюцу природной энергией, а тот либо научится ей пользоваться сам, либо превратится в дикого, ведомого инстинктами зверя и будет сожран, либо будет метаться где-то посередине. Хочешь превратиться в охваченное безумием животное?       — А это было бы интересно, — раздались в голове Кушины слова внезапно пробудившегося и напомнившего о себе Курамы. — По описанию поведения ты и так, как будто уже училась сендзюцу у змей. Дикое безумное животное.       — Ну, уж нет, — нахмурившись, ответила Кушина сразу обоим своим собеседникам. — Раз уж начала учиться здесь, то и закончу тоже. Метаться туда-сюда глупо, знаете ли. Да и Орочимару все время сбегает.       Хотя напроситься к нему в ученики соблазнительно. Но он и в самом деле все время сбегает. Кушине только недели две назад удалось провести с ним немного времени, когда он учил ее новой технике. Девушке само ниндзюцу было безразлично, но раз этот повод позволял ей побыть вместе с Орочимару, то она с готовностью согласилась учиться чему угодно.       — Тогда учись гармонии, — удовлетворенно кивнув, наказала бабуля Шима.       — Придется уж, — выйдя из пруда, девушка блаженно потянулась, вытянув руки вверх и чувствуя, как теплый ветерок приятно обдувает оголенную кожу, а капли масла стекают по прилипшим к спине волосам на ноги, — но уже не сейчас. Мне…       Кушина хотела сказать, что ей пора возвращаться, потому что она уже начинала чувствовать голод, а оставаться на обед у гостеприимной жабы-бабули настроения не было от слова совсем, потому что местные изыски организм девушки не переваривал на дух, но слова застряли в горле Узумаки. Она, открыв глаза, внезапно встретилась взглядом с еще одним появившимся на полянке возле водопада существом. Оно оказалось не жабой. Человек.       Карие глаза, около пятнадцати лет, длинные черные волосы собраны в пучок на затылке. Его можно было бы принять за девчонку из-за смазливого личика, но обостренные из-за природной энергии чувства Кушины явно сообщали — это парень.       Взвизгнув и попытавшись одной рукой прикрыть свою наготу, Кушина панически схватила первое, что попалось под руку.       — Извращенец!!! — вместе с криком в мальчишку полетела массивная каменная статуя.       С грохотом каменный жабий истукан рухнул на землю, выбив комья грязи и куски дерна из земли. Кушина поспешно бросилась к своей одежде, стараясь быстро накинуть на себя хотя бы блузку и натянуть сарафан.       — Ты что творишь?! — возмущенно прикрикнула Шима, грозя Кушине посохом. — Это был великий шиноби и твой предшественник!       — Да какой великий шиноби?! Там малолетний извращенец! — возмутилась не меньше бабули Кушина, агрессивно застегнув молнию на своей блузке под самый подбородок.       — Простите, я не хотел подглядывать, — прозвучали слова из-за статуи. — Просто мимо проходил. Не думал, что здесь кто-то еще есть.       — А надо было! — пыхтя, от души посоветовала Кушина. — Не думать вообще плохо, знаешь ли!       — Сама виновата, — со смехом ответил мальчишка. — Кто голышом купается в общественном месте-то?       — Что ты там вякнул?!       — Спокойнее, Кушина-чан, — тоже не скрывая смеха, посоветовала бабуля Шима. — Это же всего лишь ребенок.       — Какой еще ребенок?! Это извращенец!       — Это Юки Кёда, — все-таки не удержавшись и треснув посохом по спине Кушины, заставив ту обиженно вскрикнуть, сказала Шима. — И он тоже обучается сендзюцу. И куда усерднее тебя, кстати!       — Да? — подозрительно посмотрела на Шиму Кушина.       — Здравствуйте, — скромно поздоровался парнишка, выглянув из-за воткнувшейся в землю головы статуи.       — Тебе кто разрешал высовываться?!       — Да ладно, что я там не видел-то? — сверкнув улыбкой, нагло ответил Кёда. — И все равно ты уже оделась.       — Ну, ты сам напросился!       — А ну стоять! — ухватив готовую броситься вперед Кушину за начавшие тревожно трепетать алые волосы, остановила ее Шима. — Никаких драк! Давайте-ка лучше вместе перекусим.       