A little mayhem

Бывали в жизни Уэйда такие моменты, когда ему становилось лень самому наполнять холодильник. Причиной этому могли оказаться физическое или моральное истощение, серьёзное ранение или обычный приступ прокрастинации. Или то, что в его собственном холодильнике кто-то умер, а уборщица должна была прийти только завтра. В свою защиту Уэйд мог сказать, что последнее происходило не очень часто. Так что когда его холодильник пустел или становился зоной биологического заражения, Уэйд совершал набеги на общую супергеройскую кухню, спонсируемую Старком. Тут всегда был запас кофе, пива и сырных шариков, даже если город громили инопланетяне. Не то чтобы спасители Земли питались только этим, но в том состоянии, в котором тут обычно оказывался Уэйд, его бы вряд ли хватило на приготовление чего-то более сложного, чем разогретый в микроволновке попкорн. А еще тут он чувствовал себя частичкой чего-то большего. Сегодня был тот день, когда последнее было необходимо ему больше, чем лёгкие углеводы. В итоге Уэйд уже больше часа сидел на кухне в башне Мстителей и медитировал над тарелкой Lucky Charms*. — А он ведь неплохой парень, — пробормотал он, пытаясь выловить последний зефирный клевер, обещавший удачу, если верить маркетологам. — Вы что-то сказали, мистер Уилсон? — вкрадчиво поинтересовался Джарвис, заставляя Уэйда вздрогнуть. — Не то чтобы я собирался лезть не в своё дело, но вы выглядите подавленным, и, возможно, вам бы не помешал чуткий собеседник, готовый выслушать. — Не знал, что в тебя заложены функции психотерапевта, — Уэйд дёрнул бровью, но у него не было настроения язвить по серьёзному. К тому же Джарвис был хорошим парнем, хоть и не был при этом человеком. — Это не является моей основной задачей, однако я уполномочен принимать любые решения об обновлении своего функционала, если это способствует выполнению протоколов защиты. Выведение члена команды Мстителей из депрессии, — на слове «депрессия» Уэйд на мгновение зажмурился, — определённо входит в список. Так что окажите мне честь, если это будет уместно. — Спасибо, дружище, на тебя всегда можно положиться, — Уэйд отложил ложку и откинулся на стуле, глядя в потолок. Он знал, что Джарвис видит его с любого ракурса, но иллюзия того, что он повернулся к собеседнику лицом, избавляла от ощущения, что он общается с голосом в собственной голове. — Всегда рад помочь. Значит, дело в парне? Уэйд вздёрнулся, чуть не перевернув миску с остатками молока. Он судорожно оглянулся по сторонам, но кухня всё так же была пуста — это был тот блаженный час, когда все полуночники уже отошли ко сну, а все жаворонки разбежались по своим делам. Джарвис, как истинный джентльмен, никак не прокомментировал эту неловкую пляску святого Вита**, заставляя Уэйда чувствовать себя подростком, у которого родственники нашли в кармане презервативы. — Эм, нет. В смысле да, дело в парне, но не в любовном смысле. — Вас это расстраивает? Что ж, глупо было пытаться обмануть того, кто был всевидящим оком, восседающим в башне и простирающим свой взор в каждый, даже самый удалённый уголок этого мира. Уэйд вспомнил лёгкую эйфорию от того, как упавший с многоэтажки Красный встал, как ни в чём не бывало, и пошёл. Как сосало под ложечкой, когда он оторвал от земли мудилу в полтора раза тяжелее него самого. Как было восхитительно и азартно валять его по асфальту, чувствуя силу, равную собственной. Как рвало башню, когда Красный гнулся под Уэйдом и швырял его, будто это ему ничего не стоило. Нет, дело определённо не в любовном интересе, ты, чёртов проницательный двухбитный дьявол. — Нет, — Уэйд мотнул головой, пытаясь не думать о ерунде. Если начистоту, он ничего не знал о Красном, и в его возрасте глупо было фанатеть от того, что кто-то запросто уложил его на лопатки. — Это касается моей работы. — У нас в городе появился новый суперзлодей? — Нет, скорее супергерой, который придерживается идеи, что добро должно быть с кулаками. И в каждом из них должно быть что-то, способное выпустить кишки. — Вас расстраивают его