В тени Рюджина

      14 февраля 50 года от начала Эпохи Какурезато       — Кушина такая Кушина, — с улыбкой произнес я, получив воспоминания от своего клона в Мьёбокузане.       Но, несмотря на несдержанный характер, стоит отдать моей Гурен должное — фигура у нее, что надо. Если занимающаяся борьбой лишь из интереса Сальма мягка и по-западному фигуриста, даже имеет небольшой животик после рождения Сары, а Микото подтянута и поджара и, уверен, останется такой даже после Саске, так как не дает себе расслабиться и не забрасывает тяжелые тренировки, то фигура Кушины будто бы посередине. Конституция такая у Узумаки, вызванная особенностями чакрофизиологии. Во-первых, такой уж у большинства из них тип телосложения. Во-вторых, так как Узумаки обладают очень большими запасами жизненной энергии, чтобы «высушить» их хотя бы до кондиций Микото, нужна жесткая диета в сочетании с крайне интенсивными физическими нагрузками.       — Ты за девками, что ль, подглядываешь, Орочи? — подозрительно покосился на меня Джирайя. — А, проклятье! Почему у меня нет Кецурьюгана?!       — Заткнись! — сердито пнула под колено мужа Цунаде. — И ты, Орочи, не отвлекайся.       — Не отвлекаюсь, а пытаюсь проверить информацию, — поправил я Цунаде, вновь наклоняясь над останками, лежащими на столе передо мной. — Джирайя, ты когда-нибудь разговаривал с Огама Сеннином про прошлое?       — Разговаривать с ним, знаешь ли, то еще приключение, Орочимару, — рассмеялся Джирайя. — Фукасаку говаривал, старик в себя приходит редко. Да я и сам это понял. Знаешь, позовет он тебя зачем-то, а потом сам забудет, кто ты вообще таков и зачем к нему пришел.       — Да уж, это точно, — согласился я, сам только что испытавший нечто подобное в Мьёбокузане в облике Кёды. — Жаль, конечно. Прошлое хранит много секретов, и имея живых им свидетелей, добиться ответов не получается. Хакуджа слишком неразговорчив, Огама выжил из ума, а Кацую ничего не может вспомнить.       — Орочимару, ты опять начинаешь? — скривилась Цунаде. — Давай ближе к теме, у нас и так много дел, нет времени тратить день на истории о прошлом.       — Кто не знает прошлого, у того нет будущего, Цунаде. А иногда прошлое возвращается и становится настоящим, — приподняв руками истлевшую руку трупа, я указал на едва видимые метки на начавшей отходить от тканей коже. — Глянь сюда. Ничего не напоминает?       — Ожог какой-то? — скептически уточнила Цунаде, подтаскивая светильник на треноге к прозекторскому столу и направляя свет на интересующую область.       Мы с моими старыми друзьями собрались в не самом приятном месте — в одном из оставшихся от Корня помещений, лаборатории, в которой получали как интересующие органы шиноби с кеккей генкай, так и изучали последствия различных травм. Фактически, прозекторская. Сейчас в Корне, как и в Анбу в целом, резко сократилась численность работников, часть помещений оказалась разрушена, но кое-что все еще было в рабочем состоянии. В частности, этот небольшой морг со всем необходимым оборудованием для изучения трупов.       В данный конкретный момент на прозекторском столе оказались останки Утатане Кохару. После обнаружения их везти далеко не стали, доставив сюда, изучив и запечатав для длительного хранения. И только недавно у меня дошли руки до того, чтобы более тщательно изучить отчеты ирьенинов и самому осмотреть останки.       — Печать, — более внимательно изучив метку, озвучила вердикт Цунаде. — В ней даже сохраняется чакра.       — И это при том, что Утатане убили, выкачав всю чакру, — напомнил я.       — Напоминает Бьякуго, если честно, — потерев лоб в области своей печати, озадаченно заметила Цунаде. — Утатане имела такой контроль чакры, чтобы сформировать печать?       — Она, вообще, много чего имела, как выяснилось, — сложив руки на груди и прислонившись к стене, произнес Джирайя.       — Это не Бьякуго. Помните Хируко?       — М… Хируко. Помню. Славный был малый, пока вслед за тобой с Корнем не связался, — неодобрительно пробормотал Джирайя. — А он-то тут при чем?       — Он создал технику Химеры, — ответил я. — Ту самую, которую использовала Утатане, чтобы похищать геномы. Основа техники лежала в Стихии Тьмы, как это называл Хируко. И эту самую стихию Тьмы он использовал через печать на своей руке в виде сдвоенного ромба. Она принципиально была похожа на Бьякуго.       О роли Кохару в событиях недавнего прошлого я своим друзьям рассказать успел, так что удивления мои слова у них большого не вызвали.       — Значит, у Кохару она же? Та самая печать? — догадалась Цунаде. — И что в ней? Бьякуго - древняя техника, и эта, похоже, тоже, но к чему ты ведешь?       — С каких пор ты стала такой нетерпеливой, Цунаде? — раздосадованно спросил я.       — А с каких пор ты стал таким самовлюбленным, что начал долго хвалиться тем, как ты до чего-то дошел умишком своим? — фыркнув, ответила вопросом на вопрос Сенджу. — Давай, выкладывай уже, что там накопал.       Я снова неодобрительно покачал головой. В общем и целом, есть два типа людей, переживших войну. Те, кто закаливается в ней, сознание становится крепче под ударами стрессов, мысли холоднее. Как Джирайя, например. Он был тем еще лоботрясом в детстве, да и сейчас пытается таким казаться, но он научился держать эмоции в узде. Но есть и другие. Те, кого война, смерти соратников и врагов перемалывают. И чем дальше, тем становится только хуже. Они, сломленные внутри, могут проявлять нечеловеческую жестокость, в крайних случаях даже теряют дар речи и могут только орать, как шимпанзе какие-нибудь. А еще такие люди и склонны к депрессиям и самобичеванию. И Цунаде как раз из таких. Слишком эмоциональна. Джирайя это тоже понимает, поэтому старался держать ее подальше от войны. Но это же Цунаде, удержать ее сложно.       В общем, стоит Сенджу дать больше отдыха. Раздражительная слишком становится. Конечно, пока она держится, у нее нет гемофобии, игромании и склонности к алкоголизму, но доводить ее до этого тоже не стоит.       — Я хочу поделиться с вами своими догадками, чтобы вы поняли ход моих мыслей и помогли разобраться в вопросе до конца, — вздохнув, пояснил я. — Метка Стихии Тьмы — ее нельзя просто так создать. Хируко получил ее откуда-то. После чего ее отнял у него Данзо, а уже потом она попала в мои руки. И пока их не покинула.       — Значит, появилась новая, — пожал плечами Джирайя.       — Очевидно, это так. Но откуда? У меня было несколько лет, чтобы изучить метку Стихии Тьмы. Это сложная и уникальная структура. Хируко искренне считал ее Улучшенным Геномом. Много ли ты слышал о кеккей генкай Стихии Тьмы, Джирайя?       — Я? — задумался Жабий отшельник. — Да ничего, кроме слухов.       — Ага, аналогично, — согласился я с ним. — А много ли ты знаешь об организации, называющейся Кара?       — Гм. Это та группа знати, что ль? Ну, слышал про нее, — этому я был не удивлен, Джирайя в своих путешествиях всегда совал свой нос везде и всюду. — Но при чем тут…       Жабий отшельник, видимо, хотел спросить: «При чем тут Кара?», но этот момент его взгляд уперся в лоб Цунаде, и Джирайя сам оборвал себя на полуслове.       — Да ну, Орочи. Это же бред какой-то, — удивленно произнес он.       — Может, совпадение, а, может, и нет.       — Так, стоп. О чем вы, демоны вас задери?! — вспыльчиво поинтересовалась ничего не понимающая Цунаде.       — Символ Кары — ромб, — коротко ответил Джирайя.       — Уходящая корнями в древнюю эпоху времен Рикудо Сеннина печать Бьякуго выглядит, как ромб. И метка Стихии Тьмы тоже в виде ромба, — дополнительно пояснил я. — У Кохару была эта метка. Она была связана с Карой. И Кара при общении друг с другом шифрует даты, используя древний, еще времен Рикудо Сеннина, календарь. Уже слишком много странных совпадений.       — Кара — это же знать самозваная всякая, — неопределенно покрутив в воздухе рукой, заявил Джирайя. — Откуда у них техники? У них там и потомков самураев-то нет почти, одни чиновники и торговцы.       — Недавно в Стране Песка я встретился с группой шиноби, которая получала контрабанду из Страны Луны. Что-то очень дорогое, какое-то оборудование, — поделился я еще частью информации. — Они были достаточно сильными, справиться с ними было непросто. И среди них был один монах с печатью, напоминающей Бьякуго, на подбородке. Он был чудовищно силен, не знаю, каков был бы результат нашей битвы с ним. К счастью, он предпочел забрать то, за чем явился, и уйти. Опасный тип. Я даже подозревал, что у него и в самом деле есть Бьякуго и он черпает из нее силы, как наша Цунаде, но, похоже, это не совсем так. Недавно от Кедоин я узнал, что Кара, по всей видимости, пыталась вести торговлю окольными путями со Страной Луны. И тот монах мог быть членом Кары с меткой организации. Еще одно совпадение.       — Ну, то, что Кара может работать с шиноби — это вообще-то не странно, — потер подбородок Джирайя. — Деньги у них есть, а наемников в мире всегда в достатке.       — Давай-ка спрошу тебя немного о другом, Орочи, — подняла руку в останавливающем жесте Цунаде. — Эти все совпадения и загадки интересны, но просто так ты бы про них не вспоминал. К чему ты ведешь, Орочимару? Не виляй уже!       — Я не зря спрашивал про прошлое, — отступив от прозекторского стола и начав неспешно расхаживать из стороны в сторону, ответил я. — Только вот… Гм.       Может, это и паранойя, но болтать лишнего об Ооцуцуки Кагуе и всем, что с ней может быть связано, я никогда не решался. Нужно как-то аккуратнее подбирать слова сейчас.       — Я знаю, что в прошлом Рикудо Сеннин вел борьбу с неким могущественным существом. Темное прошлое этого мира полно страшных загадок, и я считаю, что не все они канули в Лету, — осторожно поведал я друзьям. — Может оказаться так, что чудовища прошлого вернутся к нам в настоящем. Эта Кара — слишком подозрительная организация. В ней есть люди, знающие о старом летосчислении. И она пронизывает все страны на материке. От Фуен, это дочь из самурайского рода в Стране Земли, которая выбрала служение мне, я знаю, что есть члены Кары и на севере. Также удалось узнать о таковых в других странах.       — Я не занимался целенаправленно добычей информацией о них, но это ведь что-то вроде тайного религиозного общества? — задумчиво озвучил свои мысли Джирайя. — То, что они так расползлись широко, тогда не удивительно. Тебе ль об этом не знать? Да и про календарь можно найти объяснения.       — Возможно, ты прав, — помассировав едва видимую вертикальную морщинку в середине лба, с сомнением сказал я. — Я вам все рассказал как раз затем, чтобы понять, оправданы ли мои опасения.       — Не, раз у тебя есть подозрения, то проверить их все же стоит. Предлагаешь разузнать про Кару больше?       Я не спешил с ответом, озадаченно смахнув упавшую на лоб прядь. Если честно, сам не до конца понимаю, что меня толкает углубляться в эту тему. Да, Кара подозрительна, и тот монах еще более подозрителен. Но в будущем они себя не проявляли. Никак. Абсолютно. Нужно ли выделять на них ресурсы, вообще? Но что, если эта Кара связана как-то с Ооцуцуки? Кагуя — она же наверняка не одна такая инопланетянка красивая. Она же, кажется, кого-то опасалась и ждала нападения, не так ли?       Судя по легендам Узумаки, печать Бьякуго могла быть создана Рикудо Сеннином. В целом, в это можно поверить. Его метки Солнца и Луны, которые он оставил на руках реинкарнаций Индры и Асуры, в чем-то напоминают Бьякуго. И даже если Рикудо и в самом деле создатель Бьякуго, то он мог черпать знания о том, как составлять печать, из двух источников. У него было два учителя: Огама Сеннин и Кагуя Ооцуцуки. То есть эта печать могла прийти в этот мир вместе с Ооцуцуки. Тогда те, кто создает похожие на Бьякуго метки Стихии Тьмы, и организация, использующая своим символом схожую фигуру, тоже могут быть связаны с Ооцуцуки.       Зыбкая теория. Если Кара связана с Ооцуцуки, но никак не фигурирует в известной мне истории и не используется Черным Зецу, то это расстраивает. Потому что не с другим ли Ооцуцуки она связана? И тот монах. Его аномальная сила и те черные стержни. Мне это совсем не нравится.       — Ну, что скажешь-то, Орочимару? — напомнила, что я тут не один, Цунаде, подойдя ближе к останкам Кохару и вновь проявив интерес к печати на ее руке.       — Я… — начал было говорить, но в этот момент получил большую волну информации, захлестнувшую меня с головой. — Подожди немного.       Один из клонов произвел синхронизацию. То есть просто уснул, но сделал он это как-то не вовремя. Чода. Что там у него произошло на соседнем континенте-то?..       Ого! Предсказание от Мироку про меня? Любопытно. Ее предсказания — это всегда пророчества о смерти, а я пока умирать не планировал. Нужно узнать подробнее, что там видела жрица, потому что Чода слишком поторопился с предупреждением и не успел выяснить всех подробностей.       — Похоже, мне пора покинуть Коноху на всякий случай, — нахмурившись, сообщил я, вновь поднимая взгляд на друзей. — Джирайя, Цунаде… Цунаде!       — А? — успела только недоуменно откликнуться Сенджу, когда позади нее над телом Утатане сформировалась черная, парящая в воздухе аномалия.       Через миг волна белых волос подхватила Цунаде, унося от непонятной субстанции. Девушка только и успела возмущенно ойкнуть. Но на том месте, где она только что находилась, из пола лаборатории торчал черный штырь. Мгновением позже — и Сенджу было бы больно.       — Цела? — коротко спросил Джирайя, когда Цунаде оказалась возле него.       — Да, — так же коротко ответила Сенджу. — Но какого…       — Осторожно! — выступив вперед и заслонив напарников, предупредил я их. — Он опасен.       