После слов о перекусе Кушина неожиданно для себя резко почувствовала слабость в конечностях. Она непроизвольно прикрыла лицо, давя рвотные позывы. Нет, перекусывать она в Мьёбокузане точно не собиралась.       — Я лучше… пойду, — через силу все же смогла она сказать, прежде чем применила технику и вернулась в Коноху.       Оказавшись на одном из полигонов деревни, Кушина начала жадно хватать ртом свежий чистый весенний воздух, стремясь подавить неожиданно сильный приступ тошноты. Однажды она уже рискнула и осталась на обед бабули-сеннина. Домашние фаршированные личинки и маринованные черви снились ей еще несколько дней, а желудок тогда отказывался принимать какую-либо пищу и того дольше. И ладно бы они были как-то отварены до неузнавемости или пожарены в масле. Нет! Бабуля Шима не терпела нездоровой еды и пичкала гостей наиболее свежими продуктами.       Стремительно испаряющееся жабье масло уносило с собой последние напоминания о Мьёбокузане, постепенно приводя девушку к более приемлемому настрою. Но вот же гадство! Страна жаб просто магнит для извращенцев! Джирайя там за своего, так еще и этот Кёда появился!       Еще раз сделав глубокий вдох и выдох, приводя свое состояние в норму, Кушина запрокинула голову вверх, стараясь отвлечься и успокоиться. Близилась весна, солнце ярко светило на небе, даря тепло. Белоснежные облака текли по небосводу, словно отголосок вчерашнего дождя. На улицах Конохи встречались лужи, на покрытых лишайником кромках крыш висели капельки воды. Пахло влажной землей, распускающимися почками деревьев, первыми цветами. Пахло весной. В этом году зима выдалась мягкой и быстро отступала. Не тропический рай, как на горе Мьёбоку, но тоже ничего, если подумать.       — А поесть-то все-таки надо, — почувствовав требовательный зов желудка, решила Кушина.       Идти домой в такую замечательную погоду совсем не хотелось, да и стыло там сейчас, сыровато и атмосфера давит. Цунаде с Джирайей наверняка опять были заняты, одной завалиться в раменную слишком скучно. Поэтому ноги сами собой повели Узумаки в квартал Учиха, где все еще были слышны звуки стройки. С прошедшей осени минуло почти полгода, а в Конохе до сих пор были не везде восстановлены здания после скоротечных боев. Что и говорить, ведь чуть ли не половина деревни и вовсе опустела. Разрушения были не самой большой проблемой, да и не до всего доходили руки.       Так же, как и у Орочимару не всегда доходили руки до Кушины.       Закусив губу от обиды, девушка неодобрительно покосилась на нависающую над Конохой скалу, на которой до сих пор были лица трех Хокаге, но на которой теперь вряд ли появится лицо Кушины.       Орочимару, будь он проклят! Хокаге ее делать, значит, не захотел, но это еще ерунда. Он ей почти времени не уделял! А ведь раньше был не меньше занят, но по Отогакуре они гуляли? Гуляли. Он ее фуиндзюцу и джуиндзюцу обучал? Обучал. Руки распускал? Еще как распускал! А ведь тогда Кушина его об этом не просила, но по заднице ей прилетало регулярно! А сейчас, когда она уже и не против, он сдулся! И это тот самый Орочимару? Да ее уже какой-то проходимец своими сальными взглядами осквернить успел, пока один змей-тугодум ерундой страдает! Хакуджа Сеннин еще называется.       Ну уж нет, Кушина была уверена в себе и не терпела препятствий на своем пути. Теперь-то она понимала, о чем ей говорила Микото. Посмотреть на себя и на него со стороны, понять свои желания и заставить его понять ее!       — О, Кушина! Опять объедать Микото приперлась? — прозвучал из-за забора насмешливый голосок, отвлекая Узумаки от праведного гнева.       Чувствуя, как кровь приливает к голове, а волосы начинают шевелиться на затылке, Кушина, яростно фыркая, обернулась в сторону голоса.       — Опять ты, мелочь подзаборная?! — разглядев вынырнувшую из листвы кустарника любопытную фиолетововолосую макушку, недовольно воскликнула Кушина. — Чего приматываешься, Анко?       — Эй, я работаю! — обиделась девчонка, обиженно выпятив губу. — Я нянька сегодня, прикинь, да?       — Ага, да ты всю жизнь нянька. И чего? С кем ты там под забором нянчишься?       — Тс! Я не под забором! — заговорщицки прошептала Анко. — Я в прятки играю. Учу бестолочей уму-разуму.       — Ага? А где эти твои бестолочи?       — Да… — неуверенно сказала Анко, задумавшись. — Где-то там.       — Но ты же нянька.       — Ну, да.       — Анко… — с угрозой произнесла Кушина, уперев руки в бока.       — Ой, все, мне пора! — почуяв, что ее сейчас будут бить, девчонка поторопилась исчезнуть обратно в кусты.       Настроение гоняться за бессовестным генином, халатно выполняющим возложенную на него миссию, у Кушины сегодня не было, поэтому сбежать у Митараши получилось.       — Как будто это тебе поможет, — коварно усмехнувшись, пробормотала Кушина. — Все равно, тебя Микото наняла, так что ей и пожалуюсь, как ты за Итачи присматриваешь.       К счастью для Анко, ей попался выводок более-менее благоразумных детишек, который без присмотра не норовил первым делом отлупить друг друга палками или просто расквасить себе носы, свалившись с первого попавшегося дерева. Кушина увидела стайку детей, увлеченно гоняющуюся друг за другом на соседней улице. Среди детей Кушина приметила Итачи, Сайзо и еще нескольких Учиха, к которым присоединились Наваки и Казамацури Киноме. Еще там были Хината и Хибакари с Неджи, так что, похоже, к Микото в гости пожаловала еще и Нами.       Это очень кстати. Больше народу — это всегда хорошо.       — Нами! — первым делом воскликнула Кушина, когда все же добралась до дома Микото. — На меня напал извращенец!       — Да ну? — не особо удивилась Хьюга, умиротворенно занимающаяся уборкой прудика во дворе дома после зимы.       — В Мьёбокузане!       — Даже так!       Кушина с удовольствием разразилась полной негодования отповедью Нами. Узумаки была безмерно рада, что несколько лет назад Учиха со своей подругой Хьюга решили позвать ее, чтобы совершить небольшое преступление — написать письмо нукенину Орочимару. С тех пор у Кушины появилось две подруги. Первые, после того как Сора, приемная дочь Орочимару, покинула Коноху. Те, с кем всегда можно было поделиться всеми своими переживаниями.       — Коноха так опустела, — уже налопавшись разных приготовленных с Микото вкусностей, поделилась Кушина пришедшей сегодня к ней мыслью. — Так странно.       — Да, многие кварталы так и стоят пустыми, словно кто-то ждет, что туда вернутся прежние жители, — согласилась Микото. — Или как будто деревня брошена.       — Абураме ушли, — недовольно поморщилась Нами, — мошка теперь с болот налетает на деревню.       — Ну, хоть Нара оленей увели своих, — заметила Микото, — а то за этим кланом лесов закреплено было больше, чем за всеми прочими. Может, теперь там получится выращивать сырье для лекарств своих, а не ждать милости от Нара.       — А все равно жаль, что они ушли, — вздохнула Кушина. — Я с немногими подружиться смогла, но в боях они все равно прикрывали мне спину. А сейчас они враги. И даже Бивако, которая ушла вместе с остальными Сарутоби.       — Ну, не совсем враги… Но да, печально это, — с горечью согласилась Микото.       — Ничего, жалеть о прошлом — занятие глупее не придумаешь, — решительно заявила Нами. — А деревню мы с вами заселим заново! Вот вы двое уже принялись за дело, теперь мне надо за вторым идти.       — Двумя тут уже не отделаешься, — пошутила Микото, погладив живот. — Половину деревни заселять замаешься.       — Ну, постараться-то можно, — рассмеялась Нами.       Кушина автоматически улыбнулась вместе с ней, хотя в этот момент силилась понять, что ее смутило в словах Нами. Она явно говорила про детей, но что-то в ее словах было странное. Что-то…       — Нами, — чувствуя, как теряются мысли, судорожно схватилась за руку подруги Кушина, — я что… Я принялась за дело — это я беременна, что ли?       — Ты не знала, да? — участливо спросила Нами. — Да, Кушина, ты беременна. Где-то месяц-полтора… Хотя нет. Не знаю. Слышала, у джинчурики беременность протекает дольше. Но выглядит так, будто уже месяца полтора у тебя срок.       — Два… — начала было говорить Кушина, но неожиданно для самой себя всхлипнула. — Два месяца у меня, Нами. Я же после этого ни с кем…       — Ну, ну. Трагедия какая. Чего сразу слезы распускать? Зная тебя, не верю, что все было не по согласию, — погладив Кушину по голове, заметила Микото. — А раз так — то получилось то, чего и добивались.       — Я не добивалась, знаете ли! — снова всхлипнула Кушина. — Это вообще случайно было! Я же вообще мимо проходила просто, а он… Не, я, конечно, не против, но просто… Так неожиданно. Нет, я даже за! Просто… А как мне это ему сказать?       — Так и скажи, — пожала плечами Микото.       — А кто это хоть? Кто у нас скоро станет папой? — живо поинтересовалась Нами. — Ты ж скрытная какая! Детей наделала, а мы не в курсе! Уж не с Минато ли тайно встречалась?       — Не, — шмыгнув носом, ответила Кушина.       — Так, стой-ка. Два месяца назад… — начала вспоминать Нами. — Ты же тогда в Отомуре бывала! Кто-то из Узумаки?       — Нет, — покачала головой Кушина.       — Тогда…       — Да брось ты, Нами. Пусть просто скажет уже, — не выдержала игру в угадайки от Хьюга Микото.       Кушина почувствовала неловкость под взорами двух подруг. Признаваться было почему-то сложно. Потому что… Ну это же Орочимару! А что они подумают? Он же старше. Он… Да и вообще. И еще Курама где-то на краю сознания хохочет!       — Это Орочимару, — тихо прошептала Кушина, уперев взгляд в стол.       В повисшей тишине негромко звякнула посуда от слабого удара по столу. Взволнованно подняв взгляд, Кушина посмотрела на Нами и Микото. На их лицах читались смешанные чувства. Хьюга испытывала граничащее с шоком удивление, и вместе с тем она словно ожидала чего-то, глядя в этот момент почему-то не на Кушину, а на Микото. Учиха же… Ее лицо окаменело, а руки, которые она уронила на стол, сжаты в кулаки.       — Прости, Микото, — слабо попыталась извиниться Кушина, — я знаю, что у вас с учителем были недопонимания. Я знаю, что он бывает до жути противным и вредным. Но он просто слишком крутой, понимаешь?       В этот момент Нами положила руку на плечо Кушине, привлекая к себе внимание. Хьюга настойчиво покачала головой, безмолвно прося Узумаки помолчать. После чего на миг задумалась, глядя то на Микото, то на Кушину. И, решительно, кивнув, наклонилась к Кушине, едва слышимо прошептав ей на ухо:       — Орочимару — отец Итачи и Саске.       Теперь настал черед Кушины впасть в ступор. Шокированная, она смотрела на Микото.       — Так… значит, ты… — нехарактерно для себя пролепетала Узумаки, но не смогла подобрать слов.       И все-таки Микото пришла в себя раньше. Ее руки медленно расслабились, а на застывшем лице заиграла слабая улыбка.       — Значит, еще одна, — укоризненно покачав головой, вымолвила наконец Учиха.       Кушина только собиралась спросить, что имеет в виду Микото, как внезапно с улицы раздался чудовищный резкий гром. По спине Кушины пробежал мерзкий холодок от пронзившей ее тело волны какой-то запредельно чудовищной чакры и нечеловеческой жажды убийства. Девушки рефлекторно дернулись, в руках Микото тут же оказались кунай и три зажатых меж пальцев сюрикена, Нами почти в одно мгновение оказалась возле покоящихся на подставке в доме Учиха сабель, вокруг ее глаз набухли линии вен, и Хьюга уже была готова кромсать заморскими клинками врага, Кушина просто подскочила, готовая встретить любую угрозу. Но ничего, кроме жалобно дребезжащих стекол, более не было. Все так же светило солнышко, на небе скользили одинокие тучи, только тишина наступила за окном.       — Что за черт?! — возбужденно воскликнула Нами, медленно озираясь по сторонам. — Вы почувствовали это?!       — Орочимару. Его сакки, — уверенно ответила Кушина, не раз уже испытывавшая духовное давление Рюсея на собственной шкуре.       — Но чакра явно не его, — сосредоточенно ответила Микото. — Что видно, Нами?       — Да ничего! Такую чакру я бы заметила! Но ничего необычного нет. Ничего!       — Орочимару? Охеми? Кого-нибудь видишь?       — Охеми же в Шиккоцурин! А Орочимару… Его нет.