методы? Уэйд запустил ладонь в волосы и сжал пальцы, надеясь, что лёгкая боль прочистит ему мозги. Он прикусил щёку изнутри, побарабанил пальцами по столу и вздохнул. В конце концов, если задуматься, Уэйд ничего не терял, если вывалит на искин свои пиздострадания. Мысли метались в голове, не давая сформулировать то, что зудело на подкорке. Джарвис молчал, непоколебимо ожидая ответа. Это молчание было плотиной, что запрудила реку, неизбежно приводя к тому, что переполняющий русло поток обязательно рванёт вперёд с удвоенной силой. Уэйд перестал дергаться и разжал губы. — Я ведь всё понимаю, Джарвис, у нас тут у всех руки если не по локоть в крови, то по серединку точно. У всех были тёмные полосы в жизни, и абсолютно не важно, чем мы их пытаемся оправдать. Я убивал людей, дружище, получая не только деньги, но и удовольствие. И то, что я тогда был озлобленным подростком, которому кроме армии нигде места не нашлось — так себе отмазка. Так что моралист из меня отстойный. Но я хотя бы не убивал тогда, когда можно было этого избежать. И сейчас не убиваю. А Красный, он убивает их всех. Без разбора. Я знаю, что в тех лабораториях не было невинных овечек. Но умирать из-за того, что ты смешиваешь жижу в пробирках по приказу? Все эти люди заслужили страдать, заслужили оказаться в тюрьме до конца своих дней. Но они не заслужили валяться в пыли с вываленными на колени внутренностями, зная, что помощь не придёт. Уэйд был безумно благодарен Старку, что у его электронного творения не было лица. Понимающе вскинутые брови сейчас швырнули бы его в натуральную истерику. Его дыхание и так было сбито, и он сглотнул, стараясь выбросить из головы мысли о бумажном пакетике, в который можно было бы подышать. — Но знаешь, Джарвис, что меня парит больше всего? — Уэйд выдохнул, и свист покинувшего его лёгкие воздуха оказался единственным звуком в повисшей тишине. — Будь я на месте Красного, я бы поступил так же. Нарезал бы всех этих ребят тонкими слайсами, как чёртово салями. И я понятия не имею, что мне делать с этим осознанием. Знаешь, Джарвис, трудно судить того, кого отлично понимаешь. ИИ ничего не ответил, но Уэйду и не нужен был ответ. Он встал, сгрёб со стола тарелку с размокшими хлопьями и вылил их в раковину. Он снова посмотрел в потолок, нашаривая взглядом глазок одной из камер. Камера слегка повернулась в его сторону, и Уэйд кивнул в ответ. Он шагнул к окну, и секция, выглядевшая до этого монолитной, отъехала в сторону. Порой компьютер был гораздо более понимающим, чем большинство Уэйдовых знакомых. Уэйд выпустил паутину и с упоением ощутил, как та натянулась и завибрировала на ветру. Хотел ли он, чтобы Красный ответил за свои преступления? Нет? Хотел ли заставить принять свои убеждения? Тоже нет. Хотел ли он узнать Красного поближе? Даже если и да, он не готов был признаться в этом даже себе? Пока. — Мне нужно проветриться. Передавай привет остальным. И спасибо, дружище. — Не за что, мистер Уилсон. Вам всегда рады в этом доме, даже если иногда кажется, что это совсем не так. *** Питер сидел, уперевшись лбом в стойку, и расстроенно сопел. Его маска лежала рядом, всем своим видом наводя на мысли о чём-то мёртвом и выпотрошенном. В баре Хорька всем было плевать, как он выглядит, настолько плевать, что и самому Питеру становилось без разницы, пялится ли кто-то на его обезображенное лицо. Последние дни его жизни были идеальной иллюстрацией для брошюры госпожи Кюблер-Росс***. Отрицание, злость, торг, депрессия, принятие. Вот только вместо принятия у Питера была дрочка. Каждый раз, стоило ему оказаться наедине с собой — что, в общем-то, значило, что с ним также были Желтый и Белый, — он впадал в бесконечный цикл, всегда кончавшийся чёртовой дрочкой. «О нет, нет, это произошло не со мной. Если я не буду думать об этом — оно исчезнет». «Да какого дьявола я вообще об этом думаю? Как будто у меня нет проблем посерьёзнее, чем неловкие стояки в чужом присутствии?!» «Ладно, я не могу отрицать, что это произошло. Но, возможно, он ничего и не заметил. В конце