Из черной аномалии, оказавшейся какой-то пространственно-временной техникой, появилась человеческая фигура. Свободное белое кимоно, несколько колец в ушах, голова выбрита, кроме полосы длинных волос от лба к затылку, где собраны в хвост, холодно-надменное выражение лица и метка в виде ромба на подбородке. Тот самый монах. Неожиданно.       — Кто это, Орочимару?       — Вот бы знать…       А еще лучше знать, чего ему здесь понадобилось. Похоже, монах появился из той самой печати. Цунаде как-то повлияла на структуру фуина, заставив того появиться? Черт! Ничего не понимаю! Какого ляда он здесь появился?! Печать была связана с ним? Мои догадки были верны? Но почему он появился? Не было же никаких предпосылок. Мне это совсем не нравится.       — Орочимару, — тем временем произнес пришелец, неспешно оглянувшись по сторонам. — Значит, так тебя зовут теперь. Я догадывался.       Интонации голоса были под стать внешнему виду: холодные, надменные, брезгливые даже. Неприятный такой тон. Но куда неприятнее сами слова. Что значит: «так теперь меня зовут»?       — Мы знакомы? — окинув монаха оценивающим взглядом, поинтересовался я.       — Ты не узнаёшь меня в этом ничтожном теле, — понятливо произнес незнакомец. — Хорошо. Значит, после перерождения ты еще не вернул себе все способности.       — Это не прямой ответ на мой вопрос, но да ладно, — испытывая смесь разочарования и облегчения, сказал я.       Если этот странный монах упомянул о каких-то способностях, значит, он не имел в виду мою прошлую жизнь. А я уж удивился, когда он заговорил про новое имя и, тем более, про перерождение. Если бы это был кто-то из знающих меня по прошлой жизни, то это… было бы немного стыдно. После того, что я натворил в этом мире, что бы подумали обо мне те, кто знал меня прежнего?       Да уж, лучше об этом не думать. Тем более это далеко не самый главный вопрос в текущей ситуации.       — Эй, Орочимару, мне почему-то совсем не нравится этот тип, — разминая пальцы, недовольно сообщила Цунаде.       — Ха… — шумно выдохнув, словно устав от вселенской глупости, незнакомец вновь окинул нас всех холодным взглядом. — Легендарная троица. Шиноби сами по себе досадливы, как насекомые, но вы трое будете проблемнее прочих, не так ли?       — Как знать. Может, и нет. Смотря ведь, зачем ты явился, — хмыкнув, ответил я.       Этот тип был странным. Его эмоции ощущались как-то размыто, двояко. Течение мыслей тоже было необычным, прочесть их не удавалось. Чакра пока была скрыта, так что и по ней немногое можно было понять. Непонятный, и тем опасный. Отвык я иметь дело с такими людьми. Что от него ждать? Кто он? Какие цели? Слишком неожиданно появился. Слишком мало я успел о нем узнать. Да ничего фактически! Ох, проклятье, как-то все идет совсем не так, как я планировал. Но предсказание Мироку… Кажется, я знаю, к чему все придет.       — Зачем я явился? — переспросил незнакомец. — Мог бы и догадаться, Орочимару. Но с перерождением ты утратил свой ум, видимо. Это тоже неплохо. Плохо то, что ты заинтересовался Карой. Ты сделал это не вовремя, Орочимару.       — Не вовремя, говоришь? — вскинув бровь, уточнил я. — А вовремя — это когда Кагуя вновь будет запечатана, а Хагоромо лишится сил?       — Тебе лучше знать, Орочимару, — мрачно ответил монах.       — Кстати, — ударив кулаком по ладони, вспомнил я, — а тебя как звать-то?       — Представляться перед мертвецом бессмысленно, но из уважения к прошлому тебе я это сделаю, — сложив руки на груди, ответил монах. — Если ты зовешься Орочимару, тогда я Джиген.       — Не рановато ли ты меня хоронишь, Джиген? — недобро усмехнулся я в ответ. — Мы же так хорошо общаемся, к чему эти бессмысленные угрозы?       — Вспомни ты о себе, нам было бы о чем поговорить. Но ждать этого момента — значит, распрощаться с моими шансами вернуться. А мне слишком надоело торчать в этом мире среди ничтожеств, — брезгливо ответил Джиген. — За тысячу лет ни одного подходящего сосуда. И, наконец, подходящее тело. Твое подойдет для моего возрождения. Ты появился очень вовремя, Орочимару. Одолев тебя сейчас, может, я стану ближе к великой цели. Поэтому…       Почувствовав движение чакры в теле человека напротив меня, я не стал дожидаться окончания его речи. Волна чудовищной чакры ударила в стороны, формируясь в незнакомое ниндзюцу. Сощурив глаза, в которых мгновенно зажегся огонь Кецурьюгана, я испустил холодную жажду убийства, стремясь сбить противника с толка и успел создать защитный барьер, а через миг стены лаборатории пропали, сменившись бесконечной каменистой пустошью.       Снова пространственно-временная техника? Слишком быстро! Эдак можно и в жерле вулкана ненароком оказаться. Лучше бы такие пляски пресечь на корню. Природная энергия рванула сквозь меридианы, смешиваясь с чакрой. В месте, в которое меня перетащил вслед за собой Джиген, было мало природной энергии, но для Хакуджа Сеннина это не было помехой. Природа везде, даже если она мертва.       По моей воле чакра взметнулась в моем теле, татуировка в виде белого змея на моей руке словно ожила, зазмеившись по быстро обрастающей белой чешуей коже, которую тут же начали обволакивать призрачные языки белого пламени. С хлопком мои руки сложили нужную печать, сендзюцу-чакра вырвалась на волю из стремительно изменяющегося тела, впитываясь в воздушное пространство и земную иссохшую твердь. По каменистому грунту прошла мелкая рябь, зыбкие линии печати распростерлись тонкой паутиной во все стороны, закрывая пространство от перемещений техникой Хакуджа Сеннина.       — Где это мы? — к своему удивлению, услышал я позади голос Жабьего отшельника.       — Джирайя? — удивленно окликнул я друга, не оборачиваясь и не сводя взгляда с маячившего впереди Джигена.       — Он самый, куда ж я денусь? И Цунаде здесь же.       Скосив взгляд назад, я убедился в правдивости слов Джирайи. Интересно, сам Джиген рассчитывал на то, что мы здесь окажемся не одни? По его лицу прочесть что-то сложно. Но судя по ровному кругу каменной крошки, бывшей когда-то полом в лаборатории, который ровно совпадал по диаметру с созданным мною барьерным дзюцу, все-таки перенос Джирайи и Цунаде был незапланированным. Техника Джигена перенесла все, что оказалось в границах барьера.       — Пришла пора надрать кое-кому зад, — мрачно высказалась Цунаде, выступив вперед.       — Рекомендую не сдерживаться, — посоветовал я друзьям, хлопнув их по плечам и поставив метки, которые позволили бы им пользоваться техниками призыва в созданной мною области, блокирующей пространственно-временные перемещения, и попутно поделился природной энергией с Джирайей. — Этот тип опасен.       Сказав это, я тут же сам последовал своему совету.       Шичи Тенкохо: третья активация!       Гулко застучал пульс в ушах, от прилившей к лицу крови начало гореть лицо. В дополнение к белой ауре Трансформации Мудреца мое тело охватило золотистое пламя, вызванное резко ускорившимся током энергии в меридианах.       — Да поняли мы уже, — раздраженно бросила мне Цунаде, сложив руки в печать.       В следующее мгновение от нее ударила волна еле сдерживаемой мощи. Печать Бьякуго на лбу засияла пурпуром и начала расти, оплетая тело Сенджу черными линиями. И вместе с этим над покрасневшей кожей девушки начал плавиться воздух, приобретая вид янтарного пламени. Раскрытие печати Бьякуго и третья активация Шичи Тенкохо. Цунаде настроена серьезно.       — Эй, куда это ты нас призвал, пацан?! — услышал я позади знакомый писклявый и раздраженный голос старушки Шими, жабы с горы Мьёбоку. — Я же готовила обед гостю, бедный мальчишка так и останется голодным!       — Да ладно тебе, бабуль, — звучал ей в ответ более доброжелательный голос Фукасаку. — Мы оказались не в самом пекле боя, и это уже хорошо. Но тут странная природная энергия…       — А ты глянь-ка, это ж никак сам Хакуджа Сеннин у нас тут! — наконец заметила меня Шима. — Может ли она быть нормальной рядом с ним?       — Так мы что же, как мертвяки под Эдо Тенсей, бабуль? Как же неловко.       — Фукасаку-сан, Шима-сан, — это уже говорил Джирайя, — мы и рады бы поболтать, но сейчас нет времени.       — А это всегда оно так у молодежи, — наставительно ответила Шима. — Но я согласна. Вы нашли кого-то опасного, детишки.       А Джирайя-то растет. Раньше ему требовалось гораздо больше времени, чтобы призвать двух сеннинов с горы Мьёбоку, хотя я поделился с ним природной энергией, может, дело в этом. Но все равно порадовался бы я за него, не окажись мы в такой неудобной ситуации.       — Шиноби, — до сих пор после переноса нас в это пространство не предпринимавший никаких действий, презрительно произнес Джиген, — вот ваше истинное обличье. Вы зверье, получившее по недоразумению силу. Но ты удивил меня, Орочимару. Этот мир мертв, но ты черпаешь природную энергию из-за грани. Похоже, зря я ждал так долго. Раньше раздавить тебя было бы проще.       Должно быть, мы сейчас и в самом деле были подобны зверям. Я и Джирайя в Режиме Отшельника, Цунаде красная и с вздыбленными волосами из-за действия техники. Впрочем, внешний вид — это не самое главное в техниках. Главное в них эффективность. И именно это вызывает у меня сомнения. Джиген слишком спокоен, он мог готовить нападение давно, а я даже не ожидал его. Я вообще не в курсе его способностей. Это не Третий Эй, не Когенрью и даже не Хакуджа Сеннин, к бою с которыми я в большей или меньшей степени был готов.       