концов, между нами было дохрена одежды, верно?» «Нет! Он точно почувствовал. Почувствовал, как какой-то чувак, который на его глазах чуть не убил пару мужиков, а до этого убил пару десятков других мужиков, трётся о его ногу своим вставшим членом, как сумасшедшая групи****. Групи с членом. Я такой неудачник». А потом в голову вползали мысли о твёрдом горячем бедре, о цепких пальцах, прошедшихся по его запястьям и предплечьям. О заполошном дыхании и хриплом голосе. О том, как они катались в грязи тёмной подворотни, как сбрендившие любовники. От этих воспоминаний, приправленных стыдом и толикой фантазии, Питер заводился за полсекунды. Единственным способом вырваться из порочного круга было оказаться за пределами квартиры. И кроме бара Хорька пойти Питеру было некуда. — Эй, малец, не кисни. Фрэнсис, наверное, обосрался от страха и забился в самую глубокую норку. — Это не из-за Аякса, — машинально ответил Питер, продолжая мысленно рыть самую глубокую яму за всю историю самокопания. — Оу, из-за девчонки? — Хорёк поправил съехавшие очки и прищурился. — Не из-за той симпатяжки, которую ты спас на прошлой неделе? — Нет! — Питер вскинулся. — Я её лицо даже не рассмотрел. Как вообще можно запасть на кого-то, если вы едва парой фраз перебросились? Он регулярно задавал себе этот вопрос последние дни. Потом шли злость, торг, депрессия и то самое, о чём он не рассказал бы ни одному психологу. — Нет, значит, — Хорёк поскрёб заросший щетиной подбородок, и Питер порадовался, что шрамы очень удачно скрадывают прилившую к щекам кровь. Телефон в кармане Хорька чирикнул, и тот, сосредоточенно всмотревшись в содержимое сообщения, ухмыльнулся. — Кажется, я знаю, что тебе нужно. Есть у меня проверенное средство от хандры. — Если ты опять со своими предложениями работы, то я пас. — Питер постарался вложить в свой взгляд максимум недоверия и скепсиса. — Я не стану резать людей за деньги. — А бесплатно? — Хорёк вздёрнул бровь и прошёлся тряпкой по стойке, смахивая мусор прямо на пол. Питер злобно ощерился. — Ой, да ладно тебе! Ничто так не вставляет хороших парней, как замочить парочку плохих. — Я не хороший парень! — Питер хлопнул ладонью по стойке, и стоявшая рядом миска с орешками испуганно подпрыгнула. Даже спустя месяцы после эксперимента он всё еще забывал, насколько силён. Хорёк невольно отпрянул, а потом вздохнул и потёр пальцами переносицу под очками. Он проследил взглядом за одинокой фисташкой, подкатившейся к краю и теперь балансировавшей на грани, а потом посмотрел Питеру прямо в глаза, мгновенно избавляясь от маски балагура и становясь человеком, которого уважали и побаивались многие криминальный элементы Нью-Йорка. — Ладно, а если так. Ты сейчас прошвырнёшься до одного сомнительного местечка и вытащишь оттуда двенадцатилетнего пацанёнка, чей папашка не доверяет операцию по вызволению сына из рук похитителей полиции, а я взамен пообещаю не обсуждать с Пауком наши с тобой маленькие секретики ни за какие деньги. Идёт? Питер напрягся. Хорошие парни редко приходят к Хорьку, чтобы вернуть украденного ребёнка. И помогать тем, кто сам не гнушается испачкать руки, когда это удобно — чёртов порочный круг. Но дети есть дети, и если бы дядя Бен мог помочь, он бы помог, несмотря на обстоятельства. Почуяв слабину, Хорёк подался всем телом вперёд. — Давай, Пит, это будет практически хороший поступок за исключением определённой доли членовредительства. Мысль о том, что он больше не столкнётся с Пауком у горы порубленных тел, была чертовски заманчивой. Питер устал убегать. Не то чтобы он надеялся на очередную встречу с Пауком — на самом деле очень надеялся, — просто ему не хотелось, чтобы она вновь состоялась при таких нелицеприятных обстоятельствах. Обстоятельствах, в которых Питер оказывался преступником. И не важно, рубил он при этом террористов и мудаков, ставящих опыты на людях, или пытался забить насмерть парочку насильников — это в любом случае было ужасными декорациями для встречи с настоящим героем и спасителем города. — Где это твоё сомнительное место?