Мы на его территории, здесь нет природной энергии в привычном ее понимании, но здесь может быть что-нибудь иное неприятное. И мне неизвестны способности противника, кроме тех, которые он соблаговолил показать в прошлый раз. А тогда он практически не показал ничего.       — Берегитесь «Стихии Тьмы», она может поглотить и сендзюцу-чакру, — успел я предупредить друзей прежде, чем Кецурьюган уловил стремительно проступившие по телу противника черные линии и вспышку чакры в его кейракукей.       Странное затишье перед битвой подошло к концу.       Ноги бросили мое тело вперед, покров Стихии Ветра позволил промчаться сквозь атмосферу иного мира, не встречая сопротивления. И, несмотря на большую скорость, мой удар угодил в блок, а ответная атака едва не была мной пропущена. Выскользнувший из рукава кимоно Кусанаги, брызнув лазурным светом, отбил в сторону мельчайший предмет, едва замеченный моим додзюцу. И еще несколько таких же завязли в Футон но Йорой.       Удар налетевшей с другой стороны на Джигена Цунаде также был принят на блок, но наша Сенджу и в обычном состоянии поражала силой, а, высвободив чакру из Бьякуго и активировав Шичи Тенкохо, прибавляла в силе многократно. Однако противник подозревал об этом. Атака Цунаде была парирована ударом черного жезла, появившегося в руке монаха. Смазанный выпад кулаком угодил не в корпус Джигена, а лишь по касательной прошел по обросшему черными шипами боку противника, кроша их в пыль.       Джиген не упустил шанса. Невольно провалившаяся вперед Цунаде не успела прикрыть фланг. В ее боку тут же выросли несколько черных штырей, которые она, отпрыгнув в сторону, с шипением вырвала из мгновенно затянувшихся ран и метнула в самого монаха, пытающегося в этот момент одновременно отразить выпад Кусанаги и отмахнуться от роя созданных из волос игл Джирайи.       И вместо того, чтобы быть нашпигованным иглами, Джиген просто пропал. Не техника перемещения, не аналог Хирайшина — что-то иное. Ощущение его чакры не пропало, она переместилась в сторону!       Джирайя, успевший создать сенсорный барьер, тоже не упустил вражескую чакру. Над нашими с Цунаде головами широким фронтом пронесся обжигающий вал огня. Волна пламени, перевалив через нас, тяжело рухнула на землю. Она липла к камням, а потоки воздуха раздували огонь. От жара Сенпо: Гоемон трескалась высушенная твердь и плавился воздух. Не будь у меня покрова Стихии Ветра, а у Цунаде в режиме Силы Сотни не регенерировал бы кислород в крови, то нам бы здесь пришлось тяжко хотя бы потому, что последние остатки кислорода выжигались из атмосферы буйством пламени.       Море огня захлестнуло и Джигена, но не причинило вреда. Пламя вихрилось вокруг него и словно всасывалось в тело. Стихия Тьмы, да? Что бы это ни было, но поглощение занимает время.       Вспыхнувший лазурью клинок Кусанаги умчался вперед, вслед за ним сразу же умчалась волна пламени Сузаку. Цунаде не стала церемониться и, просто вырвав из земли валун, метнула его в Джигена.       — Сверху!       И снова ушел? Хлопок ладоней отдался громом в пустом черном небе. Бьякко!       Гигантская фигура тигра умчалась вверх, сбив языки пламени с земли. И встретилась с рухнувшими с небес каменными столпами и кубами, разбивая их в пыль, но теряя энергию.       — Справа! — снова предупредил Джирайя, тут же выплевывая в цель очередь мелких огненных снарядов.       — Береги чакру! — крикнула Цунаде мужу, складывая печати и готовясь к созданию техники.       — Эй, я помечаю вам цель, вообще-то! — ответил отшельник, пока в воздухе изо рта Сенджу уносилось вперед влекомое остаточными порывами Бьякко ядовитое облако.       — Помечай волосами-сенбонами, — посоветовал я, внимательно наблюдая за действиями Джигена.       — Ушел! На пять часов! — предупредил Джирайя.       Он последовал моему совету, его седая шевелюра разрослась и вздыбилась, осыпая пространство шлейфами созданных из волос сенбонов. Сенпо: Кебари Сенбон.       — Нацелился на тебя, Джи! — заметив порыв чакры в противнике, предупредил я Джирайю.       — Легкой целью нас возомнил?! — сердито воскликнул Фукасаки.       В этот же миг под ногами все еще не двигающегося с места Джирайи вырос частокол из черных штырей.       — Хо-о! — с надрывом завопил отшельник, успев сложить особую ручную печать.       Вспыхнувшая вокруг Джирайи золотистая чакра стремительно оформилась, обретая очертания многорукой богини. Сошествие: Тысячерукое убийство. Техника монахов Храма Огня, основанная на их особой чакре, которую они культивируют длительными тренировками. Когда это Джирайя успел ей обучиться?       Так или иначе, но сейчас техника Райго: Сенджусацу пришлась как нельзя кстати. Невидимые удары тысячи рук вихрем пронеслись вокруг Джирайи, отбивая в стороны вырывающиеся из иссушенной почвы черные колья, вырывая их из каменистой земли и выворачивая камни. Правда, не все удавалось Джирайе отразить. Подпрыгнув пару раз, отшельник ловко опустился на одно из оставшихся на месте копий, замерев на нем. Балансируя на одной обутой в деревянные гета ноге на кончике копья, Джирайя не разрывал печати и был все еще окружен многорукой фигурой. Мелькающие в воздухе ладони продолжали отражать летящие уже с небес невидимые взгляду атаки. Но остановить свалившийся с небес исполинский каменный столп отшельнику было уже сложнее.       — Джирайя! — взволнованно воскликнула Цунаде, менее чем за секунду оказавшись возле мужа и решительно вырывая из него все-таки один пропущенный им кол.       — Ох, спасибо, — сплюнув кровавую слюну, поблагодарил Джирайя, разбрасывая в стороны тысячерукой техникой остатки камней, свалившихся на него, пока жена поливала его целительной чакрой. — Как вы, Фукасаку-сан, Шима-сан?       — Бывало и лучше, парниш, — сварливо ответила Шима.       — Мир неприветлив сей, — кряхтя, отозвался Фукасаку. — Тяжко, но терпимо.       — Для ниндзюцу он неуязвим. Но при поглощении чакры он не такой прыткий, — крикнул я друзьям, ловя Кусанаги, на сияющем лезвии которой остались крохотные алые дорожки от крови.       — Ценное наблюдение, — раздался в сотне метров от нас голос Джигена за пеленой поднятой пыли, — но больше вы им воспользоваться не успеете.       Пыль для Кецурюгана преградой не являлась, поэтому я мог увидеть, что противник не рад ходу боя. В его каналах словно наводнение началось от притока энергии. И несмотря на то, что тело трансформировалось и пыталось подстроиться под ток чакры, но видно было, что оно на пределе.       — Его чакра возросла, — напряженно прокомментировал ощущаемые им изменения в Джигене Джирайя.       Возросла, причем значительно. Подобные скачки я ощущал еще при первой встрече. И окраска этой чакры, ощущения от нее, вызывали невольную дрожь. Она была слишком нетипичной, мощной. Именно это настораживало изначально. Но из прошлой битвы мне еще кое-что запало в память. Тогда пропадали не только ниндзюцу, которые можно поглотить вместе с вложенной в них чакрой, но и техники тайдзюцу. И моя шестирукая марионетка тоже пропадала, хотя я продолжал ощущать ее по Нити Чакры, после чего я вновь нашел ее в полной сохранности.       Похоже, это какое-то додзюцу, потому что я вижу, как чакра циркулирует в глазах Джигена. И в них появился странный рисунок, напоминающий колесо со спицами.       — Он поглощает не только чакру. Брошенные Цунаде камни тоже пропали, — предупредил я. — Он уменьшает их, что ли? И себя тоже.       — Будем бить по площадям, — мрачно предложила Цунаде. — Пусть сжимается хоть до размера амебы! Джирайя, вместе!       Сенджу прекратила вкачивать в мужа медицинскую чакру и опустила руки ему на спину. Линии печати Бьякуго вновь ожили, начав оплетать тело Джирайи. К отшельнику начала течь не только природная энергия от двух жаб-старейшин, но и потоки чакры от Цунаде.       — Может, вы вообще слипнетесь уже в одно целое? — насмешливо предложил Джиген, медленно наступая. — Что за животные…       — На себя глянь, — рассмеялся Джирайя, вновь складывая печать. — Зверьем обзываешь, а у самого рога баранам на зависть отросли! Поглоти-ка это!       Настоящее цунами жабьего масла рвануло вперед, заливая камни толстым слоем. Готовый к этому, я взмыл в воздух с помощью Футон но Йорой. К жабьему маслу тут же добавилась волна раздуваемого воздухом огня. Усиленная версия Сенпо: Гоемон превратила все вокруг в пылающий ад.       Спрятаться от бесконечного потока огня Джигену было сложно, что заставило его попытаться поглотить чакру. Этим я и воспользовался. Вновь сверкнул клинок Кусанаги, лучом лазурного света устремившись к цели. От выросшего лезвия меча противник предпочел улизнуть, невзирая на ожоги рванув прямо сквозь стену огня к тому месту, где пламени не было — к Джирайе и Цунаде.       Отшельник успел закрыть себя и жену с учителями в плотном коконе Хари Джизо. В ощерившийся волосяными иглами белый комок Джиген влетел едва ли не с двух ног. Волосы Джирайи под воздействием техник становились прочнее стали, если бы не выросшие из тела монаха осточертевшие черные штыри, то быть бы ему насаженным на шипы. Но так от удара Джирайя и все остальные вместе с ним улетели прямо в огонь.       Пока пропитанный влагой Суйтона волосяной комок, источая белые клубы пара, катился сквозь огонь, налетел на Джигена, который, прячась от огня и пытаясь раздавить скрытых в Хари Джизо людей и жаб, разбрасывал по округе каменные кубы. Клинок Кусанаги со звоном встретился с черным посохом в руке Джигена и с крайней неохотой резал неизвестный черный материал, высекая из него стружку.       Звон оружия тонул в треске пламени и грохоте катящихся по опаленной земле каменных кубов. Брызги пылающего жабьего масла летели в стороны из-под огромных блоков и липли к ним, словно напалм. Я с Джигеном сражался, буквально танцуя в пламени.       Без Бьякугана было сложно использовать эту технику, но все же мне удалось захватить монаха в свою зону контроля.       Экикё: Джуёку!       Выпады пылающим лазурью клинком Кусанаги посыпались на Джигена подобно проливному дождю. Я бросил защищаться от черных штырей, пытаясь загнать противника в глухую оборону. Его кровь вновь обагрила лазурный клинок, но и пара кольев пронзила мое тело, сковывая движения холодящей болью, разливающейся по кейракукей. Долго так я не продержусь.       В какой-то миг рядом оказался Джирайя. Мое додзюцу успело выхватить его фигуру в опаленном красном хаори на фоне все еще горящего пламени. Две жабы на его плечах раскрыли пасти, и из них вырвалась ударившая по моим ушам жуткая скрипучая песня, от которой даже у меня задрожали руки, хотя я не был целью техники Маген: Гамариншо. Сильнейшее гендзюцу Мьёбокузана ударило по Джигену, заставив того оступиться.       Естественно, гендзюцу, подобно ниндзюцу, было бы скоро поглощено странной техникой Джигена, но никто не собирался давать ему на это время. Кусанаги, встретившись с черным посохом в дрогнувшей руке, разрубил вражеское оружие и несколько выросших на теле противника штырей, не сумев отсечь голову, но разрубив плечо, ключицу и несколько ребер. В правой руке Джирайи в это время заклубился бешено крутящийся и источающий нестерпимый жар, подобный черной дыре, темный вихрь с белой каймой пламени — Катон: Гоен Расенган. Встретившись взглядом с Джирайей, я понял его задумку.       Как показывал учитель, баланс стихийных преобразований, способный усиливать техники или нейтрализовать их.       С раскатом грома в моей левой руке родился неистовый вихрь чакры Футона — Хекиреки. Наши с Джирайей ладони сблизились, две техники врезались друг в друга, утрачивая зыбкую стабильность и сливаясь, образуя нечто новое. С оглушающим грохотом грома, пылая белым пламенем, комбинированная техника врезалась в поднятую в защитном жесте руку Джигена. Удар Джирайи в локоть сбил руку монаха в сторону, движение Кусанаги в ране заставило его напороться на слитую технику.       Тело Джигена унесло в сторону, разрывая плоть раскатами грома и сжигая кровь в жилах. Оно рухнуло на все еще пылающие, покрытые жабьим маслом камни. И сверху в него же рухнул каменный меч, чье широкое лезвие словно было покрыто жилами от вен. И еще один. И еще. Подпрыгнувшая в черные небеса Цунаде успела метнуть пять призванных с горы Мьёбоку мечей, прежде чем приземлилась возле нас.       — Ну, это-то должно было его успокоить! — жадно хватая ртом горячий воздух, воскликнула Сенджу.       — Не уверен, — мрачно ответил я, не сводя взгляда с истерзанного тела внизу.       — К-ха, к-ха, к-ха! — надсадно раскашлялись обе жабы.       — Я чувствую… к-ха!.. приближение чего-то недоброго, — хрипло предупредил Фукасаку.       — Да вы шутите! — сердито воскликнула Цунаде. — Он что, живучей меня?!       — Может, даже хуже, — не веря своим собственным словам, пробормотал Джирайя, уже чувствуя, как впереди рождается нечто ужасающее.       — Кагуя… Ее потомки… — раздались из пламени грохочущие и полные холодной ненависти слова. — И, конечно же, ты! Орочимару! Будьте вы все прокляты в веках!       Под давлением одной только чужой чакры пламя затрепетало и начало гаснуть. На истерзанную землю, небрежно отбросив в сторону каменный меч, встало существо, которое только что было Джигеном. Но теперь оно им не было. Иное лицо, иное тело. Изменились глаза. Бьякуган в левой глазнице, все то же незнакомое додзюцу в правой. И без того чудовищно могущественная чакра увеличилась в разы. Чужая мощь невольно заставляла трепетать.       Ооцуцуки. Это совершенно точно Ооцуцуки! Только откуда, мать его, он взялся?!